Демоверсия

От автора

Я долго сомневался, стоит ли выкладывать написанные даже не в конце прошлого века опусы. Но…. Иногда проскальзывает, что, мол, в Советском Союзе не было. Секса не было. Но народ как-то успешно размножался, страдал и попадал в совершенно невообразимые ситуации. Мне кажется, что восполнить имеющийся пробел просто необходимо, вне зависимости от реакции окружающих. Реноме, понимаешь. Посему мое решение представляется вполне обоснованным.

Я с трудом отыскал старые, еще в ином формате, файлы, исправил опечатки, и все….

В итоге новеллы опубликованы в журнале "Сфинкс", №24 за 2010 год.

Демоверсия. Новеллы – Без ностальгии,   Эстонский вариант, Возможны варианты

Без ностальгии

Выходные закончились. Пароходик медленно отчалил от пристани…. Я написал эту фразу, и вспомнил, что так, уже начинал одно из повествований. Но уж если так получается, и я снова возвращаюсь в прошлое, не ностальгируя и не строя иллюзий…. На острове, вернее, на маленьком кусочке суши, соединенным с материком деревянным свежее залатанным мостком, осталось несколько десятков отдыхающих. С детьми, внуками и внучками. Был воскресный вечер, навещавших родственников ждала работа в Ленинграде. Папы, мамы, бабушки и дедушки были обеспечены запасом продовольствия, и недельным ожиданием.

Зато через несколько дней они вернутся, привезут продукты, всяческие мелочи, необходимые на отдыхе. По-настоящему отдыхала лишь детвора, остальные же большей частью заботились о пропитании и присмотре – за детьми нужен глаз да глаз. Но и самим времени хватало, скромные бытовые условия с лихвой компенсировались чистым воздухом, хорошей погодой, близостью воды и леса. Так вот, пока пароходик не скрылся из виду, я стоял на пристани, держа на руках маленькую трехлетнюю дочку. Она не плакала, а тоже махала ручкой вслед стоявшей на палубе маме. В то время возможность провести лето на острове была почти единственной для нас отдохнуть на природе вместе с ребенком. Мы с женой брали отпуск по очереди, пересекались по выходным. Но не роптали. Молодость и любовь компенсировали все бытовые неудобства. Мы в ту пору еще надеялись, что временные.    

Я был полностью проинструктирован, когда и чем кормить ребенка, как гулять, не разрешать много купаться, не уезжать на вечерню рыбалку… Далеко с дочкой не заплывать на лодке, внимательно следить.… А как же, все же Наташка была маленькая, хотя удивительно смышленая, но все равно глаз да глаз нужен. На рыбалку мы все же съездим. Ну, во-первых, всегда есть возможность договориться с такими же, как и я, оставшимися на острове, во-вторых, в половине девятого ребенка уложу, возьму удочки и посижу на пирсе. Так довольно-таки глубоко,   подходит и лещ, а плотвичек и красноперок наловить можно элементарно. Погода прекрасная, стоит вёдро, рыбка клюет, в лесу – только далековато, да, грибы и черника.… Да, кончено, на красноперку надо забрасывать поближе к камышам, она ходит на маленькой глубине и по вечерам хорошо берет на червя. Она медлительна, а в камышах конкурентами являются только маленькие окушки.… Ну, конечно же, уклейка – нынешним летом та расплодилась неимоверно,   и стайки пролетали над озером, будто маленькие летающие кораблики…

Покормив и уложив дочку, я собрал принадлежности – то есть, складную удочку, полиэтиленовый пакет, банку с червями и пару запасных крючков и грузил в спичечном коробке. В девять еще светло, при ясном небе можно ловить хоть до двенадцати. Ни ветерка. И, удивительно, на пирсе безлюдно. Понятно, народ умаялся за пару дней приема гостей и отдыхает, ничего, скоро подойдут  фанаты, оккупирующие причал в любую погоду. Я выбрал лучшее место – по моему разумению, естественно, так, что можно было закидывать в камыши. Я не буду сидеть допоздна – Наташка, спит как сурок, она набегалась.   Мне нужно еще наловить и почистить рыбу…. Будем надеяться, соседи ее не разбудят. Домики, мягко говоря, были слабо приспособлены для проживания, зато имели несколько входов. Наш – два, то есть, был на две комнаты, разделенные тонкой стенкой из вагонки,   так что посторонние разговоры, увы, были достоянием не только обитателей. Так получилось, мы с ними почти не пресекались, кухня этого домика была на улице. Пара розеток, общественный чайник, газовая плита на четыре конфорки, подключенная к баллону…. Даже обещали подвести воду, но не в этом году. Похоже, под кухоньку приспособили будочку, с одним окошком, двумя столами, покрытыми уже потрескавшимся голубым пластиком, как в общественных столовых.   При отсутствии особых претензий у временных обитателей, вполне сносно. Зато она была отдельная от остальных.

Я не откладывал работу на завтра. Все равно от нее никуда не убежишь. Почистил рыбу на берегу, на врытом в землю специальном столике с пластиковым верхом, выкинул в воду внутренности. Моментально слетелись невесть откуда взявшиеся чайки, которым, по всему расчету, уже было пора спать…. Махонькая морозилка освободилась, туда положить или пожарить на завтрак? Пожалуй, второе. Сейчас пойду, искупаюсь, и спать. Спешить некуда, но вот, странное дело, все равно просыпаешься почти вместе с солнцем. Вода – просто наслаждение, вопреки обыкновению, я даже не почувствовал легкой прохлады…. Все, спать, спать. В комнате – две кровати, разделенные тумбочкой, как в пионерлагере. Одну занимали мы, а дочка – другую, она с детства привыкла спать одна, и не канючила, чтобы ее положили с родителями.

Я уже почти засыпал, как из соседней комнаты послышался шум, дверь приоткрылся и в комнату кто-то вошел. Загорелся свет – сквозь щели пробивался тоненький лучик.… Но – относительно, ибо каждая комната освещалась единственной лампочкой, а если кому нужно дополнительно – что ж, полчаса на кораблике до ближайшего городка.… Там же покупали хлеб, масло и необходимые продукты. На острове был магазинчик, но его обещали открыть только на следующий год. Можно сказать, что база потихоньку разваливалась, однако.… Ну что я повторяюсь – в то время это было почти единственным выходом для нас. Однако … revenons a nous moutons. Я повернулся на бок и натянул на голову одеяло, но все равно невольно слышал происходящее за стенкой.   Если позволите, дальнейшее я буду приводить в кавычках. «Выпьешь? – Нет, что-то душно. – Да чай холодный где-то был. Мужчина слегка заикался, сон не шел, я попытался представить его и спутницу. Но сегодня столько народу побывало, что сие представлялось нереальным. Что-то двигали, скрипели половицы. Я слышал звук наливающейся в стакан воды, бульк. Кто-то из двоих выпил воды. Теплая. Я что ж ты хочешь, жара. – Спать пора. – Она зевнула. Ты вот туда ложись. – А там матраца нет. Мне это знакомо, мы пару дней ходили, чтобы добиться у сестры хозяйки, или кладовщицы – как называлась должность, для меня до сих пор осталось тайной, но она выдавала посуду, белье, матрасы, еще какую-то дребедень…. Тогда валетом, что с тобой сделаешь. Еще через некоторое время. – Мы ж договаривались.   Ну, хорошо, только будем спать одетыми. … Женщина последовательно сдавала позиции, и не нужно быть провидцем, чтобы знать, чем все закончится. Уступая в чем-то, она уже предполагала продолжение. Но надо же соблюсти подобие приличий. (Это я потом добавил, тогда же события развивались достаточно стремительно). Так и произошло. Ой, ты что делаешь? – Я услышал звук поцелуя, довольно-таки продолжительный. Какая-то возня…. Потом… Штаники-то сними… – он опять немного заикался, но… – Нет, так неудобно, я сама…. Не знаю, прошло не более двух минут с того момента, как они вошли в комнату. Вот это темп! … Нужно понимать, что штаники и не только, она все же сняла, ибо последовало нечто бурное…. » И я сам почувствовал необычайное возбуж-дение. Увы, происходящее всего лишь в полуметре  за стеной не могло оставить равнодушным, я невольно стал незримым, но – невидящим – участником. Они, казалось, не отдавали своего отчета, что их действия могут быть услышаны. Кровать скрипела, равномерно их движениям, и вздохи девушки следовали с той частотой…. Не разбудили бы  мне ребенка. Нет, девочка спала спокойно, лишь посапывая во сне. В отличие от меня. Вы справедливо полагаете, что я и сам не мог оставаться спокойным. Чтобы снять возбуждение, я тихонько накинул рубашку и тренировочные брюки, вышел на крыльцо, закурил. Потом на ощупь вышел на берег. Уже стемнело, несколько это возможно в период белых ночей… Луна отсвечивала отраженным светом, оставляя дорожку…. Окунулся, хоть и не любитель ночных купаний.

Когда я вернулся, за стеной стихло, и я смог относительно спокойно уснуть. Но утром снова был разбужен. Они явно занимались тем, чего не было в советском союзе. Женщина опять постанывала в ритм их движениям. Панцирная сетка, да, способствовала. Но – об этом. Если где-то нет чего-то, у кого-то это есть, так, что ли? Сумасшедшая неудовлетворенная тетка ляпнула по телевизору во всеуслышание идиотскую фразу, и все ханжески завздыхали – нет, ну, разве может быть в эсэсэсэре? Это вам не Париж с “Moulen rouge” …. Отнюдь не все – громадное большинство посмеивалось и делало своё дело…. До перестройки оставалось лет этак? Нет, что-то стало с головой, память начала подводить… Ясно, что моим соседям было не до того. Зато утренняя рыбалка была мне обеспечена. Позже я их увидел…. Они искусно пытались сделать пустыми и не выразительными глаза, даже держались слега отчужденно друг от друга. А днем те, у кого была возможность и носили ноги, разъезжались по островам или уходило в лес за черникой, так что каждый при желании мог найти себе уединенное местечко, если не хотел встречаться с людьми, особенно знакомыми, или теми, кто может ими стать в самое неподходящее время. Но меня было не провести. Следующая ночь прошла также как и предыдущая. Только теперь женщина не пыталась играть сопротивление. Мне-то что. Я стал лишь невольным свидетелем.… И только считал дни до приезда жены.…  А на пирсе, после ухода дневного пароходика, там собирался иногда весь местный бомонд, внезапно услышал: «Завтра муж приезжает…». Но не было в ее голосе безнадежности.…  Я мельком отсканировал – что ж поделаешь, ее фигурку. Ладная, на вид – скромная, лет тридцати. Привлекательная? Не без этого, разве бывают некрасивые женщины? Но в тот момент никаких левых мыслей у меня не возникло. А ее спутник, признаться, меня мало интересовал. Попка, меж тем, весьма и весьма…

Подошло время полдничать. Дочка с удовольствием полакомилась компотом и печеньем, я удовлетворился чашечкой кофе и сигаретой. И мы пошли играть в песочницу. Парочка проследовала мимо, обойдя дом с другой стороны. Они не заметили нас, поскольку в мы с дочкой сидели песочнице, отделенной невысокими зарослями кустов от дорожки со скамейкой.   «А как же? » – «Что-нибудь придумаем. Он-то на рыбалку уедет, а я дочку уложу». – «Но ведь и я тоже, мы же вместе поедем…», – голос его был явно расстроенным. «Ну, не печалься, давай сейчас»… – «А люди? »… – «Где? »…. Что они собираются устроить…. «Сейчас, здесь никого нет.… Только расстегни,   я сама все сделаю. Черт, молния застряла.   Господи, а если ребенок услышит? Но я не мог обнаружить свое присутствие…. Теперь уже постанывал он…. Я хотел увести Наташку, но она зарылась в песок, игра в самом разгаре. Формочки наполнены, она их переворачивает, постукивает…. Вот – ягодки, вот – грибочек. Дочка о чем-то беседует с куклой. Я присоединяюсь – морально, мы выстраиваем целый песочный городок…. Краем глаза я вижу, как любовники покидают укрытие и идут по направлению к берегу. Он пытается приобнять женщину, но она как-то нежно отводит его руку в сторону…. Через некоторое время я веду перемазанную дочку купаться, формочки собраны в ведерко. На небольшом пляже человек десять, в основном, приглядывают за резвящимися на мелководье ребятишками. Но мне почему-то жарко, я сажаю Наташку на плечи, мы заходим, где поглубже. Она хохочет, пытаясь плыть, поддерживаемая под пузико надувным кругом.… И опять не хочет уходить из воды.… Наконец, мы возвращаемся домой – в надежде, что соседи куда-то свалили, поев, она не хочет спать, но силы не безграничны.   Я готовлю себе кофе, иду в тень. Покурю, помою посуду. Час у меня есть. Пойти на пирс? Но сейчас почти наверняка клева нет, рыба сытая и жарко.…  Решаю пойти вздремнуть, но мне не дают. Соседи возвращаются снова, и начинают прямо с порога. Однако женщина смущается – «Подожди, соседи дома», – то есть я, «может, поехать на остров? » – «А мы успеем вернуться? » – «Да, ты прав»…. Я понял, что муж, о котором она упоминала, должен приехать на пароходике, посмотрел на часы – до прибытия оставалось минут сорок…. «Давай так …». Можно представить, как они пристроились, женщина сдерживала стоны, но прерывистое дыхание выдавало происходящее…. Ну что такое, неужто им дня не хватило, и не могли найти укромного места? Странно. А, может, не было времени его искать, настолько сильно нетерпение…. «Ладно, ты иди, мне нужно прибраться». – «А как же ночью, ты будешь с ним спать? » – «Ты ревнуешь? » – «Я тебя постоянно хочу»… К ее достоинству, женщина не стала ни упрекать своего партнера, не обнадеживать. Наверное, сама не знала выхода. Ладно, посмотрим, как она себя поведет. Стало даже забавно. А завтра, пожалуй, сплаваем с дочкой в городок. Погуляем, купим продуктов, сходим в кафе, все разнообразие. А в пятницу будем ждать маму, Наташа каждый час спрашивает, что говорить обо мне…

Я отвлекся, а нужно приготовить что-то пожевать. Так, посмотрим, что так у нас осталось? С голоду не пропадем, сейчас рыбки, свеженькой. Я еще раз перебираю порезанную рыбку – не пропустил ли косточку. Все в порядке, супчик варится моментально, добавить вермишель из пакетика – были раньше такие звездочки, и все. И манную кашу – тут не отойдешь, хорошо, что курить можно прямо здесь, кухня на улице. Не надо думать, что я добавляю что-то из своей жизни, чтобы как-то разбавить получаемые, так сказать, впечатления. Отнюдь. Просто в жизни все переплетается, а если ведешь повествование от первого лица, невольно к тебе приклеивают, причем всех действующих лиц одновременно…. Наташка просыпается, спешит на горшок. Я выношу его – никаких удобств, все на улице, мою в озере в стороне от пляжа. Потом умываю дочку, и мы приступаем к трапезе. Она ест хорошо, не капризничает, пожаловаться не могу. Мы вместе идем мыть посуду, дочка проявляет себя истиной женщиной – все старается делать сама, мне остается только ненавязчиво помогать. Стало не так жарко, но мы, пожалуй, немного почитаем, а потом, пожалуй, можно покататься на лодке.… Такие вот планы. Лодка у меня привязана почти напротив домика. В те времена иногда можно было не опасаться, что ее похитят – на борту номер, приписанный к базе, весла стоят в комнатах…. Так что беспокоиться не о чем. Я могу запросто ловить, а дочка сидеть на дне и играть в куклы. … Только нужно чтобы сначала теплоход ушел обратно, не то нас покидает в волнах. Хорошо, так и порешим.  

Возле дома мы сталкиваемся с соседями, сдержано здороваемся. Приехал муж, привез дочку – почти ровесницу моей. И друг – то есть, ночной, и не только, гость, тоже. Они о чем-то меж собой разговаривают, я случайно перехватываю взгляд женщины…. Согласно киваю, типа одобрительно и успокаивающе – мол, это ваши дела, я человек сторонний, – а что она поймет? Понимает, что я в курсе, и второй взгляд – не выдам ли? Я неопределенно пожимаю плечами, и мы с дочкой собираемся в поход….

Я тщетно стараюсь заснуть. Увы, сон не идет – еще светло, утром выспался. Да и интересно узнать, каково будет продолжение. Вы уж простите мой не вполне пристойный интерес. Читать абсолютно нечего – детские книжки ежедневно читаются дочке, пара детективов зачитана до дыр, за газетами поедем завтра, если не будет дождя. Нет, не будет – небо ясное, воздух прозрачен. За стенкой тоже укладывают ребенка, друг уже ушел. Суета, возня. Я выхожу посидеть на берег, смотреть на бесконечную лунную дорожку. Вода притягивает, задумаешься, и потеряешь счет времени. Через полчаса я возвращаюсь – за ребенком нужно приглядывать. За стенкой – тишина. Но, внезапно. «Давай, да? » – «А как же? Ты же знаешь, что здесь все слышно». Я замираю, интерес перевешивает все. «Да уже спят, ни звука». – «Ага, и сразу проснется». – «Мы тихо», он продолжает уговаривать жену. Хм, через пару дней я окажусь в такой же ситуации. Не слабо. «Тогда, может, ты сделаешь мне…? » – «Ой, что ты… я это не могу». – «Ну почему…»… Она начинает скучно объяснять, почему не может,   вот сука, а что она делала несколько часов назад? Или… я ничего не понимаю. Ладно, это их проблемы…. Не знаю, уговорил ли он ее, вот женщина! Но размышлять о степени ее коварства мне было недосуг…

…

В пятницу мы встречаем маму и жену.… В комнате прибрано, дочка одета в чистенькое платьице, уха сварена, холодильник почти забит продуктами – не зря же мы ездили в Озерки. В общем, все в порядке. Я подхватываю сумки – жена беспокоится, чтобы мы не голодали, дочка с воплем прыгает ей на шею, я лишь успеваю прикоснуться, и чувствую, как ток прошибает меня. Обычный разговор – как вы тут без меня? Я бы сказал, но дочка… Мы быстро ужинаем, Наташка уплетает клубнику – наверное, последнюю в этом году, переодеваемся и идем на пляж…. Дочка подходит к соседской девочке – они не могли не играть вместе, песочница общая, мама ее, расположившись на полотенце, загорает с книжкой, искоса поглядывая за ребенком…. Я отмечаю, что обоих мужиков нет – наверное, на рыбалке. Кто же уедет в субботу – оба или кто-то останется. И что тогда? Женщина в меру симпатичная, мне даже не приходит сравнивать ее со своей женой. Хотя…. Что за мысли кидаются в голову. Скучал – меня не надо спрашивать, я и так на взводе. Только улыбаюсь, предвкушая то, чего в советском союзе не было. А как же тогда?

Наташка долго не хочет засыпать, я читаю ей книжку, в который раз, жена возится, пытаясь переделать те дела, которые мы якобы не сделали – я про себя посмеиваюсь, и ладно. Потом мы идем на берег. Опять лунная дорожка, и бесконечно хорошо…. Искупавшись, мы целуемся, не боясь быть кем-то застигнутыми, и в промежутках между поцелуями слышу – ты как будто в восемнадцать лет – все такой же. Это меня радует, но, увы, пока больше ничего мы себе позволить не можем. Ой, здесь за стенкой все так слышно, – жена переходит на шепот, – как же… Кому как мне не знать, что ничего не выйдет, любое движение отдается скрипом…. Но она не может не заметить мое возбуждение.…  Подождем до завтра? Ого! … Кофе хочешь? – кофе сбивает желание, особенно в совокупности с сигаретой…. Еще через час мы засыпаем, обнявшись. Ее нога покоится на моем бедре – правда, во сне она поворачивается удобней, ничего не происходит, но одно прикосновение к ее обнаженному телу приносит волну счастья. Увы, я не аскет, или как там, точнее?

Весь день мы занимаемся творческим отдыхом, воспитанием ребенка, приготовлением пищи, наконец, садимся в лодку и уезжаем на острова. Я – на веслах, жена – напротив, а Наташка играет в куклы на дне. На нее надет резиновый спасательный круг – не дай бог, лодка перевернется. Это маловероятно, особенно в такую погоду, к тому же мама не сводит с нее бдительных глаз. Чувствую, что рыбалка мне вряд ли удастся, но все же мы причаливаем к одному из многочисленных островков. На счастье, он не занят. Мои дамы располагаются в тенечке вместе с игрушками и литературой, я же пробираюсь к камышам – там, где они смыкаются с каменной грядой – так, условно. Он – на протоке, посему шансы есть. И глубина рядом больше двух метров. Я накидываю рубашку, чтобы не обгореть, и белую кепочку по моде тридцатых годов… 

Полчаса клев так себе – плотва, вялая красноперка. Нужно обеспечить ужин, да и самому интересно. Меня захватывает азарт, но клев как отрубает. Я пытаюсь изменить глубину, закидываю то к камышам, то подальше, на быстрину. Это понятие условное, но там, действительно, есть шанс. Но, увы. Наконец, я закидываю поглубже у камня, наудачу, и возвращаюсь к семейству. Дочка дремлет, укрытая покрывалом, в тенечке,   жена читает. Я сажусь рядом и целую ее.… Еще немного, и я мог бы нарушить правила приличия,   но – дочка,   изредка мимо проплывают лодки с такими же, как мы, семействами. В выходные население острова увеличивается более чем вдвое, к тому же появляются заезжие из тех же Озерков. Все же я ласкаю и целую ее бесподобную грудь. Она легонько отталкивает меня, но я успеваю заметить сумасшедшие огоньки в ее глазах. Или мне это кажется? Как улов? – Да так себе, с десяток плотвичек, и все. – И у меня, смотри – она показывает мне кучку молоденьких – откуда они здесь взялись – беленьких грибочков. – Ого! – А как же… Наташка просыпается, и мы идем купаться. Здесь удобный спуск, песочек – несколько в стороне от того места, где я ловил рыбу… Жена достает термос, мы пьем морс. В дочку влезает чуть ли половина – наверное, водохлеб в меня. Наконец, я возвращаюсь к своей удочке. Поплавок безнадежно покачивается на воде, я, безо всякого огорчения, выдергиваю его. Сначала идет легко, потом я чувствую…. Но поздно. Серебристая рыбина – взмывает над водой,   я дергаю, не успевая переключиться, но поздно – лещ уходит вместе с поплавком, я же ныряю по инерции в воду, чуть не ободрав себе колени. Чертыхаюсь так, что подбегает жена – Миша, что случилось? Да вот… Я рассказываю о происшествии. Ничего, еще поймаешь. Как бы не так. Все же я привязываю новый поплавок, грузило, крючок и возвращаюсь на место, слабо веря в удачу, и немного злым на себя. Как я и предполагал, минут пятнадцать никакого клева. Потом, чтобы как-то обеспечить ужин – утрирую, возвращаюсь к красноперкам. Неужто они оголодали, принялись хватать. Компенсация. Если бы не размер. Увы, большинство из них приходится снимать с крючка и отправлять обратно в родную стихию, только подальше. Время бежит, а в моем садке…. Да, не густо. Я снова закидываю, клюет. Что-то подсказывает мне, что тянуть надо осторожно. Где сачок? Его нет, естественно, вообще. Однако при появлении блестящей тушки я потихоньку проворачиваю колесико, она все ближе. Главное, вытянуть на мелководье. Все получается. Я буквально бросаюсь на нее – иначе махнет хвостом, и все мои потуги окажутся бесполезными.   Теперь у меня – вопль победителя, на который слетаются мои женщины…. Часть рыбы мы съедим сегодня же за ужином, а что-то жена отвезет в город и заморозит….   Еще надо будет собрать подсушенную рыбу. Сушить, когда нет дождя и сухо, просто. Рыбу можно не чистить, достаточно лишь слегка подсолить, и повесив на ту же леску, пропущенную под жабрами, обязательно толстую, прикрыть марлей – от мух и ос. Мухи – я понимаю, но осы – раньше я считал, что они слетаются только на сладкое. Может, беременных самок тянет на солененькое? Нет, они, кажется, размножаются как-то иначе. Не как мы.… А этого мне к вечеру хочется еще больше, только без последствий.   Не думаю, что мы вскоре будем готовы к пополнению семейства. К счастью, дочка вскоре засыпает, и мы можем попытаться найти уединенное место. Правда, это осложняется тем, что не одни мы в такой ситуации – природа располагает, воскресные посещения – возбуждают…. Пусть мне только кажется, я не могу мерить все на свой манер, случай за стенкой – да, но все же…

Мы садимся в лодку – у нас, пожалуй, не больше часа времени – дочка может проснуться и испугаться в одиночестве.… Но ближайший островок занят – стоит палатка, горит костер, слышится звук «Маяка» по «Спидоле», люди рассаживаются возле костра.   У следующего островка тоже причалены две лодки…. Я не отчаиваюсь, и направляю лодку в протоку. Жена тихо смеется в кулачок, видя мое нетерпение.… Наконец, мы пробираемся сквозь камыши в тихую заводь, где, по идее, должны водиться черти… Я оглядываюсь по сторонам. Жаль, нельзя выставить табличку «занято»…  А если кто придет? – жена довольно-таки стеснительна,   … или дразнит? Не знаю.… Мы не выходим из лодки…. Хм, чтобы прийти, нужно быть как минимум Иисусом Христом. Ну ладно, – жена как бы сдается. Но я не вижу ее глаз…. Она споласкивает лицо теплой водой…. Только я футболку снимать не буду, и юбку тоже. Для меня же скинуть шорты – мгновение. Ух, ты, – она одобряет мою готовность, и, совершенно неожиданно, склоняется, целует. Ее губки всего лишь на несколько мгновений смыкаются…. Я более чем в шоке… Она приподнимает юбку и садится ко мне на колени. Я не выдерживаю, задираю ее футболку. Набухшие соски такие нежные, я едва успеваю прикоснуться к ним языком, как она прижимается ко мне. Она медленно скользит вдоль моего тела, сдерживая мое нетерпение. От наших едва заметных движений лодка покачивается, любовь и желание переполняют меня… Она все еще у меня на коленях, потом легко переваливается через борт, я держу ее за руку…. Потом она уплывает…. Не заблудись! – кричу я шепотом… – А ты меня найдешь. Кто бы сомневался….   Вытри меня. Сейчас, – я обманываю ее, и сам ныряю в парящую воду…. Но не надолго – все-таки пора возвращаться, она уже вытерлась, накинула полотенце….   Мы покидаем убежище без риска заплутать в ночи. Сумрак изменяет картину, видимое восприятие окрестности. Но путь известен, в слегка потемневшем небе проявились далекие звезды, я уверенно выгребаю не центр озера, а потом – по прямой на фонарик на пирсе, единственный огонек на берегу….   Все спят? Как бы ни так. По берегам ериков, на многочисленных островках горят костры, искры привычно стремятся в небо и таят. Кое-где раздаются звуки магнитофонов, голоса, гитарные переливы.… Как чудесно, – тихо произносит жена, – правда? Тебе со мной хорошо? – это как бы в подтверждение. Но нужно ли оно?   Любовь наполняет меня…. Мы причаливаем, идем, обнявшись к домику. Островок наш погружен в сон, но некоторые окошки разбросанных по острову домиков еще светятся. И наверняка на пирсе не пустынно…

– Как ты думаешь, Наташка не проснулась? – Сейчас проверим. Тишина почти первозданная, благость… дочка мирно посапывает на своей кровати, несмотря на характерные звуки из-за стенки, именно почти. Жена тихо прыскает – и часто здесь так? Я недоуменно пожимаю плечами, будто не знаю, о чем идет речь, и только обнимаю, ее…  Ты опять хочешь? – притворно изумляется она, но ведь знает, что это так…. А когда тебе будет сорок лет? – А что изменится? – Я…. Эти ее доводы я не воспринимаю…. Я – тогда – еще сам не представляю будущего, зная, что оно у меня пока есть. И этого кажется достаточным. Если бы я знал, что пройдет некоторое время, и нечто, почти полностью занимавшее мои мысли, но кто в этом признается? –  меня напрочь перестанет интересовать.… Ну, хорошо, только где? Здесь … я не смогу…. Мы выходим на улицу. Набежавшие облака скрыли луну, это только помогает. Но все же она сомневается – а вдруг кто пройдет? На скамейке – да, той самой – не так удобно, как в лодке, притом… Я еле сдерживаюсь, чтобы не рассмеяться. Хорошо, что моя возлюбленная женушка этого не замечает….

Вечером мы провожаем ее, и я на неделю остаюсь старшим на рейде, потом мы пересечемся – но на пару дней. Мой отпуск закончится.

Как хорошо было закончить на этом… Happy end, и точка…

…

В понедельник пошел дождь, и нам пришлось просидеть дома, изредка выходя в беседку. Книжки были прочитаны по десятому разу, дочка иногда повторяла вслед за мной слова или отдельные фразы. В общем, как обычно. Я выбегал на кухню, благо метров пять, чтобы сварить кашу или пожарить рыбу на газовой плите. Иногда сталкивался с соседкой – она тоже что-то готовила, оба мужика были по-прежнему здесь, ни о какой рыбалке речи и быть не могло, зато, может, грибы пойдут косяком…. Так вот, она выбегала в халатике, естественно, не застегнутом на все пуговицы, и, судя по всему, не шибко заморачивалась отсутствием верхней части туалета. Как Вы тут один справляетесь? В том смысле, что я остался один с дочкой. – Нормально, здесь все просто. Погода прекрасная, воздух. Чего желать. В принципе, только в лес не сходишь, а так – прекрасно. – Да, конечно. А у Вас есть книжки?... Еще вопросы о ребенке… Мы обменялись книжками, у нас их было, пожалуй, пара килограммов, да еще и я прикупал при поездках в Озерки…   Мы обедали – дождь шел два дня без перерыва, потом забирались в кровать и я читал ей книжку за книжкой, дочка засыпала, и я тоже подремывал. Вечером мне таки удалось выбраться на пирс и наловить рыбы, она просто брала с лету после дождей. Я уже подумал, что завтра обязательно поедем на островки, может, снова пробьются белые, так насушить. Места я приблизительно знаю, и Наташка не особенно устанет. Вот и хорошо…

И мы поехали…. Сначала, правда, пришлось переворачивать лодку, чтобы вылить воду, черпак, которым я попробовал орудовать вначале, не помог.   Дочка, предвкушая предстоящее путешествие, вела себя послушно. Наши наставления не прошили даром. Мы высадились на один из знакомых островков, я привязал лодку к нависающему над водой кустику.   И пошли, обходя скользкие, покрытые мхом камни, заросли крапивы.   На лужайке – все равно просматривалась вода, устроили привал. Я посматривал, а дочка резвилась, и в густой траве нашла парочку буквально выпрыгнувших из земли беленьких. Причем не срывала сама, а звала меня и показывала пальчиком – вот, мол, папа, посмотри, какой грибок. Я хвалил ребенка, вскоре наша маленькая корзиночка была наполнена. Мы погрелись на солнышке, почитали книжку, и отправились домой. После обеда – Наташка быстро заснула, я встретил соседку вместе с ее дочкой, возвращающихся с пристани. А мои уехали, – сообщила она зачем-то, я только кивнул – какое мое дело…. Кто-то приезжает, кто-то уезжает. Хаотичное движение народа, со стороны не поддающееся осмыслению, но необходимое, и понятное лишь самими его участником.   Вечером же…. Готовя ужин, мы опять столкнулись, большей частью говорили о погоде и детях….   Пока она не сказала как бы невзначай. Вы все знали, да? Я опять неопределенно пожал плечами…. И ничего не сказали. Нужно было что-то отвечать. Есть то, чем мы не можем управлять – я где-то слышал эту фразу, она, в принципе, ничего не означала, была, так сказать, абстрактной. И в ином контексте не могла вызвать никаких особенных эмоций. Но оба стоящих и почти соприкасающихся отлично представляли, о чем идет речь…. Уж и не знаю, как с Вами расплачиваться за молчание… – Натурой, естественно. И опять это могло быть не более  чем милой шуткой, хоть и на грани… – Вы так считаете? Случайно или нет, наши взгляды встретились, и я…. И также случайно, почти,   я положил руку на ее  предплечье…. И почувствовал мгновенно охватившую женщину дрожь… – Тогда пойдемте. Нет, прямо здесь и сейчас…. Только я не буду стонать, хорошо? Последнее – это зачем? Сознание отключается, сквозь опустившуюся пелену едва различаю слова, как снизошедшее дуновение.   Она откидывается на стол…. Я хочу видеть, как…

Последующий поцелуй – и привкус крови… Распухшая губа и мелкие слезы в глазах….

Может быть, я б…, но хорошая жена. Никто не может сказать, что…. А я и не говорил, мне было не до того….

Было ли это безумством? Наваждением? Возможно, или нечто дремавшее во мне внезапно проснулось?  

Говорят, что вспыхнувшее сразу моментально сгорает…. Но не всегда это так.

Внешне же не изменилось ничто…. А в висках стучало метрономом – «В Советском Союзе, в Советском Союзе… нет». Если это называется «нет», тогда о чем можно говорить…

Эстонский вариант

Почти тысяча девятьсот дырявый год. Я – молодой оболтус, волею судьбы оказавшийся в топографической экспедиции в еще советской Эстонии. Небольшой районный центр. Не смейтесь заранее – но почти как в анекдоте про чукчу. Короче, кровь бурлит, и я сподобился познакомиться с довольно-таки симпатичной аборигенкой,   высокой, светленькой, носительницей, как теперь говорят,   языка. Несколько дней ухаживания, кровь бурлит…

Девушка была чрезвычайно благовоспитанная, и я уж и не представляю, как мне удалось добиться расположения и склонить ее. После некоторого объема выпитого, искренних, как мне показалось, но немного холодных поцелуев, свет выключен, мы оказались на высокой, с роскошной периной, с взбитыми подушками, постели… Я, было, собрался приступить к делу, несмотря на то, что опыта было мало, а желания много, как вдруг услышал: «Меня э…  пока нэлся. Поо-ка тэ-эвушка», и при этом, ласково поглаживая – ну, вы представляете, что. И одновременно натягивая чуть ли не до пяток линую ночную сорочку… Такой облом! А она продолжила, также спокойно. «Сэчас придет сеэстра. Ты её-ё э…. нужно. Паташты». И что вы думаете – вскоре та явилась. И, действительно, оказалось можно. Но это уже другая история. Не нашлось горячих эстонских парней, что ли?

В этом же городке. Экспедиция предполагала и соответствующую форму одежды, и кое-что более цивильное, но уж никак не пиджаки и галстуки. Посему мы были отключены от местных вечерних заведений, где специально, как я понял, для возможных русских, были сделаны таблички с надписью «Вход только в пиджаках и галстуках». Намек понятный – пожалуйста, приходите, но только при условиях. Мы и не пошли, и не очень-то хотелось. Местные же, при полном параде, гордые и красивые, неспешно проникали в ресторанчик сквозь дверь, вежливо придерживаемую швейцаром в полном облачении. Мы же расположились на пригорке, и с полным достоинством поглотили любимую «Изабеллу». Для тех, кто не помнит – в то время мы, молодежь, да и старшие, не слишком жаловали сорокоградусную. За разговорами время пролетело незаметно, и мы, слегка подшофе, направились к себе на базу – обычную избушку на отшибе. Само собой разумеется, путь наш лежал мимо бара, двери которого не желали раскрываться перед нами. И мы не пожалели, выбрав именно эту дорогу. Правда, пришлось перешагивать сквозь мычащие либо вообще обездвиженные тела. Ибо принятая на грудь доза не позволила горячим эстонским парням достойно покинуть заведение, и мало того, отойти от него на более-менее приличное расстояние. Темные пиджаки и белые рубашки весьма гармонировали с асфальтом и придорожными канавами, притягивая окрестные пыль и грязь. И все потому, что в городе была химчистка. Однако культура…. И позже мне вспомнились до бесчувствия напивавшиеся финны, приезжавшие на экскурсии в Питер…. Родственные души. Но, признаться, мы мало чем отличались….

©©©

Через пару дней сестрица отъехала к себе в Хаапсалу – есть такой город, да, подарив мне еще несколько незабываемых мгновений. Я же продолжал свои ухаживания за младшей, но больше – ни-ни. Но это меня не спасло. Местные слегка возражали, и посему мою физиономию постоянно украшали бланши. Я тоже не оставался в долгу. Расставание же наше – лето закончилось,   началась учеба, было жарким и не обошлось без скатившихся по нежному девичью лицу слезинок.

Началась вялотекущая переписка, ни к чему не обязывающая, но случилось так, что на следующий год я снова попал в эту экспедицию. Мы встретились, и, буквально через пару дней свершилось то, о чем я мечтал еще в прошлом году. Мы оказались на той же перине. Несмотря на то, что до этой нашей встречи она оставалась девушкой, уже не говорила «Нелься» и не звала на подмогу ни сестру, ни подружку. Позже, то есть, через день, я спросил: «А что же тогда? » – «Я боялась. Мне было только пятнадцать. Почти. А я не хотела, чтобы ты уходил». А говорят, что эстонки холодны! Это у меня все внутри похолодало. «А сейчас? » – «Сейчас почти шестнадцать, и было можно»…

Не нужно говорить, что и в этом году моя физиономия зачастую напоминала боксерскую грушу. Но это меня не останавливало. Правда, ребята говорили, что в нашей, российской, провинции, я бы так легко не отделался….

©©©

Сижу дома, жду водопроводчика. Взят отгул, я свободен, лениво почитываю книжку, и ничего не могу сделать – необходимо перекрыть воду, а подвал заперт на несколько замков, а ключ в ЖЭКе или у дворника. И, даже если вскроешь, черт разберет, какой это вентиль. Так вот, сижу я, отдыхаю. И тут звонок. На пороге – молодой человек примерно моего возраста, в кожаной курточке и с дипломатом. Типа, мол, я – сантехник, и в чем проблема. Я – в шоке, первый раз вижу сантехника – интеллигента. Не прошло и часа, как все было в порядке, и я, как водится, предложил определенную сумму, по таксе, от которой тот, к моему изумлению, отказался. Ну, а хотя бы выпить кофе с ликером? Кто же здесь устоит? В итоге мы приговорили из нашего семейного стратегического запаса по паре бутылочек. Причем не какого-то пойла, а дефицитнейших «Агнессы» и «Габриеля». Для тех, кто не помнит – в давние времена это были потрясающие ликеры эстонского производства, по тридцать и сорок градусов. Вкус – потрясающий, а действие на редкость коварное,…   Особенно если смешать…. Говорили, что девушке в маленькую рюмочку до половины наливали «Агнесс», а парню - «Габриель». А потом он мог из своей бутылки капнуть в ее рюмку. Если парень казался ей симпатичным, и ответ на ухаживания – положительным, девушка проделывала аналогичную процедуру. О чем я и рассказал своему собутыльнику. А потом мы добавили немного водочки, и … 

И тут звонок… Я, мобилизуя последние силы, открываю дверь…

Естественно, пришла жена. Коллега мой, еще не утративший интеллигентного вида, но находившийся в должной кондиции, плетется за мной, поправляя галстук и придерживаясь за косяк. Смотрит на мою жену, что-то в мозгу у него поворачивается. Он произносит «Агнесса! » и без чувств, как хлам, рухает к ее ногам. Видно, у бедного произошла материализация образа, и оттого крыша съехала моментально. Но весь прикол заключается в том, что жену действительно зовут Агнесса…   

– Уп-пери этту паталь, – акцент у Агнессы проявлялся лишь в состоянии резкого недовольства и возбуждения, – а сам пыстро ф душ. Как эт-то у фас гофорят – прочистить мозги….    И польше не пить.

Самый же большой прикол заключается в том, что она позволила мне отправить эти приколы! В назидание молодым и еще… Она не согласна с тем, что эстонки холодны и безразличны, и постоянно убеждает меня в противном соответствующим образом…. Зато с ревностью у них более чем в порядке.

Инцидент с сестрой остался как бы за кадром….   Когда-то было можно, но сейчас даже за одну подобную мысль я непременно получил бы колотушкой по кумполу…

А мне это надо? …

Возможны варианты

До прихода электрички оставалось минут десять, и Кирилл, поставив на перрон видавший виды рюкзак, лениво покуривал. В этот ранний час, когда солнце еще не успело дать жару и только ласково гладило лазурное небо и все, под ним находящееся, на перроне было довольно-таки много народу – в основном, люди ехали на работу – до города минут сорок. Две симпатичные девчушки в укороченных мини-юбках и прозрачных кофточках провожали курсантов, возвращающихся после увольнительной. Они весело щебетали, а молодые люди снисходительно обнимали их, договариваясь о следующей встрече, и Кириллу стало немного завидно. Он отвернулся и среди прочей публики приметил высокую и очень стройную девушку, стоящую чуть в стороне вполоборота к нему. На ней была темная майка, короткие с бахромой светло-кремовые шорты – чуть больше бикини, и легкие кроссовки. Через плечо на длинном ремешке малюсенькая кремовая же сумочка. Когда девушка повернулось, сердце у Кирилла чуть было не остановилось, но тут объявили, что электричка вышла из предыдущей станции, и народ стал кучковаться около предполагаемых мест открытия дверей. Опаздывающие пассажиры припустили по навесному пешеходному мосту. Кирилл снова посмотрел вправо – девушка спокойно стояла на том же месте, и он понял, что пропал.

Подошла электричка, и Кирилл пошел в противоположную сторону, но... Случилось так, что девушка вошла в этот же вагон, но с противоположной стороны, и их места оказались напротив друг друга. Поезд тронулся, а девушка встала и пошла по вагону. Кириллу стало жалко, и он посмотрел ей вслед. Если кто-то скажет, что мужчина не рассматривает понравившуюся ей женщину – не верьте! Это противоестественно. И они об этом знают. Кирилл не мог оторвать глаз. Но через минуту девушка вернулась и, чтоб не слишком откровенно глазеть на нее, Кирилл вытащил из рюкзака читанный перечитанный детектив и уткнулся в него, но его взгляд постоянно падал на ее загорелые ножки и нежные коленки. “Кто она, куда в такую рань? Не похоже, чтоб с дачи или на работу. Откуда же?” Ему было очевидно, что ответа на этот вопрос он не получит, ну хотя бы потому, что не задаст. И не потому, что вид у него был непрезентабельный – старые джинсы и раздолбанные башмаки и не брит к тому же – рассчитывал перед работой забросить рюкзак, с любовью набитый оставшимися на даче родителями – и переодеться.   Он не смог бы вымолвить ни слова и, пожалуй, сдвинуться с места. В голову лезли самые нелепые предположения, а девушка сидела напротив и тоже читала какую-то бульварную газетенку.

Электричка доехала до нужной ему станции, Кирилл вышел, а девушка поехала дальше, в центр.

Потом он ругал себя, что не подошел, не сказал – а что сказать, но было уже поздно. Тщетно пытался он встретить ее – буквально через день мотался на дачу, чем немало удивил и обрадовал родителей, которым раньше удавалось вытащить его на природу с большим трудом, ездил в центр – но, увы. Разве можно найти в таком городе человека, которого-то и искать где не знаешь! Иногда ему встречались, совершенно неожиданно, люди, которых он видел до того ранее – где, он не мог припомнить, и удивлялся этому. Также случайно на Сенной он встретил тещу – бывшую, она  недалеко работала, и обрадовался.

Кирилл был довольно-таки сдержанной натурой, и периоды влюбленности у него наступали этак раз в два года. И в один из них – четыре года назад – у него появилась Марина. У нее, по-видимому, это период был несколько короче, и в результате Кирилл остался без жены, но с тещей  и выделенной ей отдельной комнатой на Фонтанке. Его же благоверная просто умотала куда-то с лысым квадратным субъектом в малиновом пиджаке и с золотой цепью. И теперь они скрывалась то ли от властей, то ли от своих же кинутых подельщиков. Следующий цикл Кирилл пропустил, и был теперь вольной птицею. Теща сочувствовала Кириллу, а дочь называла шалавой. Кирилл же по этому поводу не слишком переживал, а говорил теще – “Вот на Вас, Надежда Александровна, мне надо было бы жениться, а?”. Вообще-то говоря, он обычно называл ее просто Надеждой, так как она была старше его всего на каких-то десять с небольшим лет. На что та слегка отшучивалась: “Да стара я слишком, зятек”, хотя самой было чуть за сорок и она пользовалась бы успехом у мужчин, если бы захотела. Но бывший муженек-пьяница здорово достал ее в свое время и посему она предпочитала быть свободной. Работы у нее было много, и скучать времени почти не оставалось.    

Теща пригласила Кирилла домой, и вскоре они сидели в старой, с высокими и лепными потолками, квартире и пили ароматный чай с маковым рулетом. “Что ж похудел так, Кирюша. Влюбился, что ль” – спрашивала Надежда Александровна, а Кирилл только кивнул головой, что означало ни да, ни нет. Потом поговорили на общие темы. Надежда сказала, что от Маринки никаких вестей, то ли здесь где-то обитает, а, может, и за границу подались. “Как будет, привет передавайте.” – “Так и ты почаще бы заходил, не чужой таки”. Пообещав, Кирилл распростился с тещею  и пошел домой. Настроение поднялось и на душе стало как-то легче.

©©©

В выходные Кирилл на дачу не поехал, а решил остаться в городе. Он хотел выспаться и почитать кое-что для работы. Выспавшись и с наслаждением посидев за компьютером, Кирилл пошел на кухню заварить очередную чашечку кофе – с тех пор, как оно появилось в огромном количестве и ассортименте, он выпивал до десяти чашек в день, и ничего, на сердце не жаловался. По трансляции шла литературная передача. Кирилл прислушался. Сначала писатель говорил о литературном процессе, о творчестве, о современных тенденциях, о своем пути. Потом заговорили о любви, что было совсем некстати, ибо Кирилл только отвлекся, но что поделаешь. Ведущий задавал вопросы, стараясь быть максимально бестактным: “А Вы сейчас на женщин посматриваете? Ведь много молоденьких и очень хорошеньких, неужели они Вас не увлекают?”. Вопрос Кирилла покоробил, но писатель ответил достойно: “Ну, посмотрю я, а кого увидит перед собой она – шестидесятилетнего старика. Надо представлять, кто ты есть сейчас”.   Дальше Кирилл не слушал. “Но я все-таки в два раза моложе!” И решил, что бы ни произошло, при следующей встрече, на которую он все же надеялся, подойти к девушке и сказать, ну хоть что-нибудь... Передача закончилась. Оказалось, что это была встреча с Андреем Битовым, только что отпраздновавшим свой юбилей. Кирилл подумал, что надо бы перечитать “Пушкинский дом”, все равно собирался в библиотеку имени великого русского писателя. Пошел. К удивлению, нужные ему книги оказались на месте, и вскоре он уже шел домой, купив в ларьке кассету с новый фильм со Шварцем. Продавщица уверяла, что кассета лицензионная,   Кирилл, хотя был уверен в обратном, спорить не стал. Возле дома он встретил своего бывшего одноклассника Костика. Разговорились, а потом тот предложил: “Слушай, а приходи на поляну, через часок, пузырь погоняем, тряхнешь стариной!”

Футбол затянулся, и Кирилл вернулся домой, когда уже стало темнеть. Какие уж тут занятия! Приняв душ, он удобно устроился в кресле и включил видик. Чтение романа он оставил на электричку. На экране Шварценеггер отчаянно боролся с различными супостатами. Фильм интриговал и приносил отдохновение. Наконец, все враги были повержены и по экрану побежали титры.   Кирилл не стал выключать видик, чтобы кассета по окончании автоматически переметалась, а пошел на кухню за очередной порцией кофе. Вечер заканчивался хорошо, и он решил залечь пораньше – а было около одиннадцати, и почитать в постели. Но... Как всегда, продавщица обманула – кассета была левая, фильм был записан поверх, и теперь на экране шла какая-то порнуха. “Козлы”, – незлобиво подумал Кирилл и собрался было поставить на перемотку, но что-то остановило его. В отличие от виденных им ранее произведений этого, так сказать, жанра, происходящее на экране поразило своей естественностью. Действующие “лица” наслаждались “общением” и были непосредственны и раскованы. И, что самое интересное, немногочисленные из-за занятости партнеров диалоги звучали на русском языке, и не могли быть дубляжем. “Скажи-ка, – подумал Кирилл, и наши вышли на орбиту!” Действие меж тем продолжалось, его участники были свободны в своих эмоциях и явно получали удовлетворение, и не было ничего наигранного и профессионально-безразличного. Они радовались жизни и то, что их снимают на пленку, только еще более заводило. Что касается женщин, то Кирилл давно был убежден в том, что наши несравненно лучше западных, не говоря уж обо всех остальных. Да почти каждая, вне зависимости от возраста и национальности, могла бы украсить собой хоть “Плейбой”, хоть “Пентхауз”, и безо всяких ухищрений. Притом наши необыкновенно терпимы и ласковы, и это при таких-то мужиках!

Размышления Кирилла были прерваны появлением новой девушки, сразу же активно включившейся в игру. Она пользовалась несомненным успехом, с радостью отдавала и получала достойное вознаграждение. Кирилл пригляделся и вздрогнул. Кровь прилила к его голове – это была, а может – он еще надеялся – та самая незнакомка. Сомнения исчезли после пошагового просмотра. И Кирилл заплакал...

Когда родители вернулись с дачи, они нашли его никаким. Мать пыталась растолкать его, а отец только сказал: “Оставь его, случилось что-то, наверное”.

Утром Кирилл, с тяжелой и больной головой, пока не проснулись предки, рванул на дачу, купив по дороге жвачку, чтобы прохожие не слишком шарахались от страшного выхлопа.    

Окунувшись в уже похолодевшую сентябрьскую воду, он принялся пилить, рубить, колоть копать и таскать, пытаясь выгнать остатки хмеля и прийти в норму. Как ни странно, ему это удалось. Возможно, этому способствовала хорошая погода и внезапно наступившие апатия и безразличие, хотя внутри жгло и сжимало сердце. Однако когда утром Кирилл глянул на себя в зеркало, он увидел заросшую физиономию постаревшего тридцатилетнего мужика, скучного и не интересного. Он решил не идти на работу, а поехать к себе на Фонтанку, и оттуда позвонить шефу. Именно на Фонтанке он жил некоторое время после развода с Мариной, а потом ему стало скучно, и он перебрался к родителям. Комната же большей частью пустовала. Иногда там собирались его коллеги по случаю многочисленных ныне праздников и дней рождения, а потом Кирилл уходил, оставляя в одиночестве образовавшуюся счастливую парочку. Правда, его посетила как-то раз весьма привлекательная, но слишком активная особа, но, слава Богу, на этом дело и закончилось.

©©©

Утром Кирилл несколько припозднился, и поэтому пришел на вокзал почти к самой электричке. Народу было больше, чем летом – возвратились из отпусков, и начался учебный год. Толпа внесла Кирилла в вагон, рассыпалась и буквально усадила его на свободное место. Он вытащил из пакета – почти ничего с дачи он не взял на этот раз – журнал с “Домом”, и начал читать. Чтение шло плохо и Кирилл, благо его место оказалось возле окна, смотрел на убегающие сосны. Потом он повернул голову и увидел Ее. На это раз она была в легкой кожаной курточке и вельветовых джинсах. Сердце вновь бешено заколотилось, задрожали руки, и Кирилл с трудом заставил себя медленно отвести взгляд и снова уткнулся в журнал. А буквы прыгали перед глазами и сливались в сплошную линию. Люди выходили на промежуточных станциях и через некоторое время в купе остались только они одни. Кирилл закрыл журнал. Девушка смотрела в окно и думала о чем-то своем. Кирилл, непонятно как набравшийся смелости или, скорее, от отчаяния, чтобы вконец удостоверится, срывающимся голосом полу утвердительно спросил:

– Вы – Ольга!?

Девушка повернула голову, и видно, увидев нечто безнадежное в облике вопрошающего, просто ответила:

– Да, а что:

– И на кассете – тоже Вы?

Девушка – теперь он мог ее называть Ольга – только усмехнулась легким изгибом губ и отвернулась.

– Неужели ... – чуть слышно прошептал Кирилл и обхватил голову руками. Все. Дальнейшее не имело смысла. “Все знаю, все понимаю, но ничего не могу поделать” – вспомнил Кирилл известную сентенцию и убедился в ее ужасающей правоте. “Ну почему я не встретил ее неделю назад! Тогда бы ничего не узнал!”

Когда электричка подошла к Санкт-Петербургу, Кирилл прервал молчание:

– Но могу я Вас увидеть? – сам не контролируя себя, спросил он.

Ольга открыла сумочку и молча протянула ему визитную карточку. Не ней было напечатано крупными буквами “ОЛЬГА” и номер телефона.

©©©

Целую неделю Кирилл лечился трудотерапией – засиживался на работе, подготовил массу отчетов, приступил к новой перспективной разработке. Вечером  едва доползал домой, отзванивался родителям – мол, все в порядке, волноваться не стоит, просто много работы. Утром, наскоро перекусив, опять принимался за дела. И это помогало ему – но в том он, увы, заблуждался, – забыть об Ольге.   Визитную карточку он выбросил, но однажды увиденный номер телефона намертво врезался ему в память. Наконец, переделав все дела, в пятницу он не выдержал, позвонил.

– “Маргарита слушает”.

– Добрый вечер, будьте добры Ольгу.

На том конце провода чуть помолчали, и потом он услышал: “Женьк, Ольгу не видела? – Эту  б...? – Ну, ее хахаль спрашивает. – Не, на этой неделе не показывалась, то ли выперли, то ли сама смылась. Да черт с ней”.   А в трубку сказали:

– Нет, Ольги не будет. А, может, я на что сгожусь? – и, чуть помолчав – адресок то знаешь? А я тоже все умею, да и не хуже. – И ехидно засмеялись.

Кирилл швырнул трубку. Его бросало то в жар, то в холод. Он стал задыхаться, хотя в комнате было открыто окно. Быстро схватил куртку и бросился на улице. Фонтанка встретила его тягучим моросящим дождем, а он все шел, не разбирая дороги, подальше от центра. Он не видел ни огня светофора, не услышал и отчаянно сигналившего “Москвича”, и лишь в последний миг успел чуть отпрянуть от с трудом тормознувшего на мокром асфальте автомобиля.

©©©

В больнице на Вознесенском Кирилла часто навещали. Мать долго плакала, говорила, чтобы берег себя, отец, погруженный в собственные мысли, больше молчал, и лишь перед уходом спросил, не надо ли кому позвонить. Но Кирилл только покачал головой, и тот все понял. Впрочем, отлеживаться ему не более трех недель – кроме закрытого перелома бедра врачи обнаружили только сильный ушиб головы, и опасались сотрясения мозга. И теперь Кирилл испытывал все прелести лежачего, да еще с растяжкой, больного. В субботу, когда подозрения на сотрясения были уже сняты и Кирилл слегка начал передвигаться на костылях, приперся начальник. Похлопал по плечу, сказал, что хватит сачковать, если с руками и головой все в порядке и вручил Notebook. Этому обстоятельству обрадовались соседи по палате и начали усердно, пока компьютер был свободен, резаться в марьяж и тетрис. Часто заходила проживающая по соседству Надежда. Она сделала каре, и в темно-синих джинсах и наброшенном на плечи пиджаке выглядела просто неотразимо. Соседи позавидовали – это кто, баба твоя? Она брала Кирилла за руку и что-то успокаивающее говорила тихим и мягким голосом, отчего тепло разливалось по всему его телу. И как-то раз принесла любимые Кирилловы блины с черникой в самоподогревающейся кастрюльке. Соседи завидовали, а Кирилл отмалчивался, но однажды сказал – “Да теща моя это, бывшая”, чему не поверили, а блины слопали с удовольствием. Незадолго до выписки пришла мать и  сказала, что они с приедут с отцом и заберут его на машине на Народную – хватит ему одному бедствовать. Кирилл не стал дожидаться и на день раньше ушел пешком к себе на Фонтанку, благо идти было недалеко. Костыли же он обещал вернуть потом...

Тут перед автором встает поистине неразрешимая задача – закончить рассказ. Наверно, логичным и почти сказочным было бы следующее, не лишенное вероятности продолжение.

Кирилл сидел дома и работал. В его распоряжении был Notebook, а на днях ребята обещали принести модем и пейджер, чтобы обеспечить Кириллу постоянную связь, благо оставшийся еще с давних времен в его комнате был отдельный – что теперь редкость – телефон. Иногда Кирилл выходил на угол прогуляться,   за хлебом и газетой. Раз в неделю приезжала мать, смирившаяся с отсутствием сына, привозила продукты и готовила. Вечерами заходила еще более похорошевшая Надежда, они вместе пили чай, смотрели телевизор и вели разговоры о жизни. Как-то она засиделась допоздна и уже собиралась уходить, но пошел сильный и октябрьский дождь. Кирилл предложил: “Так оставайся, что зазря мокнуть”. – “А как же мы”… – “Так не чужие таки!” – вспомнил он Надеждину фразу, и они оба рассмеялись...

А наутро Кирилл, в который раз поцеловав нежные и ласковые и такие молодые губы, сказал немного робко: “А может, ты совсем останешься?” – и не отпустил ее.    

Такой финал был бы вполне возможен, если бы Надежда смогла переломить себя и была бы ну хоть чуть менее скованной. Однако жизнь, как говорят, распорядилась иначе.

©©©

После выписки Кирилл отправился к себе на Фонтанку. Несмотря на то, что парни с работы принесли ему и модем, и пейджер, а дел хватало, Кириллу было холодно и одиноко. За окном моросил нудный осенний дождь, Фонтанка поднималась и чернела. Машины расплескивали лужи и тормозили перед светофором. Иногда Кирилл выходил на улицу, в основном за сигаретами и газетами, поскольку продуктами его обеспечивали мать и проживающая около Сенное теща. Потом Надежда уехала в командировку, и Кирилл остался почти один с телефоном.

Однажды вечером, когда осенняя ленинградская погода безжалостно выгоняет народ с улиц, Кирилл, опираясь на уже порядком поднадоевший костыль, в очередной раз отправился на угол. Едва он успел купить свежие газеты, сигареты и зайти в булочную, как пошел дождь. Перед переходом, где трамвай поворачивает с Вознесенского на Садовую, Кирилл достал зонтик, и неуклюже попытался раскрыть его, держа костыль подмышкой, а в другой руке авоську и зонтик. Сильный порыв ветра мешал ему, и Кирилл уж было совсем решил оставить тщетные попытки скрыться от дождя, промокнуть и подсушиться дома, как кто-то тронул его за рукав: “Позвольте, помогу”. Он только кивнул благодарно. Девушка в мокром темном дождевике, с низко надвинутым капюшоном, несмотря на его слабый протест, взяла и сумку, и зонтик, и пошла рядом с ним, держа зонт так, чтобы Кирилл не промок, а идти было не далеко – до Фонтанки, и еще пару домов направо. Кириллу было несколько неудобно, но что поделаешь! Дошли до подъезда: “Спасибо большое, дальше я сам, а то, может, зайдете обогреться?” – предложил Кирилл и обернулся на девушку. Тут ноги его подкосились, он выронил костыль, и упал бы, если бы она его не поддержала: “Вы!?” – “Я, а кто же?” – девушка удивленно рассмеялась такому нелепому, на ее взгляд, вопросу. Кирилл понял, что его не узнали. Медленно поднялись на его бельэтаж. Девушка сняла мокрый плащ и туфли и оказалась темных джинсах и плотном свитере. Кирилл поплелся на кухню ставить чайник. “Вы здесь один?” – спросила Ольга, когда он вернулся. “А что, не видно?” – мрачно усмехнулся Кирилл, и налил чаю “У меня только пакетики”. От предложенного – у него был старый запас – коньяку в чай девушка не отказалась. Скоро согрелись, и Ольга (видимо, что-то припоминая) спросила: “А Вы меня, откуда знаете, – мне кажется, что я тоже Вас где-то видела?” – “В электричке, Вы мне еще телефон дали. А я – Кирилл”. – “Вот и познакомились! А телефон-то моей сестры Наташи, извините, я очень глупо пошутила! Мы – близнецы, и она часто пользуется моим именем, вот и я тоже”.

Когда дождь закончился, Ольга распрощалась с Кириллом, пообещав еще навестить болезного. И действительно, через пару дней пришла, потом еще и как-то раз осталась. Навсегда. Приходила теща Надя, увидела Ольгу и сказала: “Я тебя понимаю, зятек!” А потом сказала, что познакомилась в командировке с хорошим человеком, он сделал ей предложение, и она собирается к нему в Нижний Новгород. Вот так все пришло к благополучному концу.

©©©

Потом уже, когда Ольга была на шестом месяце, Кирилл случайно узнал, что Ольгина сестра-близнец умерла в раннем возрасте. Но менять что-либо было поздно, да и не хотелось.