Прелестная кузина, продолжение

Милая моя Читательница! Как Ты могла заподозрить меня в недобром, после всего того, что было между нами? Как могла Ты, любимая, усомниться в том, что я Тебя не брошу и не покину! Пусть зардеются от стыда твои прелестные щеки! Я с Тобой! Сейчас Ты вновь испытаешь сладостные почти до боли содрогания от проникновения прежде скрытого от тебя фрагмента моей (текста) плоти в девственную плоть (Твоего сознания).

* * *

Владик признался мне, что давно уже стал тяготиться этой связью. Полное взаимное во всем согласие царило меж ними лишь на кровосмесительном ложе порока. Во всем остальном у них не было почти никаких точек соприкосновения. Брат мой – эстет, в отличие от меня, лишенного музыкального слуха, недурно умел исполнять вальсы Шопена на фортепьяно и находил удовольствие в завываниях вагнеровских валькирий. Кроме того, бабушка приучила нас посещать вернисажи, драматические премьеры и вообще – быть в русле достижений культуры и высокого искусства. Лида, воспитанная пролетарским союзом Цыгана и маминой сестры, таких потребностей не испытывала. Музыка, которую кузина любила включать погромче, занимаясь домохозяйскими делами, вызывала у брата болезненные спазмы в среднем ухе. Вытащить спутницу жизни в местную филармонию Владику не удавалось. Заставить кузину прочесть хотя бы сотню страниц своего любимого Томаса Манна, чтобы поделиться с ней радостью, брат тоже никак не мог. Также как не мог, преодолевая отвращение, прочесть какой-нибудь из детективчиков, изредка почитываемых кузиной.

Такой вот сложился мезальянс.

В один прекрасный день, уныло разглядывая некачественную репродукцию картины «Неравный брак» на обложке старого журнала, Владик понял, что нельзя строить совместный быт на одной лишь постели. Он заглянул в будущее и ужаснулся. Что было делать? Бросить кузину, нанеся ей страшную моральную травму, ему не позволяла природная доброта и мягкость характера. Оставаться с ней он тоже не мог. В безвыходной ситуации человек становится изобретательным. Владик признался Лиде в несуществующей измене. Это был тщательно продуманный удар! Потом, конечно, он валялся у Лиды в ногах, вымаливая прощенье, но несчастная кузина была неумолима: «Немедля вон! »

- Но ведь изменить женщине, пережившей уже одну измену – разве не большая моральная травма? – Упрекал я брата.

- Нет, Толян, - возражал мне Владик, - Конечно, это травма. Но если бы я ее бросил, это была бы для нее не просто травма, а полная катастрофа! Она продолжала бы меня любить и мучиться своей поруганной любовью. Не исключено, что она могла бы из-за этого покончить с собой. А так – «как отрезало»! Я верю, что Лида найдет себе более подходящего спутника жизни. Поверь мне, за эти годы я узнал Лиду намного лучше, чем знаешь ее ты. Из всех зол я выбрал наименьшее. Я терпелив, но я слишком долго тянул эту резину. Если бы я продолжал терпеть дальше, я бы непременно однажды бы сорвался. И тогда могло бы случиться вообще неизвестно что...

Спорить с братом было бессмысленно. Отменить случившееся было уже невозможно.

* * *

Ну вот, собственно, и все, любимая. Невеселая человеческая комедия окончена, милая Читательница. Нет-нет! Не пугайся понапрасну! Я не собираюсь играть с Тобой в ту жестокую игру, которую затеял по отношению к прелестной кузине этот сноб Владик. Мы по-прежнему вместе. И пусть нас не объединяет реальная кровать с периной и одеялом из настоящей шерсти, но мы слились и срослись с тобой уже почти неразрывно! Если Ты еще не вполне удовлетворена поведанной мною историей – спрашивай. Я с нескрываемым наслаждением отвечу на Твои вопросы и расскажу обо всем, оставшимся за рамками моего рассказа, что возбуждает Твое любопытство. Жду, сгорая от вожделе... (зачеркнуто) нетерпения!