Чуточку любви. Серия: Рассказы о любви

…Взяв вправо, ты останавливаешь автомобиль. Когда двигатель стихает, тишины не возникает. Стихает наносной шум, и высвобождает музыку. Настоящая музыка звуков природы звучит в твоих ушах торжественно и увлекательно. И , более того, она звучит не различимыми для уха рокотами и свистами, вибрируя в тканях твоего тела. Эти ультра и инфра звуки наполняют тело полноценным возбуждением, щекотанием похожим на раскаты глубинного смеха блаженства. Бережно неся в себе эти колокольчики, ты идешь в луга по пучине звуков, ища в их цветущем свечении последнее приготовление перед ответственной сделкой. Снова все видимое тобой верно до истинности. Снова небеса сошли на землю, и она отражается в небе, а оно в ней. Все совпало как в той сцене твоего исцеления. Только все обширнее и помпезнее для твоего обозрения представлено белым днем. Только перемигивается небо с землей не белым светом звезд, а целой палитрой красок. Загадочно распался свет солнца сквозь сито низких плотных туч на красно-желто-сиреневый орнамент, поразительно повторяющий цветение земли. Только степной ветер совсем не напрасно добавлен в пространство между плоскостями грандиозных поверхностей зеркал. Это именно тот ветер, который является залогом распространения чудес, и которого чуть-чуть недоставало в ночи твоего интимного таинства.

В упоении этим движением воздушных масс поднимающих бурю цветочной пыльцы и аромата, ты срываешь с себя пузырящиеся и неуместные одежды и купаешься в этих струях. Исконный танец высвобожденной памяти тела затевается сам собой. Исконная песнь, не втиснутого ни в какие вокальные форматы твоего высвобожденного движением голоса, легко вплетается в рисунок танца. Под аплодисменты Учителей, присутствующих в ими сердечно сотворенном пейзаже. Ты слышишь эти отеческие аплодисменты в шелесте цветов, ощущаешь ободряющие похлопывания по плечу теплой ладонью сложенной из пыльцы. Ты истинно рад растворением души и тела в благодати ветра. Ты не просто счастлив, ты и есть само счастье. Огромное, не интимное, не личное счастье. Ты развернут, распространен и раскрыт не менее чем величественная панорама вмещающая тебя как точку осознания…

…. Каким выбредаешь ты из полей писать невозможно. Любой фрагмент неба неописуем и необлекаем окончательно в форму иную, кроме той в которой он пребывает. И ты был таким фрагментом жизни, которая текла сквозь тебя своим несметным потоком и делала тебя в полноте твоей почти призрачным. Делая формы твои весьма символическими и легкими в их ограниченности. Наверное, именно такая вот легкость так манила тебя из коробочки твоего паралича. Именно она была светом в конце туннеля длинных твоих пасмурных лет …

…. Ты возвращаешься к автомобилю. Возбуждаешь его цикл, кашляющий в атмосферу выхлопными газами. И это единственное преступление, которое ты совершаешь в тот день. Свойственное и неизбежное, пока еще, для человека преступление. Ведь ты не дух, и тебе необходимо традиционно доставить остатки формы своей самости к месту, где ты намерился устроить подмену понятий торговли и приобретений. И пусть ты не дух, и дурно информированный человек, ничего не знающий пока о реальных гравилётах, реальными людьми сложенных из всякой всячины, повторяющей орнаменты природы. Но экзальтация твоя отмечает чад мобиля как преступление. И оправдывает его лишь целью твоего путешествия. Пусть движется твой крохотный пост-коммерческий дилижанс, пусть жжет и чадит, он совсем ничего на фоне зловонных, бесконечных передислокаций войсковых армад. Ведь едешь ты добывать принцип и распространение солнцемобилей, едешь упразднять абсолютно не эффективные и чреватые апокалипсисом армии …

…Но так как-то устроены люди, что не задерживаются они и не фиксируются в точках гармонии, сами мимолётность и проходящесть этих сцен устраивают. Вот и ты… уже гонишь своего сильного, спортивного друга к новой точке солнцестояния твоих чувств. Разумеется, превышены все разрешенные скорости, и вы скорее похожи на сиреневое марево то тут то там конвектирующее на горизонтах извилистой трассы порхающей по холмистой равнине. Тоже происходит и с твоим сознанием : оно, с бешеной скоростью, то тут то там мелькает по горам реально добытой и собранной информации, словно удерживая в каркасе осознанности произошедшие невероятности, словно пакуя их в праздничный, подарочный коробок который ты спешишь доставить своей любимой. Истинно подмечено, что во всех преступлениях следует искать след женщины. В твоем преступлении границ объективного, яснее ясного читается такой след. И по нему ты стремглав летишь со своим подношением. Несешь дар своего подвига любимой. Ни чуть не порушена старинная схема, когда самец-добытчик , ликуя волочёт добычу с охоты в дом, к родному очагу. Ещё какой трофей посчастливилось тебе раздобыть! Только не волочешь ты его, избавлен ты от этой волокиты. Трофей настолько невесом, что только твоя абсолютная лёгкость залог успешной транспортировки к месту посвящения. И такая лёгкость тебе пожалована. Ты бережно несешь птицу певчую в почти невидимом ажуре своей души. И дар в ажурном облаке чудесно преодолевает пространство, в целости и сохранности прибывая к адресату. Дар обязательно будет выдохнут тобой почти без преломлений…

…Личными ключиками отперев своё жилище ты на цыпочках, как сама любовь, пробираешься в его лоно. И это не высокопарная праздность пустословия ; ты и в самом деле давно и устойчиво считал свой дом воротами во что-то новое для тебя, неожиданно прекрасное… Собака, верный страж, обнаруживает тебя. Заметно, что сейчас она разразится обычными звуками приветственного восторга. Торопясь, приходится предупредить этот шум. Шепчешь ласковые слова и уговоры в лохматые, беспокойные уши, удерживая морду друга в ладонях. Животное всё понимает и, отложив антре и фуэте, тихо бредёт за тобой, виляя хвостом, вороша им вакуум на предмет привлечения любви в окрестное пространство. Берегиня твоя, стряпает на кухне. Ты видишь её силуэт в мозаике причудливо не прозрачного стекла дверей, слышишь аромат пирога, тихую музыку. Ага, поджидает- ликуешь беззвучно, -приготавливается. Как ты сейчас счастлив, что гонка выкроила время и сейчас есть возможность наблюдать калейдоскоп её образа в системе не правильной, сакральной геометрии. Как же ты любишь эту женщину! Ты ловишь динамичные искажения, возникающие от её движений на кромке силуэта. И любишь неистово её тень парящую в линзах, что тут скажешь об остальном! Не в силах остановиться, некоторое время ты тешишься этой упархивающей визуалистикой, она свежо и приятно щекочет краешки статичной громады чувства к жене, живущее в твоей душе почти отдельной автономностью. Стоя за условно закрытой дверью ты почти всё знаешь и почти всё имеешь. Знаешь, что пироги с плодами вашего сада, что жены в помещении почти нет, бродит думами и чувствами где-то возле тебя для неё отсутствующего. Чувствуешь, что можешь бесконечно смотреть на пламя преломлений женщины в стекле. Но двери нужно открывать, даже условные, даже если они камин, в котором горит пламя счастья. И ты входишь..

…О, Августейший месяц август, какими красками заката пробираешься ты в помещения ритуально-хозяйственного назначения, в какое золото отливаешь любимый образ! Ты опять наступил, и опять непредсказуемо волшебно !

-нет, я тебя переименую…ТЫ ЛЮБОВЬ, САМА ЛЮБОВЬ И ТОЛЬКО, БЕЗНАДЕЖНАЯ ЛЮБОВЬ, БЕСКОНЕЧНАЯ..- вкладываешь ей прямо в губы свои тихие слова. Ты кружишь её голову этими стонами, ты кружишь её в тесном помещении, и выкруживаешь в роскошный танцпол сада. Вокруг вас вприпрыжку носится ваш пес стремясь запрыгнуть на карусель. У самого то, у тебя, какое помутнение рассудка от мелькающих цветов, плодов, облаков, от погони в этой пестроте за глазами любимой!

-Боже мой, что случилось?

-случилось-случилось!- подтверждаешь ты несвязно.

-но что?- заранее хохочет она.

-а вот что! –ты прерываешь танец и показываешь на золотое облако водруженное над светилом, преломляющее закатный свет солнца в царскую корону лучей.

-только не там а здесь! Понимаешь? здесь, здесь!- кто бы понял детально этот твой пафос?

-понимаю…а что здесь?

-а то… а то, что без пирогов мы в этом не разберёмся.

Жена повизгивая бросается спасать продукты от возгорания. Ты ещё раз пристально смотришь на облако. Недоумению от такого подбора событий на небе и на земле совсем не находится места. Собирая по пути цветы и плоды, смакуя секунды, бредёшь в дом. Ты бы и облако приземлил на стол вашей близкой вечери. Но ты своевременно борешься с этим хамским порывом, чего только хмельному уму не возжелается. Наоборот, переносишь трапезу из дома в сад. И лично, в знак искупления сервируешь и накрываешь стол, щедро раскладывая подношения облаку. Так вы все вместе и откушали, и даже выпили слегка, нектара алколоидного, добытого супругой из клубники. И это была самая сладкая трапеза в твоей жизни. Птица колибри была запущена в этот золотой вечер из пространства твоей души. И вы с женой превратились в огромные, яркие, обнявшиеся в одно соцветие цветы, из которых кормилась та чудо птичка нектаром вашего сочувствования всему сущему и живому…

Время вашего пиршества плавно, несколько даже акцентировано медленно, простиралось до секунды, когда вы вдруг одновременно поняли, что этот насыщенно абрикосовый свет – это прощальная краска этого уникального, уже ускользающего дня. А вам вдруг ох как не захотелось отпускать его в лету! А в нём столько всего совпало для вас, осчастливленных им, что желание его запечатлеть в веках было практически непреодолимо. В едином, молчаливом порыве вы встали из-за стола, оставили трапезу, казавшуюся абсолютным счастьем. Ты взял жену за руку, и вы направились в глубь сада, в самую его чащу, вашу чащу всего. Вы одолевали вязкий от ароматов воздух. И в ласке его среды, сопутствующей недолгому пути, находили подтверждение преддверия волшебной реализации ваших чувств. Пресловутое и присное «ВСЁ» и правда присутствовало в пространстве облагороженном истинной, стихийной геометрией дерев. И как будто, да что там, конечно же оно поджидало вас. А таких, какими вы явились рука об руку, поджидало давно и с некоторым нетерпением. Достигнув, вы остановились и замерли лицом к лицу в самом сердце чащи. Ветви дерев, шелестя, сомкнулись за вами, и место вашей остановки превратилось в зелёный колодец, обильно наполненный свежестью абрикосовых небес. Вас пронзило чувство неизбежности интима! Покидая трапезу вы уже вечность знали , что пробираетесь именно за этим. Одним движением ты очутился настолько близко к женщине, что весь мир твоего обозрения превратился в диво её лица. До томного обморока знакомое, лицо женщины поразило тебя очередной гранью невиданного чуда. Оно звало в тайну тайн, оно звало зачать! Но звать тебя особой нужды не было – ты и без того летел и испарялся в совпадение ваших желаний сочетаться и превратиться в новую жизнь…

… Всем телом ты ощутил трепещущее тело жены, всю прелесть, свет и аромат его испарины, возникающей лишь в такие исключительные, тайные минуты, когда не только души но и тела готовы принимать эманации божественного. Такой же природы туман ты ощущал и на себе. Благоухание паров вашей плоти смешалось, и белое его облако послужило еще одним занавесом, нежно баюкающим ваш интим в своих недрах. У тебя едва хватало сил удержаться на краю сладочувственного обморока, когда стали плюсоваться ощущения телесные, зрительные со снопом света в душе. Ты балансировал на краю того неба, не зная, чего же ты ждёшь, от чего так отчаянно рвёшься не упасть в небо. И вот разразилось то, из-за чего ты усмирял свои паруса – ты ощутил внутренний пульс женщины, едва осознавая, что свой пульс ощущаешь отраженным от плевы её пульса … ты сам пульсируешь внутри. Что творилось! Иметь два сердца в собственном ощущении! Два клокочущих от любви сердца!...

- Я люблю тебя…то что происходит со мной когда ты рядом…- попробовал шептать ты. Но слова любви впервые в жизни не могли изойти из тебя. При том, что слово для тебя чрезвычайно много значило, как акт изъявления, утверждения и распространения чувств, как посыл любви переживаемый в душе. При том, что произведение искреннего слова очень долго было смыслом твоей жизни. То, что происходило сейчас, было гораздо выше и объёмнее любых, пусть даже самых животворящих и предвечных слов. И все они недосказанные вернулись в тебя, возвращая несметную энергию ими связанную. Ты слышал лишь музыку инфразвука двух сплетённых пульсов, и ноты недосказанных слов растворились где-то в той мелодии истины мажорным, розовым и тихим полутоном. Ты слышал как на тот дивный ритмический узор наложились звуки малиновых звонов и полупрозрачных песнопений, шелестов , трелей, посвистываний, и всего Бог знает чего. Гамма всего этого полифонического звучания бесконечно источалась благоухающим пространством. Пространством встречи ваших проникновенных объятий. В том небопении вы были лишь ритмом, и перелистывали листы волшебной партитуры едва различимыми гласными звуками…

…Та музыка была божественна и действительно предельно торжественна в её гармонии и полноте . Её власть отменила обычные и памятные механистические, сексуальные рефлексы, запускающие первобытные биологические танцы. И небо, из которого звучала эта симфония, уберегло тебя от присущих репродукции движений тела. Вы застыли телами на гребне восходящего потока, и только глубокое дыхание колыхало вашу плоть в совершенном, волноподобном танце. И вы не делали этого осмысленно, это происходило с вами само собой, в течении среды, вдруг открывшейся необычайной осознанности и чувственности, в течении соитья ваших душ…

…Вдруг ты почувствовал как семя твоё, пребывая ещё в тайных твоих кладовых, вбирает всё очарование торжествующего момента, которое с каждым вдохом наполняло тебя все больше и больше . Ты видел, что свет музыки движется в пространстве. И вот открыл, что сверкающая река впадает именно в твои кладовые. И это море, при всей скудости внешнего объёма сакрального хранилища, бесконечно вмещало тот поток счастья рождённого от уплотнения мирозданья. Не весь, конечно, поток, а лишь тобою обозримый его фронт. Но и той части впадающего из пространства блаженства хватало для освящения твоих, пока отдельных, генных пар, которые так жаждали воссоединения с материальной матрицей женщины …

… Ты ликовал от нарастающей ласки уплотнения входящего в тебя . И понимал что сейчас тебя не будет. Да и есть ли ещё ты, если счастье уже давно перевалило за грань человеческого ? И действительно тебя не стало…и женщина твоя, тоже перестала быть. На закате своего взгляда ты увидел, как глаза любимой движутся сквозь салют нереально ярких и многоцветных всполохов синхронно с твоими. Вы выпархивали в одно на двоих ускользание в вечность . Вы уступили место в своём начинании тому непостижимому величию исключительно которое и трансформируется в Жизнь…

… А когда вы снова стали БЫТЬ. Женщина первая ощутила всё тепло твоих излияний. И тут всё её потрясённое этим физическим чувством тело содрогнулось от апофеоза сладолюбия. Твоё море распространилось за твои пределы! Твоё море слилось с родными по природе влагами чрева жены. И не только воды смешались в это благословенное мгновение. В сакральных недрах тайны смешение до полного единства нашли ваши самые сокровенные часточки плоти. И ты почувствовал ток тепла того смешения вод и клеток в таком же как пульс глубинном отражении. Это именно тот ток бушует всеми счастьями земными в теле жены, дрожащем в твоих руках, срывающимся в размашистый, неподконтрольный и увлекающий танец торжествующей плоти. Душа женщины…впрочем, что сказать о её душе, вот только что принявшей в себя море АНОНИМНО твоего лучезарного, родного, тепла, море-среду слияния и воссоединения лучших часточек вашей сути. Как выделить отдельность её души для описания? Ведь даже танец её тела живописать не дано танцующему с ней в паре. Так и не будем связывать словами рассвет души женщины, и солнцестояния единой для вас двоих души …

…-так делают детей Индиго?-, спросила женщина когда вы в истоме пост озарения лежали обнявшись в душистой перине трав. Ты молчал и весь бился огромным сердцем, казалось, вот только что отсоединённым от системы всеобщего тотального пульса. Ты привыкал к этой новой для тебя пульсации токов, казалось берущей начало где-то на клеточном уровне. Женщина повторила вопрос, каллиграфично и протяжно выписывая травинкой вопросительные буквы на просторе твоей груди.

-не знаю. Ничего не знаю словами и названиями-, прошептал ты уже в недра её улыбающихся губ, в даль её сияющих глаз, взвившись от той её будоражащей письменности в каскад уже более телесных радостей. С неистовой благодарностью ты расцеловывал каждую линию, каждый изгиб тела жены, все впадины и выпуклости, все цветы и огоньки, все жаркие оазисы и даже миражи. И не плакал от умиления лишь потому, что твой балованный мозг уже адоптировался и приспособился пропускать сквозь себя океаны импульсов счастья. Ты бесконечно нежно целовал жену прямо в истому звонкого смеха . И смотрел бесконечным взглядом отсутствия в сокровенные тайны жены, сквозь их плотские оболочки легко проникая в резонанс сияющих фресок сакрального счастья- счастий. Действительно видел ты в священном Граале солнышко жемчужины новорожденной жизни…

-не знаю…только знаю что их будет двое… мальчик и девочка- , шептал ты в небо после вешнего половодья ласк. Вы лежали, взявшись за широко раскинутые руки. Несметно одаренные, как никогда полные токами и соками жизни. И чувствовали обнаженными спинами изгибы всех травинок баюкающих вас, животами ощущая небо. Чувствовали вообще ВСЁ ! И мурлыкали гимн ВСЕМУ. И всё длили волновую генетику, витающую посредством умиротворённых звуков. Все питали и напитывали только что зачатое чудо. Той тихой песней долетающей до звёзд вы воспевали и новое зачатие самих себя…

…Бесконечность лежали вы, завороженные детским счастьем подарка. И упразднилось время. И разуплотнилось пространство. И испарились границы реального…

…И обнаружили вы себя лицом к лицу с подпевающим вам ОБЛАКОМ…