Под мягкой лапой змея

(Написано в соавторстве с Сергеем Грозовским)

Это было страшное время. Человек уходил от того подобия справедливого мира, который ему уже удалось построить - в ересь и холодные туманы северных лесов. Он не надеялся ни на что, он ничего не желал - строя города из камня, человек возводил высокие стены, скрываясь за ними от диких зверей и себе подобных. Человек убивал себе подобных, обвиняя их в колдовстве - связи с тем, чего не понимал и боялся. В городах пылали костры инквизиции, сжигая неугодных тому, кто ставил себя вровень с Господом Богом, посмев судить от его имени и во имя его. Люди убивали друг друга за металл, калечили чужие судьбы, одновременно с этим надеясь на то, что горе и смерть обойдёт их семьи, оставляя жить вечно в Садах Эдема, не зная жестокости и боли. Человек был глуп и наивен, словно младенец, который только научился держаться на ногах и издавать осмысленные звуки. Отдаляясь от природы, он уничтожал её всеми известными ему способами, стремясь доказать собственную независимость и силу. То, что не подчинялось человеку, подлежало уничтожению - вырезанию со всеми корнями и обращению в прах. Были те, кто ещё сопротивлялись этому дьявольскому механизму из плоти и стали, но и они постепенно погибали, не в силах сладить сразу со всеми врагами. Звери и птицы уходили в леса, болота, опускались на дно озёр и рек, в попытке избежать уничтожения. Те, кто всегда покровительствовали им, были вынуждены бежать куда дальше. Если ведунов и чародеев человек жёг на кострах, то те, кто издревле почитались как духи и даже боги, подвергались более страшным пыткам. Человек стремился подчинить себе весь мир, и не было силы способной противостоять ему. Называемые Высокими давно покинули этот мир - просто ушли в одно из своих отражений, горные Карлики скрылись в недрах земли, оставив её поверхность людям, исчезли мудрые Фейри, погибли в пожарах лесов чудесные создания – они лишь изредка теперь встречающиеся в старых сказаниях бродячих менестрелей. А многие по-прежнему сражались за свои земли, за свою жизнь, за свой народ, но и они не выдерживали натиска обезумевшего от своей власти человека. Новая вера шла по земле, уничтожая всё на своём пути и возводя в разряд неугодных тех, кто раньше нёс лишь благо. Мир медленно погружался во тьму.

***

Острые пики скал, угрожающе темнели в вечерних сумерках – бездушные, опасные, полные молчаливой злобы и презрения ко всему живому – они были такими же ледяными, как и сердце дракона, летевшего на юг. Он торопился, но встречный ветер бил крылья, словно пытался защитить белокурого юношу в когтях чудовища от неминуемой расправы. Однако драконом двигал гнев, и сейчас он победил бы даже самый жестокий ураган. Никто и ничто не имеет права вставать между ним и его жертвой! Никто и ничто не может охладить жар мести в его воспалённом сознании! Никто и ничто не изменит той боли, которая всё ещё жила в могучей груди, покрытой чёрной ороговевшей чешуёй.

Промчавшись быстрее молнии над крутым склоном, дракон сложил крылья, ворвался в пещеру и как только знакомый сумрак окутал чудовище, он швырнул свою беззащитную жертву в груду каких-то шкур и тряпок. Ящер устало вытянул шею, гортанно и удовлетворённо зарычал.

Ударившись спиной о поверхность земли - столь желанную в полёте, парень тут же пожалел об этом. желании. Скатившись со шкур на каменный пол и пробороздив грудью несколько дюймов мелких камней, он быстро перевернулся на спину, в панике отполз в сторону от чудовища. Прижавшись спиной к стене пещеры, блондин тут же начал судорожно осматриваться в поисках какого-либо укрытия - щелей и отверстий в горной породе не было никаких, и принц замер, ожидая неминуемой расправы. Огромное девятиметровое чудовище из старых легенд стояло прямо перед ним, но юноша не верил в происходящее надеясь, что это просто страшный сон.

- Боишься? Прекрасно. Тебе есть чего бояться, мальчик, - дракон приблизился и пристально осмотрел свою добычу: бархатный, расшитый жемчугом камзол порвался на плече и сбоку, хотя всё ещё был немым свидетельством благородства крови, что текла в жилах мальчишки. У дракона было чувство, что он нашёл очередное сокровище и медленно сходит с ума от радости. В карих глазах юноши, которому от силы исполнилось шестнадцать, застыл страх. – Что-нибудь скажешь перед тем, как умрёшь?

- Всё, что хотел, я уже сказал своей матери, - постарался спокойно вымолвить принц. - Мне тебе нечего сказать. Ешь быстрее, и Господь с тобой.

Несмотря на браваду, в глазах мальчишки застыл страх - никто не хочет умирать тогда, когда жизнь только начинается, никто не хочет закончить свои дни в драконьей пасти, но желания людей не всегда исполняются.

- Съесть? – дракон странно оскалился, словно усмехнулся. – Неплохой вариант, но я не это имел в виду. Тобой не наешься – только перекусишь и всё. Нет, это было бы скучно для меня и слишком просто для тебя.

- Тогда зачем тебе я? - не скрыл своего удивления парень, уже жалея о том, что он появился на свет. - Если не для еды, то зачем?

- Попасть сюда – это уже не мало, - рыкнул дракон, подходя ближе. Шаг – и острые когти цокают по камню, как напоминание об опасности. Ещё шаг – и мощь огромного тела наводит ужас, а если представить на миг, с какой силой способны сжаться челюсти, то в жилах стынет кровь. – А принцы кое для чего годятся лучше простолюдинов… Раздевайся, - в холодном приказе зазвучала жестокость, а аметистовые глаза дракона опасно сузились.

Неуёмное любопытство человека сработало даже в этой ситуации, и побелевшими от страха губами парень едва слышно выдавил из себя:

- Зачем?

Руки судорожно шарили по каменному полу пещеры, то и дело натыкаясь на острые мелкие камни и раня ладони в кровь. Он не хотел умирать, но выбора не было, потому принц решил продать свою жизнь дороже, чем она стоила на самом деле.

- Я так хочу, - тоном, не терпящим возражений, заявил дракон. От мальчишки пахло сандаловым маслом, страхом, и едва уловимо – кровью. Ноздри дракона шумно втягивали этот аромат, и он всё ближе приближал морду к юноше. Ещё немного - и дракон бы просто уткнулся носом в грудь королевского сына.

Жаркое дыхание опаляло кожу даже через одежду, и принц, что было сил, вжался в скалу спиной, словно стараясь просочиться сквозь неё, лишь бы не допустить прикосновения. Грудь его неровно вздымалась, а на лице будто отпечатался ужас. Руки нерешительно потянулись к застёжкам камзола, но дрожащие пальцы не смогли расцепить хитроумных крючков, и каждый сантиметр обнажавшейся кожи стоил нескольких минут ожидания.

Дракон остановился и с гортанным рыком повернул голову, теперь разглядывая принца одним глазом. Тонкие пальцы - кожа была ухоженной и нежной. Пряди золотых волос очаровательными завитками струились по вискам, ниспадая на синюю ткань бархата, а ровные губы юноши были смертельно бледны – к ним хотелось прикоснуться.

- Пошустрее можно? А то так и до утра провозишься.

От слов дракона дрожь не прекратилась, и принц, странно виновато посмотрев на него, стал просто разрывать особенно упорные застёжки вместе с тканью. Когда с камзолом и рубашкой было покончено, юноша выжидательно замер, но через секунду поймав злой взгляд змея, потянулся к застёжке брюк. Стащив их вместе с сапогами, он откинул одежду в сторону, выпрямился перед драконом, переминаясь с ноги на ногу и обнимая себя руками за плечи. В пещере было слишком холодно, и очень скоро нежная кожа неприятно побледнела, открывая имеющиеся на ней царапины и ушибы.

- Хм, - звероящер хмыкнул так, словно придирчиво оценивал новую вещь на рынке. Потратив пару минут на это бессмысленное занятие, дракон спросил: - Как твоё имя?

Совершенно не понимая: для чего зверю его имя, принц, спустя несколько секунд тихо ответил:

- Эжен.

Холодный каменный пол «обжигал» ступни, и человек уже жалел, что отбросил одежду так далеко - встать на неё сейчас не было никакой возможности. Изо всех сил стараясь не переминаться с ноги на ногу, он крепче сжал свои плечи и опустил голову. Ему было слишком непривычно находиться перед кем-либо обнажённым - так слишком сильно чувствовалась его уязвимость и почти детская хрупкость, а мать всегда учила Эжена тому, что мужчина должен быть сильным.

- Тебе холодно? – вопрос прозвучал не столько удивлённо, сколько издевательски. – Хочешь согреться? Я знаю один прекрасный способ, Эжен, - имя мальчика сорвалось с языка ласково и чуть несмело, но взгляд дракона был испытующим.

Голос звероящера прозвучал слишком ехидно, и парень поднял голову, чтобы убедиться в том, что змей находит смешным его страдания.

- Какой? - спросил он немного сипло, и нахмурился, ожидая ответа. Страх понемногу уходил - дракон не выказывал агрессии, и у принца появилась ничтожная надежда на то, что он всё-таки выживет.

- Ну, их даже два, - изобразив невинную забывчивость, ящер продолжал иронизировать, но что-то не позволяло юноше принять его слова за шутку. – Первый: положи свою ладонь себе между ног и ласкай. А второй… Я могу согреть тебя своим дыханием.

Парень побледнел ещё сильнее, что несколько секунд назад казалось просто невозможным, и ошарашено вытаращился на змея, безумно надеясь, что это всего лишь ещё одно издевательство.

- Не проще было бы просто позволить мне одеться? - произнёс принц, кляня собственный длинный язык.

- Я же сказал, что просто для тебя не будет, - зло парировал дракон, отступая на три шага и гордо вскинув голову. – Живо! И не серди меня.

- Господь запрещает использовать своё тело для удовольствий, - проговорил принц, словно заученную истину. Он опустил голову, даже не предпринимая попытки пошевелиться. - Я не могу осквернить своё тело подобными деяниями - Церковь это запрещает.

- Я не знаком: ни с тем, ни с другим, - разозлился ящер, ощерившись, словно дворовый пёс. Строптивость мальчишки раздражала. – Ты будешь делать то, что я скажу и тогда, когда я скажу. Понял?

- Нет! - мальчишка неожиданно поднял голову и встретился взглядом со злым прищуром светившихся в темноте аметистовых глаз. - Я могу исполнить многое, но это противоречит тем истинам, в соответствии с которыми меня воспитали. Убивай, я не стану делать этого.

- Не станешь... Не станешь? Ха – рррр – ха! – дракон смеялся вовсе не из-за веселья - он был зол. Зрачки расширились, хищный оскал предназначался для того, чтобы юноша понял, с кем имеет дело. – Вот как? Хорошо. Можешь не делать этого. Твоё право, только… Ты меня расстроил, Эжен, а потому я сожгу твой замок дотла.

В глазах мальчишки сначала промелькнуло непонимание, а потом боевой огонёк сменился затравленностью, а на губах появилась кривая ухмылка.

- Угрожаешь? - глухо произнёс он. - Больше нечем запугать?

В карих глазах блондина появилась злость напополам с отчаяньем, и он опустил голову, скрывая от дракона свой взгляд и румянец проступивший пятнами на щеках.

- Ты умеешь убеждать. Я попытаюсь. Только не рассчитывай на удовольствие, моё тело создано не для этого.

Он заставил себя отнять руки от плечей и прикоснуться одной из них к своему паху. Пальцы оказались холодными - первое прикосновение не вызвало ничего, кроме дрожи и отвращения к себе. Мальчишка сжал свою плоть и замер, плохо понимая, что нужно делать дальше.

- Тебя что, растили в монашеской келье? – усмехнулся дракон совсем тихо. – Принцы в твоём возрасте уже по борделям вовсю таскаются… Или ты правда разозлить меня хочешь?

- Меня растила мать, - в голосе мальчишки появились те самые нотки, которые при более внимательном рассмотрении ясно давали понять: честь и волю родителей он будет отстаивать до последнего. - И я не хочу тебя злить. Я просто пытаюсь понять, что ты хочешь сделать со мной и зачем тебе это.

Эжен внезапно испугался, в его глазах появилось осознание ситуации.

- Подожди. Ты и с девушками такое делал? Что же с ними стало, раз ты каждое десятилетие требуешь себе новую жертву? - таким голосом инквизиторы вопрошали своих пленников, стремясь доказать их связь с Нечистым. Не смотря на реальное положение вещей, человек гневался на змея, призывая его к ответу за множество загубленных душ.

- Ты хочешь ответ знать? – прорычал дракон. – А сможешь ли ты мне ответить за всех моих сородичей, погибших от рук человека? С древних врёмен Драконы жили в гармонии с другими существами и были частью этого мира, но потом пришли вы и стали убивать нас только за то, что мы иногда охотились на ваш скот, хотя даже не подозревали, что он ваш. Вы теснили нас с долин в леса, а потом - и в горы. Вы убивали нас ради шкуры и славы. Тебе ли требовать с меня ответов, мальчишка?! Ты будешь делать то, что я говорю, а если нет - тебе же хуже.

Взгляды скрестились подобно двум раскалённым клинкам, высекая искры. Казалось, ещё немного - и в пещере вспыхнет огонь, пламя которого уничтожит всё живое, но человек не выдержал первым, отводя глаза и склоняя голову к груди.

- Я не убил за свою недолгую жизнь ни одного дракона, - спокойно произнёс он, хотя голос его дрожал. - Как и те девушки, что приносились тебе в жертву расчётливыми людьми. Разве мстить нужно нам? Или будет куда более разумным переключить свой гнев на тех, кто убивает твоих сородичей и разоряет их гнёзда?

- Вы сами не делаете различий, когда выжигаете целые деревни, чтобы очередному дворянину было, где построить замок. Вы считаете всех драконов Злом, и не разбираетесь: вредили они вам или нет. Разве для рыцаря не честь – убить дракона? А короли покровительствуют рыцарям без страха и упрека. – Дракон приблизился к юноше так близко, что грозное дыхание чудовища обжигало лицо, а зловоние вызывало тошноту. – Забирая лучших из вас, мы не мстим – мы защищаемся.

Скрывая свой страх, принц закрыл глаза, пытаясь хоть как-то спастись от предательской паники, что заставляла его губы дрожать.

- Отомсти мне, - тихо прошептал он, потеряв последнюю надежду. - За всех своих родичей, за каждого загубленного очередным богачом ребёнка, отомсти. Возможно, тебе станет легче. Но я не буду помогать мстить. Делай что хочешь, но ты не дождёшься от меня самоуничижения. Единственное чувство, которое я испытываю, глядя на тебя - это жалость.

Дракон раздражённо фыркнул и отошёл к краю пещеры. Он долго молчал, хмуро размышлял о чём-то, потом несколько минут ходил «взад-вперёд» недовольно рыча и, наконец, успокоившись, приказал:

- Одевайся. Пусть будет по твоему – я отомщу тебе. Расплатишься один за всех. Посмотрим, насколько тебе понравится.

Открыв глаза, юноша едва сдержал вздох облегчения, для которого просто не было поводов - его гибель всего-навсего отсрочили, позволив надышаться перед смертью, чтобы погибать было ещё больнее. И неважно, о какой гибели шла речь: физической или духовной.

Эжен быстро оделся, наспех растирая озябшее тело, чтобы хоть как-то унять дрожь. Закончив, он небыстро подошёл к дракону и встал около него, ничего не говоря - всё было ясно без слов.

- Думаешь, я тебя сожру? – серьёзно спросил звероящер. В больших аметистовых глазах отразилась искренняя заинтересованность. Слова о жалости сильно задели дракона, если не сказать больше – они его унизили. Он привык, что люди боялись его, ненавидели, но не жалели.

- Я не знаю, - честно ответил парень, не поднимая на змея глаз и пользуясь, возможно, последней возможностью: посмотреть на лежащую перед ним долину. Со скалы, куда притащил его дракон, открывался воистину великолепный вид, глядя на который просто нельзя было остаться равнодушным. Перед человеком лежал весь мир: покрытые деревьями горы медленно переходили в голые скалы, а затем - ледники. Где-то далеко внизу землю перечерчивали тонкие извилистые полоски рек, квадраты и многоугольники полей и лесов в такой далёкой теперь равнине заставляли скучать по жизни как никогда раньше - до слёз на глазах и комка в горле. Принц не знал, сколько времени простоял вот так - задумавшись и исчезнув из реальности, но видимо, не так мало. Он посмотрел снизу вверх на дракона и вспомнил о его недавнем вопросе, и хотя у Эжена больше нечего было добавить к своим словам, он проговорил:

- Мне всё равно.

- Ну, раз так, - дракон неторопливо втянул в себя воздух, наслаждаясь запахом человеческого тела, и почти невесомо прижался мордой к плечу принца, – обними меня, Эжен.

Карие глаза взглянули быстро и почти испуганно - человек не понимал причин такой странной просьбы, и это пугало сильнее самого приказа. Чёрная чешуя отливала ртутью и, судя по исходившему от её хозяина теплу, была достаточно приятной на ощупь. Эжен медленно поднял руку вверх - его пальцы едва видимо дрожали: не то от холода, не то от страха, и осторожно положил её на морду дракона. Чешуя и в самом деле оказалась тёплой - почти горячей для озябших тонких пальцев, и парень невольно прижал ладонь сильнее, согревая её. Вторая рука заняла место рядом с первой гораздо быстрее, и принц внимательно посмотрел в такие близкие сейчас аметистовые глаза, ожидая дальнейших приказов.

Дракон внимательно разглядывал принца – вблизи юноша был ещё более привлекателен (насколько драконы могли разбираться в человеческой красоте). Такого и есть уже было почти жаль. Дракон подумал минуту и решился на очень рискованное дело.

- Сейчас я подниму тебя выше – там есть ещё одна пещера. Ты найдешь там дрова, пищу и несколько жилых комнат. Располагайся, в какой понравится и ложись спать. Завтра тебе понадобятся силы.

Нахмурившись, юноша несколько минут неопределённо молчал, а потом твёрдо кивнул, соглашаясь. Даже день жизни для него был подарком.

***

Принц внимательно разглядывал каменный потолок, находя в пересекающих его трещинах своё очарование и смысл. Несколько тёмных рваных полос слева от паутины образовали странное подобие прищуренного глаза какой-то неизвестной птицы, две линии справа удивительно точно напоминали расправленные крылья, а углубление немного ниже них было похоже на очертания дома.

После сна и плотного завтрака неожиданно напала лень - парень просто лежал на небольшой кровати, разглядывая окружающие его вещи. Встреча с драконом теперь казалась почти сном - настолько человек был склонен забывать о проблемах в надежде на их благополучный исход. Вчера вечером, когда змей принёс его сюда, Эжен был напуган и удивлён, шарахаясь от любого постороннего звука, коими в пещерах были абсолютно все шорохи и свист ветра. У принца не было сил даже поразиться неожиданным чистоте и уюту верхних ходов, и он, наспех поев, просто упал на не расправленную постель. Проснувшись ближе к обеду, Эжен более тщательно осмотрел пещеры и пришёл к выводу, что кроме него здесь явно кто-то живёт. Комнаты были чистыми и светлыми за счёт прорубленных в камне окон, мебель скромной, но аккуратной, а еда удивительно вкусной. Без дракона страх прошёл, и Эжен выйдя на площадку перед входом в пещеры, даже рискнул проверить возможные спуски с горы. Его поиски остались безуспешными, но он почти не жалел об этом, наслаждаясь последним отведённым ему временем.

- Эй, ты! – вдруг раздался чей-то незнакомый голос.

Юноша взглянул вниз, и увидел, что на небольшом выступе стоял брюнет в простой одежде. По виду незнакомец был похож на охотника или лесничего, но у него была хорошая осанка, а на лице не росло бороды. К тому же человек был необычайно красив. Если бы не его суровый вид и абсолютное отсутствие страха перед высотой, то он вполне бы сошёл за искателя приключений. – Ну, чего смотришь? Дай руку и помоги залезть.

Сморгнув несколько раз от удивления, принц подошёл к самому краю и, нисколько не боясь неожиданного посетителя, протянул руку, позволяя подняться к себе наверх. В голове роилось множество вопросов: от «Какого Дьявола? » до «Каким образом? », но Эжен не спешил их задавать, внимательно рассматривая неожиданного посетителя. «В логове дракона посторонних нет, - справедливо решил он, - скорее всего, это тот, кто содержит пещеры в подобающем состоянии… Интересно, в каких отношениях он с драконом? »

Человек отряхнул одежду, и словно присутствие принца в пещере дракона – обычное явление, без лишних разговоров занялся своими делами. Собирая остатки хвороста у стены, мужчина то и дело с любопытством поглядывал на юношу.

- Ты здесь новенький? – спросил он скорее утвердительно, чем удивлённо. – И как тебе? Понравилось новое жильё? Ах да! Я Альрим Лестед, - мужчина приветливо улыбнулся.

- Эжен, - просто назвал своё имя принц. Он подошёл к мужчине и начал помогать собирать хворост, одновременно размышляя над его словами и не торопясь отвечать на вопросы. - А ты давно здесь живёшь? – наконец, спросил он.

- Давненько, - Альрим усмехнулся, словно ответ показался ему смешным. – А ты? Вроде вчера утром тебя тут не было.

- Дракон принёс меня уже ночью, - тихо проговорил принц, внимательно следя за реакцией человека на упоминание о змее.

- Понятно, - вздохнул Альрим. – Притащил новую игрушку, значит. Ну что ж, в таком случае пойдём – разведём огонь в камине.

Взяв из рук Эжена несколько веток, мужчина направился вперёд по коридору, миновав кухню, зал, прямо – в спальню. Положив хворост у камина, Лестед принялся за дело.

- Не переживай, привыкнешь, - говорил он заботливо. – Этот дракон, конечно, не подарок, но и с ним можно сладить… Если знаешь как.

- А вы знаете: как? - тихо спросил юноша, заинтригованный этим странным человеком, говорившим о драконе так свободно.

Парень сел на разобранную постель и стал внимательно изучать нового знакомого - высокий и широкоплечий - он неуловимо напоминал Эжену бродячих менестрелей-сказителей, знающих несчётное количество историй и баллад, и вместе с тем занимающих первые места в соревнованиях по стрельбе и битвах на мечах.

- Знаю, - Альрим обернулся и лукаво прищурил глаза – они были большие, красивые, необычного бледно-лилового цвета. – Этот дракон со странностями… Он любит смотреть, как люди занимаются любовью. Если иногда давать ему то, что он хочет, можно вполне неплохо жить.

Не удержав эмоций и побледнев, Эжен отшатнулся. Он вспомнил вчерашний приказ дракона и понял его назначение. На лице юноши появилась гримаса отвращения, и принц странно посмотрел на собеседника, словно осознавая его положение здесь.

- Разве здесь есть девушки? - спросил Эжен.

- Экий ты несмышлёный ещё, - рассмеялся Альрим, отряхивая ладони от пыли и остатков коры. Он подошёл к постели и присел рядом с принцем, глядя на него с неподдельным интересом. – Девственник – сразу видно… Дай-ка я тебя немного разочарую, мальчик, мужчины иногда делают это с мужчинами.

Ещё секунду назад казалось, что миловидное лицо принца не может скривиться сильнее, но с последними словами Альрима это произошло.

- Как? - нервно сглатывая, выдохнул он. - Это же отвратительно…

- А ты сам пробовал?

- Нет! - тут же воскликнул Эжен, вскакивая на ноги от избытка чувств и гневно смотря на мужчину. - Как ты мог такое подумать?!

- Тогда откуда тебе знать, что это отвратительно? – мужчина был спокоен, и казалось, его даже забавляет гнев мальчика.

Парня ошеломил вопрос Альрима, и он несколько секунд просто хлопал глазами, не в состоянии произнести и слова в свою защиту.

- Но это же неправильно, - безапелляционно произнёс он, хмурясь и совершенно не понимая такого упорства, - мужчина не может желать мужчину - это противоречит всем законам. Мы делим ложе только после брака, чтобы подтвердить свой союз перед Богом и продолжить свой род.

- А я думал, что браки заключаются по любви, - пожал плечами Альрим и, опёршись на локоть, прилёг на кровать. – Ты забавный, Эжен, и совсем не знаешь жизни. Жизнь вообще неправильна по большому счёту. Хотя бы взять то, что ты здесь. Принесён в жертву дракону, как какой-то безмозглый баран. А ведь у тебя есть душа, Эжен, желание жить, мечты… О чём ты мечтал, когда жил среди людей?

- Откуда мне знать жизнь? - криво и совсем невесело усмехнулся юноша, опуская плечи и садясь на самый край постели, будто боялся, что его сгонят. - Я рос в родовом замке в окружении многочисленных нянек и прочей прислуги, моим воспитанием занималась мать, поскольку отец погиб едва мне исполнился год. Его брат, занявший трон, не был заинтересован в том, чтобы дать мне хоть что-то кроме пищи и крыши над головой и до прошлой весны - пока у него самого не родился сын и наследник - я не мог выходить за стены замка. Я даже меч в руках держать не умею, - словно от боли скривился принц. - Теперь ты понимаешь, что моё нахождение здесь - вовсе не случайность, а вполне закономерный факт? Спланированный ещё так лет десять назад, когда дракону была отдана старшая дочь моего дядюшки. Да, у него есть ещё одна дочь, но она слишком мала, и король не хочет больше жертвовать своей кровью, когда есть чужая, к тому же абсолютно бесполезная.

Эжен ненадолго замолк, просто глядя перед собой, а потом ухмыльнулся и помотал головой, отмахиваясь от своих мыслей.

- Ты спрашиваешь, о чём я мечтал? Когда был совсем маленьким - чтобы отец вернулся, снова занял трон, а в свободное время учил меня боевому искусству. Потом, когда понял, что моя мечта слишком несбыточна - о том, чтобы у дяди наконец родился наследник, и он перестал бояться соперничества с моей стороны, разрешив мне выходить на улицу. И чтобы мама перестала плакать по ночам. А когда мне сообщили, что меня отдадут дракону во имя благополучия королевства - о том, чтобы у змея хватило благородства убить сразу и безболезненно. Как видишь, мало, что из моих мечтаний сбылось.

Альрим протянул руку и почти ласково по-отцовски, погладил принца по плечу.

- А может быть, тебя сюда привела сама судьба, Эжен? Может быть, всё к лучшему и здесь ты найдешь то, о чём мечтал? Знаешь, я довольно неплохо управляюсь с мечом, и могу стать для тебя… большим, чем отец.

Повернув голову, юноша странно посмотрел на мужчину, а потом тихо спросил:

- Ты спишь с теми, кого приносит дракон, я правильно понял? Спишь не потому, что это - приказ, а потому что тебе нравится. Так?

- Ну-у, - расплывчато ответил Альрим, - можно и так сказать. Тебя это смущает, Эжен? Видишь ли, нам с тобой придётся жить вместе достаточно долгое время… если, конечно, ты не станешь злить дракона. Ты молод, красив, о чем, скорее всего даже не подозреваешь… Ты одинок, как и я. Почему бы нам не скрасить существование друг друга?

- Совокупляясь, словно дворовые собаки, перед взором змея? - странным тоном продолжил Эжен, уже начиная жалеть о своих недавних откровениях. - Спешу тебя разочаровать: я не собираюсь заниматься подобными вещами даже ради спасения собственной жизни, коей безмерно дорожу, - в голосе принца появились командные ноты, и он не спешил избавляться от них, срывая свою злость на весьма кстати подвернувшемся человеке. - Я не лягу с тобой никогда и ни за что, пусть это чудовище делает что хочет. Мне всё равно!

- Хм, - Альрим усмехнулся весьма странно, словно у него в запасе было нечто такое, из-за чего принц будет вынужден изменить решение. Но в то же время в этой усмешке было сожаление. – Эжен, а теперь послушай меня. Ты обещал дракону ответить за всех людей, а он согласился… - Долгий взгляд в глаза был твёрд и открыт. – Я - твоё наказание, Эжен. Так решил дракон. Я не хотел говорить этого, надеясь, что мы с тобой договоримся по-хорошему, но видимо по-другому не получится… Извини.

- Вижу, ты не слишком расстроен из-за этого, - почти прошипел принц, когда к нему вернулся дар речи. - Тебе нравится это, да? Нравится, когда под тебя кладут безвольных жертв, неспособных за себя постоять?

Парень вскочил на ноги, глядя на человека с куда большей ненавистью, чем вчера смотрел на змея. От дракона он изначально не ждал ничего хорошего, почти отчаявшись и добровольно идя на смерть, но предательства от своего сородича он не мог принять.

- Я думал, ненависть вытравила разум только змею, - Эжен усмехнулся и помотал головой, признавая свою наивность. - Я ждал от тебя если не помощи, то хотя бы не вреда, а ты…Оказывается, есть твари страшнее драконов.

Резко сдёрнув с себя разорванную куртку, Эжен тут же стал расстёгивать рубашку, а затем - брюки, высвобождаясь из одежды со странным остервенением.

- Хочешь меня? - произнёс он, кривя губы: то ли, чтобы не рассмеяться, то ли, чтобы удержать слёзы. - Получай! Давай, надругайся ещё раз! Тебе же не привыкать, да? - брюки вместе с рубашкой и сапогами полетели в сторону, и принц остался полностью обнажённым, с вызовом глядя на мужчину.

Альрим совершенно спокойно выслушал монолог принца, без всякого стеснения и похоти разглядывая его, словно такое в этих пещерах происходило каждый день, а потом медленно поднялся и подошёл к юноше.

- Я был когда-то таким же, как и ты: принципиальным и радел за справедливость. Я не выносил грубости и зла, но я в жизни видел его так много, что потом перестал улавливать разницу между «хорошо» и «плохо». Я думал, ты человечнее, Эжен, но ты такой же, как и все люди. Злишься, да? Ты просто не жил здесь годами в полном одиночестве, когда просыпаешься утром и не знаешь, какой сегодня день, разговариваешь с камнями и превращаешься в дикое животное. Я здесь – как и ты - по принуждению. Начинай меня ненавидеть – тебе этого очень хочется, как погляжу.

Альрим собрал вещи принца и сунул их ему в руки.

- Дурак, - бросил он, и вышел из комнаты.

- Глупое оправдание, - помотал головой юноша, но было уже поздно - собеседник ушёл, и стало совершенно неизвестно: увидит ли его ещё Эжен, или нет. Юноша остался стоять около кровати, прижимая к груди свою одежду и глядя прямо перед собой на неровную стену пещеры. Он запутался и не понимал, что делать дальше, как жить и жить ли вообще, за что бороться? Он остался один давным-давно, но только сейчас ощутил это как никогда остро. Уткнувшись в дорогую, но грязную ткань, мальчишка не смог сдержать накопившихся в глазах слёз.

***

В тот же день Альрим покинул пещеры, оставив молодого принца проводить время в компании дракона… Сумасшедшего дракона, потому что чудовище высотой в четыре метра, играющее с огромной жемчужиной, словно котёнок, иначе назвать нельзя.

- А ну вылезай оттуда, - склонившись над небольшой узкой щелью в полу, дракон когтем пытался подковырнуть непослушный шарик, при этом недовольно размахивая хвостом и пытаясь подступиться как-нибудь к своей перламутровой жертве. – Это не честно.

Вышедший на голос змея юноша, думая, что обращаются к нему, удивлённо уставился на чудовище, что наводило страх на несколько известных ему королевств, а теперь играло с безмятежностью дворового кота.

- Что ты делаешь? - осторожно спросил принц, понимая, что попытка скрыться в узких каменных коридорах может окончиться плачевно - дракон заметил его ещё до того, как он вышел на свет.

Тем не менее, казалось, что чудовище было несколько озадачено вопросом. Дракон встал так, чтобы прикрыть лапой трещину, в которой была жемчужина, и сделал вид, что стоял в таком положении, как минимум два последних часа. Ситуация была бы смешной, если забыть, что перед принцем стояло то же чудовище, что ещё вчера угрожало ему расправой.

- Ээ.. ничего… там мышка… А что?

- Ничего, - ещё более озадаченно ответил человек, - мне просто показалось, что ты звал меня.

Принц развернулся, чтобы уйти, но что-то заставило его задержаться, чтобы не поворачиваясь, тихо спросить:

- Скажи, а кто такой Альрим? В смысле как он оказался здесь? Это тоже твоя жертва, или…

- Кто? – не понял дракон, но тут же поправился: - Ах, это… Я подумал, что компания человека была бы для тебя более… приемлема, чем старый вредный дракон? Надеюсь, вы подружились?

- Не совсем, - природная честность в принце неизменно брала верх, но он тут же спохватился, попытавшись сгладить слова, за которыми могли последовать уточняющие вопросы: - Ты не ответил на мои вопросы . Кто он и откуда?

- Он мой пленник в некотором роде, просто… я иногда позволяю ему уходить. Бродить то тут, то там, но он всегда возвращается, Эжен.

Дракон сделал несколько шагов к принцу и приблизил к нему чёрную лоснящуюся морду, обжигая дыханием шею.

- И сколько он уже здесь? - продолжал спрашивать человек, стараясь успокоиться и случайно не отшатнуться. - Он жив только потому, что выполняет некоторые твои… пожелания? Ведь так?

- Лучше скажи, что тебя не устраивает и всё, - дракон перестал увиливать от откровенных ответов. – Альрим проклят – такова его судьба. Твоя может стать иной, Эжен, если ты однажды поймешь, чего я действительно добиваюсь. Если ты научишься принимать некоторые вещи, как само собой разумеющееся. Альрим сказал, что не понравился тебе… Разве он был груб с тобой?

Человек открыл рот, но так и не смог ничего сказать, совершенно не понимая, что к чему. «Альрим проклят? Но почему? » - пленник уже забыл о своём гневе на друга по несчастью и теперь лишь безмолвно жалел о его судьбе.

- Нет, он не был груб, - всё-таки заговорил Эжен, опуская глаза. - Просто то, что он предложил, я не смогу принять добровольно. За что он проклят? Я не понимаю. Как моя судьба может стать иной? - словно сорвался принц, резко вскидывая голову и впиваясь потемневшими карими глазами в глубокие аметистовые глаза. - Что ты хочешь от меня?

Дракон отступил на шаг и нахмурился.

- Достань мою жемчужину, - совсем тихо попросил он, а потом ещё тише добавил: - Пожалуйста.

Не дышавший всё это время в ожидании расправы человек, тихо выдохнул и опустил голову, изо всех сил сжимая руки в кулаки так, что на ладонях отпечатались полумесяцы ногтей. Ему не давали даже надежды - что ж, видимо всё это - его судьба, и он должен выдержать всё. Подойдя к расщелине, он опустился на колени и заглянул внутрь. В узком каменном отверстии глубиной около метра в скудном свете матово поблёскивала крупная белая жемчужина. Удивившись размерам и идеальной форме шара драгоценности, принц зачем-то поднял глаза на дракона, а затем лёг на пол, просунув руку в отверстие и стараясь достать желаемое. Пальцы лишь касались её, но захватить жемчужину не было никакой возможности, и принц поднялся, озадаченно смотря на слишком узкую и глубокую расщелину. Неожиданно достать драгоценность стало для него чуть ли не делом чести, и он недолго думая, спустил в отверстие ноги, непроизвольно порезавшись об острые камни. Не остановившись перед трудностями, он встал на ноги, и с трудом развернувшись в узкой расщелине, нагнулся, захватывая жемчужину обеими руками и поднимая на свет. Драгоценность покатилась по ровной каменной поверхности, и принц вылез, садясь на пол и ощупывая пострадавшую конечность.

Дракон наблюдал молча, и когда жемчужина оказалась у его ног, взял её в лапу.

- Она того не стоила, - сказал он принцу. – Ты поранил ногу… Нужно остановить кровь, Эжен.

Человек пожал плечами и, оторвав от своей крутки уже больше похожей на тряпку полосу ткани, крепко перевязал пострадавшую ногу немного пониже колена.

- Не самое страшное, что могло со мной здесь случиться, - криво усмехнулся он на странную жалость дракона. - Зато твоя игрушка снова с тобой.

Встав на ноги, принц немного прихрамывая, подошёл к змею, с вызовом глядя в его глаза.

- Почему тебе нравится смотреть, как люди соединяются на ложе? - спросил он то, что уже давно не давало ему покоя. - Особенно мужчины. Почему ты заставляешь Альрима делать это? Пожалуйста, ответь честно.

- Думаешь, раз достал игрушку, можешь требовать от меня ответов? – раздражённо удивился дракон, немного скаля зубы. – А если тебе не понравиться то, что ты услышишь, м? Если тебе станет ещё хуже, чем сейчас? Я слышал, как ты плакал… Ты всё ещё жив и я не сожрал тебя, но радости тебе это не принесло, Эжен. Ты всё ещё хочешь получить ответы на свои вопросы?

- Лучше знать правду с самого начала, чем мучиться ночами от неизвестности, - не моргнув и глазом, ответил человек, не снижая напора. - Я по-прежнему не хочу умирать, но и всю жизнь быть пленником я тоже не желаю. И если встанет выбор между жизнью с исполнением твоих капризов и смертью, я выберу последнее. Я не хочу жить в страхе и отвращении к самому себе, плача по ночам в подушку от собственной никчёмности. Я уже делал это раньше - больше не хочу.

- Да, - вздохнул дракон, - видимо подарив тебе жизнь, я действительно ошибся. Сожрал бы тебя, проблем бы меньше было. Но раз такой разговор, и ты действительно хочешь правды, то я тебе скажу: Альрим поклялся быть моим рабом в уплату долга. Его семья голодала, и он отправился в горы – охотиться на моих землях, а там набрёл на мой клад. Я оставил его в живых и даю ему золото, чтобы его семья могла безбедно жить, а взамен он прислуживает мне.

- Видимо, правду о вас священники говорят, - вздохнув, Эжен отвёл глаза и пошёл по направлению к жилым пещерам, - вам чужды сострадание и все тёплые чувства. Подарив мне жизнь, ты действительно ошибся. Я бы не хотел провести её здесь.

- А придётся, - выдохнул принцу вслед звероящер. – Потому что я не отпущу тебя, Эжен.

Дракон со смешанным чувством смотрел вслед юноше – хотелось начать уважать это странное детское упрямство, и в то же время сломить его. Выбор пал на второе.

Когда сгустились сумерки, в комнату Эжена вошёл Альрим – он принёс с собой большой мех вина и корзину со всевозможными яствами. Человек был одет празднично – в дворянскую одежду. Чёрный, расшитый речным жемчугом камзол с высоким воротом так плотно облегал стройную фигуру, что исчезали все сомнения на счет того, как красиво тело, скрытое под шёлком одежд.

- Привет, Эжен. Как день провел?

Кутавшийся до этого в тонкое одеяло принц приподнялся на кровати, и, не скрывая своего удивления от появления Альрима, неуверенно ответил:

- Нормально. А что ты здесь делаешь? Разве тебе не нужно идти к своей семье?

Сев на постели, Эжен поёжился от холода, уже жалея о том, что не удосужился развести в камине огонь.

Альрим вздохнул и усмехнулся куда-то в потолок.

- Моя семья… я для них давно уже стал тенью, одиночкой, который пропадает неизвестно где и является лишь раз в году, чтобы принести денег. Я для них – кошелёк, а не человек, - мужчина рассказывал об этом так легко, словно уже не было боли и тоски в сердце – лишь грусть. Даже к отчуждению можно привыкнуть и начать считать это нормой. – Моя семья здесь… - Альрим окинул взглядом небольшую комнату, - дракон, а теперь вот… ты тоже. Ладно, выбирайся оттуда. Я принёс поесть. Будем праздновать мой день рождения.

Эжену стало невыносимо стыдно за этот прямой вопрос, на который был дан более чем прямой ответ.

- Прости, я спросил не со зла. Я больше не заговорю об этом, - тихо проговорил он, вставая с постели, - я просто не знал.

Понимая, что оправдания переходят все границы терпимости, он улыбнулся и изменил тему:

- У тебя сегодня день рождения? Значит, ты родился в день Середины Лета - это хороший знак, - юноша неожиданно замолк, осознавая, что эта примета язычников, и о ней ему рассказывала ещё его престарелая нянька. - Ну, некоторые так считают, - смутился он. - А сколько тебе исполнилось лет?

- Двадцать пять, - отмахнулся Альрим с хозяйским видом начиная выкладывать еду на стол. Чего только не было в этой плетеной корзине! Сыр, лук, томаты, ветчина и пара перепелов, печеная картошка, но самым большим чудом среди всего этого были горячие свежие булки, запах от которых тянулся по всей комнате. – Знаешь, я тоже хотел прощения попросить… за прошлый раз. Честно признаться, не думал, что тебя это так шокирует.

- Со всеми бывает, - махнул рукой принц, уже забывший об этом утреннем инциденте и теперь, словно голодный кот, тянувший носом в сторону выкладываемой еды, - если бы не дракон, я не отреагировал на это так сильно. Я знал, что подобные вещи существуют, просто для меня оказалось неприемлемым то, что их примеряют на меня.

С трудом оторвавшись от созерцания выложенного на столе великолепия, Эжен отошёл к камину и стал разводить огонь. Несмотря на маленькую практику, через несколько минут весело затрещало пламя, а по комнате пошло тепло и мягкий свет, делая вещи и лица более глубокими.

- Откуда у тебя всё это? - спросил принц, кивая на стол. - Ты ходил к людям?

- Да. Дракон иногда носит меня к ним, - Лестед довольно улыбнулся, глядя, как мальчишка развел огонь – то, что Эжен учился самостоятельности, радовало. – Бросай эту грязную работу, - Альрим налил вина в два серебряных бокала, - иди сюда. Выпьем за… не, раз у меня День Рождения, то тост говоришь ты.

- Не знаю, - немного растерялся Эжен, вытирая руки от древесной коры и пыли и подходя к столу, - я никогда не говорил тостов, да и вино для меня в новинку… Хотя и дьявол с этим, - неожиданно весело улыбнулся он, - надо же когда-то учиться. Взяв в руки тяжёлый серебряный кубок с вином, принц тихо произнёс: - Пусть в твоей жизни всё сложится правильно, Альрим, - и осушил свой бокал.

Этот тост оказался отнюдь не последним, и изрядно раскрепостившийся после первого бокала юноша говорил их один за другим, осушая кубки вместе со своим собутыльником. С ним случилось то, что и должно было - мальчишка изрядно захмелел и уже плохо отдавал отчёт в собственных словах или действиях. Альрим казался ему лучшим другом, больше того - он был его единственным другом, которому можно было рассказать абсолютно всё, не боясь осуждения.

- Вот мой Дядюшка и упёк меня с матерью в этот монастырь, - пьяно усмехнулся он, медленно разрывая лист салата на клочки, - боялся того, что я сяду на трон и отберу у него власть. Придурок! Кому она нужна - его власть? Я бы с радостью променял и её, и титул вместе с замком на спокойную и тихую жизнь в лесу, как у тебя, - парень посмотрел на Альрима, но тут же чертыхнулся. - Прости, она у тебя не такая уж и тихая…

- Да ладно, - отмахнулся Лестед, - я не жалуюсь. Я думал, твоя мать любит тебя, - мужчина внимательно смотрел на захмелевшего принца так, словно его забавлял этот белокурый юноша. Они вдвоем лежали на постели, давненько перебравшись туда вместе с остатками вина и бокалами. Альрим тоже пил, но в отличие от Эжена вино его не пьянило, его пьянило другое – близость. Юноша утратил всякую осторожность и теперь Альрим время от времени позволял себе скользить осторожным жадным взглядом по его фигуре – и чем дольше это происходило, тем сильнее хотелось сорвать с мальчишки всю одежду, а потом взять его, наслаждаясь стонами и жаром юного тела. – Скажи, Эжен, ты бы хотел научиться владеть мечом?

- Да, очень! - грустный взгляд юноши быстро сменился радостным и немного удивлённым от такого предложения. Эжен повернулся на бок, чтобы посмотреть на лицо Альрима и понять, что конкретно он имеет в виду. - В замке мне не разрешали заниматься подобными вещами - не хотели, чтобы я представлял хоть какую-то опасность, но если я когда-нибудь смогу жить сам - там, где я хочу и так, как хочу, то без оружия будет нельзя обойтись, понимаешь? Ты можешь меня научить?

- Я тебя научу многому, малыш… Всему, что знаю сам, - Альрим отставил свой бокал на прикроватный столик и ласково провёл пальцами по щеке юноши – мягкая, бархатистая кожа. – Ты будешь драться, как лев…нет, как дракон. Как лучший из драконов.

Прикосновение к лицу не вызвало никаких отрицательных ощущений, но Эжен неосознанно нахмурился, чувствуя в словах Альрима двойной смысл.

- Вряд ли это у тебя получится, - вздохнул он, - я буду рад и тому, если вид оружия со временем не будет вызывать у меня ступора или удивления. Я на редкость бестолковый в этом отношении, - вздохнул он немного погодя, - да что греха таить - не только в этом отношении…

- Ничего. Мы это поправим, - улыбнулся Альрим и вдруг поцеловал Эжена в губы. Руки заскользили по плечам – лаская, уговаривая, расслабляя. Ещё минута, и принц уже лежал на спине, а Альрим тяжело дыша, глубоко и откровенно целовал юношу.

Ладони упёрлись мужчине в грудь, безмолвно протестуя, но сопротивление расслабленного тела было слишком маленьким, чтобы оттолкнуть его от себя и всё, что мог сделать юноша - протестующее застонать в горячие губы Альрима. Лишь краем сознания понимая, что именно происходит, Эжен не мог сопротивляться в полную силу, тем более что уставшее от борьбы тело сдавалось слишком быстро, покупаясь на тепло и обманчивую нежность прикосновений.

Слабые протесты сказали Альриму слишком много – юный принц пьян ровно настолько, что соблазнить его не составит труда. Оторвавшись от сладких губ Эжена, Альрим оседлал его бёдра, с усмешкой глядя сверху вниз на беззащитного мальчишку, стал расстёгивать пуговицы его куртки.

- Расслабься, Эжен. Всё будет хорошо. Верь мне.

- Альрим, - голос принца был тихим и по-детски испуганным, - что ты? Не надо.

В больших, тёмно-карих от недостатка света глазах Эжена замер страх и совершенное непонимание ситуации. Попытавшись подняться, он уже через несколько секунд снова упал на постель не столько из-за сидящего на нём мужчины, сколько из-за своего состояния.

- Знаешь, в чём твоя основная проблема, Эжен? – улыбнулся Альрим, стягивая с плеч одежду юноши и избавляя его руки от рукавов. - Ты боишься боли и других людей… Напрасно. Ты вот потом поймёшь со временем, что боль и наслаждение очень близки, а порою и местами меняются. Я не страшнее одиночества, мальчик мой, и намного ласковее его, - Альрим откинул куртку юноши в сторону и принялся за ремень.

Эжен задохнулся собственными же словами протеста, отстранённо понимая пьяным сознанием, что мужчина во многом прав. Он боялся людей и, одновременно - одиночества. Боли и её противоположности - наслаждения, но эти истины были слишком малы, чтобы ради них человек пошёл за грань собственного я.

- Сколько их было здесь? - тихо спросил он, вцепляясь в тонкое покрывало пальцами до боли. - Сколько девушек и юношей ты перепробовал на этой постели, Альрим? Он ведь смотрит сейчас, так?

- Ты не о том думаешь, радость моя, - Альрим приподнялся и одним движением стянул с принца штаны, после чего сместился на колени юноши и, положив ладонь на пах, стал ласкать плоть мальчика. – Ты просто закрой глаза и позволь своему телу получить немного удовольствия. Ты слишком напряжён в последнее время, малыш.

Застонав от слишком неожиданных ощущений в области паха, юноша последовал совету мужчины и закрыл глаза, но перед этим у него хватило сил вцепиться в его запястье, чтобы помешать слишком откровенным ласкам.

- Ты не дождёшься от меня ответа, - проговорил он едва слышно, хотя низ живота уже сводило сладкими судорогами, - я не буду делать этого добровольно.

- Какой же ты всё-таки упрямый, Эжен, - рассмеялся Альрим, отодвигая руку юноши и склоняясь губами к его плоти. – Что ж, давай проверим, как долго тебе это не будет нравиться.

Лестед одним рывком головы откинул волосы назад и, поцеловав живот юноши, спустился губами ниже, ловкими и привычными движениями доводя принца до возбуждения.

Вскрикнув не то от неожиданности, не то от слишком ярких чувств, принц вскинулся на постели, но тут же упал обратно, бесстыдно выгибаясь и что есть сил цепляясь за тонкую ткань покрывала. Казалось, стоит её отпустить, и он тут же исчезнет, улетая в слишком далёкие грани, что ближе всего к Раю. Всего этого для разморенного молодого тела оказалось слишком много. Эжен уже не мог протестовать, со стонами и вскриками извиваясь на постели под чуткими и слишком откровенными прикосновениями Альрима. Плоть предательски напряглась, наливаясь кровью, и у принца не было ни сил, ни желания контролировать свое тело, которое предавало его слишком легко.

Альрим перешёл на ритмичные и плавные движения, вбирая в себя плоть принца почти до конца и не сводя пристального взгляда с юноши – хотелось видеть его глаза, но пока это было невозможно. Непривыкший к занятиям любовью молодой организм реагировал слишком бурно, что не могло не радовать Альрима, потому что сегодня мужчина намеревался получить то, что хотел.

Отдавая себя по частям ласковым и нежным губам, Эжен уже давно ушёл из реальности, плавая в бескрайнем море наслаждения, чем-то похожего на боль. Тело юноши сильно вздрагивало, а напряжение вынуждало ноющие мышцы немного расслабиться, заставляя принимать все действия мужчины. Принцу казалось, что внизу его живота медленно растёт солнце, что тянет свои лучи по всему его телу, согревая его как никогда раньше. Не смотря на злость к Альмиру, в эти мгновенья юноша был счастлив. Неожиданно его тело будто сорвалось в пропасть, а солнце превратилось в сверхновую, заставляя кричать, чувствуя, как он впервые в жизни изливает своё семя.

Музыка для слуха, елей для страдающей души, мёд на губах! Альрим потерял контроль, и пока юноша не опомнился, накрыл его тело своим, целуя, пачкая его же собственным семенем. А отстранившись, улыбнулся:

- Ты вкусный, Эжен, - пальцы ласково зарылись в волосы. – Ну же, посмотри мне в глаза. Скажи, что это было неплохо.

Совершенно безумный взгляд впился в лицо Альрима, и принц, словно не веря в только что произошедшее, молча смотрел на мужчину, то и дело сглатывая какие-то слова. С трудом разжав уже занемевшие пальцы, он поднял руку и осторожно, словно боясь причинить боль, прикоснулся кончиками пальцев к щеке Лестада.

- Это неправильно, - хрипло произнёс он, обращаясь скорее к себе, чем к Альриму, - так не должно быть.

- Тогда вырви моё сердце и выбрось его со скалы, - очень серьёзно ответил Альрим. Во взоре мужчины проскользнуло горечь. – Как же ты мог подумать, что я забавляюсь? Ты мне нравишься, и мне плевать: правильно это или нет. Одно слово, Эжен… одно твоё слово, и я остановлюсь, но тогда… ты просто убьёшь меня.

В теле всё ещё хранилось то безумное удовольствие, что было пережито всего несколько минут назад, но в сердце уже распускалась горечь напополам с детской обидой и злостью. На лице принца появилось какое-то болезненное выражение, и он оттолкнул от себя Альрима, словно тот был его самым лютым врагом.

- Как ты можешь одновременно так ласково прикасаться и говорить такие слова? - почти прошипел он. - Если тебе так хочется издохнуть - вперёд! Я не буду помогать тебе в этом! Или это такой интересный способ выразить свои хорошие чувства? Отвечай!

Со стремительной реакцией кошки, Альрим схватил Эжена и, раскинув его руки, прижал запястья к постели.

- Я не знаю, - честно ответил мужчина. – Не знаю, потому что я никогда не выражал своих чувств ни к кому. Тут я девственник похлеще тебя, но я точно знаю одно – ты будешь моим, Эжен. Ты будешь моим навсегда, пока не остановиться твоё сердце, и единственный способ остановить меня, я уже озвучил.

Принцу совсем не пришлось по вкусу то, что о нём говорили как о собственности, но начать отрицать это - означало совершенно точно поругаться сильнее, а у человека не было желания ругаться или хоть как-то выяснять отношения. Юноша расслабился, дав понять мужчине, что не станет сопротивляться или бороться. Хмель понемногу оставлял молодое тело, и Эжен уже мог контролировать как свои слова, так и действия.

- Альрим, - тихо начал он, чувствуя, что увязает в чём-то слишком сильно, и надежды на освобождение уже практически нет. - Я не хочу ругаться с тобой и говорить, что по-настоящему принадлежу только самому себе, но ты должен понимать: если даже откинуть все предрассудки и моё неприятие таких отношений, мы не сможем провести вместе всю жизнь. Есть дракон - тот, что руководит нашими судьбами так, как считает нужным. Если он исчезнет, ему на смену придёт кто-то ещё. Нас не оставят в покое, так что оставь эти мысли пока не поздно. Мне было очень хорошо с тобой, правда. Я и подумать не мог, что бывает так, - на щеках Эжена вспыхнул едва заметный в полумраке румянец, - но я не могу…

Альрим поджал губы, жёстко глядя в глаза юноши. Минуты превратились в вечность, и сердце гулко стучало в груди.

- Прости, Эжен, - твёрдо сказал он, заводя руки юноши над головой, снимая ремень и привязывая принца к спинке кровати. – Я тоже не могу по-другому.

Несколько раз дёрнувшись в путах, принц почти умоляюще посмотрел в сиреневые глаза.

- Только не говори, что ты… - начал он, но так и не смог продолжить - насилие после этой нежности и ласки было слишком жестокой мерой. - Подожди, ты же… Не надо так!

- Успокойся, я осторожно… только не брыкайся – не усложняй всё, малыш.

Альрим затянул узел потуже и стал целовать щёки принца, шею, мягко покусывать за мочку уха.

- Тебе же понравилось то, что я делал… Сейчас будет ещё лучше…

- Если будет лучше, то зачем меня связывать? - прошептал принц, невольно подставляя шею под поцелуи и прикрывая от удовольствия глаза. Праведное воспитание упорно твердило ему сопротивляться изо всех сил, не позволяя делать с собой настолько постыдные вещи, но тело и сознание были вовсе не против осторожных прикосновений и ласковых слов. Противоречия раздирали юношу на части, и он не мог ничего с этим поделать.

- Так тебе будет легче сдерживать свою гордыню… пока, - ответил Альрим, отстраняясь и расстегивая пуговицы своего камзола. – Иногда мне кажется, что я знаю лучше твои желания, чем ты сам… тебе нравился кто-нибудь? Там – дома.

Самомнение Альрима заставило Эжена нахмуриться, но собственная ограниченность движений смогла остудить его пыл, чтобы не высказаться об этом вслух.

- Нет, - просто ответил он. - Девушек я видел только на праздниках, а мужчины меня никогда не привлекали.

Глаза юноши внимательно следили за тем, как мужчина снимает с себя одежды, и это действо неожиданно заворожило - он провожал взглядом каждую расстёгнутую пуговицу, невольно прикусив губу от слишком странных чувств, полностью владеющих его телом.

Альмир с трудом заставил себя не улыбнуться – он видел Эжена насквозь – мальчик поддался его чарам, но вопрос был в другом: что будет, когда дойдёт до дела? Ответ пока оставался загадкой.

Обнажившись, Альрим некоторое время дал юноше, чтобы рассмотреть его тело: сильные мускулы, безволосую грудь, и то, что слишком откровенно свидетельствовало о желании Альрима владеть принцем. Надо признать, что на месте Лестеда таким внушительным красавцем мог бы гордиться любой мужчина, однако кое-что всё же отличало Альрима от большинства людей – у него не росло волос ни в паху, ни на лице. Местами под кожей мужчины просматривались тёмные пятна, очень похожие на синяки.

- Что ж, для девушки я не гожусь, но может быть это и не плохо? Как считаешь?

Не выдержав взгляда мужчины, Эжен залился румянцем, словно его поймали за подглядыванием в замочную скважину спальни, и отвернулся, прикрывая глаза.

- Любая девушка была бы счастлива назвать тебя своим мужем, - проговорил он, невольно признавая красоту мужчины вслух. - Почему ты идёшь против воли Создателя, деля ложе с мужчиной?

- Потому что ты мне нравишься. – Альрим склонился над принцем, и нежно коснувшись ладонью щеки, вернул его голову в прежнее положение, вынуждая таким образом смотреть себе в глаза. – Ты, Эжен. Ты мне нужен… - Лестед склонился к губам юноши: - Скажи только одно слово – «да»… Умоляю.

Принц неоднократно повторял, что никогда не разделит ложе с мужчиной добровольно, но сегодняшняя ночь стала слишком серьёзным испытанием для неокрепшего разума юноши. Ему предлагали тепло и защиту - то, чего он хотел и искал всю свою недолгую жизнь. В ответ просили малое - всего лишь тело. Пауза затягивалась, и Эжен невольно сглотнул, понимая: тело хочет этого - стонов, криков, поцелуев и счастья через боль и наслаждение. Признать это оказалось сложно, но принц уже стоял на пути к этому.

- Да, - прошептал он. - Бери…

Альрим сначала не поверил ушам, а потом и своему счастью. Пьян был Эжен или нет, это перестало иметь всякое значение.

Мужчина мягко коснулся губами губ юноши, благодарно целуя его. Запах принца пьянил, въедался в его разум, словно клеймя навечно, и Эжен вряд ли догадывался, как много значило для Альрима это согласие. Он больше не боялся одиночества, и в каждом поцелуе кричал об этом, ласкал губами грудь и живот принца, снова пробуждал его плоть к жизни. Однако в этот раз для Эжена была уготована иная форма разрядки. Закинув ноги юноши себе на талию, Альрим просунул под бёдра принца подушку и осторожно погладил между ягодиц.

- Потерпи немного… Хорошо?

Слишком откровенная поза не давала расслабиться и полностью довериться мужчине, и Эжен заёрзал под Альримом, насколько это позволяли сделать путы и руки мужчины. Сознание мальчишки уже давно предало своего хозяина, как и тело, которое отвечало на прикосновения столь бесстыдно, что будь принц в более здравом уме, он бы только развёл руками. Губы, шея, плечи и грудь буквально горели от поцелуев мужчины, и, цепляясь кончиками пальцев за широкий кожаный ремень, юноша лишь подтянулся выше, сильнее раскрываясь перед любовником и пытаясь унять своё дико бьющееся в груди сердце. Страх отступал перед возбуждением, но оно не могло стереть его полностью, и под внешним относительным спокойствием Эжена скрывался откровенный ужас и почти истерика. Сильнее сжав зубы, принц закрыл глаза и кивнул Альриму, стараясь максимально расслабиться.

Пальцы осторожно проникли внутрь, вызвав первое рефлекторное сокращение, но Альрим не торопился, а потому юноша постепенно расслаблялся. Второй рукой мужчина обхватил твёрдую плоть юноши, осторожно лаская её, чтобы отвлечь и сделать боль минимальной. Мужчина разводил пальцы в стороны, растягивая неподатливое отверстие и подготавливая принца к самому главному. Вино притупляло боль, но Альрим не особо надеялся на это.

- Ты прекрасен, мальчик мой, - говорил он ласково. – Эжен…

Юноша не понимал, как согласился на подобное, но поворачивать назад было слишком поздно, да и он не хотел поворачивать, намереваясь проверить - как далеко он сможет зайти. Прикосновения изнутри делали всё вокруг ирреальным - принцу казалось, что ему снится сон, потому, что наяву такого просто не может быть. Альрим словно играл на нём, добиваясь с помощью простых касаний любой эмоции человека - от боли до бесконечного удовольствия до крика и судорожно сжатых зубов. Вторжения пальцев, сначала приносившие лишь муку, неожиданно стали дарить странное острое удовольствие, и когда они вдруг исчезли, Эжен неосознанно недовольно надул губы.

- Ты всё-таки удивительный мальчишка, - усмехнулся Альрим, целуя живот юноши – это был последний поцелуй перед тем, как мужчина устроился меж ног принца и, помогая себе рукой, неторопливо начал протискиваться в горячее тело. С губ Альрима сорвался тяжёлый выдох, и мир перед глазами завертелся.

- О небо…

Эжен вскрикнул и заметался, пытаясь сбросить с себя мужчину, чтобы избавиться от мучительной боли, что почти рвала его на части, заставляя проклинать всё и вся. Не должен юноша желать мужчину - природой этого не предусмотрено. Альрим держал слишком крепко, и принц был вынужден замереть, понимая, что дёргаясь, делает себе только хуже. Мышцы ныли от напряжения и, не выдержав, из карих глаз покатились слёзы, чертя на щеках влажные дорожки.

- Ты слишком большой, - шипел от боли Эжен, пытаясь высвободиться из оков, - остановись! Пожалуйста…

Альрим остановился, но не вышел, а лишь только навалился на юношу всем телом, пресекая всякие попытки к сопротивлению. Погладив Эжена по волосам, мужчина ласковыми поцелуями собирал слёзы с его лица.

- Потерпи, милый… Ну ещё немного потерпи… Мальчик мой… Радость моя… Счастье… - говоря нежные слова, Альрим осторожно, но напористо двинулся дальше, чувствуя, что до конца осталось совсем немного. Мышцы вокруг его твёрдой плоти судорожно сжимались – и эта теснота сводила с ума, делая контроль эфемерным.

Эжен хватал ртом воздух словно рыба, выброшенная на берег, и когда мужчина вошёл в него до конца, не сдержал болезненного стона. Боль не стал слабее - он просто постепенно привыкал к ней, пытаясь смириться и хоть как-то расслабиться. Все посторонние мысли покинули его, и теперь весь мир сузился до размеров постели в пещере на одной из высочайших гор, где творилось таинство единения. Юноша рвано и часто дышал, невольно испытывая благодарность к любовнику за то, что тот даёт время привыкнуть к боли. Мышцы постепенно расслаблялись, и в один момент ожидание стало для Эжена слишком сильным испытанием. Преодолевая тяжесть навалившегося сверху тела, принц резко дёрнулся Альриму навстречу. Боль стала ослепительно-яркой, почти невыносимой, и юноша вскрикнул, кляня себя на чём свет стоит, как вдруг весь дискомфорт пропал, словно его и не было. С трудом переводя дыхание, Эжен поднял заплаканные глаза на Альрима, безмолвно спрашивая о случившемся.

- Всё хорошо, - сбивчиво ответил мужчина, словно он обладал способностью читать мысли. – А теперь… просто не зажимайся.

Поцеловав принца в губы, Альрим приподнялся над ним, и начал плавно и медленно двигать бёдрами. Он едва не излился в тело юноши – так было узко и горячо в нём, прекрасно до головокружения, но слишком сильно хотелось продлить их единение.

Откинув голову назад насколько это было возможно, Эжен выгнулся под мужчиной и едва слышно застонал от слишком похожих на боль ощущений, что будто пускали маленькие молнии по его крови, заставляя всё тело дрожать в предвкушении чего-то неизвестного. Да, он уже излился сегодня, но эти чувства были совсем не похожи на те, что и заставляло юношу почти замирать в ожидании волшебства. Назвать то, что с ним делал Альрим по-другому, он просто не мог. Плоть прижималась к его животу, но у Эжена не было никакой возможности помочь себе самому, и он был вынужден ожидать благосклонности мужчины.

Альрим двигался не в пример быстрее, с каждой минутой ускоряя темп до тех пор, пока рывки не стали резкими и почти жестокими. Чувствуя, что он приближается к развязке, мужчина зарычал и, обхватив плоть юноши рукой, стал быстро двигать ею. В ушах звенело, и Альрим уже мало что соображал.

Ещё полчаса назад принц даже не предполагал такой исход ночи, а десять минут назад - того, что сможет выдержать подобное. Извиваясь на постели, он пытался двигаться навстречу мужчине, чтобы продлить те волны наслаждения, что беспрепятственно проходили через всё его тело. Выгнувшись под Альримом так, словно его тело вмиг лишилось всех костей, Эжен закричал и излился в руку любовника, тот час ослабевая и упираясь совершенно безумным взглядом в низкий каменный потолок.

Секундой позже Альрим с протяжным стоном уткнулся лицом в шею юноши, и в последний раз качнув бёдрами, замер. Очнувшись, мужчина осторожно отстранился и лёг рядом с принцем, так же обессилено глядя в потолок.

- Мы сделали это вместе… Для твоего первого раза – это очень хороший знак, Эжен.

Юноше не было дела ни до знаков, ни до чего бы там ни было ещё. После отступления возбуждения всё тело будто налилось тяжестью, и к нему медленно начинал подступать холод продуваемой комнаты. Эжен не хотел думать ни о чём - сил на самоосуждение просто не осталось, а на другие эмоции у принца не хватало совести. Всё произошедшее оказалось слишком неожиданным, и сейчас юноша просто попытался забыть о происшедшем, оставив размышления на завтра. Жар лежавшего рядом мужчины манил, и Эжен повернулся на бок, прижимаясь к Альриму всем телом, чтобы сохранить тепло.

- А я боялся, что ты будешь сердиться, - мужчина развязал руки юноши и ласково обнял, уложил белокурую голову себе на грудь. Сердце Альрима билось странно – двойные удары чередовались с глухим шорохом, словно испорченные меха в кузнице. – Как себя чувствуешь?

Странно задумчиво проведя ладонью по груди и животу мужчины, Эжен глубоко вдохнул в себя его запах и прикрыл глаза. Он не сердился, и не был обижен, по крайней мере на своего неожиданного любовника - это он знал точно, хотя в остальных чувствах копаться не хотелось.

- Нога болит, - тихо признался он об ещё утреннем порезе о камни.

- Ох, точно! – словно опомнился Альрим. – Совсем забыл…

Мужчина поднялся и, переместившись к ногам юноши, склонился к ране и стал осторожно зализывать покрасневший порез.

«Забыл? - отстранённо подумал юноша. - А разве ты знал? »

- Альрим, не надо, - Эжен попытался отстраниться, считая эту процедуру слишком унизительной для мужчины, - само заживёт.

- Молчи и не мешай мне, - по-доброму приказал Альрим, фиксируя ногу юноши крепким захватом. – Завтра будешь как новенький.

Сопротивляться ласковым прикосновениям совсем не хотелось, и юноша смирился со странной прихотью мужчины, расслабившись в его руках и доверяясь в уже который раз за эту безумную ночь. Усталость постепенно брала своё - полудрёма сменилось сном, и последнее, что помнил Эжен, было то, как Альрим снова лёг рядом, обнимая его за плечи и накрывая шерстяным одеялом.

***

Дни, недели и даже месяцы летели почти незаметно. Лето закончилось, в свои права вместе с запахом спелых яблок вступила золотая и ещё тёплая осень. Неожиданно это время стало счастливейшим в жизни бывшего принца - он уже почти совсем забыл, как о своей прошлой жизни, так и о прежде носимом титуле. Альрим не солгал - он и вправду заменил юноше не только отца. Лестед стал его наставником и учителем, лучшим другом и возлюбленным. Теперь последнее совершенно не смущало Эжена - время всё сгладило и расставило по своим местам, заставляя принять свою чувства как данность и быть благодарным за них. Поначалу человек ещё пробовал молиться, прося своего бога об избавлении от греховных мыслей и желаний, но стоило появиться Альриму, и мысли о грехе пропадали, а в сердце оживали уверенность и счастье. Мужчина дарил тепло, не требуя взамен почти ничего, и юноша жался к нему, словно зверёныш холодной зимой, готовый платить за ласку и понимание чем угодно. Альрим никогда не делал по-настоящему больно или страшно, стараясь сделать всё для того, чтобы Эжен ни о чём не жалел. Он учил бывшего принца обращению с мечом и луком, охотничьим кинжалом и коротким копьём. Лестед даже обучил его основам охоты, чтобы в случае чего юноша сам смог о себе позаботиться. С Альримом было интересно всегда и везде: он постоянно рассказывал какие-то охотничьи байки, истории, древние легенды и сказания. За несколько месяцев жизни в пещерах дракона Эжен узнал о жизни несравнимо больше, чем за всю свою прошлую жизнь. Единственное, что омрачало жизнь юноши - нечастые появления дракона. Он изо всех сил старался не попадаться ему на глаза, но часто этого просто нельзя было избежать, и приходилось терпеть на себе испытующий взгляд ярких аметистовых глаз с узкими вертикальными зрачками. И хотя змей не предпринимал никаких попыток принудить Эжена к чему бы там ни было, отношение человека к чудовищу оставалось прежним. Дракон часто относил бывшего принца в лес у подножья гор, где они с Альримом проводили целые недели, живя на берегу реки и исследуя все близлежащие окрестности. От бывшего стеснительного юноши не осталось следа - смирившись со своей природой, он научился получать удовольствие от таких вещей, о которых прежде боялся даже думать. Теперь Эжен почти с тоской вспоминал о прожитых с Альримом днях, бережно лелея память об испытанных чувствах и эмоциях. Волосы его немного отрасли, а прежде белая кожа стала золотой от загара. В подаренном Лестедом сером охотничьем костюме бывший принц был похож на лесного кудесника, что случайно вышел из чащи. Впервые в жизни юноша не думал о будущем и был счастлив настоящим.

Этим утром дракон был немногословен и отнёс принца к небольшому озеру, что находилось у подножья гор – Альрим собирался сводить юношу в ближайшую деревню, чтобы купить новую одежду.

- Жди его на берегу, Эжен, - дракон смерил принца пристальным взглядом.- Альрим скоро придёт. Пойдёте в деревню – обо мне ни слова, а иначе это будет ваш последний выход к людям. Ты всё понял?

- Да, - кивнул юноша, мечтая лишь об одном - чтобы дракон побыстрее исчез. Для него было странным то, что Альрим никогда не спускается вместе с ним и змей носит его одного. «С Альримом было бы лучше, - мрачно думал Эжен, глядя на почему-то задерживающегося звероящера».

- Прекрасно, потому что дважды я не люблю повторять – ты это уже должен был усвоить.

Дракон осмотрелся и, остановив свой взгляд на густом ельнике, что рос по склону, добавил:

- Альрим придёт через час – к полудню. До этого времени ты не должен никуда уходить отсюда… Даже с этого места не смей трогаться, - дракон как обычно читал нравоучения юному принцу – так он вёл себя каждый раз, когда нужно было оставить Эжена без присмотра. Он стал относиться мягче к принцу, но ужасного характера это не исправило и они с Эженом частенько ругались.

- А если мне нужно будет отойти? - мрачно отозвался Эжен, невольно прослеживая взгляд дракона. - Я не маленький - из кустов дорогу назад найду. Юноша понимал, что споря с драконом, он лишь продлевает то время, что тот проводит с ним, но отказать себе в споре не мог.

- Можешь и не сходя с места оправиться – тут на милю никого вокруг, - недовольно рыкнул дракон. – Узнаю, что ослушался – месяц вас с Альримом никуда не выпущу. И без того распустились.

- Сесть мне хотя бы можно? - язвительно спросил Эжен, злясь на дракона за такое самоуправство. - Или мне час как солдат по выправке стоять?

Тяжело вздохнув, юноша посмотрел на поднимающееся над лесом солнце и плотнее запахнул свою охотничью куртку - по утрам наступление осени чувствовалось слишком сильно, и кое-где на опавшей листве уже появились тонкие паутинки льда.

- Сесть можно, - буркнул дракон. – И хватит язвить – тебя это не красит.

Заставив себя промолчать, поскольку те слова, что были готовы сорваться с его языка, могли изрядно испортить ему жизнь, Эжен просто кивнул и отвернулся, а потом и вовсе опустился на траву, скрещивая ноги и ясно показывая всем своим видом, что разговор закончен.

Дракону ничего не оставалось, как оставить мальчишку в покое. Вздохнув и помотав головой, звероящер тяжело поднялся в воздух и скрылся за верхушками ёлок – вскоре ветер донёс его отдаленный рык до слуха принца, а затем наступила тишина.

Честно около десяти минут просидев неподвижно на холодной мокрой траве, как и было велено, Эжен не выдержал и, махнув рукой на все угрозы дракона, начал нарезать круги по поляне. Это занятие не развеселило его на достаточно долгое время, и он, рассудив, что до появления Альрима остаётся значительно больше получаса времени, спокойно отправился в густой ельник, что рос неподалёку. С трудом продираясь сквозь густые ветки, он нашёл несколько грибов, но не стал трогать их, пообещав себе вернуться сюда с Лестедом, и пошёл дальше, намереваясь посмотреть, где заканчивается этот лес.

До слуха внезапно долетел то ли рык, то ли стон и Эжен замер, пытаясь понять: послышалось ему или нет. Звук повторился – он доносился из небольшой низины, что находилась за бугром. Подкравшись к краю, принц увидел странное зрелище – в усыпанном опавшими листьями овраге лежал дракон, только вот его кожа была бледной, и на ней не было привычной чешуи, вены под кожей вздулись так, что казалось: вот-вот лопнут от напряжения. Вместо рогов, голову дракона покрывали пряди густых черных волос, а крылья за спиной – словно врастали в тело. Чудо – не чудо, но через полчаса вместо черного змея на земле лежал обнаженный человек. Он пошевелился и, глубоко вздохнув, медленно поднялся на ноги – это был Альрим.

Боль от впивающейся в кожу коры ели дошла до воспалённого сознания только сейчас, но Эжен не торопился разжимать пальцы, подсознательно опасаясь, что дерево единственное, что не даёт ему упасть. Если бы не личное отношение к данной ситуации, юноша мог бы сказать себе, что до этого можно было догадаться самому: дракон и Альрим никогда не появлялись вместе, они - единственные, кто кроме бывшего принца жили в пещерах, часто человек знал то, что мог знать только змей и наоборот, они даже были похожи внешне. Но человеческое сознание слишком часто видело лишь то, что хотело видеть - друга в доме врага, и бывший принц не мог смириться с потерей этой иллюзии. Правда стояла перед ним. Эжен понял, что не сможет просто уйти, притворившись, что ничего не видел. В отличие от дракона, он решил быть честным хотя бы перед собой.

Отпустив дерево, за которое он цеплялся в эти самые тяжелые минуты своей жизни, юноша быстрым и нетвёрдым шагом спустился в низину, и, не дав Альриму время на удивление или оправдания, со всей силы ударил по лицу. Он хотел сделать это по-мужски сильно, но в самый последний момент ладонь разжалась, и удар скорее напомнил женскую пощёчину. На лице Эжена вновь было то самое безнадёжное выражение, что сопровождало первые часы его встречи с драконом - больше юноша не верил ни во что.

Альрим не ожидал подобного – и сейчас в его глазах было потрясение, а не злость за ослушание принца или пощёчину. Жгучая ядовитая боль растекалась по щеке, отчего ощущение реальности напрочь пропало. Едва обернувшись на шелест листвы, Лестед получил то, что давно заслуживал. За враньё, ложь, обман, за своё малодушие, грубость дракона и ласки Альрима. За всё! То ли от неожиданности, то ли от постепенно заполнявшей его ярости, мужчина схватил юношу за плечи.

- Ты что тут делаешь?! – он не это хотел сказать, но отвратительный характер дракона уже решил взять верх над теми нежными чувствами, которые жили в сердце Альрима. За последние месяцы этот белокурый мальчишка стал ему по-настоящему дорог, но Лестед оказался совершенно не готов к подобному повороту событий – прежде Эжен не смел ослушаться приказов дракона. Не понимая, как оправдаться, Альрим просто начал орать на принца: – Ты зачем от озера ушёл?! Я же приказал тебе ждать!!!

- Ты приказал? - откровенно усмехнулся Эжен, но вместо веселья или издёвки в его глазах застыли обида и боль. - Странно, я думал, что это сделал дракон!

Юноша даже не пытался вырваться из рук Альрима и просто стоял, смотря прямо в его глаза.

- Значит, бедная семья в деревне, - проговорил он тихо, словно обращаясь к самому себе, - значит, ты всего лишь кошелёк… У тебя получилось мне отомстить, - кивнул он отстранённо, - я даже не думал, что это будет настолько… - не договорив до конца, Эжен резко ударил Альрима по рукам, вырываясь на свободу и отходя на несколько шагов назад. - Что теперь?! - крикнул он. - Ты отомстил мне, всё! Что теперь, Альрим? Сожрёшь, или это будет слишком просто для меня?

- Ты не понимаешь, Эжен! Я не мог… Я не знал, как сказать тебе! – Лестед с горестным выражением лица пытался оправдаться, но чем больше он говорил, тем безнадёжнее казалась ситуация. – Выслушай! Пожалуйста! Я не мстил… Да, я поступил плохо, но ведь если бы ты знал, что я - дракон – у меня не было бы ни единого шанса на твою любовь! Я много раз пытался тебе рассказать! Клянусь! Но я… Господи, - Альрим схватился рукой за лоб, словно у него внезапно разболелась голова. – Эжен… прости. Ну, прости меня…

- На любовь? - в глазах Эжена появилась злость напополам со стыдом. - На какую ещё любовь?!

Не смотря на увиденное своими глазами, бывший принц так до конца и не мог поверить в то, что любимый им Альрим и дракон - одно и то же существо. Сознание было милосердно к человеку, не давая осознать всё целиком и сразу.

- Я не люблю тебя, и не собираюсь повторять прошлых ошибок, - голос юноши стих точно так же неожиданно, как и появился. – Скажи, в какой стороне деревня, - тихо попросил он.

- Нет, и не проси… Я не могу отпустить тебя. Я не дам тебе уйти, Эжен. Ты сейчас просто зол, но ведь нам было хорошо вместе… Ты столько раз говорил это, - Альрим сделал осторожный взгляд навстречу принцу, с мольбой заглядывая в карие глаза. – Ты нужен мне. Я не смогу без тебя, понимаешь?

Юноша отступил назад, осознавая, что стоит Альриму сделать ещё один шаг, и со своей свободой можно будет попрощаться навек. Разум человека свирепствовал, подначивая уйти прямо сейчас не смотря ни на что, и найти деревню самостоятельно, а сердце тихо шептало: «Останься, ты же знаешь, что всё это не стоит того, чтобы разрывать эти узы. Гнев пройдёт, боль утихнет. Он залечит раны, и будет всё как раньше. Нет, будет лучше! » Не победила ни одна из сторон.

- Я прошу по-хорошему, - продолжал настаивать человек, игнорируя последние слова дракона, от которых внутри всё сжималось от боли, - скажи мне, где деревня, пожалуйста.

- По-хорошему? А что будет по-плохому, Эжен? Как ты не понимаешь? Я не отпущу тебя к людям… Я тебя не отпущу никуда от себя. Зачем нам всё усложнять, если правда ничего не меняет? - Альрим подошёл к принцу и ласково провёл рукой по бледной щеке. – Я всегда хотел любить кого-то, и чтобы меня любили в ответ… Разве это преступление – маленькая ложь ради большой мечты? У нас всё будет хорошо, ты только… останься.

- Ложь - всегда преступление, - неоспоримо произнёс Эжен, уворачиваясь от прикосновения. - И не важно: какая она и ради чего.

Возможно, стоило проявить хоть немного понимания и поучиться прощать, но молодость слишком бедна на разумные поступки, и юноша собирался стоять на своём до конца. «Солгал однажды - будет лгать всегда», - был уверен он, сомневаясь уже во всех словах Альрима.

- Ты лгал мне с самого начала, почему я должен верить тебе сейчас? Откуда мне знать, что все твои слова не ложь или попытка развлечься, а истина?

- А ты загляни в своё сердце, Эжен! – воскликнул в отчаянии Альрим. – Ты – не развлечение! Послушай, я виноват… Я очень виноват перед тобой, но я знаю, что правда бы всё испортила. Я не хотел тебя пугать! Я рассказал бы тебе… позже, когда был бы уже уверен в твоих чувствах! Почему ты не хочешь понять меня?

- Не хочу, - твёрдо сказал Эжен, отходя ещё на несколько шагов назад. - Не хочу заглядывать в сердце, бояться, знать, понимать, чувствовать. Ты перевернул мой мир с ног на голову, заставив принять себя и то, что было мне чуждо. Заставил доверять себе: рассказывать о таком, что не должен был слышать никто и никогда, делать такие вещи, за которые меня отправят прямиком на костёр, чувствовать то, что я не должен. Ты вылепил из меня то, что было угодно тебе, не побеспокоившись о моём мнении. Да, ты дал мне многое - столько для меня в жизни не делал никто, но что из этого ты делал лично для меня? Не для себя - для меня? Ответь на этот вопрос, и ты поймёшь, что в отношении меня тобой двигало лишь желание обладать, а не любить.

Слова – горечь, и с этим ничего нельзя было поделать. Эжен оказался прав – Альрим с самого первого дня их знакомства делал всё, чтобы завладеть юношей. Да, он заботился о нём: кормил, одевал, учил, но видимо этого было недостаточно. Доказывать свою любовь иногда кажется таким необходимым, но способы каждый всегда выбирает сам. Не ошибиться в самый нужный момент – вот что главное. Не ошибиться, не смотря ни на что, преодолев боль в сердце, переступая через себя – и пусть слишком дорогой ценой.

- Иди за солнцем на север, Эжен, - со слезами на глазах улыбнулся Альрим. Адская боль пронзала грудь и, словно под рёбрами бушевал его огонь. Лестед понимал, что это навсегда. – Через десять минут выйдешь на дорогу… Потом - на запад. До деревни полчаса пешком. Эжен, я… - Альрим поджал губы и отвернулся, пряча слезы от юноши. – Быстрее уходи.

- Спасибо, я… тебя не забуду, - неизвестно зачем прошептал принц и, развернувшись, медленно пошёл в указанном направлении. Не смотря на слова и слишком сильное желание уйти, Эжену было больно. «Так - правильно, - уговаривал он самого себя, стараясь дышать ровно, чтобы не допустить ненужных слёз. - Так нужно». Не выдержав, человек уже через несколько шагов сорвался на бег, чтобы упрямое доверчивое сердце не заставило даже оглянуться.

Альрим обернулся, чтобы окликнуть принца, но было уже слишком поздно – юноша скрылся за чередой деревьев. Лес размерено шумел, щебетали птицы, а дракон стоял и по-прежнему смотрел в ту сторону, куда ушел Эжен.

«Всё правильно… Беги туда, где твоё сердце – к людям. Никто и никогда из них не будет любить тебя так, как я, но ты будешь любить их. Я совершил ошибку, оставив тебя в живых… Я привязался к тебе. Полюбил твои ласки, твои непослушные золотые кудри, твои мягкие нежные губы… Я сам виноват, и теперь буду платить за это…»

Альрим лег на землю и пролежал так несколько дней. Какой-то деревенский паренек набрел на него рано поутру, но едва завидев за спиной человека черные крылья, с криками убежал.

Даже вернувшись в пещеру, Альрим тосковал по возлюбленному. Он мог часами бродить по комнатам, и обнимать подушку Эжена, а потом весь вечер пролежать на краю пещеры, с тоской брошенной собаки вглядываясь вдаль. Да, его приручили – и он сам хотел этого, но до недавнего времени он не знал, что такое боль. Оказалось, что это и есть любовь.

***

Люди в деревне оказались не слишком приветливыми, поглядывая на странного белокурого юношу с опасением и даже злостью. Он вышел прямо из леса в полдень, и вошёл в низкие деревянные ворота, словно король - не опуская головы и почти не смотря себе под ноги. Зайдя к местному ростовщику на несколько минут, он тут же приобрёл себе лошадь и короткий одноручный меч, а затем ненадолго заглянул в таверну, купив у её хозяина немного еды и несколько одеял. Закончив за несколько часов все свои дела в богом забытом поселении, он сел на своего коня и буквально растворился в воздухе, словно его никогда и не было на свете. Разговоры о нём стихли слишком быстро, только полуслепая старуха, что каждый день просила милостыню на площади около церкви, долго вспоминала странное видение, то и дело повторяя себе под нос одну и ту же фразу:

- Ох не к добру это, попомните моё слово - не к добру.

***

- Всё хорошо? - тихо прошептала невысокая светловолосая женщина, осторожно касаясь прохладной ладонью горячего лба юноши. В тёмной комнате с убранными в косы волосами и в длинной ночной сорочке она выглядела совсем юной - тени скрывали морщины на лице и шее, а неяркий огонёк свечи заставлял голубые глаза светиться совершенно колдовским - чарующим светом.

- Да, - тихо ответил юноша, переворачиваясь на спину, чтобы встретиться глазами со своей матерью. - Уже да.

Женщина присела на самый край постели, кутаясь в вязаную шаль, и прикоснулась ко лбу Эжена губами, проверяя температуру.

- У тебя жар, - нахмурилась она, поднимаясь с кровати, - если его не сбить, лихорадка усилиться.

Взяв со стола единственную горящую свечу, она подошла к дальнему от окна столу, разглядывая пыльные мешочки с целебными травами и выискивая нужный. С тех пор, как два дня назад её сын вернулся оттуда, откуда прежде не возвращался никто, женщина, которую все уже давным-давно считали старухой, не спала и часа. Она благодарила небеса и Бога за чудо, свершившееся на её глазах и спасшее жизнь её единственному ребёнку, пока не поняла, что Эжен вернулся совсем не тем, кем уходил на смерть. Он как будто повзрослел за эти месяцы на бесчисленное число лет. Карие глаза потемнели, скрывая что-то такое, от мысли о котором по спине пробегал холод, а на висках проступал пот. Матери не нужно ходить к гадалке, чтобы узнать истину о своём ребёнке. Мария знала, что с её сыном что-то не так. Она не спрашивала ни о чём, одновременно боясь услышать правду и желая, чтобы Эжен сам захотел рассказать ей обо всём. Всю его жизнь она была рядом, направляя его первые шаги, уча первым словам и прописным истинам. Она делал для него всё, что может сделать мать. «Ах, если бы был жив его отец! - в который раз за эти тринадцать лет подумала она, привычно утирая быстро подступившую слезу. - Ах, если бы всё было по-другому…»

- Мама, ты сегодня разговаривала с королём? - послышался с кровати тихий вопрос, и женщина резко обернулась, чтобы увидеть глаза своего мальчика, когда он произносил это странное «название» своего дяди. Едва научившись говорить, он стал звать брата своего отца королём, используя родственное уточнение лишь мельком, да и то за глаза. Эжен всегда произносил титул Владыки презрительно - с усмешкой, но всё же не позволял себе выходить за рамки приемлемого, а сейчас принц произнёс это спокойно, словно ему не было дела до своего родственника, и он спросил исключительно из вежливости.

- Да, - пожала плечами Мария, снова отворачиваясь к столу, чтобы не дать возможности своему сыну увидеть её глаза даже при тусклом свете свечи, - он рад, что ты снова с нами. Скажи, ты не помнишь, куда я положила мяту? - попыталась она быстро сменить тему разговора, чтобы как-то сгладить свою ложь.

- В правом верхнем ящике, - невозмутимо отозвался Эжен, прекрасно замечая уловку матери. В её ответе он даже не сомневался - настолько он был предсказуем. - Он не говорил о том, что хочет встретиться со мной?

- Он хотел, - продолжала лгать мать, - но сам понимаешь: дела. Зима на носу, урожай… Твоя сестра выходит замуж, - улыбнулась она, снова меняя тему разговора. - Её сосватали за герцога Леймштадского - через две недели он приедет со сватами.

- Со сватами? - нахмурился Эжен, и в его голосе впервые за два дня появились какие-то отблески эмоций. - Ей же всего десять лет!

- Что делать? - вздохнула Мария, обрадованная тем, что её уловка удалась. - Сейчас с этим лучше не тянуть - выгодное соглашение на дороге не валяется, да и герцог человек обеспеченный, надёжный, всеми уважаемый…

- Сколько ему лет? - прервал Эжен мать.

- Всего сорок один, - натянуто улыбнулась Мария. - Ты же знаешь, для мужчины это не возраст - он зрелый, вполне состоявшийся…

- Старый уродец, которому захотелось девочку, - грубо закончил за неё принц.

- Эжен! - воскликнула женщина, отстранённо совершенно точно понимая, что её сына будто подменили. - Как ты можешь такое говорить? Король думает о своей дочери и желает ей самого лучшего!

- Он хочет продать её за несколько акров земли и некоторую сумму, - открыто усмехнулся юноша. - Вот вся его забота.

- Не говори так! - оборвала его Мария, прекрасно понимая, что сын прав. - Это не наши дела - ты тут ничем не поможешь и ничего не исправишь! Забудь!

В тёмной комнате ненадолго повисла тишина, разбавляемая лишь звуками перебираемых сухих трав и треском огня.

- Если он так относится к своему ребёнку, что же он сделает с чужим? - наконец озвучил свои мысли вслух Эжен на страх матери. - Представляешь?

Мария замерла, а потом быстро сложила найденные травы в небольшой котелок и развела под ним огонь, чтобы заварить целебный чай. За определённые знания почти все в замке считали её ведьмой, а местный священник давно запретил ей посещать церковь, говоря о том, что она оскверняет святыню. Не смотря на это, Мария была преданной католичкой, с гордостью нося имя матери Христа. Она исцеляла наложением рук и трав, она молилась за сирых и убогих, помогая, чем могла, и за это её ненавидели ещё сильнее.

- Я не хочу говорить об этом, - её голос впервые за разговор сорвался, и она замолчала, пытаясь выровнять тон. - Он и так сделал с тобой слишком многое. Ты сполна исполнил свой долг перед отцом и Домом, больше от тебя ничего требовать не вправе.

- Хотелось бы верить, - вздохнул Эжен и, встав с постели, подошёл к матери, обнимая её за талию и прижимая к себе. За эти несколько месяцев он немного вытянулся, и теперь Мария уже не могла положить ему на плечо голову, как раньше. Бережно прижимая к себе мать, принц успокаивающе гладил её по спине, вдыхая знакомый с детства аромат лесных трав и свежего ветра. Он думал, что найдёт покой и отдых среди знакомых ему стен и людей, но всё оказалось наоборот - замок оказался прогнившим насквозь, а сердца людей чёрствыми, словно прошлогодний хлеб. Его возвращению обрадовалась лишь мать, да несколько приближенных слуг - даже те, кого он считал своими друзьями, поморщились, едва он въехал во двор. Про реакцию своего дядюшки Эжен просто предпочитал не вспоминать. Он приказал забыть себе обо всём, что случилось в южных горах, притворяясь перед самим собой, что он никуда не уезжал, но сознание, то и дело ненавязчиво напоминало о слишком болезненных для него событиях, заставляя вновь и вновь переживать ту горечь, которой он отравил своё сердце.

- Мы будем верить, - утвердительно кивнула Мария, отстраняясь от сына, чтобы немного притушить огонь. - Подожди, сейчас будет готово…

Эжен снова вернулся к кровать, молча наблюдая за тем, как его хрупкая мать быстро управляется с огнём и тяжёлой кочергой, помешивая траву в котле деревянной ложкой. Боль с каждым часом становилась всё сильнее, и юноша чувствовал, что просто не сможет вынести это в одиночку.

- Мама, - тихо позвал он и, дождавшись, пока женщина повернётся, тихо спросил: - Хочешь, я расскажу тебе, почему дракон меня отпустил?

***

Предрассветная дымка медленно рассеивалась, уступая место первым нерешительным солнечным лучам, когда постаревшая на несколько лет за два часа разговора с сыном женщина выбежала в коридор, утирая слёзы. Эжен рассказал правду - она чувствовала это, и от этого становилось ещё больнее. Она была готова задушить чудовище собственными руками, разорвать его тело на мелкие части и скормить собакам. Почти никто при дворе и представить не мог, что эта хрупкая и спокойная женщина способна на такие чувства. Лишь немногие помнили те времена, когда урождённая Мария Альбрцесская без седла скакала на лошади наперегонки с ветром и без сопровождения охотилась на соколов в долине реки. Не смотря на всю решимость, женщина не знала, куда обратиться за помощью, но после нескольких минут раздумий, всё же решилась пойти туда, где её всегда ненавидели.

Послушник Мартин не был удивлён столь раннему визиту, хотя личность неожиданного визитёра не оставила его равнодушным. Учтиво склонив голову, он отошёл с порога, давая женщине зайти в церковь.

Исповедь была тяжёлой и весть о драконе, что совратил молодого принца, вызвала в людях страх и тошнотворное презрение, не прошло и дня, как об этом судачил весь двор, а ещё через неделю простые плебеи осторожно перешёптывались по тавернам, называя юного Эжена колдуном. «Совокупляться с драконом только бесам под силу», - говорили они и, сплевывая на землю, осеняли себя крестным знамением, словно прикрываясь этим от самого факта подобных отношений. Репутация молодого принца была очернена. Отец Мартин со слезами на глазах уверял Марию, что поведал об их разговоре только священнику их прихода, но тот свято обещал хранить тайну. Оставаться в замке было опасно, но Эжен даже не думал уезжать и мог постоять за свою невиновность.

В четверг, пятого дня ноября, Его Величество Арман Сэн Ла-Морнон пригласил племянника на ужин, чтобы обсудить с ним якобы одно важное государственное дело.

Неожиданно весть о том, что всему городу известно о его жизни в те несколько месяцев, что он провёл с Альримом, не стала для Эжена роковой. Он с усмешкой смотрел в глаза тем, кто называли его колдуном и чародеем, и люди, не выдерживая, опускали взгляд. Оттого слухов поползло куда больше, чем могло бы быть.

Принц не стал таиться или скрываться, а потому точно в назначенное время вошёл в двери столовой, где на огромном столе стояло всего лишь два прибора. Эжен обрезал свои отросшие волосы, и теперь они снова лежали на плечах непослушными прядями, хотя загар ещё не сошёл с нежной кожи.

- Доброго вечера, Эжен, - король лично приветствовал племянника у самого порога, но нужно было быть полным идиотом, чтобы доверять слащавой улыбке и хитрому взгляду серых глаз Армана. Этот старый лис умел видеть и угадывать больше, чем думали люди, а потому надежно и крепко держал в своих руках власть. Эжен был для него угрозой, и первейшим тайным желанием короля во все времена было – стремление избавиться от конкурента. – Благодарю, что принял моё приглашение. Сейчас в замке столько дел… С момента твоего возвращения мы ведь и не говорили толком, - король приветливо пожал руку племянника. – Это так несправедливо.

Пожав руку монарха в ответ, Эжен произнёс лишь привычное:

- Ваше Величество… - и, воспользовавшись пригласительным жестом, опустился в кресло по правую сторону от Короля. Он прекрасно понимал и то, о чём предстоял разговор, и примерное представлял, чем он может закончиться, а потому приготовился к любым поворотам судьбы. Принц молчал, не желая давать дяде зацепок и преимуществ перед собой, и внимательно смотрел на родственника, пытаясь прочесть его мысли.

- Ты изменился, Эжен. Возмужал, - сцепив пальцы на животе, Арман внимательно смотрел на юношу. – Столько легенд ходит о твоём возвращении, столько сказок. Знаешь, милый племянник, я не верю сплетням… Может быть расскажешь, как и где ты провёл эти месяцы? Что делал?

- Вам не хуже меня известно, где я провёл это время, - не стал скрытничать Эжен, встречаясь взглядом с глазами короля, - дракон унёс меня в свою пещеру и всё это время я пытался выжить. Как видите, мне это удалось.

- Твоя прямолинейность несколько непривычна, но ценна, Эжен. Для меня очень ценна, - так же вежливо продолжал король. – Этот дракон враг нашей семьи – тебе это известно. У людей злые языки, Эжен. Сегодня они соврали, что ты совокуплялся с драконом, а завтра… Завтра, дорогой мой, они потребуют у меня: сжечь тебя на костре как еретика. И твою мать тоже. Чтобы защитить вас, я должен знать правду, Эжен.

В своей прошлой жизни - до этого лета - принц совершенно не умел лгать и притворяться, тут же краснея как рак и выдавая всем присутствующим свои секреты, но за эти месяцы юноша в самом деле изменился, научившись у дракона многому, в том числе и лжи.

- Иногда священники слышат совсем не то, что им говорят на самом деле - вам это должно быть известно куда более хорошо, чем мне, - врал он, не краснея. - В простых сомнениях они видят грех, в желании поделиться сокровенным - ересь, в жалобах любящей матери - знамение самого Дьявола. Я скажу лишь одно - мне пришлось через многое пройти, будучи в плену, но свою семью я не предавал.

- Так ли это? – Арман лестно улыбнулся. – Иными словами с драконом ты не совокуплялся. Так?

- С драконом я не совокуплялся, - подтвердил Эжен уверенно, помня о том, что с ним Альрим был почти человеком.

- Что ж, я более чем рад это слышать, - довольно и притворно рассмеялся король, - значит, завтра с утра мы соберём в замке лучших рыцарей, и ты им покажешь пещеру, где живёт этот несчастный дракон. Ну а когда ты привезёшь в город его голову – мы опровергнем перед народом ту наглую ложь, которую о тебе говорят. А сейчас, мой мальчик, давай поужинаем и отметим это событие бокалом вина.

- К сожалению, я вряд ли смогу показать ту конкретную гору, где живёт змей, - вздохнул юноша. - Он принёс меня туда сам, и унёс тоже, выбросив недалеко от города, - не моргнув глазом, сказал он. - Я помню направление, но не саму гору.

- Не волнуйся об этом, Эжен. С тобой пойдет два десятка лучших охотников, так что примерно покажешь – остальное они сделают сами. Кажется, чёрного дракона видели в последний раз у деревушки Лойе? Если мне память не изменяет, - Арман нахмурился и налил себе вина. С золотой чашей в руке он выглядел почти как памятник, и даже его полнота не могла испортить всего величия королевской крови, которое он носил под тысячей личин. – Это не просьба, Эжен, а необходимая мера. Честь семьи я марать не позволю, так что… выбора у тебя нет.

- Хорошо, - кивнул принц, понимая, что спорить бесполезно и нужно искать другие выходы, - я покажу. Но хочу предупредить об одном - в тех горах, наш дракон - далеко не единственный представитель своего племени, - искривил он губы не то в подобии горечи, не то мрачной иронии. - Я сомневаюсь, что наши люди вернутся оттуда…

- А без головы дракона тебе лучше вообще не возвращаться, Эжен. Ты ещё не понял? Ты спутался с Дьяволом, и у тебя нет ни единого оправдания. Я не дурак, и исповедь твоей матушки знаю дословно. Врать мне не надо, - Арман стал жёстким и нахмурил густые брови. – Не дорос ещё, щенок, за нос меня водить. Вернёшься ни с чем, в тот же день отправлю на костёр вместе с Марией… Ну а если хорошо подумаешь и сейчас сознаешься, покаешься в грехе, то мать твою точно помилую. Выбирай, милый племянник. Дракон или матушка?

Губы Эжена побледнели, и он сжал их крепче, чтобы ненароком не высказать всё то, что накопилось за многие годы.

- Вы не станете делать этого, - вкрадчиво произнёс он, - делайте со мной что хотите, но мать не трогайте! Ей и так пришлось слишком нелегко. Если вы верите бредням священника - это ваше упущение, вдова моего отца здесь не при чём!

- Тогда спаси жизнь и честь своей матери, - глаза короля блеснули яростью. – Бери бумагу и перо, и пиши, что признаёшь свою греховность… Признаёшь, что имел связь с Дьяволом.

Резко встав на ноги, Эжен в несколько шагов преодолел расстояние до письменного стола в углу и, схватив перо с чернильницей и бумагу, вернулся за обеденный стол.

- Я ведь не собираюсь претендовать на трон, - тихо и спокойно сказал он, начиная писать, - и вы это знаете? Для чего всё это? Из-за дракона и поруганной чести? Не смешите меня.

- Ты становишься умным, Эжен… и опасным. Я не стану рисковать счастьем и будущим своей дочери. Тебе на роду было написано умереть в юном возрасте… Смирись и прими это с честью, как подобает мужчине.

Молча кивнув, Эжен продолжил писать, стараясь не думать ни о матери, так опрометчиво и невольно предавшей его, ни о драконе с аметистовыми глазами.

***

Альрим не мог долго уснуть – тяжёлые мысли мучили его. Дракон злился на себя за то, что попал в зависимость от человека. «Я забуду его», - это обещание он давал себе каждый день, но ничего не изменилось: ни за неделю, ни за две, ни за десять. Лестед не знал, что делать со своим сердцем, и не знал, что с Эженом. Хотелось верить, что принц счастлив, и наконец, доволен тем, что избавился от дракона. От таких мыслей хотелось бежать на край земли, но куда от себя денешься. Драконы – великие и могучие, видевшие рождение мира и знавшие его мудрость – они гибли тысячами, сотнями, десятками из-за людей. Они привязывались к ним и неизменно были преданы, они воевали – и слишком часто проигрывали перед человеческим коварством, они оказались слабее человека.

Глядя на алый зимний закат, Альрим думал, как бы было прекрасно жить без любопытства к людям, никогда их не видеть, не встретить Эжена… не тосковать по нему, словно он умер. Эжен. Эжен. Эжен. Имя въелось в драконью сущность подобно кислоте, аромату фимиама и солнечным огнем. В ту ночь Альриму снились люди – много людей, и на площади – на глазах у всех, он и Эжен любили друг друга. Это был прекрасный сон, но неожиданно всё вокруг охватил огонь и едва Альрим подумал, что надо спасать возлюбленного, он увидел лишь хладный труп, остекленевшие карие глаза, бледное лицо в обрамлении золотых волос… На чёрном снегу – черная тень огромного дракона и собственный крик рвет ужасом горло.

Вздрогнув, Альрим открыл глаза, некоторое время просто раздумывая над сном, а потом поднялся, расправил крылья – и полетел над знакомыми склонами, долинами и лесами туда, где жил молодой принц.

***

Мария пыталась прорваться через охрану тюрьмы, но её не пустили даже к начальнику стражи, аргументировав это приказом короля. Женщина билась о нагрудные панцири стражи до тез пор, пока выбежавшие из замка по приказу всё того же Армана женщины не увели её в свои покои.

Благодаря своему чистосердечному признанию, Эжен отделался лёгкой кровью, подвергнувшись только обязательным и сравнительно лёгким пыткам, без которых не обходилось ни одно судебное следствие.

- Вы признаёте себя виновным в предъявляемых вам обвинениях? - строго и безразлично спрашивал низкий тучный судья во взъерошенном сером парике. Ему было наплевать на ответ пленника, как и на весь процесс - мальчишка уже «стоял на костре», и вытащить его оттуда могло лишь чудо.

- Да, - последовал немедленный и тихий ответ. Рубашка принца пропиталась кровью, а завёрнутые за спину руки, казалось, вот-вот вылетят из суставов.

- Вы подтверждаете, что вступали с драконом в противоестественную связь добровольно?

- Да.

- Вы признаёте себя виновным в измене, колдовстве и прелюбодеянии перед Церковью и королём?

- Да.

- Заключённый признаётся виновным во всех совершённых им злодеяниях и приговаривается к смерти через сожжение в седьмой день зимы на закате, - встал со своего кресла, судья оглядел мутным взглядом собравшихся в зале людей и коротко добавил, обращаясь к страже: - Снимите его с дыбы. Аминь.

Тело безвольно упало на пол возле пыточного столба, не пытаясь подняться, и охране пришлось нести бывшего принца в темницу на руках.

Очнувшись в камере через несколько часов, Эжен не рискнул прислониться изодранной кнутом спиной к каменной стене – он так и остался полулежать на животе прямо там, где его оставили стражники. Большинство камер в тюрьме были, как правило, пусты, пленников казнили сразу после обвинения, чтобы не тратить на них хлеб и воду, но для некоторых преступников всё же делали исключения. Сыновьям богатых и просто знатных жителей давали возможность прожить свои последние дни в молитвах и покаянии.

- Эй, Выше Высочество! - усмехнулся один из осуждённых из камеры в левом углу тюрьмы. - Поздравляю с вступлением в наши доблестные ряды! Теперь я совершенно точно уверен в том, что наш суд справедлив - осудить принца… Никогда не думал, что доживу до такого!

- Заткнись, Карл! - раздался голос справа, но Эжен не мог видеть его обладателя. - Слышать больше не могу твой голос! Когда же меня повесят, Пресвятая Дева? Сил никаких больше нет!

- А ты и не слушай, - усмехнулся пленник слева. - Нам с тобой вместе в Аду гореть, так что терпи, а сейчас я хочу поговорить с принцем. Ваше Высочество, что же вы не отвечаете?

Эжен с трудом облизал сухие потрескавшиеся губы, но так ничего и не произнёс, пытаясь забыться сном, чтобы не чувствовать боли в израненном теле. Осуждённые кричали, пытались дозваться его, оскорбляя и отпуская похабные и откровенно злые комментарии, но он никак не реагировал на них, витая в своих видениях, где не было ни огня, ни боли.

***

По ступенькам тюрьмы спустились три стражника и человек в монашеской одежде, лица которого невозможно было увидеть из-за капюшона, что был накинут на голову. Он остановился у решётки, за которой лежал принц, а стражники быстро и молча стали отпирать другие камеры и уводить заключённых наверх. Когда дверь в коридоре закрылась и наступила тишина, монах тихо произнёс:

- Это то, чего ты хотел, Эжен?

За пять дней раны, полученные юношей, затянулись, и теперь ему больше не нужно было лежать лицом на грязной соломе, чтобы не допустить прикосновения к особенно пострадавшим участкам кожи. Звук непривычного для тюрьмы голоса заставил его приоткрыть глаза и посмотреть на неожиданного гостя, немного отстраняясь от каменной стены, сидя у которой он обычно дремал.

- Простите? - нахмурился он, не понимая вопроса.

- Я спросил тебя, принц, это то, чего ты хотел? – терпеливо повторил вопрос человек, перебирая в руках жемчужные чётки. – Завтра тебя казнят… Может настало время для исповеди?

- Мне нечего вам сказать, - твёрдо произнёс Эжен, отворачиваясь к стене. - Не то чтобы я не любил Бога, я просто не хочу иметь никаких дел с его так называемыми «наместниками» на земле.

- Я к ним не отношусь, молодой человек, - с грустной насмешкой произнёс монах. – Как знать, может быть, я сюда спустился с неба. Бог – существо странное, но уже за любовь его стоит благодарить. Твой грех – в глазах людей. Что же в твоём сердце, Эжен? Скажи мне.

Взгляд юноши снова вернулся на докучливого посетителя, чьё лицо было скрыто за длинным капюшоном, и принц встал, держась за решётки своей темницы и морщась от боли в иссечённой спине.

- Кто ты? - тихо спросил он. - Назови своё имя и потрудись объяснить, почему я должен говорить о том, что у меня в сердце?

- Я - ангел… а может быть – демон. Всё зависит от того, с какой стороны посмотреть. Разве это не то, в чём ты нуждаешься? Перед смертью все честны, Эжен. Ваши священники слишком много говорят о молитвах, и не знают, что такое покаяние. Никто из них даже не хотел знать, что ты чувствуешь на самом деле… Это не справедливо: умирать из-за того, кого ты даже не любил.

- Ты так говоришь, будто знаешь всю мою подноготную, - не выдержав, рассмеялся Эжен, но в его смехе не было радости или издёвки, только обречённость отправленного на смерть. - Мне не впервой смотреть смерти в глаза, - покачал головой он, - так что в этой казни для меня не будет ничего нового. Кроме самой смерти, разумеется. Я совершил несколько ошибок и теперь следует расплата. Вот и всё. Мои чувства - моё личное дело, больше мне нечего сказать.

- Нечего? Странно, - человек вздохнул разочарованно. – Странно, потому что тебе вообще нечего сказать, Эжен. Ты всегда был таким – прятался от очевидных вещей, не хотел признавать, говорить. Ты хотел свободы даже от самого себя, но сейчас у тебя нет твоей иллюзии. Вернувшись домой, ты обрёл счастье, которое искал?

Эжен странно нахмурился, смотря на своего слишком осведомлённого собеседника, словно сопоставляя в голове определённые факты. Неожиданно резко подойдя к решётке, от просунул руку между достаточно широких прутьев и скинул капюшон с головы монаха, тут же отступая назад.

- Что? - его голос вмиг потерял всю браваду и теперь в нём слышались лишь страх и непонимание. - Что ты здесь делаешь? Как ты… Почему?

- Разве ты не знаешь ответа, что спрашиваешь у меня? - Альрим с тоской вглядывался в глаза принца. – Я почувствовал, что тебе угрожает опасность, и пришёл… я пришёл, чтобы забрать тебя, Эжен. Возможно тебе нет до меня никакого дела… Пусть. Я смирился с этим, но я не позволю убить тебя. Я куплю тебе замок, народ, целую страну – живи себе… Я тебя не стану беспокоить, но убить не дам.

Растерянно глядя на дракона, юноша замер посередине клетки, не решаясь ни подойти ближе к решётке, ни уйти в противоположную сторону, чтобы избежать любого разговора.

- Ты сошёл с ума, - тихо проговорил он. - Уходи отсюда, тебя могут заметить. Я не уйду из этой камеры и понесу то наказание, которое заслужил, иначе это будет вынуждена сделать моя мать.

- Один раз я уже выполнил твою просьбу, и посмотри, чем это кончилось, - жёстко ответил Альрим, выпуская на свет свой драконий характер. - Второго раза не будет. Стража в этом замке продажна. Твой дядюшка к вечеру станет трупом, как и любой другой, кто встанет на моём пути. Я тебя люблю. Возражения не принимаются. Ты идёшь со мной, Эжен. И кстати, твоих глупых доводов и высоких рассуждений о наказаниях за ошибки я слушать не желаю.

- А что ты вообще желаешь слушать? - разозлился юноша, выливая напряжение последних нескольких дней на бывшего любовника. - Я что, обязан исполнять все твои желания? Или я обязан любить тебя? Что тебе от меня нужно? Чтобы я ушёл и на всю оставшуюся жизнь стал твоей игрушкой, после смерти, которой ты заведёшь себе следующую? Хотя о чём я говорю - всю жизнь мне явно не грозит, особенно если учесть то, что за новыми пленниками ты прилетаешь раз в десять лет. Вот цена твоей любви, да? Я никуда не пойду и лучше сгорю на костре, чем обреку себя и мать на то, что мы не заслужили. Уходи, я не желаю тебя видеть!

- Не смей так говорить, - Альрим рассердился - у дракона сдавали нервы не хуже человеческих. Он извёлся. Он сходил с ума. Он надеялся хотя бы на понимание, но его снова прогоняли, словно заклятого врага. Невыносимо! - Что ты обо мне знаешь, мальчишка! Думаешь, раз я дракон, у меня и сердца нет?! Сколько ты ещё будешь издеваться надо мной, Эжен?! Сколько?! Хочешь на костёр? Хорошо! Только я погибну вместе с тобой, а раз так, то пусть моё последнее желание исполниться.

Альрим странно прищурился и, глядя гипнотическим взглядом в глаза принца, сказал:

- Иди сюда, Эжен. Это приказ. Подойди к решётке.

Принц совершил ошибку - взглянув в яркие аметистовые глаза, светящиеся в полумраке темницы, он уже не смог отвести взгляд, чувствуя, как его затягивает на дно сетчатки змея. Нервно сглотнув, он сделал несколько шагов навстречу, пока не оказался почти придавленным к стальным прутьям, разделяющим их с драконом.

- Зачем тебе умирать? - почти неслышно прошептал он, неосознанно облизывая сухие потрескавшиеся губы. - Тебе так надоел этот мир, что ты хочешь взглянуть на тот?

- Для драконов нет другого мира, если они безответно влюблены, - горько усмехнулся Альрим, пробегая кончиками пальцев по щеке юноши. - А за то, что я сделаю сейчас, я буду проклят - моя душа станет ветром, ураганом, а когда он утихнет не останется ничего. Совсем ничего, Эжен. Но я не могу больше выносить эту боль. Я не хочу слоняться по пустым пещерам и грызть от отчаяния камни. Я не хочу больше вглядываться вдаль, ожидая твоего возвращения. Я не хочу больше стенать, как раненый зверь... Не могу... - Мужчина снял с пояса верёвку. - Пожалуйста, повернись спиной к решётке и подними руки вверх. Так надо.

Слова дракона неожиданно отозвались в груди юноши болью, и его глаза наполнились слезами, не в силах избавиться от горько солёной влаге, что казалось навсегда поселилась в его сердце. Не возражая ни словом, ни жестом, Эжен повернулся к дракону спиной и поднял руки вверх, держась за прутья решётки и уже примерно догадываясь, что может сделать Альрим.

Лестед привязал запястья принца к железным прутьям и, убедившись, что верёвки надежно удерживают Эжена, мягко коснулся губами шеи. Решётка мешала, но теперь Альрим мог ласкать юношу, прикасаться к нему, и даже обнимать.

- Я мог бы заставить тебя остаться со мной. Мог в первый раз принудить делить со мной ложе. Я мог сделать из тебя раба, но я не хотел лишать тебя твоей собственной воли, любимый. Я поступил ужасно, скрыв правду... Я и сейчас поступаю ужасно. Что ж, если моя душа пала до такой низости, то значит терять мне больше нечего.

Эжен пробовал сохранить дыхание, но оно сбилось от первого же прикосновения Альрима и восстановить его уже было невозможно. Тело слишком хорошо помнило то, что сулили подобные прикосновения, поцелуи, особый - бархатный тон мужчины, который делал с юношей то, что считал нужным, заставляя того наслаждаться всем. Руки в верёвках неприятно тянуло, кожа на израненной спине отзывалась болью, но человек не мог даже потребовать свободы от ласковых рук и горячих губ любовника.

- Нас могут увидеть, - прошептал он, откидывая голову назад на решётку и прикрывая глаза. - Да, меня уже осудили за это, но я не хочу давать им ещё и достоверное подтверждение.

- Сюда никто не войдёт, пока я не захочу. Я слишком хорошо заплатил стражникам, чтобы они не задавали мне лишних вопросов. Трое из них наверняка уже на том свете, а четвёртый покинул город с огромным алмазом за пазухой.

Руки Альрима заскользили по груди Эжена, опустились на живот, на пах. Лестед вжался в ягодицы принца внушительной выпуклостью под рясой священника.

- Жаль, что я не могу видеть твоих глаз... Любовь моя.

- Ты меня не любишь, - покачал головой Эжен, выгибая спину сильнее и шипя от боли и возбуждения. - Ты не можешь любить меня - я всего лишь человек.

- Ты мальчишка... Глупый мальчишка, без которого не может жить старый и не менее глупый дракон... Зачем ты так жесток со мной? Неужели я всё это заслужил, Эжен? Всё? Твои слова - хуже пыток...

- Твои не лучше, - криво усмехнулся принц, понимая, что сейчас просто разрыдается, и согласится на всё, что бы ни предложил дракон. Ситуация была слишком абсурдной и нелепой, но Эжен по-прежнему хотел жить, а ещё он хотел, чтобы его любили и берегли. Не потому что он иначе уйдёт, не потому что только так он раздвигает ноги, любили по-настоящему. - Ты - лучшее, что случалось в моей жизни, - прошептал он. - Но всё хорошее когда-нибудь заканчивается. Нам не суждено быть вместе, и это не исправить ни мне, ни тебе. Даже если я останусь в живых, пройдёт несколько десятков лет - и меня не станет. Уходи, забудь меня, Альрим. Человек и дракон не смогут быть вместе. Мы разрушаем друг друга, мы не верим друг другу. Я не хочу, чтобы ты страдал из-за меня. Не смотря ни на что, не хочу. Пожалуйста, уходи.

- Нет, - отозвался дракон. Если я – лучшее, что с тобой случалось, почему ты ушёл? Я уже страдаю из-за тебя. Зачем всё усложнять? Если бы ты дал мне ещё шанс, я бы сделал всё, чтобы ты полюбил меня…- Альрим расстегнул пояс Эжена и запустил руку в штаны – в противовес словам это выглядело пошло. – Я не понимаю тебя… Ты сейчас измотан... но возбуждён… И всё равно гонишь меня.

- А я не понимаю тебя - приходить к осуждённому за связь с тобой человеку в камеру перед днём его казни, чтобы взять в последний раз… Кто из нас более сумасшедший, Альрим?

Юноша выгнулся сильнее и тихо застонал, мысленно кляня разделяющие их прутья решётки - он не смог бы остановиться даже если сейчас в темницу спустилось всё население города вместе с его дядей и матерью. Возможно, воспалённое сознание хотело в последний раз насладиться жизнью и почувствовать её вкус, а возможно, это был простой повод убежать от реальности и хотя бы на время забыться в руках того, кто отнял твою жизнь.

- Я – дракон, и я пришёл освободить тебя… Но тебе, как оказалось этого не нужно. – Мужчина одним отработанным движением стянул неподатливую ткань с ягодиц Эжена. – Но если ты ещё не понял, то знай: у нас с тобою одна судьба… Умрем мы вместе – и не важно, случиться это через сто лет или завтра. Я не могу отказаться от тебя… Твоя душа уйдет в иной мир, моя – просто исчезнет… Ты можешь сказать мне «нет» сейчас, но я не остановлюсь, потому что это всё, что у меня осталось.

Кусая губы от возбуждения и странной боли в груди, юноша смог прошептать лишь:

- Бери, - и крепко сжать зубы, чтобы ни одним вздох, стон или всхлип не вырвался наружу, выдав его. Ему было больно оттого, что они с драконом так и не поняли друг друга, что завтра они погибнут, и он не может сделать ничего для того, чтобы хоть как-то исправить ситуацию.

Альрим больше ничего не сказал. Он взял то, что хотел – нежно, утопая в ласках, глотая немые слёзы, умирая от любовного яда и отказа Эжена. Тело, Альриму принадлежало только тело, но не сердце прекрасного принца – словно в сказках для взрослых – так это было горько и жизненно. Отдавать всё за любимого, но тщетно ждать нисхождения – это худшее, что могло произойти с ним. Теперь он мог только целовать и, толкаясь в податливое горячее тело, шептать его имя и бесконечные признания.

Решётки не давали соединиться плотнее, но и того что было Эжену уже было достаточно для того, чтобы потерять голову, выбрасывая из головы все посторонние мысли. Ему казалось, что они по-прежнему в пещере на самом краю света, и между ними нет ни горя, ни непонимания, ни лжи. Стоны лились из горла не переставая, и если бы не привязанные к решётке руки, юноша уже давно обессилено упал на грязный пол, будучи не в силах подняться. Острое, ни на что не похожее наслаждение обжигало, и по щекам принца побежали слёзы, словно пытаясь смыть ту грязь, что налипла на него за эти дни тюрьмы.

- Альрим, - простонал он тихо, изливаясь в горячую ладонь дракона и безвольно повисая на руках.

Лестед судорожно вздрогнул и, выходя из Эжена, горько прошептал:

- Я люблю тебя… Помни об этом, когда будешь гореть на костре.

Развязав руки принца, Альрим в последний раз взглянул на него и ушёл.

***

Некоторые осуждённые в день казни сходят с ума, ожидая того часа, когда их уведут на смерть. Другие безуспешно молят палачей о помиловании; третьи стараются сохранить спокойствие до самого конца; четвёртые сыплют проклятиями на всех присутствующих, грозя карой всех известных богов и духов; пятые просто рыдают, понимая, что никакой надежды нет; остальные счастливы такому исходу собственной жизни. Эжен не был счастлив, но и не был подавлен, понимая, что это не самый плохой вариант. Когда рано утром к нему в камеру пришёл священник, чтобы отпустить все его грехи, он не пожелал разговаривать с ним, за что получил проклятье и пожелание вечно гореть в огне Ада. Юноша никак не прореагировал на это, так и оставшись сидеть в углу клетки, перебирая в руках жемчужные чётки, что вчера намеренно или случайно оставил дракон. Принц не верил в слова змея о смерти, он надеялся, что это лишь провокация и очередная ложь в попытке уговорить человека бежать. «Зачем ему это? - уже в который раз спрашивал себя Эжен. - Он найдёт себе новую игрушку, и возможно, она полюбит его… И он, наконец будет счастлив хотя бы эти несколько десятилетий…» Пришедшие после обеда стражники застали принца всё в том же пространственном состоянии, но быстро вывели его из него с помощью весьма ощутимого удара в солнечное сплетение.

Город не помнил такого скопления людей на главной площади с самой коронации Армана. Ещё никогда на казнь не собирались люди со всех окрестных деревень. Свято уверенные в справедливом божьем суде, осуждение принца стало для них ещё одним подтверждением того, что судьи вершат волю Господа независимо от денег и светской власти. Помимо Эжена, этим вечером на костёр должны были взойти ещё несколько человек, обвинённых в колдовстве, еретичестве и сговоре с Дьяволом. Среди молодых мужчин и женщин было несколько детей, которые слишком сильно выделялись в повозке везущей осуждённых к месту казни. Дети жались к взрослым, которые не могли помочь ничем, некоторые из них плакали, а один мальчик держался спокойно и уверенно, словно его везли не на костёр, а на очередную ярмарку, где за хорошее поведение ему купят сладкий восточный леденец. Эжен не смог сдержать горестного вздоха, глядя на невольную жертву инквизиции - очень часто женщину, подозреваемую в колдовстве забирали со всеми детьми, и если они доживали до казни, то восходили на костёр вместе с матерью, платя по счетам за те фантазии, что приходили в головы давно сошедших с ума охотников до крови.

Перед смертью хотелось дышать полной грудью, хотя в холодном ноябрьском воздухе витал омерзительный запах горелого мяса сожжённых до них преступников. Стражники, охранявшие пленников от побега и собравшихся на казнь людей, глухо переругивались, злясь на короля за назначение на не слишком приятную работу. Прикрыв глаза, Эжен старался расслабиться и выбросить из головы все мысли, настраиваясь на боль и смерть - он не ждал, что палач милосердно полоснёт по его горлу ножом, перед тем как поджечь дрова - такой чести удостаивались слишком немногие.

- Тварь! - раздался из толпы громкий пьяный крик, и в повозку потели испорченные овощи, сопровождаемые всевозможными ругательствами и пьяной бранью. - Чтоб тебе вечно на костре гореть, нечестивец!

Принц даже не открыл глаза, чтобы посмотреть на тех, кто полгода назад плакал над судьбой несчастного королевского сына, отправленного в пасть дракону. Отношение людей слишком переменчиво, и винить их за слабость - дело безнадёжное.

Почти все события казни стёрлись из памяти принца, как события, не достойные памяти. Он плохо помнил, как судья зачитывал обвинения ещё раз, как священник просил ещё раз покаяться, как толпа ревела, призывая палачей не тянуть. Вечер выдался пасмурным и тёмным, и единственное, о чём сейчас жалел Эжен, было то, что он не сможет в последний раз посмотреть на опускающееся за горизонт солнце. Скоро пошёл холодный осенний дождь, быстро превратившийся в снег, но юноша не чувствовал холода, осознавая, что слишком скоро будет стоять на костре.

Осуждённых быстро привязали к столбам, и священник уже собрался читать свою последнюю молитву, как его прервали - король решил лично посетить осуждённых, и уже шёл по грязной мостовой к тому месту, где вершилось правосудие. Люди склонили головы и сняли головные уборы, приветствуя монарха, но Арман не удостоил их даже взглядом, с явным удовлетворением глядя на то, как у одного из столбов на куче дров стоит сын его брата. Красная меховая мантия быстро промокла и покрылась грязью, но мужчина был готов пожертвовать не толь ей, чтобы увидеть, наконец, свой триумф. Сделав палачу знак отойти, он поднялся на дрова рядом с Эженом, ободряюще улыбаясь племяннику.

- Что ж, я вижу: ты готов к смерти. Как благородно с твоей стороны пожертвовать собой ради мира в королевстве… Ты стал настоящим мужчиной, если бы твой отец был жив, он несомненно гордился бы тобой, мой мальчик.

- Если бы мой отец был жив, я бы здесь не стоял, - невозмутимо парировал юноша, глядя в глаза своего дяди, чтобы понять: для чего он решил посетить его казнь.

- Сомневаюсь, - неприятно улыбнулся Арман. - Он никогда не оправдывал предателей, так что… твоя судьба в любом случае вывела тебя на эту площадь. И не только тебя…

- Что вы имеете в виду? - насторожился Эжен, понимая, что желание посмеяться над своим противником - не единственное, ради чего король покинул свой замок.

- Твой дракон, - улыбнулся Арман. - Он был у тебя, я знаю… Отправляя на казнь тебя, я не только избавляюсь от докучливого юнца… Я собираюсь убить одним выстрелом двух зайцев, если ты меня понимаешь.

На миг у Эжена потемнело в глазах, но он точно понял:- мужчина не шутит и не запугивает. Он сам слышал о том, как стража обсуждала установление по периметру площади баллист, но не понимал их назначение до этой минуты.

- У вас не получится, - выдавил он, наконец. - Он не станет жертвовать собой ради человека!

- А это мы ещё посмотрим, - торжествующе улыбнулся король, спускаясь вниз. - Ты оказал мне неоценимую услугу, Эжен. Благодарю тебя.

Неожиданно кто-то закричал в конце улицы истерично и испугано, и прежде, чем толпа успела подхватить: «Дракон! », огромная тень пронеслась над площадью. С грозным рыком звероящер приземлился за конусную крышу городской часовни, разнеся в щепки добрую половину. Кирпичи и деревянные балки полетели вниз, а люди с криками бросились врассыпную. На узких улочках началась паника и давка.

Альрим быстро нашёл глазами столб, к которому был привязан Эжен, и угрожающе растопырил крылья. Дракон был зол, но на людей вопреки ожиданиям не нападал.

Люди метались, словно дикие звери в окружении охотников, и хотя паника коснулась всех, у стражи хватило сил для того, чтобы быстро увести короля в безопасное место и занять свои места около осадных орудий.

Эжену начинало казаться, что ему снится дурной сон. Он до сих пор не мог поверить в то, что дракон пошёл до конца, рискуя жизнью и ещё неизвестно чем ради какого-то своего убеждения.

- Альрим, нет! - что есть силы закричал принц, дёргаясь в путах, и одновременно понимая, что на самостоятельное освобождение рассчитывать не следует. - Улетай, у них баллисты!

Стражники глухо переругивались, уворачиваясь от мечущихся в беспорядке людей, кидающихся к представителям закона в поисках защиты. Дракон сидел слишком далеко, и возможности стрелять пока не было.

Альрим не слышал слов Эжена из-за гула отчаявшейся толпы – ему показалось, что принц зовёт его, и это перекрыло всякое чувство самосохранения. Звероящер сорвался с крыши и спланировал прямо в центр площади – недалеко от места казни. Он слишком поздно понял, что стражники ждали его. Огромное копьё просвистело рядом с головой. Альрим оскалился на воинов, попытался снова взлететь, но второе копьё в одно мгновение пробило крыло, и дракон рухнул, не успев толком подняться в воздух. Он даже не рычал – застонал как-то жалобно и громко. Ему было больно.

Эжен сильно дёрнулся, пытаясь если не разорвать, то хотя бы ослабить крепления, и громко закричал, увидев, что копьё нашло свою цель. Ещё несколько секунд, и в тело неподвижного змея впились ещё несколько стальных стрел, прибивая твёрдую чешую насквозь. Король слишком хорошо рассчитал как силу удара, так и месторасположение дракона. По лицу принца потекли слёзы, едва он понял, что всё кончено. Неожиданно верёвки не стало, и оглянувшись, он увидел лишь бледное лицо матери, которая сжимала в своей руке клинок.

- Пойдём, быстрее! - крикнула она, хватая сына за руку и утаскивая его с дров. - У моста нас ждут лошади!

- Подожди, - юноша вырвал руку из крепкой хватки Марии и остановился. - Прости меня, - тихо проговорил он, так что женщина могла прочесть его слова только по губам. - Уезжай одна.

Порывисто обняв мать за плечи, через несколько секунд Эжен уже мчался на середину площади - туда, где почти неподвижно лежал дракон.

В глазах всё плыло - теперь мир вокруг казался нереальным и размытым. Альрим плохо соображал и, истекая кровью, хрипел. Стрелять перестали, потому что уже было не в кого – людям оставалось только наблюдать со стороны, как огромное чудовище испускает дух.

Подбежав к дракону, юноша быстро приложил к его морде ладони, облегчённо вздохнув, осознавая то, что тот ещё дышит и его сердце по-прежнему бьётся.

- Альрим, - Эжен хотел закричать, но почему-то почти прошептал его имя, становясь рядом на колени и моля всех известных ему богов, чтобы змей открыл глаза и узнал его. - Альрим, пожалуйста…

Дракон приоткрыл аметистовые глаза.

- Эжен… - прохрипел он, различая в мутной пелене очертания любимого. – Прости меня… Я погубил тебя… Прости.

На глазах мальчишки вновь навернулись слёзы, и он обнял змея, прижимаясь щекой к чёрной чешуе. До этого человек обнимал дракона лишь раз, да и тот вряд ли можно было назвать полноценным объятием - впервые, в пещере, он и подумать не мог, что когда-нибудь будет до боли сжимать зубы, стараясь удержать в своих руках змея, не дав ему погибнуть.

- Альрим, - в голосе юноши слышались рыдания, но он не смел выпускать их наружу, - не надо, не закрывай глаза, пожалуйста.

- Всё кончено… Я умираю... Послушай… Беги. Ты ещё смо… жешь.

Тело дракона содрогнулось. В уголках аметистовых глаз проступили слёзы. Ветер усилился и теперь угрожающе свистел над крышами, и чем больше сердце Альрима замедляло ход, тем сильнее становился ветер. Собрав остаток сил, дракон пытался не закрывать глаз – он хотел видеть принца до своего последнего вздоха, потому что потом уже не будет ничего.

- Мне страшно, Эжен…

Иногда мы не знаем, к чему могут привести наши слова или действия, а когда узнаём, то понимаем, что повернуть время вспять невозможно, и придётся испить свою чашу жизни до дна, какой бы она не была. Эжен был слишком молод и слишком глуп для того, чтобы просчитать события на несколько ходов вперёд и не допустить подобного исхода. Его сердце сжималось от боли и вины перед тем, кто вопреки всему полюбил его и остался верен до самого конца.

- Альрим, послушай меня, - принц перешёл на шёпот, хотя вокруг свистел ветер и кричали люди, по-прежнему боясь подойти даже к раненному дракону. - Ты выживешь, ты обязательно выживешь. Не смей умирать, слышишь, не смей! Пожалуйста… Хочешь, я останусь с тобой до конца? Я не брошу тебя. Альрим, не уходи… Я буду с тобой. Я сделаю всё, что ты захочешь…

- Беги… - говорить становилось трудно и силы стремительно покидали дракона. – Я… я хочу, чтобы ты… жил.

- Я не уйду. Я люблю тебя.

Эти слова сорвались с губ слишком легко, но за ними стояло многое - искреннее чувство, что дало о себе знать за миг до конца. Прижавшись изо всех сил к дракону, Эжен беззвучно кричал в пустоту, не чувствуя, как слёзы стекают на чёрную чешую, а пальцы сжимаются до боли, понимая, что горячее дыхание змея ослабевает.

Что-то произошло – словно привычный исчезающий мир порвался надвое – как какая-то дряхлая тряпка. Тело больше не слушалось дракона, а сознание залил яркий голубой свет – его можно было ощутить, понюхать, попробовать на вкус. В этом сиянии жили и другие драконы – Альрим слышал их голоса. Время замерло, а когда Лестед неуверенно вздохнул, то почувствовал знакомый запах – запах любимого человека.

- Я уже умер? – спросил он, вспоминая последние слова юноши, и боясь, что всё вот-вот оборвется, что их маленькое существование между жизнью и смертью исчезнет, стоит только пошевелиться.

Неуверенно подняв голову, Эжен огляделся вокруг, ничего не понимая. Голубой туман постепенно рассеивался, и сквозь него проступало сияние солнца и контуры огромных деревьев. Человек повернулся к дракону и вскрикнул от радости, когда понял, что копья исчезли вместе с ранами, а крыло вновь было цело и невредимо. Не сдержав чувств, юноша обнял змея за морду, не чувствуя как сильно бьётся его сердце.

- Не важно. Если мы и умерли, то умерли вместе.

Альрим открыл глаза и восхищенно посмотрел на принца.

- Эжен… ты. Ты что сказал только что?

Юноша не мог заставить себя отстраниться от дракона, а потому просто поднял голову, встречая испытывающий взгляд тёплых аметистовых глаз

- То, что я счастлив, что ты не исчез, - неуверенно произнёс он, не понимая - почему змей переспрашивает.

- Нет, не то… Не то, Эжен.

Альриму казалось, что это сон – слишком прекрасный сон, чтобы быть правдой. Они были в мире драконов – в таком мире люди сосуществовали со змеями в полной гармонии и не вредили друг другу. Лестед с юных лет мечтал попасть сюда, но единственным способом сделать это было – полюбить и стать любимым. То, что его мечта сбылась, было слишком невероятно.

- Прошу, скажи ёщё раз то, что сказал мне на площади… Ты любишь? Меня?

Юноша открыл рот, чтобы что-то сказать, да так и замер с наиглупейшим выражением на лице. Покраснев как никогда сильно, словно его застукали за неприличным занятием, он опустил глаза и, не смотря ни на что, тихо произнёс:

- Я сказал только то, что чувствую. Мне жаль, что для этого тебе пришлось почти погибнуть.

Альрим усмехнулся и поднялся на ноги, предано утыкаясь мордой в ладонь юноши, как будто пёс, который хочет ласки. Он был счастлив!

- Ты неисправим, Эжен… Ты всё-таки неисправим.

***

Женщина резко остановила лошадь так, что та встала на дыбы и несколько секунд гарцевала на задних ногах, перебирая в воздухе передними. Путница успокоила коня, похлопав ладонью по его шее, и подъехала к указателю поближе, чтобы узнать, куда сворачивать дальше. Она ехала уже несколько суток, и ей требовался отдых вдали от больших городов и последних новостей. Мария бежала из города, как только её сын растворился в воздухе вместе с драконом - материнский инстинкт упрямо твердил, что с Эженом всё в порядке, но она прорывалась через кольцо стражи до последнего, пока не поняла, что это бесполезно. Женщина считала виновной в аресте сына только себя, и искупила свою вину, подкупив стражу в самый последний момент. Ей не удалось сохранить ему жизнь, но у неё получилось сохранить сына рядом с собой. Старая легенда, которую ей рассказывала ещё её бабка, оказалась правдой, и Мария поверила в неё, потому что другого объяснения поступка Эжена просто не было. Он кинулся к раненному дракону так, как когда-то бежал к привезённому с охоты телу отца. Мать часто понимает, что на сердце её ребёнка гораздо лучше последнего. Видимо, Эжен тоже понял это. И хотя по щекам Марии бежали слёзы, она чувствовала, что где-то очень далеко её сын жив и счастлив. Свистнув коню, женщина отправилась на запад - к свободе.