Метроманьяк

К тому, что происходит на железной дороге, они обыкновенно проявляют большой и загадочный интерес, и всё происходящее становится у них ядром чистой сексуальной символики.

Зигмунд Фрейд

Мания.

Я одержим. Непреодолимое влечение, патологическое стремление, и безумная страсть царят в мозгу моём. Я маньяк. Этот неоспоримый факт бессмысленно отрицать. В отличие от алкоголика, который думает, что может легко покончить со своей пагубной привычкой и бросить пить в любой момент, как только сам того захочет, от душевнобольного, который совершенно убежден в том, что вполне вменяем, от уродины, игнорирующей своё уродство и даже считающей себя привлекательной, я точно и твердо знаю что нездоров, что моя больная душа поражена страшным и неизлечимым недугом, что я – настоящий, натуральный, стопроцентный, маньяк.

В семье я был единственным милым ребёнком, любимым папой и мамой. Как все дети, я ходил в детский садик, затем в школу. Учился посредственно, ничем не выделялся из общей массы похожих на меня ребятишек. Однако с детства, с тех пор как я себя помню, хорошенькие девочки и красивые женщины вызывали во мне какой-то странный, сладострастный восторг. В тринадцать лет я ощутил в себе первые всходы полового созревания и как следствие почувствовал влечение к прекрасному полу. Примерно в это же время я приступил к регулярным занятиям онанизмом. Этому нехитрому ремеслу самоудовлетворения обучил меня старший, более искушенный в этих делах приятель во время летнего отдыха в пионерском лагере. Я рос и взрослел и с годами половое влечение только усиливалось, а мастурбация из тайного приятного занятия превратилась в острую потребность. Она стала мне так же необходима как воздух, вода и пища. В старших классах я почти совсем забросил учёбу и ходил в школу только для того, чтобы посмотреть на девочек. В наше время большинство старшеклассниц носили короткие юбки и туфли на высоких каблуках. Обладая хорошей памятью и воображением, я возвращался домой после уроков, ложился в ванну, наполненную теплой водой, закрывал глаза и, извлекая из памяти образ одной из прелестных старшеклассниц, придавался любимому занятию. Впрочем, объектами моего вожделения не обязательно были школьницы. Острое чувство похоти вызывали во мне все привлекательные женщины. Я мастурбировал на учительниц, на продавщиц, на парикмахерш, медицинских работниц и других представительниц прекрасного пола, которых встречал на своём жизненном пути, и которые вызывали во мне неудержимое желание испытать оргазм. Я мастурбировал не только классическим способом, при помощи рук, но придумывал другие методы и моё продвижение в изобретении в этой области, казалось, не знали границ. Лёжа в ванной, я использовал душ. Пуская сильную струю воды на головку члена, я вскоре испытывал яркий оргазм. Имитируя половое сношение, в постели, трясь пенисом о складки одеяла, я достигал полного блаженства. Позже я усовершенствовал этот метод путём использования стеклянной бутылки из-под кефира. Может быть, всё это ненормально. Может быть, даже это и болезнь, но я ни за что не хочу лечиться от этой болезни, не хочу освобождаться от своей, может быть, пагубной страсти и маниакального влечения к противоположному полу и мастурбации, потому что ничто в жизни не даёт мне столько удовольствия, столько радости, и столько наслаждения.

Метро.

Освещая свой путь ослепительно-ярким светом фар, состав, состоящий из восьми голубых вагонов с широкой белой полосой вдоль борта, с грохотом, свистом и ревом как исполинский зверь, вырвался из черного тоннеля, пронесся вдоль станции, снижая скорость, замедлил свой ход и остановился. Двери с шумом распахнулись. Пассажиры, толпясь, ворвались в вагон и стали занимать свободные места. Молодая девица в короткой юбке, не спеша, прошлась по вагону, плавно покачивая бёдрами, и опустила свою хорошенькую попку на свободное трехместное сидение. Её узкие бёдра плотно прижались одно к другому. Хорошо, что я успел сесть напротив неё, пока сухенькая старушонка зазевалась. Старушонка, недовольно зыркнула в мою сторону и, пробубнив что-то себе под нос, отправилась в противоположный конец вагона. Мне наплевать на старушонку. Всё моё внимание сфокусировалось на милых остреньких коленках напротив.

Поезд тронул. Ворвался в тоннель. Раскачиваясь из стороны в сторону, словно на волнах, стуча колесами по стыкам рельс, визжа и грохоча, состав нёсся во мраке огромной, чёрной, бесконечной кишки, и этот сухой металлический бой проникал в мой анус, яйца и набухающий член.

Жду. Прежде чем начинать нужно немножко покайфовать, не спеша насладиться томным ожиданием. Дождаться момента, когда девушка, сидящая напротив, расслабится и усядется поудобнее. Она станет гораздо привлекательнее, соблазнительнее, обольстительнее. Мне кажется, что многих женщин расслабляет этот равномерный стук колес, что их расковывает это равномерное покачивание, а может быть, некоторые особы, наделённые от природы повышенной чувствительностью, даже иногда кончают прямо в вагоне. Однако, это всего лишь предположение.

Только бы она не вышла на следующей станции! Только бы проехала подольше! Обычно мне хватает трех, четырех перегонов. Но больше всего я люблю «затяжные полёты», когда процесс продолжается, например, до центра.

Ну вот, и моя девочка, кажется, тоже расслабилась. Вагон мерно покачивается, колёса стучат, а её бёдра опали и слегка раздвинулись. В таинственной глубине между ними, я увидел тонкую полосочку беленьких трусиков. А ещё через несколько секунд одна беленькая ножка плюхнулась на другую. Это уже совсем другое дело! Теперь можно начинать работать. Я немного поёрзал, чтобы сесть поудобнее. Рука в кармане сжала спринцовку и сделала несколько предварительных качков. Напрягшийся член затрепетал. Сладкое ощущение засвербело внизу.

Давай, сладкая девочка, давай поиграем!

Ножки поменялись местами. На нежной бархатистой коже, чуть повыше коленки заалело маленькое пятнышко. Вагон мерно покачивался. Ножки плавно покачивались в унисон. Черная туфелька-лодочка соскользнула с розовой пяточки и раскачивалась только на одних пальчиках. Левая рука судорожно сжимала спринцовку. Воздух вырывался из адской машины и с силой выталкивал набухший член из узкой трубки, а затем разряжение снова засасывало живую плоть в металлический суррогат влагалища…

Аппарат.

Каких трудов стоил мне этот аппарат! Я работаю на заводе слесарем и без ложной скромности считаю, что создатель наделил меня некоторой долей изобретательского таланта. Сначала пришла идея сделать аппарат с пневмоприводом. Потом месяца два я до тонкостей разрабатывал схему, рисовал чертежи-эскизы. По моей просьбе знакомый токарь выточил из нержавеющей стали трубку и навинчивающуюся головку. Пришлось ходить к разным сварщикам, чтобы приварить к деталям ушки для ремней, потому что работяги народ довольно-таки ушлый, любопытный и смекалистый, а я по понятным причинам не хотел раскрывать им тайну своего изделия. Сначала думал сказать, что делаю аппарат для друга, но я быстро отказался от этого, зная наших работяг. Любопытным отвечал, что делаю самогонный аппарат с расширителем наподобие аламбика, применяющегося в производстве коньяка. Я в каком-то журнале об этом читал. Поверили. Кое-кто даже заинтересовался моей схемой. Многие наши работяги сами гонят самогонку и аппараты делают, но без расширителей. А тут такое новшество! Консерваторы конечно в схему ничего нового вносить принципиально не собирались. Другое дело новаторы – те наоборот охотливы до всяких новшеств и рационализации. Долго искал хорошие кожаные ремни, чтобы надежно можно было укреплять аппарат на теле, и чтобы он не стеснял движений и не был заметен. Тем не менее, приходилось в самые жаркие дни при тридцатиградусной жаре (а это самые лучшие дни для подземной охоты) ходить в джинсовке. В кармане джинсовки пряталась небольшая спринцовка, от неё толстая полихлорвиниловая трубка присоединялась к штуцеру расположенному в верхней части устройства. В кармане джинсовки пришлось проделать дырку для этой трубки, тем самым немного её испортив. На изготовление аппарата ушло ещё месяца два. Он был готов уже в середине лета – самый разгар охотничьего сезона, когда молодые женщины, гладко выбрив ноги, появились повсюду в мини или шортах. Московское метро кишело добычей. Новинку предстояло испытать. Дожидаясь субботы, я в течение трёх дней постился, держа руки вдали от пениса, касаясь его только в тех случаях, когда ходил в туалет по нужде. Таким образом, я так раззадорил своего «пёсика», что он буквально рвался с цепи. В субботу утром мой пенис был твёрже камня, а внизу живота приятно потягивала сладкая истома. Я пошел в ванную и принял холодный душ, чтобы освежиться после ночного сна и хоть немного остудить нестерпимое желание. Для того чтобы сдержать истомившуюся плоть мне понадобилось значительное усилие воли. Эрекция долго не ослабевала, в голову навязчиво лезли возбуждающие образы обнажённых фемин.

Пришло время надевать экипировку. Сначала я смазал член вазелином и просунул в трубку из нержавеющей стали. Эта трубка проточена так, что член только в состоянии покоя входит в неё, плотно прилегая к стенкам трубки. Затем трубку, длина которой несколько меньше длины члена, следовало протянуть до упора, так чтобы мошонки, а головку вытянуть с другой стороны. С этой стороны на трубку навинчивался расширитель и в таком виде аппарат ремнями фиксировался к бёдрам снизу и к талии сверху. Моё устройство здорово напоминало пояс верности для мужчин. Я туго затянул ремни и надел просторные семейные трусы. Повернулся к зеркалу – аппарат почти не выделялся. Я вставил полихлорвиниловую трубочку в штуцер и надел джинсы, затем футболку и, наконец, джинсовку. Трубочку просунул в дырку в кармане и присоединил к спринцовке. Присел на кресло качнул пару раз. Воздух толкнул член туда-сюда и он напрягся. Работает. Всё, аппарат, как говорится, к бою готов. Почти не мешает. Для маскировки взял ещё небольшую спортивную сумку на ремне через плечо. Во время акта положу её на колени – вообще ничего заметно не будет.

Первая жертва.

Я вышел из дома часов в одиннадцать. Хорошо, что я живу в пяти минутах ходьбы от метро. Не спеша иду по знакомому маршруту. У киосков как всегда толпятся люди. Народу много. Я уже ищу свою жертву. Первую жертву. С аппаратом непривычно, жмет вроде, кажется, все-таки ремни перетянул, ну ладно потерплю.

Минут пять слонялся у ларьков и киосков, но жертвы не нашел. Как назло, когда не надо стаями попадаются, а когда ты во всеоружии – никого. Я пока свой аппарат изобретал, разрабатывал и изготавливал, наблюдая за женщинами в метро, присматривался и определял, какие женщины могли бы стать потенциальными жертвами. Спустился в подземку. Брожу по залу. Поезда прибывают один за другим – нет жертвы. Наконец, спустя минут пятнадцать, вижу – идет. Высокая дама лет сорока, даже очень высокая – её головка, увенчанная копной густых, рыжих, наверное, всё-таки крашенных волос, убранных в модную причёску, даже несколько возвышалась над толпой. В темных очках, в экстравагантной соломенной шляпке и соломенной сумочкой в руках. Собралась, наверное, на пляж. Одета легко: футболка, шорты и пляжные босоножки на плоской резиновой подошве. Я пропустил даму вперёд и пошел следом, рассматривая и оценивая тело потенциальной жертвы. Мелькнула мысль: если дама собралась действительно на пляж значит скоро сойдет, проехав один или два перегона. Надо действовать решительно и быстро. В моём состоянии это как будто бы не проблема, я три дня не дрочил – яйца просто разрываются от накопившейся в них спермы.

«А вообще-то жаль, – думал я, идя за ней в нескольких метрах, что она скоро сойдет, что не удастся подольше покайфовать на неё. Ах, как хороша! ». Поезд остановился, двери с шумом распахнулись, я вошел в вагон. Она села – я напротив. Член уже напрягся, стиснутый трубкой из нержавейки. Казалось качни пару раз и … Поехали. Дамочка напротив – то, что надо! Фигура прекрасная, грудь небольшая, но крепенькая с торчащими вперёд острыми сосками. Плечи красивые, руки изящные, холёные. Избалованная дамочка. Она повернулась в полоборота и непренуждённо положила ногу на ногу. Ножки у неё – просто прелесть. Бесконечно длинные, загорелые. Босоножки на тоненькой лямочке. Стопы узкие и изящные, пальцы ног ухоженные, как будто только что из педикюрного салона, ногти на руках и ногах покрыты ярким алым лаком одного колера. Не дожидаясь троганья поезда, я принялся работать спринцовкой. Сладкий оргазм острой болью стал терзать мои чресла на перегоне между Речным и Водным. Однако мне не пришлось жалеть о том, что я так быстро кончил, потому что на Водном она сошла. Я вернулся домой довольный своим первым боевым вылетом. Но ремни я все-таки перетянул, на коже остались красные следы от них. В следующий раз надо не так сильно затягивать. А аппаратом я остался весьма доволен – работает как часы. Я промыл его от спермы, высушил, разобрал и в разобранном виде сложил в жестяную коробочку из под импортного печенья и спрятал до следующего раза. А сам пошел в ванну. Лег в воду и расслабился. Мой знак Зодиака – Рыбы, поэтому вода действует на меня весьма положительно. Расслабляет, питает энергией и обновляет. Рука схватила пенис в бессознательном порыве. Обожаю дрочить в воде. Часто занимаюсь этим делом, воображая одну симпатичную дамочку с нашего завода. У неё такие красивые ноги, что когда я их вижу, мой член всегда встаёт. Мысленным усилием вызываю её образ. Зажимаю пенис в кулак и начинаю работать. Вверх-вниз, вверх-вниз, вверх-вниз. Не так давно я видел её поднимающуюся по лестнице. Она и ещё две или три девушки возвращались с обеда. Я слегка отстал и смотрел на них снизу, когда она уже поднималась по следующему лестничному маршу. Под белым халатом мелькали крепкие икры и бёдра её изящных ножек в черных туфельках-лодочках. Вверх-вниз, вверх-вниз, вверх-вниз. Ускоряю темп. Я люблю фантазировать, представлял её обнажающейся, лежащей в постели, играющей. Представляю как она, лежа в постели, раздвигая свои прелестные ножки, теребит рукой свою «кошечку». Вверх-вниз, вверх-вниз, вверх-вниз. Напряжение пениса достигло предела, как будто бы зачесался изнутри и заплевал спермой. Сперма изверглась на живот и образовала на нём густую, мутную, белую лужицу.

Промахи.

С тех пор по выходным, а иногда и в будни, беру отгул или больничный и выхожу на охоту в метро. Как охотник, я постепенно набираю опыт. К сожалению, учиться приходится на своих собственных ошибках, потому что перенять подобный опыт не у кого. Если и были такие охотники до меня, вряд ли кто отважился описать свой промысел. Так что промахов у меня тоже было много.

По правде говоря, по настоящему красивых женщин не так уж и много. Сколько их на душу населения? Одна на тысячу. А блестящая, безупречная красавица, возможно, одна на миллион. По началу я был непритязательным. Бегал за каждой короткой юбкой. Но оказалось, что часто они совсем не возбуждают, смотрятся как-то банально. Посмотреть не на что. Другие выходили слишком рано, и я не успевал довести себя до оргазма. Приходилось додрачивать, не получая от этого процесса того удовольствия, которое я обычно получал, видя перед собой красивые женские ножки. Или с болью в яйцах приходилось искать новую жертву. Но ошибки меня кое-чему научили, я стал видеть то, что раньше не замечал, опыт и интуиция стали работать и давать хорошие результаты. В отношении жертв я тоже выработал некоторые принципы. Основными моими принципами стали: Во-первых, не жалеть времени на поиски жертвы. Во-вторых, не размениваться, то есть не бегать за всякой шушерой. В-третьих, искать крутые ноги.

Крутыми я называю только очень красивые женские ноги. Даже не просто очень красивые, а вызывающе красивые, сексуальные, пробуждающие резкую похоть, провоцирующие. На самом деле по-настоящему крутых ног не так уж много. Порой действительно часами приходилось мне выслеживать на станциях подземки хорошую, стоящую жертву. А однажды, я сделал настоящее открытие на станциях московского метро. Оказывается, солнечный свет очень хорош. На открытых участках перегонов, где прямые лучи летнего солнца освещают женские прелести, последние смотрятся куда привлекательнее и эротичнее, чем освещенные электрическим, искусственным светом. Конечно, и изъяны виднее, но если ноги действительно красивые, то в солнечном свете это нечто бесподобное. Поэтому стал я постепенно расширять свой охотничий ареал. В этом отношении нет ничего лучше Филевской линии – она почти вся открытая.

К сожалению, лето быстро кончается как в прочем все хорошее. В Августе похолодало, и красавицы стали реже ходить с голыми ногами. Пляжный сезон тоже подошел к концу, только старухи всё ещё продолжали греть свой дряблые телеса под холодеющими лучами августовского солнышка.

Малолетка.

Как всегда в субботу я надел на себя экипировку и устремился в метро. Спустился вниз и стал спиной к колонне по стороне прибывающего поезда. Так удобнее всего. Видно всех кто заходит на станцию и можно незаметно начать преследование. Ждал долго. Контингент всё был не тот. Бабки, тётки и, как назло, три или четыре отменные жертвы прошлись на выход. Фантастическое невезение. Я просто проклинал судьбу. Уже готов был бросится в погоню за первой попавшейся колченогой дурнушкой, но видимо создатель моей похотливой плоти услышал мои молитвы и ниспослал мне спасение в виде пары стройненьких и худеньких ножек в беленьких туфельках на тоненьких каблучках. Нырнув за своей добычей в вагон и присев напротив неё, я увидел, что это было совсем ещё юное создание, наверное, школьница. Мой опыт и интуиция подсказали что она, скорее всего, поедет в центр. Если это так, то можно сильно не спешить и медленно разогреваться, получая, таким образом, максимум удовольствия. Девочка между тем сидела смирно даже несколько скованно, плотно сдвинув молодые коленки. Ногу на ногу не клала. Однако от неё веяло такой свежестью юностью, что мой скакун уже стал на дыбы. Потихоньку я сдавил спринцовку. Получил ответный импульс из глубины своего органа. Поезд плавно пошёл, раскачиваясь из стороны в сторону. Я созерцал юное создание. Худенькая с небольшой, но милой грудкой она вовсе не была красавицей. На почти детском личике, припудренные тускнели несколько прыщиков. Но ножки её, хотя и худенькие, были уже сочные и красивые, на них – белые закрытые туфельки. Колготок она не носила. Девочка совсем ещё по-детски скрестила ножки внизу. Я уже наяривал, не отрывая взгляда от острых коленок. Она достала книжку и начала читать – верный признак того, что сойдет не скоро. До Белорусской я наслаждался, слегка поддерживая напряжение моего источника наслаждения, моего боевого пулемёта. На перегоне до Маяковской я ускорил темп, решив, что наступило время перейти в решительное наступление. Но вдруг, что-то внутри заклинило и я в течение нескольких мгновений не мог дойти до кульминации. Поезд почти остановился, а она стала вставать. И тут меня прорвало! Как мне было хорошо! Созерцая, как она грациозно и плавно поднимается с сидения, как распрямляются её милые ножки и как она проходит мимо, совсем рядом, я эякулировал, наслаждался и тёплой мутной капелькой стекал по её стройным бёдрам, по свежим как полевые цветы коленкам, по тонким и упругим икрам к розовым, нежным пяточкам. О, какое это было блаженство!

Обычно хватает одного раза и это несмотря на то, что я обычно не дрочу пару дней до того. Но бывает и пару выстрелов удается сделать за одну поездку. Я лично разработал и освоил особый метод поиска «через окна». Суть его в следующем: на центральных станциях стоя на перроне, смотришь через окна прибывающего состава в поисках жертвы. Она может уже сидеть в вагоне, проезжающем мимо. Тогда следует сесть в поезд и потом пробираться к ней, переходя из вагона в вагон. Таким образом теряешь несколько станций, потом ещё ждешь места напротив, чтобы сесть и получить вожделенный оргазм. Метод непродуктивный, но иногда удается, возвращаясь с охоты, выстрелить вторично или, в конце концов, просто нескучно проехаться до Речного Вокзала, что тоже не так уж плохо.

Толстушка.

Мои принципы, проверенные опытом, со временем только подтверждались. Я неукоснительно следовал им, но хотя и редко но, случалось, нарушал. И порой нарушения эти приносили мне массу приятных ощущений. Как-то попалась мне такая прелестная толстушка и так захотелось на неё подрочить, что я никак не мог себе в этом отказать.

Был жаркий летний день и солнце ослепительно сияло над Москвой. Я, решив поохотиться на Филёвской линии, где поезда, как известно, ходят под открытым небом, оказался на станции Крылатское. Ждал долго, сидя на лавке на перроне, наконец, увидел нечто бесподобное: высокая, дородная молодая женщина, неся перед собой громадные колыхающиеся в глубоком декольте пузыри грудей, осанисто плыла по перрону. На ней был легкий, полупрозрачный, белый балахон с разрезом впереди, из которого при каждом шаге появлялась то одна, то другая античная колонна её загорелой ноги. Большие, но изящные стопы с ярким лаком на ноготках коротеньких, но хорошеньких пальчиков, были обуты в стильные, дорогие, модные босоножки. На вид Примадонне было не больше тридцати и у неё было удивительно красивое лицо. Большие зеленые глаза. Брюнетка и, скорее всего, естественная. Чувственные губы. Очень сексуальна. Чем-то она напоминала мне одну из горячих героинь модных индийских фильмов. Мне её сразу захотелось. Юркнул за ней в вагон. Милая свинка присела на сиденье и вызвала мой искренний восторг тем, что сразу погрузила одну жирненькую ляжечку на другую. Разрез открылся, торжественно как занавес в Большом Театре и две дорические колонны её великолепных ног предстали перед моим восторженным взором. О, это были особенные ноги! Кожа первоклассная, бархатная, тщательно эпилированная, ни одного волоска, бронзовый равномерный загар, ноги массивные, но красивые и к тому же достаточно длинные.

Казалось, она позирует мне. Настоящая эксгибиционистка. Я изучал, какие бывают половые извращения по энциклопедиям. Я фетишист, потому что меня возбуждают именно ноги. Стандартное половое сношение меня не очень интересует. Я предпочитаю мастурбировать, созерцая хорошенькие обнажённые женские ножки.

Набираю обороты. Я созерцаю красавицу, пока мой пенис наполняется сладострастьем – она просто сияет какой-то сверхъестественной красотой в лучах яркого солнца. Я даже бросил работать спринцовкой, желая растянуть наслаждение, но сперма сама собой хлынула из восхищенного члена. Я ещё раз посмотрел на пышнотелую красавицу – она была потрясающая. После оргазма, как правило, некоторое время не хочется смотреть на предмет ещё недавнего вожделения. Страсть сходит на нет, а множество людей вокруг, на которых ещё мгновение назад ты не обращал никакого внимания, рождает вдруг сильное чувство стыда. Действительно, полно народу, а ты, хоть и тайно, но все-таки *** дрочишь при всем, как говорится, честном народе. Я закрыл глаза и притворился, что заснул на мгновение. Через пару минут открыл их, когда уже поезд, тормозя, летел по Киевской. Пышнотелая красавица грациозно как пава встала с места, поправила свой полупрозрачный балахон и, не спеша, направилась к выходу. Она, конечно, была хороша!

Дон Жуанский список.

Маньяку дорога каждая жертва. Он любит каждую свою жертву и нередко сохраняет на память, в качестве реликвии, голову или какую-либо другую часть её тела. Я ничего, к сожалению, не мог себе позволить и всегда очень жалел, что не могу ни сфотографировать, ни тем более снять на видео тех женщин, которые приносили мне столько удовольствия. Но, увы, я могу только мечтать о том, чтобы как-то изобразить свои жертвы и оставить, таким образом, о них хоть какую-то память. Но вот однажды мне пришла мысль завести дневник своих боевых вылетов, бортовой журнал, Дон Жуанский список. В магазине школьно письменных товаров я купил, зайдя туда по дороге домой с работы, маленькую записную книжечку в кожаном переплёте. Записи мои лаконичны, кратки. Ничего лишнего. Дата, время, описание жертвы и моих ощущений. Дневник хранится в укромном месте. После каждого боевого вылета, придя домой, я достаю её и делаю запись. Иногда я перечитываю свои записи, вспоминаю свои жертвы. В этом даже есть что-то ностальгическое. Вот моя первая запись:

Жертва № 1: Высокая, около сорока лет, стройная, волосы светлые, одета в шорты и футболку. Ноги длинные, красивые.

Сначала я просто описывал жертвы, но вскоре решил, что это неинтересно, и решил добавить также описания своих ощущений. Ощущения, однако, тоже трудно передать адекватно, поэтому я придумал следующую систему: оргазмы разделил на три степени по интенсивности и продолжительности и придумал еще одну субъективную оценку – вкус или букет оргазма, как в виноделии. Я читал книжку про букеты вина и мне это очень понравилось, никто, конечно, не может оценить букет оргазма, но, находясь под впечатлением прочитанного, я стал давать своим оргиастическим переживаниям подобные оценки. Потом стал даже оценивать результаты своих боевых вылетов по десятибалльной шкале:

Жертва № 13: Рост высокий, спортивного телосложения, брюнетка, короткая стрижка, глаза голубые. На вид лет двадцать пять. Одета в джинсовые шорты, светлая футболка, джинсовая куртка. Светлые босоножки. Крутая и стильная.

Ноги шикарные, длинные и стройные, побритые, загорелые, икры и бёдра мускулистые, красивые колени, стопы длинные, лак серебряного цвета.

Член был твёрд как камень, кончил через два перегона ярким, мангово-цитрусовым продолжительным оргазмом. Девять баллов.

Дело в том, что я очень люблю апельсины и мандарины, а манго ел, наверное, раза два в жизни и вкус этого фрукта показался мне божественным, бесподобным. Так что манговый букет оргазма редкий и очень вкусный букет.

А вот ещё одна запись:

Жертва № 17: Мама с дочкой. Мама среднего роста, прекрасная фигурка, блондинка, на вид около тридцати лет, глаза зелёные. Дочка: девочка лет восьми, красавица, маленькая принцесса. Член мгновенно затвердел. Кончил на третьем перегоне. Оргазм исключительно яркий и продолжительный. Медово-персиковый. Десять баллов!

Это был весьма забавный случай. Я заметил сначала две парочки хорошеньких женских ножек, мелькающих вдали на станции Щёлковская. Две ножки побольше, две поменьше. Прыгнул в вагон и уселся напротив. Смотрю мамаша молоденькая с красоткой дочуркой и обе – прелесть. Пенис не заставлял себя уговаривать, уже стоял, распирая стальные стенки своего торпедного аппарата. Поезд пошел, а я начал работать спринцовкой. Мамины ножки так приятно смотрелись рядом с дочкиными. Они как бы добавляли друг друга. А у девочки ножки были тоже очень красивые, хотя детские, но очень красивой формы. Оргазм был такой сладкий, как будто не сперма, а чистейший мёд заструился из члена. Такого у меня раньше не было. Как хорошо! Какое счастье!

Когда сладострастное ощущение перестаёт, пульсируя, выталкивать сперму наружу, на меня всегда находит какое-то странное чувство, похожее на угрызения совести. Почему-то мне становиться стыдно и неудобно перед женщинами за то, что я вроде бы трахаю их украдкой, не спрося у них на то разрешения. Я чувствую себя каким-то вором-карманником, щипачом. Я конечно маньяк! Но и у маньяков бывают угрызения совести. Небольшие. Я никогда не борюсь с ними. Никогда не пытаюсь бороться с этим чувством. Оно даже нравится мне. Это короткие, незначительные переживания. Они не мешают, даже наоборот, контрастируя со сладкими и яркими оргазмами, они добавляют им пикантности. Добавляют шарма. Потом я успокаиваюсь, порой засыпаю и, проспав несколько перегонов, спешу домой из московского метрополитена. Душного, жаркого и сладострастного. Однажды мне в голову стали приходить разные дурацкие мысли. Например, что если бы устроить конкурс какой-нибудь или выставку под названием или лозунгом: Московский метрополитен – самый эротический метрополитен мира. Или Станции Красных Фонарей. Я где-то читал, что так называется квартал в каком-то европейском городе, где женщины продают себя, сидя в окнах-витринах.

My Old Lady.

Наступила осень. Стало холодать. Мой первый охотничий сезон подходил к концу. Мне было грустно, зимой придется напрягать воображение, онанируя в ванной.

Однако осень тоже преподносит сюрпризы. Вот и этот день выдался настолько чудесным, тёплым и солнечным, что я не удержался, облачился в свои боевые доспехи и бегом к метро. Но, увы, женщины уже привыкли одеваться по-осеннему и шортики с мини юбками перекочевали в шкафы и коробки дожидаться следующего сезона. Долго стоял я на станции, переминаясь с ноги на ногу, грустно взирая на проходящих мимо женщин, но, увы, мне пришлось смириться с тем, что сезон закончился и это неизбежно. И вот я уже собирался уходить, как вдруг невдалеке приметил парочку стройненьких голеньких ножек (то есть без колготок, как профессионал я это сразу вижу). Обрадовавшись, я помчался за последней в этом сезоне добычей. Догнал и следовал за ней на выработанной опытом дистанции – пять метров. Дамочка была суховатенькая, ножки худощавые, но стройненькие и хорошей формы, прямые с крепкими икрами. Сохранился обильный летний загар. Обута она была в черные, хотя и не новые лодочки на высоких каблучках. Мы вошли в вагон, и я автоматически примостился напротив неё на трехместном сиденье (моем любимом месте). Я взглянул на неё теперь ан фас и чуть не охуел – передо мной сидела настоящая бабушка! Не знаю, сколько ей было лет на самом деле, но на лицо ей ну никак не было меньше шестидесяти, а, скорее всего, все семьдесят. Лицо её сохранило следы былой красоты, красоты даже классической: прямой тонкий нос, слегка изогнутые крылья ноздрей. Глаза, слегка потускневшие от времени и в них светилась какая-то тайная печаль, лицо, даже покрытое многочисленными морщинками, было приятно, овал его всё ещё сохранял былую прелесть, которой, может быть, восхищался когда-то какой-нибудь юноша. Губы она обильно накрасила яркой помадой, лицо её было слегка припудрено – старая кокетка ещё хотела нравиться и быть женщиной с большой буквы до конца своих дней. Однако её волосы были ещё очень густы и аккуратными локонами спадали к её плечам, но их благородную седину она даже не пыталась закрасить. И, пожалуй, это было ни к чему.

Но фигура! Она была очень стройна, худощава. «Бывшая балерина», – подумал я. И наверняка благородных кровей. Одна из чудом сохранившихся потомков наших графов и князей. Уж не знаю, как ей это удалось, но этим ногам на вид никак не больше сорока, даже кожа не старческая совсем. Аккуратненькие, стройные, гладкие ножки. Наверняка ещё и побритые. Я не знал что делать. Я был в шоке. Я просто рассматривал эту забавную старушенцию с фигуркой, которой могла позавидовать женщина, годящаяся ей во внучки и бездействовал. Противоречивые чувства терзали моё извращённое сознание. Но начать работать я сейчас не мог. У меня был какой-то столбняк. Поезд нёс нас от станции к станции, а я сидел и не сводил глаз с этой дамочки, как будто бы она была экзотическим каким-то существом. Случай помог мне. Приближались к центру. Народу становилось все больше и больше. И вот мою старушку загородила толпа. Я сразу фрустранул. Меня это чувство вывело из оцепенения. Но вдруг я почувствовал, как напрягся мой член, стиснутый трубкой из нержавеющей стали. Я видел аккуратненькую ножку в туфельке-лодочке и моя рука стала подкачивать спринцовку. Я молил Бога лишь об одном – чтоб сгинул куда-нибудь этот козёл, который загородил от меня милые ножки моей прекрасной бабушки-леди. А поезд мчался всё дальше и дальше, оставляя позади переполненные народом станции московского метрополитена. На Новокузнецкой народу стало меньше, все вышли и наконец-то я снова увидел предмет своего вожделения. Теперь я смотрел на неё совсем другими глазами – глазами моего члена. А член мой вожделел её, как гласит одна скабрезная, но меткая пословица, которую очень любят наши работяги на заводе: «*** ровесников не ищет! » А бабушка уже закинула одну ножку на другую и в таком положении они казались ещё милее, ещё моложе, ещё привлекательнее. Кульминация наступила на открытом участке между Автозаводской и Коломенской. Поезд как раз проносился над Москвой рекой и яркий солнечный свет, уже не такой сильный как летом, но зато мягкий, бархатный и нежный, наполнил вагон и осветил пожилую женщину. И произошло маленькое чудо! Она снова стала юной. На мгновение, на миг, освещенная возрождающим осенним солнцем. Оргазм был яркий, сочный и очень продолжительный. Он как бы состоял из двух частей: сначала короткий предварительный выброс, потом короткая задержка и затем какой-то долгий, тягучий, медовый, томный, ноющий, меланхолический, похожий на сорвавшийся с губ прощальный стон поздней любви, осенний пушкинский оргазм!

На обратном пути у меня было лирическое настроение. Я закрыл глаза и долго думал о превратностях жизни о бренности существования. Первый раз в жизни мне захотелось написать стихотворение, но поскольку мои мозги это совершенно не мозги поэта, мне легче придумать тысячу каких-нибудь хитроумных устройств или механизмов, чем написать самое примитивное четверостишие, поэтому я, в конце концов, заснул и проспал почти до Речного Вокзала. Вернувшись домой, я снял, разобрал и промыл свой аппарат и спрятал его в коробочку до следующего сезона, затем как всегда сделал соответствующую запись в своём бортовом журнале. Это был своеобразный рекорд, или даже несколько рекордов в одном. Во-первых, эта пожилая дама была самой старшей из всех моих жертв. Во-вторых, это был самый затяжной полёт. Потом я разделся и пошел в ванну. Лежа в теплой воде, я поглаживал своего сластолюбивого дружка и он ответил мне новым приступом свежей эрекции. Я разрядил свой мушкет, представляя милую женщину, работающую на моём заводе. Откровенно говоря, лежа в ванной, дрочить именно на неё доставляло мне особенное удовольствие.

Колготки.

Всю зиму я дрочил, лёжа в ванной, насилуя воображение и представляя, обнажая и наслаждаясь мысленными образами милых моему сердцу и члену женщин. Больше всего возбуждала меня таинственная незнакомка милая нежная сотрудница планового отдела. Конечно, я знал уже, что ей тридцать один год, что зовут её Марина (удивительно хорошее имя, очень мне нравится) что, увы, она за мужем и что её дочке пять лет. Всё это я, конечно же, не узнавал специально, просто, когда работаешь на одном предприятии, информация как-то сама собой приходит к тебе. Зима прошла спокойно, я был озабочен другими проблемами и не очень то скучал по своему хобби. Тем более что зимой действительно влечение как-то утихает. То есть утихает не само влечение, а его внешний побудительный мотив – наличие на улицах множества полуобнаженных женщин. Кроме того, я подсобрал кое-какой порнушки, так что зимой мне не было очень скучно. Но зима прошла, наступила весна, снег растаял, а в апреле появились первые листочки на ветвях деревьев и под мини юбками замелькали милые, обнаженные женские ножки. Я с нетерпением ждал сезона. Аппетит приходит, как известно, во время еды так и после спокойной зимы, когда я как бы ничего не ждал, пришла весна, гормоны заструились и я захотел поскорее надеть на себя свои боевые доспехи. В середине мая температура уверенно завалила за двадцатку и женский пол стал массово обнажать свои привлекательные нижние конечности, ставшие для меня источником вдохновения и нег, как, вероятно, сказал бы поэт. Однако все ещё носили колготки, а в прошлом году мне это не нравилось, то есть я предпочитал голые ноги. Теперь у меня не было выбора и поскольку я уже изнемогал от нетерпения, желая открыть сезон, я распаковал и надел законсервированную на зиму амуницию и поспешил к Речному Вокзалу. Уже у входа в метро я заметил стройноногую девушку в короткой юбке. Она была в колготках, которые были телесного цвета, что делало их почти незаметными, да и девушка была такая привлекательная, что я решился и начал преследование. Я смог убедиться, что за зиму я не потерял своих охотничьих навыков. Я четко пристроился за ней и через две минуты уже подкачивал воздух из спринцовки, вызывая эрекцию своего органа. Аппарат работал как часы. Зимнее бездействие на эту технику никакого отрицательного влияния не оказало. Я смотрел на молодые красивые ножки и балдел. Как хорошо, что наступила весна! Я был счастлив, я снова мог наслаждаться и видеть все женские прелести в натуре, как говорят в определённых кругах нашего многогранного общества. Я не стал сильно задерживаться, хотя конечно хотелось растянуть этот первый радостный, весенний, тютчевский оргазм. На Динамо я вышел, переполненный чувством глубокого удовлетворения. Даже искусственное освещение и колготки почти не исказили яркости этого чудесного оргазма.

Сладкая парочка.

Сезон был в самом разгаре, каждые выходные я выходил заниматься своим промыслом. Он стал моим любимым делом, высшей целью моего существования. Ничего в жизни не радовало меня больше, чем те яркие оргазмы, которые приводили в трепет моё тело и душу в вагонах московского метро. Однако меня огорчало то, что по-настоящему крутых ног встречалось очень мало, зато росли мои охотничьи амбиции, хотелось выследить настоящую красавицу, идеал. Но найти такую даже в многомиллионном городе совсем не просто. А сколько препятствий отделяют от заветной цели!

Однажды, прямо у Речного в тридцатиградусную жару я увидел пару великолепных загорелых ног в красивых босоножках. Я ликовал, это был потрясающий экземпляр, Она была высока, стройна, прекрасна. А ноги! Боюсь, что даже великий и могучий Русский Язык не содержит таких эпитетов, чтобы передать эту божественную, безупречную красоту. Но, о горе мне несчастному! Вскоре к паре милых ножек пристроились две безобразные, кривые и волосатые, скотские, медвежьи лапы – она была с кавалером. И я решился на отчаянный шаг, который противоречил одному из моих ключевых принципов – не работать по даме следующей в сопровождении кавалера. Но это была исключительная женщина, такая попадается раз в сезон, а может вообще не попасться, поэтому я твердо устремился за парочкой и разместился на сидении напротив красавицы. О! как хороши были её ножки, как длинны, стройны, как прекрасен был ровный бронзовый загар её бархатной кожи. А какие стопы! Потрясающий свежий педикюр. И рядом эти ужасные, голые лапы её кавалера. Не знаю, мне даже показалось, что она специально выбрала себе в кавалеры этакого волосатого монстра, чтобы её красота на фоне его уродства выглядела более эффектно. Его присутствие ужасно смущало меня. О, как хотел я убрать, стереть этого мерзкого кавалера. А он был настоящий самец, натуральная горилла и, наверное, именно по этому на него пал выбор моей избранницы, которая была на вид настоящая мессалина.

Он был мне глубоко омерзителен, в то время как её я уже просто обожал. Бес ревности терзал меня изнутри, но делать было нечего – мне предстояло тайно похитить мою возлюбленную на несколько минут прямо из-под носа её уродливого цербера, чтобы насладиться её красотой, причем так чтобы ни он, ни она ничего не заметили. Романтика, достойная эпохи возрождения! Я попытался сконцентрироваться, чтобы видеть только её, хотя пристально смотреть на прекрасные ножки девушки, когда рядом с ней сидит почти двухметровый самец весом килограмм сто двадцать – это

что-то весьма напоминающее полёт комикадзе, и поэтому я старался как можно не заметнее ласкать страстными взглядами предмет своего вожделения. А она была настоящая эксгибиционистка. Ножки её находились в постоянном движении. О, как красиво играли под золотистой от загара кожей мускулы! И, более того, она как-то мило невзначай всё время трогала свои ножки. То погладит, то почешет, то поправит босоножку. А рядом, как назло, сидит этот самодовольный, тупого вида монстр с пустыми, глупыми глазами. А что ему быть недовольным, когда рядом такая женщина и вдобавок твоя!

Я хотел его не видеть, исключить, имперцептировать, но ничего не получалось. Я не хотел их вместе, он был мне архипротивен. Из последних сил я попытался стереть его из поля моего зрения, взглянул на неё и уже не смог сдержаться – горячая струя обильно хлынула из пениса и, о ужас, я расслабился и рядом с прелестными ножками моей красавицы снова возникли уродливые лапы моего соперника, который об этом соперничестве даже не догадывался в противном случае я в течение нескольких секунд был бы стёрт в порошок вместе с моим гениальным изобретением.

История.

Однажды я взял с собой в ванну свой дневник Дон Жуана. Лежа в тёплой воде, под равномерный и успокаивающий шум бегущей из крана воды вспоминал своих женщин. Пенис приятно запульсировал и начал распухать, как свежая сарделька в кипящей воде. И вдруг замысловатое сплетение мысли само собой понесло меня в прошлое. Я вспомнил, с чего это всё началось. Как-то раз, я целую неделю прожил на даче. Там не дрочил. Как-то не до того было. Зато в возлияниях себя совсем не ограничивал. Накануне выпили достаточно крепко. В воскресенье, днём поехал домой. Электричка битком, состояние томное, а мне даже не сколько опохмелиться сколько помастурбировать хочется. Приехал на Белорусский, спустился в метро, зашёл в полупустой вагон в направлении к Речному Вокзалу, устало плюхнулся на сидение и, случайно как-то получилось, прямо передо мной сидела особа средних лет в короткой юбке, без колготок и босоножках. Ножки её были прелестные. Я смотрел на них с удовольствием, чувствуя приятное напряжение в пенисе. Думал сейчас посмотрю на неё, запомню, приеду домой и в ванне подрочу. Но на Водном член уже приятно пощипывало знакомое чувство подступающей эякуляции. В перегоне между Водным и Речным она задвигала ножками и сперма залила мне трусы. Это было так хорошо кончать на живую женщину ничего не подозревающую об этом. Это было новое, прекрасное чувство. Я захотел испытать его вновь. Но терпеть неделю было трудно, я несколько раз срывался, потом все-таки вытерпел, пошел в метро, нашел девушку в короткой юбке, сел напротив, тужился, тужился – не кончил, нашел другую – снова неудача. Так хотелось рукой себе помочь, я еле сдержался от того чтобы достать свой пенис и при всём честном народе дрочить, дрочить и дрочить. Поехал домой, лег в ванну, удовлетворил свою плоть. Тут и пришла идея сделать устройство, чтобы можно было кончать в метро на хорошеньких женщин и я стал изобретать свой гиперболоид наслаждения.

Экзотический фрукт.

Я очень люблю экзотику и представительницы иных рас меня очень привлекают. Несмотря на то, что у меня даже порнушки нет ни с изображением негритянок, ни с изображением азиаток я многократно отдрачивал, представляя себе голых экзотических девочек. В метро к сожалению мне ни разу не повстречалось ни одной хорошей азиатки. Уверен, что среди представительниц этой расы есть много красавиц, но почему-то московское метро не предоставило мне возможности покайфовать, сидя и покачиваясь напротив такой азиатской дивы. В метро мне почему-то всегда встречались маленькие, невзрачные м некрасивые. Может мне когда-нибудь повезёт потому что я очень этого хочу. Зато негритянка у меня была! Хотя негритянок в метро ещё меньше чем азиаток. Один раз моей жертвой стала прелестная, молодая и симпатичная мулаточка. Вот как это было.

Я как-то раз стоял на Тверской и вдруг увидел молоденькую мулаточку в обтягивающих её милую попочку шортиках. Она куда-то спешила и почти вбежала в закрывающиеся двери переполненного вагона. Хорошо, что я успел войти в соседние двери. Но чернокожая нимфа вышла на Театральной. Я преследовал её по переходам, то приближаясь, то удаляясь, и не мог оторвать глаз от энергичных шоколадных бёдер, которые уносили стройное тело прелестной мавританки. Поезд, в который она села понесся в направлении Юго-Западной. Мы долго стояли, пока в вагоне было полно народа. Наконец места освободились, но это был уже Университет. Времени оставалось мало, я не мог рисковать и начал набирать обороты. Мулаточка могла спокойно покинуть меня на Проспекте Вернадского. Она сидела напротив. Исключительное явление в Московском метро. Она была по настоящему экзотически красива. Я любовался её громадными глазами и с интересом разглядывал её губы и нос. Это были совершенно особые губы и особый нос и я отказываюсь описывать черты её лица. Я думаю, многие не понимают ничего в экзотической женской красоте, других она притягивает. Я отношусь ко вторым. И мне очень нравилась эта мулаточка. Всё в ней было прекрасно, особенно её длинные стройные ножки, хотя их форма отличалась от формы ноги белых женщин, но по-своему её ножки были очень красивые. Она была стройная даже худенькая. Грудь небольшая, но красивой формы. И много много косичек. Шея длинная и тоже очень красивая. Я почему-то вдруг подумал, что хорошо бы можно было бы жениться на такой Африканочке, жить где-нибудь на острове, в шалаше из больших сочных листьев, купаться в теплом море и что она могла бы нарожать кучу премилейших чёрненьких ребятишек. Я сам усмехнулся своим мыслям – такие они были дурацкие. Поезд влетел на станцию. Она не вышла. У меня ещё был шанс кончить в перегоне до Юго-Западной. Моя чернокожая возлюбленная сидела напротив, положив одну черненькую ножку на другую. Я интенсивно работал спринцовкой и упругий воздух то выталкивал, то снова засасывал мой член в тесную полированную трубку из нержавеющей стали. Мне удалось поймать тот момент, когда она вставала с сиденья. Это был прекрасный миг, счастливый момент моей жизни. Оргазм был тропически яркий, бананово-лимонный и экзотический, как Сингапур в песне Вертинского. Я закрыл глаза и представил себя на необитаемом острове. Бой тамтамов, костер вздымает огромные языки пламени к темно-фиолетовому небу, где ярко горят незнакомые звёзды. Я целую красивое тело туземки после акта страстной тропической любви, и я счастлив как Гоген, которому уже больше не нужна европейская цивилизация. « Просьба освободить вагоны…» донеслось до меня как будто издалека и я последним покинул поезд, готовый исчезнуть в черной дыре тоннеля.

Крах.

Я был счастлив, я имел в жизни то, что приносило мне радость, свободу и наслаждение, но почему-то в нашей жизни человеку не может быть только хорошо, он непременно должен пострадать за своё счастье и порой вынужден расстаться с ним.

Однажды я стоял на Маяковской на обратке. Не хотелось холостого пробега и я одновременно контролировал проходящие поезда и вход на станцию. На этой станции людей, как правило, мало, особенно днём, вот и сейчас я не замечал ничего интересного. Поезда приходили полупустыми и, заглядывая в окна, я также ничего интересного не видел. Так я простоял довольно долго. Как вдруг неожиданно увидел рядом со мной милиционера. Сержант отдал честь, представился и попросил предъявить документы. А я, конечно, никаких документов не имел при себе. У меня душа конечно сразу в пятки ушла. Я попытался объяснить, как вдруг увидел, что рядом с сержантом стоит старуха ужасно противная из такой породы, которым в жизни больше всех надо и вот она и говорит сержанту:

Я вот смотрю, ходить по станции ходить, высматриваеть что-ли чаво-та.

Сержанту видимо она уже порядком надоела, он ей говорит:

Ты, мать, иди своей дорогой, мы с этим гражданином сами разберёмся.

Я иду, иду, а сама не идет никуда.

У меня с собой документов нет, говорю я.

Пройдемте! говорит сержант.

Я совсем испугался, в голову полезли всякие дурные мысли, я ведь в аппарате, да ещё после процесса. Вдруг меня начнут обыскивать, заставят раздеваться, увидят, всё поймут, отправят в психушку или в тюрьму, а там опустят по полной программе или вообще убьют как собаку и всё из-за какой-то противной, любопытной старухи-стукачки. Такие ужасные картины за несколько мгновений пронеслись в моей голове. Я не знал что делать. А сержант видимо заметил моё замешательство и настойчивее повторил своё «пройдемтегражданин». Я было попытался спорить, но это было абсолютно бесполезно. Не знаю как мы дошли до милицейского пункта, как я не упал в обморок от страха, но побывать в подобной ситуации я не пожелаю и лютому врагу. Старушонка всё это время шла за нами. У пункта сержант ещё раз сказал ей: «бабушка, иди, мы с гражданином сами разберёмся». Я, ни жив, ни мертв, вошел в дверь, сержант за мной и закрыл дверь. В каморке за столом сидел молодой офицер.

Что, Васильев? Спросил он.

Да вот, подозрительная личность, бабка говорит больше часа по станции ходит, всё что-то высматривает.

Разберёмся. Уверенно сказал офицерик.

Фамилия, имя, отчество отторабанил он как «отче наш».

Я назвал.

С какой целью находились в метро?

Домой ехал, очень глупо ответил я.

Домой едут в поезде, а вы на станции больше часа находились. С какой целью?

Я с другом… я ждал…

А! Так ждали или домой ехали?

Я уже собирался.

Такой глупый допрос, состоящий из абсурдных реплик, продолжался довольно таки долго. Наверно офицер хотел меня на чем-то поймать, но это было нелепо, поскольку я настаивал, что я назначил свидание, не дождался человека и всё.

Что у вас в сумке? спросил офицер.

Ничего.

Покажите сумку!

Новый приступ страха – сейчас начнут обыскивать. В моей сумке, являющейся маскировкой – я закрывал ей двигающуюся руку и передок, боясь что движения будут заметны и подозрительны, была одна только книжка «Декамерон», которую я иногда читал, когда возвращался в холостую. Наличие в большой сумке всего-навсего одной маленькой книжицы несколько озадачило блюстителей порядка. Но дальше они к моему удивлению и великому счастью обыскивать меня не стали. По поручению офицера сержант позвонил в мое отделение милиции, моя личность была идентифицирована и я часа через полтора был снова отпущен на свободу. Когда я выходил из пункта, к своему удивлению увидел у дверей противную любопытную старуху, которая сдала меня ментам. О, как я был взбешен! Мне захотелось схватить её за волосы истаскать её за них до изнеможения, потом повалить её на пол и как следует обоссать всю с головы до ног, тем более, что мочевой пузырь мой был уже на пределе, того гляди лопнет. А мерзкая старушенция, эта старая ведьма посмотрела и говорит: «Что, уже отпустили? Слишком добрая у нас милиция! Я б таких сажала! Ходють, понимашь, шпионять, работать совсем не хотять! Ишь какия! »

Как мне захотелось выматерить её! Как я сдержался? Посмотрел на неё уничтожающим взглядом и пошел к эскалатору.

Как домой доехал не знаю, чуть не обоссался. Еле успел снять проклятый аппарат, сдавливающий мою несчастную плоть, и рванул в туалет. Горячая струя ударила в глянцевый фаянс унитаза. Я набрал ванну, лег в неё и горько заплакал. Грустные мысли чёрными воронами закаркали в моем мозгу, из которого ещё не совсем выветрились остатки страха. Кто я такой? Зачем я живу в этом жестоком мире? Что ждет меня дальше? Проклятые вопросы!

Я мысленно представил себя таким, каким тысячи раз видел в зеркале: голый, маленький, тщедушный человечек, которого никто не любит и никто не понимает. Некрасивое лицо, некрасивая фигура, короткие ноги, толстая задница и узкие плечи. А член? Ну, разве можно с таким членом предлагать любовь женщине? Я мерил его – меньше девяти сантиметров в состоянии максимальной эрекции! Ребята на заводе хвастают: у кого восемнадцать, у кого двадцать, один говорит, что двадцать четыре, но думаю, привирает. Правда стоит у меня хорошо, быстро реагирует на импульс, но что это меняет. Женщины не обращают на меня никакого внимания или в лучшем случае смотрят свысока. Я привык и за женщинами даже не пытаюсь ухаживать. Я, даже дроча на ту мулаточку, размечтался только потому что думал, что ведь могла, может быть, меня полюбить такая за то что я для неё такой же экзотический, как она для меня. После этого случая целую неделю у меня продолжалась жуткая депрессия. В понедельник я пошел на работу – всё валилось у меня из рук, Во вторник я не выдержал, пошёл в медсанчасть и взял больничный. Сидел дома неделю, на улицу нос не казал. О том, чтобы пойти в метро сама мысль была мне противна. Дрочить даже не хотелось. Целую неделю. В воскресенье сперма уже так давила, что некуда. Пошел подрочил, но вяло, без огонька.

С тех пор прошло уже много времени. Свой промысел я забросил. После того случая не могу. Тоскливое одиночество теперь мой удел. Судьбе было угодно отобрать у меня моё наслаждение, мою радость, моё счастье. Жить стало скучно и неинтересно. Познакомился правда с ребятами – собираются на столике во дворе. Скинемся, возьмем поллитровочку, выпьем – получшает, повеселеет, а там другую и как-то вроде и забываешь всё плохое. Единственно, говорят всё время о сексе, хотя женатые в основном мужики, победами своими хвастаются, трепятся кто, когда, кого и как. А я помалкиваю больше, мне ведь нечем похвастать – у меня за всю мою жизнь так и не было ни одной женщины.