Больные мелодии

Есть песни, которые до сих пор я не могу слушать.

Dire Straits – "Your Latest Trick". Эта мелодия была поставлена у меня в телефоне на твое имя. Первые ноты саксофона – и я вздрагиваю. Я могу услышать от тебя все, что угодно. От «приезжай немедленно» до «убирайся из моей жизни».

Сколько раз мы расставались? Один? Два? Тысячу? Тут не до счета. Но однажды было произнесено последнее «Прощай». Мы ушли. И не вернулись.

У тебя сейчас своя жизнь, у меня – своя. А песня осталась. Когда-то – любимая. Сейчас – больная.

Гари Мур – «Still Got the Blues».

«У меня все еще есть блюз для тебя» – вторю я музыканту, лежа в постели с тобой.

– Только блюз? – Улыбаешься ты. – Я предпочитаю рок-н-ролл.

И мы оба задорно смеемся, потому что знаем эту байку: само название «рок-н-ролл» в американском сленге означает именно постельные забавы. А уж музыкальный стиль произошел от сленга или наоборот – кто знает?

И под Гари Мура мы сливаемся в горячем поцелуе и любим друг друга до безумия, до опустошения, до бесконечности… И последний аккорд песни совпадает с пиком наслаждения.

– Извини, все так быстро…

– Нет, все так прекрасно…

Джо Кокер – «You Can Leave Your Hat On».

– Слушай, ты не помнишь, как называется та песня, под которую Ким Бесинджер танцует стриптиз в этом фильме… Как его…

– «Девять с половиной недель»?

– У тебя всегда была хорошая память. Он самый!

– Это фильм моей молодости…

– Ну и молодость у тебя!

– Только не говори, что она развратная! В некоторых эпизодах целомудренная просто до неприличия!

– Не говорю. А песню там поет Джо Кокер.

– А тебе слабо стриптиз станцевать?

– Мне?! Слабо?!

И начинается танец. Медленный, завораживающий, беззвучный. И только кровь пульсирует в ушах все сильнее с каждым движением. Я включаю радио. Какая это станция? Неважно… Зато какое совпадение: из динамиков слышится знакомый хриплый голос Кокера.

– У меня ощущение, что у тебя договор с ди-джеем.

– Ну конечно!

Стриптиз заканчивается, не успев начаться. Пересечение взглядов, ток, бегущий по нашим телам, страсть, швыряющая нас в объятия друг другу…

– Господи, кто бы мне сказал, что я на тебя так наброшусь!

– Да ничего, я не в претензии, как ты понимаешь.

– А я тоже…

Игги Поп – «In The Death Car».

– Ну куда ты меня тащишь? Я не умею танцевать!

– Да неужели?

– Неужели!

– Прекрати. Это же просто!

Ты роешься в своих кассетах. Дома у тебя стоит старенький магнитофон. Двадцать первый век на дворе, сейчас кассету днем с огнем не сыщешь. А ты упорно не хочешь слушать диски. Потому что теряется очарование мелодии, немного приглушенной шуршанием пленки.

И под Игги Попа мы делаем шаг вперед, шаг назад, в сторону…

– Вот видишь! Все действительно просто!

– Чтоб не сказать «примитивно».

– Ой да прекрати ты!

– Танцевать – прекращаю…

Твой диван жутко скрипит. Иногда я боюсь, что мы поднимем на уши весь дом. Но тебе все равно. Страсть не знает других звуков, кроме дивной музыки, разливающейся в нас в такт нашим движениям, в такт любви…

«Воскресенье» - «Кто виноват».

О! Тут каждая строчка – просто поток ассоциаций и воспоминаний!

«Кто виноват, что ты устал,

Что не нашел, чего так ждал,

Всё потерял, что так искал,

Поднялся в небо и упал».

– Что ты испытываешь сейчас?

Наша первая совместная ночь. Первый раз с тобой. И мы принадлежим друг другу – до самого рассвета.

– Что я испытываю? Я поднимаюсь в небо. И падаю.

– И снова взлетаешь?

– С тобой – да… И знаешь…

– Что?

– Я так безумно боюсь потерять это ощущение падения… В небо…

"И меркнет свет, и молкнут звуки".

– Почему ты так не любишь заниматься любовью при свете?

– Потому что Света будет тут лишней.

– Тьфу! Я серьезно…

– Не знаю. В полумраке все… так романтично.

"Но долог день, и ночь пуста,

Забиты теплые места".

Третий день без тебя… Ты в командировке. И хоть ты звонишь каждый день, у меня ощущение, что нас разделяют не жалкие десятки километров, а пропасть длиною в жизнь.

– Мне без тебя тяжело. Особенно ночью. Холодно. Я подушку обнимаю – и представляю, что это ты.

– А мне без тебя – днем. Он все тянется и тянется… Работать не могу! А ночью – ты со мной. Во сне.

– Тогда и ты приснись мне сегодня.

– Обязательно.

«Один смешон, другой влюблён»…

– Господи! Ведем себя как дети!

Мы целуемся в каком-то темном подъезде. Мы вполне можем зайти и к тебе, и ко мне в дом, почему-то нас привлекло именно это место.

– Влюбленные приравниваются к детям.

– Такие же смешные?

– Такие же беспечные.

А еще есть Макаревич. «Перекресток семи дорог».

– Значит, все?

– Да, все! И навсегда! Не звони и не пиши.

– Не буду…

И так хочется в последний раз обнять другу друга, почувствовать вкус губ, запах кожи… Но мы делаем шаг в сторону. Оба. Одновременно. Чтобы не поддаться соблазну.

«Перекресток семи дорог – вот и я».

Наши дороги пересеклись – и разошлись. Пересечение было мгновенным. А впереди – целая жизнь. Одна. И в то же время – совершенно другая. Без того человека, с которым ты встретился на перекрестке разных путей.

«Пусть загнал я судьбу свою,

Но в каком бы ни шел строю –

Все мне кажется, я опять на тебе стою».

Судьба… Как я не люблю это слово. От него веет обреченностью. И как ее можно загнать? И куда? В угол? В другую вселенную? На другую страницу книги, а эту страницу попытаться переписать заново?

– Вы выходите?

Задумавшись, не обращаю внимания, что автобус давно остановился. Мне действительно надо выходить. На той остановке, где мы впервые встретились.

Девушка, стоящая сзади меня, нервно пританцовывает. Торопится. В ее сумочке звонит мобильный. И я вздрагиваю. Играет Dire Straits – "Your Latest Trick".

– Алло, милый? Да, я уже подъехала, выхожу!

… Я не верю в совпадения.

декабрь 2007