Превратности любви. Третья и последняя книга. Глава Рассказы о любви

Просто любовь.

Сергей Петрович Арбузов, неприлично молодой профессор философии в Университете, плотный, немного лысый, с открытым грубоватым лицом, прямым носом и продолговатыми карими глазами и с такой удивительной доброй и веселой улыбкой на губах, что завораживала даже мужчин.

Женщины и старые, и молодые, сходили с ума от его улыбки и веселых  морщинок у глаз.

Одна из первых сошла с ума его собственная жена, которая со своим первым мужем поселилась в одном доме с семьей Арбузовых. Арбузову исполнилось в это время семнадцать лет, и он терпеть не мог своих новоиспеченных соседей, особенно высоколобого супруга, научного сотрудника какого-то института.

Это был высокий мужчина, интеллигентного вида, с длинными русыми волосами, очень похожий на какого-то старорежимного поэта, говорящий всегда с пафосом, звали его  Владимир Петрович Егоров. Он производил на Сережу  какое-то отталкивающее впечатление.

Его жену звали Елена Иосифна. За глаза ее называли Еленой прекрасной, она, как и муж, была высокой стройной, интеллигентной и высокомерной женщиной до тех пор, пока не увидела улыбку Сережи. Увидела и пропала. Ей было 27 лет, и десять лет разницы просто-таки травмировал ее. Она стала делать то, что всю жизнь презирала в других, она, учась в аспирантуре, убегала под разными предлогами с занятий, пытаясь встретиться с мальчиком, то есть просто напросто бегала за ним.

Однажды, она все-таки зазвала мальчика к себе в гости и они долго разговаривали о том, о, сем, и впервые он увидел, что Елена прекрасная очень веселая и добрая женщина, а ее чудные голубые глаза запали ему в душу и он стал охотно с ней встречаться.

Через несколько месяцев она развелась с мужем и стала ждать Сережу из армии, он воевал в Чечне, а потом, задержавшись в армии немного, вернулся настоящим мужчиной, крепким, сильным и очень опасным.

В первую же ночь он позвонил в квартиру Елены, и она его пустила не только в квартиру и в свою постель, но и в свою жизнь.

С тех пор он окончил философский факультет Университета, защитил диссертацию, и его оставили в аспирантуре при Университете. Так Сережа стал самым молодым профессором в Университете.

Забавно, но, несмотря на то, что, его предмет никогда не пользовался успехом у студентов, особенно у женщин, на его занятиях всегда было много девушек. Жена  настолько любила его, что не ревновала его к молоденьким студенткам и аспиранткам, она была замдекана  биологического факультета.

Единственное, что их печалило, это то, что Елена не могла иметь детей, первый муж заставил ее сделать аборт, и он прошел неудачно.

Однажды на его занятия пришла первокурсница Даша Незнамова, девочка 18 лет, которая училась на медицинском факультете, и философия была для нее не профильным предметом, поэтому она могла не посещать его лекции. Пришла она просто от скуки, так как образовалось окно, один из преподавателей заболел.

Ее удивила, что на такой скучной дисциплине на скамейках сидело много народу, особенно женщин. Через некоторое время студенты замолкли, и вышел преподаватель, который поразил девушку в самое сердце.

Он не был красив по общепринятым стандартам красоты современных мужчин, но его внешность сразила бедную девушку наповал, насмешливые карие глаза весело смотрели на студентов, его грубоватое лицо было довольно привлекательным, раздвоенный подбородок, припухлые губы, красивый крупный нос сводил молоденьких студенток с ума. Редкие спереди светлые волосы подчеркивали высокий лоб, который говорил о его уме и силе характера.

Он что-то говорил о философии Прудона, но Даша ничего не слышала, она смотрела на него, и представляла, как они вдвоем гуляют по парку, который находился недалеко от университета, садятся на каждую лавочку и безумно целуются.  

Прослушав лекцию, Даша не пошла на свою аудиторию, а стала дожидаться профессора, который задержался, окруженный в основном такими же молодыми девушками, как и она.

Она не слышала, как к двери подошла необычайно красивая  блондинка с большими голубыми глазами и с прекрасной фигурой, точно срисованной с какого-то модного журнала.

Даша была потрясена, те же самые чувства, которые только что были у нее к профессору, перенеслись на эту женщину. Она во все глаза смотрела, как эта платиновая блондинка, приоткрыв дверь, посмотрела в аудиторию и весело рассмеялась,

– Вот подлец, не может жить без женского внимания, и крикнула Сережа, выходи подлый трус, мы опаздываем на совещание к ректору.

Профессор тут же вышел из аудитории и, не стесняясь зрителей, весело чмокнул жену в щечку, и  повел ее по коридору к лестнице.

Даша не могла понять, что с ней, такой красивой пары она никогда не встречала. Оба стройные красивые, и даже сзади они были необычайно привлекательны. Даша машинально шла за ними и не сводила с них глаз, неожиданно они повернулись и вопросительно посмотрели на нее, она смутилась и сбежала от них,

– Ну, вот и еще одна дурочка не сводит с тебя глаз, эх Сережа, когда же ты сумел окрутить это чудное создание?

– Да ты, что я впервые ее вижу, и вправду хороша, вздохнул профессор,

– Ты знаешь, я с тобой согласна, она чудо, как хороша,

– Эй, профессорша, а я от тебя впервые слышу похвалу красоте другой женщине, уж не сбилась ли ты с ориентацией,

– Нет, Сережа, у меня верная ориентация, точно на тебя. Пойдем дорогой, а то опять нам попадет за опоздание, и они, взявшись за руки, пошли на совещание.  

Они не видели, что Даша не убежала от них, а спрятавшись за углом, слышала их разговор, у нее впервые в жизни сердечко забилось, как птичка в клетке. Она пошла на свою лекцию, а перед ее глазами стояла эта удивительная пара и точно манила ее в странную шоколадную мышеловку.

С тех пор она изучила маршрут Сергея Петровича и старалась попадаться ему на глаза, и, наконец, этот сердцеед не выдержал, и он сам будто случайно встретил ее на своем пути,

– Что девочка, попалась птичка ко мне в сети? А девочка стояла, не жива, не мертва, и только сумела прошептать,

– Уже давно Сергей Петрович, я думала, что вы меня не замечаете.

Это ее признание потрясло Арбузова, он растерялся, и впервые не знал, что ему сказать, девушка была не просто хороша собой, но еще по-детски наивна. Она трепетно ждала его действий, не дождавшись, она предложила сама встретиться после занятий, где ему удобней,

– Хорошо, ответил Сергей, жди меня у здания метро станция Университетская, прямо у троллейбусной остановки. В назначенное время Даша уже ждала своего нового друга. Неожиданно рядом с ней остановилась машина, Volvo, и из нее вышел Сергей и предложил ей сесть в машину.

Девушка села на переднее сидение машины, и Сергей осторожно повел машину к центру, где остановился у небольшого кафетерия. Он помог девушке выйти из машины, закрыл дверь на защелку, и они вошли в очень красивый полутемный зал с большими  витражами, на каждом столике на два места, которые занимали свою нишу, и  за ней посетителей не было видно, стояла электрическая лампочка очень похожая на свечу.

На самом столике стояли два красивых бокала и бутылка легкого вина, а также в расписных чашах лежали орешки засыпанные сладким цукатом, посетители, дожидаясь официантов, могли пить вино и закусывать орешками.

Они сели за столик, к которому их подвел метрдотель, Сергей налил в бокал вина, и они начали ничего незначащий разговор, о погоде. Даша, не привыкшая к хорошему вину, выпила весь бокал залпом, как это бывало принято у нее дома в Архангельской области в небольшом районом городке Устье, стоящей прямо на берегу Волги, которая еще даже не напоминала Великую Русскую реку.

От выпитого вина щечки ее  раскраснелись под цвет не рыжих, а именно золотистых волос, а ее зеленые глаза в полутьме зала засветились кошачьими огоньками. Получился какой-то странный эффект, казалось, что ее лицо с длинными золотистыми волосами, освещенное неровным светом лампочки само осветило все кругом.

Подошедший официант с блокнотом в руке, даже выронил его на пол, подняв блокнот с пола, он сказал насмешливо,

– Сережа, поздравляю, ты начал водить сюда уже приведения, потом обратился к Даше, что же вы хотите дорогое привидение поесть или попить? И он подал меню девушке,

– Мне еще не приходилось обслуживать таких хорошеньких привидений, осмелев от выпитого вина, Даша глубокомысленно заявила,

– Я не приведение, а Даша, Дарья Владимировна Незнамова, а потом открыла меню и ее глаза открылись еще шире, она первым долгом увидела стоимость блюд, а стоимость любого блюда была намного выше всей ее стипендии плюс ежемесячной помощи родителей. Она посмотрела на Сергея и промямлила,

– Мне ничего не надо, мне хватит и этих орешек, а сколько они стоят? Испуганно спросила бедная Даша. Официант и Сергей засмеялись, но Сергей, увидев, испуганные глаза девушки ответил,

– Девочка, ешь спокойно, это за счет заведения, они бесплатные,

– Вот, что Леша, вспомни, как мы с тобой голодали, когда были студентами, а потом в армии, так что покорми нас вкусным и сытным обедом,

– Есть старший лейтенант, сейчас принесу борщ и котлеты с картофельным гарниром, он куда-то ушел, а потом принес, обещанный борщ, налитый в глубокие тарелки, стоящих на других мелких тарелках.

Даша боялась, что сделает что-то не так, и эти два столичных пижона посмеются над ней, но Сергей неожиданно взяв ее за руку, чем вверг девушку в смущение, и рассказал ей, что он жил со своими родителями, пока они не переехали в Москву в небольшом рабочем поселке и вечно голодал.

Что они с Лешкой бегали в гости к своим богатым друзьям и попадали, будто случайно точно к обеду, и их кормили иногда радушно и сытно, но иногда были и зловредные мамаши, которые старались выпроводить их, дав им какой-нибудь огурец или яблоко.

Как-то он со своей матерью съездил в гости в Москву к своей тете, которая преподавала обществоведение в каком-то ВУЗе, и никогда он не мог потом забыть того унижения, который принес ему обед, поданный теткой на очень хорошо сервированный стол. Как он мучился, не понимая, как пользоваться тем или иным столовым прибором, а кончилось тем, что он хотел поперчить суп, а крышка баночки возьми да и отвалилась, и весь перец высыпался в суп, и он делал вид, что ест этот проклятый горький суп.

С тех пор он никогда больше не посещал этих высоколобых родственников,

– Так что Даша будь сама собой, и не обращай внимания на такие мелочи, давай лучше выпьем за все хорошее, что дает нам жизнь, давай выпьем на брудершафт,

– Давай и полезла к нему целоваться, Сергей весело рассмеялся,

– Ну, ты даешь, я-то искал предлог с тобой поцеловаться, ведь выпить на брудершафт, это надо скрестить руки с рюмками, выпить вино, и тогда только поцеловаться,

– Как интересно, давай так сделаем, Сергей налил в рюмки вино, принесенное Алексеем, и они, скрестив руки, выпили его и поцеловались. Даше это очень понравилась, и через некоторое время она ему шепнула, а давай еще раз выпьем на бруден-брудер, ой забыла,

– Брудершафт, дорогая, если ты хочешь, мы и так можем целоваться,

– Хочу, радостно заявила Даша, и они поцеловались уже по-настоящему. Потом они сели, пришел Алексей и принес котлеты, и Даша с удовольствием стала уплетать их, и, вдруг, зажмурившись от страха, спросила,

– Сергей Петрович, а как зовут вашу жену? Она такая красивая, такая умная, такая милая, что я, когда смотрю на нее, просто с ума схожу,

– Во-первых, милая, называй меня Сережей, во-вторых, мне кажется, что ты запала не на меня, а на мою жену Елену прекрасную или Елену Иосифну, кажется это у меня впервые, что жена отбивает у меня девушку,

– Нет, вдруг, твердо сказала Даша, я наверно ужасно испорченная девушка, но я, как мне кажется, люблю вас обоих очень сильно, пожалуйста, не презирайте меня, я знаю, по мне сумасшедший дом плачет, и слезы потекли из ее глаз,

– Подожди не плачь, я сейчас, ешь орешки, они вкусные, и Сергей отошел куда-то. Даша сидела и машинально ела орешки, а в это время Сергей позвонил со своего мобильника жене,

– Серега, ты чего звонишь? Ты же сказал, что задержишься,

– А, что ты не одна? Пошутил Сергей. Елена терпеть не могла таких шуток,

– Вот, что дорогой, я тебя когда-нибудь за такие шутки прибью,

– Ладно, не сердись милая, приготовь что-нибудь вкусненькое, достань Армянский коньяк, и накрой стол на троих, я тебе везу сюрприз,

– Какой сюрприз, опять какого-нибудь экстрасенса приведешь? И он будет дурака валять,

– Нет, Леночка, на этот раз тебе понравится, так накроишь на стол?

– Ладно, приезжайте, но если это опять какая-нибудь хохма, я тебя не пущу домой,

– Согласен цыпленочек, жди меня, и мы придем.

Сергей вернулся к Даше, которая грустно поедала орешки, думая о том, что Сергей ее бросит и правильно сделает, она ненормальная дура, да еще ужасно скверная и бесстыдная. Сергей подошел к ней и, взяв ее за руку, шепнул,

– Дорогая, пойдем со мной, нас ждут. Потом он взял сумочку Даши и высыпал в нее остаток орешек. К ним подошел Алексей, Сергей рассчитался с ним, и они, с Дашей выйдя из кафетерия, сели в машину, и Сергей повел машину к своему дому. Жил он на проспекте Вернадского.

Они подъехали к шикарному многоэтажному дому, Сергей еле припарковался между машинами у тротуара, и повел Дашу в подъезд и они доехали на лифте на 8 этаж.

В это время в квартире Арбузовых Елена Петровна сидела уже за накрытым столом и почему-то ужасно волновалась, она знала своего мужа, он никогда не открывал ей своих женщин. Конечно, она очень ревновала его, боясь, что ее мужа отобьет у нее какая-нибудь молоденькая студентка, пообещав родить ему сына.

Но эту ревность свою она ему никогда не показывала. Она видела, с какой грустью он смотрит на маленьких детей, и по ночам, когда его не было, плакала в подушку.

Раздался звонок и она пошла, открывать дверь, открыв ее она, оторопела рядом с мужем стояла то самое чудо дивное, которое ей так понравилось, когда они встретились на лестнице в Университете.

Женщина растеряно впустила их в прихожую и они, сняв свои плащи, вошли в комнату. Даша во все глаза смотрела на красавицу, которая была невероятно хороша в своем простом платьице, кудрявые волосы, красиво уложенные в замысловатую прическу, в зависимости от освещения переливались разноцветными оттенками. Большие голубые глаза растерянно смотрели на девушку, и немного близоруко прищуривались.

Даша была сражена, так же как когда-то мальчик Сережа, который открыл в ней ранимую душу, простоту в общении, и озорной склад ума, и она сделала то, чем навсегда покорила женщину.

Даша подошла и, несмотря на испуганное сопротивление Елены, страстно поцеловала ее в губы, и сильная женщина тут же сдалась на милость неопытной девушки, старательно отвечая на этот поцелуй.

Они оторвались, друг от друга только тогда, когда кончился воздух в их легких, и обе робко посмотрели на Сергея, не обиделся ли он на этот удивительный поцелуй. Но их мужчина весело смеялся и наливал в рюмки коньяку,

– Садитесь сюда, пожалуйста, женщины сели так, что Даша оказалась посредине компании, взяли в руки по рюмке коньяку, и Сергей сказал тост,

– Давайте выпьем за то, чтобы мы не расставались надолго друг с другом.  

Даша никогда не пила коньяк, и поэтому по привычке выпила залпом, и, поперхнувшись, от нехватки воздуха стала задыхаться, закашлялась, и на ее глазах появились слезки. Елена и Сергей обняли девушку и стали ее успокаивать, Сергей поглаживал ее спину, а Елена целовала ее в щечку.

Наконец, девушка успокоилась, но так получилось, что объятия не прекратились, только стали более бесстыдными, а поцелуи страстными. Девушка не только не сопротивлялась, но и отвечала также горячо, целуя и Елену и Сергея,

– Стоп, стоп сказал Сергей, давайте все-таки покушаем, Даша и Елена оторвались друг от друга и уселись на своих стульях, у Даши была расстегнута кофточка и полные, но крепкие груди трепыхались, как маленькие птички. Она и не пыталась застегнуться, вино, выпитое в кафетерии, и рюмочка коньяка ударили ей в голову и она, забыв о приличиях, лезла с поцелуями и к Сергею и к Лене.

Все-таки Сергей заставил ее хоть немного поесть, на столе стояло много дорогой снеди, но все покупное, о чем тут же заявила пьяненькая Даша,

– Вот подождите, я вам утром сделаю такой завтрак, что пальчики оближите.

Тут она увидела большой магнитофон, включила его и из него полилась тягучая и грустная мелодия блюза, и они втроем, обнявшись, затанцевали под эту музыку, это тягучая музыка действовала на них, как заклинание, и они стали целоваться, лаская друг у друга груди, плечи, бедра и трогая укромные места, что все более и более возбуждало их.

Как-то так получилось, что супруги раздели девушку, почти догола, и вскоре ласки превратились в разнузданные жестокие игры.

Сергей поднял девушку и уложил на кровать, потом разделся и прилег рядом Дашей, то же самое сделала и Елена, и легла по другую сторону девушки, и все трое продолжили эту страстную игру, при этом Даша не отставала от своих друзей.

Она с упоением принимала их ласки и с такой же бесстыдной страстью сама целовала и ласкала обнаженные тела супругов. Она хотела большего, но не могла высказать это словами.

Сергей словно почувствовал ее невысказанное желание, он повернулся к девушке и налег на нее своим телом, потом приподнялся и ввел свой предмет в лоно девушки, она вскрикнула от неожиданности, но сильной боли не почувствовала, только легкий ожег и  небольшое нервное потрясение всего тела.

Поцелуи и ласки Елены смягчили ее напряжение, и она отдалась ласкам мужчины, изгибаясь всем телом, наконец, почувствовав невероятное потрясение, она долго кончала, и, от наслаждения неожиданно для себя отключилась. Очнулась она от вскрика Елены, это их неутомимый мужчина стал заниматься любовью со своей женой.

Даша тут же включилась в эти страстные объятия супругов и страстно целовала губы, груди и бедра женщины. Потом они все трое успокоились, и Даша стала рассказывать о своей жизни в небольшом приволжском городе, как за ней ухаживали мальчишки из ее школы, но ей с ними было скучно, и она заглядывалась на мужчин старшего возраста, но боялась их настойчивых ухаживаний, и не подпускала их к себе.

Потом они все ненадолго заснули, но Даша быстро очнулась и, приподнявшись, легла на Сергея и пыталась начать любовную игру, но неопытность в сексе мешало ей сделать это. Очнулся Сергей и помог ей в этом, и девушка уже самостоятельно отдалась страсти.

Очнулась и Елена, и тоже включилась в эту игру, когда все кончилось, Сергей отключился, и ненасытная Даша уже легла на супругу, и та страстно отвечала ей.

Таким образом, это страстная любовная игра продолжалась всю ночь, пока супруги, наконец, не угомонили эту ненасытную любовницу, после чего все трое заснули, как убитые.  

Сергей проснулся от каких-то странных звуков, будто кто-то кашлял в прихожей. Мужчина вскочил и, как был голым, вышел в прихожую, он увидел, как там, на стульчике сидела Даша и горько рыдала, всхлипывая и размазывая слезы по щекам. Сергей вернулся в спальню, разбудил супругу, и оба они предстали перед неутешной девушкой, подсели к ней и стали ее утешать.

Даша открыла глаза и, увидев обнаженные тела супругов, еще громче зарыдала. Они утешали девушку, прижимали, вздрагивающее тело к себе, гладили ее волосы, целовали в щечки.

Наконец, она немного успокоилась, и, посмотрев на супругов, неожиданно с укором сказала,

– А вы голые, супруги захохотали и сели на пол, а Даша опять стала всхлипывать. Супруги убежали в спальню, быстро одели халаты и вернулись к девушке,

– Ну что же с тобой? Заявили оба в один голос, и Даша стала говорить,

– Вы такие хорошие и такие милые, а я, а я, ужасно безнравственная, и ужасно развратная, как говорит у нас дома про свою жену один мужик, я шлюха подзаборная и меня надо выгнать из Университета с позором, я решила, что сейчас заберу из общежития свои вещи и уеду домой.

Елена посмотрела на своего муженька и увидела у него в глазах искорки смеха, она толкнула его в бок, и сказала,

– Вот что мы с тобой сделаем, я довезу тебя до общежития, ты и вправду соберешь свои вещи, потом я привезу тебя в один офис, в котором набираются помощницы по хозяйству, зарегистрирую тебя, и найму домработницей в наш дом,

– А что я буду делать?

– Да ничего особенного, если захочешь, поможешь мне по хозяйству, но в основном будешь заниматься своей медициной, а в биологии я тебе помогу. Даша, как всегда удивила супругов,

– И это все? Грустно спросила она,

– А что еще? Было начала Елена, но тут увидела пристальный взгляд девушки на ее грудь, выглянувшие из полураскрытого халата, Она посидела с раскрытым ртом, а потом начала хохотать, за нее ответил Сергей,

– Милая, мы с Еленой прекрасной будем всегда в твоем распоряжении, мы любим тебя,

– Даша уже не слышала его, а ласкала груди у женщины. Та завелась с полуоборота и стала отвечать на ласку,

– Хватит, хватит девочки, уже полвосьмого, и так мы опоздаем на работу, а Даша на учебу,

– Ой, я и забыла, я же приготовила вам завтрак, идите, одевайтесь, а потом приходите на кухню.

Елена и Сергей прошли в спальню и стали молча одеваться,

– Ну, как мой сюрприз? Леночка,

– Господи Сережа, я, кажется, вновь влюбилась в эту девушку и в тебя, а ты?

– А я тоже влюбился вновь в тебя и в эту девушку.

Они быстро оделись и прошли на кухню, и ахнули, что только не было на столе, в тарелках лежала поджаренная картошка, залитая омлетом. В хлебнице выглядывали несколько бутербродов с колбасой и сыром. В вазе находились груши, яблоки и виноград, рядом с вазой стояла бутылка вина, у каждой тарелки лежали вилки и ножик и стояли рюмки для вина.

Даша, увидев удивление у хозяев, задрала свой носик и заявила,

– Кушать подано, господа, садитесь жрать. Я накрыла вам на стол, как в лучших домах Лондона,

– Нет, мы не будем, есть, сказал с очень серьезным лицом Сергей,

– Почему? Обиделась Даша,

– Потому что ты должна сесть с нами, как наш друг,

– Хорошо засияла девушка и, поставив тарелку с картошкой и приборы для себя, села со своими новыми хозяевами.

Вскоре они все съели, и заспешили в Университет.

Даша села в машину Елены, и они поехали в общежитие, там девушка собрала свои вещи, которых было немного, и Елена повезла ее в контору на Тверской улице. В конторе Елена помогла заполнить бланк Даше, написать автобиографию, и она зарегистрировалась, как помощница по хозяйству.

Елена тут же наняла ее к себе домработницей, заплатила ей довольно большой задаток и отвезла ее к себе домой,

– Располагайся девочка вон в той комнатке, а я помчалась на занятия. Во время занятий, супруги то и дело смотрели на часы, и как только занятия окончились, они, не сговариваясь, сели в свои машины и рванулись к себе домой.

Так получилось, что на автостоянку при доме они подъехали, почти, одновременно, выскочив из машины, они побежали в подъезд, Елена сумела первая сесть на лифт, и Сергею пришлось бежать на восьмой этаж по лестнице.

Наконец, они оба стояли у двери, держа в руках ключи,

– Стой Сережа, давай позвоним, пусть сама открывает нам дверь, они позвонили, и дверь в ту же секунду открылась и перед ними предстала их красавица с глазами, полными слез. Они прямо на пороге обняли ее, и Лена спросила,

– Что опять не так? Даша заулыбалась и ответила,

– Я  вам состряпала такой обед, пальчики оближешь, а вы все не идете и не идете, я уже два раза подогревала его, и он уже не такой вкусный,

– Ничего мы так проголодались, ответил Сергей, что съедим лягушку, особенно, если на закуску будут твои поцелуи,

– Ой, этого добра, сколько хочешь, пошли кушать, милые. Супруги вошли в квартиру, разделись в коридоре и хотели пройти на кухню, но Дарья была непоколебима,

– Вот, вы интеллигентные люди, а сами, не помыв руки, хотите сесть за стол, это тихий ужас. И супруги, тихо, как нашкодившие детки, пошли в ванную, помыв руки, они посмотрели друг на друга и весело расхохотались, это было довольно забавно, но зайдя на кухню, они увидели, что стол накрыт так, что, казалось, их домработница захотела накормить целый полк,

– Послушай дорогая, но мы все это и за целый месяц не съедим,

– Конечно, но я не знала, что вам нравится, и сделала все понемногу, вот это борщ, вот это суп из клецок, это суп из лапши с курицей, а это молочный рисовый суп.

Вот это второе, его я сделала тоже немножко множко, вот эта лапша по-флотски, это настоящий плов, я его сделала, как меня учила мама, а это жареный цыпленок, наконец, я даже потушила баранину. А вот это гарнир, это картошка, это гречка, а это рис, а это салаты различные, и, наконец, соки и компот, потом подумав, добавила, очень жалко, но придется многое из этого выкинуть, так или иначе, оно или пропадет, или станет невкусным,

– Слушай, Дашенька, зачем ты так много сделала? И, наверное, ты ухлопала все деньги, что я тебе дала?

– Нет, у меня осталось еще 1000 рублей, и потом, я боялась, что вы меня выгоните, если я не смогу вас хорошо накормить,

– Господи девочка, неужели ты еще не поняла, что мы тебя с Сергеем очень любим, и потом Даша ты забыла, что ты работаешь помощницей по хозяйству, то есть все это должна делать я, а ты будешь только помогать мне, а, чтобы пища не пропала, мы позовем наших друзей, они живут в соседнем доме и сейчас придут.

Сергей позвонил по телефону, и друзья обещали придти. Втроем они накрыли в гостиной большой стол, Сергей достал бутылку водки и бутылку хорошего дамского вина и поставил на стол.

Вскоре пришли гости, пожилые муж и жена, их дочка с мужем, и даже трехлетний ребенок, девочка. Сергей усадил их всех за стол, Елена с Дашей принесли всю еду из кухни и пир начался.

Даша то и дело бегала на кухню, нарезала хлеб, разносила закуску, но вскоре Елена усадила ее рядом с собой, и она тоже стала пировать вместе со всеми.   Когда гости разошлись, Елена и Сергей кое-как уложили Дашу в свою супружескую постель, она никак не хотела ложиться, хоть глаза у нее сами собой закрывались.  

Убрав со стола, помыв всю посуду, хозяева пошли в спальню, где в одной тоненькой рубашке лежала Даша. Сергей с Еленой разделись и легли, как и накануне по сторонам девушки. Они не стали ее будить, и потушив, свет захотели заснуть тоже, но Сергей неожиданно услышал знакомый всхлип Даши,

– Ты что милая, опять плачешь?

– Да вы меня не любите и не хотите даже приласкать меня. Супруги повернулись к ней и стали обнимать и целовать девушку. Откуда только, что взялось, страстно и яростно девушка отвечала на их ласки, потом, обняв Елену и целуя ее груди, она повернулась так, что Сергей легко вошел в нее, и началась любовная схватка, при этом Елене казалось, что она отдается вместе с Дашей своему извергу мужу.

Когда все кончилось и мужчина, со стоном окончив прямо в лоно Даши, отвернулся, тяжело дыша. Елена ласково целовала и ласкала вздымающую грудь Даши, и та потихонечку успокаивалась, потом муж присоединился к ласкам Даши и тоже стал целовать и ласкать свою жену, Даша перекатилась через Елену и та, прижавшись к мужчине, отдалась своему мужу, теперь уже Даша, обняв Елену, успокаивала ее своими ласками.

Сергей, кончив свое черное дело, откинулся от женщин и провалился в черную яму усталости и напряжения, и женщины уже без помех ласкали руками, ногами и губами жаркие тела друг друга, терзая свои тела безумными женскими ласками. Потом они тоже, как и мужчина провалились в яму, из которой был только один выход умереть от сладостного бесстыдного напряжения.

Первый очнулся Сергей и начал пытать женщин самой страстной пыткой, целовал их обнаженные тела. Женщины еще крепче обнялись и пытались вдвоем отогнать этого ненасытное животное, но их тела не слушались разумных доводов своего сердца и сами раскрывались для новых наслаждений.

Все началось сначала, и опять стоны, крики, причитания, ругательства и просьбы повторить все снова и снова огласили квартиру, заставив приумолкнуть даже птиц на балконе, и так повторялось до самого раннего утра, когда уже все трое в изнеможении заснули, как убитые.

Сергей проснулся от веселого голоса Дарьи, которая напевала арию Ленского из Евгения Онегина “ Куда, куда вы удалились” и так как она, вероятно, знала только эти три слова, она их повторяла и повторяла. Сергей не выдержал и решил прекратить это издевательство над Чайковским и Пушкиным.

Он вошел на кухню и увидел, что Дашенька колдует над плитой, и переворачивает на сковородке куски мяса, тщательно прожаривая их. Одета она была в Еленин халат, а так как она была попухлее ее, то пуговички от халата не застегивались, и было видно, что она в соблазнительной короткой рубашке с голыми прекрасными ножками.

При виде почти обнаженного тела Сергей не выдержал соблазна и обнял ее. Она не стала его прогонять, только сказала,

– Подожди я сейчас. Только выключу огонь, быстро выключив конфорку, она скинула халат и обняла Сергея, он уложил ее на стол  и резко вошел в нее, почувствовав, что она как пионер всегда готова.

На шум их любовного занятия, на кухню выскочила Елена,

– Ага, без меня занимаетесь бесстыжими делами, и я хочу, и я хочу этим заняться, и стала целовать груди и губы Дарьи. Вскоре все кончилось, и все они побежали в спальню одеваться.

Как всегда, но уже спокойно они услышали всхлипывание Даши,

– Ну, что дурочка,   случилось, спросила сердобольная Елена,

– Да  на твоем халате все пуговички оторвались, я такая неловкая и толстая, и как вы меня только терпите?

– Во-первых, мы тебя любим,

– А во-вторых, ехидно закончил Сергей, Елена жутко завидует твоей фигуре,

– Не может быть вы такая стройная, прямо как в кино. Ой, пойдемте на кухню, я вас мамиными котлетами накормлю, и тогда вы поправитесь и не будете мне завидовать. Сергей рассмеялся наивности Даши и готовностью тут же все исправить.

Быстро покушав, Сергей и Даша сели в автомобиль Елены, и она с ветерком отвезла их к Университету. Они высадили Дашеньку по ее просьбе недалеко от Университета, а сами проехали на стоянку.  

В Университете начались занятия, и Даша, как всегда усердно ходила на все лекции и конспектировала их в свою тетрадку. После окончания занятий, она побежала на автобусную остановку и через двадцать минут уже была у дома своих хозяев, которые еще были в Университете.

Она открыла дверь их квартиры своим ключом, и, раздевшись, ушла на кухню и стала готовить своим любимым еду. Она все-таки поняла во время вчерашнего пира, что они любят, и стала стряпать только то, что им нравится.

К часам пяти вечера, Сергей и Елена вместе поехали домой, был час пик, и они медленно ехали по запруженной улице.

Сначала они ехали молча, а потом Елена сказала Сергею,

– У меня такое впечатление, что мы с тобой занимаемся самым сладостным делом в моей жизни, и, что я никогда, даже с тобой не имела столько наслаждений, как с нашей Дашенькой,

– Я с тобой согласен, но, на мой взгляд, она хоть и одна, но намного больше дает нам наслаждения, чем мы ей, давай, компенсируем ей это тем, что будем в свободное время водить ее в кинотеатр, благо он недалеко от нашего дома, в театры, на выставки, в парки, как ты на это смотришь,

– Положительно, мне очень хочется посмотреть, как у нее расширяются глазки от красоты, и капают слезки от трогательных моментов,

– Точно, милая, я утром слышал, как она пела из арии Ленского всего три слова “ Куда, куда, вы удалились” и все. Так, что первым долгом поведем ее на эту оперу, пусть расширит свой репертуар.

Наконец, они подъехали к своему дому, и, войдя в подъезд, они вызвали лифт и скоро были уже у двери собственной квартиры. Сергей осторожно нажал кнопку, и послышались быстрые шаги Даши.

Она открыла дверь и, увидев своих любимых, расцвела чудной улыбкой,

– Как здорово, что вы пришли, а то я начала уже беспокоится, на Московских улицах, черт знает, что творится.

Такие громадные пробки, что даже троллейбус ехал еле-еле, останавливаясь через каждый метр, я не выдержала, выскочила из него, и побежала домой, я боялась, что вы пришли голодные, усталые, а я ничего не приготовила, мне так стало жалко вас, ой какие же вы красивые просто ужас.

Она тут же стала обнимать их и целовать, наконец, супруги смеясь и отвечая на ее поцелуи, ели отбились от нее и вошли в коридор, то, что они увидели, потрясло их.

Коридор, и гостиная, куда они вошли, была прибрана так, что, хозяевам показалось, что они вошли в какую-то чужую квартиру, где живет их веселая и милая девочка, которая как-то странно  уложила вещи и убрала ковер так, что он, вдруг, расцвел разными цветами.

Когда из любопытства они зашли в спальню, там вообще творилось что-то невероятное, самый настоящий мещанский уют. Только на кухне был тот особый беспорядок, который всегда присутствовал у отличных хозяек. Такой беспорядочный порядок в квартире у Елены был только тогда, когда была жива ее дорогая мамочка.

Неожиданно для нее, такой несентиментальной, такой современной она растрогалась, и слезы сами потекли из ее глаз. Даша всполошилась, и сама чуть не заревела, но тут Елена обняла ее и успокоила,

– Не плачь девочка, это я свою маму вспомнила, все это, она показала на кухню, и на дверь в комнаты напомнило мне ее. Она также убиралась в комнатах, и хозяйничала на кухне.

Даша тут же успокоилась и начала обнимать ее и успокаивать, называя миленькой, ненаглядной красавицей, и гордая Елена, вдруг, обняв Дашу, заголосила,

– Господи, девочка моя, меня никто так не называл, кроме мамы,

– А давайте накроем на стол в гостиной, посидим, покалякаем, предложил Сергей. Даша и

Елена быстро накрыли стол в гостиной, а Даша притащила кастрюлю супа, и на сковородке жареную рыбу, а Сергей поставил на стол Бутылочку сухого вина и пир начался. Елена взяла руку Даши и поцеловала ее,

– Вы что Елена Иосифна, я ничего такого не сделала,

– Нет, девочка сделала, ты вернула мне молодость, я за эти дни, что встречаюсь с тобой, вдруг почувствовала, что я еще молода и привлекательна, но, милая ты опять нарушила наш договор,

– Какой договор? Всполошилась Даша,

– А то, что ты моя помощница и не будешь надрываться, обслуживая нас,

– Что вы Елена Ио…, но поймав строгий взгляд свой подруги, тут же поправилась, то есть Леночка, я всегда вас слушаюсь, но вы бедненькие очень заняты на работе, и я не могу видеть, как вы с Сережей приходите усталые и голодные,

– Лена, ты чего придираешься, ты не можешь нормально даже яичницу приготовить,

– Не ругайте ее, пожалуйста, она очень занятой человек. Елена засмеялась,

– Дурачки, вы меня не так поняли, я хочу, чтобы Елена научила меня готовить, а то перед Серегой неудобно, и неожиданно супруги увидели, как надулись губки у Даши, а глаза налились слезами,

– Ты, что милая, что опять не так? Спросили одновременно Сергей и Лена,

– Да, вы меня не любите, если не хотите, чтобы я за вами ухаживала, вы не представляете, как мне приятно это делать,

– Глупая, да я люблю тебя так, как будто в первый раз влюбилась. Девушка заулыбалась, и смущенно спросила,

– А  нам не пора в постельку, а то мое тело соскучилось по вашим ласкам,

– Ну, нет, сначала надо поесть, а то мне предстоит тяжелая работа, засмеялся Сергей,

– Так это для тебя работа, заорали женщины и бросились на него с кулаками, да мы тебя изнасилуем,

– Сдаюсь, заорал Сергей и бросился в спальню, женщины рванулись за ним, и все трое оказались на кровати. Возня продолжалась довольно долго, только слышались крики стоны и скрип недовольной кровати. Наконец, они как оглушенные упали в тяжелый сон и проснулись только где-то к раннему утру.

Впервые девочка спала, как убитая, и как Елена не пыталась ее разбудить, она только отмахивалась от нее и говорила, только одно,

– Мама не буди меня, я посплю еще чуток. Сережа и Лена пожалели ее и не стали будить. Они посмотрели на остатки пиршества, на столе стояли тарелки с холодным супом, и сковородка с испорченной поджаркой,

– Эх, а вкусная была еда, Лена ну давай, делай, что-нибудь поесть, охота ужас как.   Вот, уже словами Даши говорю, да и ее покормить надо, она тоже немного голодная. Тут встала истерзанная Даша,

– Мамочки, что с моей головой, и все платье разорвано, а у меня другого нет, вот сейчас возьму и умру, и заревела, как маленькая девочка, стирая слезы своими кулачками. Конечно, супруги не выдержали и начали ее утешать,

– Знаешь что, ты сейчас ляжешь поспать, сказал Сергей, а мы с Леной, когда вернемся, оденем тебя, как принцессу, и пойдем в музей имени Пушкина посмотрим коллекцию французских импрессионистов, там есть один портрет очень на тебя похожий, хорошо? Даша заулыбалась и уже весело спросила, а что такое  импре ссистов?

Вот опять не выговорю.

Девочка моя,   это направление в живописи французских живописцев, в общем, пойдем музей, и ты просто смотри. Там будут и знаменитые Итальянские художники эпохи возрождения, Немецкие художники и многие другие. Елена посмотрела на испуганные глаза девушки, и толкнула ее в бок, хитро подмигнув ей, сказала,

– Даша, какой наш Сережа умный, просто тихий ужас, эти слова подхватила и Даша,

– Точно, тихий ужас, Сережа, но у нас сегодня две пары и меня будут ругать за непосещение лекции,

– Ничего Елена все-таки начальник, и она тебя выручит, правда командир?

– Конечно, милая, я тебе и конспект принесу,

– Тогда я согласная и мы пойдем на этих импрессионистов, вдруг неожиданно для Сережи правильно выговорила иностранное слово Даша. Сережа подозрительно посмотрел на нее,

– Лена, а не смеется ли она над нами? Елена весело рассмеялась,

– Точно муженек, она знает больше, чем нам кажется, а давай ее побьем, и супруги набросились на бедную девушку, сорвали с нее остатки платья и нижнего белья, бросили на кровать животом, и побили ее ладонями по мягкому месту.

Даша была в восторге, и не сопротивлялась, потому что мягкие удары по попе неожиданно принесли ей необычайно сладостное чувство, и она внезапно для себя кончила, удары превратились в ласки, и она опять вознеслась к небу на крыльях этой странной любви. Когда все кончилось, она мгновенно заснула, а хозяева быстро оделись и побежали к лифту, при этом Сергей на ходу жевал хорошо прожаренную куриную ножку, а Елена, смеясь, отчитывала его за неправильное поведение.

Для них учебные часы пролетели незаметно, и они, как и договорились, встретились полтретьего на стоянке машин. Сергей повез женушку в один из модных бутиков, и Елена безошибочно определив размер и рост Даши, накупила ей прекрасные платья и нижнее белье.

Вскоре супруги приехали к своему дому, припарковались и бегом бросились к лифту, но, как назло лифт был занят, наконец, он пришел, и открылись створки. Через некоторое время они оказались у своей двери, Сергей открыл ее, и они вошли в прихожую.

Из гостиной доносилась музыка, очень сложная для восприятия, симфония Гайдна. Они оставили свертки на столе, и на цыпочках прошли в гостиную. Как всегда все было убрано, около дивана на столике стояла большая старая еще шестидесятых годов магнитола, о которой хозяева уже давно забыли, поставив его на антресоли, там же лежала связка пластинок с записью старых песен, и знаменитых в то время шлягеров.

Среди них были пластинки с записью великих композиторов. Даша выбрала Гайдна и поставила на проигрыватель. Она сидела на диване, положив голову на ее спинку. Одета она была так, как считала должна выглядеть очень серьезная девушка, она надела строгое платье, взятое у Лены, которое та терпеть не могла, но приходилось одевать в торжественные моменты.

Причесалась она также очень строго, как старая дева, впереди гладкие волосы открывали забавные ушки, а сзади волосы были аккуратно завернуты. Одела она и очки, которые взяла у хозяйки.

И весь этот маскарад у нее превратился в какое-то эротическое шоу.

Ее крепкие груди соблазнительно выпирали из платья, красивые бедра, обхваченные узким платьем, выглядели потрясающе привлекательными. Но девочка ничего этого уже не замечала, так как она сладко спала, очки перекосились, волосы разметались, пуговички наверху расстегнулись, показывая начало грудок. Ясно было, что она хотела показать хозяевам, что она очень серьезная девушка, и, что она тоже не лыком шита.

Сережа не выдержал и фыркнул, еле сдерживаясь, чтобы не рассмеяться, но Елена толкнула его в бок, и они осторожно вышли в прихожую, разделись, взяли свертки и вернулись в гостиную. Подвинув стулья, они сели перед девушкой и стали ее рассматривать,

– Господи, почему ты не сделал меня художником? Вдруг прошептала Елена, я бы увековечила ее в веках.

– А я бы так и съел ее, как голодный волк.

Неожиданно девушка открыла глаза и посмотрела на своих милых влюбленным взглядом. Вдруг она вскочила, потеряв очки,

– Ну вот, а я так готовилась к встрече с вами, мне прямо-таки не везет, я, наверное, никогда не буду такой же серьезной и такой же целеустремленной как ты Елочка. А тут еще груди напряглись и пуговички отскочили от такого напора, и обнаженные груди предстали перед зрителями во всей красе.

Даша была так забавна в своем наряде, что супруги еле сдерживались, чтобы не рассмеяться, но тут девушка увидела свертки на полу и заинтересовалась ими, стала распаковывать их рассматривать то, что супруги накупили для нее, и уже не обращала внимания на смеющихся друзей.

Все, что она видела, приводило ее в восторг и голубое замечательное платье с широким вырезом на груди, и изумительный костюм, состоящей из короткой юбки шотландки, и из батистовой полупрозрачной кофты, с длинными рукавами и широкими манжетами.

Она была в восторге даже от простого джинсового костюма с рубахой из джинсового материала, а когда дошла до белья, ее радости не было предела, она даже визжала от восторга, и все время теребила своих хозяев, показывая им каждую деталь из этого шелкового бесстыдного царства.

Наконец, она не выдержала и спросила Елену,

– Это все вы накупили мне? Да? Супруги, поцеловав взволнованную девушку в щечки, ответили хором,

– Да, милая, Сергей встал со стула и предложил женщинам пройти в другую комнату, чтобы нарядится в поход в Пушкинский музей.

Елена с Дашей пошли в спальню, а Сергей прошел на кухню, и, как всегда увидел на столе в кастрюльках и на сковородке вкусную еду. Он зажег конфорки и поставил на них кастрюльку с супом и сковородку с жаркое.

Он стал ожидать прихода женщин, но они что-то задерживались. Когда суп и жаркое разогрелись, он налил в тарелки суп и, не дождавшись, Елены и Даши сам пошел в спальню, когда он открыл дверь, раздался визг женщин, и они, заорав,

– Мы еще голые, стали кидать в него подушки и белье, все, что попадало им под руки. Сергей отскочил от двери в спальню и захлопнул ее за собой. Но перед его глазами стояла красивая картина, его холодная и высоконравственная жена уже одетая в красивое платье, обтягивающее ее стройное тело, беспощадно терзала полуодетую девушку, лаская ее красивые и твердые груди губами, языком и покусывая зубками ее розовые сосочки, а руками, припустив ее трусики, теребила ее запретные места,

– Эй вы, девки, если вы не выйдите из спальни, я сам ворвусь к вам и беспощадно изнасилую обеих. За дверью минутку стояла гробовая тишина, потом он услышал веселый голосок Даши,

– Не выходи, Леночка, мы с тобой две сильные женщины и дадим ему достойный отпор,

– Точно, девочка, пусть только попробует, мы сами его изнасилуем.

Не выдержав такой наглости от слабого пола, сильный пол рассвирепел, ворвался в спальню, и началась битва не на жизнь, а насмерть. Лена колотила его, чем попало, а кулачки Даши довольно больно били Сергея в живот и по лицу, да так, что он согнулся от боли, и на его губе появилась кровь,

– Врете Российского спецназовца голыми руками не возьмете, взревел Сергей и ловким приемом скрутил женщин и животом уложил их на кровать,

– Ну, какую стерву изнасиловать первой?

– Меня, меня закричали поверженные девушки.

Но их общий сатир, выбрав мишень полегче, у Даши рваные трусики давно уже где-то валялись, и ее голый зад маячил перед мужчиной. И он без подготовки вошел в лоно девушки, которая ответила ему с такой же страстностью и подвижностью, крича ему, что он сволочь, охальник, бесстыжий кот, и еще какие-то слова, но потом замурлыкала, как довольная кошечка, а к концу, страстно кончая, даже замяукала.

При этом он не отпускал свою женушку, которая молила его пощадить ее и, что она больше никогда не будет себя так плохо вести. Но Сергей повел себя, как беспощадный захватчик чужого города, который командиром был отдан  ему для грабежа и насилия.

Он отпустил Дашу, быстро и умело задрал у жены подол платья на спину, сорвал трусики, порвав их на части, и вошел в нее сзади, Елена стала кричать на него, но уже более интеллигентно, чем ее подруга, варвар, монстр, насильник, Навуходоносор, услышав непонятное слово.

Даша встрепенулась,

– Как, как ты сказала? И потянула подругу за руку, но Елена возбужденная лаской, отпихнула Дашу, и продолжала любовные ласки и уже, как Даша ласково замурлыкала, а к концу замяукала, и. наконец, раздался рык мужчины и все кончилось.

Сергей смущенно встал, а девушки, воспользовавшись этим, повернулись друг к другу лицом и стали жаловаться на своего деспота, который не понимает женской ранимой души, и, что только они могут успокоить друг друга.

Сергей посмотрел на них, плюнул и сказал,

– Я пошел переодеваться, и что бы вы тоже немедленно переодевшись, присоединились бы ко мне на кухне, в конце-то концов, пойдем мы сегодня в  музей или нет? И он, осмотрев плоды своего тяжелого труда, гордый проделанной работой ушел переодеваться.

Женщины с трудом встали, с грустью посмотрели на остатки своей прекрасной одежды и начали переодеваться. Даша открывала свертки и натянула на себя тонкое шелковое белье, тонкие в сеточку колготки, и туфельки лодочки, которые она любила, а поверх всего то самое голубое платье с глубоким вырезом.

Елена одевалась в сторонке, она одела кофточку в виде тоги, и короткую юбку-плиссе, на ней были прозрачные колготки, которых не было видно, и ноги казались обнаженными.

Но весь этот наряд при всей кажущейся открытости вызывал у женщин только зависть к ее стильной фигурке, светлым, платиновым волосам, чудным голубым глазам, небольшой, но крепкой груди, тонкой талии и  крутым бедрам, но никак не ревность.

Мужчины же относились к ней с восхищением и восторгом, приводили ее своим женщинам, как пример, и даже эталон красоты, называли ее Еленой прекрасной, но при встрече с ней они робели и терялись.

Для того чтобы ее полюбить надо было посмотреть на нее глазами любящего человека, тогда неожиданно спадали, как листья капусты ее высокомерие, ее холодность, ее ироническая насмешливость, которая пугала собеседников.

Тогда перед этим человеком возникала чудная молодая женщина, легкоранимое существо с мягким необидным юмором, добрая и застенчивая женщина, которая сама страдала из-за того, что ее не понимали и даже боялись.

Поэтому она раскрылась неожиданной стороной перед двумя любящими ее людьми, мужем и Дашей, которые любили  ее безоглядно такой, какой она есть. Она с ними могла дурачиться, обижаться на них, дразнить их, не боясь обидеть,   она с ними была, как писала Марина Цветаева   

Мне нравится что можно быть смешной -

Распущенной - и не играть словами,

И не краснеть удушливой волной,

Слегка соприкоснувшись рукавами.

Она задумалась и не слышала, как ее позвала Даша,

– Лена, Леночка, ну посмотри же на меня, пожалуйста? Она обернулась, и глаза ее широко раскрылись, перед ней стояла в своем голубом платьице удивительное создание, Даша распустила свои золотистые волосы, небольшая челка локонами спускались ей на глаза, и она нетерпеливо сдувала их со лба, они трепыхались как золотистые бабочки, и вновь спадали на лоб.

Большие глаза, оттененные длинными ресницами, сами испускали какие-то удивительные зеленые лучи, как испускают глаза кошки, когда на них ложится какой-нибудь свет. Полные, красные губки, увлажненные гибким язычком, который соблазнительно то и дело облизывал их.

Носик ее был немного курносым, и забавно выглядел, когда она от похвалы немного его задирала, но самое главное, что тело девушки было необычайно соразмерно во всех ее частях. Даша не была ни худой, ни толстой, она была ниже ростом Елены, но прямая спина и чуть приподнятая головка делало ее выше.

У нее была прекрасная фигура, большой вырез у платья показывал вверх соблазнительных грудей, мягкие покатые плечи и красивую женственную шейку.

Перед Еленой стояла настоящая Русская красавица мимо, которой спокойно не мог пройти ни один мужчина.

Увидев изумленные глаза подруги, Даша, приподняв подол платья, и показав прекрасные икры, на цыпочках повернулась кругом, и сказала, задрав свой носик,

– Правда, я хорошенькая? Елена не смогла даже сразу ответить, только согласно кивнула головой, вот, а он меня не ценит, не любит и не жалеет, набрасывается на меня, как тигр, будто я какая-то игрушка,

– Значит, тебе не понравилось, что он с нами сотворил только что,

– Ты что это так было здорово, и так завело меня, что я превратилась в какую-то жалкую шлюху, и мне все хотелось, чтобы он не прекращал свою пытку, а ты, что почувствовала? Спросила девушка, ты так кричала, что я даже испугалась за тебя,

– За все годы нашей супружеской жизни я никогда не чувствовала такого захватывающего безрассудного секса, как с того момента, когда ты вошла в нашу жизнь, но то, что произошло со мной сейчас, это непостижимо и не укладывается в моей бедной головушке, Даша, ты не кому не говори, но я почувствовала себя проституткой и была довольна этим,

– Вот Леночка, он, можно сказать, изнасиловал нас. А мы довольны и прощаем ему все, давай его накажем,

– Давай, а как?

– Я не знаю, но ты же умница, придумай, что-нибудь, Елена напряглась, подумала немного и сказала,

– Знаешь, что мы с ним сделаем,

– Что? Спросила девушка,

– А давай не будем пускать его в нашу постель три дня и три ночи,

– Даша даже побелела,

– Да я через день усохну, а за три дня я просто сама его изнасилую,

– Дурочка, ты, что не понимаешь, что он сам скоро усохнет от такой жизни, давай дадим ему отдых, да и сами отдохнем немного,

– Ты правду говоришь, он действительно может плохо себя почувствовать? Неуверенно спросила Даша,

– Конечно, он один, а нас двое, да ему еще работать приходится в Университете, ну как согласна Дашенька?

– Конечно, его надо поберечь, но три дня и ночи, это много, давай две ночи, а? Елена рассмеялась и кивнула головой,

– Ладно, там посмотрим.  

Красивые и гордые, они пришли на кухню, и предстали перед Сергеем в своей убийственной красоте. Увидев их, Сергей приставил к виску указательный палец и, сказав “Пах”, упал на стул и, положив голову на стол, закрыл глаза. Лена весело рассмеялась, а когда сердобольная Даша, вскрикнув свое любимое “Ах”, бросилась к Сереже и пыталась его поднять, так вообще залилась, как колокольчик,

– Ты, что смеешься? Лучше помоги мне поднять его, но тут Сергей открыл глаза, и жарко поцеловал Дашу,

– Дурочка, я чуть не потерял сознание от вашей красоты. Даша ты действительно наше чудо и очень красивое чудо. Я смотрю, вы что-то хотите мне сказать? Я правильно вас понял? Дашенька помялась и просительно посмотрела на свою подругу, Лена, сделав серьезное лицо, заявила своему мужу,

– Ты сделал с нами черное дело, изнасиловал нас извращенным способом, правда, же Даша? Даша, ужасно покраснев, кивнула головой,

– Да, кажется, наверное, ну я не знаю,

– Так, наверное, или точно? Трагическим голосом произнес Сергей,   скажите правду, мне, что нужно собрать свои вещи,

– Зачем? Ужаснулась Даша,

– Как зачем, чтобы пристойно сесть в тюрьму,

– Лена, ну что ты смеешься? А, вдруг он и правда попадет в тюрьму, я, я тогда тоже сяду вместе с ним в тюрьму, и ударилась в слезы. Супруги никак не ожидали такого поворота в их веселой пикировке, они обняли ее и стали утешать,

–Дорогая этот негодяй просто пошутил, мы же с тобой его никому не отдадим, правда, же? Утешала ее Леночка, а Сергей просто обнял девушку и стал целовать ее в губы, одновременно гладя ее по волосам.

Наконец, Даша кончила всхлипывать и неожиданно стала разгораться и страстно отвечать на поцелуи, прижимаясь к нему всем телом.

Взволнованный ее объятьями, Сергей тут же вознамерился ее утешить мужским способом, стараясь опрокинуть ее на кухонный стол. Но на помощь бедной девушке, как тигрица, бросилась Лена и тут же с трудом отбилась сама от объятий этих ненасытных животных.

Кое-как все-таки они закончила эту нескончаемую игру страсти, и любовники скромно сев за стол, стали есть еду, приготовленную Сережей. Наконец, они окончили трапезу, и Лена верная своему плану все-таки досказала свою мысль мужу,

– Итак, дорогой, за твое постоянное насилие над нами бедными, доверчивыми, любящими тебя без памяти девушками, мы с Дашей решили наказать тебя и не допускать до своих тел целых…

– Сегодня, сегодня вечером, быстро вставила, все еще взволнованная Даша, чем опять развеселила Елену, но она все-таки закончила свою мысль,

– Два, три дня и ночи, Сережечка, милый тебе и нам и вправду нужно отдохнуть от этой нескончаемой страсти, либо мы можем попасть в сумасшедший дом.

Неожиданно Сережа поддержал свою жену, и он серьезно сказал,

– Дашенька, Елена права, мы время от времени должны отдыхать и Даша со вздохом согласилась, но неожиданно ехидно улыбнувшись, заявила,

– Да тебе далеко до нашего Борьки,

– А кто это? Удивленно спросили супруги,

– А это наш племенной бык, он целыми днями  бегает за коровами, их у него целое стадо, и вся троица дружно рассмеялась,

– Молодец Даша, смеясь, сказала Елена, так ему и надо, нашему ненасытному бугаю. Сергей, отсмеявшись, сказал,

– Ну, все девочки, поехали в Пушкинский музей, а то приедем к самому закрытию его.

Они вышли из квартиры, Сергей закрыл дверь, и, они, дождавшись лифта, спустились на первый этаж и вышли на улицу. Сергей помог девушкам сесть в машину, и они поехали на Волхонку, проехали станцию метро “Кропоткинская.”,   и выехали на улицу Волхонка.

Дом музея Пушкина, оказалось красивым старинным зданием с колонами и большой лестницей для входа в него.    

При виде такого шикарного здания Даша заробела, и, взяв своих друзей за руки, прошла в музей.  

Когда они вошли их встретили громадные статуи воинов, как отметил все знающий Сергей, это был греческий дворик.

Даша, испуганная воинственностью этих статуй не стала даже рассматривать, стоящие на столиках вазы, амфоры, и другие экспонаты и попросилась пойти дальше.   Они шли по залам, где были выставлены произведения Итальянских и Европейских художников Боттичелли, Рембрандта, Ван Дейка, Рубенса, Пуссена, Мурильо, Каналетто, их назвал для своих попутчиков все тот же  Сережа.

К удивлению супругов Даша совершенно равнодушно прошла мимо этих знаменитых художников. Сергей уж подумал, что он зря позвал девушку в музей, но тут они дошли до зала французских художников  Э. Мане, К. Моне, Ренуара, Дега, Писсарро, Сислея, Сезанна, Ван Гога, Гогена, Матисса, Марке, Руо, Пикассо и других и тут глаза девушки расширились от восторга и умиления.

Она долго останавливалась у того или иного полотна художника и рассматривала картины, изумляясь, как художники передавали удивительный цвет, воздушность линий и портретов, и пейзажей, особенно ее поражало изображение деревенской природы, которая ей была близка, вот стог сена над которым висело безбрежное голубое, почти серое небо, вот голубела пашня, поросшая васильками.

Нравились ей жанровые картины с изображением мужчин и женщин, одетых в старинные костюмы 19 века, пирующих на траве, а на другом полотне самая настоящая пьянка в кабаке.

Наконец Даша стала рассматривать потрясающие женские портреты Ренуара, особенно она, пристально рассматривала портрет обнаженной женщины.

Ее поразила в картине «Обнаженная», написанной в 1876 году, Ренуаром, мягкие формы женского тела, странные  холодноватые тени, скользящие по нему, подчеркивающие его живую трепетность, дышащую теплом.

Насмотревшись на этот портрет, она обернулась к своим друзьям и увидела их улыбки, обращенные на нее и этот портрет, и тут до нее дошло, что она в обнаженном виде чем-то напоминает эту женщину, нарисованную Ренуаром.

Она смущенно спросила Елену,

– Разве я такая?

– Нет, ответил за жену Сережа, ты лучше, ты живая, а Елена дополнила,

– И красивее, и моложе.

Даше больше ничего не хотелось смотреть, и они втроем пошли к выходу, на улице они сели в машину и поехали домой и там впервые они просто легли вместе и рассказывали друг другу истории о своей жизни.

Как ни странно, но она заснула счастливой и довольной, и не слышала, как супруги всю ночь говорили о ней, что она действительно похожа на девушку с портрета и какое это счастье, что в их жизнь вошла это удивительное создание.

С тех пор они, часто отдыхая от нежных и страстных ласк, друг друга, ходили по Москве, сидели в маленьких, но уютных ресторанах и кафе, бродили по тропинкам парков, рассматривали старинные дома купеческой Москвы, часто посещали театры.

Наконец-то она посмотрела оперу Евгений Онегин, которая не произвела на нее никакого впечатления, более того она вообще бросила петь даже свои любимые слова ”Куда, куда вы удалились”.

Зато после того, как они посетили Московский театр оперетты, и посмотрели классическую оперетту Сильва, с бездарным либретто и с изумительной музыкой, написанной великим венгерским композитором Имре Кальманом  она начала петь отрывки из этой оперетты.

Как всегда только несколько слов, – Сильва, ты меня не любишь! Сильва, ты меня погубишь! Сильва, ты меня с ума сведешь!.. Ля-ля-ля-ля-ля!

Даша, если поблизости от нее кто-нибудь был дома, всегда заменяла слово Сильва на Елену или на Сережу, вставала в позу Эдвина и с грустным видом побитой собаки напевала эти слова.

Это было так смешно, что супруги начинали истерически хохотать, чем очень обижали девушку, которая считала себя трагической актрисой и смех друзей ее очень расстраивал.

Они вначале часто ходили втроем в кинотеатр, который находился недалеко от их дома, но посмотрев несколько фильмов, а показывали там исключительно только Американские фильмы, Даша сказала, что больше не пойдет смотреть эти дурацкие фильмы, что ей милее наши Советские фильмы.

Тогда Сергей стал покупать диски DVD с фильмами Советских времен, и друзья часто смотрели их.

Даша прибегала всегда первой, быстро убиралась, готовила еду и занималась до прихода своих друзей а, когда Сережа и Елена, которые старались закончить все свои дела пораньше, приходили, то голодные супруги быстро съедали все, чтобы не приготовила для них Даша, и вместе с нею бежали в город.

Они осматривали достопримечательности самого города, например Кремль, какой-нибудь старинный мост через Москву реку, либо шли в музей или театр.  

Все шло хорошо, пока Сергей не стал приходить довольно поздно, очень усталый, ничего не ел и ложился спать отдельно от них, правда, где-то среди ночи, он просыпался и, как голодный волк набрасывался на своих любовниц.

Однажды Елена, придя домой увидела одетую в демисезонное пальто Дашу, которая сидела на скамейке в коридоре и грустно перебирала все свои вещи.

– Ты чего Дашенька? Куда ты собралась? Даша, услышав Елену, разревелась, как маленькая девчонка, наконец, стеная и всхлипывая, она заговорила, глотая слезы,

– Елена Иосифна, я ухожу, и когда где-нибудь устроюсь жить, я заберу вас собой,

– Да, что же случилось? Дашенька,

– Он, он негодяй, он нам изменяет, приходит поздно домой и не ест мою еду, а я ему делаю все, что он любит, он вчера не съел даже поджаренную курочку, а главное, я вчера почувствовала, что от него пахнет чужими не нашими духами, это тихий ужас,

– Подожди Дашенька не уходи, знаешь, что мы с ним сделаем, завтра я узнаю, где он пропадает, и когда он придет, мы ему всыплем по первое число, согласна,

– Хорошо, Елена Иосифна,

– Ты чего это обращаешься ко мне так официально? Удивилась Елена,

– А вы на меня не сердитесь, что я ненавижу вашего мужа, он такой бессердечный, что смеет изменять такой ужасно красивой женщине, как вы. Она обняла Лену и страстно поцеловала ее, та, чтобы скрыть свой смех также ответила на этот поцелуй, и, как всегда на женщину поцелуй Даши произвел гипнотическое воздействие, она завелась с полуоборота и они, забыв о приличиях тут же стали скидывать с себя одежды, и на коврике, в коридоре занялись любовью.

Наконец, они усталые откинулись друг от друга, и Даша, довольно улыбаясь, помогла женщине одеться, а Елена, смущенная, вся красная, проклиная себя за свою несдержанность, посмотрев на растрепанную девушку, вдруг рассмеялась,

– Знаешь Дашенька, посмотрели бы на меня мои высоконравственные подруги сейчас, да они бы меня со света сжили, да еще бы обхаяли бы меня перед всеми моими знакомыми, при этом страшно завидовали бы мне, как завидуют до сих пор моей женитьбе на Сереже. Ты не покинешь меня, правда, же? Даша обняла подругу и ответила,

– Никогда, пусть меня черти в ад унесут, вот,

– Ты что милая, да ты их с ума сведешь, и они сами убегут из ада,

– Ладно, подруга, пойдем на кухню, я тебя накормлю жареными пончиками, таких пышечек ты в Москве не увидишь, и они ушли на кухню, где Даша подогрела свои аппетитно поджаристые пышечки, и они с удовольствием все съели. Лена еле дышала, наевшись вкусных пышек,

– Ну. Даша ты, наверное, хочешь меня сделать толстушкой, что бы я ни смогла на улицу выходить, а Сереже что-нибудь оставила?

– Конечно, Ёлочка, посмотри, сколько я нажарила этому паразиту. Она открыла кастрюльку, и Лена увидела еще очень много пышек,

– Да, я вижу, как ты его ненавидишь, ведь это он как-то признался, что очень любит пончики,

– Конечно, ненавижу, пускай поймет, кого потерял, больше никто его так кормить не будет,

– Ладно, Дашенька пойдем, посмотрим телевизор, дождемся этого ирода, и накажем его своим презрением,

– Это как? Удивилась Дашенька,

– Да очень просто, постелем ему на диване в его кабинете, а дверь в спальню закроем на задвижку. Даша еще больше открыла свои зеленые глаза и пролепетала,

– Леночка, но это так жестоко, что я сама сойду с ума,

– Ничего это ему будет полезно. Они сели к телевизору и стали смотреть Кривое зеркало, и если Дашенька хохотала, как помешанная, то Елене было скучно и не интересно. Не дождавшись изменщика, как назвала Сергея Даша, они пошли в спальню, и Лена, закрыв дверь в спальню на задвижку, прилегла к подруге под бочок. Часов в двенадцать они услышали, как появился Сергей, который попытался войти в спальню, но дверь к его удивлению была закрыт на засов,

– Эй вы, женщины, что это вы придумали? Решили оставить меня голодным, замерзшим, неприкаянным у закрытой двери, да он хорошо знал Дашу! Та рванулась с кровати, но Елена, смеясь, схватила ее за рубашку и не отпустила, чуть не разорвав ее на ней. Тогда Даша крикнула,

– Сережечка на кухне пышки в кастрюле, положи их в духовку и разогрей. Она вновь улеглась на кровать, но никак не могла успокоиться и слезы сами собой капали из ее глаз. Обе женщины с интересом слушали, чем занимается Сережа, и когда он через некоторое время прошел мимо их комнаты, даже не попытавшись вновь войти, ушел в свой кабинет,   подруги разочаровано вздохнули и, повернувшись, друг к другу спиной, крепко заснули.

На следующий день в Университете Лена встретила мужа и рассказала ему о том, что произошло накануне. Сережа удивился,

– Ты же знаешь, что мне дали группу студентов, с которыми я занимаюсь после учебы отдельно вот уже вторую неделю, сегодня в пятницу последнее занятие,

– Знаю Сережа, но давай потешим девочку, я сказала ей, что сегодня вечером мы тебе всыплем по первое число,

– А, что даже интересно, пусть поругает меня, а я раскаюсь, и буду просить у вас прощение, да так, что под утро она мне простит все мои прегрешения.

Вечером он быстро позанимался со студентами, почти вовремя пришел домой. Его уже ждали две рассерженные женщины, и он стал каяться перед ними, стараясь их разжалобить, и ему все время приходилось толкать своей ногой ногу жены, которая все время зажимала рот, чтобы не рассмеяться.

Наконец, необычайно довольная Даша, у которой впервые взрослый мужчина просил прощение, важно сказала, что она его прощает, но он должен сейчас же загладить свою вину, и друзья, быстро раздевшись, легли в постель и Сергей стал заглаживать свою вину, да так, что женщины за ночь чуть не сошли с ума.

На следующее утро в субботу, он сказал Даше, что они идут в Третьяковскую галерею, но девушка никак не могла проснуться и просила своих друзей пристрелить ее, что бы она больше так не мучилась.

В конце концов, Елена повела свою страдающую подругу в ванную, и они заперлись в ней, отклонив скромное предложение своего мужчины потереть им спинку. Через некоторое время женщины вышли из ванной веселые и счастливые. Даша приготовила быстрый завтрак из бутербродов с колбасой и жареной яичницей с зеленым луком. Поев, они оделись поярче, чтобы пойти в Третьяковскую галерею. Сережа отвез их на своей машине к Лаврушинскому переулку, где стояло красивое остроконечное здание галереи.

Они вошли в здание и стали проходить по залам, рассматривая удивительную живопись Русских художников. Реакция Даши разительно отличалась от ее поведения в Пушкинском музее. Она почувствовала, как на нее пахнуло Русским духом, она узнавала картины, которые видела часто на репродукциях, зайдя в зал Васнецова, она радостно сказала,

– Ой, это “Аленушка” Васнецова, а, это “Иван царевич и серый волк”, а вот, “Три богатыря”, в зале Сурикова, она тут же узнала, “Боярышню Морозову”, узнала она картину Серова “Девочка с персиком”. В зале Репина, она, конечно, узнала, почти все его картины, вот это “Иван Грозный убивает своего сына”, а это “Бурлаки на Волге”, а это “Не ждали”.

Ее потрясла громадная картина Иванова, “Явление Христа народу”,

– Сережа, но, как этот Иванов смог нарисовать такую громадную картину, я, когда шла по лестнице наверх даже испугалась, мне казалось, что я сейчас попаду в другой мир.

Когда же она попала в зал Левитана, то она долго стояла у каждой картины, у нее перехватило дух от его удивительно веселых и печальных пейзажей, Особенно она долго стояла и рассматривала выразительный и грустный пейзаж Левитана “Над вечным покоем”

– Я где-то видела такую церковь недалеко от нашего городка, интересно Левитан там был когда-нибудь?

Не дождавшись ответа, Даша пошла дальше. Ее также поразили пейзажи Куинджи и Васильева. Конечно, она узнала знаменитую картину Врубеля “Демон”. Прошли они и зал Советских художников, но ее почему-то их картины не задевали.

Наконец, после долгого разглядывания полотен, они вышли на улицу, и попали под первый снегопад, который большими мокрыми хлопьями опускался на землю и уже накрыл ее белым одеялом. Первый снег неожиданно окрасил землю, деревья, дома свежими красками нежного белого цвета, которые в зависимости от освещения переливались от светло голубых до темно синих, почти черных тонов.

Даша даже заулыбалась, настолько этот натуральный пейзаж гармонировал с ее ощущением царства красок, которое она только что пережила в музее.

Этот поход еще больше сблизил этих людей, таких различных и внешне и внутренне, что казалось, не было никаких предпосылок их сближения, но любовь их друг к другу смела все преграды с их пути, и они уже не могли представить себе жизни друг без друга.

Так прошло еще два месяца в веселом и радостном мире любви и счастья. Наступил декабрь, он неожиданно для этого сурового зимнего месяца был снежным и сравнительно теплым. Днем ртутный столбик не опускался ниже 12 градусов, а ночью понижался только на 15-18 градусов, ветра, почти не было, выглядывало солнышко, и было очень приятно ходить по такой погоде на катки, в которые превратились парки.

Даша прекрасно каталась на коньках, она рассказывала, что у себя дома дети ждали, когда река застывала, и с утра до ночи катались по льду на коньках, и девчонки смотрели, как мальчишки играли на нем в хоккей.

Сережа тоже неплохо катался на коньках, так как ребята во дворе дома заливали площадку и отчаянно сражались в хоккей, подражая своим кумирам, Харламову, Фирсову, братьям Майоровым и другим знаменитостям.

Но вот Лена выходя на коньках на лед, страшно трусила, визжала и все время пыталась схватиться за кого-нибудь из своих друзей, и если они вовремя ее не подхватывали, то тут же оказывалась на льду всем своим красивым телом. По вечерам друзья стали просто ходить по Москве, заходя в маленькие скверики, слушая, как поскрипывает снег под их ногами, а Даша пытались язычком поймать снежинку.

Лена упорно училась под руководством Даши кулинарному искусству, но у нее как-то все не получалось, то она пересолит так, что никто уже не мог есть эту еду, то пережарит мясо, и оно становилось твердым, как подошва, или черным, как уголь. Лена сходила с ума и жаловалась Даше, что она нескладеха и, что ей никогда не научиться приготавливать пищу, а однажды даже заплакала, когда задумавшись, сожгла простую глазунью.

Даша же каждый раз обнимала ее, ласково целовала ее и говорила, что ей и не надо ничего делать, что она такая красавица, такая милая, что она, Даша, готова всю жизнь быть у нее в услужении, и снимать пылинки с ее одежды.

Лена, смеясь, и отвечая на ее поцелуи, говорила, что она тоже хочет быть у нее в услужении, и, что ей надоело быть гордой и независимой и, что она старается только ради Сережи и своей ненаглядной дурочки. И все-таки через некоторое время она стала вначале терпимо готовить легкие блюда, а потом стала готовить и даже более сложную еду, супы различные, поджарку и  даже блины и оладья.

Все у этого тройственного брачного союза шло хорошо, они даже ссорились, как любящие супруги, только для того, чтобы почувствовать невероятное наслаждение в примирение.       

Как-то Даша, приготавливая своим приятелям пищу, вдруг почувствовала легкое головокружение и тошноту,

– Вот к чему приводит непослушание, не надо было есть снежинки, небось, простудилась, надо сходить к врачу, а то еще заражу моих любимых.

На следующий день, Даша пошла в Университетскую поликлинику, и попала к своему терапевту, которая почему-то долго ее осматривала, а потом, положив руку на ее живот, даже не стала его щупать, а весело заявила,

– Поздравляю Дашенька, у тебя будет ребенок, вот возьми направление к гинекологу, он тебе точно скажет на каком ты месяце.

Даша, не веря своим ушам, взяла направление и пошла к гинекологу, который осмотрев ее, сказал, что да, она беременна, и аборт уже не возможен, так как она на четвертом месяце беременн6ости, вернее прошло уже 14 недель.   Она сначала расстроилась, но потом радостно заулыбалась, в их маленьком городке рождение ребенка становилось общим чудом, и это несмотря на то, как это чудо произошло, родила ли ребенка замужняя женщина или нет, молодая девушка или пожилая женщина.

Она подумала о своих любимых друзьях, подсчитала дни, и оказалось, что это случилось в первые дни их страстной любви,

– Вот они, наверное, обрадуются  моей беременности, подумала радостно Даша, но тут ее глаза потемнели от грусти.

Она вспомнила, как со слезами на глазах, Елена рассказывала, как она молоденькой дурочкой вышла замуж  за тридцатилетнего научного сотрудника какого-то секретного НИИ, и как он ей такой тогда молоденькой и неопытной, рисуясь, говорил о себе, что весь институт сидит на его плечах, что без его научных открытий институт давно бы уже погорел. Говорил он это ей, потряхивая гривой длинных волос, и с печатью страдания за все человечество  на своем длинном челе.

Елена же только что поступила в Московский Университет и верила каждому слову этого красивого мужчины, и трепетала перед ним, как маленькая девочка перед школьным учителем. Через некоторое время она забеременела, но, как и все молодые, неопытные девушки, узнала об этом поздно  и с гордостью рассказала об этом своему мужу, казалось, он обрадовался ее сообщению, но потом заявил, что она слишком поспешила, и, что крик ребенка, всякие мокрые пеленки и распашонки, ночные бдения жены лягут на его тонкую душу тяжелой гирей.

Он посоветовал ей избавиться от беременности, а, когда настанет время, то они заведут себе ребенка. Елена пошла к акушеру в местную больницу, но он отказался делать аборт, так как это было опасно для здоровья женщины.

Муж, узнав об этом, нашел какую-то бабку, и та за большие деньги решилась сделать аборт, и очень неудачно, чуть не погубив девушку. Егоров, испугавшись, что жена умрет, и в ее смерти обвинят его, нашел хорошего врача и тот буквально вырвал Лену из лап смерти, сказав на прощание, что та никогда не сможет забеременеть.  

Они с Владимиром, ее мужем прожили вместе еще несколько лет после этого, но Елена уже больше не любила его, и не раз хотела уйти, но не могла из-за извечной бабьей жалости.

Мужа выгнали с работы, из-за его бездарности, вечных прогулов и злобного интриганства. Он, поняв жалостливость своей жены, просто сел ей на шею, да еще укорял ее за то, что она не может иметь детей. Елена решив, что это она виновата в этом, еще долго терпела его, и даже прощала его измены, потому что была к нему равнодушна, пока не появился Сергей.

С его появлением жизнь женщины резко изменилась, она поняла, что такое взаимная любовь, доброта, и веселое взаимопонимание с приколами, добрым смехом, и в тоже время в ее душу пришла ревность, даже не ревность, а страх потерять любимого человека. Елена еще до свадьбы все честно рассказала Сереже об аборте, и о том, что она не может иметь детей.

Сережа просто обнял ее и сказал,

– Девочка моя, я тебя люблю, а ребенка мы усыновим, они несколько раз ходили в детдома, но что-то не сложилось.

Еще Лена сказала Даше, что она очень боится, что Сергей сделает какой-нибудь влюбленной дурочке ребенка и уйдет к ней, и она этого не переживет.

Вспомнив этот разговор и слезы своей любимой, которые оросили ее обнаженные плечи, вдруг поняла, что она может стать той самой злой разлучницей, и Сергей, узнав о ребенке, уйдет к ней, и она представила себе, как ее любимая женщина, проклиная измену своего мужа со своей лучшей подругой, уходит из жизни.

Ей почему-то даже в голову не пришло, что она может просто оттолкнуть от себя Сергея, потому что знала, что она никогда не сможет этого сделать.

Она шла домой, не замечая снегопада, который окрасил улицы, дома, стоящие машины, провода троллейбусов, шапки и одежду прохожих в тот нежный белый цвет пороши, который не успел еще замараться от выхлопов машин.

Придя домой, раздевшись, она сел у импровизированного камина и смотрела на дрожащий электрический огонек и долго думала над вековыми вопросами Русских людей, что делать, чтобы волки были сыты и овцы целы? Даша не заметила, как уснула, и привиделся ей страшный сон.

Ей снилось, как у себя дома она сидела с мамой у деревенской плиты и смотрела, как с треском и с искрами горели настоящие дрова, и от этого было тепло на душе и страшно. Ей казалось, что этот огонь, вдруг оживет, перескочит из плиты в комнату, потом перебросится в город, на весь мир и весело облизывая своими огненными языками все кругом,   запляшет устрашающую пляску разрушения и уничтожения всего живого.

Она как-то видела, как полыхал соседний деревянный дом, как языки пламени взлетали к самому небу.

Дом полыхал, вот также треща, и к небу взлетали сотни искр, разлетаясь от взрывов шифера на крыше, дым закоптил полнеба, и даже солнечные лучи не могли прорваться сквозь них, и только иногда, когда ветер сдувал пламя и дым в сторону появлялись сквозь черные облака дыма лучи солнца, прокопченные, как и все кругом.

Вокруг, метались, люди, которые на фоне пожара казались маленькими гномиками, а когда пришла пожарная машина, пожара уже не было, только на месте дома, ворчливо потрескивая, еще тлели угли, и солнце, наконец, появилось во всей своей красе, освещая остатки пожара.

Даша проснулась, но сон стоял перед нею так ярко, что Даша, вздохнув, решила,

– Все хватит, я уеду от них, и пусть они будут счастливы, а я никогда, никогда больше не приеду к ним, и опять заревела от безысходности этого ужасного слова “Никогда”.

Неожиданно слезы утешили ее.

Вот также было с нею в детстве, когда после какого-нибудь проступка, ее ставили в угол, и она плакала от обиды и злости на этих взрослых, которые никак не могли понять, что она ну совсем не виновата, ну ни капельки не виновата, может быт только чуть-чуть, и ей становилось легче, слезы капали уже сами по себе, а мысли уже растекались по древу.

И, наконец, происходил самый сладостный миг в ее жизни, это мягкие руки матери обнимали ее, теплый голос нежно говорил с нею, и она умиротворенно сдавалась на милость мамы, прося у нее прощение.

Когда, Сережа и Елена, встревоженные и взволнованные тем, что их подруга неожиданно сбежала с лекций, пришли домой, и зашли в гостиную, то увидели, сидящую в кресле у камина Дашу, которая крепко спала, а на ее щеках виднелись следы слез, но губы ее  улыбались, и, казалось, что она счастлива.

Они сели около нее, и с любовью смотрели на эту чудесную девушку, которая внесла в их жизнь, радость, счастье и истинную свободу от условностей мира, к которым любовь не имела никакого отношения.

Время шло, а Сережа и Елена тихо сидели и старались не шелохнуться, боясь спугнуть девичий сон, в котором Даша, казалась счастливой. Наконец, она вздрогнула и открыла глаза, увидев друзей, заулыбалась и вскрикнула,

– Ах, как здорово, что вы здесь и с вами ничего не случилось. Сергей засмеялся,

– Значит, ты тревожилась за нас, а мы-то думали, что это с тобой что-то случилось, когда нам сообщили, что ты ушла с лекций. Где ты была милая? Мы так волновались, когда не смогли тебя найти.

– Ах, Господи, мои дорогие, я уже не могу куда-нибудь уйти что ли? Но тут же испугавшись, что она их обидела, серьезно ответила,

– Я была в нашей поликлинике, у меня что-то в горле першило, и я много кашляла. Врач сказал, что я простудила горлышко, и что я три дня могу полежать дома. Так что дорогие, я сижу дома, а вы меня лечите, кормите, и, конечно ухаживаете за мною, вот. Это у нее вышло так смешно, что Сережа и Елена захохотали,

– Конечно, заявил Сережа, итак Лена, марш на кухню и попытайся сделать нам, что-нибудь поесть, а я укладываю тебя в постельку, меряю тебе температуру, и исполняю все твои капризы,

– Все, все, все? И даже, и она, наклонившись к уху Сергея, прошептала ему что-то,

– А я все слышала, вскричала Лена, как тебе не стыдно, ты же болеешь. В общем, так, раздевайся и марш в постель,

– У, диктаторы, нет бы, успокоить бедную девушку, приласкать болезненную, утешить, а вам только бы поиздеваться над ней,

– Ну, хорошо, улыбнулась Елена, ложись в нашу постель, а мы попозже придем к тебе накормим, напоим и. конечно согреем тебя,

– Я вас знаю, если я буду спать, вы пожалеете меня и не разбудите, а я тогда, назло вам еще больше заболею. Не получив ответа, она повернулась, прошла в спальню и, раздевшись донага, легла в постельку в предвкушении классной ночи. Она лежала с закрытыми глазами и очень жалела себя,

– Вот и конец нашей любви, я завтра уеду домой, и они меня тут же забудут. А я, а я умру, и никто не узнает, где могилка моя. Но тут вошла Елена, держа поднос, на котором стояла тарелка с омлетом, и чашечка с кофе. Сзади нее шел Сережа и нес два стула.

Елена осторожно поставила поднос на тумбочку, и стала кормить ее с ложечки, сев на один из стульев, на другой сел Сергей и стал смотреть, как его женушка кормит девушку, при этом от натуги сам открывал рот.

Это было так смешно, что Даша весело рассмеялась, на время, забыв обо всех своих тревогах, и вся еда опрокинулась на одеяло. Огорченная Лена кинулась убирать остатки еды и опрокинула горячий чай прямо на голую грудь Даши, и, пытаясь осушить эту грудь, невольно приласкала ее.

Сережа еще больше внес сумятицы в эту возню, пытаясь помочь женщинам, и вскоре эта возня превратилась в любовную оргию. Страсть захватила их, и супруги быстро раздевшись, накинулись на бедную овечку и ласки превратились в разнузданную игру трех любовников, где первая скрипка добровольно отдавалась мужчине.

Игра затянулась, почти на всю ночь, крики страсти, стоны, смех, и слезы удовольствия, все смешалось и только к утру все трое точно отключились и намертво заснули. Как ни странно первая проснулась Даша, одев халат, она ушла на кухню, и приготовила замечательный завтрак. Потом пошла в ванную, помылась под душем, и отправилась будить своих любимых сонь.

Сережа по своей военной привычке проснулся сразу же, и, стараясь не смотреть в Дашины глаза, побежал в душ,

– Ага, чует кошка, чье мясо съела, поиздевался же он над нами этой ночью, хихикнула Даша, и стала будить Елену, она никак не хотела просыпаться, а когда девушка настойчиво стала трясти плечи Елены, она, не открывая глаза, залепила великолепную звонкую пощечину Даше, и тут же проснулась,

– Господи извини меня Дашенька, пролепетала женщина, я больше не буду, честное слово. Но Даша уже не слушала ее, а весело хохотала, и не могла никак остановиться,

– Ах, так, ты еще издеваешься надо мной, ты перед сном молилась Дарья? Так помолись же, и обхватив талию Даши опрокинула на кровать и стала ее душить, придерживая ее всем телом, Даша выворачивалась, крепко прижимаясь к голой груди женщины, и, конечно, страсть разгорелась с новой силой.

Вошел Сергей и ханжеским тоном стал их поучать, что они неучи и развратные существа, и, что ему просто стыдно за них.

Даша и Елена хитро посмотрели друг на друга и вдвоем накинулись  на него, чем бы это кончилось было им всем хорошо известно, но тут раздался телефонный звонок и они, как нашкодившие дети соскочили друг с друга и Сережа поднял телефонную трубку.

Там секретарша декана сказала ему, чтобы он вместе с Еленой Иосифной не опоздал на совещание к шефу,

– Господи, Лен, быстрей одевайся, и побежали в Университет, ты забыла, что у декана сегодня совещание? Даша весело смотрела, как ее любимые быстро одеваются, путая свои предметы одежды,

– По-моему, вы еще успеете быстро позавтракать, марш на кухню.

Елена и Сережа съели завтрак, приготовленный Дашей, и побежали к лифту, чмокнув на прощание девушку в щечку. Оставшись одна, она тоже поела, и, помыв посуду, убрала ее в сервант, потом взяла свою сумочку, и тоже вышла. Сев в метро она доехала до Комсомольской площади, прошла к кассам Ярославского вокзала и взяла билет на поезд, отходящий в 6.30 вечера до своего городка, который находился по пути следования поезда дальнего следования Москва-Архангельск.

Потом она приехала на проспект Вернадского, и прошлась по его магазинам. В ее сумочке находилась вся ее зарплата за три месяца, которые ей выдавала сердобольная хозяйка, примерно 45 тысяч рублей. Дело в том, что Елена сама покупала продукты по списку Даши, и поэтому Даша не истратила не единого рубля на еду и одежду, которую Елена и Сергей с любовью покупали ей сами.

Она купила кое-какие подарки для своих любимых и истратила на это, почти половину своей зарплаты. Она купила Елене красивые золотые сережки с настоящим сапфиром, и  чудную кофточку под цвет сапфира, и несколько нефритовых заколок, а Сергею она купила рубашку кофейного цвета, а к ним позолоченные запонки.

Даша пришла домой, убралась в квартире, собрала свои вещи и приступила к самой тяжелой части своей миссии, писать объяснительную записку, как она считала, своего предательства.

Два часа корпела она над своей запиской, испортила уйму бумаги, вылила множество слез, и, наконец, написав покаянное письмо, вся в слезах покинула драгоценную обитель, где она провела столько волшебных минут.

обралось у нее совсем немного вещей, которые уместились в большую мамину сумку, и потертый небольшой чемодан. Приехала Даша на вокзал вовремя, уже объявили посадку, она, найдя свой общий вагон, показала свой билет кондуктору и прошла к своему месту. На ее счастье остальные места в купе занимали супруги из Архангельска с маленькой дочкой. И, наконец, поезд тронулся, набрал скорость и помчался вначале по Москве, потом по Московской области. Колеса, выстукивая похоронную дробь, приводили бедную девушку в смятение.

Множество мыслей и видений пронеслось в ее голове, на первой же остановке ее так и подмывало выскочить из вагона и побежать обратно к своим любимым, но она неожиданно заснула, и утром ее разбудила проводница, сказав, что поезд подъезжает к городку Устье.

Поезд стоял на вокзале городка всего лишь несколько минут, поэтому Даша быстро собралась, вышла в тамбур и, дождавшись остановки, спустилась на платформу. Она была дома.  

Елена и Сережа, не сговариваясь, встретились у стоянки Сережиного автомобиля, и почему-то молча сели в него и поехали домой. У дома они, оставив машину на улице, быстро вошли в свой подъезд, вызвали лифт и через минуту уже находились у своей двери. Елена нажала кнопку, но на звонок никто не ответил, тогда Сережа открыл дверь своим ключом,   и они вошли в переднюю.

Уже было темно, пришлось, включить свет, и их поразила чистота и какая-то безжизненная тишина в доме. На вешалке не хватало вещей Даши.

Они вошли в комнату и встали на ее пороге, комната освещалась только светом уличных фонарей и реклам, которые меняя свой облик  и цвет, создавали какой-то призрачный, потусторонний мир нереальных красок и теней, точно из комнаты ушла ее жизнь и ее душа.

Сергей включил свет, но, казалось, что она не изменилась, оставшись такой же призрачной и такой же бездушной.

В комнате также было чисто прибрано, но не так, как обычно убиралась Даша, когда, вещи лежали или стояли так, будто жили своей жизнью. Супруги все поняли, их залетная птичка улетела из их пусть и золотой, но клетки, и, наверное, насовсем.

Они молча стояли и не могли слово молвить, у обоих стоял, и никак не рассасывался ком в горле, и хотелось плакать. Но тут они увидели на столе листок исписанной бумаги, а в мусорном ведре лежало много таких же скомканных листков. Даша не любила писать на компьютере, как писали ее друзья.

Сергей поднял бумагу со стола, и начал читать и невольная улыбка коснулась его губ, он показал письмо супруге, и они сев за стол, пытались расшифровать каракули своей подруги, обильно политые слезами и с множеством помарок.

Елена взяла лист бумаги и стала аккуратно переписывать слова девушки и вот, что они прочли.

Дорогие мои, любимые мои, ненаглядные мои, простите меня дуру неотесанную, я жила у вас, как птичка певчая беззаботная, нужды не зная, горя не ведая. Вы меня любили и холили, одевали меня, как принцессу заморскую, ласкали меня, как чудо великое, учили меня уму разуму, показали мне  Москву великую.

Жизнь с вами для меня была, как сказочный сон, пролетевший одно мгновение, но однажды я проснулась, и сон мой развеялся, и поняла я, что сама того не ведая навела я на вас порчу ужасную и было мне видение, страшный пожар, огонь которого взлетал до небес, пожирая вашу любовь ко мне и доброту вашу. Поэтому должна я уйти от вас и пожалуйста, не ищите меня, если бы я верила в бога, то ушла бы в монастырь, что бы отмолить у бога чистые ваши души.

Елена Иосифна, пожалуйста, корми своего мужа, как я тебя учила, и сама ешь побольше, чтобы твое дивное тело стало еще краше, еще более манящим. А ты свет Сергей, ирод, любый ты наш, Навуходоносор, как тебя назвала Елена, не смей обижать женщину, а если ты ей изменишь, то я тебя, где хошь, найду, и сурово накажу.

Прощайте мои дорогие, мои ненаглядные, мои любимые и сладкие, пампушечки мои желанные, не поминайте меня лихом.

Я люблю вас.

Когда Сережа читал, то, что получилось у них, Елена вначале всхлипывала, а потом разрыдалась, и никак  не могла остановиться, а суровый Сергей еле сдерживался, чтобы не уронить слезу, которая собиралась  упасть на письмо, вдруг Лена прекратила плакать, и даже заулыбалась,

– Слышь Сережа, а ведь она вернется, и вернется она к нам летом,

– Почему ты так думаешь? Леночка,

– Ну, во-первых, письмо написано удивительно красиво, будто она хотела удивить нас, и в каждом слове читается только одно, я люблю вас,

– А во-вторых? Елена премудрая, пошутил Сергей,

– Во, вторых я знаю, почему она уехала, потому что она беременная, помнишь, с чего все началось, с того, что она начала жаловаться, что у нее тошнота, головокружение и в горле першит, это признаки беременности,

– Так, чего же она испугалась? Это же для нас и для нее было бы большое счастье, мы бы ее на руках носили,

– Это я, дура виновата, помнишь, как я при тебе рассказала ей о моем горе, злосчастие, Господи, я прямо, как она заговорила. Помнишь, как мы вместе плакали, так вот, когда ты вышел, я сказала ей, что боюсь, что, сделав какой-нибудь молоденькой дурочке ребенка, ты уйдешь от меня.

Так вот, она, наверное, запомнила это и решила, что лучше она уедет от нас, чем разбить мое сердце. Завтра, я съезжу в нашу поликлинику и узнаю точно.

На следующий день, утром, мобильный телефон профессора философии зазвонил, и к удивлению студентов, он радостно заплясал какой-то дикий танец. Вечером, когда Сергей сидел на кухне за обеденным столом, а Елена прекрасная с гордостью кормила его прекрасным ужином, они вновь заговорили о чуде-юде, которое уже навсегда запало им в душу,

– Вот девочка! Сказала Елена, она уехала только, чтобы не навредить мне, а ты, ирод, не ценишь меня, хоть бы поблагодарил за мою стряпню. Сергей поцеловал жену в щечку, но, она, хихикнув, скинула халат, под которым ничего не было, и шепнула ему,

– А ты целуй меня везде, и попыталась убежать.

Но Сергей ловко поймал ее, уложил спиной на стол, опрокинув тарелки на пол, и скинув пижамные брюки, сходу вошел в бедную женщину, заставив ее орать грязные ругательства, потом стонать от страсти, а потом умолять его не прекращать прелюбодействовать таким ужасным способом.

Даша прошлась по улицам своего городка, и на его окраине остановилась у одного пузатого деревянного дома, стоящего окнами с наличниками на улицу. Он был огорожен старым, сломанным забором, который был поставлен, вероятно, еще до революции, поэтому, почти полностью сгнил, а в некоторых местах его вообще не было видно, и только ворота и калитка в ней стояли, как монолит, и грудью защищали вход и выход из большого дивно запущенного сада.

В саду стояли вперемешку кривые яблони, и низкоствольные груши, вишни и заросли малины, кусты сирени и боярышника, рябины и крупные в три обхвата сосны, а рядом стояли зеленые с иголочки ели, засыпанные толстым слоем снега.

Снег лежал и на крыше и на наличниках окон, и толстым слоем окутал он землю, и только от ворот до крыльца шла очищенная от снега дорожка, по которой стремглав мчалась веселая дворняга неизвестной породы, визжа от радости, маша своим длинным хвостом. Собака с ходу набросилась на любимую хозяйку, и напор был такой сильный, что Даша не выдержала и села на свой зад.

А собака от восторга, что видит свою любимицу, облизала все ее лицо,

– Фу, волчище, отстань от меня, я в печали, а сама весело хохотала и пыталась отбиться от своего друга. На крыльцо выскочила в одном халате пухленькая мама Даши, и чуть ли не босяком пробежалась по дорожке и с ходу бросилась в эту кучу малу.

Немного, повозившись, наконец, Даша отбилась от собаки, поднялась на ноги, и помогла подняться матери, и та повела свою ненаглядную доченьку домой, а собака бегала по тропинке и бешено лаяла на любопытных ворон, отгоняя их от своей любимицы. Дома Даша, сняв теплое пальто, села за большой стол и стала смотреть, как мама хлопотала вокруг плиты, приготавливая ей вкусный обед с пампушками.

Потом мама покрыла стол цветной скатертью, в центре поставила целую кастрюлю с ними. Она тут же вспомнила, как она угощала своих любимых этим вкусным блюдом, и слезы сами собой потеки по ее щекам. Мама села напротив нее, оперлась рукой под подбородок и спросила дочку,

– Ну, девонька, рассказывай, что с тобой случилось?

–Ах, мамонька я влюбилась,

– Да это я поняла сразу, говори, что же случилось? Он оказался подлецом, и бросил тебя,

– Нет, мама, что ты, он самый лучший мужчина на свете. Это я его бросила,

– Ничего себе заявочка, так что же ты плачешь?

– Да, мама, я поступила к ним домработницей, в квартире жили только муж и жена, у меня, почти не было забот, они сами заботились обо мне, как о дочери. Нам втроем было очень хорошо, мы часто ходили в театры, в музеи, гуляли по Москве, даже ходили на каток, а я все испортила, и стала его любовницей,

– Понятно, твоя хозяйка заметила ваши шашни и вот ты здесь,

– Ничего подобного она мне не говорила, это я сама решила бросить его, потому что, он бы ушел от нее ко мне, и Леночка этого бы не пережила,

– Господи, но если вы с хозяином любите друг друга, так что же тебя остановило?

– Ах, мама ты ничего не понимаешь, я Леночку тоже очень люблю не меньше Сережи, и если с нею что-нибудь случится, я, мама,   не переживу,

– Фу, доченька, я запуталась, кого же ты любишь хозяина или его жену? Даша немного подумала и сказала,

– Мама пойми, я очень люблю Сережу и уважаю его, а Лену я очень уважаю и люблю ее. Мама долго сидела с широко раскрытыми глазами, пытаясь понять дочку, потом весело начала хохотать, и долго не могла остановиться,

– Господи дочка, ты в своем репертуаре, ты с детства все настолько усложняла, что даже я тебя не всегда понимала, и тебя некоторые твои друзья считали дурочкой, ну ладно разберемся, ты лучше скажи, что ты намерена делать, ты забрала документы из Университета? Ты остаешься, дома или все-таки вернешься в Москву?

– Ты что мама? Я в Москву никогда не вернусь, и опять при страшном слове никогда, она заревела во весь голос. Мама встала со стула, подошла к дочке, обняла ее и прошептала ей в ушко,

– Доченька никогда не говори никогда, ты же сама сказала, что они тебя любят, значит, они разберутся, а пока поживи дома, будешь помогать мне в библиотеке, нам полагается еще одна рабочая единица.  

А вечером пришел отец, работавший токарем на небольшом ремонтном заводе, ему ничего не надо было объяснять, он так любил свою дочку, что был необычайно рад, что дочка, по которой он очень скучал, была, наконец-то дома.

На следующий день, в субботу, в дом Незнамовых  набралось очень много народу, ее в этом небольшом городке все хорошо знали, и они вначале просили рассказать про Москву, какова там жизнь, конечно, много говорили о политике.

А когда со стола исчезло несколько бутылок водки, и осталось мало закуски, забыв о Даше, гости горячо стали обсуждать городские дела, потом перешли к народным и Советским песням. Даша вышла на крыльцо, и вместе с ней вышел молодой человек, который чуть не с детского сада был в нее влюблен.

Федор только недавно пришел из армии, и считался в Устье завидным женихом. Правда Даша никогда не отвечала ему взаимностью, но, Федор настойчиво все годы, пока учился в школе, а потом и в ожидании Армейской службы все также ухаживал за ней,   пока не его не забрали служить в Армию.

Выйдя на крыльцо, Федор попытался обнять ее и поцеловать, но она ловко вывернулась из его рук и спокойно сказала ему,

– Поздно дорогой, я влюбилась в лучшего мужчину в мире, и другого мне не надо.

Неожиданно Федор спокойно отодвинулся от нее, и сказал,

– Что же, ты никогда меня не любила, и я смирился с этим, правда, увидев тебя, что-то во мне всколыхнулось, и я подумал, а вдруг, ты изменилась, но не, чуда не произошло. Даша сразу же после Нового года, я женюсь на Глаше Ивановой, помнишь беленькую девочку из параллельного класса, так что приглашаю тебя на свадьбу,

– Постой эта та самая Глаша, которая бегала за тобой повсюду, как хвостик? Поздравляю, у тебя будет чудесная жена, и, конечно, я приду на свадьбу к вам.   Они расстались, и

Даша вошла в дом, где пьянка начала утихать, и хозяева осторожно выпроваживали гостей из дома.

Так началась новая жизнь для Даши. Вскоре она привыкла к ней будто никогда и не уезжала из Устья.

Даша помогала матери в библиотеке, и однажды наткнулась на большой толстый альбом, который назывался Импрессионизм. Она открыла его и начала рассматривать иллюстрации знакомых художников, конечно в альбоме было намного больше иллюстраций полотен Французских художников, так как они были собраны со всего света.  

Наконец, она наткнулась на то полотно Дега, на котором была изображена обнаженная женщина так похожая на нее, во всяком случае, так показалось  ее друзьям, и слезы сами собой полились из глаз.

Увидев плачущую дочку, мама подошла к ней и спросила,

– Девочка моя, ты, что опять плачешь? Потом посмотрев на портрет обнаженной, заулыбалась, ей тоже показалось, что женщина с портрета похожа на Дашу,

– Дашенька, чего ты плачешь? Наоборот надо радоваться, что ты так же красива, как и она,

– Ах, мама, ты ничего не понимаешь, этот портрет мне показали мои друзья, когда мы посетили музей Пушкина, и опять заревела от нахлынувших воспоминаний.

Это с ней теперь часто случалось, она начала чувствовать движения плода у нее в животе, и все кругом приводило ее в умиление. Снегу навалило много, и она ходила осторожно по маленьким тропкам проложенными людьми по краю дороги, вдоль забора из дома на работу в библиотеку и обратно, ходила она и на Волгу, давно уже застывшую и засыпанную снегом так, что, казалось, что это ровная снежная равнина.

Недалеко от города, местные любители подледного лова рыбы расчистили довольно большой участок льда, и частично заняли это место сами, а частично отдали ребятам, которые вовсю гоняли шайбу, а девчонки пытались выделывать некоторые упражнения из фигурного катания, точно так же, как она сама каталась в детстве.

Еще дальше там, где в Волгу втекали несколько небольших речушек, на высоком берегу стояла удивительное строение – церковь сделанное из дерева, эта церковь построена была без единого гвоздя, и даже красивый купол был покрыт тонкой древесиной, окрашенный в небесно голубой цвет. Такой же деревянной была и звонница, на самом верху башни висел большой чугунный колокол, который был поднят туда еще до революции. Рядом стояло небольшое деревянное здание с узкими окнами.

Церковь и здание были окружены довольно высоким железным забором. Прямо напротив красивого входа в церковь стояли широкие ворота, которые закрывались только на ночь после 12 часов ночи,   и открывались в шесть утра. В здание при церкви находился женский монастырь, в котором всегда были несколько послушниц.

Как-то вечером после работы, когда Даша, подошла к воротам, но почему-то не решилась войти, к ней неожиданно подошла молодая монашенка, одетая в черную одежду и поздоровалась с ней.

Даша вгляделась в бледное лицо монашенки и узнала в ней свою однокашницу Елизавету, веселую пышную хохотушку, к которой рано стали приставать юноши старших классов и даже взрослые мужчины.  

Она рано познала мужчин и уже без зазрения совести, не достигнув и 14 лет, была легко доступной девчонкой для мужчин городка. Ее не прогоняли из школы только потому, что она была очень доброй и послушной девочкой, и училась она на удивление хорошо. Учителя жалели ее, так как ее мать и отец были непробудными пьяницами и пользовались податливостью девочки. Можно сказать, торгуя ее телом.

Даша была одна из немногих, которая не чуралась Лизы и, как могла, помогала ей. За это девочка отвечала ей преданностью и любовью. В восьмом классе девочка, вдруг, исчезла и пошли слухи, что она умерла от дурной болезни.

И вот теперь, увидев ее в одежде монашенки, она с трудом узнала в этой болезненно худой и бледной женщине, выглядевшей очень постаревшей и усталой ту веселую и симпатичную девчонку, вечно улыбающуюся и довольную жизнью.

Лиза неожиданно тепло улыбнулась Даше и сказала,

– Что подруженька не узнаешь ты меня в этой изможденной старухе. А ты моя милая все такая же красавица, влюбилась, небось, вон как глазки сияют, и ходишь, как пава, и плечиками своими пухлыми поводишь не то от страха, не то от удовольствия. Была бы я мужчиной, влюбилась бы в тебя без памяти,

– Лизанька, что с тобой случилось, многие тебя похоронили в своей памяти, а ты стала такой строгой и степенной в этой одежде, что я даже заробела от твоего пристального взгляда,

– Что могло со мной случиться? Один приезжий повел меня в гостиницу, угостил водочкой и всю ночь занимался со мною любовью, а через некоторое время я узнала, что заболела дурной болезнью, да еще забеременела.

Я сразу же ушла из школы, а мои родители повели меня к какой-то бабке, которая сделала мне аборт неудачно. Болезнь моя быстро распространялась по моему телу, и я уже отдавала богу душу, когда навестил меня батюшка нашей церкви отец Федор.

Посмотрел он меня и позвал сестер монахинь из монастыря, и они, не испугавшись моего вида, перенесли меня в монастырь, батюшка окропил меня святой водой, а монашенки ухаживали за мной, поили различными отварами. Отец Федор даже вызвал врача, не побоявшись прогневить бога.

И с тех пор я пошла на поправку, а через месяц стала я помогать сестрам в работе в саду, на кухне, прибираться в церкви. Врач констатировал, что я излечилась от дурной болезни, и могу жить, как захочу. Отец Федор, узнав, что я не крещена, окрестил меня, оставив мне мое имя, Елизавета.

Вот так я осталась в этом монастыре, и не о чем не жалею, никто не знает, что я здесь живу, а я стараюсь не выходить за территорию церкви.

Ну а ты голубушка, что ты тут делаешь? Господи до чего же ты хороша, прямо, как зорька ясная, вот встает золотистое солнышко, освещая озера зеленые, два холма высоких и острых, и березку стройную, и стоит та березка на двух красивых  ножках на зависть всем другим березкам женщинам.

Говорила Лиза эти слова тихо скрипучим и хриплым голосом, а выражение лица оставалось все таким же печальным и усталым.

Как всегда Дашенька поступила так, как Лиза от нее не ожидала, она обняла девушку и поцеловала ее в губы,

– Лизонька, не печалься, помнишь, как у Есенина “Все пройдет, как белых яблонь дым”.

Главное ты выжила, богом и людьми тебе дарована жизнь, и ты теперь можешь выбирать будешь ли ты всю жизнь страдать, вымаливая у бога прощения за свои прегрешения, которые ты делала по молодости лет и из-за корысти близких тебе людей.

Либо, помня о них, будешь помогать, и утешать тех, кто отчаялся в борьбе в этой прекрасной и невыносимой жизни за счастье свое и своих любимых.

Лиза во все глаза смотрела на эту удивительную молодую женщину, которая поцеловала ее, не побоявшись страшной болезни, и высказала удивительную мысль, которую не раз повторял своим послушницам отец Федор.

Она неожиданно громко рассмеялась, как в школе, и обратилась к отцу Федору, который  подошел к ним и нечаянно подслушал их разговор,

– Отец Федор эта девушка и в школе  отличалась от всех своим странным поведением и своими ужасными для учителей и некоторых правильных учеников высказываниями о жизни. Знаете, как она меня,   можно сказать, покорила на всю жизнь?

В четырнадцать лет я в первый  раз влюбилась в нашего женатого учителя физкультуры, который сдался на мою милость и мы украдкой встали встречаться, где только могли. Окончилось, конечно, наша любовь очень плохо. Учитель полюбил меня по настоящему, и решил жениться на мне. Он пришел к жене и все ей рассказал и попросил развода, но женщина, разъярившись, обругала мужа последними словами, и, явившись в школу, потребовала от директора моего позорного исключения из нее.

Директор, побоявшись угроз женщины, собрал в актовом зале школьников.

Суд был быстрым и скорым. Все шло к тому, что меня должны были с позором исключить, но неожиданно встала Даша и с удивлением спросила зал,

– Ребята, разве можно судить и наказывать любовь? И знаете, отец Федор, после этих слов за меня заступились многие школьники и учителя, и меня оставили учиться дальше.

Отец Федор заулыбался и ответил,

– Я много лет знаю семью Даши, а с твоим прадедом Михаилом Николаевичем Ненашевым мы были друзья, не разлей вода. С детства соперничали во всем, кто сильнее, кто может переплыть самый широкий участок Волги, знаешь то место у утеса “Надежды”?

Когда подросли стали отбивать друг у друга девчонок, но тут Даша твоему прадеду не было конкурентов, если он хотел, то он мог завоевать любую красавицу. Он даже не знал, что его заприметила очень молоденькая девчонка, которая сумела дождаться окончания войны и своей настойчивостью женила его на себе, это была твоя прабабушка.

Если говорить о Боге, то я и твой прадед были комсомольцами, и, как положено в то время были неверующими и, как могли, издевались над верой и верующими старушками и стариками.  

Я помню, что мы несколько раз проводили суды над богом, и, как могли, чернили веру. Мы смеялись над образом попа, созданного Ильфом и Петровым, отцом Федором, который гонялся за стульями, а фраза Остапа Бендера “Почем опиум для народа?” Стала  нашей постоянной насмешкой над попами.

Священник нашего прихода отец Павел был замечательным человеком. Он никогда не обижался на наши дурацкие шутки, и даже рассказывал нам смешные  и соленые сказки о попах, так много бытующих в народе.

Поэтому нас это смущало, и как-то получилось так, что молодежь перестала смеяться над ним и над верой наших родителей, а потом началась война, и мы с твоим прадедом одновременно попросились на фронт и даже попали вначале в одну учебную школу, а потом стали артиллеристами-наводчиками.

Мы с ним прошли все военные дороги на западе Советского Союза, вначале тащили наши пушки, по бездорожью отступая до самой Москвы, потом шли обратной дорогой до самой границы и вскоре дошли до Берлина, и там мы помогали нашей пехоте взять его. Вообще-то это был тяжелый, грязный, кровавый путь.

Твой прадед выбился в командиры и командовал вначале артиллерийским взводом, а потом и ротой, закончив войну  гвардии капитаном.

Вернувшись с фронта, мы застали город в тяжелом положении, и сразу же впряглись в работу. Дело спорилось, так как нашим райкомом руководил умница и весельчак, бывший директор нашей школы Артем Петрович Пахомов.

С окончания войны прошло пять лет за это время мы построили очень много жилых домов, новый городской клуб, и даже построили плотину для гидроэлектростанции.

В 1948 году я случайно, как мне казалось, в клубе познакомился с Лидочкой Приваловой, да, да, с твоей прабабушкой, и, конечно, влюбился в нее без памяти, не замечая, как она осторожно переводила свои разговоры на моего друга. Я, конечно, рассказывал ей только все хорошее о Михаиле, а она, слушая меня, прямо-таки вся расцветала от моих похвал ему.

В один не очень прекрасный день я их познакомил, и она тут же перешла к нему, сознавшись мне, что она со мной встречалась только, чтобы я их познакомил.

На свадьбе я напился так, что меня трое мужиков тащили домой. Пришлось мне смириться с потерей любимой, но я так и не женился, и только, чтобы получить этот приход мне пришлось жениться на одной молодой женщине, которая вскоре умерла, не оставив мне детей.

В 52 году случилось несчастье, неожиданно на нашем ремонтном заводе, где я работал директором, произошла трагедия, взорвался газовый баллон в одном из цехов завода и он загорелся, погибли несколько рабочих.

Меня и еще несколько человек обвинили во вредительстве, осудили нас, и, как за меня не заступались и твой отец, ставший председателем Райисполкома, и Артем Пахомов, меня исключили из партии и послали в Колымские лагеря на десять лет. Артема и твоего отца исключили из партии и выгнали с должности. Но они сумели устроиться на работу рыбаками на сейнер и работали так до 54 года.

Свой срок я проходил в одном из лагерей на Колыме, там, в лагере я встретился с одним удивительным человеком, это был Алексей Иванов, который был когда-то на воле священником, отцом Алексием.

Забрали его в лагеря по доносу одного скудоумного, проворовавшегося партийного работника районного масштаба.

Отец Алексий всю войну даже под немцами не покидал своих прихожан и помогал партизанам, как мог. Когда его забирали, то две деревни, которые относились к церкви, и стар и млад, и верующие и неверующие встали на его защиту и с дрекольем, серпами, ножами, а кое-кто с охотничьими берданками и даже с партизанскими обрезами.

Начальник НКВД требовал от Секретаря Смоленского обкома партии, который приехал на это ЧП, вызвать армию, но Секретарь был умным человеком и понял, что может пролиться кровь, и поэтому сам поехал в село, где стояла церковь, и поговорил с отцом Алексием и тот попросил свою паству смириться перед властью и сдался милиции.

Суд был скорый, и его отправили в лагеря на Колыму. В лагере я его и застал. В бараке нас было человек восемьдесят, урки плотно сплотились вокруг своего вожака вора в законе Тимофеева “Тимоха”, как они его называли, к ним примкнули Власовцы и Бандеровцы, их было примерно человек шестьдесят.

Нас же политических, сидящих в этом бараке по статье 58 Уголовного Кодекса РСФСР, или врагов народа, как нас стали называть было человек 15, и 5 человек сидели по различным  более мелким статьям.

Несмотря на малочисленность, мы сумели сплотиться и не давали себя в обиду. Как ни странно Тимоха не давал разгуляться своим архаровцам и даже защищал нас от произвола начальства.

Но даже в этой маленькой группе разгорались частенько страстные споры между различными группировками. Особенно  почему-то спорили друг с другом два пожилых заключенных, Аристарх Самойлович Валленштейн и Аркадий Дмитриевич Соловцов, оба храбро воевали во время войны в рядах Советской, Армии оба командовали дивизиями, но в разных Армиях.

После Победы возглавляли строительство, восстанавливая разрушенное хозяйство страны. Как всегда в таких делах не бывает без сбоев и аварий, после которых их, обвинив во вредительстве, по этой самой статье 58, как шпионов посадили в этот лагерь.

Оба считали, что они сидят по ошибке, и, что вождь разберется в их деле, и их отпустят. Самое удивительное, что в Гражданскую войну оба неплохо воевали в Красной Армии, а вот после нее, один из них Аристарх Валленштейн стал троцкистом, и даже одно время был одним из заместителей Троцкого, а Аркадий Соловцов беспрекословно выполнял линию партии во главе со Сталиным. Правда Аристарх вовремя понял, что скоро настанет крах Троцкого и покаялся во всех своих грехах и его даже не исключили из партии.

И вот голодные и уставшие от тяжелой бездумной работы, они страстно спорили друг с другом обо всех искривлениях линии партии, о левом и правом уклоне, о троцкизме, ленинизме, о мировой Революции.

Они вскоре надоели всем присутствующим, и их просто перестали слушать, и все более и боле стали внимать словам отца Алексия, который простыми, понятными словами рассказывал о Боге, о Христе, который призывал людей к милосердию, покаянию и всепрощению.

Даже Тимоха и некоторые из его урок внимательно прислушивались к словам отца Алексия.

А я находил в его словах мудрость бытия, завещанную нам богом, а на примерах жития Христа, который своей смертью искупил грехи человеческие, понял, что Бог благословил человечество на светлую жизнь через его муки и страдания. Вот тогда я понял, что мой долг просветить людей божьей мудростью.

Однажды, Аристарх Валленштейн, услышав слова отца Алексия о правде Божьей, о том, что Богом предначертана судьба человечества и отдельного человека, и надо покорно принимать жизнь такой, какой она есть, аж взвился от этих слов,

– Ты, поп, как ты можешь говорить об этом нам всем, прошедших страшную войну, увидевших столько крови, насилия, страданий, сожженных детей и матерей, ты видел Освенцим? А я освобождал его и насмотрелся на ужасы этого страшного места.

Как ты можешь после этого говорить о какой-то покорности и всеобщей любви! Ты еще скажи, что мы должны были подставить левую щеку, когда нас ударили по правой щеке, да еще под дых, да еще сдирали с нас с живых кожу! Да и сейчас, мы сидим вместе с подонками, предателями, и  они все вместе с лагерной администрацией издеваются над нами. Скажи куда смотрит бог? Где справедливость на земле?

– Что же, мне трудно ответить на эти вопросы, прошло почти 2000 лет, когда Христос посетил нашу землю. На этой земле  царствовала несправедливость, лилась кровь и сильные люди обижали слабых, а богатые измывались над бедными. Рождались безумцы с бредовыми идеями о покорении мира, жажда власти и стремление к обогащению плодили преступников, лжецов и убийц.

Фарисеи, отличавшиеся фанатизмом и лицемерным исполнением правил благочестия, обманывали народ, заставляя его от имени бога бездумно подчиняться его воле, которую они сами и толковали.

Христос ходил по Иудее и нес в народ истинную веру, которая заключалась не в бездумном исполнении всех правил и канонов, а в любви к жизни, созданной богом, и друг к другу, братьям и сестрам во Христе.

И, несмотря на то, что ему пришлось войти на Голгофу, он все же простил грехи народу Иудеи, а также и всем последующим поколениям.

Человек появился по воле божьей слабым и беззащитным  перед силами природы и чтобы выжить Бог дал ему разум, а также частичку своей души.

Разум помог выжить человеку в борьбе с силами природы. Тогда человек возомнил себя царем природы и пытается подчинить ее своей воле, не понимая, что он сам только часть этой природы, а потому никогда не постигнет ее.

В человеке, каким его создал бог, соединились и борются друг с другом зло и божественные начала, доброта, любовь, сострадание к ближнему своему. Зло же, порожденное завистью, жаждой богатства и славы любой ценой, неправильно понятыми ложными ценностями и идеями заставляет человека противопоставлять себя богу, и совершать в безумие своем страшные поступки, не раскаиваясь и не прося прощения.

Нельзя перекладывать на Бога человеческое безумие и страсть к разрушению, причинения незаслуженных горя и обид своим родным и близким. Душа наша и есть совесть человеческая, которая указывает нам на наши грехи и ошибки, если она жива в нас. Если же она умирает, то человеческий разум толкает его на страшные и безумные поступки, которые ведут к войнам и разрушениям. Любая свобода, как бы заманчиво она не выглядела, без совести, то есть без души является злом для человека.

Я думаю, что Бог дает нам такие страшные испытания, чтобы человек пройдя их, понял, что он всего лишь порождение божье, песчинка на ветру, и понял бы, наконец, что зло может привести человечество к гибели.

И еще, может быть, вы заметили, что в страшные часы войны, когда, казалось, что все кончено, и враг вот-вот победит, по воле божьего провидения, терпения солдат и разуму наших военачальников, победа была за нами.

После этих слов все, кто слышал его, долго молчали, выбирая каждый свой путь в жизни.

Я после того, как освободился из лагеря, приехал домой, попрощался с родными и со своими близкими друзьями, твоим прадедом и твоей прабабушкой, и уехал в подмосковный город Загорск учиться в семинарии. После его окончания я по моей просьбе и просьбе старого священника отца Павла приехал сюда и с тех пор я служу в этой церкви, стараясь помочь своим прихожанам.

Заметив слезы в глазах девушек, он улыбнулся,

– Что же вы меня хороните дорогие мои, я выбрал путь, на котором могу помочь людям в их нелегкой жизни, вывести на правильный путь ошибающихся прихожан, успокоить страждущих, защитить слабых, указать, слушающим мои проповеди людям дорогу к небу и истинному счастью.

Ну, что Даша, по глазам вижу, что стоишь ты на перепутье, и, как в сказке, не знаешь по какой дороге идти, приходи иногда послушать мои проповеди, и ты поймешь, что из всех тварей земных, созданных богом, любовь только нам людям дана.   Береги ее, как зеницу ока, потеряешь ее, жизнь твоя станет тебе в тягость, даже, если не будет тебе ответа на твой призыв о любви, все равно она сделает тебя счастливой, как сделала меня счастливой на всю жизнь любовь моя к твоей покойной прабабушке свет – Лидии.

Они распрощались, и Даша пошла домой, не разбирая дорог, удивительный рассказ отца Федора, особенно его слова о любви бередили ее душу еще долго, однажды в воскресенье она пришла в церковь во время обедни, встала сзади небольшой толпы прихожан и стала слушать проповедь.

Непонятные слова батюшки об очищении души, полутьма, окутавшая ее,   необычайная красота свода церкви, темные лики иконостаса возбудили в ней какой-то сладостный ужас и трепет перед божественным провидением. Даша вспомнила своих любимых, и решила, что она может предать любовь свою, дарованную ей богом, и слезы сами собой потекли по ее щекам.

Был уже конец декабря, Даша встречалась со своими подругами по школе, не забывая и вновь приобретенную подругу монашенку Елизавету, как ее стали называть в народе, которая бежала на встречи с Дашей, как на первое свидание. Хотя она все также одевала черную одежду, но сидела она на ней уже аккуратней, и облегала ее тело без складок и огрехов,   подчеркивал ее стройную фигурку и поясок, обтягивающий ее в талии.

Никогда еще Лиза не была так счастлива и так несчастна, встречая свою подругу, ее сердечко замирало, когда она видела эту удивительную девушку с фигурой богини, никогда еще в своей разгульной жизни она не ощущала того сладостного холодка в сердце,   того странного и безумного желания любви, которое приводило ее в трепетное состояние.

Даже встречи с учителем физкультуры, которого, как ей казалось, она любила, не давали ей такого острого ощущения счастья какое приносил только один взгляд этих лучистых изумрудных глаз.

Лиза долго не понимала, что с нею, а поняв, что она влюбилась в свою подругу, девушка перенесла нервное потрясение, ей казалось, что она даже своими мыслями осквернила свою подругу, и ей все время виделся суровый взгляд своего бога, которому, как ей казалось, она изменила. Ведь она дала обет любить только  его одного.

Однажды среди ночи, которую она провела в своей келье на коленях у распятия Христа, молясь ему о спасении своей души, а главное о том, что бы ее окаянная любовь никак бы не легла тяжким крестом на плечи любимой, у нее проснулись мысли о смерти.

Но даже в эту тяжкую минуту, она, вдруг ярко увидела перед собой прекрасное обнаженное тело своей милой, закрытое длинными рыжими волосами, как у той падшей женщины, помогшей Христу и ставшей святой.

Это сразило ее, и она твердо решила покончить с собой, но вначале она захотела в последний раз увидеть перед собой это милое лицо, эти притягательные  зеленые глаза, это греховное тело с такими прекрасными, мягкими покатыми плечами, с необычайной походкой лебедушки.

Она вздрогнула, как от удара и, подошла к столу, находящемуся в этой комнатке, на котором возле большой библии лежал нож для разрезании страниц.

Она взяла нож и приставила его к горлу, чтобы убить себя наверняка, но тут раздался стук в дверь, это оказался отец Федор, который давно заметил смятение своей послушницы, и какое-то странное неподвластное разуму чувство подняло его с постели, и он пришел в монастырь к келье Елизаветы и постучал к ней в дверь.

Неожиданно он услышал стук, упавшего тела, он резко открыл незакрытую дверь, и увидел лежащую на полу девушку, рядом валялся нож, из горла девушки  выливались капельки крови. Он стал на колени перед Лизой, и поднял ее голову, оказалось,   что она только задела горло кончиком ножа.

Отец Федор тихонько ударил девушку по щекам, и она, открыв глаза, увидела встревоженное лицо батюшки. Лиза припала к руке священника и прошептала,

– Ах, отец Федор я великая грешница и место мое гореть в аду. Отец Федор ничего на это не ответил, а, только, оторвав от простыни лоскуток, осторожно перевязал ее горло,

– А теперь, молчи, я все скажу за тебя.

Ты полюбила настоящей любовью мою крестницу Дашеньку, и решила, что эта любовь может погубить ее. То, что ты полюбила женщину, это еще не грех, грехом было бы то, что своей смертью ты заставила бы страдать ни в чем неповинную девушку, которая чувствовала бы всю жизнь вину перед тобой, и это могло перевернуть и сломать ее жизнь.

Ты разве не заметила, то, что заметил весь город, она беременна и страстно влюблена в отца своего будущего ребенка. Ты думаешь, она не заметила твою любовь, да ты, когда ее видишь, аж светишься вся, и все-таки она не оттолкнула тебя, и также, легко и светло, как и других близких себе людей привечает тебя.  

Лизонька, встань, вытри слезки и неси дальше свою любовь, вот увидишь, она будет тебе лучшей наградой всей твоей жизни, и не раз будет помогать в самые трудные времена. Лиза неожиданно улыбнулась,

– Вы, наверное, говорите о своей любви к прабабке Даши, да? Отец Федор улыбнулся и ответил,

– Вот черти эти женщины Ненашевы, морочат людям головы, да так, что после них никакая другая женщина не нужна. Ну, что, я могу идти? Ты больше глупостей не наделаешь?

Лиза, улыбаясь сквозь слезы, ответила,

– Нет, батюшка, и спасибо вам за все. Я все-таки вновь увижу мою милую Дашеньку, и это счастье.

Наступило 31 декабря, Дашенька готовилась к свадьбе своего друга Федора, но почему-то весь день ее мучила тоска об оставшихся без нее супругах, которые, конечно забыли ее, раз не могли хотя бы весточку подать, поздравить с Новым годом, наконец.

Чем ближе Новый год, тем больше ее сердце сжималась в тревоге, почувствовав ее тревоги, маленький человечек начал ворочаться, колотя своими ножками по животу мамочки.

И Даша не выдержав,   попросила маму дать ей ключ от библиотеки, где стоял телефон, по которому можно было соединиться с Москвой.   Мать, конечно, дала его дочке, и она пришла в библиотеку полдвенадцатого ночи, и начала набирать до боли знакомый номер, ее никак не соединяли, и, вдруг, ровно в двенадцать часов раздались длинные гудки, сердце девушки застучало так, что ей казалось, что было слышно на улице.

И, наконец, она услышала до боли знакомый красивый женский голос,

– Алло, я вас слушаю.

Сережа и Елена в квартире были одни, стол был накрыт на троих, одеты они были так, что если бы Даша их увидела, то умерла бы от страсти. Они налили шампанского в три бокала и ждали бой курантов, и, когда раздался первый удар, вдруг, раздался звонок.

Елена подошла к телефону  и сказала,

– Алло, я вас слушаю, а в ответ она услышала тяжелое дыхание и, неожиданно услышала осипший от нервного напряжения писклявый голос Дашеньки,

– Елена и Сережа я поздравляю вас с Новым годом,

– Даша, погоди, мы тебя любим,

– Нет, это я вас очень люблю.

Подбежал Сережа и хотел что-то сказать в трубку, но там уже слышались частые гудки. Супруги посмотрели друг на друга и глупая, ласковая улыбка не сходила с их уст, такая же улыбка была на устах у Даши.

С тех пор время для Сережи, Елены и Даши полетело вскачь. Казалось, что любовь окутывала их туманной пеленой страсти, они точно чувствовали друг друга. Иногда Елена просыпалась с веселым вскриком,

– Ой, Сережа, он у меня в животе толкается, и весело смеялась, наверное, мы с Дашей связаны невидимой веревочкой.

После окончания учебного года все их знакомые разъехались по заграничным курортам, им тоже предлагались различные путевки, но они отказывались. Май был удивителен и в Москве и в Устье.

Неожиданно все зацвело, даже деревья, которые, казалось, уже безнадежно засохли, выпустили клейкие листочки. Сережки серебрились на солнце. Волга стала полноводна, и по нему деловито заскользили тяжелогруженые баржи, мимо городка проплывали небольшие белые пароходы, проносились катера на подводных крыльях, рыболовные сейнера вышли рыбачить. Многочисленные катера и моторные лодки стали курсировать между берегами.

Даша уже с большим животом все-таки хоть и осторожно ходила на берег, садилась у воды и смотрела, как  луч солнышка скользит по поверхности водной глади, точно перескакивая с волны на волну. Ближе к вечеру подходила Лизонька, помогала Даше ходить по бережку, то и дело, прося у подруги послушать, как ворочается ребенок, Даша разрешала, и Лиза прижимала свое ухо к ее животу и с восторгом слушала толкания ребенка.

Любовь ее к Даше не прошла, но она научилась беречь свое чувство и не показывать ее, так открыто, как раньше. Она знала, где бы Даша не находилась, она навсегда останется в ее сердце.

Лиза неожиданно поправилась, похорошела, волосы восстановились и сделались густыми и привлекательными они, как в юности, разлетались по обе стороны лица, как черные вороньи крылья. И само лицо посвежело и стало таким же красивым, как в школе.

Отец Федор несколько раз уже предлагал ей уйти из монастыря в мир, но она не хотела, ей хотелось навсегда остаться в своем мире, где место было только для Бога и Дашеньки.

Наконец, наступил июнь, Даше все труднее и труднее становилось передвигаться, она часто садилась на кровать и слушала, как Сережа, она почему-то думала, что будет мальчик нетерпеливо, как Сергей,   хихикнула Даша, пытается вырваться наружу. Наконец, ее повезли в больницу, где ночью опытная акушерка приняла роды, и заявила измученный мамаше, что родился крепенький и крикливый мальчик.

Так на свет появился мальчик Сережа второй. Как не удивительно, но в эту же минуту Елена неожиданно разбудила Сергея и вскрикнула, будто от боли,

– Сережа она рожает, потом они всю ночь сидели и весело препирались, споря, кто родился, мальчик или девочка.

Через две недели, в начале июля в, прекрасное вдруг, в квартире супругов Арбузовых раздался звонок.   Елена и Сергей наперегонки побежали к двери, толкаясь и весело бранясь, открыли дверь и ахнули, перед ними стояла сама богиня красоты Венера, держа в одной руке голосящий сверток, а в другой корзину со всякой снедью, маминым подарком.

Даша выглядела удивительно прекрасно, немного похудев, она стала изящней и более манящей. Елена спросила, показывая на кричащий кулек, это, кто мальчик или девочка,

– Это мальчик Сережа, ответила Даша, и потянула кулек Елене, та развернула его и увидела сморщенную мордашку с карими, как у отца глазками,

– Ну, вот надула губки Елена, ты больше его любишь, а не меня, не могла, что ли родить дочку? Тогда, Даша, поцеловав ее в губки, шепнула ей, а, что Сережа разучился делать детей, мы его заставим постараться.  

С тех пор, начались веселые и суматошные денечки и ночки.

Сережу зарегистрировали в загсе, как сына Даши, но, дав ему фамилию Арбузов.

Вначале, как только сыночек заорет, все трое бросались ему на помощь, но потом заметили, что Сережечка затихает только на руках у отца, совершенно игнорируя матерей.

Сережа, гордый, что сын слушает только его, стал единолично ухаживать за ним и пренебрегать своими супружескими обязанностями, что раздражало женщин.

Однажды, они просто не пустили его к себе в постель.

Женщины гордо заявили, что они могут спокойно обойтись и без него. Ночь для всех троих прошла кошмарно, и к утру, Сережа осторожно прокрался в спальню и женщины приняли его, даже не пикнув. Страстная возня продолжалась до самого обеда, если Сережа просыпался, они бегали успокаивать его по очереди.  

А первого сентября произошли два знаменательных события. Даша вновь пошла, учиться в Университет, а ночью в постели она между ласками, вдруг, заявила,

– Дорогие мои у нас снова будет ребенок, и я знаю точно, что это будет девочка.  

Б. Г.    

Кончилась последняя книга из трилогии Love story.