Сделай это, Мария...

«После того, как специально созванный в 3247 году

Галактический Конгресс так и не смог примирить партии

Марса и Венеры, началась Седьмая Межполовая Война,

самая кровопролитная и продолжительная…»

Учебник Истории Галактики под редакцией

Гарольда Дж. Тыквы, том XVIII

После курса аромотерапии наступила ремиссия, и ко мне вернулись эротические сны. А ведь всего месяц назад Мерленс, мой лечащий врач, говорила:

-- Мария, вы убиваете себя. Вы убиваете себя работой и невыполнением моих рекомендаций. - Мерленс, как всегда, была безапелляционна. - Нельзя же так, милочка. Если вы не жалеете себя, то пожалейте мою репутацию. Поэтому, без возражений: аромотерапия, зарядка по утрам, хотя бы в постели. И, хотя вы, Мария, меня и не послушаете, не перегружайтесь на работе. Иначе следующий врач, с которым вы встретитесь, будет патологоанатом.

Несмотря на грубоватый юмор, Мерленс была прекрасным специалистом.

***

В дверь тихо постучали. Я оторвалась от приятной расслабленности и приняла строгий деловой вид: как-никак начальник отдела. В кабинет вошла Гретта, симпатичная, хоть и глуповатая девушка, моя секретарша. Она приходилась мне дальней родственницей, и иногда я со сладкой тревогой в сердце размышляла о предстоящем скандале, обвинении меня в кумовстве и неизбежной ссылке Гретты в один из прифронтовых борделей...

С плавной грацией опытной обольстительницы Гретта подошла к столу. К полуобнаженной груди она прижимала тонкие папки-досье.

-- Вы знаете, Мария, на праздник Пророчества Победы прибыли все командующие фронтами, а законные фрейлины Императрицы третьи сутки не отключают полиграфы, проверяя приглашенных?

Я, конечно, знала, но почему бы не сделать приятное своей подчиненной:

-- Что ты говоришь?! Вот это новость. Бедненькие фрейлины! Значит, и нам с тобой придется хорошо потрудиться и сделать безошибочный выбор.

-- Да. Бюро Отбора предлагает три кандидатуры.

-- Только три? - я сделала вид, что рассердилась. - Они что там, решили позаботиться о моем здоровье? Взяли на себя смелость оградить начальника отдела от лишней работы?

-- Извините, я сейчас сбегаю в бюро за новой подборкой...

-- Не надо, - великодушно остановила я Гретту. - Давай посмотрим, что эти лентяйки пытаются подсунуть нам на этот раз.

Грэтта открыла первую папку:

-- Умберто Гомес. Сорок три года, уроженец Земли. Межзвездный спасатель. Довольно успешно продвигался по службе до последней операции в системе Кентавра. Если помните, это был рейд флотилии Мелиссы, , блестящая атака флагмана “Аурелия вторая», триста тысяч пленных и...

-- Помню, не отвлекайся.

-- Да. Так вот, Умберто. Рост..., вес... Довольно симпатичный. Думаю, на празднике, рядом с вами он смотрелся бы великолепно.

Секретарша подала папку. С голограммы на обложке на меня смотрел смуглый шатен с орлиным носом и пронзительными голубыми глазами. "А ведь Гретта права" - подумала я, а вслух сказала:

-- Похоже, в Бюро Отбора наконец-то взялись за ум и начали работать по-настоящему. Если и другие кандидаты такие же, тяжеловато мне будет определиться. Где этот Умберто сейчас?

-- В сороковом секторе седьмой зоны, блок С.

-- В блоке С? Ладно, потом разберемся. Кто у нас дальше?

-- Маврикиус. Пятьдесят семь лет, уроженец планеты Стэлс77А. - заметив мой удивленный взгляд, Гретта поспешила добавить: - Не волнуйтесь, гуманоид, как и Гомес. По профессии - расчетчик курсов безкредитных транзакций. За свою карьеру немало напортачил с этими курсами, пока не попал к нам. В принципе, тоже ничего.

Удлиненное лицо Маврикиуса, обрамленное серебристо-желтым ежиком волос сразу притягивало к себе, вызывало любопытство. Особенно хороши были глаза: огромные, фиалкового цвета, без зрачков, они казались бездонным колодцем нуль-перехода. Я вздохнула.

-- И последний. Гай Мартин Шелест Ван, двадцать два года, уроженец планеты Трилиния, потомок первых колонизаторов. Воспитанник кадетского корпуса, но крест на его военной карьере поставили первые же неудачные учения в скоплении Плеяд.

-- Не повезло, значит парню. Надеюсь, к суициду он не склонен, - сказала я, рассматривая последнюю голографию. Гай Мартин представлял собой этакого розовощекого херувимчика со старинных картин: хоть сейчас отправляй на съемки сериала "Сады Эдема". Да, похоже, сегодня мне предстоит нелегкий выбор. - Видеопросьбы как всегда, записаны в голо?

-- Да, Мария. Я могу идти?

Я проводила взглядом ее точеную фигурку. Стройные длинные ноги, осиная талия, плотные бедра, слегка качающиеся при ходьбе. Хороша, хороша чертовка. Конечно, до меня ей далеко, но все же... Когда за секретаршей закрылась дверь, я поднялась из-за стола и подошла к огромному, в полстены зеркалу - моему любимому предмету в этом кабинете. Что бы ни говорили разные социальные психотеоретики, о том, что любой начальник без ума от своего кресла, рабочего стола или письменного прибора, это неправда. Я обожала свое зеркало. Это было самое гениальное творение цивилизации, оно всегда являло то, что я и хотела увидеть. Встряхнула копной густых медно-золотистых волос и, удовлетворенно подмигнув классической красавице с идеальной фигурой, я вернулась в кресло. Разложила папки в ряд: Гомес, Маврикиус, Шелест Ван. В зеркальной же поверхности стола над ними отражалось мое лицо. Как будто высший судья над тремя мужчинами-грешниками. Мысль понравилась, и я уже собиралась начать "судить", то есть прослушать видеопросьбы, как раздался вызов видеофона. Пришлось ответить. На экране появилось загорелое лицо Клариссы, симпатичной патронесса Отдела общего контроля:

-- Милая Мария, вы не забыли, что обещали отобедать со мной сегодня?

-- Что вы, дорогая Кларисса, как можно. Встречаемся как обычно, - ответила я и отключила связь. Откинулась в кресле и прикрыла глаза, решив отдохнуть. Ангельский голос формализатора сообщил: "Моя Госпожа, ваша фигура идеальна. Однако наблюдается тенденция к нарастанию объема в области талии. Примите капсулу". Я приоткрыла губы, на язык опустился мягкий, нежный шарик.

***

Мы с Клариссой наслаждались вечерним отдыхом на теплом песке у самой воды. Лучи двух фиолетовых светил нежили шелковую кожу, лишь слегка согревая ее. Теплые волны изредка добирались до наших ног, приятно лаская тело...

-- Мария, а что бы ты делала, если бы не эта проклятая война? - Кларисса приподнялась на локте и заглянула в мои глаза.

-- Ну, не знаю. Наверное, лежала бы на таком же пляже, ожидая, пока кто-нибудь из прохожих не обратит внимание, - вяло ответила я.

-- Ах, негодница, внимания ей мало! - Кларисса рассмеялась и провела рукой по моей груди, слегка придавила соски, затем рука опустилась ниже, бесцеремонно заставив встрепенуться расслабленное тело...

Не ответить я не могла…

... Когда через час, изнеможенные оргазмами, мы застыли в объятиях друг друга, Кларисса поцеловала меня в мочку уха и прошептала:

-- Когда закончится война...

-- Ты веришь, что она когда-нибудь закончится? - ответила я, засыпая.

***

Мелодичный сигнал таймера вырвал меня из объятий сна. Все-таки Мерленс - отличный врач, несмотря на свой весьма оригинальный характер и полное пренебрежение фигурой. Не забыть бы одарить толстушку какой-нибудь безделушкой, вроде нового гравилета. Или подарить ей зеркало? "Да ты стерва, подруга, - подумала я. И сама себе ответила: - Занимать такую должность и не быть стервой?" Чувствуя себя заново рожденной Афродитой, я легко поднялась с кресла и отправилась на встречу с Клариссой.

***

После изысканного обеда с подругой, полная счастливой энергии, я взялась за работу. Пора сделать выбор, который украсит сегодняшний праздник, заслужит благосклонность Императрицы, а значит, принесет радость для всех. Я не могла ошибиться и появится на вечере с недостойным мужчиной, оставив лучший выбор страдать в седьмой зоне. Придвинула первое досье, посмотрела в глаза Умберто Гомеса и произнесла:

-- Говори.

Голограмма ожила.

-- Не знаю, госпожа, попаду ли я в число тех, кто будет претендовать на ваш Последний Выбор. Надеюсь, что да. Эта надежда дает мне силы, она заставляет трепетать мое тело и тревожит разум. За свою недолгую жизнь я видел не только войны, горе и страдания. Я видел также много прекрасного. Счастливые планеты под властью великолепных цивилизаций, невообразимые красоты чуждой нам природы. Я видел чудесных мужчин и женщин, покоривших эту природу. Я встречал могущественные существа, покорившие стихию пространства... Но Императрица. Только теперь я понял, что она всегда незримо была рядом со мной, направляла мой путь к Последнему Выбору. Здесь, в седьмой зоне блаженства, я с дрожью ожидаю, что цель моей жизни наконец-то будет достигнута, и я увижу мою Императрицу. И если она прикажет, я со счастливым сердцем отдам свою жизнь за...

Я выключила голограмму. Бла, бла, бла. Каждый раз одно и тоже. Со злостью вызвала по видеофону Бюро разработки церемониальных просьб. На экране появился греческий профиль красавицы Адель, начальницы бюро. Адель как бы нехотя повернула ко мне усеянное по последней моде веснушками лицо, и вяло произнесла:

-- Приветствую Вас, Мария.

-- Опять халтурите? - я решила не отвечать на приветствие.

-- А в чем дело? - брови Адель с деланным удивлением поползли вверх.

-- Ты хоть слушаешь ту ахинею, что готовят для Последнего Выбора твои подопечные? Я не прослушала и половины видеопросьбы этого... Гомеса, как мои зубы заныли от тоски. Если и остальные мужские "творения" такие же...

-- А вы прослушайте, и потом делайте выводы. Собственно, это ваша работа - делать выбор из имеющегося материала. И мне кажется, Мария, не стоит требовать от претендентов каких-то особых талантов. Гении не попадают в седьмую зону. Они погибают в бою.

-- Ты так считаешь?

-- Да, я так считаю.

-- Ох, Адель, чует мой сердце: окажешься ты вскоре на передовой Малакского фронта. И будет там наша античная красавица ублажать какую-нибудь штурмовую роту в перерывах между боями.

-- Это вряд ли. Разве что вместе с вами, Мария, - хохотнула Адель и отключила связь.

"Дерзкая девчонка. Но уверенная в себе. Да, она хорошо освоилась, и все бюро теперь откровенно валяет дурака под прикрытием своей хитрой и наглой начальницы", - подумала я, улыбнувшись.

Две другие видеопросьбы мало отличались от первой. Такая же чепуха из гладких стандартных фраз. Надежда встретиться с Императрицей, собственные подвиги, маниакальное желание умереть... Нет, пока я не готова была сделать выбор и попросила у формализатора еще один шарик сна.

***

На крыше Башни Света, в небольшом овальном бассейне теплые волны ласкали тело. Я лежала на спине, раскинув, словно в невесомости, руки и ноги. Волны качали меня, убаюкивали своей шелестящей музыкой; я парила в нирване голубой воды. Мягкий свет Ночной Звезды проникал сквозь полуприкрытые веки.

Сквозь полудрему я почувствовала тихое движение в глубине. Чьи-то нежные руки аккуратно распутали десятки узелков на моем бикини и обнажили тело. Тихий всплеск, и мокрые губы коснулись моих ног:

-- Я похитила твои одежды, моя госпожа, и жду самого страшного наказания.

Я промолчала.

-- Ну, пожалуйста, моя богиня, я его заслужила, - и страстные губы впились в мою шею. Я успела сомкнуть объятия, увлекая нежную воровку под воду...

... Истомленные, мы с трудом взобрались на край бассейна. Из последних сил Адель укутала меня в шелковый халат и прошептала:

-- О, Мария...

***

Я вновь просматривала досье, наслаждаясь чудесным молочным, с соком мануанги, коктейлем. Моя единственная слабость - деликатесы по старинным рецептам, и Мерленс часто возмущалась, называя меня то "дикаркой", то "недостойной дочерью цивилизации". Но поделать ничего не могла, и, в конце концов, смирилась с "неправильным питанием безнадежной пациентки". Мерленс не могла ни понять, ни ощутить того удовольствия, что проникало во все поры, во все клеточки тела от глотка древнего напитка, вскормившего человечество. Каждая молочная капля вливалась энергией, мощью древних воителей, очищая от шелухи будней разум для великих свершений.

Вот три человека, три мужчины. Каждый из них по-своему хорош, очень хорош. И каждый имеет свои недостатки. Они считают себя воинами, но оказались во власти Императрицы не по своей воле. Они мечтают предстать перед Императрицей во всей мужской красе, но насколько искренне? Пройдоха Адель со своим сектором сварганят любую благопристойную видеопросьбу, но выбирать то мне...

Снова и снова я возвращалась к личным данным. Умберто Гомес, Маврикиус. Гай Мартин Шелест Ван... Последний был самым молодым из этой троицы, и все больше занимал мои мысли. Неопытность юности обычно с лихвой перекрывалась избытком энергии и жаждой подвигов. Там, где какой-нибудь Маврикиус будет просчитывать варианты, взвешивать "за" и "против", Гай Мартин Шелест Ван ринется напролом с именем Императрицы на губах.

Я улыбнулась: "Тебе нравятся безрассудство и молоденькие мальчики, подруга? Это возрастное, смесь материнского инстинкта с капризами опытной женщины. Мечтать будешь завтра, после Праздника. А сейчас...".

Резким движением я поднялась из кресла и направилась к двери. Получить дополнительные данные, необходимые для выбора, можно было одним нажатием клавиши видеофона. Но хорошее настроение переполняло отдохнувшее тело, да и пора было спугнуть бездельницу в приемной.

Так и есть. Забросив длинные ноги на пульт контроля, Гретта раскачивалась в кресле, с наслаждением поедая какую-то зеленую гадость из пластикового пакета. Ее взгляд был прикован к экрану видеофона, на котором мелькали кадры порнофильма. Услышав звук за спиной, Гретта вскочила, опрокинув кресло, и застыла с задранной юбкой, выпученными глазами и набитым ртом. Отброшенный пакет упал к моим ногам. Я наступила на него, выдавливая остатки зеленого студеня на ковер.

-- Что это? Новый стимулятор роста мозгового вещества?

-- Я... бо... не... бу..., - попыталась оправдаться Гретта, но поперхнулась и закашлялась.

Я рассмеялась, потом сделала строгое лицо:

-- Последнюю сводку из седьмой зоны мне, быстро. И прибери здесь. А потом я хочу видеть покаянную записку, и не забудь выбрать для себя наказание.

Сводка внесла некоторую ясность. Трое претендентов, как и остальные обитатели зоны, славно трудились на благо Императрицы в ожидании Последнего Выбора. Подключенные к репликаторам, они день и ночь производили посевной материал для солдатских инкубаторов. Только вот результаты у них были разные, а перед Императрицей должен предстать самый достойный. Удовлетворенно вздохнув, я включила видеофон:

-- Гретта, ты готовишь покаянную?

-- Да, Мария - Гретта деланно всхлипнула.

-- Отложи, я тебя прощаю. До завтра.

-- Спасибо, Мария.

-- И передай Клариссе, что я сделала выбор. Пусть готовят...

***

Одно из двенадцати чудес Вселенной, Дворец Императрицы, казалось, был весь пронизан трепетным волнением и праздничной суетой. Полупрозрачные стены Зала Торжеств переливались в розовых лучах заходящего светила. Неразличимый в высоте свод поддерживали хрустальные стометровые колоны. Черный зеркальный пол огромного зала отражал тысячи фигур поданных Императрицы, получивших особое приглашение на ежегодный праздник Пророчества Победы.

У западной стены золотые ступени высокого подиума вели к великолепному трону, на котором восседала невысокая пожилая женщина в простом белом платье. Императрица с улыбкой наблюдала за суетящимися у подиума законными фрейлинами, надменной военной олигархией, скромной гражданской бюрократией. Бесконечная череда докладчиков сменяла друг друга у трона, не менялись только славословия в адрес Императрицы и восхваления собственных заслуг. Установленный столетия назад порядок соблюдался неукоснительно, и Императрица, несмотря на легкую усталость, была довольна.

Все ожидали кульминации праздника, и это ожидание волновало сердца собравшихся. Ни громких разговоров, ни смеха. Только эхо тихого шепота выдавало тревожную торжественность предстоящего.

Я и мой избранник шли к трону из разных концов зала, как и предписывал ритуал. Тысячи глаз следили за нами. В этих взглядах было все - и надежда, и страх, и любовь, и боль от осознания неизбежного. Наши же взгляды были прикованы к трону, к Повелительнице Вселенной и нашей госпоже, к Императрице. Мы одновременно оказались у первой золотой ступени, и я сказала:

-- Я, Мария, рабыня Империи, приветствую свою Императрицу.

Мой спутник, как и положено, промолчал. Да и вряд ли он смог бы произнести хоть слово, преисполненный благоговейного трепета перед великим троном.

Императрица с печалью в глазах посмотрела на меня и тихо произнесла:

-- Я рада видеть тебя, любимейшая дочь моя.

Затем она поднялась с трона и опустилась на колени. Следом за ней опустился на колени весь зал, кроме нас двоих. В наступившей звенящей тишине негромкий голос Императрицы зазвучал подобно прекрасной музыке:

-- Сегодня я, простая слуга Великой Империи, все поданные мои, просим у тебя лишь одного: Пророчества Победы. Наши робкие надежды на величие твоего Последнего Выбора заставляют сердца наши умолять лучшую из дочерей Империи: если ты готова, если дух твой силен, а рука тверда, дай нам Пророчество Победы.

-- Дай нам Пророчество Победы, - тысячами голосов повторил зал.

Я склонила голову. Дрожь близкого экстаза пробежала по мне, кровь мощными толчками надрывала вены.

-- Сделай Это, Начальник Отдела Смерти, - торжественно произнесла Императрица.

Я отступила на шаг и быстрыми взмахами лазерного меча я расчленила тело Умберто Гомеса на двенадцать ритуальных частей. Все произошло мгновенно, и не один звук не сорвался с мерзких мужских губ, чтобы воспрепятствовать Пророчеству Победы.