Вероника

Порядок чтения: "Вероника, Дочь Вероники, Отец Невинны"

Была почти середина шестидесятых. Май. Точнее, день победы. Дело шло к вечеру. Авигдор прохаживался туда-сюда вдоль трамвайной остановки в ожидании транспорта. Праздничный день спутал всё рассписание – трамваев не было. Надо сказать, что ожидающих тоже было не густо, если не считать одинокой девушки, тоскливо сидевшей на скамейке под навесом. Авигдору зимой стукнуло двадцать, но, по большому счёту, с девушками он почти не соприкасался.   Хотя очень даже хотелось. “Почему бы не сейчас”, - промелькнула шальная мысль, но он тотчас отбросил её в сторону.

“ Хрен его знает, как она отнесётся. Пошлёт подальше, что тогда? – Авигдор колебался.- А вдруг придёт трамвай, тогда всё!”

Как-то боком, он подошёл к девушке: - Может спустимся к Речной? Там и трамваев побольше ходит,- обратился он к ней. Она не возражала:- Пойдёмте.

Медленно двинулись вниз в сторону зоопарка. Метров сто прошли молча. Авигдор шёл справа, боясь притронуться к существу женского пола. Молчание становилось тягостным: - Меня звать Виктор,- интерпретировал своё имя Авигдор.

- Лариса,- протянула руку девушка,- вам далеко?

- На Плехановскую,- обрадовался он завязавшемуся разговору.

- А мне на Холодную Гору, я живу напротив тюрьмы,- рассмеялась дива.

- Сначала я жил против тюрьмы, а теперь - против своего дома,- Авигдор выдал замусоленную шутку.

- Надеюсь, до этого не дойдёт,-Лариса от всей души рассмеялсь. Между делом, Авигдор взял её под руку. Только сейчас он бегло оценил спутницу. Среднего роста, длинные тёмно-русые вьющиеся волосы. Скорей всего накрученные на бигуди. Худощавое, несколько удлинённое лицо, огромные карие глаза. Большие пухлые губы переходили в несколько островатый подбородок. Утончёная фигурка подчёркивалась миниатюрной грудью. “В общем ничего,- отметил Авигдор,- хотя грудь не мешало бы поболе”.

Свернули направо к Речной. Перешли через дорогу к  остановке. Как не странно, но по Клочковской трамваи ходили один за одним.

- Я провожу вас домой,- решился Авигдор,- возле тюрьмы в темноте опасно.

Она опять рассмеялась: - Вас, наверно, дома заждались?

- Где там! Предкам совсем не до меня, рванули поправлять здоровье в Цхалтубо. Я теперь сам, как перст.

- И холодильник совсем пустой, признавайтесь!

- Не так, чтобы шаром покати, но разгуляться негде. Яиц, правда, и сметаны навалом. И готовить не надо. Выпил несколько, закусил стаканом и вперёд!

- Куда вперёд?

- Тяну лямку в Горном, на четвёртом.

- На шахтёра?

- Никита Сергеевич тоже был шахтёром,- рассмеялся Авигдор,- Вокзал, надо вставать. Теперь на тройку или шестёрку.

- Давайте пешком, всего одна остановка,- предложила Лариса.

- Одна, но длинная и в гору,- проявил осведомлённость спутник, - да ладно, чего нам терять.

- А я работаю на ФЭДе,- поведала Лариса по дороге,- а вечером в клубе балетом балуюсь.

- Интересно!- Авигдор  пристально посмотрел на девушку, что не укрылось от её глаз.- А что, и есть поди всего нельзя, чтобы из формы не выйти?

- Не представляете! Воды с сиропом не моги, только чистую, а как иногда хочется!

- Если нельзя, но очень хочется – значит, можно! Жаль всё уже закрыто,- Авигдор взял Ларису за руку. Рука была маленькая и тёплая.

- Вы, видать, младше меня,- на её челе проскочила махонькая тучка.

- Двадцать, в декабре исполнилось.

- А мне целых двадцать три,- ещё боле опечалилась Лариса. Не заметили, как и пришли.

- Вот и моя калита, мама, наверно, волнуется,- она взялась за защёлку. Авигдор притянул её к себе. Сопротивления не было. Ощущение не поддавалось описанию. Конец мгновенно набух. Какая-то нервная, но приятная дрожь прокатилась по всему телу, ударив в голову тысячами молотков. Она была ниже. Наклонив голову, наощупь, Авигдор искал её губы. Найдя, готов был проглотить. Они встретились языками, обвиваясь друг вокруг друга, как змеи. Ларису  бил озноб. Он впился в её верхнюю губу и почуствовал, что сходит с ума. Ллавина огня вырвалась наружу, в голове помутнело. Он ещё сжимал Ларису, но уже отпустило. По ноге тёк горячий ручеёк.

- Это ты, Ляля?- Где-то скрипнула дверь.

- Да, мама. Я сейчас,- она высвободилась из его рук,- Я сейчас,- повторила она ту же фразу и растворилась за калиткой. Авигдор всё ещё не мог отдышаться. Такого он не испытывал никогда – почти никогда. Воспоминания раннего детства слепо нахлынули из памяти. Сначала Авигдор вспомнил, как  был очень болен скарлатиной. Его положили в больницу. Он выздоравливал: было скучно и тоскливо. Но вот пришли родители, принесли передачу. С кислым видом Авигдор развернул газету. Внутри была огромная гусиная пулка. Он сразу проголодался. С пол-часа боролся с ней, пока не уничтожил. Её вкус был неподражаем. Это впечатление врезалось в память на всю жизнь, затмив остальные детские воспоминания. Почти все, кроме одного. Будучи пяти лет от роду, болтался он летом по пустынной улице. Чего-то вдруг защемило внутри. Непроизвольно Авигдор присел, и как был, осознанно, стал мочиться в штаны. Сознание поплыло, стало так хорошо, хоть умирай. Запомнилось навсегда, но никогда боле не повторялось. И вот теперь, почти что тоже. Лялька так же возникла, как и растворилась. Теперь на ней был лёгкий халатик. Она выглядела много соблазнительней. Не мешкая он притянул диву к себе, прильнул к губам. Конец опять набух, но не более того. Авигдор растегнул несколько пуговиц и запустил руки. Под халатом ничего не было, если не считать плотно натянутых трусиков. Она прильнула к нему всеми эротическими точками сразу. Соски её маленьких грудей затвердели. “Интересно,- промелькнула мысль,- всё равно, как пенис”. Он ухватился сразу всей пятернёй- по всему телу прошла истома, захотелось чего-то большего. Авигдор попытался запустить руки под низ, но тщетно. Тугой пояс и плотная ткань препятствовали.

- Не надо,- прошептала она.

Возможно это ”не надо” было всё равно, что надо. Но что он тогда мог понимать.

“ Не надо – так и не надо,- мысленно прошептал Авигдор про себя,- будем делать, что надо. Могла бы и не одевать.”

- Нужно идти, уже поздно.- сказал он вслух, остывая.

- Куда сейчас? Трамваи уже не ходят,- Ляля опять прильнула к нему.- Переночуешь здесь. У нас три комнаты.

В доме было темно. Ляля провела его в большую квадратную комнату. Кинула какой-то плед  и плюшевую подушку на большой диван с качалками в голове и в ногах. Авигдор дико устал – чуствовалось напряжение дня. Пенис и тот, как-то, совсем слинял. Хотелось только спать и ничего более. Проснулся среди ночи – приспичило отлить. Не зажигая свет, пошёл нишпорить по квартире. Туалет оказался изолированный.

” Не гаванна,- сказал почти вслух. Сразу полегчало,- может заявиться к Ляльке?”

Вышел из туалета и, впотьмах, двинулся дальше, выставив вперёд руки, как слепой с большим стажем. Неожиданно столкнулся с препятствием. Это была совершенно голая баба, но не Лялька. Авигдор обалдел. Сиськи, не меньше шестого размера, воткнулись ему в волосатую грудь. Надо было срочно решать: уёбывать или доёбывать! Остановился на последнем. Женщина не захипишилась. Уверенно, как подопытного кролика, захватила его обеими руками, ища в темноте губы. Он опустил руку и схватил пятернёй её. Они были влажные, как чрево матери. Авигдор задрожал, в груди начались спазмы.

- Пойдём в кухню,- шепнула женщина и потянула его за собой,- только тихо, у ней музыкальный слух и подглядывать - хлебом не корми, но я озаботилась...

Только теперь Авигдор понял, что происходит что-то не то.

“Мать – не мать,- вспомнилась старая присказка Пушкина,- поздно уже вынимать!”

Мать не торопилась. Она усадила гостя на кухонный стол, усевшись против него на табуретке. Её распущенные волосы прикрывали злачное место. Рот её был на уровне, торчащего, как штык пениса.

- Молодой ещё, целка!- Она чуть наклонилась и взяла в рот. Все детские воспоминания откатились далеко в сторону. Сравнить было совершенно не с чем. Блаженство то накатывалось, то откатывалось, не доходя до критической точки. Авигдор изнемогал. Хотелось умереть, навсегда застыв в неимоверном блаженстве.

Наконец, она довела его до предела и даже чуть дальше. Авигдор кончил, низвергая струю спермы в живительное отверстие. Она проглотила, не дав пролиться и капельке.

- Теперь отдохни, а я схожу, куда не дошла,- мать улыбнулась, всё ещё облизываясь. Уже светало. На вид ей было не больше сорока. Блондинка с голубыми глазами и чёрными ресницами. Она повернулась к выходу.

“Хороша,- подумал Авигдор, особенно задница”. Круглая и необъятная в ритмичном движении. Половинки разлетались в разные стороны, потом слетались воедино.

Через минуту она вернулась: - Теперь можно и разговеться,- она спихнула гостя со стола, заняв его место. Он никогда не видел раздвинутых ног. Это было потрясающе, словами передать невозможно.

- Хорошо,- рассмеялась мадам, – подымать не надо. С некоторыми и часа мало.

Она раздвинула ноги до нельзя. Её набухший клитор, наклонясь, приветствовал его пенис.

- Заходи! Заходи, заходи! Не бойся,- скомандовала мать,- сейчас долго не кончишь, выснажен весь. С Лялькой, случаем, не жарился?

Слова “трахался” тогда ещё не придумали.

Мысленно перекрестившись, Авигдор вошёл. Стоя было удобно – совершенно никакого напряга. Она захватила его ногами и притянула к себе, упёршись спиной в стенку. Пенис совершенно не слушался. Что-то крепко сжимало и разжимало его, как клещи, причиняя одновременно и боль и удовольствие. Он начисто лишился своего “я”, превратившись в комок нервов, через который пропускали электрический ток.

Мать  забилась в конвульсиях – она кончала, крепко сцепив зубы, чтобы не закричать. Это было выше её сил. Авигдор сделал над собой усилие и кончил в унисон. Постигать приходилось находу.   Волна отхлынула. Он сделал попытку выйти, но она удержала: - Подожди, не надо,- простонала женщина и вырубилась. Авигдор вернулся в комнату, оделся и пошёл к выходу. Она как-будто ждала его: - Приходи днём, я завтра на третьей.

- Конечно,- Авигдор хлопнул её по заднице,- оденься, уже светло.

Где-то уже стукотели трамваи.

“Классная у ней задница, надо будет попробовать”,- его чело трепыхнулось наглой ухмылкой.

Подъехала пустая шестёрка- двери уже были на взводе. Авигдор сунул ногу, не дав им захлопнуться.

Май закончился, наступил июнь – пора летней сессии. Сдав последний экзамен, Авигдор кинул конспекты в урну и вздохнул полной грудью. “Теперь и оттянуться не грех,- произнёс он вслух и направился на Холодную Гору,- мать, кажется, на третьей”.

И не просчитался. Мать, кстати, звали Вероника. Она, как чуствовала, что он сегодня придёт. Они опять утонули в чарах. Уже всё было испробовано.

- Поешь что-нибудь,- сказала Вероника после всего.

Он был голоден. И после экзаменов и после женщины. Вдруг щёлкнул замок и зашла Лариса. Их труппа куда-то отправлялясь с концертом, и её раньше отпустили.

- Виктор!- Удивилась пассия.- Что ты здесь делаешь?

- Пришёл просить твоей руки!- на полном серъёзе заявил Авигдор.