Посвящение от ни откуда

Посвящение  от  ни откуда.

Холодный  вечер  медленно  стелил  постель  длинной  северной  ночи . Костер  души  дожигал  последний  искры . Искры  не  поднимались  в  ночь , не  уносились  в  степь  вселенной . Они  вспыхивали  и  гасли,   падая  вниз , оседая  серым  пеплом  вокруг  еще  недавно  пылающего  пламени  счастья  двоих . Двоих , мир  которых  уходил  за  край  вселенной  и  пылал  пламенем  надежд  и  любви . Жестокий  мир  жизни , правящий  судьбами  смертных  ,   вошел  в  их  души  черной  стеной  теней . Где-то  там,   в  мире  теней , шла  любовь  и  вера . Здесь  в  мире  образов  и  тел  осталась  свобода , давящая   удавкой  колючей  проволоки , остаток  души .   Души ,   гонимой  холодным  ветром жизни , пепел  несбывшихся  надежд .

Короткая  весна  двоих  , длинной  в  жизнь ,   уступила  место  осени . Осени  длинных  серых  дней ,   кативших   оставшееся  , моё ,   в  никуда . В  никуда , где  краски  черного  и  белого  создают  иллюзию  графики  жизни  ни  о  чём   , и  ни  о  тебе . Здесь  правит  бал  третье , бал  серого   в  бесконечном   замедленном  течении  времени . Времени  серого  , которое  лечит . Нет , оно  не  лечит , оно  давит  горло  удавкой  . Постепенно  удавка  врастает  в  тело  , и  уже  привычка  стирает  грань , затягивая  сверху  шрамом . В  жизни    светлым  становиться  время  , когда  удавка  дарит  тебе  время  не  чувствовать  её , время  когда  в  семь  утра  ты  садишься  за  руль  , и  до  семи  вечера . Когда  ты  переступишь  порог  и   вечер  за  окном  проникает  в  тебя  длинной  холодной  северной  ночью , с  которой  приходит  осень  свободы .   Свободы  в  пределах  колющего кольца  на  шее . Отбросив  на  диван  тело ,   чувствуешь,   как  медленно  оседает  пепел  костра , образуя  каменистое  основание  кострища . Тяжесть  от  него  бредет  по  телу , отзываясь  комом  в  горле . В  закрытых  глазах  вспыхивает  тяжелый  свет  свободы  одиночества  души , он  режет  глаза  вновь  и  вновь . Нет , ночь  не  придет , придет  опять тяжелое  забытьё  в  серых  кошмарах  памяти . Памяти  прошедшей  весны , весны  двух  душ .   Нет , время  не лечит . Просто  потому , что пустоту  не  вылечить , к  ней  можно  привыкнуть . Время  меняет  привычки ,   и  понимаешь  черно-белое  изображений , это  тоже  мир . Мир,   но  только  твой , твой  и  только  твой . Где-то  там,   в  памяти,   еще  храниться  память  о  цвете , но  это  только  память .

Приближения  конца  рабочей  недели , приходит  раньше,   чем  календарь даты . Выходные  дни , два  дня ,   долгих-долгих  бесконечно  длинных  два  дня . С  такими  же  длинными  серыми  ночами . Время , каким  же  длинным  ты  бываешь , бесконечным  как  это  декабрьское  небо,   опустившее  на  город  свой  купол .

С  середины  декабря  мир  людей  переходит  на  ускоренный  ритм  жизни . Люди  бегут  , торопят  время  в  предвкушении  счастья .   Счастья  наступления  праздника  , единственного  и  неповторимого  в  году , наступления  Нового  Года . Праздника  будущих  надежд  и  ярких  красок  счастья . И  только  одно  то , что  где-то  все таки есть  мир  красок  , где-то  счастье   лежит  улыбкой  на  лице прохожих , вселяло  надежду  как-то пережить  эти  январские  каникулы . Тело  само  брело  уже  по  протоптанному  маршруту  , магазин - три  пачки  сигарет ,   магазин – подарки дочери и сыну . Два  уже  самостоятельных  счастья  , но  все  таки  моего  мира . Мира  черно-белых  красок , белого  снега  и черного  неба . Медленно  , сторонясь  общего  потока  , бредущее  тело  искало  повод  удлинить  маршрут , отодвинуть  стену  одиночества  хоть  на  несколько  минут . Но , но  холодный  разум  твердил  о  глупости  затеи  и  упорно  вел  в  одиночество  , там  за  порогом  дома  . Дома  , который  как  мог,   спасал  меня    от  холода  зимы ,   закрывая   душу  от  ветра  пустыни  телом  хозяйки , хранившимся  в  каждом  его  уголке  и  предмете . И  это  тепло  было  теми  искрами , дающими  жизнь  моей  душе , в  бесконечно  пустом  пространстве  тела .

Диван  принял  тело  на  временное  хранение . Тело  укладывалось  , ворочалось, перекатывая  душу  из  угла  в  угол . Наконец ,   совместив  два  неудобства  в  одно , тело  угомонилось .

Ночь ,   холодную  ночь  вдруг  разорвало  тёплым  дыханьем  . Краски , краски  вспыхнули  палитрой  неба ,   неба  тонущего  в  бездонном  пространстве  двух  огромных  глаз . Глаза  устало  смотрели  в  камеру , камера  съехала  , зачем ,   куда ? Ведь  вот  она ,   она  вся  в  этом  усталом  взгляде , пылающем   теплом  . Теплом  женщины , женщины вобравшей  в себя  всю  восточную  ночь . Напрасно жду ,   камера  ушла ,   ушла  потому , что  стеклу  и электроники  не  дано  видеть  и объять  то , что  за  гранью  . Гранью  между  образом  и  миром  под  названием  вселенная  , уместившимся  в  двух  огромных  глазах .  

Северная  ночь  черной  бездной  светилась  в  проеме  окна , дым  сигареты  медленно  поднимался  по  границе  окна ,   растекался  и  таял,   вырываясь  на  улицу . Где-то  в  глубине этой  бесконечности  нежной , огромной  дугой  разливались горы . Острые  вершины  перевернутых  гор ,   под  тяжестью  уходили,   вниз  обрамляя  занавес  . Резкое  очертания   контуров   вершин , расплываясь, поднимались  к  основанию  . Подернутые  туманом  тающих  снегов   и  ледников  они  сливались  в   невесомый  занавес . Занавес,   глубоко  прогнувшись  от  красоты  творения , соединялся  , и  переходил  в  верхнюю  дугу . Зеркально  отражение  от  нижней   удерживало   её  своей  бесконечной  невесомостью  в  черной  бездне   ночи . И  там , в  глубине  занавеса , в  карем  ореоле  глаз  открывалась  душа  восточной  ночи .  

Нет , это  была  еще  не та , буйная  восточная  летняя  ночь . Пьянящая  запахами  и  ароматами  горных  склонов , сбегающих  с  изумрудных  вершин  в прохладных  потоках  рек . Ночь  приносящая  теплую  прохладу  , укутывающую   и  уносящую    тебя  из  дневного  зноя  бытия , в  бесконечный   и  прекрасный ,   бушующий   красками  мир  любви . Но  этой  ночью  ей  еще  только  предстояло  стать .

Сейчас , в  этой  ночи , еще  только  зарождались  эти  краски , они  были  бледными  и  усталыми . Весенняя  ночь,   бродившая  в  ней ,   носила  её  в  бесконечном  диком  танце  среди  искрящихся  под  Луной , холодных  заснеженных  вершин . Бросала  в  дикий  неистовый  полет  над   изумрудными  ледниками . Кружила  танго  над  рубиновыми  полями  цветов ,   зажатых  в  долинах  среди  горных  хребтов . В  этом  бесконечном  урагане  страстей  весенней  ночи  она  любовалась  собой  и  сжигала  холодным  ветром  души . Дни  весеннего  равноденствия  укоротили  время  её  буйства  над  миром  душ . А с ними  пришла  и  усталость  от  бегущего  танца  с холодными  искрами  звезд .

Это  была  самая красивая  ночь , ночь  на  грани  остывшей  весенней  и  зарождающейся  летней . Ночь , зовущая  в  бесконечную  вселенную , способная  поднять  и  унести  тебя  над  вершинами  мира  , туда  , в  свою  бесконечную  даль . Даль  по  имени Любовь .   В  ней  струились  ручейки  тепла   дневного   солнца  , которые  она  наполняла  в  цветущих  садах  долины . Это  была  её  долина , долина  уставшей  весенней  восточной  ночи . Здесь  она  впитывала  в  себя , и  прятала  где-то там,    в  глубине ,   дурманящие  краски  ароматов  цветов ,   забирала  в  себя  глубину  вселенной . Что  бы  однажды  пустить  в  этот  мир  чар , и  навсегда   оставить  в  нем . Закрыв  весь  оставшийся  мир  длинными  локонами  созвездий , стекающих  по млечному  на  стан  и  грудь .

Сигарета  обожгла  пальцы , дым  с  горьким  запахом  горящего  фильтра  ободрал глотку , с  кашлем  вырвался  на  свободу , поднялся  по  раму  и  растворился  в  зимнем  воздухе .

Где-то  там ,   на  краю  бесконечной   вселенной ,   за  миллиардами  световых  лет , на  Земле . Сидит  и,   подперев  лицо , смотрит  в  зеркало , Женщина  Восточная Ночь , отражаясь  виденьем  в  звездном  небе .

Огонь  вспыхнул  синем  пламенем , сигарета  легла  на  зубы , глубоко  затянуло  тело  и обдало  падающие  искры  костра .

Нет , надо  на  одну  пачку  сократить , а  то  уже  пальцы  желтые .