Ивашкино детство. Из сборника Гей истории из детства

советскому искусству посвящается...

– Славно-то кол топорщится, дай погляжу? Ах, ты подумай, как чертяка вздыбливается!

Преподобный батюшка Кандратий нежно поглаживал голову белобрысого послушника своего Ивашки, от этого последний уносился в трансцендентальные топи и, вожделея, давал волю рукам. – Рукоблудство – чай не грех, а благодать божия, а ежели при духовном наставнике, то просвещение ума и здоровие плоти в божественный дар оформленное, и простирашется в благоговении.

Ивашке эти заумные слова были непонятны, а маловнятная речь отца Кандратия больше сбивала с такта, путая образы обнаженной Дарьи, двоюродной сестры Ивашки, недавно увиденной им в срамном виде возле предбанника, с неясными очертаниями Троицы и грозящего Иисуса.

– Да ты не пужайся, – словно прочитав мысли о нечистой совести онаниста, сказал Кандратий, – вдвоем енто не грех, я как проводник в божественный мир. Заканчивай теперича, мал вроде, а как мужик наяриваешь.

Ивашка наконец дернулся, улыбнулся чему-то своему, и уже будто опьяневший, запинаясь, задал вопрос Кандратию:

– А если я не бога представлял, а, например, какую-нибудь бабу голую, это грех?

– Ивашка, я ж тебе толковал, начальный образ может быть плотским, потом этап абстрагирования путем усиления воли, и ты в гостях у Иисуса, приносишь восторг в его дом.

– Я старался, но кроме двоюродной сестры ничего в голову не приходило, – честно признался Ивашка, – я буду стараться, я люблю бога.

– Все приобретается привычкой, – покровительственно отвечал Кандратий, – будем по этой линии с тобой работать, достигнем божественной юдоли. А пока за непослушание твое, быть тебе битым розгами. Не можешь постичь любовь бога – оборачивайся задом.

– А когда ты, отец Кандратий, меня розгами мочеными наказываешь, я все равно Дарью представляю, как терзает она меня, а мне приятно, – сказал Ивашка, шмыгнув носом.

– Значит влюбился.

– Ага.

– Ладно, беги домой.

– Спасибо, отец Кандратий.

«Славный мальчуган. Долече пойдет», – подумал про себя отец Кондратий, когда Ивашки уже и след простыл. Тем временем над овином поднимался восход.