Мы

Мы.

Две буквы. Одно местоимение. Половина внутренней вселенной.

Мы.

Помнишь первый класс? Бантики и белые юбочки… Синие костюмы и накрахмаленные рубашки?

Мы.

Пока еще безликая масса. Одноклассники. Дети. Жестокие и безрассудные.

Нам понадобилось так много времени, чтобы понять, где ложь, где правда. Где мгновение и где вечность. Где радость и где боль.

А еще больше времени требуется нам, чтобы понять, что есть «мы» – множество, и есть «мы» – два человека. Совершенно разных.

Упрямых, непримиримых, сложных, противоречивых.

И все это – мы…

Нам по четырнадцать. Какой хороший возраст. Две счастливы цифры – две семерки….

– Я принесла тебе семечки.

– О, спасибо! Кто еще, как не ты?

Вчера бабушка привезла с огорода мешок подсолнечника. И я готовила тебе жареные семечки. Зачем? Сама не понимаю. Глупость? Возможно. Но с этого начался роман длиною в полжизни.

Почему тебе? Да просто потому, что мы – две белые вороны в классе. И одна белая ворона тянется к другой. Хотя и понимает, что это – безнадежно.

На нас смотрят непонимающе. Все. Твои родители. Мои. Класс.

Шуточки, летящие в спину, заставляют нас ежиться. Мы пока еще не научились сжимать зубы и бороться за правду. Свою. Ту, которую так тяжело добыть.

Мне пятнадцать. У меня появился более-менее постоянный бойфренд.

Господи… В то время и понятия такого не было – «бойфренд». Просто парень на три года меня старше, которому я даже целовать себя не разрешаю. Он встречает меня после уроков и мы идем бродить по городу. А ты смотришь нам вслед. Ведь мы сказали друг другу «хватит». Мы теперь друзья. Просто друзья.

И мы искренне верим, что дружба окажется сильнее того безумия, которое пробуждается в нас. Пока еще робкими толчками.

С бойфрендом мы уже изучили все местные кафе. Три месяца – не роман, не увлечение, а вообще не пойми что. Я понимаю, что мне с ним бесконечно скучно. И в один прекрасный день прошу его исчезнуть из моей жизни.

Ладно, Бог с ним, с этим ухажером, я и имя-то его уже забыла. А ты – остаешься. Кто бы знал, как надолго остаешься…

Ты завязываешь какие-то отношения с другой девушкой. Мы упорно делаем вид, что счастливы.

Мы…

Выпускной. Мы смотрим мимо друг друга. Мы разные. Мы другие.

Мы…

Я назло тебе флиртую с нашим одноклассником. Я хочу увидеть, как зло просыпается в твоих глазах. А ты не злишься. Ты смотришь устало и грустно. И такое ощущение, что ты видишь всю нашу жизнь на годы вперед.

Ты на втором курсе.

Звонок в моем частном доме не работает. Я не слышу, как ты звонишь, но что-то заставляет меня выйти во двор. И я вижу, как кто-то в белом костюме лезет через забор. С цветами. Вслух громко говорю:

– Вор не полезет через забор с букетом в руках.

И твоя улыбка в ответ:

– Кто знает? Быть может, я вор. Только что я хочу украсть?

– Сколько мы уже не виделись?

– С выпускного.

– М-да… Время летит. А казалось, все только вчера было.

– Гораздо интереснее, как мне кажется, думать не о том, что было, а планировать то, что будет.

– Оптимист!

– Реалист!

Сидя у меня на кухне, ты рассказываешь об университете, о преподавателях, о своей жизни. А я слушаю тебя и не слышу. Студенческая жизнь тебя сильно изменила. Ты, как и в школе, остаешься «белой вороной». Но в университете этот минус превратился в большой плюс. Тебя любят за нестандартное мышление, ты – душа компании и желанный гость на любом празднике.

Не хочу себе в этом признаваться, но я тебе завидую.

… Мы первый раз целуемся. Господи! Нам по девятнадцать лет. Невинность осталась где-то там, в прошлом, далеком и близком одновременно. Но наши поцелуи – какие-то особенные. В своей нелогичности. И в своем безумии.

Я целуюсь с открытыми глазами. И ловлю выражение твоего лица. Судя по всему, ты не меньше меня удивлен своим порывом.

Твоя рука скользит по моей спине. Я невольно прижимаюсь к тебе, словно пугаясь, что сейчас ты отстранишься – и мы забудем про это сумасшествие.

И сладкие-сладкие губы. И все может свернуть в совершенно другую сторону. Но не сворачивает.

Ты уезжаешь из города на полгода. А когда возвращаешься – я уже в гражданском браке. Прости, все так получилось.

Молодость не умеет ждать.

А вот и еще один магический возраст – три семерки. Двадцать один год.

– Вот и тебе стукнуло…

– Мне еще не стукнуло! Только послезавтра!

… И мы кажемся друг другу такими взрослыми и мудрыми. Ведь это – совершеннолетие!

И только потом мы понимаем, что есть отдельно «совершенность» и отдельно – прожитые годы. И как часто они не совпадают – опыт и время, оставшееся за бортом корабля, которого бросает из стороны в сторону штормом под названием «жизнь».

– За тебя! – Ты поднимаешь бокал.

– Нет, – улыбаюсь я. – За нас.

– Нас? – Рассеянно переспрашиваешь ты. – Как-то не сильно я понимаю, что у нас такого общего в жизни, чтобы можно было за это самое «общее» пить.

– Ты зануда, – смеюсь я. – Мы с тобой знакомы чуть ли не всю жизнь.

– Поплюй через левое плечо, – в твоих глазах нет и тени улыбки. – Жизнь – большая. Вот если ты мне то же самое скажешь через пятьдесят лет, тогда это да… Тогда могу считать, что мы знакомы почти всю жизнь.

– Да мы за это время успеем надоесть друг другу хуже горькой редьки!

– Тогда выпьем за то, чтобы не надоели!

И шальной тенью мелькает осколок мысли: «А ведь мы до сих пор не устали друг от друга. Может, все так и надо? Может, мы связаны незримой тонкой, но прочной нитью? И как бы мы ни старались, все равно будем возвращаться опять и опять друг к другу? ».

Мы…

Ты закончил университет и по уши в новой работе. А я наконец-таки поступила.

– Поздравь меня! Я студентка!

– Ты еще не студентка! Ты абитура! До первой сессии.

– Нахал!

– Я просто тоже считал, что я студент. – Ты усмехаешься в трубку. – А студенчество во всей его прелести ощутил только ближе к окончанию. Чего и тебе желаю.

– Пьянок в общаге и незнакомых баб рано утром в твоей кровати?

Ты молчишь полминуты. А потом как-то слишком сухо бросаешь в сторону:

– На мое счастье, у меня еще никогда такого не было. В постель я ложусь только с теми, кого хорошо знаю.

Если бы ты сейчас видел мои глаза и перехватил мой взгляд, то явно прочел бы в нем фразу: «А мы знаем друг друга более чем хорошо».

Но ты угрюмо молчишь. И так хочется верить, что наши мысли совпадают… Но что-то мешает нам сказать друг другу такие простые вещи…

Мы встречаемся на площади Карла Маркса. Я на третьем курсе. Ты уже работаешь в солидной конторе.

– Ты не поверишь! Первый раз у меня свидание именно здесь, – рассеянно замечаю я.

– А у нас свидание? – Усмехаешься ты.

– А как это назвать?

Ты сдергиваешь с меня шапку и ерошишь мои волосы.

– Это встреча двух друзей. Просто друзей.

Какая искра пробегает в этот момент между нами – мне непонятно. Но в следующее мгновение мы уже целуемся. Дико, страстно, упоенно.

Интересно, это у нас теперь всегда так будет? Откуда оно – желание поцелуя – стихийное, захлестывающее с головой, срывающее крышу? И так же внезапно исчезающее. Холодный рассудок подает голос.

– Ой! – Я отстраняюсь и смотрю по сторонам. Тут где-то рядом один из филиалов фирмы моего нынешнего любовника. Еще не хватало, чтобы ему донесли о том, что я с кем-то шашни вожу.

– Что «ой»? – Недоуменно спрашиваешь ты.

– Нет, ничего… Пойдем отсюда!

И по твоему взгляду я понимаю, что ты обо всем догадываешься.

Мы бродим по городу, болтая ни о чем. Потом ты довозишь меня до дома.

– Спасибо за чудесный вечер, – ты целуешь мне руку.

– К себе не приглашаю, извини…

– Да я знаю, знаю… Ревнивый супруг не потерпит! Беги.

Уже на пороге я оборачиваюсь. Такси еще не уехало. Ты опускаешь стекло и долго-долго смотришь на меня.

– Послушай, у тебя есть в домашней библиотеке Макиавелли?

– Был где-то, – неуверенно говоришь ты. Телефон у меня старый, поэтому твой голос звучит как из космоса.– Что, курсовую пишешь по нему?

– Догадливый ты.

– Ну, тут не надо быть Холмсом. Хорошо, я сейчас посмотрю. Не клади трубку.

Ты отсутствуешь не больше двух минут.

– Есть, я посмотрел. У папика полно философской литературы, тут же пока найдешь… Но Макиавелли на видном месте, видать, родитель недавно освежал в памяти. Тебе сейчас завезти?

– Если тебе не сложно!

– У меня с тобой сложности немного другого характера, – бурчишь ты.

Я жду тебя час, другой, третий… Мобильные в те времена – удовольствие дорогое, не у каждого они есть, поэтому ты не можешь предупредить меня, что у тебя появилось срочное задание на другом конце города.

После четырех часов ожидания я начинаю злиться. Вечером меня звали в гости, надо бы привести себя в порядок. Я ухожу в душ. По закону подлости, как только я намыливаюсь, раздается звонок в дверь. Обернувшись полотенцем, подбегаю двери.

– Где тебя носило? – Недовольно спрашиваю я.

– Прости! Деловая встреча неожиданно образовалась, отменить не мог! – Ты протягиваешь мне книгу и ехидно добавляешь: – А ты меня все время ждала в таком виде?

– Да ну тебя! Мне сейчас уже убегать надо.

Ты вздыхаешь.

– Да, я понимаю… Извини, что так получилось…

Твой взгляд бесстыже меня раздевает, но я зла из-за твоего опоздания и захлопываю дверь.

А вот и окончание института. Я готовлюсь к диплому. Ты сидишь на полу и возишься с чертежами.

– Извини, мне до сих пор неудобно, что я тебя попросила…

– Неудобно трусы через голову надевать, – отмахиваешься ты. – Кто ж виноват, что в твоем окружении нет чертежников? Мне даже приятно тебе помогать, что ты напрягаешься?

И ты снова склоняешься над листом ватмана. Потом ненадолго поднимаешь голову и усмехаешься:

– Но за эти чертежи ты проведешь со мной вечер.

– Какой ты нахал!

– Я сказал «вечер», а не ночь, судьба моя, – смеешься ты. – Посидим в ресторане, выпьем хорошее вино, а потом я тебя провожу домой. Ты же девушка приличная, я все понимаю.

…И только несколько дней спустя я понимаю, как нечаянно – или преднамеренно? – ты проговорился.

«Судьба моя».

Но ведь и ты – моя. Только я пока не хочу себе в этом признаваться.

… А потом наступает обещанный вечер. Клавишник на сцене перебирает пальцами, выводя какую-то медленную мелодию. Ты встаешь из-за стола и подаешь мне руку:

– Сударыня танцует?

Танец завораживает. Мы не отрываясь смотрим друг другу в глаза. Уже ничего не соображая, я приникаю к твоим губам. Плевать, что кроме нас на танцевальной площадке никого нет, и на нас пялится полресторана. Просто хочу чувствовать вкус твоих губ.

И потом, возле моего дома, мы целуемся так же страстно и упоенно…

Но ты отстраняешься.

– Неправильно это все… Ну вот куда нас несет?

Я провожу рукой по твоей щеке.

– Слушай, я тебя не понимаю, что не так?

Ты только досадливо морщишься, порывисто меня обнимаешь и шепчешь в ухо:

– Прости! Сорвался! Не должен был я так делать.

Ты резко разворачиваешься и уходишь, оставляя меня в полном недоумении. Уже потом, где-то через полгода, я узнаю, что в тот момент у тебя была девушка. Она изменяла тебе направо и налево, а ты догадывался, но любил ее безумно. И тут на твоем пути попалась я. Дурак ты, дурак! Ну вот что тебе стоило все мне рассказать?!

А так… Я просто веду себя как обиженная школьница. Не звоню тебе, меняю номер сотового, чтоб ты не смог дозвониться мне. Просто исчезаю из твоей жизни на долгое-долгое время.

… Мы сталкиваемся совершенно случайно на улице. Я иду под руку с очередным ухажером и рассеянно слушаю его размышления о каких-то сложностях на бирже. Дернуло меня связаться с банкиром! Нет, в постели он очень даже ничего, особенно когда молчит. Но впервые в моей жизни мужчина, которого после секса тянет поговорить на профессиональные темы. В такие моменты задушить готова!

В последнее время наши отношения сильно портятся.

И даже более чем сильно… Все идет к разрыву. Не могу понять, почему, но я это чувствую.

Он ревнует меня к каждому столбу. И не объяснишь же ничего! Думать надо было, когда с красивой женщиной связывался! Будь лучше других – и все! Это сложно, не спорю. Так легких путей никто не обещал.

Сегодня настроение у меня из рук вон. На работе неприятности, но своему бойфренду я о них не рассказываю. Хватает и того, что он меня грузит своими деловыми проблемами. Вот если бы рядом был ты, как много бы я на тебя выплеснула! Но я же сама сделала шаг в сторону, сама попыталась вычеркнуть тебя из своей жизни. Глупо! Ох, как глупо…

И тут в поле моего зрения появляется знакомая фигура. Я окликаю тебя. Ты подходишь, близоруко щурясь, и я замечаю, что твои волосы уже тронуты сединой.

– Здравствуй.

– И тебе не болеть, красавица! – Коротким кивком ты приветствуешь моего спутника, и он внутренне напрягается. Видимо, как-то я уж слишком тепло на тебя смотрю.

– Как жизнь?

Ты усмехаешься и отводишь взгляд:

– Это не жизнь, это какая-то комедия положений.

– О! И кто от тебя в положении?

– Типун тебе на язык! – Отмахиваешься ты. – Пока еще никто, рановато мне.

– Да ты чего? Двадцать восемь тебе! Нормальный возраст!

– Не «тебе», а «нам», – ты не упускаешь случая меня подколоть. – Кстати, для особо забывчивых напоминаю, что ты вообще старше меня.

– Полгода – это не разница! – Мои губы невольно растягиваются в улыбке.

– Все равно – старше! – Хохочешь ты.

– Вот ты зараза!

– А ты не знала?! Ладно, прости, долго трепаться не могу! Дела!

Махнув рукой, ты исчезаешь в толпе. Мой бойфренд провожает тебя недобрым взглядом:

– Это еще что за клоун?

Тут на меня неожиданно накатывает ярость. Я разворачиваюсь с перекошенным лицом и выдаю:

– Ты, козел, сначала дорасти до его интеллекта, а потом называй клоуном! Он умнее тебя в десяток раз.

– Как ты меня назвала?

– Козлом я тебя назвала. И идиотом.

В этот момент у него, что называется, «падает планка». Он наотмашь бьет меня по лицу. Я лечу на землю.

– Ах ты, сука, – слышу я сквозь кровавую пелену его голос. – Ты что, тварь, спала с ним? Да я тебя сейчас прикончу тут!

На мое счастье, рядом проходят какие-то мужчины в военной форме. В знаках различия не разбираюсь, но кажется, десантники. Ухажера – теперь уже совершенно очевидно, что с приставкой «экс» – скручивают и кладут лицом в асфальт. Кто-то помогает мне подняться.

– Ну что, – мрачно спрашивает кто-то из десантников, – в ментуру поведем или здесь с ним разберемся?

– Оставьте его в покое, – распухшие губы меня не слушаются. – Пусть катится на все четыре стороны.

– Девушка, вас проводить?

– Спасибо, не надо, я недалеко живу.

Прижимая платок к лицу, чтобы скрыть стремительно набухающий синяк, добредаю до дома и потом долго привожу себя в порядок.

Рука сама тянется к телефону и набирает твой номер.

– Приезжай. Срочно. – Господи, ну и голосок у меня!

– Что случилось?

– Я сказала: приезжай!

На заднем фоне слышен мужской голос: «Пожалуйста, не отвлекайтесь на телефонный разговор! »

– Да идите вы, Пал Семеныч на… ! – Бросаешь ты невидимому собеседнику. А потом тихо и нежно-нежно отвечаешь мне: – Жди. Через пятнадцать минут.

Когда я открываю дверь, ты сразу все понимаешь.

– Он?

Я киваю.

– Я его пришибу!

– Не надо, – устало отмахиваюсь я. – Его уже помяли. Без твоей помощи.

Я утыкаюсь в твое плечо и реву. Ты гладишь мои волосы и только приговариваешь:

– Ничего, ничего, все будет хорошо… Все будет хорошо…

– У кого хорошо? – Всхлипываю я.

– У нас. – Ты крепко-крепко обнимаешь меня, потом приподнимаешь пальцами мой подбородок и нежно касаешься губами лба.

– Целоваться не смогу. Губы разбиты…

– Я вижу, – отвечаешь ты и смотришь на меня с такой нежностью и страстью, что я сама не отдавая отчет в том, что делаю, начинаю расстегивать твою рубашку.

Твоя рука – не просто теплая, а безумно горячая – скользит по моей груди.

– Это безумие какое-то, – бормочешь ты, опускаясь передо мной на колени. Мой халат обреченной птицей летит на пол, и я позволяю твоему языку играть со мной, снова и снова сходя с ума…

Только языку…

Только…

Оргазм бьет меня, как электрический ток. Ты поднимаешься на ноги и снова обнимаешь меня.

– Я хочу тебя, – тихо шепчу я.

– А как тебя хочу я! – Улыбаешься ты. – Но не сейчас.

– Не сейчас, – эхом откликаюсь я, понимая, что в этот момент тебе глубоко безразлично и мое разбитое лицо, и вообще весь мир. И желаешь ты меня просто безумно. Прижимаясь к тебе, я чувствую твое возбуждение. Но ты хочешь, чтобы все было красиво. Все.

– Я люблю тебя, милая моя девочка…

– И я тебя.

… От телефонного звонка я вздрагиваю. Поднимаю трубку и слышу испуганный голос экс-ухажера:

– Прости, я сам не знаю, что на меня нашло. Прости меня, пожалуйста, прости!

Коротко послав его по известному адресу, я собираюсь дать отбой, но ты перехватываешь трубку. Столько концентрированной злости в твоих глазах я даже представить не могла. Ты роняешь слова, словно металлические осколки.

– Послушай, урод. Я не знаю, кто ты. Но я тебя найду.

Потом усмехаешься и вешаешь трубку.

– Мужчина не из пугливых. Обматерил меня.

– Ему только материться и остается.

… Потом мы еще долго стоим в коридоре, сжимая друг друга в объятиях. Молча. Но эта тишина говорит больше, чем самые громкие слова.

А проводив тебя, я еще долго буду смотреть в окно, вновь и вновь прокручивая это безумие, захлестнувшее нас обоих, и твои горячие ласки.

На следующий день ты вваливаешься ко мне в квартиру с пакетом и вытаскиваешь из него овощи, сыр и вино.

– Ты с ума сошел! Ну что я, сама не могла выйти?

– Ты себя в зеркало видела, красота неземная? – Улыбаешься ты. – Сиди уже дома! Поработаю твоей домохозяйкой.

– Полы тоже помоешь? – Фыркаю я.

– Вот убирать ненавижу, – разводишь ты руками. – Холостяцкая привычка жить в бардаке.

… Бутылка вина заканчивается быстро. Свернувшись калачиком, я кладу голову к тебе на колени, а ты щелкаешь пультом телевизора, выбирая каналы. Потом мы смотрим фильм – уже не помню какой. Обычная муть, где не важно, что и как делает главный герой. Жвачка для глаз. Но рядом с тобой мне абсолютно все равно, что сейчас крутят по ящику. Я просто наслаждаюсь тем, что ты здесь, совсем близко...

– Слушай, тебя с работы не выгнали за то, что ты вчера какого-то дядьку послал? Я ж слышала!

Ты лениво отмахиваешься.

– Это зам генерального по общим вопросам. Бывший военный с пулей в голове. Ничего, я пришел к нему домой вечером, поставил коньяк, извинился, объяснил ситуацию.

– Быстро ты управился…

Ты наматываешь прядь моих волос на палец.

– А я учусь управлять людьми.

– Мной ты тоже управляешь? – Я резко приподнимаю голову, забыв, что мои волосы у тебя в руке и вскрикиваю.

– Ой, извини, – ты прижимаешь меня к себе крепче. – А что касается вопроса… Я не могу тобой управлять. Мы ж друг друга как облупленных с первого класса знаем!

Я шутливо хлопаю тебя по колену:

– Я подозреваю, что вообще ничего о тебе не знаю!

Ты сладко потягиваешься:

– У моих родителей вчера появились такие же подозрения. После того, как они услышали, как я о тебе отзываюсь. Маман так просто поинтересовалась, что у нас с тобой было.

– Она ко мне, помнится, относилась не особо…

Ты хмыкаешь:

– За это время она успела ознакомиться с другими кандидатками и признала, что ты – не самый плохой вариант.

Я с удивлением чувствую внезапный укол ревности – чувства, мне не свойственного. Другие кандидатки… Понятно, что ты не мальчик, и все-таки, сколько их было у тебя – тех, которые растворились в сутолоке дней? И тут же одергиваю себя: ведь и я не страдаю излишним целомудрием. А ты же не переживаешь по этому поводу…

Или все-таки переживаешь?

– Ладно, – ты бережно гладишь меня по волосам и с горькой ноткой продолжаешь: – Прости, мне пора. Дома еще работы валом.

– А может, останешься?

Ты вздыхаешь и проводишь ладонью по лицу.

– Любимая моя-любимая… И как ты это себе представляешь? Лежать с тобой в одной постели, хотеть тебя до безумия – и более ничего? Уж лучше я подожду немного. Главное, чтобы никто из нас не «перегорел».

– Я тебе перегорю! – Рычу я, ткнув кулаком в бедро. – Обратно зажгу!

– В этом не сомневаюсь, – смеешься ты. – Как в той песне… «Ты ласточка моя, ты зорька ясная, ты в общем самая огнеопасная! »

Ты заходишь ко мне каждый день. Мы сидим, общаемся ни о чем, смотрим кино. Заново учимся смотреть друг на друга. Неожиданно для себя я открываю, что ты – довольно симпатичный мужчина, как ни парадоксально это звучит. Это ж надо! Рассмотреть внешность много-много лет спустя.

Хотя… Может, это и не внешность, а внутренний свет, идущий от твоей мятущейся души?

– Ну вот почему так: на одних все заживает, как на собаке, а я до сих пор на себя без содрогания в зеркало смотреть не могу?!

– Не смотри, – пожимаешь ты плечами. – Между прочим, не так уж и виден теперь этот твой синяк.

– Ага, не виден! Переливается всеми цветами радуги!

– Значит, не виден для меня, – ты целуешь меня в ладонь.

Я сладко жмурюсь. Ладонь – моя эрогенная зона. И ты уже явно успел это выучить. Мы ж не просто так телевизор смотрим, а обнимаемся… Более чем активно. Все идет к закономерному продолжению. Но мы оба оттягиваем этот момент.

Слишком уж сладка прелюдия…

Две недели спустя мы снова сидим в ресторане. Том самом, где когда-то во время танца мы целовались перед глазами изумленных посетителей.

Вечер. Народу в зале все больше.

Ты смотришь мимо меня и по твоим губам бродит загадочная улыбка.

– О чем ты задумался?

– Да так… Прокручиваю в голове наш роман. Какой-то он более чем странный. Со стороны может показаться, что два идиота никак не могут прийти к очевидному решению.

– Это как раз и есть взгляд идиота, – улыбаюсь я. – Нам бы свой внутренний мир в порядок привести. А так – это просто редкий раздрай в душе, милый. Ведь все могло быть раньше. Но не случилось. Значит, всему свое время.

– Утешаюсь этой философией, – ты салютуешь мне бокалом. – За мечту!

– Мечта у меня в настоящий момент упирается только в один вопрос, – ехидно отвечаю я. – У тебя или у меня?

– В гостинице, – улыбаешься ты. – Я забронировал номер. Причем не здесь, а в соседнем городе.

– Еще дальше место найти мог?

– Прости мне эту прихоть. Сам не знаю, почему я так поступил. Но такси, – ты бросаешь взгляд на часы, – скоро уже будет подано к подъезду.

– Жду-не дождусь, – тихо говорю я, но ты все слышишь.

– Как ты понимаешь, я тоже.

Гостиничный номер насквозь пропах пороком. Широкая двуспальная кровать не оставляет никаких сомнений в том, что для сна она используется существенно реже, чем для других целей. Я сажусь на нее и несколько раз подпрыгиваю. Пружины недовольно поскрипывают.

– Громкая кроватка, – замечаю я.

– Что ж ты хочешь? – Тихо откликаешься ты. – Не мы первые ее опробуем.

Я смотрю на твои руки. Кажется, они дрожат.

– С тобой все в порядке?

– Ну как тебе сказать, – твой рот кривится в непонятной усмешке. – Не поверишь, но меня мандраж бьет.

– Кто-кто?

– Волнуюсь, – ты произносишь это с явной неохотой.

– Ты еще способен волноваться?

Ты садишься рядом со мной, сцепив руки в замок между коленей. Опустив голову, ты что-то неразборчиво шепчешь.

– Да что с тобой, милый?

Ты поворачиваешь голову в мою сторону… Бог ты мой, какой у тебя сейчас беспомощный взгляд!

– Я так долго ждал этого момента, так долго… – Ты замолкаешь, а потом, словно ныряя в холодную прорубь, добавляешь: – Знаешь, это ведь сбывшаяся мечта. А когда она становится реальностью, то либо перестает быть мечтой, либо становится ступенькой к новой мечте…

Я удивленно смотрю на тебя.

– Послушай, ты же взрослый, нормальный мужик! Что ты комплексуешь?

– Не знаю, – в твоем взгляде мелькает какое-то совсем непонятное мне чувство. – Но такое ощущение, будто я коснулся чего-то совсем потустороннего.

– Дурак ты, – я стараюсь, чтобы в моем голосе не прорезалось смятение, порожденное твоими словами. – Какое там «потустороннее»? Ну ведь мы же любим друг друга и хотим! Иди ко мне! Слышишь? Иди ко мне!

У моего платья фальшивая застежка сбоку. Ты резко ее дергаешь. Кажется, ткань трещит.

– Милый, это не так снимается!

Я стягиваю платье через голову. Ты смотришь на меня взглядом, где смешались такие разные чувства: безумие, страсть, обреченность и любовь. Или мне это только кажется?

Я кладу руки тебе на плечи. Тебя все еще бьет мелкая дрожь.

– Э-э, милый, – я нежно касаюсь губами твоей щеки. – Все в порядке?

Ты ничего не отвечаешь, только впиваешься мне в губы горячим поцелуем.

…Мы в постели. Ты исследуешь мое тело губами сантиметр за сантиметром. С моих губ слетает стон наслаждения.

– Да не тяни ты уже! – Не выдерживаю я. – Я сейчас на тебя наброшусь!

Ты горько вздыхаешь и неожиданно переворачиваешься на спину.

– Что с тобой?

– Как говорила кобра из доброго мультика про Маугли, «убейте меня, мне стыдно». – Ты закрываешь лицо руками.

Я скольжу взглядом вниз. Более чем странно: ты не возбудился.

– Да бывает, ну что ты… – Честное слово, я в растерянности. Никогда не могла предположить, что такое с нами может произойти.

– Бывает, – горько усмехаешься ты. – У стариков – бывает, слышал. Но чтоб у меня… Блин! – Ты зло хлопаешь по одеялу ладонью.

– Вот ты чудик, – я целую тебя в шею. – Взрослый мужчина, а ведешь себя как пацан иногда. Лежи и ничего не делай. Просто лежи…

Нежно-нежно и аккуратно спускаюсь языком по твоей груди, животу, ниже, еще ниже…

Природа берет свое.

Ты только на мгновение задерживаешься и спрашиваешь:

– Предохраняемся?

– Не дури! Я тебе верю.

Ты со звериным рыком переворачиваешь меня на спину и входишь так резко, что я невольно охаю.

– Возьми меня. Ты – мой!

– А ты – моя, – откликаешься ты.

Кровать дребезжит пружинами. Самая сладкая музыка вечера.

И она продолжится ночью.

Снова и снова ты будешь любить меня, снова и снова я буду кричать от восторга.

Все будет…

Все…

Я просыпаюсь от твоих ласк.

– Ей-богу, ты невероятный человек, – недовольно бурчу я. Слишком уж люблю утром подольше поваляться в постели.– То тебя не раскачаешь, то угомониться никак не можешь.

Я осекаюсь. Грубовато немного получилось. Но, видимо, ты пропустил мои слова мимо ушей. Судя по «боевой готовности» твоего организма, в соседнем номере сейчас тоже проснутся от моих стонов.

… И снова музыка.

Мы. Две буквы. Один слог. Полвдоха.

Мы. Непонятные в первую очередь друг другу.

Самые близкие люди, которым потребовалось так много времени для близости.

Люди, роман которых начался много-много лет назад…

Или всего несколько дней назад?

Где найти точку отсчета этого безумного чувства, которое превратило нас в жадных, ненасытных, горячих любовников?

Это вопрос совершенно ненужный.

А еще более ненужный вопрос – что будет дальше? Надолго ли этот роман? На день, месяц, год, вечность? Не знаю. И не хочу об этом задумываться.

Главное, что мы пока есть друг у друга.

Мы.

5 апреля 2007 г.