Сон - не сон?

Палатку ставили долго. Переход был сделан большой, оба умотались, а назавтра надо пройти ещё больше, да ещё и с лёгким подъёмом. Ужинать у костра никаких сил не было. Вскрыли консервину, поели прямо в палатке. Уснули мгновенно.

А ночью Татьяна Павловна проснулась от прикосновения. В какой раз она обратила внимание, непонятно. Сначала она подумала, что ей снится эротический сон, и даже не подумала просыпаться. Дальше реальность стала проступать явственнее. Рядом ворочался Илья, и всё время как бы невзначай, задевал её то рукой, то ногой. - Он делает вид, что спит, ну и ладно. Я тоже буду делать вид. Татьяна Павловна старательно начала ворочаться с таким расчётом, чтобы как можно больше потереться о мальчишку.

- Пусть слюной захлебнётся, малолетка бессовестный.

Она ненадолго замирала, а потом опять совершала тщательно выверенное «неосторожное» движение. Потом стало интересней. Её бёдра и то, что повыше, стали ощущать достаточно характерный для мужской фигуры выступ. Татьяна Павловна замерла. Не хватало ещё до греха дойти. Он ведь несовершеннолетний! Теперь она «крепко спала» и больше не ворочалась. Но нижняя её часть была крепко прижата к нему. Его дыхание касалось спины. Потом он робко прикоснулся губами к её плечу. От одного этого робкого благоговейного мальчишеского поцелуя Татьяна Павловна чуть не впала в транс.

- Ещё немного, и я выдам себя. Так недалеко и до оргазма. Кому сказать! Пятнадцатилетний молокосос с пятидесятилетней бабушкой! Ну и что, что я выгляжу не больше, чем на тридцать. Это в одежде и с макияжем. Конечно, в темноте палатки я тоже не выгляжу на свои пятьдесят, но я то помню про свой возраст. И про его тоже. Что делать? Спугнуть? Жалко! Таких ощущений от ожидания у неё уже давно не было. Со времён романтической юности. Чем старше она становилась, тем проще становились ухаживания кавалеров.

- Подожду, пожалуй, немного.

И она продолжила свой «крепкий здоровый» сон. Её плеча коснулись уже не губы, а юношеская щека с мягкой щетиной. Он издевается, что ли? Ей сразу вспомнилась молодость. Девушке восемнадцать, её парню семнадцать. Ничего серьёзного у них так и не свершилось. Пугливый был мальчик. Но первые ласки от мужчины она получила именно от него. И щетина у него тогда была такая же мягкая. И руки. Он также сначала боялся её потрогать. А потом при первом же его прикосновении она становилась невообразимо мокрой, и они оба, два дурака, недоумевали с чего бы это и для чего. Татьяна Павловна поймала себя на мысли, что не помнит, как у неё с ним всё начиналось. Она ведь тоже распущенной не была. А от прикосновений пятнадцатилетнего Илюшки она сейчас станет такой же мокрой. Особенно, если он дойдёт рукой до запретного места. Она запаниковала. Нет, туда его нельзя пускать. Если он ещё несмышлёныш, и не знает, для чего нужна смазка, он подумает, что она описалась в постели. А если соображаловка у него работает, то он поймёт, что вовсе она не спит. Надо просыпаться. Но тут Татьяна Павловна почувствовала, как он поднёс руку к своим губам. Слюнит пальцы! Ишь, грамотный! Так может, он и не девственник вовсе? И что мне теперь делать? Если он начнёт раздвигать мои ноги, то я просто обязана проснуться. А что если...

Продолжение может быть последует.