Фотосессия. Часть 1

Написано совместно с автором ДЛИННОШЕЕЕ

***

... Она шла, почти зажмурившись. Не шла - летела, как метеор, - хотелось толкаться, врезаться, оступиться, упасть под колеса. Ей казалось, что она рассекает воздух со свистом, как ракета. Обида, клокотавшая внутри, оглушалась скоростью, но стоило замедлить ход - и сердце снова ныло, и черный червячок копошился в нем...

Вот и сейчас: на остановке толпа - нет дороги быстрому ходу. Хотелось врезаться в нее, разбросав людей-людишек, как щепки... останавливало только то, что было скользко, и - где-то на краю разума вертелась все-таки мысль: чем же виноваты люди, что Сережка мой - павлин, девчатник, кобель несчастный, красавчик, сволочь, бабник...

- Ы-ы-ы-ы!.. - Валя расплылась от рева... остановилась, пытаясь найти платок. - Прекратить! - скорчила гримасу, злясь на саму себя - плаксу и неженку, вытерлась, гордо вскинула голову. Мы еще посмотрим, кто кого!..

- Девушка... Девушка!.. - Валя только сейчас поняла, что ее окликают. Она в недоумении завертелась, напрягая глаза, мутные от рева, - кому она могла понадобиться?

- Девушка! Хотите поучаствовать в фотосессии?

Валя напряглась, определяя источник голоса, - и перед ней сфокусировался парень, очкастый, насмешливого вида.

- В фотосессии?.. - голос не слушался ее.

- Да. Мы вас будем снимать. Бесплатно. Хотите?

Валя соображала, свыкаясь с неожиданностью вопроса, - и вдруг перед ней возникла мстительная картина: она позирует незнакомым парням, те - бесятся от страсти, желают и вожделеют ее, неприступную царицу, а она - одним движением ресниц приговаривает и спасает, казнит и милует... И Валя выпалила, прежде чем успела подумать:

- Да! Хочу! Хочу!

- Отлично, - Очкарик прищурился и стал похож на китайца, - какой энтузиазм. Вы любите фотографироваться? - Валя не успевала реагировать, а Очкарик продолжал: - Вы нам, кажется, подходите. Кажется!.. Впрочем, сейчас удостоверимся. Пойдем, - он взял ее за локоть и повел к ближайшей двери. Валя успела прочитать замысловатую вывеску: "Арт-Позитиff. Fashion, Фото & Дизайн Sтудио".

Он ввел ее в темный коридор - "осторожно, лестница", - они спустились полуощупью куда-то вниз, повернули, - и вдруг Валю ослепил яркий свет.

Они стояли в комнате, состоящей, казалось, из одного света и белых стен. Там Валя увидела двух мужчин - лощеных, богемных, ироничных. Они пристально разглядывали ее.

***

- ... И нам нужна девушка - активная, заводная (Миша стал загибать пальцы), сексуальная, стройная, с гибкой фигурой, с короткой стрижкой. Вы - Миша уткнул в Валю указательный палец - вы нам подходите. Всем, кроме стрижки.

Валя, раздевшись по просьбе "позитиффщиков" до лифчика и колготок, утонула в бездонном кресле против Миши. Она трусила и стеснялась; ей никогда не приходилось сидеть раздетой перед незнакомыми мужчинами и участвовать в фотосессиях. Слезы давно были забыты, и Валя напряженно вникала в ситуацию, пытаясь понять ее. Несколько раз она спрашивала "а что мне делать?" - на что "позитиффщики" ухмылялись и переглядывались.

Наконец, продержав Валю минут десять в унизительном (она считала) неведении, упросив раздеться и обсмотрев со всех сторон, как лошадку, фотограф Миша приступил к сути дела. Валя слушала, прикрыв руками голый живот, и старалась не пропустить ни одного слова. Слушала - а внутри почему-то холодело, как в детстве, когда она играла в прятки.

- Но у меня ведь короткая стрижка, - сказала Валя. Она была подстрижена изящной шапочкой - чуть ниже ушей. Волосы ее были подкрашены глянцево-черным тоном, который очень шел Вале.

- Косте тоже так показалось, - сказал Миша. Костей звали Очкарика, поймавшего Валю. - Но нам нужна ОЧЕНЬ короткая. Совсем короткая. Мы бы с вами и разговаривать не стали, если бы... Если б вы нам так не понравились. – Миша подсел к Вале, безмятежно улыбаясь. Валя напряженно выгнулась...

- Насколько короткая? - спросила она, - под мальчика?

- Еще короче, - сказал Миша и уставился на нее. - Налысо. Иначе говоря - совсем без прически.

У Вали покруглели глаза, - а Миша вдруг запросто, по-хозяйски запустил руку ей в шевелюру и стал ерошить ее - медленно, не без нежности, как сама Валя ерошила порой вихры соседской малышни. Валя вздрогнула, но не протестовала - только сжалась сильней, да глядела, растерянно улыбаясь, на Мишу.

- У тебя волосики мягкие, приглажены ровно... - Миша продолжал ерошить Вале волосы, касаясь кончиками пальцев кожи на голове и спускаясь постепенно к затылку, отчего по Валиному телу побежали мурашки, леденящие, как брызги за шиворот...

- ... Прямо шелк! "У пони дли-и-инная челка, все из не-е-ежного шелка..." Жаль, конечно, брить такую роскошь. - Мишина рука остановилась. - Если хочешь, мы побреем тебе головку. И тогда ты подойдешь нам. Только - если хочешь, конечно. Хочешь? - Миша вдруг коснулся пальцем ее затылка - и провел кривую к ушку, едва скользя кончиком у корней волос, отчего Валины внутренности вдруг ухнули куда-то в холодную глубину. Валя не смогла сдержаться - пискнула, поеживаясь и глядя застывшими взглядом на Мишу.

Прикосновения к коже под волосами были убийственно приятны. Валя помнила это по первой своей стрижке, совсем недавней – когда ее впервые коротко стригли и красили, а она сдерживала распиравший горло ком, стесняясь своего удовольствия... Налысо? Валя вдруг представила себе свою головку - с лысым черепом, голым, как у младенца или куклы, - и горло сжалось от жалости к себе. Вместе с ней вернулась злость: "чем хуже, тем лучше" - думала Валя, представляя, как она покажется лысой Сережке, как он раскроет рот, будто пузырь проглотил... будет ли он любить ее - такую? Или - разведется и уйдет к своему цветнику-девичнику? Черт бы побрал их всех... Валю охватил азарт мести; она уже упивалась горьким торжеством своего будущего безобразия...

- Хочу! - голосок ее прозвенел неожиданно резко, и сама Валя вздрогнула.

- Подумай хорошо! Тебе не жалко твоих волос - таких мягких, таких шелковых? - голос Миши звучал глумливо-сочувственно. Валя разозлилась - что ее, за маленькую держат тут? ей уже 19, она студентка, замужняя женщина, в конце концов, - сбросила Мишину руку со своей головы и крикнула еще звонче:

- Нет! Не жалко! Брейте!

- Ого. Ну тогда пошли. - Миша перемигнулся с "позитиффщиками" и протянул руку Вале...

***

Машинка жужжала, безжалостно выбривая на Валиной макушке лысую полосу. Холодок машинки отзывался холодком в сердце и мурашками по телу. Валя смотрела в зеркало глазами, полными слез... при этом ее переполняло азартное, злое озорство - "вот вам всем!" А прикосновения машинки были приятны до дрожи... Она злорадно смотрела, как лысая полоса становится шире, а сбритые волосы прядь за прядью безжизненно падают вниз... вот она, Валя, превращается в лысого профессора с черными космами по бокам, вот - в ободранную куклу, вот - в бритого призывника с пухлыми, жалостливыми губками... Она понимала, что нет пути назад, и от этого ее подмывало жутковатое удовольствие.

Наконец последняя прядь упала на пол, с Валиных плеч сняли полотенце, потом взяли блюдечко, помазок - и, прежде, чем она сообразила, что происходит, ее свежая лысина вдруг покрылась слоем крема, как торт - взбитыми сливками. Прикосновения помазка к коже на голове, непривычно чуткой, были мучительно-приятны, почти невыносимы, и Валя тихонько подвывала, вцепившись в подлокотники. Она смотрела в зеркало на лысое существо, покрытое колпаком взбитых сливок, и дрожала от ужасной и сладкой непоправимости происходящего. Потом по ее голове стали водить бритвенным станком, снимая щетину - точно так, как она делала это со своими ногами. Потом - стерли полотенцем остатки крема, протерли лысину ("полируют!" - подумала Валя, горько усмехнувшись), а потом - "вуаля!" - артистично сняли платок...

Из зеркала на Валю смотрело розовое, как ребенок, существо - трогательное, с распахнутыми глазками-блюдцами, пухлым ртом, ушками, торчащими, как у свинки, и - невероятно, но Вале пришлось признать это - ужасно милое. Симпатичность розового чудика из зеркала была настолько неожиданной, что Валя на мгновение перестала верить, что ЭТО - она, Валя, - и стала щупать себе голову. Чудик немедленно принялся делать то же самое. Гладкая, полированная кожа под пальцами вместо волос была странно непривычной, и Валя охнула.

- Что, нравишься себе? - Миша, казалось, был доволен, как слон. Валя еще раз взглянула в зеркало - чудик щупал затылок, тщетно ища хоть одну прядь, - и улыбнулась своей растерянной, мягкой улыбкой. Чудик немедленно сделался таким милым, что Валюша заулыбалась во весь рот, любуясь на чудика, сияющего улыбкой из зеркала.

Ее наполнила шалая радость - оттого, что она, Валя, вроде бы и не она, и вместе с тем - такая странная и хорошенькая. Валя встала, прошлась перед зеркалом...

- Отличная пластика, а, Костец? - Миша созвал всех "позитиффщиков", и они любовались на Валю, привыкающую к своему новому обличью. - Надо выпить за Валин новый имидж. Где шампусик?

Откуда-то появилась бутылка, бокалы - и Валя, застенчиво улыбаясь, чокнулась с "позитиффщиками" - "за твою обворожительную лысую макушку, Валюш". Шампанское было розовым, шипучим и очень пьяным - Валя выпила полный бокал, и по телу ее побежали головокружительные ручейки.

Щечки и лысина порозовели. Она снова смотрелась в зеркало, и казалась себе удивительно милой розовой куколкой. Повеселев, Валя приняла эффектную позу и спросила, глядя на "позитиффщиков" в зеркало:

- А как вы будете меня снимать?

- Конечно, обнаженной, - сказал Миша.

Непонятно было, шутит он или нет – все они говорили таким тоном, - и Валя в первый миг приняла Мишины слова за очередную дразнилку. Но что-то заставило ее вздрогнуть. Она повернулась к Мише:

- Нет, серьезно?

- Конечно, серьезно. - Мишино лицо сохраняло прежнее выражение. - Если хочешь, конечно. Если нет - что ж, до свиданья. Заставлять не будем. За бритье денег не возьмем, так уж и быть...

Валя почувствовала, как холодеет.

- А... как же так? Ведь вы... я...

- А что мы? Ну да, мы тебя побрили. Не насильно ведь - сама захотела. Захотела или нет? - Миша требовательно заглянул в Валины глаза, и она заплетающимся языком ответила "д-да..."

- Ну вот. Конечно, получается тогда, что ты как бы... того... зря побрилась. Ведь брили-то мы тебя именно для фотосессии. Ну - ничего, через месяц-другой отрастут...

- А... - Валя осеклась, потом продолжила: - А почему вы мне сразу не сказали?

- А ты спрашивала? - Это была наглая ложь, потому что Валя спрашивала, - но она снова осеклась... Мысль о стриптизе перед насмешливыми "позитиффщиками" была невозможна, недопустима - как то, что происходило с Валей в некоторых ее запретных снах, - потому-то она и привлекала ее все больше. Валя чувствовала, как ее тянет в какую-то мутную, заманчивую бездну, где клубились стыдные желания ее сновидений. Злость на Сережку еще не утихла; Валя вспомнила, как этот Дон-Жуан разливался соловьем перед роем восторженных девчонок-писюшек, глядевших на него, как на мороженное... Ему, значит, можно, а мне - нет? И Валя выпалила – будто ухнула в прорубь:

- Я согласна! - и сама похолодела, представляя себе, как ЭТО будет. Уже было однажды...

- Что ж, Валя-краля, - сказал все тот же Миша, - ты приняла мудрое решение. Мы тебя оставим здесь, а сами подождем за дверью. Как разденешься - выглянешь, позовешь нас. О'кэй?

***

Валя стояла совершенно голой перед зеркалом и рассматривала свои прелести, пытаясь представить, как их воспримут "позитиффщики" (и мучаясь оттого удвоенным стыдом). У нее было странное чувство дежа вю, сна наяву - ей казалось, что сбывается одно из ее мучительных эротических сновидений, в которых она боялась признаться даже себе...

Кроме всего прочего, она ужасно стеснялась обильной растительности у себя в паху: кучерявая шерстка особенно выделялась - кричала прямо-таки - на фоне розовой лысины, и была такой густой, что казалась - на Валю надеты черные трусы. Ей мерещилось, что она угловата, непропорциональна, у нее слишком толстый живот, слишком маленькие груди... Никто, кроме мужа и случайных наблюдателей, никогда не видел ее голой... Ох уж этот Сережка, Сережка-павлин! Ну, погоди у меня!  

И Валя, решительным шагом направилась к двери - быстро, суетливо, пока не передумала, - и крикнула в темноту:

- Я готова!..

Захлопнула дверь, и - подальше от нее, в другой конец комнаты, как от волка. Сейчас, сейчас придут, увидят ее. Ноги вдруг сделались ватными...

Послышались голоса, шаги, - ближе, ближе, - дверь приоткрылась, и в комнату заглянула Мишина физиономия, скользнула взглядом по ее телу...

"Позитиффщики" вошли в комнату. Валя стояла перед ними голая, босая, нелепо улыбалась и не знала, что делать. Понимала, что прикрываться глупо - и руки свисали, как неживые, покачиваясь взад-вперед. Вале было зверски стыдно, до слез, но при этом - внутри ерзал интерес: какое впечатление она, голая, произвела на них?

В этот момент Валя ощутила внутри теплую волну - взгляды "позитиффщиков" исторгали из ее тела стыдную, сладкую дрожь. Ей захотелось выгнуться, потянуться, и она непроизвольно сделала несколько полузаметных чувственных движений.

"Позитиффщики" одобрительно переглядывались. Миша сказал:

- Валечка! Кралечка ты наша! Да ведь ты - именно то, что нам нужно! Почти. А ну-ка, повернись... вообще - походи, походи по комнате. Та-а-ак...

Валя ходила, поворачиваясь к ним обнаженными бедрами, ягодицами, грудью в профиль и анфас, и с каждым шагом и разворотом теплая волна подсасывала все сильней - хотелось выгибаться, принимать позы, выпячивать зад... Валя видела свое отражение в зеркалах - там была вся она, голая, лысая, чудовищно волосатая внизу, и там же были "позитиффщики", – и она снова не верила, что это - она, Валя, ходит перед ними в таком виде. Было очень стыдно - но сам стыд становился с каждым мигом все желанней и слаще. «Неужели я такая?.. »

- Так. Валенька, ты чудо. Ничего, скоро пообвыкнешь, раскрепостишься - и будешь королевой моделей.   Один только деликатный момент: головку твою побрили, а внизу у тебя - такие джунгли...

Валя, и так пунцовая, почувствовала, как голова ее наливается тяжелым огнем, а сердце проваливается куда-то в вязкое болото. Хотелось сесть на пол и заплакать. А Миша продолжал:

- Поэтому, - если ты не против, конечно (Мишин голос был снова глумливо-серьезным), - мы тебя побреем и там. Согласна?

Валя была готова растечься в лужу от стыда. Миша сказал поспешно: - По глазам вижу, что согласна! - подошел к сжавшейся Вале, взял ее за руку и отвел к тому же креслу, в котором Валя стала лысой. - Садись. - Валя села на ватные ягодицы, - Раздвинь ножки... - Миша присел на корточки, потом вскочил, поискал что-то, - приволок низкую скамейку, сел перед Валей, - Раздвинь, я же сказал. Как я смогу тебя побрить?

Он взял Валины колени и раздвинул их. Валя не сопротивлялась. - А теперь - вытяни ножки вперед, раздвинь шире... еще шире... Вот так. Чуть-чуть выгнись... – бедная Валя застыла в немыслимой позе, подставив Мише распахнутую наготу паха и ягодиц - Тебе никогда не делали интимную стрижку?

Валя ничего не смогла ответить, и Миша прекратил допрос. Он взял со стола крем, помазок - и стал мазать кремом Валин лобок, спускаясь все ниже и ниже, деловито замазывая вагину и пограничные с ней зоны. Валя вздрагивала, вцепившись в спасительные подлокотники. "Позитиффщики" стояли рядом, с интересом глядя, как Мишин помазок снует по Валиным интимным местам.

От прикосновений помазка, холодного, щекочущего, Валя почувствовала, что уплывает, тает, как снежок в горячей руке. Теплая волна внутри нее бурлила, распирала пах, подступая к самому краю - все ближе, ближе... Валя понимала, что Это такое - и боялась Этого, и хотела... С ней уже было однажды...

Миша кончил мазать ее, и стал орудовать станком. Это было стыдно, щекотно и адски приятно: Вале хотелось стечь с кресла на пол, стать жидкостью - лужицей расплавленного масла... Миша снова подбирался к вагине, сантиметр за сантиметром, и чем ближе - тем мучительней кипела горячая волна внутри, тем ближе просилась к запретному краю. Валя уже знала, что Это неизбежно, и только готовилась скрыть свое наслаждение, как только сможет, - чтоб не умереть со стыда. Ее запретный сон сбывался, приближался, врастал в нее! Она зажмурилась...

И в этот момент Миша коснулся вагины, сбривая с нее волоски - раз, другой... Мазнул помазком, обновляя крем, - еще, и еще... Валя почувствовала, как щекотка от помазка заползает ей внутрь, проникает во все нервы и капилляры, закипает в ней - все Валино тело, сверху донизу, набухает изнутри невыносимо сладкой щекоткой... Горячая волна вдруг вздыбилась, расперла бедра, закипела - и просочилась, излилась наружу, обжигая Валю наслаждением, какого она не знала никогда, никогда...

- А-а-а-а-а-а-а-а!!!..

... какое там - сдержаться! смертная щекотка лишала разума, и Валя забыла обо всем на свете, корчась в оргазме –

- А-а-а-а-а-а-о-о-у-у-ы-ы!...

..."Позитиффщики", застыв, наблюдали, как Валя кричит, закатив глаза, терзая рукой вагину и обхватив Мишу ногами, как коала...

***

- Ого. Какая ты впечатлительная девочка... - Миша, казалось, был немного растерян. - А вы что уставились? - крикнул он "позитиффщикам", - а ну, ставить аппаратуру! Мы будем готовы через 10 минут. Вперед-вперед, без труда - и пленки не вытащить из... Шевелимся - не спим!

"Позитиффщики" ушли, переглядываясь, а Миша, подождав, пока затихнут шаги, взял за обе руки совершенно потерянную Валю и сказал:

- Ну прости. Прости. Я же не знал, что ты такая... Ты что, никогда не позировала обнаженной?

Валя, не в силах раскрыть рот и глаза, мотнула головой, брызнув слезинками с ресниц. Она вжалась в кресло, зажмурилась, прячась от мира, как ребенок - в собственную темноту.

После оргазма по ее телу разлилась густая, тягучая волна удовлетворения, хоть внутри все еще зудел сосущий буравчик, - очень хотелось дергать, теребить вагину, как Валя частенько делала сама или позволяла делать мужу. Муж...

Волна вдруг отпустила разум. Валя шевельнулась - и с ужасом поняла, ЧТО произошло. В ее голове завертелись картинки "со стороны": она, Валя, голая, писькой наружу, кончает при всех - корчится, вопит... Комок невыносимого стыда стал обволакивать, душить Валю - ей захотелось испариться, исчезнуть, умереть на месте. Она вжалась глубоко в себя, чтобы стать маленькой-маленькой, незаметной...

- А я думал... мы думали... Ты была такая активная, так уверенно соглашалась на все... Ты... э, да ты замужем? - Миша посмотрел на ее кольцо. От этих слов Валя разревелась. Миша поежился и стал торопливо говорить Вале:

- Ну, не надо, не надо. Не надо... Нам скоро сниматься, а у нас глаза красные будут, как у кролика или дракона. Представляешь - обнаженная красавица с кроваво-красными глазами, как у дракона?

Валя фыркнула, подавившись слезами...

- Нам сейчас нужно макияж сделать. Один - для первой сессии, а для второй - совсем, совсем другой. Знаешь, что нам предстоит?

Валя приподняла голову, не решаясь открыть глаза, потом все-таки приоткрыла немного... Миша сидел перед Валей, вглядываясь в нее.

- Вот мы тебя накрасим, - Максим у нас визажист (Валя поняла, что Максимом был безымянный третий), - и ты попозируешь нам. Ты гибкая, пластичная, как змейка... у тебя прекрасное тело - не всякая модель имеет такое. Мужу повезло твоему. Говорю без подвоха, как эстет. У меня есть девушка, мне нечего подбивать под тебя клинья - можешь мне верить, говорю объективно. Слово эксперта: ты, Валь, красотуля... личико у тебя оригинальное, и тело чудное. А бритая головка украсила тебя еще больше.

Валя снова зажмурилась - на этот раз, чтобы скрыть от Миши ее удовольствие.

- А вторая фотосессия - самая важная. Мы выкрасим тебя золотой краской, сверху донизу...

Валя так удивилась, что мгновенно подняла голову и распахнула заплаканные глаза во всю ширину.

- Не пугайся. Это совершенно не опасно, безвредно, - и даже приятно. Знаю по словам других моделей. И прекрасно смывается. Никаких следов... Мы поможем тебе смыть краску, не волнуйся.

Однако, утешил! Валя смотрела на преображенного Мишу, бывшего насмешника, а ныне - утешителя... и вдруг ей пришла в голову дикая мысль.

Она шевельнулась, возвращая себе расслабленные конечности, потом напряглась - встала, - Миша тоже встал, вопросительно глядя на нее, - и сказала:

- Не надо помогать. Я и так... Давайте... где ваш... твой визажист?

Миша засуетился: - Макс! Ма-а-а-акс! Только сначало мордочку надо умыть, и вообще - под душик.. идем - умоемся...

Валя подумала, что без шевелюры личико ее окончательно стало мордочкой - и вдруг развеселилась.

Тело после оргазма наливалось истомой - чувственной, расслабляющей, как горячая ванна; Валя чувствовала странную новизну во всем теле - будто заново на свет родилась. Потянулась, преодолевая стыд... пересеклась взглядом с Мишей - и тут же наново ощутила свою наготу. Посмотрелась в зеркало – кукольное, целлулоидное тело, без единого темного пятнышка... между ног – чистенько, гладенько... и сразу там заныл буравчик, подмывая Валю новой волной. Странное дежа вю - чувство реальности запретного сна - не покидало ее. Она подумала: неужели все только начинается?