Разоблачение сатиров

Сквозь тяжелый утренний сон Тэйлор услышал, что кто-то настойчиво зовёт его. Затуманенными спросонья глазами он наконец рассмотрел склонившегося над ним Патрика и недовольно поморщился:

– Какого черта, Пэдди?

– Сейчас узнаешь. Вставай, сойди вниз полюбуйся на стену!

Тэйлор скептически посмотрел на товарища и уже собирался загнуть крепкое словцо, но, передумав, закрыл глаза и повернулся к Патрику спиной.

– Да подними же ты свою задницу с койки! – Не унимался тот, стаскивая с него одеяло.

Не оборачиваясь, Тэйлор запустил в него своей подушкой, но через секунду получил ею же по спине.

Их возня разбудила старого Рамона.

– Чего вам никак неймется? – Пробормотал он. – Вчера до полуночи скрипели, черт бы вас побрал...

– Любовь, дядя Рамон... – Патрик состроил ему глазки.

Брезгливо скривившись, Рамон громко выругался и в сердцах сплюнул.

Тэйлор свесил ноги с кровати:

– Что там случилось? – Спросил он, зевая.

– Агле разукрасил несущую стену в холле. Видимо, за ночь. И кого, ты думаешь, он там изобразил?

– Неужели тебя, Пэдди? – Юноша окинул товарища насмешливым взглядом.

– В том-то и соль, что не меня. Нечто более интересное.

Тэйлор пожал плечами.

– Скотт и Ноутен в образе козлоногих, – продолжал Патрик. – С рогами, копытами, ну и приборами разумеется… величиной с мизинец. Каково?

Рамон прищелкнул языком:

– Не иначе, как совсем двинулся, несчастный!

– Не иначе, дядя Рамон, – согласился Патрик совершенно серьезным голосом, опустив озорные глаза и пряча улыбку.

Старик поморщился и стал неторопливо натаскивать на себя одежду. В этот момент вошел Петер с полотенцем через плечо.

– Ты уже видел, Пит? – спросил Патрик.

– Видел… – мрачно бросил тот. – Я бы много дал, чтобы поглядеть, как перекосятся рожи этих двух подонков, когда они увидят стену. А ты, провокатор хренов, – обратился он к Тэйлору, – не хочешь взглянуть?

– Мне как-то до лампочки.

– О, там есть на что посмотреть, – настаивал Патрик. – Тэй, ты многое теряешь! Есть шанс взглянуть прежде, чем наши герои продерут глаза. Ты, часом, не в душ собираешься?

– Что мне еще остается делать?

– Ну вот, незабываемое зрелище нам по дороге.  

Осторожно, чтобы не шуметь – час подъема еще не настал – парни вышли из палаты и спустились в холл.

Со стены, залитой утренним солнцем, свирепо смотрели два козлоногих сатира с лицами санитаров лечебницы Скотта и Ноутена. Черты их были переданы художником с удивительной точностью: пораженный тиком прищурившийся левый глаз Ноутена и привычный злобный оскал Скотта были верно подмечены мастером. Головы их венчали небольшие рожки, а уши были по-звериному заострены, что придавало им еще более зловещий вид. Две пары козлиных ног, покрытые тёмной шерстью, завершались небольшими копытцами. Под мощными торсами сатиров несколько комично смотрелись крохотные похожие на червей фаллосы. Руки их сжимали пучки серых перьев, а справа на земле грудой валялись замученные ими ангелы с мертвенно-бледными лицами и наполовину оборванными крыльями.

– Старик на редкость наблюдателен, – заметил Тэйлор, с интересом рассматривая фреску вблизи.

– И ведь кажется, что он занят своими мыслями и не видит никого. Подумать только: за одну только ночь!– Патрик прикоснулся к отсыревшей стене, – штукатурка еще полностью не высохла.

– Вёдрами что ли воду таскал?

– С него станется.

– Говорят, до того, как спятил, Агле неплохо шарил в области античной культуры, – Патрик машинально продолжал водить пальцами по фреске. – И ты, конечно, попал в точку, Тэй, обозвав сатирами этих двух... но угораздило же тебя ляпнуть такое в присутствии бедного спятившего художника.

– А мастера, видимо, весь вечер муза душила после этих твоих слов, чувак, – проговорил  Петер. – Эта фреска превзошла все его творения. Жаль только, что ее замажут.

За разглядыванием разрисованной стены парни не заметили, как открылась и снова закрылась входная дверь. Они продолжали переговариваться, пока не услышали какой-то глухой стук позади себя: чуть поодаль стены стоял Скотт и барабанил пальцами о деревянный стенд. Лицо его приобрело кирпичный оттенок, под скулами напряглись желваки, отчего уши его смешно шевелились. Патрику даже показалось, что у санитара и в самом деле звериные уши.

– Почему нарушаем режим? – Скотт мрачно оглядел ребят.– Кому-то не спиться? Может стоит увеличить дозу транков?

Тэйлор спокойно выдержал взгляд санитара:

– Тогда заказанные решётки ковать в кузнице будешь вместо нас.

– Ты мне тут поговори еще, рокер грёбанный!– Скотт многозначительно покрутил в руках длинное полотенце, которыми обычно усмирял буйствующих.

Патрик встревожено переглянулся с Петером:

– Сроки действительно поджимают,– он попытался сгладить нелепый конфликт. – Если заказ не будет выполнен вовремя, пострадает прежде всего репутация лечебницы. После отбоя в кузницу мы не попадём, но за час-полтора до подъема можно многое успеть.

– Валите назад в палату!– Рявкнул санитар.– И чтоб до объявленного подъёма я вас тут больше не видел. Давайте, шевелите булками! Кузнецы, мать твою!

После обхода, завтрака и необходимых процедур Тэйлор с товарищами отправились работать в кузницу. Каждый из них испытывал смутную радость, что даже здесь, в таком неоднозначном месте, есть возможность заниматься какой-то работой, вместо того, чтобы целыми днями сидеть в кругу несчастных людей и по-настоящему сходить с ума.

Ясное утро обещало погожий день.

Кузница, залитая солнцем, казалось, вся светилась. В лучах роились пылинки, по наковальне, побитой молотами и зубилами, плясали солнечные блики. Парни быстро переоделись и затопили горн.

Патрик облачился в кожаный фартук, стал перед наковальней и воздел руки к потолку:

– Что ж, воздадим же хвалу Гефесту – покровителю нашему, – смешливо-торжественно проговорил он, – благо, работы сегодня много.

– И о своем помешательстве можно забыть на целый день, – добавил Тэйлор.

– А трудотерапия и тебе пошла пользу, Тэй, – Петер переглянулся с Патриком, – глядишь, тебя вылечат.

Юноша мрачно усмехнулся:

– Боюсь, я безнадежен.

– Ну, в том смысле, что ты разумеешь, мы все безнадежны, – отозвался Патрик, – но очень важно, когда ты занят. Нет времени на совершенно ненужные размышления.

Горн пылал, в кузнице стояла невыносимая жара. Тэйлор следил как накалятся в горне железный брус. Выждав, он вынул щипцами раскаленную добела массу, и бросил ее на наковальню. Петер потёр молот и принялся за работу.

– Топливо на исходе, - Тэйлор вытряхнул пыль и щепки из деревянного ящика. – Схожу в сарай за углем.

– Хорошо жрет наша печурка а, Тэй? - Патрик весело указал на горн.

Тот рассеянно махнул головой и направился к двери.

На свежем воздухе юный кузнец не испытал особого облегчения, на душе по-прежнему было тяжело. Однако день был такой ясный и солнечный, что, казалось, не предвещал ничего дурного, не смотря на странные предчувствия.

Прежде, чем завернуть за угол и пройти к складам, Тэйлор издали заметил Эллику, которая разговаривала с кем-то из местных женщин. Она тоже увидела его, кивнула, но не подошла, как прежде. Это почему-то еще больше расстроило его.    

Войдя в сарай, где хранился уголь для растопки горна, юноша поставил ящик на пол и стал искать совковую лопату. Потом вспомнил, что недавно нагружал с Петером щепки в находящемся рядом дровяном сарае и направился туда. Однако и в дровяном сарае лопаты не оказалось – наверное кто-то из ребят все же прихватил ее в кузницу. С досадой он оглянулся по сторонам и уже направился к выходу, как вдруг на пороге появился Скотт.

– Что ж, давай потолкуем, – тихо начал он, глядя в сторону.

За ним вошел Ноутен и остановился в дверях.

Тэйлор понял, что попал в ловушку. Он мгновенно оценил ситуацию – скорее всего, санитары готовили ему встречу. Теперь он поплатится за свои выходки, ведь место самое подходящее и здесь им никто не помешает.

Юноша весь напрягся и приготовился к схватке, однако Скотт и Ноутен не спешили начинать – они явно испытывая его выдержку.

– Знаешь, что здесь делают с такими, как ты? – Скотт подошел к нему и буквально пробуравил взглядом. – Превращают в растения, – он переглянулся с Ноутеном, – определенной терапией.

Тэйлор заметно побледнел, но не отводил взгляд.

– И с тобой будет то же самое,– вкрадчиво продолжал санитар.– Сначала станешь импотентом, – он прислушался к своим словам, как к музыке. – Затем утратишь способность двигаться... А после вообще перестанешь соображать. Ты просто переведешься на тупое вонючее мясо. И будешь гадить под себя, заплывая собственной мерзостью.

Юный кузнец сцепил зубы, чувствуя, как у него от подступающей ярости начала дергаться нижняя челюсть.

– Ты сгниешь здесь, слышишь? Заживо! – почти прокричал Скотт

Эти слова уничтожили в парне остатки самообладания. Рванувшись вперед он поразил Скотта сильным ударом по горлу ребром ладони. Санитар потерял равновесие и отлетел на несколько шагов назад, он никак не ожидал такого поворота. Ярость

буквально ослепила Тэйлора и, вместо того, чтобы, воспользовавшись замешательством Ноутена, выскочить на улицу, он набросился на Скотта, повалил его на пол и схватил за горло. Через секунду в юношу вцепился Ноутен, но это только удвоило его силы - осознав, что способен на убийство, он усилил давление. Задыхающийся Скотт крепко сжал напрягшиеся руки противника, стараясь высвободиться, а Ноутен всем телом навалился на обоих, отдирая друг от друга. Однако у Тэйлора оказалась просто железная хватка и оба санитара только сейчас поняли, что им следовало бы изначально действовать иначе. Они просто недооценили силы юноши.

Намереваясь оглушить Тэйлора, Ноутен стукнул его по затылку, но длинные волосы, схваченные сзади тесёмкой, смягчили силу удара. Тогда санитар несколько раз прошелся по его хребту и наконец ему удалось освободить своего товарища. Оттащив Тэйлора, он сильным толчком ударил его о стену. У парня хлынула кровь носом. Побледневший, с искаженным лицом Скотт поднялся с пола и, пошатываясь, рванулся к нему, однако Ноутен хладнокровно остановил его:

– Не надо, и так уже готов.

Но Скотт не помнил себя от злости и жаждал немедленной мести.

Безучастно глядя на разъяренного санитара, Тэйлор подпустил его к себе на нужное расстояние, а затем резко выбросил вперед руку нацелившись в челюсть, однако успевший увернуться Скотт нанес ему встречный удар в голову, отчего у юноши все поплыло перед глазами. Ему на миг показалось, что среди хаоса крутящихся потолка, пола и стен, он отчетливо видит бледное, искаженное ужасом лицо Эллики. Ноги его подкосились и он медленно сполз по стене.

– Вот теперь готов! - Скотт победоносно выхватил из-за пояса длинные полотенца.

Привычными движениями санитары быстро скрутили полотенца в жгуты и, повязав Тэйлора по рукам и ногам, как буйнопомешаного, уложили его на полу лицом вверх, а сами стали рядом на коленях. Теперь они могли с ним делать все, что хотели.

Ладонями Ноутен прошелся по торсу поверженного снизу вверх и резко разорвал на нём рубашку, отчего несколько пуговиц отскочили и глухо ударились о пол. Переводя взгляд с гладкой мускулистой груди Тэйлора на туго обтянутые черным вельветом его бедра, Скотт одной рукой впился в плечо парня, другую сунул себе в штаны. Ноутен запустил руки в волосы юноши и, сорвав тесёмку, старался оттянуть их как можно больнее.

Тэйлор, морщась от боли, старался не проронить ни звука, но если санитарам удавалось извлечь из него хоть глухие стоны, их лица расплывались в победоносных улыбках.

Скотт наслаждался зрелищем.

– Сейчас бы сюда этого дурачка Агле, – проговорил он. – Пускай намалевал бы на стене поверженного рок-принца. По-моему, было бы очень весело...

Неожиданный возглас не дал ему договорить и едва не заставил подскочить на месте от неожиданности – на пороге стояли доктор Ингем с Элликой.

На лице доктора застыла гримаса ужаса:

– Что здесь происходит?!!

Застигнутые врасплох, санитары утратили дар речи и, оторопев, продолжали стоять на коленях, не удосужившись даже прикрыться.

- Пациент буянит, - пробормотал Скотт, опомнившись.      

- Приходится применять терапию, - добавил Ноутен.

– Вот как? Новый метод? – Ингем старалась ничем себя не выдать, но голос ее дрожал.

– Не твое дело, док, – справившись со смущением, прорычал Скотт с привычной наглостью.

Ноутен еще больше прищурил левый глаз, который начал судорожно подергиваться, захватывая край верхней губы, Скотт сжал челюсти, играя желваками. Они оба как-то сникли, ссутулились и, казалось, за несколько секунд стали меньше ростом.

– Ладно, разберемся. Потрудитесь развязать парня, – сказала доктор Ингем, – и прошу следовать за мной.

Руки санитаров дрожали от досады и злости. Ноутен развязал Тэйлора и, бросив на него скрученные полотенца и пошел к выходу. Скотт уничтожающим взглядом впился в Эллику, и проходя мимо, намеренно задел ее плечом, но девушка даже не заметила этого. Бледная, с дрожащими губами, она смотрела в одну точку.  

– Немедленно возьми себя в руки, Элл, – шепнула ей доктор Ингем.

Девушка молча кивнула, до боли сцепив пальцы рук.

– Тэй?.. – Ингем старалась, чтобы голос ее звучал, как можно бесстрастней.

Тэйлор уже успел подняться с пола и стоял прислонившись спиной к стене.

– Я в порядке. - Он прижал ко рту край полотенца, оставленного санитарами.

– Хорошо, – кивнула Ингем. - Но все же тебе лучше принять успокоительное и лечь. Сегодня уже нет надобности возвращаться в кузницу... хотя, как хочешь, конечно.

Ингем вышла вслед за санитарами, а Эллика продолжала в нерешительности стоять возле двери не в силах сделать ни шага. Ей сейчас хотелось броситься к Тэйлору и обнять его, но понимала, что может только сделать хуже. Она подошла к нему и мягко, но настойчиво отняла у него полотенце, которое он продолжал прижимать к лицу.

– Все хорошо, – шептала она, – все хорошо.

– Уйдем отсюда, – Тэйлор наконец решился поднять глаза.

Они вышли на улицу, где их тут же озарило послеполуденное солнце. Тэйлор ступал медленно, морщась от неприятных покалываний в ступнях затекших ног. Эллика шла рядом, изредка поддерживая его под локоть, если он пошатывался. Ни один из них не решался нарушить тягостное молчание. Пройдя вдоль ограды, отделяющей их территорию от небольшого двора, где размещался изолятор для буйнопомешаных, они свернули на широкую хорошо утоптанную тропу, по обеим сторонам которой росла жимолость. Дальше простиралась  зеленая лужайка, а немного поодаль окруженный кустарниками и небольшими деревцами раскинул ветви старый платан.

На секунду остановившись, Тэйлор прикрыл рот ладонью, содрогнувшись от резко подкатившей к горлу тошноты.

– Нет, нет, ничего... – ответил он на встревоженный взгляд спохватившейся девушки и они двинулись дальше.

Больше не обменявшись ни единым словом по пути, они, наконец, подошли к корпусу.

Тэйлор тоскливо всмотрелся в окна своей палаты на втором этаже. Эллика, так и не найдя слов, слегка сжала его локоть и повернулась, чтобы идти, но юноша мягко удержал ее за руку.

– Прости меня, – тихо сказал он. – Прости меня за все.

– Поверь, мне нечего тебе прощать. – Эллика через силу улыбнулась и, отвернувшись, быстро ушла.

Выбросив разорванную рубашку в мусорный бак, Тэйлор долго стоял под душем. Его все еще подташнивало и, к тому же, разболелось правое плечо. Как ни старался, он не мог не думать о том, что произошло, услужливая память воспроизводила мельчайшие подробности случившегося. Однако теперь юноша не сомневался, что тогда в сарае, во время борьбы с подонками, лицо Эллики, привидевшееся ему, не было галлюцинацией вследствие помутневшего от удара сознания – она действительно была там. Видимо, заметив, как санитары зачем-то вдруг направились за ним на склады, девушка заподозрила неладное и украдкой пробралась в сарай, а, увидев, что там творится, она, не мешкая, позвала доктора Ингем. Вот в этом вся Эллика: она готова броситься на помощь, чем бы это ей не угрожало. А ведь эти твари тоже могут однажды поквитаться с ней – он вспомнил испепеляющий взгляд Скотта, брошенный на девушку в сарае. О, Элл...

Тэйлор уже лежал на кровати поверх покрывала, когда в палату почти вбежали Петер и Патрик. Взглянув на взбудораженные лица товарищей, юноша подумал, что им уже все известно.

– Как ты? – С порога спросил его Петер.

– Живой.

– И угораздило же тебя! – Патрик сел на край постели.

– Угораздило – что?

Патрик переглянулся с Петером:

– Притупленное сознание... – пробормотал он.

– Что ты мелешь, Пэдди? – Тэйлор нахмурился.

– Доктор Ингем сказала нам, что ты упал в сарае и башкой долбанулся. – Патрик прищурился и, дурачась, перешёл на заговорщицкий шёпот, – череп едва ли не надвое, гвоздями забивать пришлось. Ужас! Но жить, наверное, будешь.

Значит, доктор Ингем решила не разглашать случившееся. Что ж, тем лучше.

– Только что мы узнали, что Скотта и Ноутена отстранили от работы – помолчав, сказал Петер. – Кажется, разразился какой-то скандал.

– Видимо, разоблачили козлоногих, – Патрик вдруг стал серьезным. – А ведь не один десяток гнусностей они сотворили здесь. Ох, Фемида, где же ты раньше была?..