Повод

Шлям-пам-пам-пам, блям... Шлям-пам-пам-пам, блям... Шлям-пам-пам-пам, блям...

- Алло.

- Але, Ваня, здорово.

- Привет. Чего хотел?

- Чем занимаешься?

- Да вот, Марине только что барахлишка всякого на "винт" закинул.

- А... Чего закидывал-то?

- Да говорю же всякого разного.

- А... А я вот выпить тебе хотел предложить...

- ... только у тебя денег нет.

- Ну... хе-хе... ты угадал. Ну так что?

- Что "что"?

- Выпьем?

- По поводу?

- Ну дык, как всегда - без повода!

- Я без повода не пью.

- ... ... А-ха-ха-ха-ха-ха!..

-...

- Ну ты юморнул!.. С каких это пор?..

- С недавних.

- Ваня?..

- Ну что? Что?!

- Ты чего орешь на меня?

- Я не ору! Я всего лишь повысил голос!..

- Чего такой нервный-то?

"Начало начала чувствую... и конец конца..."

- Ну нет у меня денег, чего пристал-то?

- Блин... Ну так хоть покурить выходи.

- Я... я тебе позже позвоню. Или зайду. Ладно, давай, пока.

- Давай.

Глава первая. Повод.

Иван нажал красную кнопку телефона и раздраженно швырнул трубку на диван. Он устало потер ладонью лоб, поглядел в окно и глубоко вздохнул. Вообще-то ему очень хотелось попить холодного пивка с друзьями. На улице в собственном соку варился прекрасный июньский денек. Удивительно ярко и приветливо светило солнце; казалось, что его острые, но в то же время мягкие и ласковые лучи отражаются даже от матовой коры могучих тополей, стоящих напротив ваниного дома. Небо стало до такой степени чистым, таким идеально голубым, что казалось, будто бы и нет его вовсе, неба-то. Вроде бы вот возьми малярный валик, обмакни в голубую краску, да и нарисуй такое же; ан нет: не каждый художник сможет написать такое небо, тут талант нужен, и причем природный. Такое, на первый взгляд, пустое небо на самом деле глубже любой бездонной пропасти, выразительней любого томного взгляда, сильней и притягательнее любой гипнотической, черно-белой воронки. Оно было прекрасным, но только не все это видели.

Ваня видел. И ему вообще-то очень хотелось выпить с друзьями холодненького. А на улице весело щебетали птицы, перелетая с ветки на ветку и с дерева на дерево; задорно и звонко кричала дворовая малышня, еще не научившаяся пить пиво и убивающая время за игрой в "башики". Все было так, как нужно. Даже ревущие, кашляющие и, порой, дребезжащие звуки несущихся неподалеку машин, сливались сегодня в единый, неповторимо-прекрасный хор, удивительно гармонично сочетающийся со всем вокруг. Даже с природой.

Одно слово... нет, два: день чудесный! А Ваня сидел в холодном камне с просторной пустошью внутри и любовался этой благодатью в единственное отверстие. По какому поводу?

Молодой юноша не отрываясь смотрел в окно. Он отставил в сторону ноутбук, на рабочем столе которого красовалось фото самого Ивана, устроился поудобнее в кресле, подперев ладонью подбородок, и еще раз глубоко вздохнул. Не смотря на открытые окна, воздух в квартире был спертым. Духота не давала покоя слабым легким молодого курильщика. Ваня давно хотел бросить курить, только вот никак не выдавалось подходящего повода...

"Я без повода не пью,- передразнил он сам себя мысленно.- Нам всем и всегда нужен повод. Для чего он не нужен? Ну для добра, пожалуй: разве нужен для добра повод? Нет, не нужен. А для остального? Для остального да. И уж тем более для распития спиртных напитков!.."

Ваня снова глубоко вздохнул и поморщился от собственного лицемерия. Кого он пытался обмануть? Друзей? Самого себя? Почему не пошел прогуляться?..

- Ну что, я пойду,- то ли спросила, то ли сообщила вошедшая в комнату Марина.

* * *

Ваня оторвался от своих раздумий и повернулся к подруге. Без сомнения это была самая милая и очаровательная девушка, если и не во всей Вселенной, то уж на планете Земля непременно. Ее рост едва ли достигал полутора метров; ну, может быть, полтора с копейками, но уж не больше точно. Вообще, вся она была миниатюрна и беззащитна, до боли схожа с невинным ангелочком, сошедшим с фрески не последней мастеровитости живописца.

Пожалуй, три части тела Марины можно было назвать действительно большими. В первую... хотя нет, наверное, если говорить откровенно и по-мужски, все-таки во вторую очередь это были огромные, голубые глаза, не поддающиеся никакому описанию. Они были по-настоящему прекрасны. Прекрасней, наверное, даже, чем лазурное небо того дня. Разве могли быть у этого существа другие глаза?

Второй же весьма выдающейся частью ее крайне маленького тела были... уж извините подлеца, но не выбросишь словца... были объемные, пухлые, воистину завораживающие своими размерами груди. В них, однако, не было отвратительной, непропорциональной и отталкивающей огромности. Нет. Она бы может и присутствовала, если б у этой девушки вообще могло бы быть что-нибудь отталкивающее.

Вы спросите, почему тогда три части тела? Так ведь грудей-то две...

Впрочем, извините. Марина ни в коем случае не заслуживала подобных грубоватых описаний и уж тем более плоских мужских каламбуров. Эта девушка была настоящим чудом. В свои восемнадцать лет она не утратила трогательных черт одиннадцатилетней девочки: крохотный, чуть вздернутый носик, ясный, наивный взгляд, порой простоватые, но всегда справедливые суждения и нежный, ласковый голосок. Казалось, что эта девочка буквально на секунду спустилась в наш бренный мир из рая, и вот-вот вновь улетит обратно, расправив за спиной свои слепяще белые, ангельские крылышки.

Вкупе все это, все ее существо имели такую силу, такую мощь женской, нет - девчачьей обаятельности, что даже к самой черствой, прокуреной и пропитой мужской глотке подступал комок и плакать хотелось от восхищенного умиления. Кровь стыла в венах и даже воздух становился легче и чище, когда она появлялась рядом. Стоит ли говорить о том, что чувствовал к ней Иван? Навряд ли. Чего уж душой кривить: он не пошел гулять с друзьями из-за того, что хотел побольше побыть с ней.

Они были друзьями уже давно. Друзьями... В том-то и была вся боль юноши. Сложная и неоднозначная ситуация. Ваня знал, что ей и без него хватает мужского внимания, да еще и подружкам на чай достается. Знал он и то, как это внимание ее зачастую раздражает и гнетет. Да, насколько Марина была прекрасна, настолько была и беззащитна перед этим нашим чертовым миром. Влюбленный парень был уверен, что подруга не разделяет его страстных чувств, потому что ей нравятся другие - большие, сильные, мускулистые. Собственно говоря, он был прав. Конечно, она тепло относилась к другу, но не более того. И Иван гордился тем, что он ее друг, что по крайней мере в его обществе она уж точно может чувствовать себя в безопасности. Вернее сказать, этим он себя тешил.

Марине требовалась защита. И в первую очередь Иван решил защитить ее от себя.

"Нет уж,- решил он однажды, сглатывая горький комок.- Лучше я буду для нее крепким и надежным другом, чем сомнительным приятелем, которого тоже надо опасаться".

Так оно и стало. Но в глубине души, в потемках самого себя, юноша продолжал пылать и жаждать, наслаждаться каждой минутой, проведенной с нею, мечтать и грезить. И вот сейчас Марина хотела идти.

* * *

"Повод. Мне нужен повод, чтобы проводить ее. Думай же, думай! Повод...".

- Так,- медленно проговорил он, ни единой ноткой мимики не выдавая своих чувств и мыслей. Он взял жесткий диск, именуемый в народе "винчестером" и протянул подруге.- Я тебе сюда закинул всякой музыки, парочку фильмов, несколько программок и драйвера, которые тебе нужно будет установить.

- Драйвера?- неуверенно проговорила Марина, слегка нахмурив бровки и принимая "винт".

- Ну да,- пояснил Ваня.- Установить сможешь?..

Всем своим видом она попыталась показать, что установка драйверов для нее сущий пустяк, чуть ли не каждый день с этого начинает... перед чисткой зубов. Но Иван знал, что делал и действовал четко по плану.

- Наверное,- протянула небесная девочка, глядя на жесткий диск, как... ну как миленький такой маленький барашек на такие славные новенькие воротца...

Ваня криво усмехнулся.

- Ладно, сейчас вкратце объясню. В общем, когда систему загружаешь, зайди в "биос". Там на диске "С", найдешь нужные файлы и скопируешь их в Program Files. Найдешь установочный (можешь через поисковик) и, соответственно, установишь. Только смотри, не в Documents and Settings! А то замучаемся потом антивирусом твои шины протравливать. Затем...

"Какой к черту "биос"? Какой к хреновой матери поисковик? Причем тут антивирус и шины? Что вообще за драйвера? Они у нее уж два месяца, как стоят..."- мысленно смеялся над собственным бредом Ваня, продолжая пичкать свой туманный монолог максимальным количеством сложных и непонятных слов.

Хитрый и любящий юноша знал, что Марина разбирается в компьютерах на том же уровне, на каком он в женской косметике. Он умел хитрить иногда. Когда было очень уж надо. Можно было, конечно, просто сказать: "Позволь я тебя провожу". Но не стоит забывать, что он просто ненавязчивый друг, которому, в принципе, весьма лень оказывать ей помощь во всех этих программистских делах. Вот так Ваня и крутился последние два года.

- ... ну и когда ты, наконец, разгонишь свой процессор до двух с половиной тысяч мегагерц...

- Подожди!- тряхнула головкой Марина, окончательно нахмурившись.- Я вообще ничего не поняла.

"Я тоже..."- снова усмехнулся про себя находчивый парень.

- Можно это как-нибудь попроще?..- девушка сделала замысловатое движение рукой.

- Так куда уж проще?!- Ваня постарался изо всех сил изобразить искреннее изумление.- Блин, неужели я и здесь тебе должен помогать?!

Девушка даже не успела проговорить обиженным голосом: "Я тебя и не заставляю", когда Ваня наигранно вздохнул и проговорил:

- Ладно, все равно мне с тобой по пути. В семь должен к товарищу одному зайти. Хочу... забрать свои диски.

Конечно же ни к какому товарищу он и не собирался.

Глава вторая. Прекрасный день.

Вместе они вышли из подъезда, смеясь и весело болтая о пустяках. Нет приятнее занятия, чем болтать о пустяках с любимой девушкой.

- Уф!.. Жара на улице!- выдохнула Марина, слегка оттягивая майку от груди и давая свежему воздуху проникнуть к разгоряченному телу. Иван незаметно передернулся.- Ты еще ветровку с собой взял,- улыбнулась она, глядя другу прямо в глаза. Она почему-то всегда смотрела прямо в глаза.

- Я ж тебе уже объяснял, у меня сумка порвалась,- с мягким раздражением в голосе ответил он.- Надо же мне куда-то положить мобильный, сигареты, зажигалку, ключи от дома, паспорт и прочее. Не в джинсы же все это запихивать!

- Вот логика,- засмеялась Марина.- Таскать с собой из-за этого ветровку.

- Чисто русская!- подхватил Ваня и они вместе засмеялись.- Завтра пойду новую себе покупать, наконец-то.

Жизнь, как известно, в основном состоит из маленьких радостей и печалей. К маленькой радости покупки новой сумки Ваня готовился несколько недель - не так уж просто для него было выбраться на рынок или в магазин. Всего лишь покупка сумки, но об этом мероприятии он думал уже давненько и получал максимум удовольствия от самого процесса ожидания. Мелочь, как говорится, а приятно.

Сейчас он тоже наслаждался маленькой радостью - проводить любимую до дома, да потом еще и пройти в квартиру. Здорово же! У счастливого человека счастье внутри, у несчастного - снаружи; и только у мертвого - в прошлом. Ваня по-праву мог считать себя счастливым.

Дом Марины находился в небольшом микрорайоне, стоящем несколько поодаль от остального города. Друзья отправились на остановку, беседуя по пути о своих насущных, студенческих проблемах: о зачетах, экзаменах, планах на лето, иногда отходя от основной стержневой темы - короче говоря о пустяках. Именно так ведь и строится непринужденная беседа друзей.

Окно ваниной комнаты не обмануло - погода на улице действительно стояла замечательная. Парню захотелось купить мороженого, но он не стал этого делать. Просто для того, чтобы Марина не подумала, что он за ней ухаживает. Такие были правила.

Они встали на остановке, щурясь солнышку и дожидаясь нужного им маршрутного такси.

- Наверное сегодня будет гроза,- проговорил он, немного помолчав.- Душно, птицы беспокоятся, полный штиль... Гроза будет.

- Ой, нет!- простонала Марина. Как-будто что-то зависело от Ивана.- Не будет!

- Нет, будет,- покачал головой Ваня, поддразнивая боязливую подружку.

- Нет!- обижено и кокетливо воскликнула та.

- Будет.

- Фу, замолчи!- Марина слегка толкнула его детским кулачком в живот.

- Ну хорошо,- засмеялся он.- Так и быть, я признаю твою правоту, но останусь при своем мнении, потому что знаю точно - прав я.

- Нет!

- Ну я же согласился с тобой! Чего еще надо?..

Они посмотрели друг другу в глаза и снова рассмеялись. Прекрасный день.

* * *

Тем временем подошла нужная маршрутка, пронзительно скрипнув плохо смазаным колесом и обдав друзей облаком пыли. Пассажиров практически не было и Марина с Иваном полезли на передние места. Ваня справедливо прозвал их "местами смертников" и был совершенно прав: самые опасные пассажирские места хоть и были снабжены ремнями безопасности, но знали об их существовании разве что только конструкторы автомобиля "Газель". Случись какая авария, даже не самая страшная, и девяносто процентов того, что ты как минимум мертв. Можно при обычном столкновении сломать шею об "торпедо", можно вылететь через лобовое стекло и умереть, к примеру, от внутреннего кровотечения, а если машина перевернется, то боковая стойка вонзается жертве примерно в область груди. В общем, шансов мало.

Но, как ни странно, люди почему-то безрассудно стремились попасть именно на эти места. Для чего? По какому поводу? Чтобы лучше видеть дорогу?! Чтобы не надо было передавать водителю деньги из салона?! Чтобы поглядеть на болтающих головами собачек?! Да, ничего не скажешь - есть ради чего рискнуть собственной жизнью!

Хотя вряд ли ребята в данный момент задумывались об этом. Даже и без любовных отношений им было хорошо вместе. А когда тебе по-настоящему хорошо, спокойно и уютно, думаешь ли о смерти? Нет, не часто.

Ярко-желтая "Газель" с легким толчком двинулась вперед, обгоняя по-пути свою двойняшку и выруливая на проезжую часть. Марина достала из внешнего кармана сумки десять рублей и протянула их водителю, до боли похожего на самого известного в мире робота - терминатора - благодаря дешевым солнцезащитным очкам. Ваня тоже полез в задний карман джинс и тут его сердце екнуло, вызвав короткий и резкий вдох и нездоровую бледноту по всему телу. Медленно, чтобы ни дай Бог не выдать своей паники, юноша похлопал по другому карману и, ощутив там присутствие спасительной купюры, облегченно выдохнул. Его и без того помаранная в глазах Марины честь какую-то секунду назад вновь висела на волоске. Вот было бы позорище, если б ему пришлось бы одалживать у нее денег на проезд!..

Действительно, за годы дружбы девочке довелось пронаблюдать нимало срамных зрелищ в талантливом исполнении ее друга. Большая их часть завязывалась с пьяной прихоти его не вполне уравновешенной головы. Алкоголь ведь, как известно, делает умного дураком и наоборот - дурака умным. К слову сказать, нет в мире людей страшнее, чем умные дураки.

Но это не про Ивана. Он далеко не был дураком и, кстати сказать, тщательно скрывал это от посторонних глаз. Просто очень веселый человек не умел пить, и когда это неумение делало свое дело, веселость его превращалась во что-то иное, ненадежно зависшее на одной критической точке и норовящее заползти за ее границы. Туда, где уже начинается бредовое сумасбродство и влечение исполнить неясные желания своей подсознательной жизни. Отсюда и ползанье в грязной луже в поисках "утерянной правды", и беспочвенные истерики посреди оживленной улицы, и, конечно же, задушевные разговоры, способные, наверное, вывести из строя даже логические машины последних поколений. Иногда юноше удавалось на время забыть о своих чувствах к Марине. Иногда надолго. Но чем дольше он считал себя "освободившимся от любовного рабства", тем больше он успевал набедокурить, и тем сильнее в последствии жалел о своей изменчивой памяти.

Много было самых разнообразных историй и ситуаций, способных смутить человека и менее чистого, нежели Марина. Очень много. Иван не любил их вспоминать, потому что невольным свидетелем всего этого непотребства становилась его любимая. Случись иначе, он искренне смеялся бы и шутил, вспоминая с друзьями о своих проделках. Впрочем он и так шутил...

"Маршрутка" на приличной скорости ехала по ухабистой дороге, каемкой огибающей основную часть города. Слева уже проносились приземистые частные домики, скособочившиеся сарайки и коптящие березовым дымом бревенчатые бани. Справа некоторое время еще давили каменные стены рослых девятиэтажек, но они вскоре остались позади открывая панораму на дальние районы города. Так же с этого места дороги отлично проглядывались далекие, хвойные леса и приличная часть горизонта, ребристого из-за упомянутых лесов, как полотно мелкозубой ножовки.

* * *

Ребята о чем-то оживленно спорили, когда их неожиданно прервал "терминатор":

- Это ж ни чего себе!- с восторженным благоговением проговорил он, то ли просто восхищаясь, то желая привлечь внимание.

Он сказал именно "ни чего себе", и неизвестно, что еще сильнее привлекло внимание ребят - непосредственно само восклицание или непривычная для языка водителя формулировка... Так или иначе, Иван и Марина одновременно замолчали и посмотрели туда, куда устремился невидимый взор "терминатора". В тот же момент Марина заметно вздрогнула и громко втянула воздух ртом, а Иван, оцепенев на несколько мгновений, с самодовольной, но беззлобной усмешкой проговорил:

- А ты спорила. Говорил же, что гроза будет.

Сейчас уже мало кто усомнился бы в его правоте. Могучая, тяжеловесная громада туч словно гигантская армия тьмы надвигалась на все еще залитый солнцем город. Ее пышные мускулы переливались яркими, насыщенными и порой самыми неожиданными цветами. Темно-синие, бордово-красные, ядовито-зеленые оттенки зловеще искрились, иногда плавно перетекая друг в друга, иногда напротив ударяя по глазам неестественно четкой границей между собой. Это было похоже на непостижимых размеров воздушную флотилию. Огромные, грозные танкера почти неторопливо ползли вперед, неся в себе основную мощь стихии и зная точно - никто не спасется от них. Более мелкие суденышки - справные и пухлые, как сдобная булочка пароходы, перистые крейсера, едва заметные рыбацкие ботики - курсировали вокруг гигантов, случайно пересекая их величественный путь, и зачастую устремляясь в совершенно другом направлении.

Вдали, у нижней каемки надвигающейся армады, частокол серых штрихов покрывал почерневший горизонт. Ураганный ливень стремительно несся на город, беспощадно сметая на своем пути беспомощные ряды солнечных лучей и бликов.

- Э-э-э! Придется переждать на конечной. Успеть бы доехать,- протянул водитель негромко.- Такая "дура" смоет за милую душу. Да и кого потянет под таким дождем куда-то ехать?

Марине с Иваном нужно было до конечной. Они тревожно переглянулись. Эхом недалекого будущего донесся до них ужасающий раскат грома, перетряхнувший все небо вверх дном и заставив, возможно, даже ангелов попрятаться в свои уютные гнездышки.

- Метеорологи, мать их, недолюди!- выругался "терминатор".- Опять ведь никакого штормового предупреждения не дали. За что хлеб свой жрут, а?

Глава третья. Буря.

Последняя полоска лазоревой синевы зачахла по ту сторону горизонта, и уже новое небо, не былое мягкое и нежное, но сильное, грозное, облаченное в черный, чугунный плащ кипело над встревоженным городом. В этот момент ребята торопливо покинули "Газель" и, оглядевшись, поняли, что на улице нет никого, кроме них. До дома Марины было минут семь ходу, однако Иван справедливо обеспокоился, что они не располагают подобным временным богатством.

- Ой, мамочки!!!- тонким голоском взвизгнула Марина, когда роскошная сетка молний, с мгновенным, клокочущим грохотом озарила небесную темноту.

Девочка испуганно закрыла ладонями уши. Ваня, увидев в глазах Марины страх, инстинктивно хотел обнять ее, как обнял бы свою девушку, но вовремя остановился. Мечты, временами перекрывавшие собой реальность, порой позволяли юноше думать, что она действительно его девушка. Она и так была его девушкой. Вот только Иван не был ее.

- Марина, добавь ходу! Не успеваем,- с холодной решимостью сказал он, ускорив шаг.

Девушка засеменила за ним, вздрагивая словно голубок при каждой вспышке молнии.

Могучий ветер порывами поднимал в воздух столбы пыли и мусора; деревья уже почтительно преклонялись перед сокрушительной силой стихии. Почти бегом ребята миновали не интересующие их дворы и оказались на небольшом пустырьке. Свободное пространство его занимало потрепанное и вытоптанное футбольное поле, обшарпанная трансформаторная будка и разбросанные то тут, то там бетонные плиты и кучи бесхозного щебня. Пятьсот метров по пустырю до марининого дома и ребята окажутся в безопасности...

* * *

В считанные секунды шквал крупных, холодных капель обрушился с небес на спешащую пару. Сотни зигзагов яркой вспышкой полоснули небо жестокой плетью; хриплый, поглощающий любые другие звуки голос грома в тот же момент ударил по ушам с новой силой. Гроза разразилась совсем низко над землей. Казалось, что еще чуть-чуть и можно будет почувствовать опасное тепло ее безумной энергии.

От новой порции ужаса и неожиданного холода Марина вновь закричала. Она судорожно глотала воздух и озиралась по сторонам в поисках хоть какого-нибудь спокойствия в бесконечном море хаоса. По щекам девочки уже катились слезы, незаметные среди змеек стекающей с волос воды. Она действительно панически боялась грозы.

Сотни и сотни капель разбивались о еще недавно нежащиеся в солнечном тепле тела, доставляя своим холодом почти что боль. Дождь встал перед ребятами непреодолимой стеной, практически лишив их возможности видеть; ветер сбивал с ног. Ваня понял, что дальнейший путь стал не только неприятной, но и опасной затеей. Он решительно схватил оцепеневшую подругу за руку и повлек за собой к трансформаторной будке, над входом в которую нависал крохотный козырек. Вряд ли он мог их уберечь от захлестывающего, ураганного дождя. Но он по крайней мере создавал некоторую иллюзию защиты.

Юноша всем телом прижал Марину к двери кирпичной будки. Окажись на его месте кто-нибудь другой, девушка вероятнее всего смутилась бы. Но Ивану она доверяла безраздельно и по-щенячьи жалобно прижалась к груди друга, стараясь унять крупную дрожь в теле. Ваня тем временем накинул ей на голову взятую случайно ветровку и что было сил обхватил руками, подставив на растерзание стихии свою спину, но защитив тем самым Марину. Теперь практически ни одна дождинка не тревожила этого напуганного ангела. Все остальное было для Ивана совсем не важным.

Через минуту он промок до нитки. Казалось даже, что юноша начал промокать изнутри. Как-будто дождь усилился до такой степени, что начал пробивать насквозь. И все же Иван испытывал чувство глубокой благодарности к этому урагану. Он слегка улыбался и мысленно проговаривал миллион спасибо за предоставленный ему повод. Повод так крепко прижать к себе любимую девушку, с которой быть не суждено.

* * *

Буря не утихала. Она становилась только сильней и сильней, вдыхая в свои легкие новые, душераздирающие крики, наполняя глаза бесчисленными потоками слез.

Сколько ребята уже так стояли? Может быть десять минут, а может и полчаса - не понятно. Этот кошмарный ливень смазал границы и пространства, и времени. Обрушившаяся сверху лавина могла пробрать до костей любого, вот только Ивану было тепло и уютно. И Марине тоже.

Она уже совсем согрелась и успокоилась, прижавшись к груди друга и слушая его неровное сердцебиение. Она понимала, что ей уже не страшно. Ничего не страшно. Она понимала, что ей уже не холодно. Даже жарко.

Девочка прижималась к телу друга, такому знакомому и родному. Прижималась все сильнее и сильнее. Только сейчас ее чувства материализовались в мысль, которую можно было проговорить словами. Робко, нерешительно, словно надкусывая запретный плод, Марина поняла, что больше ей никто не нужен. Что никого она так хорошо не знает и никто так же хорошо не знает ее. Что ни с кем она не была так близка и откровенна, как с Иваном. И что ни с кем она так сильно не хочет близости и откровенности, как с ним. Вот только кончится дождь...

Гримаса боли исказила лицо Ивана ярче любой вспышки молнии; зубы скрипнули громче любого громового раската.

- Что?- прошептала Марина так тихо, что вопрос можно было лишь прочитать по ее губам.

- Град...- ответил юноша, все сильнее морщась от бесчисленных ударов по спине.

И действительно, к плотным потокам дождя добавились ледяные кулаки града, размером с яичный желток. Разящая морозная картечь затрещала по асфальту, крышам домов и несчастному, истерзанному телу Ивана. Где-то вдали завыли сигнализации машин.

Марина маленькими ручонками вцепилась в страдающего друга, не зная, как ему помочь и беспомощно посмотрела ему в глаза. Не только беспомощно. Иван поймал на себе взгляд любимой и жадно впился в него своим. Так она еще на него не смотрела. Никогда.

Боль вдруг отступила на второй план, а затем исчезла совсем. Ваня открыто, нисколько не таясь, смотрел на Марину. Так, как хотел бы смотреть всегда. Он буквально утонул в ее глазах, чувствуя, что это самый важный и самый нужный момент в его жизни. Именно тот момент, ради которого обычно живут.

"До самой смерти... Люблю тебя... До самой смерти я буду с тобой...".

Он не сказал этих слов. А даже если и сказал бы, гром дождя все равно заглушил бы его голос. Он не сказал этого. Но Марина услышала. Все услышала.

"И я люблю... Ты только будь...".

Он улыбнулся.

И как-будто мягкий, пушистый плед укутал все ее тело, а нежный голос тихо проговорил:"Все хорошо. Я с тобой...".

А буря все не утихала...

Глава четвертая. "Места смертников".

Иван гладил Марину по все еще влажным волосам и не мог поверить в свое счастье. Завернувшись в мягкое одеяло, они крепко обнялись и осыпали друг друга несчетным множеством поцелуев, желая быть как можно ближе и чувствовать каждую клеточку тела любимого человека. Молодые ребята не говорили нежных слов и банальных, истертых фраз - этого не требовала сама ситуация. Они и так все знали, потому что были настоящими друзьями. И уж поверьте - это намного более тесная связь, нежели просто любовь между парнем и девушкой. Марина с Иваном молча наслаждались друг другом, как будто стараясь в раз наверстать упущенные годы.

Буря миновала, оставив в память о себе лишь ровно-серое полотно неба, да изредка моросящий дождик. Комната Марины, как и все остальное, погрузилась в зыбкие и удивительно уютные сумерки. Безмолвную тишину нарушали только часы-ходики, висевшие в прихожей, и ровное дыхание влюбленных ребят. Прекрасный день...

* * *

Час, скупо отведенный ребятам судьбой до прихода родителей, истек незаметно и неумолимо.

- О-хо-хо! Ничего себе дождик, а?- воскликнул Анатолий Григорьевич - отец Марины - входя первым.

- Хорошо, что на работе задержались, а не то бы ровнехонько под него попали,- добавила Ирина Семеновна.- А вы как добрались, ребята?

Ваня с Мариной, кое-как успевшие натянуть на себя одежду, с непринужденными улыбками переглянулись.

- Вымокли до ниточки! Нас на работе почему-то не задерживают!- звонко пропела дочка, принимая у родителей сумки с продуктами.

- Может быть это потому что вы еще не работаете?..- предположил Анатолий Григорьевич.

Все четверо сдержано засмеялись.

* * *

Усевшись на переднее место в "маршрутке", Иван сразу же почувствовал, что уже скучает по любимой. Только теперь это была не старая сука-тоска, почти привычная спутница его бессонных ночей, а уже свежая, приятная и ласкающая сердце скука. Скука с осознанием новых грядущих встреч и свиданий, для которых не нужно было искать проклятого повода. В голове все еще не укладывались события прошедших двух часов. От нахлынувшего счастья голова отказывалась даже мечтать. А мечтать-то было о чем!

Юноша глядел в окно, за которым проносился новый, счастливый и красочный мир, и не мог сдержать улыбки. Уже знакомый водитель (тот самый "терминатор") весело рассуждал сам с собой о прошедшей непогоде и нещадно выжимал газ, отчего микроавтобус буквально летел над дорогой. Почти так же быстро, как летала душа упоенного Ивана. Он думал о том, как скоро приедет домой и в первую очередь наберет на телефонном аппарате заветных шесть цифр, как услышит любимый голос, как произнесет те слова, что вскоре станут привычным, но от того не менее сладостным добавлением к "Спокойной ночи, милая". Затем он вызвонит своего лучшего друга, угостит его пивом и будет долго-долго делиться с ним своей радостью, не давая несчастному возможности заговорить на какую-нибудь другую тему. Иван только шире улыбался, представляя себе кислую мину товарища.

Какой прекрасный день!..

* * *

Улыбка спала с его лица лишь тогда, когда "Газель" с пронзительным скрипом колес занесло на мокром асфальтовом покрытии. Машина изящно, неестественно красиво пролетела над обочиной и, не касаясь земли, врезалась правой частью кабины в бетонный столб. Далеко разнесся грохот ужасающей силы удара, словно прощальный раскат грома уходящего ненастья.

Когда умолк скрежет металла и люди, находившиеся вокруг, поняли, что произошло, раздались крики десятков голосов. Недавние пассажиры "маршрутки", уцелевшие в аварии, заторможенно, словно контуженные старались выбраться из перевернутого автомобиля. Кто-то из прохожих кинулся им помогать, несколько человек торопливо набирали на телефонах номера спасательной службы и скорой помощи; многие просто оторопело стояли в стороне, зажав ладонью рот и с ужасом глядя на изуродованную кабину.

Оттуда уже успел выбраться водитель, сильно посеченный стеклами, но по-видимому не получивший серьезных повреждений. "Терминатор" отполз на обочину и уселся прямо в лужу, явно не соображая, что происходит. Большее беспокойство вызывал другой человек, находящийся на пассажирском сиденьи, как раз в том месте, которое особо сильно пострадало при столкновении. Юноша неестественно повис на своем месте, словно пригвожденный к нему десятком гвоздей. Его переломанные руки свисали вниз, мерно раскачиваясь взад и вперед и выдавая полное отсутствие чувств в теле. Мужчина, в оранжевой жилетке дворника, тщетно старался извлечь парня из железной ловушки, громким басом прося помощи то ли у остальных прохожих, а то ли и у самого Господа... Он уже весь измазался в крови, сильно оцарапал и изрезал руки стеклами и торчащими фрагментами искореженной кабины, но не оставлял попыток вытащить бездыханное тело парня на улицу. Кто-то плакал...

Иван не успел осознать произошедшего. Жизнь моментально покинула его молодое тело. Пронзившая его в момент столкновения оконная стойка, подарила юноше возможность умереть счастливым. То была величайшая радость по мнению самого Ивана, и видимо кто-то там наверху решил, что парень заслужил эту радость. В восемнадцать лет.

А город медленно отходил от урагана. В суете, панике и бесконечной беготне никто не заметил, как небо сняло со своего лица серую паранджу туч и вновь озарилось солнцем. Запели птицы, с детской веселосьтью принявшись чистить перышки в лужах, разом сверкнули тысячи окон и витрин отражением солнечных лучей, и вроде бы все вновь стало хорошо. У большинства жителей города не было повода для слез и печали.

* * *

Траурный зал был полон скорбящих людей. Аромат живых цветов, ладана и чего-то еще, свойственного только этому помещению, витал в воздухе, лишь только усиливая бесконечное горе постигшее пришедших сюда людей. В этом зале присутствовали и коллеги по работе умершего, и друзья, и, разумеется, родные, принимавшие искренние соболезнования и кивая при этом головами, словно соглашаясь с чем-то неизбежным.

Марина, то есть уже Марина Анатольевна - жена усопшего, - стояла ближе всех к гробу, в котором лежал ее муж. Ушел человек, с которым она прожила почти пятьдесят лет. Из больших, невероятно красивых глаз пожилой женщины катились крупные слезы; объемная грудь то и дело вздымалась от тяжелых вздохов. Ее потухший взор бродил по стенам зала, многочисленным венкам, окнам и последнему ложу ее упокоевшегося супруга. Кругом было много людей - знакомых, как свои пять пальцев, и лишь пару раз виденных. Но Марине было одиноко. Невероятно одиноко все эти пятьдесят лет.

Дышать становилось все труднее. Глотки воздуха не доходили до легких. От слез началась икота. Она плакала, хотя никогда не любила своего мужа - инженера-строителя Рыкова Сергея Николаевича. Было в их отношениях все: и уважение, и понимание, и трое детей. Но не любви.

Марина задыхалась все сильнее, ее уже душили рыдания, но женщина так и не могла вспомнить, кого она в этот день хоронила и с кем прощалась. Нет, не с Сергеем Николаевичем... Ее сын попытался взять мать под локоть, но Марина мягко отстранила его. Не хватало воздуха, все тело трясло, как при лихорадке, ноги подгибались. Глаза заволокла мутная пелена слез, а в душе будто проснулся старый, всеми забытый вулкан тоски и печали.

И в эту самую секунду на душе Марины вдруг стало тепло и спокойно. Так, как не бывает на похоронах. Как не было ни разу за последние полвека. Как-будто мягкий, пушистый плед укутал все ее тело, а нежный голос тихо проговорил:"Все хорошо. Я с тобой...".

Женщина резко обернулась. Она внимательно осмотрела толпу, но не увидела того, кого искала. Все те же люди, молодые и взрослые, мужчины и женщины, чужие и не очень. И больше никого. Несколько долгих секунд Марина стояла так и, к удивлению окружающих, слегка улыбнулась. Улыбнулась грустной, невиданной доселе на ее лице улыбкой. Совсем ненадолго, на какое-то мгновенье, после чего повернулась обратно к телу своего покойного мужа. Он был хорошим человеком, этот Сергей Николаевич, и его было искренне жаль. Он действительно был хорошим человеком. Но не любимым...

А Марине было тепло и уютно. Спокойствие ее души почти граничило с веселостью, такой неуместной на подобном мероприятии. Женщина пыталась осудить себя за эти неподходящие чувства. Но как она могла не радоваться, зная, что чья-то любовь, и нежность, и забота витали все это время вокруг?..

Посвящается любви, одной на весь мир...