Стивен Митчелл - Принц-лягушка

Stephen Mitchell, The Frog Prince, (Harmony Books, NY, 1999)

(C) Перевод В. И. Постников, 2004

ПРИНЦ-ЛЯГУШКА

Воображаемые сады с настоящими жабами…  - Марианна Мур

I

Принцы и лягушки

Женщины бывают двух типов: одни выходят замуж за принцев, другие за лягушек. И хотя лягушки никогда не превращаются в принцев, известно, что принцы по ходу супружеской жизни (поначалу это происходит незаметно) вполне способны превратиться в настоящих жаб. Поистине счастлива та женщина, которая просыпается рядом с любимым после двадцати пяти лет совместной жизни и по-прежнему видит в нем принца.

Этот феномен наши ученые называют энтропией – необратимое сползание вниз всего и вся: жизнь становится смертью, порядок становится беспорядком, принцы (увы!) становятся лягушками. Так устроен мир, говорят ученые, и многие из нас с грустью поддакивают. Но все дело в том, что законы физики, хотя отдаленно и напоминают правила обычной семейной жизни, совершенно неприменимы к человеческой душе, законы которой состоят из одних исключений. Вот послушайте любовную историю о том, как лягушонок превратился в принца.

II

Жили-были на свете ...

Все началось с того, что ...

Но позвольте сделать некоторое отступление, прежде чем мы начнем наш рассказ. Мне нужно предварительно кое-что объяснить - это понадобится нам в дальнейшем. Традиционное изложение сказки, которое можно назвать Сокращенной Версией, обычно занимает около шести с половиной минут, и погружает нас прямиком в гущу событий, когда Принцесса, естественно, оказывается на балу. Однако эта версия предназначена для детей и не требует дополнительных объяснений. Детям понятно, что "Жили-были на свете" относится не только – и даже не столько – к прошлому, сколько к осязаемому настоящему, к трепетным глубинам нашего собственного бытия, в котором существуют принцы и драконы, волшебники и говорящие птицы, непроходимые пути, неразрешимые задачи и, конечно, счастливые браки.

Начну с того, что напомню читателям: не все принцессы в старинных сказках отличаются несравненной красотой. Они и не обязаны быть таковыми – ведь они, как-никак, принцессы. Но наша принцесса как раз была весьма привлекательна. Насколько? Ну, если вспомнить Сокращенную Версию, в которой подробно описываются красоты принцессы, то мы прочтем следующее: «Она была так прекрасна, что солнце, многое повидавшее на своем веку, каждый раз с удивлением заглядывало ей в лицо». Это очаровательное определение красоты, но зачем такое преувеличение? Верно что Принцесса была красива; можно сказать даже, что в определенные дни, в определенном настроении, при определенном освещении она была прекрасна. Но в мире так много прекрасных девушек на высоких каблуках (вы, наверное, их замечали на центральной улице вашего города), что если бы солнце останавливалось и заглядывалось на каждую из них, то, боюсь, наш рассказ затянулся бы на неопределенное время. Тем не менее, подобные преувеличения не встречаются в сказках просто так; всегда существует причина, а она состоит в том, что в характере принцессы таятся и более темные стороны, о которых Сокращенная Версия умалчивает. Ведь внешнее всегда отражает внутреннее, и нет такого недостатка, который бы не проявился даже на самом распрекрасном лице и не был бы замечен проницательным наблюдателем. В этом смысле лица красавиц вызывают гораздо меньше «удивления», нежели простые лица девушек, наделенных любящим сердцем.

Короче говоря, Принцесса была горделива, неблагодарна и упряма. Но мы еще к этому вернемся.

Наше действие происходит во времена Расцвета Ренессанса, в одном из небольших французских королевств, чьи замки расположены вдоль извилин Луары и Соны и принадлежат к сокровищам европейской архитектуры. Вы спросите: «Французских королевств, во множественном числе? » И это будет естественный вопрос, поэтому я должен дать некоторые пояснения.

III

Трещина на поверхности реальности

За столетие с тремя четвертями до того, как берет начало наша история, Ренессанс делал свои первые, неуверенные шаги. На смену одному западному миру шел другой. Он рождался в муках, и многие проницательные умы заметили тончайшую трещину, образовавшуюся на поверхности реальности. Такого рода трещину легче увидеть в жизни человека, чем у целого государства, тем более у целой культуры. Если женщина или мужчина переживают стадию глубокого духовного преображения, на их пути появляются некоторые критические точки, в которых частности разрушаются, чтобы слиться с целым. В таких точках скрытые силы и слабости души могут раскрываться и вызывать к жизни множество странных феноменов, свет и тьма перемешиваются, и это делает подчас невозможным различение между чудесами и обычным помешательством.

Именно это и случилось в Европе в начале Ренессанса, приведя в недоумение многих проницательных людей. Путешественники начали замечать великанов в горах и лесах, волшебные кольца неожиданно появлялись на запыленных полках ювелирных магазинов в маленьких провинциальных городках. Фермерские сыновья сажали бобы, которые вырастали до неба. Рыбаки, вываливая добычу из корзин, иногда наталкивались на рыбу, которая в молчаливой агонии вдруг становилась на хвост и бархатным баритоном, напоминающим голоса актеров в рождественском представлении, предлагала рыбаку исполнение трех желаний за свое освобождение. Преследуемые охотниками олень или лисица вдруг останавливались и обращались к ним на чистейшем немецком или французском языке, да таком совершенном, что заслужили бы одобрение ученого совета Сорбонны. Говорящие животные возникали отовсюду : олени, лисицы, лягушки, рыбы, зайцы, ежики, саламандры, козы, гуси, мыши, крысы, кошки, собаки всех пород, соловьи, воробьи, совы, ястребы, волки, лошади (обычно целые, а в отдельных случаях одна только голова), ослы, львы, медведи, и множество до сих пор молчаливых плотоядных. Чудеса творились на каждом шагу. Вещи явно выходили из подчинения.

Если во сне или в каком-нибудь другом пограничном состоянии мы получаем ценный совет, это в порядке вещей. Но когда происходящее где-то в глубине души выливается во внешний, физический мир, жизнь становится просто пугающей. Еще хуже, когда "Жили-были на свете" пронизывает всю культуру и угрожает взорвать ее изнутри - тогда вещи становятся совершенно неуправляемыми. В этом случае нам потребуется вся мудрость, на которую мы только способны.

Вот почему, как только была замечена трещина на поверхности реальности, делегация мудрых людей обратилась к королям Франции и Германии с требованием распустить правительства до тех пор, пока кризис не закончится. Политическая власть, так же как и духовная власть, сказали они (цитируя Дао дэ цзин, привезенный Марко Поло в Европу в начале четырнадцатого столетия), подразумевает большую ответственность, а многие добрые правители сошли с истинного пути и запутались в собственных амбициях и идеалах. Истина состоит в том, заметили они, что чем больше власти вам отмерено, тем меньше вы должны ею пользоваться. Мудрый правитель выполняет свою работу, а затем отступает назад: он понимает, что вселенная не подчинена ему, а попытка контролировать события идет вразрез с течением Дао; тогда он отпускает вещи «на свободу» и занимает место внутри круга. Так они говорили.

Короли Франции и Германии были разумные люди. Но никто так и не знает, согласились ли они на децентрализацию власти только потому, что были рассудительными людьми, или же жуткие события испугали их до кончиков королевских пальцев. Как бы там ни было, они согласились, и сразу же после такого решения на просторах Германии и Франции появилось несколько десятков независимых королевств. Это произошло в конце шестнадцатого столетия; именно тогда началась и наша история. (Потом последовали еще две встречи с монархами, в задачу которых входила забота об установлении духовного здоровья во всей Европе и сбор сведений о Необычных Феноменах: на первой встрече присутствовали Рабле, Эразм Роттердамский и юная Луиза Лабе, и произошла она в 1536 году, когда время великанов уже подходило к концу; вторая встреча, приведшая к упразднению независимых королевств во Франции, состоялась в 1606 году, сразу же после опубликования первой части Дон Кихота, когда трещина на поверхности реальности с большим трудом, но все же затянулась.

IV

Жизнь при дворе

Королевский двор, о котором пойдет речь, расположился в одном из прелестнейших уголков Франции - в долине, где Луара томно извивается голубым серпантином среди садов, лугов и полей, пышущих плодородием. Франция – средоточие мировых красот, и мне нужно быть очень осторожным, чтобы не впасть в этом месте в высокопарную английскую прозу.

Жизнь при дворе была замечательной. Король и Королева управляли своими владениями, развивали искусства и заботились о бедных гражданах. Дворец был тем местом, где все подчинялось заведенным правилам и церемониям; но церемонии не становились надоедливыми, напротив, с каждым разом они все более утончались: придворные двигались плавно, в ритме старинных танцев; воздух был наполнен сладкими звуками музыки, которую исполняли большой камерный оркестр и еще три отдельных скрипичных трио, и это была только половина всех придворных музыкантов, оплачиваемых из королевской казны; каждый получал удовольствие от ежедневных ритуалов, в которых даже самому последнему лакею отводилась определенная роль – всякие там lev; es и couch; es, торжественные обеды, поэтические чтения, ужин на траве при свете луны, когда шорох шелковых платьев перекликался с шорохом листьев; все ценили свободу при дворе, особенно королевский шут, которому разрешалось отпускать бороду и шутить как ему вздумается без боязни быть наказанным плетьми, а министры так любили щегольнуть красным словцом, что посреди какой-нибудь политической речи вдруг переходили на французский эквивалент белого стиха. Вне двора жизнь была почти такой же прелестной: крестьяне собирали большие урожаи; праздники устраивались чуть ли ни каждую неделю, причем еда и выпивка раздавались простому люду бесплатно на пикниках вдоль берегов рек; и даже речь бедняков отличалась необычайным разнообразием и нюансами: для определения счастья, например, использовались слова веселый, ликующий, жизнерадостный, восхитительный, прелестный, и т. п., которые в английском языке, надо сказать, давно вышли из употребления в силу тяжести нашего века. Единственной тучкой, омрачавшей жизнь в королевстве, было беспокойство народа относительно Необычных Феноменов, хотя число их несколько поуменьшилось и составляло, ко всеобщему облегчению, два-три явления на одну страну за десятилетие. Последний случай (связанный с волшебной птицей и злой мачехой, убившей своего приемного сына, а затем приготовившей из него нечто вроде супа для своего туповатого супруга) произошел за пять лет до начала нашего рассказа, в деревне, расположенной недалеко от Королевского охотничьего угодья, и вызвал особенно много споров, хотя, впрочем, все закончилось довольно мирно.

Король, Королева, министры, придворные, даже лакеи и Шут, были настоящими ренессансными людьми: каждый из них обладал особыми достоинствами и каждый, конечно, заслуживает нашего внимания. Но поскольку все герои нашей сказки, за исключением Принцессы и Лягушонка, играют второстепенные роли, вряд ли есть необходимость пересказывать все детали их жизни: например, мы должны будем опустить описание всех триумфов и неудач его Королевского Величества (способствовавших, правда, тому, что монарх превратился в мудрого правителя) или позволим себе не объяснять, почему Королева настояла на том, чтобы восемьдесят комнат дворца покрасили в различные оттенки лилового цвета. В конце концов, каждой истории отпущено определенное время, и хотя говорят, что все вещи связаны между собой одной большой паутиной бытия и что по каждой паутинке можно обойти всю пространственно-временную ткань вселенной (поэтому в этом месте каждый читатель может легко проскользнуть в мудрость Китая или красоту Франции, в происхождение видов или происхождение реальности, в Дао лидерства или топологию души или даже в эзотерическую символику цветов), правда также и то, что нам предстоит начать наш рассказ, если, конечно, мы еще хотим его услышать.

Итак, жила-была на свете Принцесса…

V

У колодца

Принцесса вошла в лес одним прохладным майским днем и присела на краешек каменного колодца. Одета она была буднично – по крайней мере для принцессы - в один из своих любимых костюмов для прогулок: на ней был малиновый корсаж из бархата с широкими рукавами и низким вырезом (из-под корсажа виднелась шелковая кремовая блузка), и бархатная юбка травяного цвета, надетая поверх трех накрахмаленных нижних юбок (но никаких фижм!). Длинные черные волосы были распущены и свободно ниспадали доходя почти до талии, - такие волосы бывают только у невест. Никакой косметики, лишь слегка подведенные темно-карие глаза, на алебастровых щеках виднелся след прозрачных румян; не видно было также никаких драгоценностей, за исключением пары золотых сережек и короны, филигранно вышитой золотыми нитками, да так искусно, что их трудно было заметить. В правой руке она держала золотой шар, который казался таким же ярким и прекрасным, как ее независимость. Она смотрела сквозь свое отражение в глубину шара.

Поскольку Принцесса пришла раньше обычного, Лягушонка еще не было. Он сидел в иле, на самом дне колодца, и дышал всей кожей. Ноздри его были прикрыты, он находился в состоянии глубокой медитации. Вода казалась ему холодной, но приятной. На поверхности колодца он заметил маленький водоворот, или это был водоворот его собственного воображения? Он сидел молча, без движения, лишь изредка издавая случайное непроизвольное кваканье.

Ни Лягушонок, ни Принцесса не имели ни малейшего представления о том, как скоро и как радикально изменится их жизнь.

Внимание! Сейчас мы находимся в самом начале разворачивающихся событий, так сказать, на оси истории, на оси вселенной.

И какое счастье стоять у самого начала чего-нибудь! Как я люблю начала всех вещей: первый луч дня, белую страницу, вопрошающую глубину детских глаз, минуты, когда жизнь, кажется, состоит из одних возможностей – стоит только захотеть, и можно продлить любое чудо. Verweile doch, du bist so schon! «Остановись мгновенье – ты прекрасно» - сказал бы Фауст.

Но Принцесса уже готова была потерять свой золотой шар, а наша история приближается к тому, чтобы переступить через край небытия. Это самый ответственный момент.

Ну, ладно. Остановимся и внимательно посмотрим на правую руку Принцессы. До этой минуты Принцесса разглядывала золотой шар, удерживая его на ладони в равновесии. Ее рука была напряжена, на ней сосредоточились все нервы, все внимание Принцессы. До этой самой минуты. И тут что-то произошло. Рука словно онемела; она стала неуверенной, пальцы разомкнулись, и золотой шар, как бы задумавшись на мгновение, неуверенно покатился к краю ладони, до самых кончиков пальцев, и раз! соскочил прямо в колодец, громко и окончательно плюхнувшись в воду.

Как такое могло произойти?

Звезда падает с неба, и мы загадываем желание. Нам кажется, что звезда движется вниз. Но, с точки зрения обитателей этой звезды, она никуда не падает, а по-прежнему продолжает свой путь по небу, как ей и положено. В конце концов, верх и низ – понятия относительные не только в физическом, но и в душевном мире, и часто оказываются одним и тем же. То, что иногда нам кажется несчастьем, на самом деле может быть скрытым божественным провидением.

Редкая и одаренная личность во время душевного кризиса способна почувствовать присутствие некого разумного начала во вселенной, главенствующего над физическими законами и нашей собственной судьбой. И хотя в обычные дни мы можем цепляться за сиюминутные выгоды, это не то, что нам действительно нужно. Нечто, присутствующее внутри нас, знает наши потребности лучше. Это присутствие и есть автор всевозможных кажущихся несчастий.

На это можно посмотреть под несколько иным углом: Характер – наша судьба. Но иногда наступает критический момент, когда на более глубоком уровне мы готовы согласиться с тем, чтобы мир разрушился. В такие моменты несчастье – это то, к чему мы подсознательно стремимся.

Принцесса опомнилась. Слабая дрожь пробежала по ее телу. Она услышала всплеск воды и … разрыдалась .

VI

Влюбленный лягушонок

Лягушонок, как я уже сказал, сидел на дне колодца. Но я еще не успел вам сказать о том, что это был влюбленный лягушонок.

Кроме того, это был медитирующий лягушонок. С тех пор, как он себя помнил, он всегда наблюдал за своим дыханием, сидя в высокой траве или под старой липой, или в иле на дне колодца. Конечно, время от времени, ему приходилось выстреливать гибким и длинным языком из глубины рта, чтобы поймать одну-другую дюжину мух. Ведь нужно было как-то существовать, и хотя он не получал никакого удовольствия от убийства мух, он оставался животным среди животных. Впрочем, его экспедиции за мухами были скорее отклонениями от естественного состояния: он предпочитал следить за дыханием, глубоко погружаясь в безмятежность своей души.

За три месяца до начала нашей истории ничем не нарушаемое спокойствие его жизни было … разбито вдребезги, хотя, наверное, сказать так – значит употребить слишком сильные и неточные слова. Не то, чтобы его жизнь представляла собой некую стеклянную поверхность, в которую запустили большим камнем. Просто она была сильно нарушена. Его спокойствие было нарушено. В океане его сознания появился постоянный источник для волнения, возбуждения и постоянного стремления неизвестно куда. Он увидел Принцессу.

Почему этого не случилось с ним ранее, мы не знаем. Принцесса приходила к колодцу на протяжении многих лет. А Лягушонок жил в нем столько, сколько себя помнил. Чаще всего он вылезал на поверхность ночью, но были также и послеполуденные часы, проводимые в медитации на краешке колодца или под липой, в совершенной неподвижности, если не считать редких щелканий языком. Неужели она и раньше приходила, когда он сидел под водой? Или может быть он был так поглощен собой, что просто не замечал ее?

И в один прекрасный момент он заметил ее. Это было похоже на вспышку молнии, сверкнувшую перед глазами и наэлектризовавшую все тело. Несмотря на физические ощущения, которые он испытал, сам шок был нефизического происхождения. Это был шок откровения. И он сразу понял, что они предназначены друг для друга.

Однако откровение не имело ничего общего с тем фактом, что она была прекрасна. Многие вещи на земле прекрасны. Свет прекрасен, и тина, и высокая шелковая трава, и небо в пасмурный день, и быстрые зелено-золотые мухи, жужжащие в его дремотном сознании в летний полдень, и обратная сторона листа, плавающего на поверхности колодца, да и сама вода. Вода, пожалуй, была самой прекрасной вещью. Но красота принцессы глубоко тронула его. Что-то скрывалось в ней или, возможно, не в ней, а в наэлектризованном пространстве между ними. Что бы то ни было, оно притягивало. Лягушонок и женщина? Лягушонок и принцесса -- не больше, не меньше?! Он представил себе, насколько неестественным было его желание любить ее. Но каким-то невероятным образом, он знал, что они будут вместе, что они должны быть вместе, и что их близость будет намного глубже того, что он уже испытал в своей жизни.

На протяжении последующих трех месяцев Лягушонок непрерывно размышлял о том, что значит влюбиться -- так окончательно, так глупо и так безнадежно. И много, много часов пролетело, пока он, незаметный наблюдатель с двумя огромными томными глазами-перископами, подсматривал за ней, сидящей на краешке колодца.

VII

Взгляд со дна колодца

Лягушонок сидел в состоянии глубокой медитации на дне колодца.

Позже, когда у него появилась возможность проанализировать события этого дня, он вспомнил всплеск, приведший все его чувства в состояние пронзительной ясности. Этот момент был законченным явлением, маленькой, утонченной поэмой:

В старый колодец

падают вещи.

Всплеск воды.

Только этот звук и слышен во всей вселенной.

Сначала, конечно, он не знал, что «вещью» был золотой шар. Ошеломленный, он посмотрел вверх. Что-то плюхнулось на залитую солнцем, зеленоватую поверхность колодца, нечто неопределенной формы, гораздо больше, чем муха -- но насколько больше? Ему было плохо видно из-за поднявшихся волн. Мгновенье спустя он увидел сверкание: вещь была округлой формы, она блестела и погружалась в воду, оставляя шлейф из пузырьков воздуха; вещь была золотой и похожей на шар; да, да, это был золотой шар -- шар Принцессы, устремившийся на дно колодца, навстречу к нему. Он моргнул от неожиданности и подпрыгнул. Шар наполовину погрузился в ил.

Как только мутное облако начало оседать, Лягушонок с интересом взглянул на упавший шар и увидел на нем шов вместе с маленькой золотой застежкой. Затем его внимание было привлечено новым звуком. Вверху кто-то громко плакал.

Но я начинаю слишком быстро рассказывать, переходя опять на человеческое измерение времени. Сказочное время течет намного медленнее, и события, незаметно пробегающие мимо нашего сознания, для лягушонка оказываются наполненными глубоким смыслом. Это как… Помните того футболиста? Ну, того, который в конце шестидесятых превосходно подавал мяч, будучи «на взводе» от ЛСД. Позже он заявлял, что его сознание настолько расширилось, что каждая минута казалась вечностью, и он мог расслабляться и запускать мяч в течение бесконечного времени, как если бы все время во вселенной принадлежало только ему одному.

Лягушонку стало ясно: плакал человек. Но он никогда ранее не слышал такого горького плача. Хорошо известные ему звуки леса исходили от существ, не умеющих горевать. Самые похожие звуки, который он припомнил, издавали воющие волки, хотя в них не чувствовалось горе, а только одинокая свобода, радостно вырвавшаяся наружу. Нет, он не слыхал ничего такого, что напоминало бы человеческий плач.

Прислушиваясь, он поворачивался и раскрывался навстречу чужому горю, словно цветок, поворачивающийся навстречу солнцу. Он чувствовал, что растроган до глубины своего животного сердца. Это трудно назвать переживанием, так как ранее он не испытывал ничего подобного. Тем не менее, он был способен оценить горе и войти в него как в часть своего внутреннего мира – например, он умел почти останавливать дыхание в холодной воде, и жизнь двигалась бесконечно малыми шагами, потому как это был единственный способ вынести холод.

Лягушонок пока не определил, кто именно плачет. И это важно отметить. Дело не в том, что сначала он узнал голос Принцессы, а только потом, будучи влюбленным, почувствовал сострадание. Такая личностная симфония чувств, хотя и удивительная для лягушки, да и для человеческого существа, была бы довольно ограниченной формой сострадания, нежели спонтанное, незаинтересованное, чистое сострадание, которое в действительности пришло к нему до того, как он узнал голос Принцессы.

Его сердце затрепетало в ответ на ее рыдания, а ноги сразу вынесли на поверхность колодца. Может ли он чем-нибудь помочь?

VIII

Лягушонок вмешивается в ход событий

Лягушонок появляется на поверхности колодца. Он видит Принцессу. Его глаза затуманены любовью. Сердце стучит. А рот открыт, чтобы заговорить.

Вот как об этом сообщает Сокращенная Версия: «Сквозь рыдание она услыхала, как кто-то обратился к ней со словами: 'Что случилось, Принцесса? Твой плач может разбудить камни.' Она оглянулась, но не увидела никого, кроме лягушки, высунувшей из воды свою толстую уродливую голову».

Насколько это точное описание? Довольно точное. Передает ли оно дословное содержание того, что сказал лягушонок? Передает. Почувствовала ли Принцесса в первую минуту нечто вроде отвращения? И да, и нет.

Совершенно очевидно, что данный момент не был самым подходящим для любви с первого взгляда. У Принцессы было сильно развито чувство красоты (даже для француженки оно было весьма утонченным), и, соответственно, таким же сильным было ее отвращение к уродству. Ее просто передергивало от уродства; она чувствовала его всеми фибрами тела; оно вызывало тошноту, какую вызывает отвратительный запах. В ее оправдание следует сказать, что лягушки, эти «земноводные гномы» (как выразился один современный французский поэт) с выпученными глазами, с отсутствием шеи, с куцыми лапами и липкими, белыми животами, не могут соперничать с газелями или кошками и выступать эталонами красоты животного мира. Не было у нее и опыта общения с лягушками. Правда, иногда, прогуливаясь по лесу, она замечала прыгающих в траве лягушек, но все знания о них сводились к их лапкам, зажаренным в масле и чесноке, слегка поперченным и сервированным на ее золотой тарелке несколько раз в неделю, в качестве дополнительного блюда.

Итак, сначала она действительно содрогнулась, увидев Лягушонка. В то же самое время, она была заинтригована. Ведь никогда раньше она не встречалась лицом к лицу с говорящим животным, хотя и слышала всевозможные загадочные истории и даже посещала государственные собрания, на которых обсуждалась проблема Необычных Феноменов. Вопреки тому, что ее родители и остальное население королевства и знать не хотели ни о каких новых «феноменах», у нее пробудился к ним интерес. Бывало, сидя на краешке колодца, она пыталась вообразить, как с ней заговорит огромный олень с ветвистыми рогами или орел с испепеляющим взглядом, и как она ответит им.

Но было еще одно чувство, пробудившееся в ней наряду с отвращением и любопытством. Оно превосходило их по силе, и было почти подсознательным. Важно помнить, что она впервые за свою взрослую жизнь находилась в состоянии такой незащищенности. Ее горькие рыдания были приостановлены неожиданным появлением уродливого существа, разговаривавшим на языке Ронсара и дю Белле, причем с чистейшим туренским акцентом.

Ее тронуло сильнее всего не звучание его голоса -- нечто среднее между высоким баритоном и низким тенором -- но то, что исходило поверх голоса: а именно, его особая доброта. Она привыкла к тому, что ее любят, обожают. Но когда в лягушачьих глазах прочитывается явное обожание, согласитесь, это обезоруживает.

В вихре эмоций Принцесса продолжала испытывать невыносимое горе, и, как следствие, утрату своей независимости. Но глубоко в подсознании, в темной и плодородной почве ее сердца, уже созревала любовь словно маленькое горчичное зернышко.

IX

Предложение

- О, Лягушонок, - всхлипнула Принцесса, -- как это мило с твоей стороны. Но ты ничего не понимаешь.

-- Наверное, нет, -- сказал Лягушонок своим мягким, мелодичным голосом. -- Но, все же, могу ли я чем-нибудь помочь?

-- Если бы ты только знал, -- продолжала Принцесса, -- как все плохо. Она всхлипнула и вытерла слезы. Тоненькие полоски размазанной туши появились на ее запястье.

-- Подождите минутку, -- сказал Лягушонок. Он вылез из воды, прыгнул в траву, и поскакал к большой липе. Там, найдя лист и зажав его во рту, поскакал обратно к колодцу, и забрался опять на его каменный край. -- Вот возьмите, -- он протянул ей лист, -- Высморкайтесь, а я закрою глаза.

Это был большой кленовый лист, который только-только начал терять свежесть и действительно мог послужить хорошей заменой носового платка. Она улыбнулась, тронутая его заботой.

-- Спасибо, Лягушонок, -- сказала Принцесса. -- У меня есть платок получше, но все равно -- спасибо. И, пожалуйста, закрой глаза. Она достала из своей сумочки вышитый батистовый носовой платок, вытерла слезы, и высморкалась, причем постаралась это сделать насколько можно деликатнее. -- Все. Ты можешь открыть глаза.

Лягушонок замигал. -- Как вы себя чувствуете, Ваше Высочество?

-- О, немного лучше. Но не слишком. И ты не должен обращаться ко мне «Ваше Величество». Мы -- не при дворе. Мы -- в лесу.

-- Как вам будет угодно, Ваше… -- сказал Лягушонок. Возникла короткая пауза.

-- Если вы захотите рассказать, по какому поводу вы так расстроены, я буду рад выслушать вас, хотя, возможно, и не пойму всего. Он сидел в полуметре от Принцессы и смотрел на нее с жалостью.

-- Что это изменит? -- вздохнула Принцесса. -- Как ты можешь помочь? Одинокая слеза, сверкнувшая как алмаз, скатилась с ее левой щеки.

-- Пока не знаю, -- сказал лягушонок. -- Но знаю, что хотел бы помочь. Почему бы вам ни рассказать о своем горе?

-- Уж не волшебник ли ты? -- спросила Принцесса и ее лицо посветлело. -- Может, исполнишь мои три желания?

-- Увы, нет. Я не исполняю желаний, а могу предложить лишь себя самого.

-- И ни одного желания?

-- Ни одного.

-- Жаль, -- со вздохом сказала Принцесса. -- Беда в том, что я никогда больше не увижу мой золотой шар.

-- Ваш золотой шар?

-- Да. По неосторожности я упустила его прямо в колодец. Я не понимаю, как это могло произойти. Сказав это и вспомнив как шар плюхнулся в воду, Принцесса снова чуть было не зарыдала. С величайшим усилием ей удалось сдержаться.

-- Я видел ваш шар, -- сказал Лягушонок многозначительно. -- Конечно, он замечательный. Но разве вы не можете купить себе другой или попросить Его Величество вашего отца изготовить вам такой же?

-- Но это будет уже другой шар. А я так привыкла к своему. Понимаешь, он стал как будто частью меня самой.

-- Неужели он так дорог вам?

-- Он для меня так же дорог, как свобода. Он для меня -- все.

-- И ничто не может заменить его?

-- Ничто.

-- В таком случае, -- сказал Лягушонок, -- Я найду и принесу его.

Принцесса молчала, ее взор был безучастен.

-- Принцесса, Принцесса, вы меня слышите?

Она рассеянно посмотрела на него. -- Прости, я не слышала, что ты сказал.

-- Я сказал, что возвращу вам золотой шар.

-- Это было бы очень мило.

-- Но это правда! Я сделаю все, что угодно для вас. Я люблю вас.

На мгновение Принцесса замерла от неожиданности. Затем рассмеялась, и ее живой, серебристый смех пронесся через лес.

Лягушонок посмотрел в колодец. Он увидел свое отражение, уставившееся на него: толстое, отвратительное и … грустное.

X

Испытание тремя шарами

Но почему - вы можете спросить - золотой шар представлял для Принцессы такую важность? Почему она думала, что вместе с шаром потеряла свою свободу? Чтобы это понять, нам надо немного познакомиться с ее воспитанием.

Современная принцесса -- будь то в Англии или Монако -- служит украшением для публики, да и только. Ее воспитание вполне соответствует такой роли -- наверное, такое же воспитание получает нарядная кукла из папье-маше, перед тем как ее вешают на рождественскую елку. Главная цель подобного воспитания заключается в умении хорошо выглядеть и стоять прямо. Наш век, впрочем, не взирая на все его заслуги, вряд ли можно назвать наилучшим временем для принцесс.

Во время Ренессанса все было по-другому. Интеллигентность была главным достоинством. Во всех слоях общества образование было призвано создавать истинных ценителей искусства -- людей, влюбленных в качество. Мужчина или женщина должны были, по крайней мере минимально, разбираться в искусстве, поскольку это было самым лучшим способом оценить прекрасное и постичь красоту самой жизни. Обходительность не означала затушевывание индивидуальных качеств и превращение их в полированную улыбчивость. Интеллект шагал в ногу с индивидуальностью, а люди с оригинальной точкой зрения не вызывали неприятия у окружающих. И если остроумие можно было приравнять к рапире, то обходительность была пуговицей на ее конце.

Принцесса обучалась у самых знаменитых преподавателей Франции. К моменту, когда ей исполнилось двадцать один, она хорошо разбиралась в искусстве поэзии, математике, истории, философии, архитектуре, риторике, пении, танцах, верховой езде, рисовании, стрельбе из лука, астрономии и красноречии. Она бегло говорила на итальянском, испанском, немецком, и китайском, а также хорошем латинском (хотя ее стиль можно было назвать излишне цицероновским); что же касается греческого, то она знала его так хорошо, что однажды ее реплика на этом языке заставила замолчать самодовольного посла из Афин, то и дело цитировавшего Аристотеля.

Король и Королева ужасно гордились репутацией своей дочери, как одной из самых воспитанных принцесс в Европе. Однако их огорчала ее возрастающая независимость, принимающая форму чрезмерной любви к одиночеству. По мере взросления ее все меньше и меньше привлекала шумная придворная жизнь. Бывало, вежливым, но твердым голосом она отказывалась от какого-нибудь придворного действа -- будь то участие в пьесе, выступление или любование цветами -- и уходила или уезжала верхом в свое любимое, секретное место, каким был заброшенный колодец, стоящий в лесу к востоку от дворца, чтобы провести там послеобеденное время. И чем чаще Король напоминал ей о ее политическом долге, тем чаще она цитировала ему свои любимые строки Чжуан-цзы, которым он обучал ее, когда она была еще беззаботным девятилетним ребенком:

Как-то раз, когда Чжуан-цзы ловил рыбу в реке Пу, к нему подошли два гонца от наместника провинции Чу: «Государь требует, чтобы вы приехали в столицу и заняли должность премьер-министра». На что Чжуан-цзы ответил: «Я слыхал, что в провинции Чу жила священная черепаха, которая умерла три тысячи лет назад. Государь хранит ее панцирь, обернутый в шелк, в позолоченном ящике в самом священном храме. Представьте себе, что вы -- та самая черепаха. Хотели бы вы, чтобы к вам относились с таким же почтением, или же предпочли бы снова стать живой черепахой, ползающей по илу? Посланники сказали: «Конечно, последнее». Тогда Чжуан-цзы сказал: «Передайте мои наилучшие пожелания Вашему Величеству, и скажите ему, что я вполне счастлив здесь ползать по илу».

Принцесса много раз вежливо, но твердо говорила своему отцу, что не считает себя обязанной готовиться к управлению его королевством, или вообще каким бы то ни было королевством. Она говорила, что не знает пока, что делать со своей жизнью, но придумывать законы и управлять государством, выдавать награды и наказывать провинившихся кажется ей весьма скучным и малопривлекательным занятием. Что же касается вечной эстетической кутерьмы при дворе, то ей претили восторженные знаки внимания, выставление напоказ своих талантов в обществе, где ее принимали за витрину с модной одеждой; другими словами, она не любила быть постоянно на виду -- были моменты, когда жизнь казалась ей настолько пресной, что хотелось куда-нибудь умчаться (хотя бы на часок) с самым пропащим и безграмотным парнем из королевской конюшни.

Не было у нее также высокого мнения о так называемой романтической любви. Она видела слишком много таких «романтических» связей в высшем обществе и слишком хорошо знала, чем они кончаются, чтобы поверить в то, что они могут служить неким компасом на пути к человеческому счастью. Из рассказов своих фрейлин она хорошо знала, что все начинается с перехватанного дыхания, с пульсаций где-то там внизу, продолжается в виде вздохов, улыбок, миганий ресниц, мечтаний и шептаний, скомканных записок, сонетов Петрарки, клятв в тенистых аллеях, идеализации своего возлюбленного, перед которыми Платон показался бы простым бакалейщиком, и полного растворения в собственных желаниях; кончается же все, в результате внезапного прояснения после обрушивания реальности. Много раз она видела одно и то же: упоительное начало и горестный конец. Разумеется, это не было дорогой к обретению спокойствия души. Гораздо мудрее, думала она, доверить свое счастье воле случая. Конечно, не тупому и простому случаю, а случаю, утонченному неким благоразумным психологическим опытом.

Поэтому, когда Принцессе исполнилось шестнадцать лет, и по настоянию Короля и Королевы должна была принимать один раз в год по одному жениху, она изобрела Испытание Тремя Шарами.

Правила были просты. Просящий руки должен был прежде всего дать торжественную клятву ничего не говорить, даже своему лучшему другу, о прохождении испытания. Если он выдерживал Испытание, она должна была выйти за него замуж. Если нет, то он должен был отказаться от женщин в течение последующих трех лет.

Этот договор привел к тому, что длинный список королей, принцев, герцогов, маркизов и графов, добивающихся ее руки, несколько поубавился. Тем не менее, во Франции оставалось еще много желающих пройти испытания.

Само Испытание было очень простым. Посетитель заходил в приемную Принцессы и фрейлины подводили его к длинному столу из красного дерева. На нем лежили выстроенные в одну линию три пустотелых металлических шара: золотой, серебряный и свинцовый. В одном из шаров должен был находиться портрет Принцессы (восхитительная миниатюра, исполненная Караваджо); в остальных двух не было ничего, кроме воздуха. Посетителю давалось три минуты для того, чтобы сделать выбор.

Принцессе всегда нравилось это трехминутное испытание. Если бы Испытание проводилось где-нибудь в другом месте в Европе, она не была бы так уверена в его исходе. Она могла волноваться только в случае, если бы нашелся аристократ, выбравший золотой шар -- служивший ее талисманом и печатью независимости -- и после краткого периода романтической любви приговорил бы ее к пожизненной скуке. Но это была Франция. Все ее королевства отличались необычайной интеллектуальной утонченностью. Ни один интеллигентный, уважающий себя принц не выбрал бы простейшее решение, особенно зная, что, будучи самой хитроумной принцессой, она сама изобрела это Испытание. Она видела по их лицам, как они пытаются построить всегда одно и то же умозаключение, как их прекрасный лоб напрягается, и легко читала их мысли по изгибам бровей. Так пусть же внешний вид меньше всего отражает внутреннюю суть… думали они; нет более простого заблуждения нежели то, которое предполагает наличие добродетели во внешнем виде… будь то в законах, в военном деле, или в красоте… А затем следовало очевидное решение: я отказываюсь от кричащего золота и от притворного серебра и выбираю тебя, О незаметный свинец; твоя простота глубоко волнует меня; я вручаю тебе свою судьбу. Слава Богу, судьба их не подводила. Принцесса подавляла улыбку на лице, думая о том, каким невероятным для образованного француза и каким очевидным должен был быть выбор. Бедные принцы! Если бы не стремление получить еще один год свободного существования, она могла бы поддаться искушению пожалеть их, когда открывая свинцовый шар они видели …. нет, не ее портрет, а пустоту.

XI

Смотреть вниз, смотреть вверх

Мы у колодца. Лягушонок все еще смотрит на свое отражение в воде. Принцесса, хотя и смеется, по-прежнему очень расстроена. Лягушонок тоже расстроен. В то время как Принцесса чувствует безнадежность ситуации, Лягушонок чувствует себя неловко, он смущен. Пауза затянулась и висит над их головами как далекий раскат грома. Это минута, когда недостаток любви или смелости со стороны Лягушонка может завести нашу историю в тупик. В параллельной вселенной другой Лягушонок прыгает обратно в колодец, а другая Принцесса бредет домой во дворец; здесь вступает в действие закон несовместимости противоположностей, мир соскальзывает змеей в траву и уползает, без всяких неожиданностей (это, например, случается, когда змея хватает себя за хвост).

В такие моменты все решает характер героев. Дело не в победе или поражении, но подчинении рассудка ходу вещей.

С другой стороны, это вопрос отношения к зеркалу. Нарциссизм -- искушение не только для красавиц, но и для уродин. Желание и отвращение, в конце концов, оказывается двумя сторонами одной медали, а Нарцисс и Анти-Нарцисс – близнецами-братьями: Нарцисс, склонившись над озером, влюбляется в собственное отражение; Анти-Нарцисс убегает, испугавшись своего отражения, тем самым упуская возможность увидеть жизнь внутри самого зеркала.

Лягушонок вглядывается в отражение, уставившееся на него. Первый раз в жизни он видит, что он уродлив. Сам по себе этот факт не очень расстраивает его. Несмотря на то он -- урожденный француз, он остается животным. Его больше расстраивает то, что Принцесса находит его отталкивающим. Как ни мала была вероятность любви Принцессы, это все же была вероятность. Сейчас же не осталось никакой надежды. Конечно, она могла бы полюбить его как домашнее животное или, если ему очень повезет, как друга. Но никогда она не сможет полюбить его по-настоящему, интимно, как возлюбленного. Он знал, что означал ее взгляд. В нем не было и намека на какую-либо возможность.

Он почувствовал себя покинутым, несчастным. У него заболело сердце. И появилось сильное искушение нырнуть обратно в воду. Возможно, это самый подходящий момент для того, чтобы прыгнуть как можно более грациозно и погрузиться в родную стихию.

Тринадцать секунд прошло с тех пор, как Принцесса начала смеяться. Ее высокий серебристый смех рассыпался по верхушкам деревьев.

Лягушонок поднял глаза. Глядя на свое отражение, он забыл о Принцессе. Она также прекрасна в веселье, как и в горе. Но его волнует не ее красота, а нечто другое… И к своему большому изумлению Лягушонок чувствует, что между ними существует какая-то связь, некое качество, о котором он забыл. Ничто не изменилось. По-прежнему, она не может полюбить его, этого он не может отрицать. И все-таки, каким-то необъяснимым образом он знает что он и Принцесса созданы друг для друга. Он знает, что чудо произойдет, все изменится и они будут вместе. Он проглотит свою неполноценность как горькую мошку. У него есть время. Он принесет Принцессе золотой шар, а затем, возможно, она полюбит его, или хотя бы он ей понравится. Или, по крайней мере, она не будет над ним смеяться.

XII

Желания

- Прости меня, Лягушонок, - Принцесса перестала смеяться и вытерла слезы кончиком носового платка. -- Я не хотела задеть твои чувства.

-- Ваше Величество, я должен признаться, что мое сердце немного разбито.

-- Бедный Лягушонок, -- сказала Принцесса. Она посмотрела ему в глаза. Он посмотрел в ее глаза.

-- С другой стороны, -- сказал Лягушонок, -- я рад тому, что вы, хотя бы не надолго, забыли о своем горе. И я -- причина этому.

-- О да, -- вздохнула Принцесса.

-- Я может быть смешон в роли просителя вашей руки, но я -- неплохой шут, хотя и не думал им стать.

-- Нет, конечно, я верю, что ты не шутишь и действительно меня любишь. Как и многие другие. Но меня никогда не любила лягушка. Я не хотела тебя обидеть.

-- Ничего. Это не ваша вина. Я не могу уменьшить свою боль, но попытаюсь уменьшить вашу.

-- О, Лягушонок, как это благородно с твоей стороны!

-- Зачем нам грустить двоим?

-- Действительно, зачем?

-- Я принесу ваш золотой шар. И если что-то должно случиться, пусть случится.

-- Да, -- сказала Принцесса. Два года назад она написала замечательное эссе для своего учителя философии о судьбе и свободе воли, показывая, что эти понятия иллюзорны и что единственная изначальная свобода -- это свобода от наших идей.

-- Я тебе очень благодарна. Почти так же, если бы ты согласился исполнить три мои желания. Мое первое желание ты знаешь.

-- Принести золотой шар7

-- Мой чудный золотой шар. Да, это было бы моим первым желанием.

-- А что бы вы еще пожелали?

-- А тебе зачем знать?

-- О, я просто любопытен, я хотел бы узнать Вас немного получше.

-- Хорошо, я не буду от тебя ничего скрывать, если ты обещаешь мне рассказать об одной вещи.

-- Это честный уговор.

-- Ну, тогда… Мое второе желание… Второе желание…

-- Вы, конечно, знаете, - вставил Лягушонок, -- что не можете желать установления всеобщего мира или наступления конца бедности.

-- В самом деле? Тогда я не буду жертвовать последними двумя желаниями.

-- Просто желания не работают таким образом. У меня есть знакомая лисица, которая хорошо разбирается в этих вещах. Она говорит, что желания похожи на увеличительные стекла: они увеличивают и фокусируют намерения, уже существующие внутри нас.

-- А-а… Дай мне подумать.

-- Можете думать, сколько угодно.

-- Мне понадобиться три минуты, -- сказала Принцесса, которая будучи сообразительной и решительной, посчитала, что трех минут будет достаточно.

-- Мое второе желание, Лягушонок, -- выйти замуж за принца, который любил бы меня всей своей душой -- принца, который был бы настоящим человеком, а не каким-нибудь смазливым тупицей. Мое третье желание: я не хочу быть богатой и знаменитой.

-- В самом деле? -- воскликнул Лягушонок и его сердце подпрыгнуло от восторга и отчаяния.

-- Да. Я хочу жить с ним вдвоем в уединении в маленьком лесном домике с хорошей библиотекой, флейтой и телескопом, садовником и дюжиной слуг. Наверное, и повара иметь мне не помешает. Я не очень-то люблю готовить.

-- Ну, тогда это не должен быть слишком маленький домик.

-- Нет. Не хочу жить в бедности. Хочу быть где-то посередине. Самый простой способ жить, он же самый ясный.

-- Дао дэ дзин?

-- Конечно.

-- Ну, что ж, домик в лесу и красивый принц -- это очень мило.

-- А сейчас расскажи что-нибудь про себя. Как ты стал лягушонком?

-- Как я стал лягушонком?

-- Да. Что с тобой случилось?

-- Не знаю, что со мной должно было случиться. Родился головастиком, рос, рос и вырос лягушкой.

-- Но что-то должно было произойти. Как ты стал разговаривать? Другие лягушки ведь не говорят.

-- Разве? Боюсь, я не знаю других лягушек. Знаю лишь лисицу, с которой мы беседуем телепатически. А с вами я заговорил после того, как увидел вас. Раньше со мной этого не случалось. Наверное потому, что в этом не было необходимости.

-- Но ты не можешь быть простой лягушкой. Лягушка не просыпается в одно прекрасное утро и не решает заговорить по-человечьи.

-- Но я ничего не решал. Вы плакали, я захотел помочь. Увидев вас, я открыл рот, а слова сами вышли из него.

-- Ты можешь говорить, что угодно, Принцесса прижала руку к груди. – Но ничто не разубедит меня в том, что на самом деле ты -- заколдованный принц.

Лягушонок мог теперь убедиться, что Принцесса была весьма решительной натурой.

XIII

Не все говорящие лягушки - заколдованные принцы

Кто же на самом деле был Лягушонок?

В Сокращенной Версии сказки недвусмысленно говорится, что Лягушонок (или, точнее говоря, будущий Принц) был околдован злой ведьмой. Что же касается того, как это произошло, что заставило ведьму применить свои чары, и почему Принц оказался им подвержен – об этом сказка умалчивает.

Дело оказывается более запутанным, чем предполагает Сокращенная Версия. Объяснения часто необходимы для лучшего понимания сказки, а неопределенность по поводу того, кто был наш лягушонок на самом деле – один из важнейших моментов.

Дело в том, что не все говорящие лягушки – заколдованные принцы.

Говорящая лягушка может быть просто… говорящей лягушкой: думающей, чувствующей, красноречивой, но все же не имеющей человеческого прошлого, и никакого другого будущего, кроме своего мокрого земноводного тела.

Был ли наш лягушонок принцем? Этот вопрос никогда не приходил ему в голову. Его память начиналась с того момента, когда он появился в колодце и не простиралась дальше этого. Тем не менее, два момента действительно оставили у него смутное воспоминание о каком-то другом существовании: однажды весенним утром он почувствовал запах жасмина, другой раз увидел как падает кленовый лист, причем обе эти сцены (воображаемые или все же пришедшими из глубин памяти?) были необычно высокими и … сухими. Но эти два странных момента быстры исчезли и он остался с воспоминаниями, в которых был уверен. Он не пытался искать смысла в этих двух моментах. Он вполне был доволен своим существованием в виде лягушки.

Ну, а теперь, я должен признаться в том, что не имею никакого представления о заклинаниях или колдовстве. Мы живем в такое время, когда не надо в них разбираться. Необходимость магических решений предполагает существование магического мира. Такой мир более устойчив, чем наш. Мысли создают реальность только благодаря тончайшим и сложнейшим приемам. Мы, современные люди, не можем достичь исполнения наших желаний, будь то пожелания благополучия себе и своим близким или нанесения вреда своим врагам. И единственная магия, с которой мы сталкиваемся, это магия влюбленности. За это надо благодарить звезды.

Однако есть среди нас немногие, которые способны совершать путешествия через границу души. Я спросил свою подругу, относящуюся к этим избранным (в другой культуре ее назвали бы ведьмой), как по ее профессиональному мнению, был ли Лягушонок заколдован или нет. Она сказала мне, что вопрос неуместен. – То, что мы знаем, - сказала она, - это то, что лягушонок влюбился в принцессу. Это – главное. Неважно, как он дошел до этого. Он мог быть исключительно лягушкой, обуреваемой желанием перескочить через несколько ступеней эволюционной лестницы. Или же, он мог быть принцем, который забыл о своей прошлой жизни. Заклятие – это всего лишь застывшее состояние ума. Если ты думаешь, что ты – лягушка, ты и есть лягушка.

И здесь я должен закончить обсуждение этого вопроса. Теперь мы знаем столько же о прошлом Лягушонка, сколько знает он сам. И мы знаем многое о прошлом Принцессы – ровно столько, сколько нам понадобиться для продолжения истории.

XIV

Как она влюбилась

Теперь нам должно быть ясно, очарование старинных сказок состоит не столько в том, что там что-то случается, сколько как и почему это случается. Мы уже знаем, что происходит в нашей сказке. Сокращенная версия нам известна на протяжении долгого времени, многие из нас выросли вместе с ней; она отложилась у нас в бессознательном как добрый и направляющий знак.

Но на более глубоком уровне «как» - это и есть «что». Один из примеров – «Гамлет» Шекспира – историческая трагедия, так непохожая на легенду Саксона Грамматикуса. В Сокращенной Версии сказки раскрывается лишь внешняя сторона событий, при этом остается нераскрытым характер лягушонка; особенно несправедлива сказка в отношении Принцессы, выставляя ее как тщеславную и дерзкую. Вам станет понятной ее привязанность к золотому шару из моих дальнейших объяснений; позже вы также услышите о том, что заставило ее в день свадьбы запустить Лягушонка в стенку.

Сейчас нас будет интересовать прежде всего то, как она влюбилась.

Надо заметить, что в связи с этим возникает более общий вопрос, а именно: что заставляет женщину влюбиться в лягушку? Много женщин испокон веков, уставившись среди ночи в потолок своей спальни, задавили себе один и тот же вопрос, и если бы я знал ответ на него, уверяю вас, что немедленно выступил бы по радио и осчастливил бы человечество (не помышляя о гонораре). Но я не знаю ответа. Но знаю одно: одна конкретная женщина влюбилась в одну конкретную лягушку.

Конечно, есть лягушки и лягушки. Наша лягушка, как уже заметила Принцесса, имела уникальные свойства. И без всякой натяжки можно сказать, что Принцесса начинала терять самоуверенность. Дело в том, что наш герой был весьма любвеобильным существом. Но это не научный факт – в строгом смысле этого слова – и, возможно, найдутся те, кто под воздействием нашей научной культуры (так беззастенчиво и грубо поглотившей мир) будут отрицать его. Эти люди рассматривают сердце исключительно как пустотелую мышцу, ритмически сокращающуюся и перегоняющую кровь наподобие насоса: (это те самые люди, которые на занятиях в школе по биологии получают удовольствие от прокалывания и препарирования лягушек). Но надо быть уж очень рационалистическим человеком, чтобы не чувствовать никакого расположения к нашей лягушке. И факт остается фактом - принцесса полюбила его с того самого момента, как почувствовала в его словах глубину его сострадания.

Но было еще и нечто другое, кроме сострадания и благородства, что влекло его к нему. Она была очарована его, так сказать, «земноводностью». Сама она тоже жила в двух стихиях – при дворе и в лесу. Но это не шло ни в какое сравнение с существом, могущим дышать на земле и под водой. Это было похоже на способность существовать одновременно в первичном «бульоне» жизни и вне его, передвигаться в полном сознании во сне и наяву. Ей показалось, что только такие проворные и универсальные существа могут проникать глубоко в ее натуру и находить в ней самое ценное.

Однако она совершенно не сознавала того, что влюблена. Ее влюбленность не была похожа на любовь Лягушонка, для которого влюбиться означало спрыгнуть в бездну Большого Каньона. Для принцессы любовь означала случайно наступить на камешек и потерять равновесие – незначительное происшествие, на которое она сначала не обратила внимание.

Все ее королевское величие восставало против влюбленности в лягушку. Это было просто смешно. И не достойно ее. Кроме всего прочего, Лягушонок не был образован. Он не мог танцевать или говорить по-латыни или ездить на лошади, или играть на музыкальных инструментах. Но любовь, однажды поселившаяся в сердце, словно горчичное зернышко, превращается со временем в большое дерево и выбрасывает мощные ветви, чтобы в их тени небесные птицы могли свить свои гнезда.

Кроме того, в самом начале их встречи хорошие отношения с Лягушонком были в интересах Принцессы. Известно, что выгода обычно рассматривается как антитезис любви. Но на это можно возразить (как это сделал один из величайших философов), что выгода – неизбежная основа наших мотиваций, а любовь питается прежде всего личной заинтересованностью (в разумных пределах). Благотворительность, в конце концов, начинается дома. Принцесса, понимая, что только Лягушонок может достать упавший золотой шар, невольно расположилась к нему и направила на него свою любовь.

- Но минуточку, - скажете вы. – Разве Принцесса не могла позвать слугу, чтобы достать золотой шар? Или, в конце концов, спрыгнуть сама и достать его? Ответ прост. Нет и нет. Лягушонок был единственным существом, могущим достать золотой шар, поскольку в то время искусство прыжков в воду не было известно в Европе. (Искусство ныряния было завезено в Европу из Индии). Поэтому Лягушонок был единственным существом, способным на такой подвиг. Что и требовалось доказать.

XV

Сделка

Они пристально смотрели друг на друга без слов. Рука Принцессы плотно прижата к груди. Ее взгляд внимательный, можно даже сказать, пристальный. Лягушонок выглядит взволнованным. Он принял отчаянное решение.

- Хорошо, - сказала принцесса, - если ты такой упрямый, давай сменим тему. Когда ты планируешь достать золотой шар?

- Когда только пожелаете.

- Сейчас самое подходящее время.

- Не знаю сколько времени мне понадобиться. Я никогда не делал ничего подобного; это довольно большой золотой шар.

Принцесса подняла левую бровь.

- По крайней мере для меня, - сказал Лягушонок.

- Да, наверное. Но не будем спорить из-за мелочей. Ты согласился сделать это и поэтому должен найти способ.

-Мм.. Есть еще одна мелочь, которую надо обсудить, - сказал Лягушонок, потупившись.

- Что такое?

- Это…это. – Лягушонок настойчиво избегал ее взгляда.

- Да?

- Ну, это просто… О, я не знаю как лучше выразиться.

- Скажи как умеешь.

Лягушонок слегка кашлянул для храбрости.

- Если я принесу вам золотой шар, то хочу получить нечто в награду.

- А! Если ты принесешь мне… Но это уже не обещание. Это сделка.

- Ну, да. Это то, что вы называете сделкой.

- Деловое соглашение. «Зуб за зуб», так сказать.

- Если вам так угодно…

- Мне это не угодно, - сказала Принцесса.

- Ты говоришь, что любишь меня, что все сделаешь для меня, что достанешь золотой шар. И перед тем, как сделаешь это, ты хочешь подписать контракт со мной. Ну, ну выкладывай, что это?

- Мне очень неудобно это говорить. – Он снова закашлялся. – Вы должны согласиться любить меня и относиться ко мне, как к лучшему другу и позволить мне есть из вашей тарелочки, пить из вашей чашечки и спать в вашей постельке. Я думаю, что это все.. – Он наклонил голову и задумался на мгновение. – Да, это, пожалуй, все.

- И ты мне не принесешь мой шар, если я откажусь?

- Я очень надеюсь, что вы согласитесь.

- Должна ли я немедленно принять решение или Ваша Светлость позволит мне обдумать ваше предложение?

- О, конечно, думайте. У нас целый день впереди.

- Спасибо, это ужасно мило с твоей стороны, – сказала Принцесса, ее ноздри раздувались от негодования.

Когда принцесса задумалась. Лягушонок ощутил весьма неприятную смесь эмоций. Его сердце учащенно билось, его дыхание сбилось с обычного, медитативного ритма. Он почувствовал некоторое облегчение от того, что самая тяжелая часть разговора была позади и что он, наконец, смог представить свой ультиматум. Он не знал, что он будет делать, если она не согласится на его условия. Но так далеко его мысли не шли и он не хотел думать о плохом. Он гордился тем, что нашел в себе смелость сказать Принцессе о том, чего хотел: было очень трудно не упасть духом перед такой своенравной женщиной. Но кроме того, тоска охватила его. Его мучила мысль, что он должен был торговаться с ней и применить силу (даже самую маленькую ее толику), чтобы получить то, что хотел. Это не входило в его намерения. Он вызвался достать золотой шар только потому, что был глубоко тронут ее горем. Но с тех пор ситуация радикально изменилась. Да, над ним посмеялись, но, кажется, ему удалось преодолеть это препятствие. Кроме того, на него смотрели не как на лягушку, каковой он себя всегда считал, а как на замаскированного принца, т. е. человека, сознательно скрывающего свою истинную природу. Хорошо зная характер принцессы, он понимал, что пока не сделает нечто необычное, их первая встреча может оказаться последней. Ему было стыдно применять силу. Он сознавал, что ему придется столкнуться с последствиями применения силы – в случае, если он и Принцесса действительно предназначены друг для друга. Принцесса, будучи ретивой женщиной, наверняка отвергла бы любую силу по отношению к ней и с презрением отнеслась бы к любому, кто предложив сначала помощь, потом выставляет условия (как это делают политики). С другой стороны, возможно, наступит день, когда она поймет всю силу его желания и сможет простить его. И, все же, чувствуя себя глубоко пристыженным, он понимал, что у него не было другого выбора. Он выбрал единственно правильный путь.

Рядом, на расстоянии вытянутой руки, сидела Принцесса и пыталась собраться с мыслями. Она негодовала. Как смеет это существо ставить ей условия! Как смеет оно требовать ее любви, словно любовь – это товар, изготавливаемый на заказ! Маленькая, скользкая, пучеглазая тварь! Какая наглость! За кого он ее принимает! Ее тело буквально горело от ярости, языки пламени поднимались от живота к голове.

Но есть ли у нее выбор? Она может уйти, сохранив свое достоинство, отказавшись от золотого шара. Но нет, это не выход. Она должна вернуть золотой шар. Это было ясно.

Или, возможно, она сможет убедить Лягушонка взять свои условия назад и возвратиться к его первоначальному, бескорыстному предложению. Она подумала, что ей надо было бы сразу согласиться на него. Но тогда она не приняла его предложение всерьез, будучи очень расстроенной из-за потери шара и почти не расслышала его слов.

Но этот момент наступил. Более того, как она в таком состоянии способна убедить кого-нибудь в чем-нибудь? И даже, если бы она чувствовала себя абсолютно уверенно, все равно, ей нечего было бы сказать. Все рациональные аргументы были бесполезны. В глазах этого маленького существа она видела твердую решимость. Конечно, она могла бы попытаться вызвать у него большее сострадание, моля, например, о помощи, или опять залившись слезами. Но это было бы почти такой же предосудительной тактикой, как и условие, поставленное Лягушонком.

Точно также, не могло быть и речи о том, чтобы использовать свою привлекательность. Она никогда не пыталась никого соблазнить, не строила глазки мужчинам, не пыталась очаровать женщин, по крайней мере, такого не было на ее памяти. Даже, когда у нее были разногласия с отцом или матерью, она всегда убеждала их (когда это получалось) с помощью ясного и твердого изложения своих взглядов.

Но, в действительности, у нее не было выбора. Она должна была согласиться на условие Лягушонка. Однако, каким образом она сможет сдержать слово, ей пока было неясно. У нее не будет, по-видимому, проблемы с тем, чтобы кормить Лягушонка из своей тарелки, или поить из своей чашки – она не была такой щепетильной, как большинство девушек при дворе. И даже условие, согласно которому ему разрешалось в ее постели, не казалось ей таким уж непреодолимым препятствием. Ее постель огромная, королевская и ему найдется место где-нибудь на краю матраца, или у нее в ногах. Поскольку ее сон был спокоен и крепок, не было также опасности ненароком повернуться во сне и раздавить его.

Но любить его, относиться к нему, как к лучшему другу – как такое возможно? Если бы он был заколдованным принцем, ну, тогда, проблемы нет – если , конечно, ей удастся найти способ расколдовать его и если она сможет полюбить его расколдованного. Но, предположим, она ошибается. Нет, нет, она не может ошибаться: у нее всегда была сильная интуиция. Однако все же предположим, что он всего лишь сострадательная говорящая лягушка. Что это за лучший друг и партнер по постели для нее? Но должен же быть какой-то выход. Надо подумать. – Она была все еще сильно разозлена его предложением. Но она понимала, что как только она примет решение, невозможное станет возможным и выход появится. Так происходило с ней и в прошлом. Так работала вселенная, чей разум был настолько огромен, что у нее захватывало дух. Ей не надо было искать решение самой. Она могла сознательно принять условие Лягушонка. А остальное оставить на усмотрение….

XVI

Сделка заключена

- Дао - сказала Принцесса.

- Что такое? – спросил Лягушонок.

- Ничего, я просто думала.

- О, это хорошо. Я думал, что вас кто-то укусил. Пчела или оса.

- Если меня кто-то и укусил, так это ты.

- Извини.

- Ты извиняешься, значит, больше ничего не требуешь от меня.

- Мне очень жаль, но я настаиваю на выполнении условий.

- Я так и думала. Ты очень упрямый.

- Почти такой же как вы, дорогая Принцесса. Если только мне будет позволено так выразиться.

- Я слышала, что меня так иногда называли. Но в моем случае это просто означает «целенаправленная».

- Точно. Мы очень похожи в этом.

- Хм.

- Как бы то ни было, приняли ли решение?

- Да. Я не в большом восторге от него, но я вынуждена согласиться на твои условия.

- Это чудесно. Я очень рад это слышать. Давайте пожмем друг другу руки.

Он слегка приподнялся, и наклонившись вперед, протянул свою лапку. Принцесса взяла маленькую лапку и четырьмя пальцами и зажав ее между большим и указательным пальцами, осторожно покачала ее. При этом она не смогла сдержать улыбку

- Что смешного? – спросил Лягушонок.

-То, что мы очень похожи друг на друга – ответила Принцесса.

Лягушонок кивнул. – Ну, я пошел. Я скоро буду.

- Удачи.

- К вашим услугам, - он неуклюже поклонился.

Прыгнув, он оказался на расстоянии полуметра от нее. Еще прыжок – и лягушонок исчез в глубине колодца.

Принцесса увидела как на поверхности колодца появились расходящиеся круги.

XVII

Золотой шар возвращен

Все глубже и глубже спускается Лягушонок. Его ноздри закрыты., его глаза усердно работают. Он плывет в самую глубину.

Плыть на дно колодца – это все равно, что передвигаться во сне: в плотной водной атмосфере все кажется заряжено смыслом. Его дыхание становится легче, полнее, проходит через все тело. Его кожа буквально звенит от радости. Кровь начинает быстрее бежать по венам. Ниже, ниже, глубже, глубже – он уже чувствует запах ила.

Лягушонок касается дна. Он смотрит по сторонам. Но в слабом, рассеянном свете он не видит ничего, кроме воды и ила. Где может быть шар Принцессы?

Он делает несколько шагов вправо, держа пальцы вертикально словно танцор балета. Снова смотрит вокруг. Ага, вот. На некотором расстоянии он видит какой-то блеск. Он плывет дальше и видит золотой шар, наполовину ушедший в глину. На шаре он видит шов и маленькую золотую защелку. Что теперь делать?

Он толкает шар носом. Ничего не выходит, шар не движется. Он погружает ногу в ил, находит силу опоры и толкает его носом и лапами. Шар катится. Что теперь? Шар имеет четыре дюйма в диаметре – он почти такого же размера, что и его собственное тело. Может ли он захватить его ртом? Хм…Вряд ли, но надо попробовать. Он широко открывает рот и пытается захватить гладкую золотую поверхность. Еще, еще шире рот. Но вот его челюсти начинают ныть. Бесполезная затея.

Он садится и начинает обдумывать ситуацию. Единственно возможный ход, по-видимому, - забраться под шар и поднять его своим телом. Но надо удержать равновесие и сконцентрироваться.

Он подсовывает свой нос под шар. Шар катится по лбу, затем влево по плечу и падает обратно в ил. Он делает десять попыток и все десять раз шар падает в ил.

На одиннадцатый раз ему удается уравновесить его в точке, расположенной между глазами. Он плывет вверх медленно, медленно.

Приблизившись к поверхности, он уже воображает, как обрадуется Принцесса, но шар соскальзывает и тонет. Он опять ныряет в глубину.

XVIII

Поцелуй

(1)

- Я не переставала тебя ждать - сказала Принцесса. – Но тебя не было так долго. Прошло, наверное, часа два. Она по-прежнему сидела с краю колодца, поджав под собой ноги. На коленях, в складках ее бархатной юбки, лежал золотой шар. Несколько капель блестело на его поверхности.

- Это было непросто, – сказал Лягушонок. – Я очень рад, что вы оценили мой труд.

- О да, да. Я так образовалась, когда увидела поднимающийся из воды шар. Он словно поднимался сам по себе. Затем я увидела как ты удерживал шар словно дрессированный тюлень.

- Без дрессировки было бы сложно его удержать. Я все время боялся, что он упадет в последний момент.

- Ты правильно сделал, что вынырнул рядом со мной. Мне оставалось только наклониться и поднять его из твоих рук…, т. е. с твоего носа.

-Да, но он еще покрыт илом и может испачкать твою одежду.

- О, я не против немного запачкаться. Важнее то, что шар у меня опять. Как мне тебя отблагодарить?

- Вы знаете как.

- Ах, да… Но мы к этому еще вернемся. Сейчас я просто счастлива. У меня праздник.

- Как мы будем праздновать?

- Поднимем бокалы. Правда вместо шампанского придется пить воду.

- Хорошо.

Принцесса зачерпнула правой пригоршней воду, затем перелила немного а левую ладонь. – Вот, – сказала она, протягивая руку лягушонку, - Ты можешь пить отсюда.

- Могу я предложить тост? – спросил Лягушонок. – За ваше счастье.

- Спасибо, - сказала Принцесса, - За мое счастье и независимость.

Она поднесла правую пригоршню ко рту и выпила. Лягушонок выцедил из ее левой ладони.

- А сейчас, - сказала Принцесса, - Я иду домой. Но сначала я сделаю вот что. Упершись локтями, она наклонила голову так, что ее лицо оказалось на уровне Лягушонка. Затем она поцеловала его в холодные губы.

Прошло пять секунд.

Десять секунд.

Ничего не случилось.

Через минуту она села и пристально посмотрела на него. – Должна сказать, что очень разочарована в тебе.

- Но почему, Принцесса? Я ведь не сделал ничего такого.

- В этом все и дело. Ты не использовал возможность.

- Что я должен был сделать?

- О, ты хорошо знаешь. В голосе Принцессы прозвучало негодование. – Я не верю в то, что ты – лягушка. Но я не могу решить твою проблему за тебя . Я больше никогда не поцелую тебя. Фу!

- Какую проблему?

Но Принцесса – чувствуя, что в любую минуту может нарушить данное обещание – уже встала и нетерпеливо зашагала по направлению ко дворцу.

- Подождите, Принцесса! - закричал Лягушонок.

Принцесса не слышала его. Единственный звук, доходивший до нее, был энергичный шорох гальки под ее быстрыми башмачками.

XIX

Гордость и ее обоснование

В самом начале нашей истории я описал Принцессу как «горделивую, неблагодарную и упрямую». Сейчас мы подошли к моменту, когда этому определению мы должны дать обоснование. Оно не так уж неверно. Но его следует понимать в определенном контексте, беспристрастно, и не прибегая к морализаторству.

Мы все хорошо знаем истории, в которых молодая женщина, обладающая умом, жизнелюбием и тонкой душой, не раздумывая отказывает мужчине, представляющий в сексуальном отношении архетип лягушки – за которую может выйти разве что ничем не примечательная, сердобольная и боязливая женщина. Но молодая женщина, на подобие нашей Принцессе, знает себе цену. Она не будет рисковать ей, даже, если от этого зависело бы благосостояние всей ее семьи.

Эпитеты «горделивая, неблагодарная и упрямая», которыми со стороны награждают женщин, на самом деле могут означать непоколебимую цельность характера.

Гордость, если она не перейдет черту, отделяющую ее от высокомерия, - это просто непредубежденная уверенность в себе. Неблагодарность – вполне подходящий ответ на доброту, прячущую подвохи. Упрямство – лишь синоним доверия своему собственному сердцу.

Эту точку зрения надо прояснить, так как мы подходим к важному повороту нашей истории.

Чего хочет Принцесса?

Она хочет встретить себе подобного. Она хочет, чтобы все части ее тела и души в равной степени принадлежали ей и ее партнеру. Другими словами, она хочет того, чего хочет любая уважающая себя женщина.

С точки зрения Лягушонка, желание Принцессы весьма разумно до тех пор, пока оно не задевает его личные интересы. Он не понимает, как он может быть равным ей партнером. Всего, что он хочет, это чтобы его любили, каким он есть, а не каким он может стать. Он ценит себя, но и знает свои пределы. Если Принцесса ждет, что он будет отвечать всем ее требованиям, то их союз обретен на неудачу. Он уверен, что обладание определенными талантами – например, умением глубоко нырять – может пригодиться для благосостояния ее души. Но что это будет за жизнь при дворе или даже в воображаемом лесном домике, если она занята наведением красот, в которых ему нет места? Есть также проблема и в том, как ее обнять . От одной только этой мысли у него подкашиваются ноги, и он чувствует себя глубоко несчастным.

С точки зрения постороннего наблюдателя ожидания Принцессы кажутся не только безумными, но и недобрыми. Первое правило любви – принимать другого полностью таким, каков он есть. Не так ли?

Не так. Принцесса обладает провидческим даром, она видит, что Лягушонок – это принц. Ей все равно, как он превратился в лягушку, и она не хочет терять время на выяснение того, как он станет принцем. Но она уверена, что так или иначе он преобразится. Она отказывается принимать его, каким он ей кажется, поскольку она знает, кто он на самом деле. Для нее принять его как лягушку означало бы отрицать свое видение. На это она никогда не пойдет.

В любой другой ситуации ожидание принцессы означало бы проявление жестокости к говорящему животному. Но мы все знаем, как заканчиваются сказки. Лягушонок действительно превращается в принца, благодаря визионерскому упрямству Принцессы. Но об этом мы поговорим позже. Пока же вы должны понимать, что если бы наша героиня была добрее, нежнее и т. п., она в конце концов получила бы говорящую лягушку – не более того.

XX

Путешествие в тысячу миль начинается с первого прыжка

Лягушонок сидит на краю колодца. Принцесса давно ушла. Но он продолжает смотреть ей вслед. Он знает, что рано или поздно отправится за ней во дворец.

Но ему предстоит очень долгий путь.

И так трудно сделать первый прыжок.

Он чувствует, что его одолевает странная инерция. У него нет сил двигаться. У него нет сил ни на что.

Но вдруг, в его сознании появляется мысль словно настойчиво жужжащая муха. Он следит за ней, не в силах пошевелиться.

XXI

Король, королева

В то время, как Лягушонок собирался с силами, чтобы отправиться в долгое путешествие во дворец, мать и отец Принцессы, закончив на время заниматься государственными делами, удалились в королевский кабинет. Королева расставляла розы в дюжину больших фарфоровых ваз, вывезенных из Кореи еще ее прадедушкой. Кабинет Короля всегда считался святыней и она следила за тем, чтобы в нем все было comme il faut . На настенном панно, выполненным в прошлом веке итальянскими мастерами, были изображены сцены из истории Греции, Рима и Китая: надгробная речь Перикла, Лао-цзы, диктующий изречения охраннику, молодой Александр, усмиряющий Буцефала (испуганного своей тенью), Гораций, подрезающий виноград на своей ферме, Ли По и Ду Фу на террасе около пруда, поднимающие бокалы в честь луны. Книги в пурпурных кожаных переплетах, тесненных золотом, занимали многочисленные полки. Среди них были манускрипты с цветными рисунками, книги, отпечатанные на тончайшей веленевой бумаге; в уголках разукрашенных фронтисписов, а также внутри больших букв, предваряющих главы, можно было различить миниатюрные портреты предков Короля и Королевы в компании с античными авторами: Аристотеля, играющего в шахматы с прабабушкой Королевы, или Чжуан-цзы и Конфуция, обедающих за столом дедушки-Короля. Лучи послеобеденного солнца, пробивая разноцветные стекла витражей между книжными полками, падали на кресла, драпированные лиловым бархатом и на стол Короля, инкрустированный перемежающимися золотыми листья и перламутровыми fleur-de-lys , и удерживаемый четырьмя лежащими эбонитовыми львами, чьи добродушные улыбки указывали на только что закончившуюся обильную трапезу.

Король сидел в одном из своих кресел, читая Naturalis Historia Плиния в превосходном издании Николая Йенсена ручной работы. Королева поправляла последний букет роз.

- У меня такое предчувствие, - она повернулась к Королю, - что что-то должно произойти. Ты не чувствуешь ничего такого?

- Нет, - сказал Король, - слава Богу, все, кажется, идет как обычно.

- У меня тревожное предчувствие. Ты должен его чувствовать тоже.

-Ну, любовь моя, возможно это еще одно из твоих напрасных опасений. Чешутся ли у тебя мочки ушей?

- Только левая.

- Хм. Не очень ясный знак. Надо подождать. Конечно, если бы нам был подан ясный знак, нам ничего не оставалось бы как ждать того, что случиться.

- Да, но это было бы другое ожидание.

- Мы были бы тогда наготове, - сказал Король. – Со времени последнего Необычного Феномена в нашем королевстве прошло много времени.

- Почти пять лет.

- И как мы надеялись, что оно будет последним.

- Ты не забыл, что в Германии произошло два подобных инцидента за последние три года.

- Да, их отчет был обескураживающим. Особенно та часть, где говорилось о двух детях, заблудившихся в Темном Лесу.

- И о пряничной избушке.

-И о женщине-людоеде с красными маленькими глазками. Король поежился. – Бррр. У меня до сих пор мурашки бегают по телу.

- В другой части приводилась не мене мрачная история.

- Ты имеешь в виду золотую птицу?

- О, не только птицу, - сказала Королева. «Там был также золотой конь и девушка в золотой башне. Должна сказать, что девушка была знатного происхождения. Принцу удалось возвратить их всех домой. Этот принц оказался третьим и самым младшим сыном короля Виттенберга, твоим двоюродным братом, которого сбросили.

- Мой двоюродный брат всегда считал своего младшего сына придурком. До того, как все это случилось, я имею в виду. Это очень странная история.

- Да, дорогой, ты прав. История довольно страшная, но все как-то удачно разрешилось, как и большинство подобных историй.

- Но даже, когда они удачно заканчиваются, все королевство ходит взбудораженным еще много месяцев спустя. Люди не могут спокойно пройти мимо животного, не заподозрив его в том, что оно подслушивает. Они начинают говорить шепотом, когда к ним приближается конь или корова. Они прекратили есть мясо, а цена на овощи подскочила.

- Не говоря уже о цене на кольца.

- Твоя мочка по-прежнему чешется?

- Теперь уже две.

- И все-таки это не окончательный знак. Из десяти девять всегда ложные.

- Я думаю, что точнее будет сказать, пять из шести. Но ты все равно прав. Я признаюсь, что часто ошибалась. Надеюсь, что мое предчувствие никак не связано с [здесь она называет имя Принцессы].

- А куда она запропастилась?

- О, гуляет где-нибудь в лесу.

- У нее опасный возраст. Но я уверен, что она его преодолеет.

- Надеюсь, что так, - вздохнула Королева. – Ей двадцать три, самое время выйти замуж и остепениться. Мы никогда не одобряли ее Испытание.

- Не расстраивайся, – сказал Король. – Все образуется. Она влюбится, когда придет срок. Тогда и появится тот, кто нужен.

XXII

Затаенное ожидание

Прошло много времени, прежде чем Лягушонок смог добраться до королевских ворот. В Сокращенной Версии говорится, что на это у него ушел целый день. Ведь то, что человек проходит за день, в сознании животного может занимать месяцы, а то и годы. Кроме того, в сказках время часто течет неравномерно. Под днем часто понимается не время между восходом и заходом солнца, а некий огромный промежуток времени, не поддающийся нашему воображению; этот сказочный день соотносится с нашим днем разве что так, как гора с мелким камешком. Поэтому, когда Книга Исхода рассказывает о том, что был вечер и было утро первого дня – хотя солнце еще не существовало и не будет существовать до четвертого «дня» - мы понимаем, что в то время язык существовал в расплавленном, жидком, состоянии, и мы, стоящие в Раю рядом с Адамом, не придумали еще названия земным вещам.

Так или иначе, но Лягушонок наконец приполз. Ступенька за ступенькой он запрыгивал на огромную гранитную лестницу, ведущую от леса к ухоженному саду. Затем его ждала такая же лестница, ведущая из сада во дворец. Наконец, пройдя ворота и прихожую, он, запыхавшись, остановился недалеко от большой дубовой двери королевской столовой.

С другой стороны двери, в великолепной обеденной комнате цвета темно-синего кобальта – предмет особой гордости Королевы – все королевское семейство сидело за самым маленьким из четырех столов. Струнное трио, расположившееся рядом с проходом в кухню, играло сюиту обеденной музыки, уравновешивая свое рвение благоразумным исполнением. Король сидел во главе стола, Королева сидела справа, Принцесса слева, на расстоянии приблизительно семи футов – конечно, не очень близкое расстояние, но достаточное для того, чтобы разговаривать, не повышая голос. Инкрустированный обеденный стол из красного дерева покрывала узорчатая скатерть цвета слоновой кости. Все обеденные приборы были изготовлена из 24- каратного золота (если на приборах появлялось пятнышко, они должны были переплавляться), включая массивные тарелки, чашки для воды и кубки для вина, тяжелые ножи, ложки, и вилки с тремя зубцами – все они были отлиты с королевскими символами ключа и змеи. Золото сверкало в свете канделябров, и это казалось Королю и Королеве вполне естественным, - точно такими же естественными нам кажутся сейчас фарфоровые чашки и нержавеющая сталь приборов.

Выбор блюд из меню был обычным явлением. После полдюжины hors d’; uvres , в которые сегодня входили и лягушачьи лапки, три ливрейных официанта принесли три золотые тарелки, заполненные ломтиками омара и грибами-лисичками в качестве первого блюда, а также бутылку шардонэ. Следующее блюдо, которое было подано только пять минут назад, был палтус, жаренный в шампанском с луком. На заключительную часть обеда – после очищения вкуса с помощью лимонного шербета - шеф-повар приготовил вареных голубей, фаршированных репой и шалфеем, гусиную печенку, и ногу ягненка с карамельным цикорием и трюфельным соусом, в компании с бутылкой старого бургундского. Наконец, должен быть подан сыр с фруктами, бутылка шампанского и еще одна бутылка марочного портвейна; на десерт полагался двойной шоколадный торт с шоколадным муссом и/или яблочно-миндальный торт с ванильным мороженным. Король и Королева не очень-то придерживались диеты.

Беседа за обедом проходила как всегда на высоком уровне, обсуждались философские, политические и архитектурные вопросы, родословная королевских скакунов, знаменитая коллекция старинных камей, которые Король должен был купить у миланского герцога. Но за всеми произнесенными словами, Королева не могла освободиться от затаенного ожидания. Она заметила, что Принцесса вела себя необычно оживленно, а это наряду с легким покалыванием в мочках ушей, наводило ее на размышления. Она была уверена, что с Принцессой что-то произошло. И это что-то должно вот-вот произойти. Но что это могло быть, в самом деле?

Лицо Принцессы всегда было веселым, но на этот раз оно показалось Королеве чрезмерно веселым – создавалось такое впечатление, что говоря о философии, камеях, лошадях и прочем, Принцесса пришла к новому потрясающему интеллектуальному открытию. Из ее радужных оболочек цвета жженой умбры, которая незаметно светлела подходя к зрачку, буквально вырывались искры. Королева видела ее и раньше в таком состоянии, всегда испытывая смешанные чувства удовольствия, озабоченности и недоумения, хотя ни разу не позволила себе прямо или косвенно спросить Принцессу, в чем причина такого возбуждения. Требовались большой такт и самообладание, чтобы не задавать Принцессе вопросов, даже когда та была ребенком. Королева не собиралась спрашивать ее и сейчас.

XXIII

Серенада

Перед появлением на Земле людей, млекопитающих и птиц - когда миллионы лет природа прислушивалась к своей тишине и единственным звуком был шум воды и ветра да сонное стрекотание насекомых, изо рта лягушек вырвалась первая песнь земли. И несмотря на то, что с тех пор появились более мелодичные песни (вспомним соловьев, дроздов, дельфинов, китов, Баха, Моцарта и Шуберта), нет на свете такой песни – теперь, когда земля находится в опасности и многие виды исчезают, служа своеобразными белыми кровяными тельцами и жертвуя собой во имя борьбы с человеческой жадностью и глупостью – нет песни, которая вызывала бы у нас большее уважение, нежели древняя лягушачья песнь.

Лягушки сами, конечно, верят, что их песни непревзойдены. То, что нам может показаться бессмысленным набором звуков вроде ква-ква или бреккекекс, для лягушек , а, возможно, и для более тонкого человеческого уха, - самая прекрасная и эротическая из всех серенад. Вот почему лягушачий хор Аристофана, сдержано, но настойчиво вещает об особой расположенности всех богов поэзии и музыки к лягушкам:

Музы наделили нас особыми,

сладкими и убаюкивающими голосами;

и Пан, этот рогатый скиталец и игрок

на свирели,

наслаждается каждой нашей песней;

сам Аполлон слушает нас заворожено

когда в реках и болотах

мы начинаем петь хором;

когда пробираемся среди лилий

или загораем на плавающих листьях-кроватях;

даже в дождь, сидя глубоко в воде, мы поем

и музыка с пузырьками

поднимается на поверхность из глубины.

Лягушонок сидел перед огромной дубовой дверью столовой. Он знал, что Принцесса находится за дверью. Он чувствовал, что должен проявить решительность в отношении их договора, хотя ему и не хотелось применять силу или напирать на юридическую сторону. Он понимал, что она по-прежнему ощущает к нему физическое отвращение. С другой стороны, она слышала только как он разговаривает. Он никогда не пел ей.

Он делает большой вдох, закрывает рот и ноздри. Затем он начинает прогонять сжатый воздух между легкими и ртом, позволяя некоторому количеству воздуха прорываться через щель рта в его вокальный мешочек, который раздувается как надувной шар. Затем он открывает рот. Сегодня у него особенно приятный голос. Из горла выходят восхитительные каденции и трели. Он поет самозабвенно, эмоции переполняют его сердце: в них отражается и любовь к Принцессе, и его тоска и смущение, и безнадежность ситуации. Он все более воодушевляется своим пением. Его песня крепчает, ему не хватает времени, чтобы перехватить воздух. Одна песня сменяет другую и разносится по обеденной зале, приемной, королевским покоям, и скоро весь дворец и его окружение наполняются резонирующими звуками.

XXIV

Король, Королева, Принцесса, Лягушонок

- Что это за ужасное кваканье? - спросила Королева.

- Если бы это не было так невероятно, - сказал Король, - Я бы предположил, что это лягушка или жаба, сидящая у двери. Затем, повернувшись к Принцессе: - Ты не знаешь, что бы это могло бы быть?

Принцесса покраснела. – Да, Папа. Это лягушка у двери. Я объясню все позже.

- Ну, тогда, дорогая, встань, пожалуйста, и сделай что-нибудь, чтобы прекратился этот шум.

- Да, Папа. Принцесса сложила свою вышитую салфетку и положила рядом с тарелкой. Затем, как только официант отодвинул ее кресло, она встала и зашагала в двери, чтобы открыть ее.

На пороге показался Лягушонок. Он спустил воздух из своего вокального мешочка, поклонился ей и перепрыгнул через порог. - Добрый день, - сказал он громким голосом. – Я надеюсь, что Ваше Высочество хорошо себя чувствует.

- Спасибо, - сказала Принцесса. – Я не ожидала увидеть тебя здесь. Наверное, ты долго добирался.

- Очень долго, - сказал Лягушонок. Повернувшись к Королю, он сказал: Sire, Je suis tr; s-heureux de faire votre connoissance royale» . Затем поклонился Королеве: «Ваше Высочество, ваш покорный слуга. »

Король был в недоумении. Совершенно очевидно, что Необычный Феномен произошел – не только в его королевстве, не только в столице, не только во дворце, но прямо в его семье. Он почувствовал, что у него в животе что-то забурчало, как если бы он находился на корабле, попавшем в шторм. С другой стороны, Лягушонок несомненно был хорошо воспитан. Его французский был превосходен. Не было никаких причин относится к нему иначе, чем к любому другому интеллигентному существу, и отказать ему в почестях, достойных аристократа, или даже простого буржуа. Несмотря на то, что его появление было весьма неуместным – по большому счету, Король меньше всего на свете хотел видеть нечто подобное у себя во дворце - Король понимал: только тот, кто готов воспринять любое явление, кто не отвергает любой опыт, даже самый непостижимый, живет в гармонии с Дао. Да, да, Мастер должен быть «открыт для всех людей», он «не отвергает никого», «готов использовать любые ситуации», и «ничего не пропускает». Король надеялся, что ему удастся понять это явление, используя хотя бы небольшую часть этой мудрости.

- Добрый день, месье, - он почтительно кивнул Лягушонку. – Добро пожаловать во дворец.

Королева ничего не сказала. Лицо ее было непроницаемо.

Король повернулся к ней. – Любовь моя, наш гость пожелал нам доброго дня.

- А, - сказала Королева, часто моргая словно она только что вышла из транса. – Добрый день, месье. Добрый день. Как поживаете?

- По правде говоря, я очень устал и голоден.

- В этом случае, вы должны присоединиться к нашему обеду, - весело сказал Король. – Вы можете сесть рядом с моей дочерью, тем более, что вы кажется знакомы.

- Спасибо, Ваше Величество. Вы очень добры. Я с удовольствием немного поем.

- Возьми его, моя дорогая, - Король обратился к Принцессе. – Посади его на стол около своей тарелки.

Принцесса подчинилась, слегка содрогнувшись, однако этого никто не заметил, кроме Лягушонка. Когда она возвратилась к столу, Король позвонил в маленький золотой колокольчик, стоящий справа от его тарелки.

Дверь на кухню открылась и вышел шеф-повар – короткий, угловатый человек в белом, на нем был шелковый фартук. Он поклонился, подошел к главе стола и поклонился снова.

- У нас сегодня гость за обедом, - сказал Король.

- Шеф-повар повернулся в сторону Принцессы, посмотрел на визитера, и совершенно хладнокровно произнес: «Да, Ваше Величество».

- Я не знаю, что наш гость предпочитает из меню, - сказал Король, - но, полагаю, что он не откажется от mouches ; l’orange . Прикажите своему помощнику выйти и наловить дюжину больших мух.

- К вашим услугам, Ваше Величество, - шеф-повар низко поклонился. – Я приготовлю блюдо, достойное короля.

Двадцать минут спустя, после светской беседы, которая касалась всех подробностей весенней погоды, внесли блюдо и поставили его перед Лягушонком. На маленькой золотой тарелочке, внутри водяного кресса и нарезанного ровными кубиками чеснока, в душистом оранжево-коричневом бульоне плавало на спинках двенадцать мух средней зажаренности, подняв кверху свои хрустящие ножки.

В тот же момент, когда блюдо устанавливалось на стол, официанты с проворностью танцоров, убирали тарелки с остывшим тюрбо, заменяя их тарелками с фаршированными голубями.

Король и королева подняли ножи и вилки и начали есть. После второго куска, Король повернулся к Лягушонку: «Почему вы не едите, месье? Вам не нравится это блюдо?

- Напротив, Ваше Величество, оно прекрасно и, к тому же, чудесно пахнет. Но Ее высочество и я вступили в небольшой договор. Я не смею оглашать его сам.

- Моя дорогая, что этот… месье имеет в виду? – спросил Король.

- О, Пап;, - Принцесса снова покраснела. (Ее смущение было особенно привлекательным, подумал Лягушонок). – это правда. Эта лягушка и я действительно установили…. соглашение.

- Какого рода соглашение?

-Понимаешь, Пап;, как-то случайно я упустила свой золотой шар в колодец и эта лягушка предложила достать его. С уговором…. – она потупила глазки и понизила голос, - что я соглашусь любить его и относиться к нему, как к своему лучшему другу, и позволю ему есть из моей тарелочки и пить из моей чашечки и… - ее голос стал совсем еле слышен, - спать в моей постельке.

- Что такое?! - спросила Королева возмущенным голосом.

- Ее Высочество согласилось, - пояснил Лягушонок. - любить меня и относиться ко мне как к своему лучшему другу, и позволить мне есть из ее золотой тарелочки и пить из ее золотой чашечки и спать в ее мягкой постельке.

- Что такое?! – голос Королевы стал предельно возбужденным.

- Пожалуйста, не расстраивайся, Мам;, - сказала Принцесса. – Ты знаешь, как дорог мне золотой шар. Лягушка захотела достать его, если я соглашусь на ее условия. Мне показалось, что это единственный выход.

- Вопрос не в том, - сказал Король, что это было единственно возможным решением. Вопрос в том… в том… О, возьми себя в руки, моя дорогая. Из груди Королевы вырывалось нечто среднее между криком и рыданием.

- Вопрос в том, - сказал Лягушонок, что Ее Высочество дало обещание.

- Именно так., - сказал Король. - Вы попали не в бровь, а в глаз. В данном случае не важно, давать или не давать обещание. Не важно также, было ли это обещание Ее Высочеством обосновано. Дело в том, что она дала слово. Наше слово – это основа нашей королевской чести, это сама душа нашей чистоты. И если мы, являющиеся одновременно основанием и вершиной общества, не сможем сдерживать наше слово, несчастья обрушатся на нас – да притом такие, что гораздо серьезнее природных катастроф, которые всегда можно пережить. Если мы, живущие и умирающие по законам нашей святой чести, не сможем сдержать нашего слова, данного в торжественной или даже в случайной обстановке, силы, удерживающие общество, разрушаться : аристократия потеряет свою душу, буржуазия не сможет больше брать с нас пример, бедняки перестанут мечтать о нас, сосед станет обманывать соседа, мужья начнут лгать женам, и все человеческое сообщество превратиться в стаю рычащих животных. Прошу прощения.

- Не стоит извиняться, - сказал Лягушонок. – Красноречие Вашего Величества способно очаровать даже самого свирепого зверя.

- Благодарю, месье, - сказал Король. – Очень милый комплимент.

- Разрешите мне сказать, Пап;, - вмешалась Принцесса.

- Да, дорогая, ты можешь говорить.

- Я никогда не помышляла о том, чтобы нарушить обещание.

- Тогда почему же Вы убежали от меня? - спросил Лягушонок. - Вы оставили меня у колодца и мне пришлось ужасно долго добираться к вам.

- Я очень виновата. Но вчера я была так счастлива, что мне хотелось веселиться.

- А как же насчет обещания? - спросил Король.

- Я собираюсь его сдержать, уверяю вас. Но мне нужно некоторое время придти в себя. В конце концов, наше соглашение не подразумевает, что все должно происходить мгновенно.

- Это правда? – Король повернулся к Лягушонку.

- Да, Ваше Величество, это не оговаривалось. Но с вашего милостивого разрешения, позвольте мне представить эту историю так, как я ее вижу.

- Разумеется, месье. Продолжайте.

- Разрешите мне сказать, Пап;, - вмешалась Принцесса.

- Наш гость первый попросил слова, моя дорогая, - сказал Король, - и по всем правилам этикета я должен позволить ему говорить. После того, как он закончит, ты можешь сказать все, что хочешь.

Королева наклонила голову в знак согласия. Она выглядела несчастной.

- Вот моя история, Ваше Величество, - сказал Лягушонок. – Я влюблен в вашу дочь уже некоторое время. Я понимаю, конечно, что совершенно недостоин ее и что она живет в бесконечно более благородном месте, чем я. С другой стороны, я - ужасно…, скажем так, целеустремленный парень. Я меня есть множество достоинств, которые не видны сразу, если вы посмотрите на меня. И я думаю, что мог бы предложить Ее Высочеству многое.

- Не могли ли вы высказаться более конкретно? – сказал Король.

- С вашего позволения, нет, Ваше величество. Если это возможно. Ее Высочество хорошо знает, что я могу предложить. Что касается Испытания Тремя Шарами, о котором мне рассказала одна знакомая лисица, то для меня это одна формальность. Я знаю, какой шар надо выбирать.

- Это звучит так, как если бы вы делали предложение моей дочери, - сказал Король.

- Это и есть предложение, вне всякого сомнения.

Послышался еще один крик/рыдание, вырвавшийся из горла Королевы.

- Закрой глаза, моя дорогая, - сказал Король. – Дыши глубоко. У тебя будет возможность высказаться, после того, как закончит говорить наш гость.

- Разрешите мне рассказать, как в точности все произошло у колодца. – начал Лягушонок. – Ее Высочество было очень расстроено, и бедняжка плакала навзрыд. Нужно было иметь каменное сердце, чтобы сразу же не кинутся ей в ноги и не предложить все что угодно, дабы облегчить ее боль. Я не был уверен, что смогу принести обратно упущенный ею золотой шар, но мне до смерти хотелось попробовать. Я бы сделал намного больше того, что она просила: поскакал бы на край земли, чтобы добыть ей золотые ключи, сразился бы со всеми злыми волшебниками, просеял бы горы зерна, призвал бы все животное царство себе в помощь. Вот как глубоко я люблю ее, и не отступлюсь от мысли, что мы созданы друг для друга.

- Зачем же тогда ты поставил условия своей любимой? – спросил Король.

- Да, зачем ты заставил меня согласиться? – Голос Принцессы зазвенел от негодования.

- Это показалось мне единственным способом придти к тому, что должно было случиться. – сказал Лягушонок. – Я знаю, что мне придется заплатить за это. И я знаю, что твой гнев смягчится по мере того, как твоя любовь ко мне будет возрастать. Любовь смягчает все на свете, за исключением нашей прямоты.

- Хм, - сказал Король. – Я должен записать это в свою книгу афоризмов. Я пока не знаю, глубоко ли это, но чувствую, что это звучит глубоко. Итак, вам удалось принести обратно золотой шар.

- Да. Это была трудная, но не невозможная задача. Я горжусь собой. И я очень обрадовался за Ее Высочество. Но после короткого празднования, и еще более короткого, не совсем удовлетворительного поцелуя, она повернулась и убежала. Я понимаю, что ей понадобилось время для того, чтобы придти в себя и осмыслить случившееся. Но если мне позволено будет подвергнуть небольшой критике того, кого я ценю больше всего на свете, то мне показалось, что Принцесса вела себя несколько легкомысленно и непочтительно по отношению ко мне. Она могла просто сказать: - «Послушай, Лягушонок», - она называет меня Лягушонок, - «мне нужно время на то, что бы все обдумать. Давай встретимся завтра на этом же месте. Я приглашу тебя во дворец как только смогу и представляю тебя своим родителям, а затем мы начнем есть, пить и спать вместе. » Это было бы справедливо. Вы так не думаете, Ваше Величество?

- Да, - сказал Король, - конечно думаю.

- Ну вот так я вижу нашу историю, - сказал Лягушонок. – Я надеюсь, что Ваше Величество увидит во мне достойного жениха для своей дочери. Затем он повернулся к Королеве: - Я надеюсь, что вы также согласны с этим, Ваше Величество.

- Я стараюсь…. – сказала Королева, - очень стараюсь сохранить спокойствие. Ее нервы поддергивались словно ниточки у марионетки.

- Прекрасно, моя любовь, - сказал Король. – Это все, что требуется от тебя.

- Но мне так трудно сидеть и видеть как эти необычные явления выходит из под контроля. Она замолчала на мгновение, затем повернулась к Лягушонку: - Разрешите, месье, прежде всего сказать, что вы кажетесь мне удивительной персоной…. существом. Я лично не имею ничего против вас per se .

- Per te – поправил Король.

Per te. В действительности, я очень тронута вашей любовью к моей дочери и силой вашего характера. Все, что я желаю Ее Высочеству – это найти хорошего человека, который по-настоящему любил бы ее. В этом-то и вся загвоздка. Вы- не человек. Вы – лягушка.

- Мы знаем об этом, любовь моя, - вставил Король.

- Пап;…, сказала Принцесса

- Одну минуточку, - продолжала Королева. – Мы знаем об этом, но продолжаем вести себя, как будто это в норме вещей . Задумались ли вы о том, какие могут быть последствия этого…. союза? Я бы совсем не возражала, уверяю вас, если бы свадьба означала просто дружбу. Ты достаточно взрослая [здесь она назвала Принцессу по имени], чтобы делать самостоятельный выбор, и если бы я убедилась в порядочности и доброте ее мужа, не возникло бы никаких проблем. Конечно, я предпочла бы более высокого и менее… зеленого жениха.

- Мне очень жаль, Ваше Величество, - сказал Лягушонок.

- Нет, нет, - поспешила заметить Королева, - я не имею в виду ваш внешний вид. Он меня почти не волнует. Дело в том, что брак предполагает нечто более, чем дружбу. Он предполагает иметь детей, или возможность иметь детей.

- И Ваше Величество встревожено такой перспективой? – спросил Лягушонок.

- Мой дорогой месье, я стараюсь как можно шире смотреть на всю эту историю. Ни по натуре, ни по воспитанию, я не принадлежу к тем, кто узко смотрит на мир, или позволяет своим предрассудкам (если они у меня вообще имеются) вмешиваться в мыслительную деятельность. И хотя мне не всегда удается быть рассудительной, я, по крайней мере, всегда стараюсь быть таковой. Верно, что я представляла себе своего будущего зятя высоким, красивым французом. Или, по крайней мере, западноевропейцем. Или, по крайней мере, с человеческим обликом. Это может показаться близорукостью, но это можно понять, я думаю. Я могу освободиться от этих представлений, честно попытаться расширить свои эстетические требования и включить в них то, что среди вашего вида, считается особым признаком красоты: угол, под которым глаза выступаю над головой, или, возможно, прозрачность вашего белого клейкого горла.

- Вы очень добры, Ваше Величество, - сказал Лягушонок, слегка поклонившись. – Я, впрочем, сомневаюсь, что отличаюсь красотой, даже среди лягушек.

- Дело не в этом, - сказала Королева. – Дело в том, что вы человек… существо…обладающее, сильным характером, и я была бы рада принять вас в нашу семью, дать вам свое искреннее благословение, если бы речь не шла о потомстве.

- А что именно тебя не устраивает, любовь моя? - спросил Король.

- Разве это не очевидно?

- Боюсь, что нет, - сказал Король. – Я не совсем понимаю, к чему ты клонишь.

- Боже милостивый! – воскликнула Королева. – Только подумай! Мои внуки – наши внуки - могут быть полу-людьми, полу-лягушками!

- Верно, – сказал король. – Это верно. Но мне кажется это не непреодолимое препятствие. У них будут отец и мать, с прекрасными характерами и добрыми сердцами. А лягушка, как и бобры, тюлени и другие амфибии, по мнению Плиния, весьма разносторонние существа. В любом случае, я бы предпочел, чтобы моя дочь вышла замуж за эту лягушку, чем, например, за одного из сыновей Короля Виттенберга, этих бездельников-красавцев.

- Который к настоящему моменту должен быть мертв, - сказала Королева.

- М-м-м, да, ты права. Но пойми меня правильно. Кожа Лягушонка может быть зеленой, но под ней бьется красное сердце.

- Но факт остается фактом, наши внуки могут быть чудищами.

- Чудищами? Не уверен. В действительности, не существует ни хорошего, ни дурного – это лишь продукт нашей мысли. Они могут оказаться симпатичными детьми. Русалки, например, будучи полу-людьми, полу-рыбами, давно известны своей красотой. Я не вижу, почему наши дети, имея верхнюю часть нашей дочери и нижнюю часть нашего зятя, были бы менее привлекательными.

- Но где подтверждение тому, что природа распорядится таким образом? Существует такая же вероятность того, что их верхняя часть будет нашего зятя, а нижняя часть нашей дочери. В любом случае, они будут уродами, бедняжки. Подобно неприспособленным, и вечно неудовлетворенным сатирам. Или же будут похожи на Минотавра, безумного сына Миноса.

- Мне можно сказать? – вставила Принцесса.

- Да, конечно, дорогая, - сказал Король. – но разреши сначала твоей матери и мне закончить этот разговор. Затем, повернувшись к Королеве он продолжал. – С другой стороны, у нас есть превосходный пример Хирона. Я посчитал бы себя наисчастливейшим из смертных, если бы мой внук смог хотя бы наполовину приблизиться к этому выдающемуся кентавру.

- Это правда. Я не подумала об этом. Как им могли гордиться его дедушка и бабушка!

- Боюсь, что они никогда не были в его знаменитой школе на горе Пелион, где он обучал астрономии, музыке, ботанике и медицине. Какие необычайные ученики притягивались к нему! Геракл, Ясон, Одиссей, Тезей, Ахилл. А когда он умер, он превратился в одно из ярчайших созвездий, соседствующих с солнечной системой, главная звезда которого - Альфа Кентавра - третья по яркости звезда в небе после Сириуса и Канопуса.

- Я понимаю, что ты имеешь в виду, - сказала Королева. – Не у всех смешанных браков проблематичные дети. Возможно, я и чересчур усложняю проблему.

- Мы еще не вспомнили египетских богов, - сказал Король - которые дают еще более яркие примеры превосходства получеловеческих натур. Был, например, среди прочих, сын Осириса – Анубис, полу-шакал, полу-человек, направляющий души в обитель мертвых; Хатор – богиня любви и веселья с коровьей головой; Сохмет – богиня солнца, женщина-лев; и бог дня, Хор, с ястребиной головой. Какие тебе нужны еще доказательства?

Да, да, - сказала Королева. – И все-таки, тебе не кажется это очень странным. Я не могу не чувствовать себя немного расстроенной. Я бы предпочла зятя из семьи Валуа или Монтморенси. Желательно, с ровными ногами.

- Но, любовь моя – воскликнул Король.- Учитывая время, место и меню, это вряд ли можно считать тактичным замечанием.

- Прошу прощения, месье, - сказала Королева.

- Величество, - сказал Лягушонок, слегка поклонившись.

- В любом случае, продолжал Король, - даже если твой внук будет чудищем, как ты изволила выразиться, он может оказаться Хироном или Хором.

- Голова ястреба у нашего внука придала бы ему определенное достоинство, - сказала Королева., - определенное изящество, которое сделало бы его пребывание при дворе вполне возможным. Голова ястреба – одно, голова лягушки – совсем другое.

- О, любовь моя, - сказал Король, - голова лягушки не менее смешна, нежели тощая, с длинным носом, голова ибиса, которую с гордостью носит бог Тот. Мастер мудрости и магии. Ты же, хорошо знающая Дао дэ дзин, должна понимать: «Когда люди начинают рассматривать некоторые вещи как прекрасные, другие вещи сразу же становятся уродливыми».

- «Вещи появляются», - сказала Королева, с подчеркнутой медлительностью, - «и она позволяет им приходить, вещи исчезают, и она позволяет им уходить. » Ты прав. Я хочу взять назад свои возражения. Наш внук вполне мог бы быть мудрым и в случае если один из его родителей – не принадлежит к роду человеческому.

- Наш внук вполне мог бы быть глупым, если оба родителя принадлежат к таковому – заметил Король.

- Пап;, можно мне сказать?

- Да, мы закончили. Что ты хотела сказать?

- Пап;, как это мило с твоей стороны, что ты глубоко интересуешься благополучием моих детей. Я так тронута, и в то же время раздосадована твоим и маминым вниманием. Но поскольку вы не понимаете самого важного момента, вся ваша дискуссия не имеет значения.

- Что ты хочешь этим сказать? - спросил Король.

- Что за самый важный момент? – спросила Королева.

- Все это может выглядеть как смешанный брак… - начала Принцесса.

- Конечно, - сказал Король, переводя взгляд с Принцессы на Лягушонка и обратно. Королева кивнула.

- Но дело в том, что в действительности эта лягушка является человеческим существом. А точнее, принцем.

- Это правда, месье? – спросил Король.

- Лягушонок пожал своими, не очень заметными, плечами. – Ее Высочество в этом уверено, но мне самому в это очень трудно поверить.

- Конечно, это правда, - сказала Принцесса. - И хватит беспокоиться о наших детях. Наш брак – на который, по существу, я согласилась – может иметь лишь два возможных продолжения. Либо лягушонок станет самим собой, либо не станет. В первом случае наши дети будут иметь всецело человеческий и, без сомнения, прелестный облик. Во втором случае можете быть абсолютно покойны: пока Его Упрямое Высочество останется лягушкой, я никогда не допущу интимной близости. Одна только мысль об этом отвратительна!

- И в этом случае у нас не будет внуков? – спросила Королева.

- Разумеется. Никаких полу-лягушек, полу-людей.

- Ну, а как насчет твоего обещания разрешить ему спать в твоей постельке?

- Я сдержу свое обещание. Он сможет спать на краю моего матраца.

- Но выражение спать в твоей постельке – наверняка метафора, - сказала Королева.

- Возможно, она была бы метафорой для поэзии, Мам;, но не для брачного контракта. Если месье Лягушонок захотел бы чего-нибудь еще, ему нужно было об этом сказать.

- Ты права, - сказал Король. – Следует выполнять обещанное, но не обязательно делать свыше того.

- Ты уверена, что не пересмотришь свое решение? – спросила Королева. – Он действительно прекрасный молодой человек, как только познакомишься с ним поближе. И поскольку твой отец и я происходим из рода, отличающегося высоким ростом вот уже тысячу лет, разница в вашем росте быстро скомпенсируется в детях.

- Нет, Мам;. Я знаю как ты хочешь иметь внуков, но я на это не пойду.

- Ну, тогда ты наивная и глупая фантазерка. Почему ты думаешь, что эта лягушка нечто больше, чем кажется?

- Нет, нет, любовь моя, - вмешался Король. – Пожалуйста, не взвинчивай себя опять. Мы уже многое пережили за сегодня. Мы все находимся на краю срыва.

- Ваше величество, сказал Лягушонок, - можно мне сделать одно замечание?

- Разумеется, - сказал Король.

- Пожалуйста, извините меня за напоминание, но я умираю от голода.

- О боже, - воскликнул король. Как это невежливо с нашей стороны. Мы должны замолчать пока наш гость не утолит голод и жажду. Я сам хочу сделать несколько глотков бургундского.

В наступившей тишине, Лягушонок наклонился над тарелкой и наблюдал затаив дыхание, как Принцесса зачерпнула своей золотой ложечкой несколько плавающих мух.

XXV

Размышления по поводу обещаний

Наш рассказ быстро движется к развязке. Итак, пока Лягушонок ест из тарелки Принцессы и пьет из ее чашки, пока Король и Королева пытаются собраться с мыслями в напряженном молчании, пока подают новые, горячие порции голубей, затем ягненка, сыр, фрукты, двойной шоколадный пирог, яблочно-миндалевый торт, дорогие вина с множеством вкусовых нюансов и т. д. и т. п. , я хотел бы поговорить о том, как Принцесса относится к своему обещанию, и поразмыслить по поводу обещаний вообще.

Если кто-то дает вам обещание совершить некий акт, тем самым он утверждает, что сдержит свое слово. В некотором роде, он утверждает, что будет находиться внутри своего слова: другими словами, подразумевается, что акт уже был совершен, поскольку между его выполнением и утверждением стоит лишь временной промежуток. Утверждение и совершение акта - неразрывно связаны между собой и представляют два этапа одной и той же вещи; они соотносятся между собой как ребенок и взрослый. Если он дает обещание, он уверяет вас, что чтобы с миром не случилось, его слово не изменится. То есть, он формирует будущее изнутри настоящего.

Более того: он формирует настоящее изнутри настоящего. Он устанавливает одну неподвижную точку среди бесконечного потока событий. Это в такой же степени эстетический акт, что и моральный акт. Насколько мастерски он отнесется к своему обязательству придерживаться правил и будет является мерой чистоты акта.

Прежде, чем давать обещание вам, он должен дать его самому себе. Зная, что он сдержит слово (а не только сделает все, что в его власти), он, таким образом, обладает наивысшим даром – свободой от «я не могу». Другими словами, он обладает свободой стать личностью, способной сдержать слово. Эта свобода необходима в браке, который зиждется на слиянии двух обещаний и представляет собой такое сложное и опасное приключение, что если бы заранее были известны все его перипетии, никто бы не отважился его заключать. Поэтому, когда во время кризиса он видит, что не может сдержать обещание, оставаясь в то же время приверженным ему, он выходит за пределы своих представлений и входит через врата обещания в свои собственные глубины.

Принцесса не голодна. Она почти не прикасается к печеному голубю, отщипывает понемногу от других блюд. Время от времени она видит, как длинный язык Лягушонка поддевает муху с края ее золотой тарелки. Но ее внимание сосредоточено на другом.

Она обещала любить его. Глубина этого обещания нарастает в ней словно заря: горизонт сознания становится все ярче и ярче. До сего момента она не сознавала, насколько сильно она его любит. Когда это началось? У колодца, когда он задал свой первый милый вопрос? Но чье же сердце не растает перед таким восхитительным существом? Восхитительным, сочувствующим, способным нырять в глубины и отыскивать утерянное. И как сильно он любит ее. Как она тронута его яростной настойчивостью в преодолении стольких преград, чтобы только приблизиться к ней! И его скромностью. Его красноречием. Как умен в обращении с обоими ее родителями, как непохож на сюсюканье или заискивание других просителей ее руки, как обходителен, вежлив, и тверд в своих намерениях. И, в самом деле, он не такой уродливый, как казался раньше; напротив, довольно привлекательный юноша, если только с ним познакомиться поближе – об этом намекнула и сама Королева.

Но какую любовь она обещала ему? Разумеется, Philia . Совершенно очевидно, что она обещала любить его так, как любят лучшего друга. Она должна будет каким-то образом углубить свое представление о том, кто же он есть на самом деле и помочь ему самому разобраться в себе. Он просто не может проводить оставшуюся часть жизни в лягушачьем обличье. Она должна будет донести это видение до него. Первое, что ей следует сделать, это избавиться от раздражения и перестать обижаться на его отказ стать принцем. Этот отказ вызван недостатком его воображения. Как только она перестанет обижаться, она сможет аргументировать свои намерения с большей силой и ясностью. И она сможет действовать как его верный друг - без скрытого личного интереса и исключительно ради него самого. Ее слова должны послужить зеркалом, в котором он увидит себя.

И еще agap; – она уверена, что обещала именно этот вид любви, пограничной с внешними областями philia. Любить кого-нибудь с точки зрения Дао означает не замечать ни прошлого, ни будущего. Agap; тоже потребует от нее усилий, поскольку любить кого-нибудь таким образом значит представлять его как совершенное существо, а все его недостатки относить за счет оптического обмана. Не замечать будущего означает не видеть в нем Принца, или считать, что Принц уже заключен в Лягушонке. Это будет для нее сложно, но вполне по силу. Иметь сразу два взгляда, а именно, что Лягушонок во что бы то ни стало должен превратиться в принца, и что он уже совершенен, будучи таким, каким есть. Но она и раньше практиковала двойное видение и знает, что иметь два противоречащих друг другу взгляда словно смотреть обоими глазами – единственный способ достичь глубины.

Ну а как же эротическая любовь? Это наиболее трудный вопрос. Этот тип любви она ему определенно не обещала. Эта любовь, которую она не могла ему обещать, поскольку eros обладает наиболее свободной энергией и менее всего подчиняется воле. И если Лягушонок и она могли бы, при всех обстоятельствах, оставаться лучшими друзьями, иметь общие интересы и делиться самым сокровенным (какие у него интересы она могла только догадываться), гулять, учиться и петь вместе – то отсутствие eros’а не составляло бы для нее никакой проблемы. Но опять: ее мама права, полагая, что спать в ее постельке несет некоторый метафорический смысл. Это было условием сделки. Если ее любовь должна быть полная, если это настоящий брак и они должны быть мужем и женой, - а не лягушкой и женой, - тогда eros должен присутствовать в их спальне. Но как это сделать – она не знает. Не знает она также как вести себя сексуально, ведь она девственница. Правда, некоторое смутное желание иногда овладевает ее телом. Но для исследования своих пределов у нее нет никакого намерения привлекать скользкое маленькое существо.

Перед ней лежит нетронутый яблочно-миндальный торт. Официант в ливрее подходит к столу и наливает из золотого носика черный абиссинский кофе в ее чашку. Она бросает в нее один кусочек сахара, затем берет сливки.

XXVI

Лунный свет во дворце

Настала ночь. Канделябры погашены. Полная луна заглядывает в окна дворца, ее свет пробивается в щели дверей. Огромные гобелены, висящие в передней зале, коллекция оружия, картины Рафаэля и Тициана, персидские ковры, сложный узор паркета – все залито лунным светом. Последний слуга затушил последнюю свечу и зевая отправился спать. На большой мраморной лестнице никого, кроме вас и меня.

Чувствуете прохладу камня подошвами ног? Заметили изящество перил? Везде дриады, фавны, тритоны, русалки; их мраморные лица розовеют от удовольствия. А посмотрите на потолок: какое великолепие звезд! Но, осторожно! Не упадите! Идите сюда, возьмите меня за руку. Мы уже прошли половину лестницы. Какими маленькими кажутся отсюда кресла и столы!

Сейчас мы повернем налево и пойдем по сине-розовому персидскому ковру. Чувствуете, какой он мягкий! Справа будет висеть картина Леонардо да Винчи. А вот и королевская спальня. Король и Королева уже спят. Их свечи погашены. Они затянули занавеси вокруг своей кровати. Пойдемте дальше. Вот библиотека. А за ней комната с картами. Музыкальная комната. А вот, наконец, и спальня Принцессы. Мы можем войти в комнату – для этого нам не надо открывать дверь.

XXVII

Проблема

Ну, почему нет? - спросил Лягушонок. Он сидел на краешке кровати, у ног Принцессы Принцесса лежала диагонально поперек кровати, подпершись локтями в кремовой ночной сорочке. Это была большая, эбонитовая кровать, застеленная золотистой покрывалом и красным бархатом, наволочки и простыни были сделаны из бельгийского полотна, с каждого края виднелись вышитые гирлянды красных роз. Стены были покрыты красно-фиолетовым шелком, на котором были изображены серебряные ключи, переплетающиеся со змеями. Над письменным столом из вишневого дерева с позолоченными ручками висел портрет Принцессы, выполненный Караваджо, где она была изображена в полный рост. В точности такой же портрет, но в миниатюре, был спрятан и остался сухим и невредимым внутри золотого шара.

- Ты знаешь, почему, - сказала Принцесса.

- Я хочу услышать это от вас.

- Хорошо. Повторяю еще раз. Ты можешь спать у меня в ногах. Но не можешь спать рядом со мной. У нас не может быть физической близости. Я не хочу даже прикасаться к тебе.

- Я это знаю, - сказал лягушонок со вздохом.

- Но я все же люблю тебя. Ты это знаешь?

- Знаю. То есть, думаю, что знаю.

- И очень хочу быть твоим другом. И, потом, разве ты не получил всего, чего хотел? Ты должен быть теперь счастлив.

- Я и есть счастлив.

- Для счастливого лягушонка ты выглядишь слишком мрачно.

- Вы правы. Я счастлив, но я и несчастен.

- Почему?

- Я думал, что раз вы согласились на условия, я буду иметь все, что пожелаю. И сейчас я вижу, что мне недостаточно того, что имею.

- Недостаточно?

- Нет. Я так стремлюсь быть ближе к вам, лежать рядом с вами, быть внутри вас.

- О боже, это серьезно.

- И я чувствую себя таким уродцем. Каждый раз, когда вы вздрагиваете или отскакиваете от меня, я чувствую боль. Я понимаю, что вы ничего не можете поделать, но мне все равно больно.

- Я боялась, что это случится, - сказала Принцесса.

- Правда?

- Да. Я люблю тебя и знаю, что мы будем близкими друзьями. Но для меня этого тоже недостаточно. Нам будет трудно продолжать в таком духе, этого явно не достаточно.

- Ну и что вы предлагаете?

- Принцесса пристально посмотрела на него. На этот раз ее взгляд не был таким ранящим – это был скорее перочинный ножик, а не меч. Но она быстро взяла себя в руки и ее взгляд стал мягче.

- О, - сказал Лягушонок.

- Я уже пыталась поцеловать тебя. Мы знаем, что это не работает.

- Лягушонок молчал. Он почувствовал, что что-то начинает вибрировать в его музыкальном мешочке. Это не был воздух, это был гнев.

- Ты всегда хочешь, чтобы я был кем-то другим! – выпалил он. – Так не честно! Я не виноват, что мое тело тебе отвратительно. Если бы я мог измениться, я давно бы это сделал. И как вы можете говорить, что любите меня? И что это за любовь, если вы любите во мне кого-то другого? Я - не принц. Почему вы не можете любить меня таким, каким я есть?

Принцесса молчала. Затем с большой нежностью она обратилась к нему.

- Но я люблю тебя таким, каким ты есть. Я восхищаюсь тобой.

- И все-таки ваше тело не любит меня.

- Это правда. Мое тело не любит тебя. Не могу ничего поделать. Это от меня не зависит.

- Но это только расстраивает нас. Я – несчастен, а вы не удовлетворены.

- Это действительно какой-то тупик. И я не хотела бы решать эту проблему так, как поступает большинство моих родственников, короли и королевы Европы.

- А как они поступают?

- О. Они женятся по расчету, в политических целях. Затем заводят себе любовников. Это прискорбное занятие. Они так и не узнают, в чем состоит истинная любовь.

- Ну, для меня это не подходит. – Вы единственная женщина, с которой я могу соединиться. Меня никогда не привлекали лягушки.

- Следовательно ты должен стать самими собой. Это единственный выход.

- Но как? Что мне делать? Когда вы говорите, что я – принц, я не имею ни малейшего представления, о чем вы говорите.

Принцесса сделала глубокий вдох. Она должна найти способ показать Лягушонку то, что сама увидела в нем. – Давай попробуем, - сказала она.

- Что?

- Доверься мне. Она опустила локти и ее лицо оказалось почти на том же уровне, что и лицо Лягушонка, на расстоянии всего шести дюймов от него. – Посмотри мне в глаза, - приказала она.

Лягушонок сконцентрировал свое внимание до такой степени, что все в мире перестало существовать для него, кроме глаз Принцессы. Он увидел в них два миниатюрных своих изображения.

Время исчезло.

Он продолжал смотреть.

XXVIII

Поцелуй

(2)

- Что-то случилось, - сказала Принцесса. Она сидела теперь в центре кровати. - Что ты видел?

- Не могу объяснить, - сказал Лягушонок. – Но определенно что-то случилось.

- Скажи, скажи мне! Что это было?

- Сначала я почувствовал будто полностью окружен твоими глазами. Твой взгляд напомнил мне чистую воду и я вдыхал ее всеми своими порами. Я не знаю. Был ли это твой взгляд, или твоя любовь – не знаю. Но они казались мне слитными. Они… это… было чудесным. А затем, на мгновение, я почувствовал, что во мне что-то пробудилось, как если бы я проснулся от долгого сна.

- Что? Расскажи! Что это было?

- Не знаю. Это было нечто широкое, огромное. Некоторая часть меня – часть, превышающая целое, и такая прекрасная, что трудно подобрать слова. А потом я почувствовал нечто иное, отличное от любви, идущее ко мне из ваших глаз.

- Да?

- Лягушонок покраснел.

- Я тогда понял. – Да, я думаю, что понял.

- В самом деле?

- Я понял, о чем вы все время говорили. То есть, я думаю, что я это увидел. Я - принц, возможно. То есть. Я вполне могу быть им. Вы, наверное, правы.

- Конечно, я права! – радостно воскликнула Принцесса. – Я все время говорила тебе об этом! Наконец-то то ты мне поверил.

- Я думаю, что верю вам. У меня было короткое видение. Я очень смущен этим.

- Но теперь, по крайней мере, ты не будешь так упираться.

- Да, но у нас по-прежнему проблема, - сказал Лягушонок. – Вопрос остается: Что мы должны делать?

- У меня есть идея. Закрой глаза.

- Принцесса наклонилась к нему, и удерживая равновесие на локте, опустила голову так низко, что оказалась вровень с лицом Лягушонка. Затем она нежно поцеловала его в холодные губы, не удержавшись от дрожи.

- Лягушонок подождал несколько мгновений прежде чем открыть глаза. – Ничего? – спросил он.

- Ничего, – сказала Принцесса.

- Прости, это должно быть было неприятно тебе.

- О, это не было так уж неприятно. Поверь мне.

- Я очень тронут.

- Принцесса кивнула.

- Что сейчас? – спросил Лягушонок.

- Не знаю. Действительно не знаю.

XXIX

На краю

Принцесса сидела на краю кровати. Она почувствовала, что должно произойти нечто радикальное.

Трансформация. Должна произойти трансформация. Для того, чтобы разрушить все формы. Отбросить мир в сторону и перейти на противоположную сторону вещей.

Но как?

Как?

XXX

Все еще на краю

Принцесса сидела на краю кровати. Лягушонок сидел рядом с ней. Они оба уставились на пол. Они не знали, что дальше делать. Они ждут, когда что-нибудь случится.

Вот они уже почти подошли к концу истории, а конец все еще не виден. Кажется, что он недостижим.

Лягушонок находится в состоянии повышенного возбуждения, но это не помогает делу. Его глаза остекленели, его ноздри закрыты. Он провалился в безнадежность, как в темную зимнюю прорубь, из которой ему не вылезти.

Принцесса в таком же отчаянии как и он. Она исчерпала все возможные решения. Ее ум отказывается работать. Она чувствует огромную душевную усталость. Они так близки к счастливому концу, и одновременно так бесконечно далеки от него. Она видит, что Лягушонок опускается все ниже и ниже. Она ничего не может больше сделать для него. От нее больше ничего не зависит. Но она не хочет сдаваться. Слишком многое поставлено на карту.

Она поднимает свою голову и смотрит вперед. Она в отчаянии, и это приводит ее в ярость. Она понимает, что автора ее затруднительного положения не найти, по крайней мере, его нет снаружи. Она также понимает, что должен существовать ответ, затаившийся где-то в недоступном месте.

Как его найти? Как, в самом деле, его найти?

Есть ли у вас терпение ждать / пока ил осядет и вода не прояснится? / Можете ли вы оставаться без движения / пока правильное действие не придет само собой?

О, заткнитесь.

XXXI

Движение

Да. Она уже чувствует. Какое-то движение. Какое-то бесконечно малое оживление, там, глубоко, в темноте сознания. Пока она не знает, что это. Но что-то с ней происходит.

XXXII

Не жалость, а сочувствие

Люди часто путают сочувствие и жалость. Сочувствие – это род любви. Жалость – род оскорбления.

Сочувствие видит в нас тех, кто мы есть, вне всяких извинений, вне осуждений, вне персоналий.

Сочувствие безжалостно.

XXXIII

Решение

- Я нашла его! - закричала Принцесса, садясь прямо. – Я нашла ответ. Ее лицо излучало огромную решительность.

- В самом деле? Чудесно. Расскажи.

- Невероятно! - Принцесса не могла придти в себя от волнения. – Это же так очевидно! Слушай: ты должен доверять мне полностью. Все, что мне надо сделать, это взять и швырнуть тебя об стенку.

Лягушонок с трудом проглотил слюну.

- Это единственный выход, - сказала Принцесса. В ее голосе не было ни малейшего сомнения.

- Но не будет ли это слишком…. сильным методом? - спросил Лягушонок.

- Это действительно сильный метод. Но он должен сработать. Я знаю, что он сработает. Другого пути нет.

- А что, если ты просто разрешить мне жить с тобой некоторое время? Возможно, постепенно, со временем, твое видение передастся мне и я освобожусь. А если это не сработает, мы всегда можем попытать более сильный метод.

Нет, я так не думаю. Какая продолжительность жизни у лягушки? Шесть месяцев? Год?

- Я не знаю.

- В любом случае, она невелика. Если мы будем использовать более слабый метод, ты не доживешь до результата. А если и доживешь, то будешь уже старой лягушкой, которая может превратиться только в старика. Какая мне от этого польза?

- О, - сказал Лягушонок.

- Поэтому, - сказала Принцесса, - куй железо пока горячо.

- Простите, дорогая Принцесса, вам легко так говорить. Ведь именно вы и будете «ковать».

- Согласна.

- Но если ваш метод не сработает, он просто меня убьет, не так ли? Мне показалось, что вы хотите трахнуть меня о стенку.

- Со всей силы.

- Тогда я не выживу. От меня останется лишь красное пятнышко на стенке да кучка костей.

- Да, но это в случае, если метод не сработает. Если он сработает, ты наверняка будешь принцем. Моим принцем.

- Но мне не пережить этого в любом случае.

- Это правда. Ты больше не будешь собой, то есть, не будешь тем, кем себя считаешь. В любом случае, ты должен быть готов умереть.

- Пожалуй, так, - сказал Лягушонок. От страха он закрыл глаза, затем открыл. – Но я боюсь.

- Не бойся, дорогой Лягушонок, - сказала Принцесса. – Я знаю, что это сработает.

- А что если нет?

- Если нет, ты просто поменяешь свою лягушачью шестимесячную жизнь на возможность пятьдесят лет быть моим возлюбленным принцем и мужем. Это благородный риск. Я надеюсь, что ты примешь его.

- О, - Лягушонок просветлел, - Это то, чего я хочу больше всего на свете. За это я готов и умереть. Я отдал бы не одну жизнь за то, чтобы завоевать вашу любовь.

- Доверься мне. Я не ошиблась, предположив, что ты, возможно, принц?

- Думаю, что нет.

- Тогда, я права и в этом случае.

- Я боюсь, но все равно верю вам.

- Ты должен доверять мне полностью.

- Хорошо, - сказал Лягушонок. – Я принял решение. Вы можете поднять меня.

- Отлично, - сказала Принцесса. – Я очень рада.

- Тогда… мы видим друг друга в последний раз.

- Да.

- Можем мы еще минутку побыть вместе.

- Да, конечно.

- Принцесса осторожно подняла Лягушонка правой рукой. Они посмотрели друг другу в глаза.

- Прощайте, - сказал Лягушонок. – Я люблю вас.

- И я люблю тебя, - сказала Принцесса. Поэтому я это делаю. Ты все еще боишься?

- Да.

- Я тоже немного боюсь.

Прошло еще несколько мгновений.

- Ты готов?

- Да.

- Принцесса медленно подошла к письменному столу с позолоченными ручками и остановилась на расстоянии трех футов. Слева от ее портрета был пустой участок стены. Она поставила левую ногу вперед, задержала дыхание, оперлась на правую ногу и слегка отклонившись назад, швырнула Лягушонка о стенку. Лягушонок вылетел из ее руки и стал зеленым комочком, несущимся по направлению к фиолетовой стене.

XXXIV

Взгляд с воздуха

В одно мгновение уютная теплота руки Принцессы исчезла. Вот он уже в нескольких дюймах от ее пальцев, он все еще видит мельчайшие детали ее руки: белые и длинные пальцы, ногти, покрытые темно красным лаком. Не отрывая глаз от нее, он видит, как рука становится все меньше и меньше. Он чувствует как несется по воздуху, ветер свистит вокруг него. «Спокойно» - говорит он себе. «Пусть случится то, что должно случиться». Хотя его мышцы слегка расслабились, сердце по-прежнему стучит от страха. Сейчас он видит, как вся Принцесса, ее обнаженные руки, ее кремовая ночная сорочка уменьшаются в размере с каждой секундой. Он благодарен ей за то, что она бросила его так, что его глаза находятся на уровне ее глаз. Он забыл о стене, он не знает с какой скоростью приближается к ней. Это хорошо: ему не хочется собирать себя в кулак для последнего удара об стенку. Все эти ощущения остались на периферии его памяти: страх, скорость, боль разрывающегося тела, мысли о возможной трансформации. Он чувствует только то, что она издали смотрит на него, ее руки опущены, голова слегка наклонена. Он хочет сконцентрироваться на ней. На ее яростной красоте. На том, как дорог; она ему.

XXXV

Конец

(1)

И здесь мы подходим к концу нашей истории. О том, что случилось потом мы узнаем из Сокращенной Версии: после удара об стену Лягушонок превратился в самого красивого, самого умного, самого обходительного, духовно развитого французского принца, который, будучи одетым в простую, но элегантную одежду из черного бархата, приземлился на свои две прелестные ноги с ловкостью натренированного гимнаста. Принцесса оказалась права, и в «прекрасных, добрых» глазах Лягушонка – простите, Принца - светилась благодарность. После первой минуты молчания, он поднял ее на руках и понес ее на кровать, где они провели оставшуюся часть ночи (в интервалах между получасовыми поцелуями), беседуя об их прошлом и их волшебном, очаровательном будущем. Настало утро, но они не заметили его. Взявшись за руки они спустились с мраморной лестницы и после праздничного завтрака с Королем и Королевой, оставив родителей и министров, придворных и Шута – который отпускал смешные, но сомнительные шуточки по поводу лягушачьих язычков – поскакали верхом, через лес, к новой жизни.

XXXVI

Размышления по поводу трансформации

Большинство ученых - как и большинство взрослых – не верят в счастливый конец. Они думают, что существует универсальное движение к беспорядку и закон сохранения обманутой надежды, - которая, как и энергия, не создается, и не разрушается, а только переходит из одной формы в другую. Они думают, что конец человеческой истории - всего лишь безжизненная плоть, безжизненная планета, летящая сквозь безмозглый космос.

Но по законам душевной термодинамики каждое правило подтверждается исключениями, каждый конец таит в себе начало всех вещей, всех времен и всего возможного. Великие трансформации, свадьба, наступающая в конце мира, захватывающее дух раскрытие нашей истинной природы - всегда сопровождались радостью, и здесь голос рассказчика затихает, его заключительные слова звучат как заключительные ноты оркестра, когда музыканты откладывают инструменты и прислушиваются к тишине, окружающей только что сыгранную музыку.

Остается нерешенным вопрос, связанный со скрытым смыслом. Лягушонок превращается в принца. Потерянный сын возвращается. Давно умершая королева сходит со своего пьедестала, наполненная жизнерадостностью. Вы скажете: это лишь пустые фантазии. А если нет? Если такие трансформации в действительности могут случаться с нами? Что они собой представляют, на что похожи?

Недавно ученые изучали некоторое число экс-лягушек, превратившихся в прекрасных, счастливых (в браке) принцев (я говорю о некотором, весьма малом, числе, так как по выражению философа, все прекрасные вещи достаются весьма тяжело и встречаются довольно редко). Эти экс-лягушки были едины в своем определении удачной трансформации. Удачная трансформация, по их мнению, должна отвечать трем условиям: длительному процессу неведения, желанию быть брошенным в стенку, и непременной любви со стороны женщины-визионерши. И четвертое условие: терпение. Да, да, огромное терпение, поскольку интервал времени между броском и фактическим преображением может длиться лет десять, а то и больше.

Среди них были скромные мужчины, которые рассматривали свою красоту как божий дар. Это дар вселенной, говорили они, которая с удовольствием подчиняется видению любимой. Все без исключения говорили о трансформации с благоговением. Один из них сравнил ее со сном Адама, когда тот, проснувшись, обнаружил истину.

Оглядываясь назад на себя из своего нынешнего положения, они не могли не почувствовать всю силу настойчивости и своей лягушачьей любви, приведших к радикальному преображению. Но каждый из них не мог узнать себя в прошлом существовании – так мы с трудом узнаем себя на детских фотографиях и не можем восстановить непрерывную связь времен. Катастрофический разрыв отделял их от прошлого существования; они одновременно были и не были собой; они, так сказать, реинкарнировали в более высокие сферы существования. Это была конечная, наиболее богатая вариация на одну и ту же тему.

По словам одного из принцев, иногда, летним вечером, когда он прогуливается со своей возлюбленной по деревенской улице, наполненной древним хором лягушек со всей округи, в нем пробуждаются смутные чувства, от которых наворачиваются слезы; и он должен остановиться и повернуться к своей любимой и найти себя снова в ее глазах.

XXXVII

Конец

(2)

История Принцессы и Лягушонка заканчивается в момент преобразования. Все, что происходит после этого, касается только Принцессы и Принца. Признаюсь, было бы интересно последовать за ними в момент, когда они скачут верхом от дворца к новой жизни. Шестнадцатый век на исходе. Менее, чем через десять лет произойдет последний Необычный Феномен. Брак Принцессы и Принца становится все более глубоким и полным, но они не прекращают размышлять по поводу чудесного преобразования в их жизни. Они начинают понимать, что счастье начинается с Мгновенья.

Но это уже другая история.