Как Трент пытался тряхнуть стариной

КАК ТРЕНТ ПЫТАЛСЯ ТРЯХНУТЬ СТАРИНОЙ

Кофе и сигарета обычно составляли завтрак Трента Резнора. Необычной деталью оформления кухонного стола был фолиант, напоминающий юбилейное издание «Кобзаря». Подперев голову рукой и роняя пепел мимо пепельницы, он изучал автобиографию Мэрилина «Долгий трудный путь из ада» – Резнор в первый раз в жизни купил книжку!!!

Кого мы в первую очередь ищем на коллективной фотографии? Чью фамилию отыскиваем глазами в висящем на двери подъезда списке должников за горячую воду? Так и Трент искал в этой книге себя. Нашел: две строчки в начале книги и еще одну – в конце. Утирая экссудат из глаз и носа, Резнор потянулся в холодильник за бутыльком огненной воды, мысленно матеря себя за брызнувшие от обиды слезы. Еще одно доказательство, что он для Мэрилина ничего не значил! И что интересного можно написать о малознаменитом рокере, который ни разу не попадал в полицию, не буянил, не дрался, ходил в цивиле, напивался втихаря и был верен одному-единственному парню. Неудивительно, что Резнор удостоился всего трех строчек… Конечно, Мэрилин его и не вспоминает – у него в Лос Анджелесе табуны новых знакомых, жизнь звездуна расписана по минутам за год вперед – концерты, пресс-конференции, голливудские тусняки, это только Резнор, как чукча, хлюпает над книгой. Он-то не забыл Мэрилина. И как его забудешь, когда на всех обложках красуется, на телевидении появляется – хотя лично Трент его не видел со дня расторжения контракта с «Ничтожной звукозаписью». Мэрилин теперь играл в сборных концертах с такими кабанами, что средненькая группа Nine Inch Nails на этих концертах только в зале стоять могла, взирая снизу вверх на знаменитостей.

Какая злобная ирония судьбы! В свое время рокеры и папарацци, услышав имя Мэрилин Мэнсон, спрашивали: «А кто она такая? », а им отвечали: «Это мужик. Разогревает публику на концертах Трента Резнора». А теперь спрашивают: «Трент Резнор – а кто это? », и традиционный ответ: «Рокер. Он был первым продюсером знаменитого Мэрилина Мэнсона».

С первой страницы стало ясно, что «Долгий трудный путь из ада» писал не Мэрилин. Трент сразу понял, что писал со слов Мэрилина какой-то журналист, который сам при описываемых событиях не присутствовал. Его это ударило по нервам: он понимал, когда скудоумные политики и актеры нанимают журналюг писать за них книжки, но почему Мэрилин тоже так поступил? Заглянув в аннотацию, Трент подтвердил свою догадку: за Мэрилина писал некто Нил Страус. Поэтому книжка получилась нудной и неинформативной. В ней были изложены не события, а какие-то обрывки, и так общо, что любой уважающий себя мэнсономан заснет от скучищи. Преобладало описание пьянок, гулянок и девок, образ самого Мэрилина – нечто среднее между поручиком Ржевским и ежиком в тумане. Если бы целью Страуса было изложить весь фактаж без утайки, то текст выглядел бы так:

Невезучий папарацци Брайан Уорнер воображал себя великим и могучим поэтом, по пьяни забираясь в ночных клубах на сцену, отпихивая ди-джея и декламируя свои стишки. После 25и неудачных обращений в издательства он решил, что обнародовать свои стихи можно, только положив их на музыку. Он собрал группу из своих друзей, которые тоже не умели играть на гитарах, сам Уорнер писал тексты и пел, и они играли за сто уе в задрыпанных гей-клубах штата Флорида. Клавишник Пого сам мастерил декорации, а гитарист Дейзи записывал песни на домашнем двухкассетнике. Первые статейки о своей группе Мэрилин сочинял сам. Общаясь с клаберами, Мэрилин превратился в кокаинщика, и на его основном месте работы в редакции им были все больше недовольны.

Во Флориду с гастролями прибыли некто Nine Inch Nails – как их часто называют, «группа одного человека», Трента Резнора. Он старше Мэрилина всего на 4 года, но уже многого достиг: работая на местном радио «Шансон» помощником звукорежиссера, он самотужки сделал альбом на радийной аппаратуре – сыграл на гитарке, клаве, ударных (причем на чужих – он подрабатывал в магазине музыкальных инструментов), писал музычку на компьютере, потом он все это свел и разослал в 10 звукозаписывающих компаний. Один кливлендский рекорд-лейбл согласился дать ему деньги на приведение альбома в божеский вид и на съемку двух клипов в поддержку альбома. Тогда-то он собрал первый состав своей группы NIN и съездил по гастролькам, хотя не скажу, что сильно много заработал, потому что жадная звукозаписывающая компания по контракту прикарманила себе почти всё. После скандального судилища из-за авторских прав Трент решил сам основать рекорд-лейбл – маленький, плохонький, зависимый от Intercope, но свой. Другие рокеры считали его уникалом, потому что оба альбома Резнор сделал самотужки, без группы, он сам себе продюсер, директор и администратор. Мэрилин напросился взять у него интервью и, пользуясь своей невероятной наглостью, подсунул послушать свою кассету. Слушать было невозможно, но Резнор был одинок и жаждал любви, а Мэрилин быстренько лег под него. В это время один рокер отказался от интервью, и Мэрилину пришлось сочинить интервью за него. Статью напечатали, рокер прибежал разбираться, и Мэрилин вылетел из редакции с большим «у-ухом». Резнор согласился помочь ему записать первый альбом, для чего перетащил Мэрилина поближе к себе в Новый Орлеан. Резноровская репетиционная база находилась на улице, знаменитой в Новом Орлеане тем, что там блуждали табуны трансвеститов-проституток, и Мэрилин подозревал, что именно по этой причине Трент и расположил свою репетиционную базу на этом самом месте – чтоб на съем далеко не ходить. Только группе Marilyn Manson & Spooky Kids было не до продажных парней.

– Недотыкомки! – вяньгал Трент. – Перед тем, как снимать клип и пропихивать ему ротацию на МТV (за что продюсеры, между прочим, деньги платят), нужна хоть одна песня. А после третьего клипа уже и альбом, и концерты организовывать. А репертуара-то у вас и нет. У вас нет ни одной песни!

– У нас их больше ста!

– Слышал! Уши вянут!

– В моем творчестве превалируют тексты, вербальные фейерверки, расцветающие орхидеями словоблудия…

– Ты играть будешь на стадионах, а тексты даже в маленьком клубе никто не слушает. Нет ни одной группы, которую слушают из-за текстов. Тю, блин, кто включил Битлз???

– Я. – отозвался Мэрилин.

– Тебе что, Битлы нравятся???

– Да, Джон Леннон – мой кумир!!! Вся рок-музыка начиналась с Битлов, они стали образцом рок-группы…

– Это попса! Сладкие, позитивные…

Начались дни томительных репетиций.

– Перед тем, как разбить гитару, нужно научиться на ней играть, – нудно вещал продюсер. Он часами заставлял переделывать пару-тройку риффов и запилов, добиваясь, чтоб не только в ноты попадали, но еще и быстро. Он переставлял сэмплы, сокращал, растягивал, вся его деятельность напоминала труд монтажера в кино. Устраивали домашние концерты, во время которых Резнор растолковывал дилетантам, как повернуться, когда подпрыгнуть, куда ногой дрыгнуть, так что к концу распределения ролей Marilyn Manson & Spooky Kids дружно ненавидели диктатора. Резнор и до декораций добрался:

– А зачем вам гонять по сцене голых истеричных баб? Мэрилин, проводи свой садо-мазо-сексуальный цирк обратно на панель, а хлысты и цепи выкинь. Пого, убери клетку.

– Я эти декорации собственноручно мастерил!

– Так работай плотником, чего в клавишники потянулся?

– И аппаратуру покупаю я, – сказал Пого.

– Где ты ее берешь? У алкаша дяди Джорджа из соседнего двора за бутылку выменял?

Пого потащил клетку на помойку, душераздирающе вздыхая. Трент продолжил экскурсию по репетиционной базе:

– Так, а это шо?

– Картонное чучело коровы с фальшивым мехом.

– Не слепой. На фига вам корова?

Мэрилин ответил:

– Я под песню «Dune buggy» засовываю руку ей в задницу, достаю кусочки шоколада и хаваю.

Трент захохотал. Отсмеявшись, он сказал:

– А ты перед концертом наедайся. Дейзи, а ты выкинь ваше чучело.

– Жаба давит провожать на помойку этот шедевр таксидермиста! – всхлипнул Мэрилин, а неумолимый продюсер поинтересовался назначением гладильной доски и утюга в мэнсоновском шоу.

– Вот эта девушка, которую ты выгнал, у нас на концертах она с подушкой под платьем, как бы беременная, гладила утюгом нацистский флаг, а потом ложилась на гладильную доску, сама себе делала аборт и клала выкидыш на нацистский флаг перед работающим телевизором, как бы принося жертву американскому фашиствующему телевидению.

– Тю, на сцене должны быть только вы и инструменты. Это чего? Петля, складной стул, резиновые женщины… Как три секс-шопа ограбили.

– Ты преуменьшаешь роль имиджа, – сказал Мэрилин. – Считаешь, что в шоу-бизнесе имеют значение только качественные песни?

– Вы что, думаете, что пипл будет ходить только на ваш прикид посмотреть? Курт Кобейн на сцену выходил, как за хлебом-за сигаретами пошел. Дэйв Гехан – вообще как у себя на кухне, в застиранной майке и трениках.

– Иногда в блестящем пиджаке, – уточнил Дейзи.

– Посмотреть на блестящий пиджак народ ломиться не будет, – возразил Трент.

– А ты типа фанат? – спросил Пого.

– «Нирвана» – это святое, а если б не Depeche Mode, я бы вообще к синтезатору не подошел.

– Ну хорошо, привел примеры рокеров в цивиле, – сказал Мэрилин, – а Киссы, Дэвид Боуи…

– Эти не только разоделись в пух и прах, они еще и музыку писали. Сейчас эти песни, конечно, старомодные, но для того времени были качественные. Качественная музыка + крутой прикид. Да, уважаю.

– …Элис Купер, – продолжал Мэрилин.

– Это вообще недоразумение из погорелого цирка. Так ты хочешь быть, как Купер? Ага, имя бабское взял, как он. Только один такой уже есть, клоны – это не интересно. Да и то, блин! У Купера чистый, нормальный саунд.

– А для саунда у нас ты! – возразил Дейзи.

– Куклы из секс-шопа с кетчупом внутри для распиливания бензопилой… Сдрысни с глаз моих вместе с вашим убогим реквизитом.

– А бензопилу тоже выбросить прикажешь? Она, блин, дорогая.

– А группа Aerosmith возит за собой по гастролям бензопилу и распиливает в гостиницах мебель, – позавидовал Пого.

– Стив, ты совсем охопрел?

– Не называй меня Стив, – буркнул Пого.

– Вот как у тебя будет столько денег, сколько у тезки Тайлера, тогда и будешь вякать. Тю, блин! Я за ваши погромы штрафы платить не собираюсь. Если на то пошло, чтоб гостиничную мебель не трогали, у вас у самих нет денег новую покупать, а я вам не дам.

– А по-моему, тебе просто самому не по душе всякое буянство и беспредел, – наблюдательно заметил Дейзи. – В цивиле ходишь… Ты хоть наркотики пробовал?

– Не твое собачье дело.

Параллельно с работой над сведением и микшированием Резнор учил Мэрилина работать над звуком, понимать нотную грамоту и «правильно» двигаться на концертах – жесты и гримасы с ним репетировал, среди всего прочего посоветовав Мэрилину в момент прыганья по сцене с микрофоном в руке не просто размахивать свободной рукой, а хватать себя за передок и лазить к себе в штаны. Он подсказал Мэрилину одеться в женский корсет, рваные колготки, длинные перчатки, высокие сапоги, и пользоваться черной помадой.

– Футболки и джинсы – в этом за хлебом ходить будете! Вы нагромоздили декораций, потому что сами в цивиле. Единственное, что краситесь.

– Я не всегда в джинсах и футболке, – ответил Мэрилин, – я часто выступаю в цилиндре и пиджаке-галстуке.

– У меня школьная форма была такая! Пиджак и галстук. Как вспомню, так вздрогну.

По предложению Резнора Marilyn Manson & Spooky Kids вырядились в рваное и грязное женское белье, заляпанное кровью и выделениями, замотались грязными бинтами и нацепили очень грязные халаты то ли пациентов, то ли санитаров из психушки. Все это украшали кожаные ремни, шипы, перья и мех. С каждым шагом Мэрилин из наглого и дерганного, но в сущности обычного мужика все больше феминизировался, становился все более томным, болезненно-вымороченным, тошнтоворным, мерзавистым, укокаиненным трансвеститом с душой поэта-декадента, мозгами революционера-анархиста и манерами малолетней проститутки. Именно Резнор придумал знаменитый афоризм «Мэрилин удалил себе два ребра, чтобы заниматься оральным сексом самому с собой». Последнюю деталь мэнсоновского имиджа Резнор придумал в таких обстоятельствах:

Marilyn Manson & Spooky Kids хотели не работать, а развлекаться. Они натаскивали в гостиничные номера, в гастрольные автобусы и на репетиционную базу толпы фанатов и первых встречных-поперечных клаберов и праздновали день граненого стакана (что подробненько описано в «Долгом трудном путе из ада»). В тот день Резнор велел выкинуть последний элемент декораций – резиновую куклу, а сам отправился к устроителям концерта проконтролировать аппаратуру, после чего заехал в супермаркет купить что-нибудь на обед. Возвратился в мотель, а там уже дым стоял коромыслом и гости бесновались. Трент остановился на пороге с пакетами с логотипом супермаркета, в ужасе взирая на потасовку. Громыхал музон, все пили, плясали, в шутку дрались, нюхали кокаин, из некоторых уже содержимое желудка во все стороны фонтанировало.

– Тю, блин… – простонал несчастный продюсер. – Мне ж одному столько народа отсюда не вытолкать. И вам же, козлам, хавчик покупать ходил! Как вы завтра с бодуна на концерт поползете? Вы ж на ногах не удержитесь. Будете тут отлеживаться и охать, а мне арт-директор клуба за вас такую неустойку вломит, что ой-ой-ой.

Перешагивая по задымленной комнате через мебель и расталкивая гостей, Трент удумал в нужнике схорониться и переждать там нашествие пришельцев в компании супермаркетовского хавчика, но в туалете оказались несколько кокаинщиков, нюхающих свой крэк с крышки унитаза. Твигги и Пого пожалели продукцию секс-шопа, и Трент обнаружил их в номере Мэрилина, активно жалеющими куклу: Твигги – в рот, а Пого – в задний проход.

– А ну брысь с дивана! Весь номер забит всяким сбродом, я думал, хоть тут никого нет. У меня бошка раскалывается! Освободите вашему продюсеру койку, гопники озабоченные…

– А мы куда пойдем?

– Мы дело делаем! Подожди, кончим и покинем помещение.

– В коридор, – дохлым голосом распорядился Трент.

– Злобный продюсер, – завыл Пого, застегнулся, сгреб резиновую женщину и поплелся в коридор. Твигги задержался, натягивая джинсы. Трент плюхнулся на диван и обнаружил под подушкой фаллоимитатор.

Так он и просидел в комнате Мэрилина, включив Depeche Mode в наушниках, пока его подопечная группа буянила за стенкой. Под утро гости ретировались, а Marilyn Manson & Spooky Kids утихли. Мэрилин храпел в луже, положив буйную голову на брюхо драгоценной кукле из секс-шопа, и проснулся от ледяного душа. Продрав глаза, он обнаружил, что над ним стоит Резнор с ведром.

– Какая головная боль! О-о-о, я умираю… И в глазах как иголки… Боже, я в контактных линзах заснул!

Убедившись, что Мэрилин пробудился и даже не утратил способность внятно разговаривать, Трент стал будить пинками остальных храпящих на полу музыкантов.

– А теперь убирайте тут свинюшник, шо вы и ваши гости вчера наблевали!

– Нам бы похмелиться…

– Уборка отрезвляет лучше всякого рассола! Дейзи, шо опять повалился? Меня директор гостиницы за ваш свинюшник оштрафует! Подорвались, полы помыли, мебель расставили, и сегодня у вас концерт, если кто еще помнит…

Самое удивительное, что Marilyn Manson & Spooky Kids «после вчерашнего» умудрялись стоять на ногах и даже не шататься. Во время уборки Твигги обнаружил, что кто-то из вчерашних посетителей похитил его золотые серьги.

– А я свои серьги нигде не бросаю. И незнакомых гопников сюда не привожу, – не посочувствовал Трент, сидя на подоконнике и наблюдая за процессом трудотерапии. – Пого, вынеси мусор, и куклу с собой прихвати!

– Что ты так ополчился на нашу безмолвную резиновую подругу? – спросил Мэрилин.

– Я, наверно, старомодный, но меня не возбуждает пластмасса, – окрысился продюсер. – Кстати, это чей фаллоимитатор?

– Мой. Я пользуюсь. Отдай, пожалуйста.

– А ты на концерте его себе на передок присобачь и ходи! – посоветовал Трент.

– Ты что, издеваешься?

– Считай, что это наказание за твой вчерашний дебош.

«Наказание за дебош» прижилось, и висящий спереди фаллоимитатор стал неотъемлемой частью мэнсоновских концертных одеяний.

Вскоре после этого концерта на Мэрилина подал в суд пастор того города, где они гастролировали, от имени всей христианской общины. Явившись в суд, пастор выдвинул обвинение:

– Они своими песнями призывает к насилию, аморально влияет на своих зрителей. Его группа носит футболки с надписью «KILL YOUR MOM AND DAD».

Мэрилин позеленел. Он ведь выступал в корсете и рваных колготках, а напялить такую кощунственную майку домохозяйкин сын не пробовал. Еле доказал, что почтенный пастор перепутал его с Резнором – это Трент, сын алкоголиков, которых лишили родительских прав, ходил в футболке «KILL YOUR MOM AND DAD».

Доказывал не сам Мэрилин, а его адвокат. Сам Мэрилин ездил по гастролям на разогреве у Nine Inch Nails. В этот раз богемщики отправились в Солт Лейк Сити, штат Юта. А Юта, как известно, рассадник мормонов, а Солт Лейк Сити – мормонская столица.

Пастор местной мормонской церкви побежал на аудиенцию к мэру, притащив с собой коллективное письмо от прихожан с просьбой запретить богопротивный концерт.

Организаторы концерта вручили Тренту официальную писульку от чиновников со списком претензий. Резнор приволок ее в мотель и, лежа на койке на животе, читал ее вслух своей приунывшей группе.

Открылась дверь, и вошел Мэрилин с библией в руке.

– На улице ко мне мормонский проповедник пристал, как-то догадался, что я не местный… Библию подарил. Пока вы концерт отыграете, мне придется в мотеле сидеть, библию читать…

– Тю, та посрать на местных чиновников! Тебе деньги зарабатывать надо? Фанаты у нас тут есть! Билеты-то проданы! Ты выйдешь на концерт. Шо, в первый раз запрещают?

– Ты думаешь, мне ничего за это не будет? – воспрял Мэрилин.

– Мормоны – они жутко суеверные, я знаю, как их шокировать. Ты эту библию прихвати на концертик и образцово-показательно порви в клочья перед всем честным народом. – изрек Трент.

– Трент, это кощунство! – завопил Мэрилин. – Библия – это святое! Сам порви!

– Тебе еще и показать, как это делается? – Трент задумчиво открыл библию, заломил, выворачивая наизнанку, вырвал лист с меланхоличным видом, скомкал и спокойно подпалил зажигалкой, положив горящий комок бумаги на открытую библию, и невозмутимо наблюдал за тлением, оставившим на библии небольшое паленое пятнышко.

– Только ты при этом еще рожу паскудную скорчи, а то я млявый, у меня не получается, – напутствовал продюсер.

– Варвар! Так спокойно, бессердечно расправился! Я люблю библию. И читаю ее. А ты библию читал?

– А я не боговерующий.

– Рвать священное писание – это грех.

– Я порвал бумажку – это грех, а бухать, ширяться и спать с мужиками – это не грех? А желать зла ближнему своему – это не грех?

– Не прелюбодействуй мне на мозги! – высокомерно откликнулся Мэрилин.

– Тю, блин! А ты не забыл, что ты у нас проповедник церкви сатаны, а?

– Это декоративно. Чисто пиар-ход. А на самом деле я – религиозный, глубоко верующий, убежденный католик!

– Ты же сам хочешь славы побыстрее и поскандалёзнее, я тебе и предлагаю, как…

– Мормоны – они ведь не обычные христиане. У них свои святые, их мораль поощряет многоженство, месть и убийство врага. – озвучил свои умозаключения Мэрилин. – Хорошо, я согласен!

Сыночки и дочурки мормонов заполнили концертный зал «Дельта-центр». Резнор вышел в футболке с надписью «PERVERT», что значит «Извращенец», спел пять песен, а потом объявил:

– А щас на сцену выйдет его преподобие Мэнсон. (Мэрилин появился, волоча библию.) Ему, правда, чинуши местные запретили здеся выступать. Мэр ваш и управление культуры горсовета. А у меня тут с собой официальное распоряжение от вашего мэра. Я его у организаторов концерта отксерил. – Трент вытащил из кармана бумажку. – Слушайте, шо он пишет: «Nine Inch Nails можно выступать в концертном зале «Дельта-центр», а Мэрилину Мэнсону – нет, из-за его аморального поведения. Чтобы не травмировать чувства мормонов, группе Nine Inch Nails запрещается разговаривать с залом. Только петь. На сцене стоять истуканом, посторонних людей на сцену не выводить, аппаратуру не бить, одеться цивильно, и чтоб никаких надписей на футболках». Тю, блин! Делать ему больше нечего, мэру вашему! Он тут рокеров строит, а у самого прям перед мэрией помойка с бомжами и бродячими котами и собаками! Главная улица в мусоре тонет, а мэр ваш дурью мается. Зато о спасении души у вас чересчур заботятся. – пока Трент толкал речь, Мэрилин, гадко ухмыляясь, рвал библию. – У вас в Солт Лейк Сити нет ни одного пункта «Прием макулатуры», а то бы сдали, а так рвать приходится – кому она нужна! Деревья последние повырубали, шоб эту макулатуру напечатать. Куда мир катится! Короче, я пошел, а ты, Мэрилин, пой…

После концерта рокеры только успели зайти в гримерку, как появился один из звукооператоров с криком:

– Менты-ы-ы!!!

Все похватали свои вещички и удрали из «Дельта-центра», в чем были, а ударную установку там оставили.

Больше ни Мэрилин, ни Nine Inch Nails не приезжали в Солт Лейк Сити.

В течение нескольких лет Мэрилин пытался сделать хоть одну внятную запись, гастролируя у NIN на разогреве, а Резнор практически его содержал, выпуская провальные мэнсоновские синглы себе в убыток. А когда Мэрилин записал коммерчески успешный «Антихрист-суперстар» и Резнор уже дал ему всё, что мог дать, Мэрилин послал своего продюсера, чтоб не делиться с ним гонорарами. Трент захлопнул неинформативную книжку и попытался вытряхнуть из головы воспоминания – ничего об этом не рассказывалось в «Долгом трудном путе из ада», словно Мэрилину никто не помогал, как будто Резнор пару раз мимо репетиционной базы проходил.

С их последней встречи прошло 4 года. В жизни Резнора ничего не изменилось: он не пел, продюсировал 8 рок-групп, записывался в чужих альбомах, терзая гитару и синтезатор, делал аранжировки, микшировал чужие песни, по ночам сидел в чатах и на форумах. В 2001м году он наконец-то вымучил альбом «Fragile», на котором преобладали инструментальные композиции. Гастроли начались с Лос Анджелеса – NIN выступали на сборном МТVшном концерте, впервые за 5 лет появляясь на телевидении. Помимо своей группы, Резнор привлек двух виолончелистов: представительницу симфонического оркестра и Твигги Рамиреса. Ибо Твигги умудрился сохранить хорошие отношения с бывшим продюсером. Мэрилин заглянул пообщаться с ведущим концерта Джонни Деппом, Твигги провел его за кулисы, а там не миновать лобового столкновения с Резнором.

Они вежливо поздоровкались. Твигги моментально испарился, осторожно наблюдая с расстояния броска тапочка: может, подерутся?

– Всё судишься? – спросил Трент. – Читал в интернете.

Мэрилин поведал, что судится с пасторами и мэриями из четырех разных городов, а пятый процесс – с бывшим охранником за сексуальные домогательства на рабочем месте.

– А мы всю жизнь в кровище да в дерьмище, – печально произнес он. – Я коллекционирую заключения принудительных психиатрических экспертиз, на которые меня притаскивали полицейские после концертов. В первой диагноз: «Нормальный», во второй – «Вменяемый», в третьей – «Адекватный», в четвертой – «Абсолютно психически здоров», а в последней – «Нормальный, просто сволочь». Роза ушла. После заседания, где прокурор требовал меня за аморальное влияние на подрастающее поколение в тюрьму посадить. Ты слышал, что в Литлтоне два мэнсономана расстреляли учителей и одноклассников, а потом пустили себе пулю в лоб, а судят МЕНЯ?

– Читал в интернете, – повторил Резнор. – Такие случаи по стране чуть ли не каждый год происходят, но это первый раз, что судят рокера, которого малолетние убийцы слушали, и который тут рядом не проходил!!!

– Тебе меня жалко? – взвизгнул экзальтированный Мэрилин. – Жалко меня?! Я теперь знаю, что не посадят, просто нервы трепят. А Розе не жалко! Она меня бросила, предварительно сделав аборт.

– Алименты платишь?

– Нет, мы ж не были расписаны.

– Я думал, что были. Везде писали, что жена…

– Мы подали заявление в загс, – кивнул Мэрилин, – но она забрала. И я понял, что никто и никогда не относился ко мне с такой огромной теплотой, с таким безграничным доверием, предоставляя мне абсолютную свободу, ничего от меня не требуя и отдавая мне всё, что я не чувствовал себя связанным, не ценил. Это ты! Только один раз мне хороший человек попался, только ты один меня любил…

– Не ори, на нас люди зыбают!

Менеджеры, завхозы, звукорежиссеры, рабочие сцены, охранники, рокеры и их продюсеры действительно косились на долговязого Мэрилина в голубом блестящем трико с розовыми пятнами на груди и на передке. Под костюмчиком у Мэрилина была накладная грудь, а на плечи он накинул мантилью из голубого меха.

– Да… – вздохнул Мэрилин и потише, но с энтузиазмом продолжал: – А ты, кстати, классно выглядишь. Сбрил усики и бородёнку а-ля кардинал Ришелье и прям помолодел!

– А ты с рыжими волосами и нарисованным помадой треугольником на лбу похож на ощипанного красного петуха, обожженного горячим утюгом, – за словом в карман не полез Трент.

– Тогда я сегодня же перекрашусь обратно в черный, как в старые добрые времена. Ты мне поможешь волосы покрасить? У меня ж длинные, одному перед зеркалом неудобно – пойдем после концерта ко мне…

И тряхнули стариной! Когда Мэрилин заснул у него под боком, Трент перевернулся на живот и уставился на чернеющий в темноте силуэт пустой бутылки. Лежа рядом с очередным чужим мужиком, его посещали горькие мысли о собственной загубленной жизни, обреченной на одиночество со случайными перепихонами, понимая, что утром еще один хмырь встанет и уйдет навсегда, растворяясь в потоке таких же случайных, бесчувственных, похотливых гомосеков. А сегодняшние впечатления были еще горше – Трент пытался оправдать свои действия боязнью одиночества, типа, другого-то нет, и мысленно обзывал себя: «Недотыкомка, чукча, сопляк…» Трент толкнул Мэрилина в бок:

– У тебя кофе есть какое-нибудь? Встретить в твоих шкафах молотое не надеюсь, может, хоть растворимое где-нибудь завалялось? Закаменелое там какое-нибудь…

– Варвар!!! Кофе – он!!! Растворимый кофе! Не знаю, может, от Розы где-то остался-завалялся, я кофе не пью. Сходи поищи.

Минут через 20 по пути в туалет Мэрилин обнаружил его на кухне роняющим пепел с сигареты и слезы в чашку остывшего кофе. Подняв голову и убедившись, что в кухню заглядывает Мэрилин, Резнор показал ему средний палец, готовый ответить: «Ты мне своими ****скими ласками только соль на рану насыпал, ибо наши отношения давно кончены и ты ко мне возвращаться не собираешься, а это был только секс ради секса, и ты меня не любишь». Но Мэрилин прикинулся слепым и прошествовал в нужник без единого слова.

Одной ночью все не закончилось. Трент решил снять хоть один внятный клип и предъявить претензии на Грэмми за лучшее рок-видео года.

– Без моей помощи не обойдешься, – сказал Мэрилин. – Знаю я твои убогие клипы, снимали как за три рубля любительской камерой!

Для съемок незабвенного шедевра была избрана песня «Stаrfuсkеrs Inс. », что значит «Богемщики». (Мэрилин уже раз снимался в клипе Nine Inch Nails «Gave up», в самом начале их отношений.) Помогая клипмейкеру, заставившему Трента бить витрину перед камерой, Мэрилин нарядился проституткой и полклипа зажимался с первый раз в жизни накрасившимся Резнором на заднем сиденье машины. Клип «Stаrfuсkеrs Inс. » благополучно запретили за пропаганду гомосексуализма.

После Мэрилин даже несколько раз выступал с Nine Inch Nails, но бросил нинские гастроли и уехал сниматься в фильме «Монстр вечеринок», где Макалей Калкин играл наркомана нью-йоркского ди-джея, а Мэрилин – трансвестита. Резнор несколько раз ему звонил, но услышав в трубке голос Трента, Мэрилин бросал трубку, а раз, набрав мэнсоновский номер, Трент услышал голос Твигги:

– Он меня в гости пригласил, я зашел – у меня ж есть ключ от его дома. А Мэрилина нету! Он забыл, что меня позвал, и пошел бухать с Макалеем Калкиным, с которым они в перерывах между съемками по городу в обнимку ходят и целуются у всех на глазах. А меня поражает, что ты аж из Барселоны ему названиваешь!

– А шо? Нудно. Я, конечно, работу свою люблю, все ж не канавы копаю. Но нудно же. Какая разница, в каком городе? Везде одно и то же. Транспорт, репетиции, концерты, мотели.

– А ты не сиди в мотеле, как приклеенный, и не гробь бешеные деньги на телефонные разговоры с Лос Анджелесом, а пойди прошвырнись по Барселоне. Мы никогда в мотелях не сидим, Мэрилин всегда на экскурсию по городу тащит.

– Тю, не хочу.

– Сам виноват, – сказал Твигги и повесил трубку.

Понимая, что действительно сам виноват и прошлого не вернешь, Трент отправился на ночь к своему гитаристу Финку.