Прозрение

ПРОЗРЕНИЕ

Озеро. Ночью она сказала мужу то, что думает. А именно, что копченая рыба с пивом это вкусно. Но запах убил ее желание. Аскар в сердцах ответил, что от ее откровений он уж точно уже ничего не хочет и скорее всего, они просто не совместимы. Он ушел читать книгу, используя унитаз как стул. Она чувствовала полное безразличие к происходящему. Приятно оказывается не прилаживаться, а вести себя естественно. Она не хочет. Значит ничего не будет. Тем не менее она обратилась к некоему естественному ходу вещей и попросила то, что она величала ритмом, ее ритмом, помочь ей, если что. Помощь пришла в виде непреодолимого желания заглянуть в туалет. Там на унитазе, закинув ногу на ногу, торжественно - уязвленно читал книгу муж, точно как скульптура Родена. Эта схожесть возбудила ее интерес к жизни и она зашла внутрь, впервые обняв суженого сидящим на унитазе. Она позвала его в постель. Аскар, поупиравшись, пошел. Но пробурчал, что у него уже ничего не встанет, так как уже ему совсем не хочется. Она постаралась. Не только губами и языком, но даже носом и ресницами. Встало все. Оргазм у нее был. И она даже не думала его имитировать. Опять желая быть естественной. Тело ее было как бы задумавшимся, нет, совсем не сонным. И мир, и довольство сопровождало их следующим днем. В конце следующего дня от «нарушения режима с гигиеною» ей поплохело (как сейчас говорят «похорошело») и головная боль перешла в расстройство кишечника и ночью уже по возвращении в город, в температуру и полубред. Ей хотелось по привычке выглядеть лучше, она думала, что наверное, разочаровывает мужа своим болезненным состоянием. Но опять это было безразличным ей. И она не притворялась и вдоволь страдала, то бишь болела. Он же целовал ей руки и пальцы. И это так смутило ее, что даже в полузабытьи она не удержалась от простой реакции все опошлить и сделала из пальцев руки фигу, чтобы показать, что совсем она не умирает и не надо так трепетно к ней относиться. Что если есть чувство юмора и задиристость, то вскоре она выздоровеет. Он поцеловал и фигу. И кажется, не обратил внимание. Она же обратила. Внимание на то, как потрясающе сильно Аскар ее любит. Ей стало совестно. И это который раз повторяющееся в ее жизни насчет него открытие грело ее еще долго, делая нежной и мягкой, податливой, но не притворно, а по настоящему. Теперь она с легкостью была очень восприимчива к мужу, кстати вспоминая, как еще у озера в лесу, когда она села на корточки рассмотреть цветок, он присел сзади и сильно сжал ее бока коленями, выказывая сильное желание, к которому она осталась преступно равнодушна в ту роденовскую ночь начала полнолуния.

Она вспомнила, как их с мужем лечили от уреаплазмоза. По мнению врача, этимология этого заболевания не совсем венерическая, но она молча винила только себя. От мужа она не услышала и не почувствовала ни тени упреков. В процессе лечения их обоих она была свидетелем ежедневных экзекуций, устраиваемых над ним. Начиная от специального вызова у него высоченной температуры, следов от многочисленных уколов и заканчивая введением горячего наконечника ему в уретру. Его крик, более похожий на рык, словно вилы вонзался ей в тело и сердце и был наказанием за имевшее место в ее жизни легкомыслие и влюбчивость. По ночам она прижималась сзади к нему, крепко обнимала его, взмокшего от пота и боли, кляла себя (молча) и клялась, что больше ни при каких обстоятельствах, никогда, ни с кем! Но, не стоит зарекаться... Жизнь изобретательна и коварна. Она влюбилась и полюбила.

Валерий разбил ей сердце. Она выкарабкалась. Любовь к нему развила ее как женщину, ее поэтичность, восприятие красоты жизни, состояние влюбленности и солнце в сердце, которое светило, несмотря на то, что сердце кровоточило. Постепенно тот же ветер волшебства и взаимного притяжения, который был между ней и им, ветер взаимной страстности, трогательности и романтики, начал посещать ее и ее мужа, что очаровывало и удивляло ее. Она не верила происходящему. И постепенно привыкала к мысли, что любит обоих, и что эта раздвоенность не только возможна, но и естественна.

Позже она узнает, что за время, как они не виделись, он успел по-настоящему полюбить и потерять другую и его сердце разбито. Это показалось ей возмездием за ее страдания. Теперь он на ее месте. Теперь он испытывает страшные муки, теперь, наконец, и ему не хватает целого мира, и теперь и он не хочет и не может жить. Он когда-то пренебрег ее чувствами к нему, а теперь оказался в зеркально похожей ситуации и сохнет по навсегда утраченному объекту своего обожания.

Из санатория она послала сообщение sms Валерию (в надежде, что с ним все в порядке и он не сотворил над собой непоправимого) «Я стою у озера, захожу я в лес и прошу невиданных для тебя чудес». Он ответил: «Спасибо, отдохните там за меня по полной программе» Желая сделать мужу приятное, она послала то же самое и ему. Получила ответ : «Люблю тебя».

Невероятное прозрение посетило ее. Озарение. Она любит призрака? А ее любит, и по-настоящему, тот, которого она воспринимает как изначальную саму себя разумеющую данность. Как же она слепа и глуха, и попросту дура! С ней началась ядерная, болезненная метаморфоза. Эта ломка заняла время. Это был шок. Но в результате, впервые и наконец, навсегда достигнута ею вожделенная целостность. (Ей даже приснилось, что Аскар приходит за ней в квартиру ночью, где она якобы живет с Валерием. Но в контексте сна Аскар не является мужем, а является любовником и они вместе сбегают. Она боится, что Валерий, который во сне ее муж, проснется).

В песне у Джо Дассена есть слова: «Так и жил бы, твой призрак любя, призраком твоим любим». Почему люди предпочитают любить призраков, а не тех, кто рядом?

Она поймала себя на мысли, что не помнит мельчайших подробностей тела своего мужа, особенностей его кожи. А ведь, по сути, он был совсем ею не обласканным. Ей стало стыдно. А когда ее живое воображение показало, как те же мысли посетят ее в более зрелом возрасте, когда наверстать уже не будет смысла и возможности, ей стало горько. Надо сейчас, надо каждый день показывать ему, что она его любит, показывать вербально и невербально, контактно и бесконтактно, осязаемо и телепатически, как угодно. Потом будет поздно.

Последнее, что она напишет Валерию:

Вы беременны Вашей любовью. Ваше сердце вынашивает образ Вашего ангела с ослепительно белыми крыльями. Как долго продлится эта беременность, я не знаю. Кого или что Вы в результате родите?

Она больше не будет писать Ему. Она будет писать о том, как долго она понимала, кого она по-настоящему любит, как долго она к этому шла, и что значило для нее то, что она сначала приняла за любовь.

У Бегбедера Назым прочитала, что Пушкин был убит на дуэли любовником жены. Эта новость оказалась для нее сногсшибательной. Она знала об этом Дантесе из школьной литературы, из фильмов и спектаклей. Но, оказывается, не осознавала, что это был чей-то любовник. В последнее время Назым находила наслаждение в чтении «Руслана и Людмилы» или «Бахчисарайского фонтана». Простой смертный смог лишить мир гения. Непостижимо. Какая наглость. Чудовищно. А жена поэта - какая мразь! Для Назым только с годами дошел смысл высказываний- «светлая голова», «семь пядей во лбу», «гений» и. т. п. Она стала понимать и удивляться тому факту, что среди современников в простых, как у всех, телах, может заключаться небывалый разум, талант, способности, великий дух. И как же человек раним и беззащитен. Теперь слово «любовник» имело для нее личный негативный смысл некоего коварного вора, что-то низкое и подлое. Она тоже была оскорблена. Да, в то время за любовь отвечали. Но почему ответственность понесли совсем не виновные этой роковой интрижки, а все те миллионы поколений, у которых забрали Вестника!

Вот такие мысли и чувства омрачали ее.

Знакомый турецкий писатель не так давно сказал ей, что она скрывает в себе некую тайну. Она незатейливо ответила этому проницательному и прекрасному человеку: «Я любила одного мужчину. Он мне дорог. Он мой друг. Но теперь я люблю своего мужа». Турок скептически заметил по поводу привычки, благодарности и прочих чувств по отношению к мужьям и женам, которые очень похожи на любовь. Она возразила, что муж- любимый мужчина и владеет ее сердцем по праву и навсегда.

При следующей деловой встрече турок сказал, что пишет о Назым книгу (!) и просит уделить ему часик и рассказать, а остальное он сам домыслит, напишет, придумает. «О чем рассказать? »- спросила она. «О любовнике».... Она застыла от неожиданности. Слово ей ненавистное, оказывается, догнало ее саму и пролилось на нее холодным душем, вонзилось неумолимым клинком. Всего лишь любовник! Да, это правда! Это был любовник. И в этой низости она сама виновата. Она сама способствовала низведению трепетной дружбы, дара небес до этого. Ее это обескуражило не меньше «новости» о Пушкине и до конца отрезвило, настолько, что остатки эротических фантазий о Нем стали для нее отвратительными. Ее отношение к Другу очистилось и засверкало.