Три банных дня. Тематика: Банный интим. истории.

«Светлой памяти Сергея Л. посвящаю»

Когда она вошла, у меня в груди словно чайник с кипятком опрокинулся. И с чего бы?   Фигурка не впечатляющая, ростом чуть выше среднего, широкоплечая, ножки, по нынешним меркам коротковатые, и от этого кажутся излишне полными. Правда, ситцевую, в черный цветочек, блузку распирали идеально круглые груди, с угадываемыми даже сквозь бюстгальтер, сосками. Но главное глаза!!! Огромные, зеленые, слегка удивленные и очень доверчивые. Заглянув в них, едва не оказался по другую сторону  вселенной. Пришлось отвести взгляд и какое то время разглядывать стол.   Вот трясина то, так и манит, и устоять невозможно.

С чем она ко мне зашла, не помню совершенно. Какие-то бумажки подписать, накладные, доверенности. Голос ее был сорван или простужен, от чего она произнесла только одно слово: - Разрешите? –  и дальше начала изъяснятся посредствам рук и глаз.

Спеленатые в короткую, узкую юбку бедра, вызвали во мне прилив дикого желания. Я даже подпись сорвал, намалевав нечто несуразное. Почувствовав охватившее меня напряжение, она смутилась и, собрав бумажки, бросилась к двери.

- Постойте. Я встал из-за стола и подошел вплотную, так что моя грудь коснулась ее груди. Она отступила на полшага. Глаза наши вновь встретились и зажили своей жизнью, совершенно не имеющей отношения к производственной деятельности, которую мы в данный момент должны были осуществлять.

- Как тебя зовут?

- Ира.

- Ты совсем простужена.

- Работа такая.

- А давай я тебя вылечу.

- Как?

- В бане.

- В какой бане? – глаза затуманились испугом, припудренным тщательно скрываемой страстью.

- В обыкновенной. В сауне. Вон за зеленым забором домишко. Не знала? Специально для укрепления здоровья наших сотрудников построена.

Я почти физически чувствовал, как в этом чудном существе борются две женщины. Одна, возмущенная почти не прикрытым предложением, стремилась немедленно уйти, другая, заворожено взирающая на шрам, украшающий еще с Афгана правую мою щеку, изнывала от желания быть со мной.

При желании, я мог взять ее здесь и сейчас, завалив на этот массивный двух тумбовый стол, познавший за свое долгое существование, не одну прелестную женскую попочку. Иногда они были массивные и тяжелые, как кули с цементом, иногда изысканные, словно выточенные на станке краснодеревщика. Тело этой женщины не было совершенным, но, от чего-то, с ней я желал долгой опустошающей связи. Чувствовалось, что она не относится к категории красоток, собирающих коллекцию скальпов своих любовников. Скорее она принадлежала к небольшому обществу спящих красавиц, еще не зараженных вялотекущим томлением плоти.

Осторожно завладел ее рукой. Холодная, растерянная ладонь,   дрогнула в моей, обозначая желание вырваться. Пухлые губы непроизвольно разжались, дыхание участилось. Пришло время действовать. Я наклонился к ее ушку, слегка касаясь губами каштановых, блестящих волос, прошептал:

-  В обед включу тэны. К шести баня будет готова.

Ирина отвела взгляд от заворожившего ее шрама, высвободила руку и молча скрылась за дверью кабинета.

Быстро и скомкано провел встречу назначенную на четыре, вскочил в автомобиль, помчался домой. Так, бабушкина мазь из меда, черной репы и еще каких-то непроизносимых трав – это от простуды. Упаковка презервативов, пузырек настойки для повышения тонуса. Шампанское? Нет, ни чего расслабляющего.   Все должно быть натурально, естественно. В конце концов, если не захочет, я просто буду лечить ее простуду. Просто... Ну, нет, мое лечение она запомнит это на всю жизнь!

Давно меня не трясло от ожидания встречи с женщиной. Сел в кресло, сделал несколько   дыхательных упражнений, что бы расслабиться. Не хватало еще переволноваться и сдуться  за пару минут.

Без четверти пять. Вбежал в кабинет, быстро закончил все дела, которые должны быть закончены сегодня.

Двадцать минут шестого. А если не придет?! Позвоню Ритке. Ох, и повезет стерве!

В половине шестого, не торопясь, стараясь не обратить на себя внимания, отпираю дверь в банный комплекс. Только бы мужики не придумали играть на бильярде сегодня.

Предупредить? Наверняка проследят - с кем.   Ладно, шугну если припрутся. Но лучше бы не приходили.

В холле темень. Окна занавешены плотными шторами. На ощупь вставляю ключ, вхожу в раздевалку. Направо бассейн, налево комната отдыха, вход в парную с противоположной стороны, там еще один коридор. Почти всё пространство комнаты занимает бильярд, в уголке диван и журнальный столик. В коридоре узкая кушетка и дальше перед парилкой скамья. Родные пенаты! Сколько романтических встреч здесь произошло...

Ритка. Бешенная, требующая немедленного удовлетворения своей страсти. Обычно она начинала срывать с себя одежду еще в вестибюле. По крайней мере, продвинуться дальше вот этой кушетки, с ней практически никогда не удавалось. Завидев мою готовность, она набрасывалась голодным зверем, не принимая ни каких ласк. Ее хорошо удовлетворять вдвоем, а в принципе ее энергии хватит на целый взвод.

Вероника, наоборот, вялая и туповатая. Хотя красивая, до обалдения. Первый раз она показалась мне вообще фригидной. Раздеваешь как ребенка, ни сопротивления, ни искры страсти. Только минут через десять отчаянных ласк, начинает прогреваться, постанывать, пускать в ход руки. Потом трех минутный всплеск, почти бессознательной активности, с воплями и слезами. И опять безразличие и пустота в карих глазищах.

Без пяти шесть. Фрукты на столике, входная дверь приоткрыта, элиминация включена. Рабочее время давно закончилось, все кто задержался, по каким-то причинам, сейчас спешат домой без оглядки. Сторожа приучены и пока горит свет, сюда не войдут.

Шесть пятнадцать. Не придет. Жаль. Пять лет назад, я бы костьми лег, но добился ее. А сейчас... Старею что ли. Или насытился? Наверное, и Ритке звонить не стану. Пошли они все!!!

Плетусь от входа к тахте.

Наталья – вот женщина! На такую и рука не поднимется – завалить. Гордая, слегка надменная, возвышенная и жесткая. Как это заводит! Ведь не понимаешь до последнего мгновения - кто жертва, а кто охотник? Только через час уловок и нежного шептания,   трепетно от пальчика, и далее к  шее. Не дай Бог поторопится. Брыкнет, как норовистая кобылка, и лови ветер в поле. Ее нужно чувствовать, каждой клеточкой ощущать связь, исходящие от нее посылы. А когда доходит до раздевания – так это как запал в гранате выкручиваешь... я вам доложу! С ней и просто поболтать ...

Стоп. Кажется, дверь скрипнула...   Не шевелюсь.

Заглянула в комнату, меня пока не видит. Замерла. Что пересилит: желание и любопытство, или здравый смысл и воспитание? Черт, не узнал, замужем она или нет.

-  Ира – произношу почти шепотом, радостно и нежно.

Краснеет – аж отсюда видно. Проходит к окну, начинает изучать раскрашенные под готику стекла.

Медленно, не слышно подхожу сзади, осторожно ложу ладони на плечи. Несколько секунд ожидания. И в ней и во мне идет последний бой за нравственность. Сейчас, мы либо разделяемся границей благопристойности, либо отбрасываем все приличия и условности.

Погружаю лицо в ее прическу, вдыхаю аромат волос. Голова начинает кружиться. Обнимаю, не крепко, но уверено, касаюсь груди, прижимаю к себе. Непроизвольно она поднимает голову, кадык перекатывается в нервном  сглатывании.

Рубикон пройден! Целую в лоб, под корешки зачесанных назад длинных волос. Люблю когда у женщины длинные чистые волосы!

- Спасибо, что пришла. Голодна?

- Нет – простуженный голос от волнения едва слышен.

Забираю из ее рук сумочку, ложу на широкий подоконник, рядом со своей инфарктницей, кажется так называют сейчас барсетки. Даю нам время придти в себя, не спеша, иду, запираю входную дверь, ключ оставляю в замке. Мало ли! Продышавшись, возвращаюсь назад. Она продолжает делать вид, что осматривает комнату. Улыбаюсь от умиления ее растерянностью и беззащитностью.

- Пойдем, я тебе все покажу.

Помогаю снять плащ, беру за руку, и включаю магнитофон подсознания. Умение болтать ни о чем, очень выручает в подобных ситуациях. Напряжение постепенно сходит, стираются последние углы  соприкосновения. Мы просто общаемся, проверяем температуру в парной, осматриваем бассейн, обследуем коридор. И вот опять комната отдыха.

Ирина уже вполне естественно улыбается моим шуткам, но рука постоянно вздрагивает, когда я,   как бы невзначай, касаюсь ее тела.

- Будешь яблоко?

- Нет.

Прижимаю к себе, смотрю в глаза.

- Боишься согрешить?

Короткая пауза. В глаза решимость.

- Нет.

Наши губы ищут друг друга, скользят по лицу: по щекам, по носу... Наконец сливаются, жадно, словно припадают к студеному роднику после долгих часов пути под июльским солнцем. Ее пальцы прикасаются к пуговицам моей рубахи, но расстегнуть не решаются. Мои губы скользнули к шее, туда, где она переходит в покрытые едва видными веснушками, плечи. Сдергиваю с них легкий костюмчик, она помогает,   не открывая сомкнутых глаз. Вот и блузка. Петли на груди натянуты, перламутровые пуговки едва не отрываются. Достаточно легкого прикосновения, и они выстреливают из своих гнезд, как семена недотроги. Белый, внушительных размеров бюстгальтер. Такое на свидание не одевают. По крайней мере, Ритка бы и под пистолетом не одела.   Значит, специально не готовилась, и, увы, скорей всего замужем.

Двумя руками, как в лихорадке Ирина пытается расстегнуть таки пуговицы на моей рубахе. Предоставляю ей такую возможность, немного отстраняюсь, и в тоже время тянусь поправить выбившуюся из прически прядку. Неожиданно, она бросает неподатливые пуговицы, срывает застежку и, мотнув головой, разбрасывая по плечам копну, тяжелых, упругих волос. На меня это действует, как взмах плаща тореадора на быка. Набрасываюсь на нее, целуя все, что попадается под губы. Она впервые издает хрип, похожий на стон.

Боже как она простужена! Нежность переполняет меня, я шепчу, стараясь прикоснуться к мочке ее уха:

- Я вылечу тебя, слышишь, обязательно вылечу!

Она улыбается счастливо и закрывает мои губы своими. Бюстгальтер летит на бильярдный стол, к пиджачку и блузке. Вырвавшиеся на свободу, белоснежные шары раскачиваются, манят к себе алыми, напряженными сосками. Как можно не прикоснуться к ним губами, не попробовать одуряющего вкуса мягкой и теплой кожи, не почувствовать нервного сигнала, пронизывающего женщину электрическим разрядом! Ирина изгибается,

окончательно забывает про пуговицы на моей рубахе, инстинктивно ищет опоры, делает несколько коротких шагов и упирается в бильярдный стол. Я подсаживаю ее, нащупываю замочек на боковой части юбки. Она расстегивает пряжку пояса, и опрокидывается на зеленое полотно, давая мне возможность сорвать жесткий кусок ткани с бедер. Соскальзывает со стола уже ослепленная желанием, пытается сдернуть с меня рубаху. Торопливо, как по клавишам аккордеона пробегаю, расстегиваю оставшиеся застегнутыми пуговицы, чтоб не вырвала с мясом. Движения резкие, судорожные, глаза совершенно сумасшедшие. Дыхание  столь глубокое, что без стетоскопа прослушиваются хрипы в груди. Что бы как-то успокоить, ловлю ртом губы, откидывая упавшие на лицо волосы. Рано. Хочу еще игры. Поэтому отнимаю ее руки от замка на джинсах, целую ладони. Ирина впивается в мой сосок как кошка в кусок сырого мяса.

-Больно!

Но прежде, чем вопль негодования вырвался из моей глотки, она успевает разжать прикус и начинает зализывать, виновато и ласково. Когда я успокаиваюсь, она перебирается к другому соску, посасывает его, еле слышно почмокивая. Разнежившись, позволяю снять с себя джинсы...

Сердце сокращается с гулом, отдающимся и в ноги и в виски. Ирина лежит на столе, почти без чувств, только  грудь часто и высоко вздымается, жадно вбирая в себя воздух. Приподнимаю ее, ложу на грудь, как  уснувшего ребенка. Она опускает голову на мое плечо и обнимает за шею. Несу в парилку. Пришло время лечиться.

В двадцать два часа высадил ее  у остановки автобуса. От предложения подвести  к дому – наотрез отказывается, подтверждая мои предположения о замужестве. Дождался пока сядет в автобус и быстро домой. Устал немилосердно. Бросил машину во дворе и  не ужиная лег спать.

Выяснил, Ирина живет в гражданском браке с Иванько. Собственно он и устроил ее к нам, в снабжение. Нехорошо. Мы с Игорем вроде как приятели. Заглядывала уже дважды, явно ищет продолжения отношений, а у меня тормоз. В глаза ей не могу смотреть, Игорька вообще за версту обхожу. Сколько раз говорил себе, ни каких связей с женщинами на работе и в приделах дома. Ни когда до добра  это не доводит. И вообще, надо было поинтересоваться кто она, с кем. О вечное превосходство гормонов над разумом, постоянно ставящее меня в   идиотское положение! Что теперь? Делать вид, что ничего не произошло, - каким же гадом буду выглядеть в ее глазах?! Продолжить. Как тогда быть с Иванько? Один раз - это не измена, это ошибка. Дольше уже осознанное наставление рогов. Вот и получается, с любой стороны ты  подлец Сергей Владимирович.

Специально задержался в кабинете, ожидая, когда все разойдутся. В половине шестого стук в дверь. Печенкой чувствую - кто и зачем. Молчу. Робко отворяет скрипучую, входит. В глазах слезы, взгляд умоляющий. Опять тону в них, и все, что не ОНА, безнадежно мельчает. Сознанием понимаю -  девушка целенаправленно обхаживает меня, и если повременить, то вряд ли удастся  вывернуться. Но, кем нужно быть, что бы выставить за дверь это беззащитное, доверчивое чудо!

Садится на мои колени, гладит пальчиком шрам.

-  Мне рассказали, что это у тебя с войны. Ты, правда, воевал?

-  Да.

-  Это страшно?

-  По разному.

-  А мне страшно. Я не хочу, что бы все закончилось так быстро.

-  У тебя муж.

-  Игорь? Ему борщи варить некому, вот он мной и пользуется.

-  Ты хочешь сказать, что только борщи ему варишь?

-  Нет. Два раза в неделю он отдает мне долг, я полагаю супружеский. Ему на это вполне хватает пяти минут. Потом он спит, а я курю на кухне, книжки разные читаю, развлекаюсь, что б успокоится.

- Это нечестно.

- Что?

-  Унижать Игоря передо мной.

- Ты же видишь, я пришла унижаться перед тобой сама. Что мне сделать?

Что бы подняться из кресла я пересадил Ирину на стол, инстинктивно погладив округлое, манящее колено. Господи, неужели это все выточено из нашего же ребра!

Прошел к окну, и начал бросать слова в лицо,   отразившееся в слегка затуманенном наступающими сумерками, стекле.

-  Жена ушла от меня через полгода, после свадьбы, застукав меня со своей подругой. Я фатально падок на женщин. Они это как-то чувствуют и ...

Ирина подошла сзади и закрыла мне рот ладошкой.

- Я ни чего не хочу менять. Только... Ты обещал.

Я резко повернулся к ней лицом.

- Что я обещал?!

- Ты обещал меня вылечить. Одного сеанса не достаточно. Послушай, хрипы еще остались. Она  расстегнула блузку. Черный, совершенно прозрачный лифчик, жирной линией подчеркивал красоту ее груди.

- Совращаешь?

- Совращаю.

Ее лицо неотвратимо приближалось. Губы соединились, вначале просто соприкоснулись, потом ожили, начали легонько ощупывать друг друга, а дальше, все больше и больше  распаляясь, стали жадно хватать, поглощать, вбирать в себя  мягкую, волнующую плоть.

В груди полыхнула, и стала расползаться по всему организму волна страсти.

- Я сегодня не грел баню.

-  Согрей.

- Уже не успею, поздно.

- Успеешь.

Ирина отстранилась, выскользнула из объятий, и перед тем как выйти, произнесла тоном, не терпящим возражений:

- Зайду после тебя, минут через пять.

Меня заело. Я готов на многое ради женщин, но что бы вот так, как телка... только что хворостиной не подгоняют. Ладно. Любовь бывает разной, святой и безобразной. Думаю, сегодня  лечение будет закончено.

Открыл банный корпус, сразу прошел и включил тэны. Потом, плохо представляя, что делаю, разделся и нырнул в бассейн. Ледяная вода окончательно погасила тлевшие в организме угольки желания. Растерся полотенцем и повязал его на бедрах, в виде юбки.

Когда вошла Ирина, я не слышал. Взглянув в зеркало (как мне юбка?), увидел ее стоящую в проеме двери. Она была явно удивлена предложенному мной, столь неординарному началу свидания, но вид хорошо сложенного, слегка прикрытого полотенцем, мужского тела, видимо несколько сгладил первое впечатление.   Обнаружив, что ее присутствие раскрыто, Ирина загадочно улыбнулась и прошла в комнату отдыха. Я запер входную дверь и выдержал паузу. Как и было запланировано – чувственной феерии с порога не получилось. Теперь ее явное желание, столкнется с моим подчеркнутым равнодушием. Посмотрим, что из этого получится.

Вразвалочку вернулся в комнату отдыха. Она была пуста. Сумочка стояла на подоконнике, как вчера, рядом с моей. Плащ валялся на бильярде. Дальше, на тахте, блузка и юбка. Невольно двинулся по этому своеобразному следу. Едва мой взгляд упал на лифчик и трусики, брошенные по скамью, раздался всплеск.

- Вот дура, воспаление легких хочет получить!

Бросился бегом по скользкой холодной плитке к бассейну. Ирка уже выбиралась,   зависая на поручнях, подчеркнуто медленно. Огромные глазищи выпучены. Видимо отчаянно сдерживаемый  вопль, не найдя привычного выхода через рот, пытается выплеснуться в них. Я сорвал с себя полотенце, начал растирать покрытое мелкими пупырышками тело.

- Сбрендила совсем?! Воспаление хочешь?! Баня то не топлена. Вот ненормальная.

Притянул к себе, укрыл плечи влажным полотенцем. Скукоженное, сделавшееся совсем маленьким тельце, мелко дрожит. Ирина прижимается доверчиво, словно перепуганный щенок, вынутый из речки.

Вскидываю на руки, несу в парную. Там хоть чуточку теплее. Сажу на полог, отбрасываю мокрое полотенце, растираю, массирую ладонями. Она сидит молча, виновато прижав руки к груди, уперев в них подбородок. Такая обиженная и потерянная. Все мое надуманное равнодушие улетучивается в одно мгновение. Целую плечи, спину, колени. Пересаживаю с еще не согревшихся досок на колени, обнимаю, пытаясь укрыть своим большим, теплым телом. Она заглядывает в мои глаза, глазами полными слез.

- Не бросай меня. Пожалуйста.

Комок подкатывает к горлу. Осыпаю поцелуями лицо, ставшее соленым от хлынувших слез. Завожусь. Раздвигаю руки прикрывающие грудь, припадаю к соску, ощущаю, как он набухает, словно бутон готовящейся раскрыться розы. Ирина запрокидывает голову, рот призывно открыт. Как она прекрасна! Какое счастье касаться этого тела, пить горячее дыхание, слышать постанывание, наблюдать трепетное ожидание всепоглощающего взрыва, парализующего, заставляющего конвульсивно сокращаться мышцы, опустошающего и дарящего  блаженство.

Сотовый телефон, который раз взрывается громкой музыкой, безуспешно пытаясь докричаться до своего хозяина. Превозмогая усталость, волочусь к подоконнику. Звонят Ирине. Несу его к безжизненному телу, свернувшемуся на кушетке. Непроизвольно обращаю внимание на часы, высветившиеся в правом нижнем углу.   Опачки! Без семи двенадцать. Говорю время и вкладываю аппарат в вялую, обессиленную ладонь.   Ирина открывает панель и тут же преображается.

- Да милый ... – голос спокойный, словно она сидит за столом в кабинете, а не на кушетке в бане.

- Я у подруги, у Ники, ну ты ее знаешь. У нее несчастие, я задержусь.

....

- Мать у нее... потом объясню. Люди кругом.

....

- Прости, телефон был отключен, ну сам понимаешь. Ты кушал?

....

- Ладно, не выдумывай. Я скоро.

....

- Да, ключи есть. Ты ложись не жди.

....

- Хорошо, возьму такси. Ну пока.

Я смотрю в темный квадрат окна, и чувствую, как отброшенные  пять часов назад мысли, холодными, черными змеями вползают обратно.

Быстро оделись. Всю дорогу, возникшая после звонка Игоря неловкость, подавляла любое желание говорить.   Остановил автомобиль у подъезда, и когда она повернулась ко мне за поцелуем, произнес твердо, уперев взгляд в лобовое стекло.

- Это был последний сеанс.

Помолчав несколько секунд, произнесла вновь осипшим голосом

- Да.

Чмокнула в шрам и, выскользнув из машины, побежала к открытой настежь входной двери.

Заехал в ближайший магазин, купил пачку сигарет и зажигалку. Шесть лет не курил, а теперь рву с остервенением целлофановую обертку. Быстрей! Как таблетку нитроглицерина хватаю губами фильтр, затягиваюсь. Еще бы немного и сердце разорвалось. И причина непонятна. Сам решил, сам сделал то, что хотел. Что опять не так!?

Вновь встретил Ирину через две недели. Встретил... Выслеживал целый день, и схватил за руку в пустом коридоре.

-  Нужно поговорить.  

-  Не нужно... – он смотрела мне в грудь, даже не делая попыток освободить руку, которой я завладел.

- В шесть. Там же. Просто поговорим  – выпаливаю скороговоркой и быстро ухожу,

что бы ни успела отказать.

Пришел в баню к пяти, и тупо вгонял шары в лузу до шести, прислушиваясь и поглядывая на дверь. Вот. Сердце сладко защемило. Пришла!

- Один? – в проеме нарисовался завсегдатай бильярдных турниров Гаркулин.

-  Иду, смотрю, свет горит. Может, сгоняем партейку?

-  Нет, – хитро улыбаюсь, подмигиваю, -  в другой раз.

- Понял, не дурак. Ну, пока, коли так.

Проследил да самой стоянки, как он сел в авто и отъехал. Вернулся в комнату и вздрогнул. Она стояла, словно приведение, на фоне окна.

Пришла. Слава Богу! Подкрадываюсь сзади, как тогда, ложу ладони на плечи.

- Ты что-то хотел сказать?

- Знаешь, это наваждение какое-то. Я непрестанно думаю о тебе, вижу тебя в каждой женщине. Ты не думай, это не ради, что б ...   Я, правда, не могу без тебя.   Ты Игоря любишь?

- Да – коротко и четко. Без эмоций.

- Врешь ведь? Ира...

- Это допрос?

- Почему допрос. Что ты дерганая такая?

- На автобус опаздываю.

- Опаздываешь? Ступай, раз опаздываешь.

Повернулась, не поднимая взгляда от пола, попыталась пройти мимо. Неожиданно, даже для себя обхватил ее, спеленал руки и припал к губам, таким родным и таким неживым сейчас. Я был убежден, что сумею зажечь ее. Я же мог сломить сопротивление любой женщины! Целовал ее жарко, страстно, добрался до груди, расстегнул лифчик. Она стояла, закрыв глаза, совершенно ко всему безразличная. Задрав подол платья, посалил на стол и...

Вошел Игорь. Бледный, со сжатыми кулаками. Мы скрестили взгляды. Зверь внутри меня встал на лапы и оскалился. Если нужно будет убить, я убью. Я иду до конца во всем,   и в ласке и в злобе. Взгляд его потускнел, кулаки опустились.

- Твари!- бросил уже в сторону, уходя.

Ирина медленно сползла со стола. Подняла упавшую сумочку и направилась к выходу. Я опять встал на пути

- Ира!

Она подняла глаза, сухие и злые.

- Уйди, совсем уйди. Слышишь!

Теперь уже я опустил глаза в пол.

- Не уйду.

Короткая пощечина ожгла щеку. Быстрым шагом обошла бильярд, и скрылась во мраке фойе. Больше я не видел ее никогда.

Говорят, она уехала в другой город. Первые дни я мечтал бросить все, сесть в машину и уехать за ней, хоть на край света. Но суета и текучка скоро остудили мой пыл.

Теперь все это - лишь три дня из моей жизни. Три банных дня.