Тоска свободного зверя

Ты говорил: "Возвращаться - плохая примета".

Я долго, терпеливо ждала, стараясь ничем не выдать своего ожидания, дикой, неуёмной тоски по твоему телу, такому молодому, крепкому, словно отшлифованному прикосновением бесчисленного количества ладоней. И моих тоже. Но, когда ты понял, что я не позову - ты появился.

Ты пришёл под невольным прикрытием ничего не подозревающих приятелей; спросил смущённо-нахально:

- Примешь?

- Входи, - что я могла ответить под удивлёнными взглядами пёстрой компании?

И вот они ушли, а ты вернулся.

Стараясь скрыть смущение за развязностью, ты прошёлся по комнате, трогая руками вещи, появившиеся после тебя, после нашей разлуки. С невольной заинтересованностью прочёл изречения, висящие на стене над моей кроватью. Скептически хмыкнул, заметив под стеклом книжной полки фото любимого мной человека. Внимательно посмотрел на меня, подошёл к дивану и, демонстративно улёгшись поперёк, отпустил две-три незначительные фразы по поводу прошедшего дня. Не зная, как, после нашей давней размолвки, вести себя дальше, как начать то, ради чего пришёл сегодня мириться - замолчал, закрыв глаза и предоставляя мне выпутываться из сетей нашей отчуждённости.

Так было, пока я не погасила маленький ночник. Для тебя был преградой даже его слабый свет. Стоило ему исчезнуть, и я сразу же ощутила жаркое, вырвавшееся на волю прикосновение твоих рук, ног, губ, всего твоего тела - такого желанного и такого далёкого даже под покровом тьмы.

Мне хотелось плакать. Мной владело не столько вожделение, сколько жажда ПО ТЕБЕ. Жаль, что это недоступно твоему пониманию. Ты - молодой и сильный зверёныш, который ведёт себя, как охотник. Когда-то - на свою радость и на беду - я научила тебя, девственника, быть ИСКЛЮЧИТЕЛЬНЫМ ЛЮБОВНИКОМ; и теперь моё тело, независимо от моих разума и души, с восторгом отвечало на твои ласки.

Твои губы легко коснулись шеи под скулами, светлой впадинки ключицы, ложбинки грудей. Острым кончиком язычок прошёлся по нежной коже подмышек и внутреннего сгиба локтей, пробежал по тонкому шраму на моём запястье и мягко, влажно ткнулся в углубления между пальцами; провёл тонкую черту под грудью, а затем такие же, с оттяжкой, заставляющей вскипеть кровь - по линиям от жемчужины грота к бёдрам, слегка касаясь шелковистых волос моего лона. А как он играл на сгибах под коленками в то время, когда, поддерживая плечами мои ноги, ты пальцами, едва касаясь кожи, проводил по внутренним сторонам моих бёдер!

Но когда ты слегка стал сжимать зубами пальцы моих ног, чередуя это с острыми прикосновениями кончика языка к ложбинкам между ними - я не могла уже сдержать вожделеющего стона...

Ты знал - теперь можно касаться сосков. Я уже хотела этого. И ты жадно приник к ним жарким ртом. А руки твои ласкали мои волосы, мои пересохшие от желания губы, извивающийся ящерицей язык и другой язычок - там, среди коротких волнистых волос, - вызывая острую потребность слиться с тобой в блаженном, жгучем, животном желании наслаждения и, одновременно, таком человеческом порыве - отдавать. Дарить себя. Каждым движением, стоном, вздохом, каждой клеточкой своего обжигающего тела, своих торопливых и медлительных рук, своего острого и нежного языка и влажных, жарких, жаждущих губ - ДАРИТЬ СЕБЯ.

Но тебе этого мало. Ведь тогда, давно, ты научился понимать, о чём говорит моё тело. Ты научился вести этот диалог в том далёком прошлом, когда я ещё не таилась от тебя, когда мы были вместе, когда тебя, словно произведение искусства, я СОЗДАВАЛА ДЛЯ СЕБЯ...

И, высвобождаясь из моих воистину крепких объятий, ты находишь горячим, мокрым языком моё запретное ущелье; вылизываешь его, как котёнок лижет свои лапки, а затем приникаешь ртом к живительному озеру удивительных чувственных наслаждений, проникая языком всё глубже, всё чаще, исследуя все его впадинки; словно водоворот, засасываешь меня в омут сладостного и бешеного беспамятства, когда возникает и остаётся одно только желание - напоить твой жаждущий рот стремительной влагой сумасшествия, недозволенного ущербной моралью нашего общества, но такой естественной в глазах природы и ночного мрака...

Мои руки рвут простыню и царапают твои плечи, оставляя на них тонкие, длинные алые полосы.

Я прижимаю твоё лицо к своему лону и, не в силах сдержаться, со стоном вращаю бёдрами.

Я уже ничего не понимаю и ни о чём не могу думать. Я уже не могу терпеть. Я уже просто чувствую: если ты сейчас же, немедленно в меня не войдёшь, то я умру - моё сердце разорвётся от острого, жгучего, жалящего, как осиный рой, желания: Я ХОЧУ ТЕБЯ!

И ТОГДА ТЫ ВХОДИШЬ...

...............................

Как-то утром я рассказала тебе сон: мне снился ты. И, фаза за фазой, я испытала во сне всю эту упоительную прелюдию соединения; я ощутила оргазм такой силы, что проснулась, когда моё тело всё ещё содрогалось от набегавших волн наслаждения. Я пережила это во сне в первый и, наверное, единственный раз в жизни.

Ты выслушал меня, лёжа головой на моём плече, а твои глаза, глядящие в потолок, выражали насмешливое недоверие.

Ты был уверен, что сны не могут сравниться с действительностью. Ты знал, что если захочешь вновь меня завоевать, то сумеешь стать удивительно желанным. Я САМА СОЗДАЛА ТЕБЯ ТАКИМ.

И наказана теперь за это. Твои ласки за короткое время, называвшееся счастьем, отравили всю оставшуюся мне одинокую жизнь.

Я пыталась искать тебя в других мужчинах, но ВСЕГО тебя, мой дорогой ученик, не нашла ни в ком. И я решила остаться одна.

Моё чувство к тебе - отнюдь не любовь, но и не плотское, пошлое сладострастие. Скорее, скорбь мастера по созданному, выстраданному им и безвозвратно утраченному шедевру.

Но, даже не зная названия этому чувству, даже презирая и ненавидя тебя за всю душевную боль, что ты мне принёс, я признаюсь себе:

Я  СНОВА  ТЕБЯ

ЖДУ...

.............................

Возьми на руку сокола, сядь на коня. Возвращайся,

мой охотник...