Трилогия Школа порока Зеркальное отражение Книга 1. Из книги Секс книга

1

Как злорадно мне сейчас осознавать, что в этом мире ничто ничего не стоит!   Нужно лишь что-нибудь запланировать  — и ты слышишь хохот Господа Бога с небес. Беспечная, полная

надежд, юность... Когда в тебе еще столько неубитых жизнью стремлений и ты смотришь на свет, надев розовые очки! Только переживая душевные муки и

разочарования, начинаешь понимать истинную суть вещей: людишки никогда не изменятся. Они всегда будут напичканы своими жалкими пороками, как рождественская утка яблоками.

А как жаль тех искренних, прекрасных, настоящих

самоотверженных чувств, способных зародиться в еще неискушенных сердцах и обреченных на неизбежную

гибель под тяжестью этих самых убийственных пороков!

Чувства эти постепенно истлеют, временное помешательство пройдет, призраки прошлой любви померкнут и постепенно растают. И куда же девалась вечная, казалось бы

в тот момент, священная любовь? От нее осталось лишь смутное воспоминание, словно из другой жизни...

Мне уже не больно осознавать, что никто никого не любит, что любовь — всего лишь химия, что нет ничего вечного в мире людей... Разбитые сердца выплеснут наружу всю скопившуюся в них злость, желчь и цинично рассмеются Любви в лицо. Да, в этом мире ничто ничего не стоит. И все начнут поступать так же, как поступали ранее с ними. Нет справедливости на свете!

Я вспомнил историю рождения короля Франции Людовика  XIV.

В этот сентябрьский день Анна Австрийская родила  близнецов. Но Франция не могла иметь двух монархов, которые разорвали бы ее, борясь за престол,   поэтому остаться должен был только один ребенок, будущий наследник престола.   Другого же мальчика отправили в самую глухую

провинцию, где он воспитывался чужими людьми, а когда вырос, его упрятали в Бастилию, надев на лицо железную маску (чтобы никто не заметил поразительного

сходства с королем). Несчастный получил прозвище Железная маска и до конца своих дней пребывал в заточении, он, принц крови! А вина его была лишь в том, что мальчик оказался братом-близнецом короля. Ужасная, несправедливая и печальная участь... Но у нас все было по-другому.

С детства я любил разглядывать себя в зеркало, за что получил прозвище Нарцисс (самовлюбленный юноша из древнегреческой легенды).

Я мог любоваться собою часами!   Как приятно смотреть на себя в зеркало и осознавать совершенную красоту! Я — само совершенство! Да, я красив! Я очень красив, я прекрасен, словно Бог, и готов кричать об этом на весь мир! Мне все равно, что вы обо мне подумаете, я просто обожаю себя! Ну и что? Разве любить это плохо? Даже будь это плохо, любить себя я не перестану.

Я дотрагиваюсь до холодного зеркального отражения и трогаю свои губы, глаза, волосы... Этот мистер совершенство в зеркале — это я сам! Самодовольная улыбка озарила мое неподражаемое лицо. Ни за что не изменю себе! Я сам хочу целовать эти прекрасные губы, гладить эти прекрасные линии тела, принадлежать лишь только сам себе (остальные этого не стоят).

Я прикасался губами к холодным губам зеркального отражения, повторяя, как сильно люблю его. Меня считали сумасшедшим, ведь я был помешан на себе самом!

И вот, как-то раз я увидел, что отражение мое раздвоилось. Это вошел в мою комнату Тройд — мой брат-близнец.

— Все любуешься, — скептически хмыкнул он.

Я развернулся и посмотрел в его выразительные большие глаза. Он — это я, а я — это он. Мы одинаковы. Я не могу целовать свои губы, но если я поцелую его, значит поцелую

самого себя. Эта мысль мне понравилась и я с наслаждением обнял брата.

— Что на тебя нашло? Приступ нежности? С чего бы это? — спросил Тройд, удивившись моему внезапному порыву.

Я с озорством посмотрел на него и чмокнул в губы.

— Ты что?!   — отшатнулся Тройд.

Мой взгляд стал вполне серьезным. Я долго и многозначительно смотрел на него:

— Ну ты же сам хочешь этого, разве нет?

— Безумный! Псих! — вспыхнул Тройд. — Ты помешался!

Я сделал попытку удержать его, схватив за руку, но он вырвался с дьявольской силой и убежал к себе в комнату.

Я стоял, словно пораженный громом... Теперь я точно знал чего хочу — я хотел его, то есть себя в его лице.

Я стал одержим Тройдом. Не мог есть, не мог спать по ночам. Я прикладывал ладошку к стене — я знал, что за стеной спит он. При одной мысли об этом я начинал пылать от страсти. Все внутри меня буквально горело огнем.

Видя эту нездоровую одержимость, Тройд стал меня избегать, а это было особенно мучительно.

Я едва ли не со слезами на  глазах смотрел на наше детское фото, где мы стоим совершенно одинаковые. В одинаковых футболках. Стоим и улыбаемся, взявшись за руки. Мой брат, мой мальчик! Как же мы отдалились друг от друга! Почему же ты меня так избегаешь!

С самого детства я не придавал значения мнению других людей. Мне было абсолютно наплевать, что обо мне подумают и кто подумает. Кто сказал, что я не могу любить тебя, Тройд?

Потому, что мы одного пола или, может быть потому, что мы братья? Инцест! Все это предрассудки, выдуманные гнилым и, вызывающем в моей горделивой душе отвращение, обществом людишек. Да мне наплевать, что вы обо мне подумаете!

Слышите, НА-ПЛЕ-ВАТЬ!! Я не думаю о вас вообще.

Тройд стал другим. Он попросил, чтобы его пересадили подальше от меня за парту в другом конце класса. Он стал делать все, чтобы от меня отличаться, чтобы не быть на меня похожим. Он выкрасил пряди в красный цвет и даже нарастил волосы в парикмахерской, чтобы они казались длиннее

моих. Он сделал себе пирсинг, потому что его не было у меня. Он надевал совершенно другую одежду.

— Ты можешь изменить прическу и имидж, Тройд, но тебе не изменить черты своего прекрасного лица, которое, как две капли воды, похожее на мое! — говорил я ему.

Он молча уходил. Мы почти перестали общаться. Я лишь слышал сухое "привет" за обедом и "спокойной ночи" за ужином. Как же, ведь этого требовали приличия! Если бы я не

хотел разговаривать, то на его месте наплевал бы на всякие приличия и просто не разговаривал бы.

Страсть хищным волком впилась в мой мозг, душу и тело. Я не мог ни о чем другом думать. Кажется, мой нарциссизм перерастал в самую чокнутую что ни на есть любовь к

родному брату.

Все так же часами разглядывая себя в зеркале, я уже не думал ни о чем, кроме него и, трогая холодную зеркальную гладь, шептал:

—Тройд...

Я представлял, как мы целуемся, как мы любим друг друга. Я представлял, что бы вытворял с ним в постели. Мой первый сексуальный опыт был бы с родным братом! Нет, с любимым родным братом! Так звучит лучше.

Я не имел совершенно никакого опыта в сексе ни с девушками, ни с парнями. Последнее людишки называют, кажется, гомосексуальностью. Но это не столь важно. Да, я с удовольствием отдался бы собственному брату! Не хочу никого другого!

Я скачал из инета пару роликов любовных сцен между геями, но там было все настолько гадко, что меня едва не стошнило в унитаз.

Мерзкое, дешевое порно. Есть разница между порнографией и эротикой. Эротика — красивые откровенные сцены, секс преподносится как танец тел, как прекрасное искусство; дешевое же порно не вызывало у меня ничего, кроме отвращения.

Я был слегка романтичен. Я думал, что у нас получилось бы очень красиво в первый раз. Он отдался бы мне, я бы отдался ему. Наши две половинки стали бы снова одним целым. Как я хотел его! Я, наверное, отказался бы от "Хаммера", если бы его мне подарил отец, чтобы только обладать Тройдом. Но это было невозможно и мечты мои рассеивались, как песчинки, унесенные ветром. Я просто сходил с ума.

Как-то раз, не выдержав, я признался ему, как сильно хочу его. Тройд посмотрел на меня, как на психа. Я молотил кулаком по стене, молотил отчаянно, мешая Тройду спать. Я слышал его приглушенные, из-за разделявшей нас стены, проклятия.

Надо сказать, что потом я окончательно обезумел. Я хотел секса, как молодой кобель.

Да, конечно же, с моей внешностью не составило бы и малейшего труда подцепить какую-нибудь глупенькую дурочку, верящую в прекрасных принцев, я красноречиво рассказал бы ей сказку о любви и секс на всю ночь был бы обеспечен. Но нет же!

Тогда мне вспомнилась притча о льве и собачке.

В зоопарке жил лев. Каждый день ему в клетку кидали собачку, которую он разрывал на куски, чтобы пообедать сырой собачатиной. В один прекрасный день к нему бросили очередную собачонку, которую он почему-то не тронул, а, наоборот, полюбил ее. Они вместе ели из одной миски и собачонка спокойно спала на  льве, свернувшись клубочком. Но потом она вдруг заболела и умерла. Лев тосковал так сильно, что едва не издох сам. Ему кинули другую

собачонку, пытаясь заменить ею предыдущую, но лев разорвал животное. Ему была нужна только та собачонка, ИМЕННО ТА, И НИКАКАЯ ДРУГАЯ. Та, которую уже не

вернуть...

Думаю, эта притча как нельзя лучше характеризует мои настроения по поводу Тройда. Ночью, прижавшись всем телом к стене, безрезультатно пытаясь услышать сквозь нее

дыхание брата, стук его сердца, я не выдержал и помчался к нему в комнату.

Тройд спал, засунув, как всегда, голову под подушку. Я осторожно остановился у его кровати и включил светильник. Я стоял, переминаясь с ноги на ногу, не зная, что мне делать. Вся

моя храбрость мгновенно улетучилась. Поняв, что попусту стоять не стоит, я дернул Тройда за плечо. Конечно он не проснется, он всегда крепко спит! Я впал в уныние, но идею подала стоящая на столе шкатулка, подаренная матерью на день ангела. Я завел шкатулку и поднес ближе к подушке, из-под которой торчала красная прядь его волос. Заиграл Моцарт, сороковая. Тройд вскочил на кровати, он испуганно и удивленно уставился на меня.

— Чего ты хочешь? — придя в себя, спросил он.

— Тебя, тебя! — не выдержав, умоляюще проговорил я.

Наверное также жалобно мяукает голодный котенок, надеясь на кусочек Вискаса.

Дальнейшая сцена полностью поразила Тройда, едва не прибив его к стенке. Не имея возможности далее сдерживать свои эмоции, я грохнулся перед ним на

колени, стал плакать и заламывать себе руки, повторяя, что умру, если он не ответит мне взаимностью и моля хотя бы об одном недетском поцелуе.

Тройд слушал меня, разумеется полностью шокированный. Потом его рука потянулась к телефону.

— Что ты делаешь? — спросил я.

— Собираюсь вызвать тебе психушку, — отвечал Тройд.

— Не надо, — простонал я. — Я же люблю тебя...

— Ты болен, Нарцисс! — проговорил Тройд. — Ты серьезно болен.

Он тогда посмотрел на меня так, как непременно бы посмотрела жалостливая санитарка на дурачка из психбольницы. Это было сожаление. Меня это взбесило.

— Я не болен! — стал кричать я в гневе.

Меня охватило такое остервенение, а тело так пылало от страсти, что я решил овладеть братом силой. Я прыгнул на него, как дикая пантера на свою добычу. Тройд опешил от

неожиданности. Я свалил его на кровать и прижал всем телом, чтобы он не мог пошевелиться. Что-то внутри меня ликовало. Вот они, эти долгожданные, такие сладкие губы, вот оно, это нежное тело, которое я желал, как зефира в праздник.

Мы смотрели друг на друга. Я с победоносной улыбкой, а Тройд с нескрываемым испугом. Я чувствовал, как сильно бьется его сердце. Я засмеялся, почувствовав себя

Юлием Цезарем, покорившим Галлию. Мы продолжали смотреть друг на друга и лупать глазищами.

Наконец я лизнул его в губы. Нет, не зря мать всегда называла меня котенком. Я ласкался, как котенок. Я посмотрел на Тройда: ноль эмоций. Он все так же молчал, лупал глазищами, а его сердце все так же отчаянно билось. Я предпринял вторую попытку: склонился к нему и нежно провел язычком по его губам. Я видел, как его глаза все шире раскрываются и улыбнулся. Теперь я был хозяином ситуации и нужно было действовать, не отходя от кассы.

— Моя прелесть! — проговорил я, но потом вспомнил, что это была любимая фраза  Голлума из "Властелина колец" и мне стало смешно.

Я поцеловал Тройда в шею. Кожа — бархат, такая же, как и у меня, просто чудо! Решив не терять даром времени, я полез к ремню с крестообразной пряжкой на брюках Тройда, представляя, что сделаю с ним все, что мне вздумается. Признаться, я слишком перевозбудился, увидев его голый живот, а руки судорожно пытались расстегнуть

проклятый ремень.

Придя в себя от шока, Тройд так отпихнул меня так, что я едва не влип в стену, к которой прилипал обычно в детстве шарик-лизун. Но не тут-то было! Я не собирался отдавать

добычу так просто. Я решил сражаться за его тело до самого конца. Снова осуществив "прыжок пантеры", я принялся целовать Тройда в губы и предпринял попытку засунуть

ему в рот свой язык, получив такую болючую оплеуху, что испугался, как бы громадный синяк не изуродовал мою божественную внешность. Впрочем, вру. Об этом я подумал уже позже. А в тот момент я не думал ни о чем другом, а только о том, чтобы выиграть право на обладанием телом Тройда.

Удары сыпались на меня, будто бы чья-то щедрая рука держала надо мною рог изобилия. Но я не чувствовал боли. Я так рванул ремень, что оторвал пряжку ко всем чертям. Повалив Тройда на живот, я принялся спускать с него брюки.

— Тебе не будет больно, — бубнил я, — я видел, как это делали в одном фильме. Я сделаю это с тобой, а потом ты сделаешь это со мной...

Мне удалось слегка обнажить место, находящееся чуть пониже поясницы. Это меня завело до такой степени, что я потерял всякую бдительность. Тройд вскочил, перевернув

меня на спину и принявшись колошматить. Он называл меня самыми обидными эпитетами, а я истерически хохотал, выглядя в его глазах полнейшим дурачком.

Он сказал, что я, как наш пес, который за неимением сучки, лезет на кота. Я сказал, что мне не нужны сучки, что я люблю и хочу только его. Тройд обозвал меня педиком и извращенцем. У меня уехала крыша. Я сказал, что отдам ему все свои сбережения, все, что копил, чтобы купить себе одуренный сноуборд, если он поцелует меня по-взрослому. В ответ на такое предложение я получил кулаком под глаз. Улучив момент, я снова вырвался и снова напал. Мы продолжали кататься по полу, задев вазу, которая с грохотом разбилась. На шум прибежали родители. На вопрос "что случилось?" Тройд, краснея, отвечал, что подрались. Он бы не пережил, узнай родители истинную суть вещей. А я сидел и просто ржал с огромным фонарем под глазом, потому что мне на это все было ПОФИГ.

2

Внезапно Тройд сильно заболел. Он падал в обморок и в конце концов отключился, не приходя в себя весь день. В больнице, на обследовании, врачи были очень удивлены и

даже собрали консилиум, но все равно ничего не решили.

Болезнь не была выявлена, а следовательно, как лечить ее врачи не имели ни малейшего представления. Тройда отправили домой, выписав какие-то непонятные таблетки с названием, от которого скручивался в трубочку язык. Конечно все это было сделано для отвода глаз. И самой тупой овце было бы понятно, что брату поможет эта ерунда. А еще они сказали, что он так слаб, что скоро умрет. Эта новость пригвоздила меня к полу. Я даже чувствовал невидимые молотки, прибивавшие мои ступни гвоздями. Я начал кричать и кричал так громко, пока измученная мать не увела меня, чтобы закрыть в своей комнате. Я не мог допустить, чтобы Тройда не стало. Он превратился в единственный смысл моей самовлюбленной жизни, в которой до этого  был только культ собственного эго.

Я плакал навзрыд, кричал, стонал, бился головой об дверь, чтобы меня выпустили и разбил кулаки в кровь. Я не мог его потерять — я потерял бы себя.

— Тройд, мой мальчик, мой любимый котенок... — бормотал я, называя его самыми что ни на есть ласковыми именами.

Слезы смешались с кровью на моих пальцах и я растирал все это по своему лицу. Мне действительно хотелось убиться головой об стену.

Я слышал, как рыдает мать, как молча ходит убитый горем отец, как брат мечется на подушках в бреду и агонии. Все заканчивается. Карусель жизни остановилась. Звенья

цепи заржавели. Родители едут хлопотать о похоронах, а я остаюсь один и мне совсем не страшно. Я больше не могу плакать. Я застыл в немом неверии. Это Тройд. Его больше

нет. Нет меня. Нет ничего. Что же тогда есть?

Я смотрел на его лицо, будто бы живое, только очень бледное. Он также красив и в этой бледности. Я буду такой же в гробу. Красивый. А что, если умереть с ним? Теперь жизнь

потеряла всякий смысл. Я смотрел на него и подловил себя на мысли, что все еще его хочу. Даже мертвого. А что, если... Никто не узнает. Нет. Это... Я с ума сошел.

Я прикоснулся к его губам-льдинкам своими губами. Красные пряди обрамляли лицо Тройда, бледное, какое-то торжествующее и величественно-прекрасное.

—Тройд, ты — бог! — проговорил я, опустив голову на руки.

Слезы текли сами по себе. Когда я поднял, наконец, заплаканное лицо — обомлел: Тройд смотрел на меня, взгляд его горел, а на  губах блуждала загадочная улыбка. Я  вскочил с места, машинально схватившись за  крест и сразу же уверовав в Господа.

Тройд ржал надо мной.

— Как... ты не... — начал я, теряя дар речи.

— Не дождешься, — сквозь смех проговорил он.—Еще чего! Ну, заболел немножко...

— Быть может у тебя был маленький летаргический сон? — предположил я. — Я читал об

этом в одной газете.

— Быть может, — ответил он, перестав смеяться и как-то странно посмотрев на меня.

— Как себя чувствуешь?

— Отлично! — сказал он и вскочил с постели так бодро и резво, что я не мог прийти в себя от удивления.

— А ты разнылся тут, как баба, — передразнивая меня, сказал Тройд. — Все со мной нормально, я целую вечность проживу. А родители где?

— Пошли заказывать тебе гроб, — сконфуженно проговорил я.

Он улыбнулся, будто услышал невинную шутку:

— Гроб? Что ж, не отправлять же его обратно, пусть будет, пригодится.

"Откуда это у него взялось чувство черного юмора?" — подумал я.

Но действия моего брата поразили меня еще больше. Тройд подсел ко мне. Вначале он легонько куснул меня за ухо, а потом чмокнул в губы. Видя, как это меня шокировало и

испугало, он начал хохотать.

— В чем дело, малыш, ты же так хотел этого?

Мне было не до смеха. Я смутился и не знал, что мне делать. Он смеялся, издеваясь надо мной!

— Ты такой бледный после болезни, — сказал я, чтобы сказать хоть что-то.                 Тройд пристально смотрел на меня. Я увидел это, слегка отведя глаза в сторону и немного покраснел. Он провел пальцем по моей нижней губе и, оттянув ее своими губами, чмокнул. Дальше я почувствовал, как язык моего брата пробирается ко мне в рот. Я замер. Не слишком ли далеко Тройд зашел в своих  шутках? Да он сам на себя непохож, что за штучки!

Я сидел, словно меня огрели по голове кувалдой, а его язык по-партизански пробирался ко мне в рот и вскоре прогуливался там, как у себя дома. Я поймал его своим языком и мне было так приятно, что я готов был отказаться от компьютерных игр на полгода. В голове проносились различные мысли: "Говорил, что плохо целуется! Врал... Наверное была отличная практика... Сейчас привезут гроб... Боже, как приятно... Он — Бог", — мысли

путались, разлетались. Брат продолжал ласкать мой язык и мои губы. Мне казалось, что я вот-вот наделаю себе в штаны от нахлынувших на меня ощущений. Внутри все замерло.

Он сжал мою ладонь в своей. Язык, к моему разочарованию, змейкой выскользнул из моего рта. Я посмотрел на Тройда, краснея, лишь спросив:

— Зачем?

Он посмотрел на меня. Вначале серьезно, а потом рассмеялся:

— Так ты же сам хотел. Дурашка! В следующий раз я непременно тебя трахну. А сейчас

мне нужно прогуляться!

Он пошел к выходу.

— Тройд! — окликнул я.

Он не обернулся и вышел, продолжая хохотать. Я взглянул на часы: половина двенадцатого. Прогуляться в такое время и после такой болезни? И где родители? Я ничего не понимал.

Кстати, вскоре они пришли вместе с гробом. Оказывается, матери стало плохо с сердцем и они задержались в больнице. Я сказал им, что гроб теперь не понадобится, потому что

Тройд жив и пошел прогуляться. Они посмотрели на меня, как на полоумного и сказали, что такими вещами не шутят. Конечно же они мне не поверили!

Когда отец не нашел Тройда в постели, он едва не побил меня, спрашивая, где труп и обзывая маньяком. Ну что я мог ему мог объяснить! Я закрылся в своей комнате, чтобы отец в состоянии аффекта не размозжил мне череп. Что было дальше, я не знаю. Укутавшись в одеяло, я начал представлять язык Тройда у себя во рту, пытаясь пережить те сказочные минуты снова. Я так перевозбудился, что почувствовал своей необходимостью посетить туалет, но под дверью караулил взбешенный отец. В эту ночь неплохо удобрился кактус.

3

Я не слышал сцену встречи родителей с живым и невредимым Тройдом. Я знал, что теперь могу выйти из своей комнаты и вышел оттуда с высоко поднятой головой, с видом

несправедливо обиженного короля. Отец просил извинения, но я игнорировал его в гордом величии. В глаза Тройду было страшно смотреть. Они так бешено горели, что от этого кидало в дрожь. Я чувствовал, что он надо мной посмеивается.

Родители решили устроить праздник, чтобы отметить воскресение моего брата. Было столько вкуснятины! Я следил за своей бесподобной фигурой, поэтому ел мало (я не

допустил бы пары лишних килограмм). Тройд, как ни странно, к еде вообще не притронулся. Я почувствовал, как он трогает мою ногу своей ногой под столом. Кусок застрял у меня в

горле. Его рука с тонкими благородными пальцами уже гуляла у меня под футболкой, опускаясь все ниже. Меня, наверное, прошибло разрядом тока из-за этого. Было, естественно, не до еды. Я захотел брата до такой степени, что готов был овладеть им прямо на  кухонном столе. А его подлая рука находилась уже там, где ей сейчас быть не полагалось. От этих прикосновений я готов был биться в агонии оргазма. Видя, в какое положение он может поставить меня перед ничего не понимающими родителями, Тройд улыбался, а его такая нежная, шелковистая  кожа продолжала касаться меня, потому что его руки продолжала делать свое дело, находясь в моих брюках. Я вскрикнул. Мать спросила в чем дело. Я ответил, что мне плохо, что я переел (хотя все практически осталось недоеденным). Натянув футболку чуть ли не до самых колен, я

помчался в туалет под звонкий смех Тройда...

... Крики на улице разбудили меня с самого утра. С закрытыми глазами пробегая мимо зеркала, как я делал всегда по утрам, чтобы не видеть черта, свившего на моей голове

гнездо, я помчался на улицу в одной футболке.

Что-то происходило в курятнике — оттуда  торчала клетчатая рубашка отца. Я забежал в "Домик для куриц" (как мы с Тройдом называли его в детстве) и увидел сногсшибательную картину: в углу, прямо на полу, среди  куриного помета и куриных перьев сидел мой брат. В руках его была тушка курицы, а  в перепачканном кровью рту торчала  куриная  голова. Я не поверил в то, что увидел. И это Тройд?!

— Что здесь происходит? — спросил я с расстановкой, смотря то на одного, то на другого

родителя.

— Твой брат перегрыз шею зубами живой курице, — пришибленным голосом сказал

отец.

Мать молча плакала. Я снова уставился на Тройда.

— Я хочу есть! — плюясь шейными позвонками, злобно сказал брат. — Я же не виноват, что в этом доме готовят такое редкостное дерьмо! Собаки на помойках лучше питаются.

— Ты же всегда хвалил мою стряпню, что не так, не пойму? — сквозь слезы бормотала мать.

— Дерьмо! — безжалостно сказал Тройд. — Я хочу мяса, понимаете?! Живого мяса!

Держа окровавленную тушку и раскачивая ее в воздухе, обляпав новое мамино платье куриной кровью, Тройд вышел из курятника, другой рукой многозначительно проведя по

моим стройным ногам. Меня бросило в дрожь.

Если раньше Тройд боялся меня, то теперь я начал бояться его. После болезни он стал совершенно другим человеком и творил очень много странных вещей. Например, он никому не позволил выбросить гроб, сказав, что раз ему его заказали, то пусть останется про запас. Потом он утащил гроб с собой и разместил в своей комнате. Меня все эти вещи стали отпугивать и моя страсть к брату начала охладевать. Я не знал, хотел ли его уже.

Как-то ночью мне приспичило взять учебник физики, чтобы хоть что-то прочесть, потому что дела по этому веселому предмету, были плачевными. Я знал, что Тройд в такое время

выходил прогуляться перед сном — это была одна из его новых странностей, с которой всем пришлось свыкнуться. Тихонько я пробрался в его комнату и включил светильник. Прошмыгнув к столу, я едва не упал, зацепившись за гроб ногой. Теперь я явственно стал ощущать боль — крышка от гроба свалилась мне на ногу. Мне стало жутко — в гробу лежал Тройд, совсем как мертвый. Лицо его было неестественно бледное.

"Пользуется белой пудрой", — отметил я про себя. Он скрестил руки на груди, как покойник.

Неожиданно, Тройд вскочил и, глядя на мое перекошенное страхом лицо, стал надо мной смеяться.

— С каких это пор ты спишь в гробу? — оставалось проговорить мне.

— А что? Очень удобно! На досках спать — полезно для осанки, — полушутливо ответил брат.

Я извинился, что потревожил его сон, с единственным желанием — побыстрее покинуть эту комнату. Но Тройд оказался проворнее. Он подбежал к двери, закрыл ее на ключ, а ключ опустил к себе в брюки и расхохотался.

Я не знал, что мне делать и как все понимать.

— Прекращай шутить! — начал злиться я.

Он посмотрел на меня вполне серьезно. Его лучистые большие глаза поедали меня живьем. Я не выдержал взгляда.

— Не любишь больше меня... себя... свое отражение...

— Я не понимаю тебя, ты очень изменился, — честно ответил я.

— Каждая болезнь не проходит бесследно, она оставляет осложнения, — он потрепал меня рукой за щеку, его голова наклонилась к моей другой щеке. Я слышал его прерывистое

дыхание рядом. Тройд нежно поглаживал меня по лицу.

— Или все, что ты говорил — ерунда? Лжец! Проваливай к своим сучкам, раз не любишь родного брата, — раскричался он.

— Люблю, — спокойно ответил я, пораженный его нежностью, как громом среди зимы. Он слегка прикоснулся к моему плечу немного влажными полуоткрытыми губами. Я

дернулся как от электрошока.

— Котеночек... — прошептал он мне на ухо и еле заметно улыбнулся. Я почувствовал его язык в своей ушной раковине. Мурашки пробежали по коже. Я люблю! Люблю! Люблю! Его — себя — нас.

Я стал таким нерешительным. Эта внезапная перемена просто сбила с толку. Пусть действует. Пусть инициатива будет в его руках. Тройд почувствовал это. Он сел ко мне на колени, развернувшись ко мне лицом и потерся щекой о мою щеку. Будь я котенком, непременно замурлыкал бы от

удовольствия.

— Что, не хочешь больше убежать от меня в свою комнату? Все только начинается, — с озорством сказал брат.

— Не хочу, побежденно ответил я.

— Мое сокровище... — проговорил Тройд, снимая с меня футболку и я снова почувствовал его язык у себя во рту. Я вошел во вкус, целуя любимого брата. А он просто творил

чудеса своим языком и я был на седьмом небе от удовольствия. Это было похоже на то, как в детстве я поедал шоколад. Я ел и ел его, а мне было все мало и мало. Тройд прекратил меня целовать и долго смотрел мне в глаза.

— Сними! — наконец капризно сказал он, дернув себя за футболку.

Я осторожно освободил его от ненужного бремени серой футболки и стал с жадностью смотреть на молодое, стройное тело, оценивая его, словно опытный эстет. У него был пирсинг в обоих сосках. Это не могло не возбуждать. Я нерешительно прикоснулся губами к сережке на одном из сосков. Он улыбнулся и нежно обнял меня за плечи. Пока мои губы и язык продолжали заниматься сережками в сосках, его руки тем временем  занимались своим делом, совершая путешествие по моему телу. Я был просто в экстазе. Эти вездесущие руки полезли к ремню на моих брюках. Я был уже готов к этому, и желал брата всем своим существом. Но в комнату постучал отец. Про себя я разразился всеми проклятиями, которые только существовали. Я так долго ждал

этого момента, и вот все летит в тартарары! Я чуть не плакал.

— Не откроем! — заговорщицки шепнул Тройд, игриво покусывая меня за плечо. Но отец был настойчив. Он не переставал стучать.

— Тройд, открой, мне срочно нужно кое-что у тебя взять.

На самом деле, мы прекрасно знали, что ему ничего в комнате не нужно. Просто после болезни Тройда, ввиду его странностей, родители периодически присматривали за ним, боясь, что он что-нибудь натворит. Я прекрасно знал, что отец не отстанет, пока дверь не будет открыта. Я нежно столкнул Тройда со своих колен:

— Послушай, нужно открыть двери...

— А ты возьми и открой! — звонко расхохотался он, и я вспомнил, что ключ лежит на дне его брюк.

— Возьми, возьми! — раззадоривал он.

Отец стучал все сильнее, начиная злиться. Смущаясь, я опустил руку к нему в штаны, отвернувшись, чтобы не видеть, как он пристально и злорадно за этим наблюдает. Взгляд мой случайно упал на старый полуоткрытый сундук, из-под которого торчали окровавленные полуобглоданные

трупики мелких животных. Я нащупал ключ и трясущейся рукой открыл дверь, выбежав из комнаты, будто бы за мной гнался поп с ладаном, а я был самим чертом.

Сон сразу же одолел мои веки. Проснувшись, я наткнулся на что-то, что лежало в моей постели. Из-под одеяла торчала голова Тройда, покоящаяся на моей подушке.

— Что ты здесь делаешь?! — подскочил я, обнаружив, что под одеялом мы абсолютно

нагие.

— Я не могу полежать в постели дорогого брата? — спокойно, хоть и с легким укором, спросил он.

— Так между нами... — начал я.

— Ты хотел спросить, трахал ли я твое сонное бесчувственное тело? — спросил Тройд, отворачиваясь к стенке. — Нет, не трахал. Иногда мне кажется, что ты совсем меня не любишь, — печально заключил он.

Я почувствовал себя виноватым и осторожно примостил

голову на его плечо, положив руку на бедро. Он, обрадованный, развернулся ко мне, обнял меня за шею обеими руками и привлек к себе, ласкаясь с трогательной нежностью. Я почувствовал на своих губах поцелуй его полуоткрытых губ с привкусом крови. Мне стало не по себе.

— У тебя на губах кровь, — легонько отстраняя его, сказал я.

— Так разве не ты искусал мой рот до крови? — шутя, спросил он.

Тройд положил голову на мой живот и лежал молча. В его глазах светилась такая непреодолимая грусть, что мне снова стало не по себе.

— Если бы ты любил меня, — печально проговорил Тройд, — если бы ты меня любил! Если бы меня хоть кто-нибудь любил... — он сказал это таким трагическим голосом, что мне захотелось заплакать.

— А я люблю тебя, — проговорил я.

Он грустно улыбнулся:

— Люди не умеют любить. Эти слова, что ты мне сейчас сказал, через некоторое время ты без зазрения совести сможешь повторить кому-то другому, потом то же самое еще

кому-то... Так кого ты будешь любить? У вас все так недолговечно.

Чтобы завершить неприятный разговор, я сказал, что в комнату могут зайти родители.

— С каких пор тебя начало это волновать? — ухмыльнулся Тройд. — Тебе же всегда было все равно!

Он поднялся с постели, глядя на мой здоровый крест, висящий на шее скорее из фетиша.

— Бога нет! — сказал он, сорвав крест с моей шеи и швырнув его подальше, крест улетел под комод.

Тройд сел на кровать во всей своей наготе. Я не мог сдержаться и, осторожно взяв его за плечи, снова уложил. Находясь сверху, я испытывающе посмотрел на него.

— Не сейчас, — сказал он, легонько отстранив меня. — Я не завтракал.

С этими словами, из-под кровати он достал полусъеденный трупик какой-то птицы и, разбрасывая по полу перья, вышел из комнаты. Я провожал его немым удивленным взглядом.

4

Мы совсем отдалились с Тройдом. Казалось, прошло каких-то несколько дней, а мы стали, как чужие. Я не знаю почему это произошло. Он где-то бродил ночами. Стал часто уединяться. Я не мог поручиться за то, что у него никого не было. Я грустил и страдал, но первый сближаться не хотел. Казалось, ему на меня стало все равно. Хотя где гарантия, что он не разыгрывает фарс? Но неужели эти губы, эти руки лгали!

Родители собирались в загородный дом, к деду. Мы собирались в поездку с ними. Загородный дом всегда ассоциировался у меня с запахом сена и лошадьми в конюшне. Дед любил разводить лошадей. Всю дорогу Тройд молчал, о чем-то думая. Он отвечал только "да", либо "нет". Я рассматривал его лицо, пока он не видел меня. Что случилось с его чудесной матовой кожей! Мертвенная бледность покрыла лицо. Я не выдержал и подошел к Тройду.

— Послушай, — сказал я, — ты что, гримируешься белой пудрой?

Он растерянно посмотрел на меня и покрутил указательным пальцем у виска. На этом наш разговор был исчерпан.

Дед, постригавший ярко-зеленый газон, бросился к нам навстречу, а Тройд направился к лошадям. Лошади всегда любили его. Он мог объездить самого дикого и строптивого

скакуна.

Дед держал под уздцы двух жеребцов — черного и гнедого. Я вскочил на гнедого. Завидев Тройда, черный жеребец стал нервничать, фыркать и бить копытами. Тройд резко

дернул животное за уздечку. Немалых трудов стоило ему запрыгнуть на жеребца. Жеребец словно обезумел. Глаза его налились кровью, он встал на дыбы, а потом помчался в

неизвестном направлении, пытаясь всеми силами скинуть с себя назойливого седока.

— Этот конь взбесился! — в испуге сказала мать.

— Это самое мирное и спокойное животное в моей конюшне, — отвечал дед.

Я погнал гнедого следом за Тройдом, чувствуя, что это дело может весьма плачевно закончиться.

Жеребец казался ненормальным. Он носился хаотичными кругами, становясь время от времени на дыбы. С ужасом я увидел, как Тройд не удержался и распластался на траве.

Мать закричала. Жеребец помчался в сторону леса, как безумный, фыркая на ходу.

Я спрыгнул с гнедого и кинулся к Тройду. Он лежал на земле, напоминая египетскую мумию.

— Зайчонок... — я провел рукой по его щеке.

Он открыл глаза, которые не выражали ничего.

— Тебе сильно больно? — с участием спросил я.

— Мне не бывает больно, — монотонно ответил Тройд.

Я погладил его растрепавшиеся  волосы с красными прядями.

— Я тебя люблю, — проговорил я совсем тихо.

Он продолжал смотреть на меня ничего не выражающим взглядом. Подбежала мать, нарушив мою маленькую идиллию. Она стала осматривать и ощупывать Тройда, который сказал, что у него ничего не болит.

Потом мы пошли обедать. Дед возмущался, не зная, что бы могло случиться с его лучшим конем, который убежал, кажется, безвозвратно.

Тройд не смотрел на меня. Мне казалось, что ему глубоко наплевать на то, что творится вокруг него.

Я уснул, как убитый. Утомительный день сказался на организме. Разбудило меня дикое ржание лошадей, доносившееся из конюшни. Было это посреди ночи. Я, в одних

плавках, закутавшись в старый дедовский плед, потихоньку прокрался в конюшню, чтобы посмотреть, что происходит с лошадьми. Картина, которую я увидел, меня слишком

впечатлила. Я увидел, как Тройд впивается зубами в шею лошади, чтобы высмоктать кровь. Несчастные животные подняли шум.

— Тройд! — воскликнул я.

Он обернулся на меня с демонической улыбкой и все его лицо было перепачкано кровью.

— Что ты делаешь?!

— Ты же прекрасно видишь, что я делаю, к чему вопросы? — спросил он, подходя ближе.

Я  попятился назад.

— Тройд... тебе нужно лечиться...

Он схватил меня за руку.

— У тебя кровь... — пролепетал я.

Он радостно вытер лицо рукавом и прижал меня к себе. Плед упал, я остался в одних плавках и в его объятиях.

— Не нужно... — попытался улизнуть я.

Этот эпизод с лошадьми мне совсем не понравился.

— У меня кроме тебя никого нет, — зашептали его губы с пылкой страстью. — Кто же еще может любить меня, как не мой родной брат? Мы же две половинки одного целого, а

целое получается только в совокупности. Давай же, Нарцисс, расслабься. Здесь нам никто не помешает...

Его слова очаровали меня. Мое обнаженное тело было в его руках и он знал, что сейчас сможет с ним сделать все, что захочет.

Мы опустились на мягкое сено, которое источало аромат скошенного луга. Тройд принялся расстегивать свою рубашку. Раздевшись совершенно донага он плюхнулся на сено рядом со мной.

— Ты меня хочешь? — спросил Тройд, а рука его скользнула по моей груди.

— Да, — ответил я, — чувствуя пробегающие по телу мурашки.

— Мой котенок, — ласково сказал Тройд.

Он залез на меня сверху и стал целовать и облизывать мое тело, как говорится, с головы до пят. Мне оставалось лежать и постанывать от убийственного блаженства.

Черты его совершенного лица отчетливо выделялись в темноте. Тройд укусил меня за плечо. Я вскрикнул от боли. Так укусить может лишь какое-то животное, во рту у которого

острые клыки. Я почувствовал, как на плече выступила капля теплой крови. Со сверкающими глазами, Тройд стал слизывать ее, причмокивая от удовольствия.

— Что ты делаешь? — поразился я.

Он игриво засмеялся, еще раз цапнув меня за плечо острыми зубами. Мне было уже не до смеха. Тройд втянул в себя струйку моей теплой крови.

— Прекрати! — начал я, пытаясь подняться.

Но он начал чмокать меня в рот своими красными губами с привкусом крови. Это мне начинало не нравиться. Я все хотел подняться, а он хохотал и не отпускал меня. Потом Тройд сказал, что если я буду ему сопротивляться, то он свяжет меня уздечкой. Он стал лизать мой живот, зная, что я ужасно боюсь щекотки на животе. Я пытался поймать его руки, но он смеялся  и увиливал. Я почувствовал его пальцы внутри себя. Это возбудило меня до такой степени, что я застонал. Он закинул мою ногу к себе на плечо. Я ощутил, что наполняюсь болью и чем-то невыразимо приятным. Он был во мне. Наконец-то я это чувствовал.

Боль ушла на задний план. Я уже не ощущал ее. Я лишь мог чувствовать движение внутри себя, доводящее меня до экстаза. Я вцепился в спину Тройда ногтями. Он чувствовал, что мне больно, поэтому принялся нежно целовать и ласкать меня, называя самыми трогательными эпитетами. Повторял, что я его любимый мальчик и что теперь-то, наконец, две половины одного целого склеились и стали единым. Он продолжил движение внутри меня, а я сильно обхватил его за шею. Внезапно представилась картина, как если бы сейчас сюда зашли родители и увидели эту сцену. Я стал хохотать.

Вскоре мы лежали совершенно обессиленные и тяжело дышащие.

— Спасибо, — тихо сказал я Тройду.

— Тебе понравилось? — не поворачивая головы, спросил он.

— Это было фантастично! Откуда у тебя такой опыт?

Тройд промолчал. Я попросил его обнять меня. Он прижал меня к своему разгоряченному телу. Я зарылся в мягкое сено и счастливо вздохнул, сказав ему, что хочу

спать здесь с ним, в этом чудесном сене. По крайней мере до рассвета, до того, как родители проснутся, можно поваляться здесь, в уединении.

Я положил голову на грудь Тройда, а он обхватил меня обеими руками и прижал к себе. Я был настолько счастлив, что хотелось кричать об этом на весь мир не своим голосом. По телу разливалось тепло.

— Послушай, — сказал я, — может ты считаешь, что мы поступили неправильно, что любовь наша вышла за рамки братской?

— Тебе же было хорошо, Нарцисс? — спросил Тройд.

— Да, — ответил я.

— Мне тоже. Что же в этом неправильного?

— Но ведь раньше ты...

— А ты не живи прошлым, — перебил меня Тройд. — Живи настоящим.

— Хочу всегда быть с тобой, — прошептал я.

Мы замолчали. Ах, это чудесное сено! Как же здесь хорошо. Я закрыл глаза, прижимаясь к Тройду.

— Нарцисс, — неожиданно сказал он. — А ты веришь в вампиров?

Я хихикнул.

— Потянуло на сказочки?

Он начал уверять меня, что стал вампиром. Я, смеясь, кивал. Вскоре мы заснули, обняв друг друга и зарывшись в сено.

Мы направились к лесу, взявшись за руки. Было так хорошо, свободно. Запах хвои и полевых цветов, трав, раскачивающихся на ветру, мне безумно нравился.

Тройд прислонил меня к огромному дубу и обнял за шею.

— Мой братик, любимый...

Он достал маленький нож и выцарапал сердце на коре дуба. Сверху было написано «Нарцисс», а внизу — «Тройд». Я этому умилился. Тройд присел, облокотившись о мощный ствол и меня пригласил сделать то же самое.

— Слушай, — видимо нервничая, сказал он. — Мне больше некому такое рассказать. Я на тебя надеюсь. Во мне происходят странные перемены. Я не знаю, что делать...

— Мне ты можешь рассказать все, — сказал я.

— Видишь ли... — начал он. — Один раз, возвращаясь вечером домой, я заметил, как за мной кто-то следит. Я попытался запутать этого маньяка, блуждая по переулкам, но он не отставал...

— Это был маньяк?!

— Я не знаю до сих пор, могу только предполагать... Он погнался за мной и я понял, что это конец. Я решил, что этот псих меня задушит. А он взял да и схватил меня зубами за шею.

Тройд откинул волосы в сторону и я увидел два шрама на его шее, будто от клыков.    

— После этого с каждым днем мне становилось все хуже и хуже, началась болезнь... Я умирал... А потом очнулся и стал другим. Стал видеть мир по-другому. И есть стал по-другому... — при этих словах что-то зверское появилось в его взгляде. — Мне постоянно хотелось сырого мяса и крови...

Я слушал и не верил.

— Вот и сейчас я хочу тебя трахнуть и высмоктать из тебя теплую кровь, — сказал Тройд и захохотал.

Я нервно вздрогнул.

— Не бойся, зайчонок, — сказал он, принявшись ластиться ко мне и я почувствовал на своих губах вкус его губ.

— Я не знаю, кто я теперь... — продолжал Тройд. — Если я вампир, стало быть, бессмертен. Хочешь, вместе станем бессмертными? Сейчас я укушу зубками тебя за шейку!

Я шарахнулся в сторону.

— Ах, какой я голодный! — кричал Тройд. — Как давно я ничего не ел! Нечего есть. — Он начал плакать.

— Зайчонок... — кинулся ко мне Тройд с видом безумного. — Дай мне немного крови... — простонал он. — Видишь, братик твой любимый так проголодался!

— Ты что! — дернулся я, видя, что Тройд не шутит.

— Мой мальчик, самый любимый, всего немножко крови... Я буду любить и целовать тебя, как скажешь, как захочешь, исполню любую твою прихоть, ты будешь моим господином...

Его начало ломать. Я был шокирован, но я так любил его, что сказал:

— Делай, что хочешь!

Он поднялся с земли, глаза его ожили. Он взял ножик и, крепко держа мою руку, полоснул чуть ниже плеча. Я поморщился от боли, а Тройд припал к ране, как путник, избороздивший пустыню и нашедший, наконец, свой источник.

Он жадно высасывал теплую клейкую жидкость, а я гладил его по волосам.

Напившись крови, Тройд с благодарностью посмотрел на меня:

— Спасибо, любимый...

Он взял мою руку и поднес к своим губам. Я нежно обнял брата.

Среди ночи у меня в спальне появилось привидение в белом. Я протер глаза. Это был Тройд в ночной рубахе.

— Нарцисс, пожалуйста... — умоляюще прошептал он.

Я знал, что ему нужно. Он подсел на мою кровь, как на наркотик — она подходила ему более всего. Постепенно я становился донором для собственного брата.

Я достал из-под подушки лезвие и, вздохнув, резанул себя по животу. С восклицанием восторга, Тройд припал к маленькому порезу, а меня начало это возбуждать. То, как он высасывал кровь из моего живота.

Когда он насытился кровью, мы занялись диким сексом. На сей раз я обладал им. Нужно было когда-то учиться!

Потом Тройд придумал план. Он сказал родителям, что его преследуют кошмары и что он хотел бы пожить в моей комнате. Родители дали добро. Мы ликовали. Мы запирались в комнате, закрывали окна, включали на полную катушку музыку и начинали свой садо-мазохистский обряд, который пришелся мне по вкусу.

Тройд садился на меня, держа в руках лезвие. Он проводил им по моей груди и, когда на ней выступала кровь, с аппетитом голодного волка слизывал ее. Это начинало меня возбуждать. Потом следовал жесткий секс, который, казалось, не  закончится никогда. Громкая музыка заглушала наши вопли.

Потом мы часами обессиленные валялись в постели, говоря друг другу всякие нежности и прочую любовную чушь. Мы были так счастливы! Нам казалось, что вокруг никого не существует.

Один раз во время одной из наших безумных оргий в дверях появился отец... Мы забыли запереть дверь. Не найдется слов, чтобы описать лицо отца, наблюдающего, как я занимаюсь сексом с собственным братом...

Уже вторую неделю мы сидели в своих комнатах под замками. Торнадо, по сравнению с разразившимся в нашей семье скандалом, покажется просто легким бризом.

Нас решили разлучить.

Отец уже готовил документы, чтобы отправить меня учиться за границу. Как всякий эгоистичный ребенок, имеющий братьев или сестер, я скажу, что Тройда любили больше. Представляю, как его сейчас ломало без моей крови! Интересно заметить, что мне тоже начинало становиться плохо от того, что он не выпивал мою кровь и теперь мне делалось дурно. Я знал, что Тройд не мог долго обходиться без свежей крови. Осознание этого сделало меня изобретательным. Всунув ножницы в расщелину между дверью, я начал колдовать. После часа мучений замок сломался, не выдержав моего упорства. Я пробрался в кабинет отца. Мне было известно, где он хранит свои ключи. Войдя в комнату Тройда, я включил маленький фонарик, чтобы подсветить себе. Я тихо позвал его, но он не отозвался.

Я увидел, как Тройд полулежал в углу, склонив голову на руки. Я обнял ладонью его подбородок, приподнимая голову. Казалось, что он был где-то далеко. Безжизненный, туманный взгляд и лицо, бледнее обычного, сильно исхудавшее увидел я. Но я знал, что нужно делать. Главное, чтобы не было поздно. Я достал лезвие и провел им по своей руке. Увидев капельки крови, глаза брата вспыхнули. Дрожа всем телом, он вцепился в мою руку и жадно припал к ранке. Как же он изголодался, бедный мой брат!

Утолив голод, Тройд поцеловал меня кроваво-красными губами. Я слизал капельки крови, смакуя ее, как гурман. Мне начинал нравиться ее специфический вус.

— Послушай, — сказал я Тройду. — Нам нужно бежать и немедленно! Пока нас не разлучили навсегда. В сейфе отца сбережения за всю жизнь...

Тройд кивнул.

Мы обчистили сейф и на рассвете были на пути из города. Тройд заметил, что, если он действительно вампир, то рассказы о том, что вампиров сжигает солнце — просто ерунда.

Люди оборачивались на нас. А мы шли, держась за руки, и хохотали с перепачканными кровью лицами. Мы шли навстречу новой жизни, жизни, улыбающейся только нам.

Мы путешествовали автостопом, пока не поняли, что находимся слишком далеко от своего города.

Переодевшись в экстравагантные костюмы, мы сняли номер в одном приличном отеле.

— Что будете пить? — спросил официант в баре.

— Кровь со льдом, — непринужденно улыбнулся Тройд.

Официант не понял его.

— Хорошо, тогда принесите просто лед!

Когда официант поставил на столик бокал со льдом, Тройд взял мою руку и сделал надрез. Будто бы так и надо, Тройд перемешал напиток трубочкой и поднес к губам. Люди испуганно и удивленно косились на нас. Нам было  абсолютно все равно и мы целовались на виду у всех.

Отныне наша прелюдия к сексу стала священным нерушимым кровавым обрядом. Мы резали друг друга лезвием и с наслаждением сосали друг у друга кровь.

Я быстро повзрослел. У меня отросли волосы, а строгий костюм придавал мне солидный и благородный вид.

Мы наслаждались жизнью, любовью и... кровью.

Как-то раз я бегал по магазинам и задержался, а когда пришел в номер, то увидел на НАШЕЙ постели молодого парня. Он лежал полуобнаженный и находился в полуобморочном состоянии, а на меня смотрел Тройд, весь перепачканный кровью. Эта картина меня убила. От обиды к горлу подступил ком, а глаза наполнились слезами. Я отвернулся, чтобы Тройд не видел этого и пошел прочь, оставив дверь открытой.

Я всерьез задумался о суициде.

Я сидел один. В парке. На лавочке. Жизнь утратила сенс. Я не знал, куда теперь пойду, но в номер решил ни за что не возвращаться.

Я сидел на лавочке до наступления темноты. Передо мной появился Тройд.

— Как ты меня нашел? — спросил я от неожиданности.

— Ты поцарапал руку об гвоздь и я нашел тебя по запаху крови.  

— Это ничего не меняет! — сказал я резко. — Я больше не хочу тебя видеть!

— Ты лжешь сам себе. Сильно обиделся на меня, любимый?

Его томный голос заставил тепло разливаться по моему телу.

— Разговор исчерпан, — отрезал я.

Он сел рядом со мной, ласково взяв меня за руку. Я отвернулся.

— У меня ничего не было с тем парнем. Он мне был нужен, как донор.

Я молчал.

Вот я уже начал чувствовать его язык на своей шее...

«Не поддаваться! » — строго сказал я себе, пытаясь игнорировать все уловки Тройда.

Этот экзамен был для меня самым сложным. Выдерживать его было просто невыносимо. Я уже был готов сдаться и кинуться в его объятия, но первым сдался Тройд.

— Ты не хочешь больше меня видеть? — печально спросил он.

— Нет, не хочу! — злорадно ответил я.

— Тогда и не увидишь. Никогда не увидишь. Я умру!

Я с интересом наблюдал, что он будет делать дальше. Я видел, как он ушел в сторону дороги. О... Нет... Я увидел, как он бросился под машину...

Я не мог пошевелиться. Члены моего тела не слушались меня. Через несколько минут до меня дошел смысл случившегося и я бросился бежать в том направлении.

Я оттащил Тройда. Он был мертв.

Немой крик застрял в горле. Я лег на тело, обняв его обеими руками, твердо решив в эту минуту, что раз уж я виноват в смерти брата, так пусть меня вместе с ним и похоронят.

Через какое-то время я очнулся от ощущения, что меня кто-то гладит по голове и обомлел, увидев перед собою Тройда.

— Ты же умер...

Тройд грустно улыбнулся.

— Кажется, подтверждаются догадки о моем бессмертии.

Я обнял его, прижавшись всем телом, в котором билось такое странное и такое любящее сердце.

5

Я лежал в постели, обняв Тройда обеими руками, как ребенок обнимает своего любимого плюшевого мишку. Я не выпускал брата из объятий весь день, никуда не позволяя ему отойти. Я все еще никак не мог прийти в себя от страха, что мог навсегда потерять его. Меня все еще трусило от этой мысли и я покрепче вцепился в Тройда. Он — моя жизнь, без него я умру.

— Ну, что ты? — ласково спросил меня он.

— Я так тебя сильно люблю, я не могу тебя потерять, — на моих глазах выступили слезы.

— Все в твоих руках.

— Пообещай, нет, поклянись, что никогда меня не предашь, никогда не изменишь... — сказал я, пытливо вглядываясь в его глаза.

— Нет, — невозмутимо сказал Тройд.

— Нет? Нет!

— Что толку в словах? Сказать можно все, что угодно. Все слова, как вода, утекут вникуда... По поступкам будешь судить.

"Может он и прав", — подумал я, но это обстоятельство меня не утешило.

Видя мое удрученное состояние, Тройд стал еще более серьезным.

— Тебе не пять лет, — сказал он, — ты должен понимать всю необычайность нашей ситуации. Мы с тобой слишком неординарны, мягко говоря. Ты знаешь, что мне жизненно необходима кровь. Абсолютного бессмертия не бывает. Если меня переехала машина и я отлично себя чувствую, совсем не значит, что моя плоть сможет прожить, питаясь святым духом.

Мне нужна кровь.

— Возьми мою! — в порыве самоотверженной любви вскричал я. — Возьми ее! Выпей всю до последней капли!

— Остынь! Твоя кровь очень меня лечит. Но ее недостаточно. Поэтому смирись и прими как должное, что время от времени я буду приводить сюда доноров.

Я вскочил с постели, как ошпаренный, слышать такое для меня было убийственно. Я прислонился к стенке и стал рыдать, как дитя. Слезы текли по моим щекам, а я все рыдал

и никак не мог успокоиться. Так мне было обидно и невыносимо мучительно.

Тройд подошел ко мне:

— Послушай, ну прекращай, а? Истерики устроил тут!   Ты ревнуешь меня к донорам? В таком случае, я — черная вдова.

Каждый мой донор умирает, потому, что я высосу из него все жизненные соки.

Я стал кричать:

— Тогда убей меня!

Он схватил меня за руки и сделал попытку привлечь к себе, но меня охватила такая ярость, что я вырвался и едва его не ударил.

— Я тебя сейчас свяжу! — строго сказал Тройд. — Я не проделываю с донорами в постели такие вещи, как с тобой. Они—моя пища, все понятно?

— Не верю ни одному твоему слову! — противно сказал я.

Он наклонился и слегка дотронулся до моих губ.

— Хочешь потерять меня? Разве после вчерашнего урока ты не извлек выводы для себя?

Тройд отпустил меня. Я вспомнил о машине и кинулся к нему.

— Нет, не хочу тебя потерять, будь со мной, моим, только моим...

Я полуобнаженный подошел к большому зеркалу. Все мое тело было покрыто мелкими тоненькими шрамиками от лезвия. Я искал местечко для нового надреза, чтобы угостить любимого брата свежей кровью.

Тройд подошел ко мне и положил голову мне на плечо. Я с удовольствием смотрел на наши одинаково прекрасные отражения. Мы — боги!

— Давай больше не будем ссориться, — сказал Тройд.

— Никогда не будем!

Я развернулся к нему и взяв в свои ладони его такие бледные щечки, крепко поцеловал в губы, проговорив:

— Мой мальчик, любимый! Пойдем скорее в ванную, я тебе накормлю!

Я взял Тройда за руку и мы отправились в ванную.

— Слушай, у меня есть идея! — сказал Тройд. — Давай устроим себе праздник в честь нашего примирения? Порежем вены и уляжемся в горячую ванну. Представь, сколько крови

можно будет нацедить! Ее можно будет пить, как вино!

— Но мы же истечем кровью! — возразил я.

— Рану можно вовремя перевязать, — ответил Тройд. — Или боишься?

— С тобою я ничего не боюсь, мой самый милый брат! — проговорил я.

Мы наполнили ванну горячей водой. Я начинал расстегивать его брюки. Я знал, что Тройд любил, когда я его раздевал.

Появилась мысль заняться сексом в ванной, прямо в воде. Я сказал об этом Тройду и эта мысль очень ему понравилась. Я нетерпеливо расстегивал брюки Тройда. О боги, как я

люблю его всего! Каждый миллиметр его совершенного тела. Самого прекрасного тела на свете! Я так сильно захотел сделать ему приятное, что начал с небольшой прелюдии

перед нашим шаманским ритуалом. Я начал ласкать языком то, что доставляло мне в сексе столько удовольствия. По лицу Тройда я видел, как сильно ему нравится то, что я

делаю. Значит, я преуспел в своем искусстве. Я продолжал активно ласкать источник наслаждения и завел брата до такой степени, что Тройд принялся стаскивать с меня

брюки и едва не разорвал их.

Он развернул меня к стенке и вошел в меня. Это был длительный и яростный секс. Мне казалось, что он меня просто разорвет. Я кричал от боли не своим голосом, но шум

воды заглушал мои крики.

Наконец Тройд остановился.

— Мне казалось, что ты разорвешь меня, — сказал я, переводя дыхание.

— Тебе было больно?

— Да. Очень.

— Прости, малыш, ты можешь отомстить мне, — он приятно погладил меня по щеке. — Сделай со мной, что захочешь.

— Хочу крови! — требовательно сказал я.

Тройд усмехнулся:

— Ты стал таким же вампиром.

— Неправда! — сказал я, но в глубине души осознавал, что начинаю становиться таким, как он.

Мы залезли в ванную и включили душ. Я стоял и обнимал его нагое тело, на котором блестели капельки воды. Вскоре наши волосы стали мокрыми и прилипли к лицу. Как

мы были красивы с этими мокрыми волосами! Как прекрасен был Тройд, такой мокрый и такой желанный! Я хотел его поминутно. Вот, его мокрое тело в моих руках! Я целую его

влажные от воды губы, глажу его нежную кожу, моя рука скользит по его бедру, желая побывать в каждой клеточке его тела: снаружи и внутри него.

— Какой ты нежный сегодня, — говорит он.

— А разве я с тобой бываю другим? — отвечаю я.

Мы продолжали целоваться под струйками воды. Мне напомнило это летний дождь, когда мы с Тройдом бегали по лужам, а мать варила на кухне овсяную кашу.  

Тройд заменил мне всех: он был для меня

отцом, матерью, братом, другом, любовником, любимым.

Тройд говорил, что было бы здорово принимать ванну из крови. А еще он высказал мысль, что кровь нужно консервировать в банках на черный день.

Он взял лезвие и глубоко порезал мне руку, достав до вены. Я сделал ему аналогичный надрез. Мы улеглись в горячую ванну; вода окрасилась сначала в розовый, а потом в

красный. У каждого из нас стояло по бокалу, над которым мы держали порезанные руки.

Я покосился на почти наполненный кровью бокал, потом на брата. Мы подняли со звоном переполненные нашей кровью бокалы и выпили за нашу любовь. За то, что мы сумели обрести друг друга, несмотря на принципы и предрассудки.

Мы не испугались близкого родства, однополой любви и гематомании — наградой нам было счастье, которое мы заслужили.

Сладкая кровь Тройда пьянила, я захмелел, как от вина. Мои руки ласкали его под водой.

— Что ты со мною сделал, что я хочу тебя каждую минуту? — спросил я.

Тройд довольно улыбнулся.

— А я ничего не делал, может это моя кровь?

Мы стали воображать, какие позы можно применить в ванной. Он сказал, что попробует сесть на меня. Мне было интересно проэкспериментировать эту позу, да еще и в

воде.

Получилось не сразу, но все же. Вот он уже сидел на мне и двигался, будто змея. Я чуть не умер от удовольствия. Мы увлеклись. В глазах темнело, я начал слабеть.

Тройд заметил это. Он вылез из ванны и побежал за жгутом. Наши руки были перебинтованы. Но я так ослаб, что не мог самостоятельно вылезти из ванны. Тройд вынес меня на руках и завернул в полотенце. Я бросил прощальный взгляд на красную воду. Я очень ослаб и меня клонило в сон.

Тройд уложил меня в постель и расцеловал. Я сказал, что мне холодно и попросил его меня согреть. Тройд принес стакан крови и настоял, чтобы я выпил ее. Я выпил и мы нежно

обняли друг друга. Тройд гладил меня по спине и я заснул.

Мне снились люди, одетые в черное, с клыками зверей. Я кричал во сне.

6

Я встал рано, смотря на обворожительное лицо спящего Тройда. Прикоснулся к его губам. Он спал всегда, как мумия фараона в гробнице, скрестив руки на груди. Я надел

красный халат и пошел на кухню. Мне захотелось сделать любимому брату приятное — кровавый грог в постель. Я полез в холодильник, достав бокал крови. Разогрев ее на

медленном огне, я, помешивая, добавил туда меда и лимонного сока.

В дверь позвонили. На пороге стоял парень, одетый в черный костюм. Меня привлекла поразительная старомодность костюма. Так одевались веке в восемнадцатом, возможно, парень только что вышел из театра. На мертвецки бледном лице его изобразилась улыбка. В руках он держал корзинку с

цветами. Парень протянул мне корзинку и испарился. Цветы не источали никакого запаха и казались мертвыми. В корзинке лежали визитная карточка и бутылка старого вина. Я решил

расслабиться и налил вино в бокал. Но тут послышался выстрел и бокал разлетелся вдребезги. Я вздрогнул и обернулся. Сзади стоял Тройд с дымящимся револьвером, который недавно себе побрел в коллекционном магазине.

— Это мертвая кровь, — сказал он, — ты мог умереть.

— А ты не подумал о том, что мог пристрелить меня?!

— Из двух зол выбирают меньшее.

Тройд внимательно рассмотрел бутылку и вышвырнул ее в окно.

— Где ты взял это? — спросил он.

— Принесли...

— Кто?

— Не знаю...

Тройд достал визитную карточку.

— Нас нашли подобные нам.

— Вампиры? — спросил я.

— Называй их как хочешь, — ответил Тройд.

— Выброси визитку!

— Зачем? Отчего же не сходить в гости в свободный вечер?

— Но они собирались нас убить! — не унимался я.

— Значит, у нас есть стимул туда пойти.

Учуяв запах кровавого грога, Тройд протянул мне одну трубочку, а другую засунул себе в рот. Мы смаковали кровь с привкусом меда и лимона.

... Здание, к которому мы подъехали, именовалось Ледовым дворцом. Здесь когда-то играли в хоккей и тренировались фигуристы. А теперь это здание кто-то выкупил.

При входе нас попросили предъявить визитку. Я с интересом уставился на гостей, а те, перешептываясь и улыбаясь, оглядывали нас с головы до ног.

— Поглядите на этих братьев, настоящие красавцы! — услышал я голос одной мерзкой старушенции. — Я б от таких не отказалась!

— Говорят, они спят вместе, — ответила другая дама и обе захихикали.

Мне стало не по себе. Начало уже не нравилось.

Все были одеты на старинный манер — дамы в пышных платьях, кавалеры — во фраках. Я ловил на себе восхищенные и завистливые взгляды. Мы были самой красивой и бесподобной парой.

— Ах, как я хочу этих братьев! — шушукались дамы.

Я высокомерно поднял подбородок от осознания собственного превосходства.

— Нам нужно найти того, кто нас сегодня пригласил, — шепнул Тройд.

— Где мы можем найти некоего Вульфхарта? — спросил брат у одного джентельмена.

Тот понимающе улыбнулся, показав зубки-клыки, и указал на двери с мозаикой.

Мы попали в кабинет. За столом сидел человек  лет тридцати  на  вид, с красивым, запоминающимся лицом. Волосы его были аккуратно зачесаны назад, глаза лихорадочно блестели, а на белом лице выделялись кроваво-красные губы. Рядом стояла

дама. Я обомлел и потерял способность говорить. Таких красивых женщин я еще не видел. На ней было лиловое платье, шляпка и короткая вуаль. Из-под шляпки падали на плечи длинные ярко-рыжие кудрявые волосы, так гармонирующие с ее огромными и выразительными, зелеными, по-кошачьи, глазами на белом лице. Красивый ярко-красный

чувственный рот еле заметно улыбался. Дама смотрела то на Тройда, то на меня.

— А, любезные братья, милости просим! — человек улыбнулся кровавым ртом, так подчеркивающим белизну заостренных зубов.

— Вы и будете господин Вульфхарт? — спросил Тройд. Он брал инициативу в свои руки, будто бы я был маленьким ребенком, или вообще не умел говорить.

— Да, он самый, — самодовольно ответил вампир. — А это дама моего сердца, душа моя, очаровательная Флер.

Дама улыбнулась и посмотрела Тройду в глаза взглядом дикой кошки. Меня это покоробило, но из приличия я сдержался и не подал виду.

Я так сильно любил Тройда, что ревновал его даже к мухе, не говоря уже о такой совершенной красоте. Поэтому я не любил выбираться в свет, я боялся, что он может полюбить кого-то другого. А для меня это было хуже смерти.

— Спасибо огромное за ваше приглашение, а в особенности за вино, — цинично сказал Тройд.

Казалось, Вульфхарт совершенно не смутился:

— Рад, что вы по-достоинству оценили наш подарок и с честью прошли испытание. Я бы хотел видеть вас в своем окружении, а окружает меня лишь элита. Что ж, идемьте, чтобы я смог представить вас в салоне.

Я видел, как Флер шла по правую руку от  Тройда. Я видел ее взгляд и меня это бесило.

Когда показался Вульфхарт, зал притих.

— Дамы и господа! Имею честь представить вам двух очаровательных братьев, пополнивших наше сообщество.

Я слышал, как они все шептались. Кто-то с завистью, кто-то с восхищением.

— Пришел со своим братцем-недовампиром, — услышал я ехидные речи в толпе.

Недовампир — это, конечно, я.

Сразу было видно, что Вульфхарт — лидер у вампиров, а может быть он имел и какой-нибудь высокий чин. Его слушались беспрекословно.

Официант носился с подносом:

— Чего желаете? Кровавая Мэри, пунш с кровью, шампанское "Вскрытые вены"?

Я с опаской взял бокал с подноса. Заметив это, Вульфхарт схватил бокал и сделал глоток.

— Не бойтесь, первое испытание вы уже прошли!

Я осмелел и тоже пригубил. А Тройд уже танцевал с Флер. Меня это довело до белого каления. Меня лихорадило, бросало то в жар, то в холод. Сердце разрывалось от ревности

и сомнений.

Вульфхарт похлопал меня по плечу:

— Ревность — плохой советчик, друг мой. Освободись от ненужных эмоций, чтобы не быть рабом собственных страстей.

Я смущенно улыбнулся. Поразительно! Вульфхарт читал меня, как раскрытую книгу.

— Мне хотелось бы видеть вас в качестве своих друзей, — сказал Вульфхарт, — как бы ни было досадно это моему самолюбию, но вы — одни из самых красивых вампиров. В моем окружении всегда лишь самые лучшие, самые талантливые и самые образованные. Надеюсь, вы тоже будете в их числе, примкнув к нам.

Так как эмоции сдерживать не было сил, я извинился и выбежал в туалет, чтобы

охладиться. У меня не выходила из головы эта картина: Тройд и Флер... Мне так тошно, а  Вульфхарту хоть бы хны, да что он за человек такой! Ах, он же не человек!

В туалете я услышал женский шепот и смех. Две дамы занимались любовью. Мне было наплевать на них. Они окинули меня оценивающим взглядом и вышли, перешептываясь.

Мне хотелось кричать. Сердце расщепилось, просто разложилось на молекулы. Вскрикнув от безумного отчаяния, глядя на свое идеальное отражение в зеркале, я ударил

по нему кулаком. По руке заструилась кровь. Через некоторое время меня нашел Тройд (я уже не спрашивал, как). Он был очень зол, сказал, что я веду себя как влюбленный

школьник. Наговорил гадостей. Обозвал эгоистом и ревнивцем. Я плакал. Мне было больно и обидно. Я изъявил желание уехать домой.

Ехали молча. Так же молча легли спать. У меня не было сил

выносить его холодное молчание, я вспоминал, что ещё недавно творилось между нами в этой спальне. Я стал ласкаться к Тройду и дрожащим голосом попросил простить меня.

Тройд вначале молчал, но потом ответил, что простит меня, если мы проведем садо-мазохистский обряд. Но не с лезвием уже, а попробуем что-нибудь другое, плеть, например. Я удивился, но сказал, что согласен на все. Тогда Тройд достал

плеть. Она напоминала ту плеть, которая висела в конюшне деда. Тройд сказал, что я должен раздеться. Что я плохой мальчик, что он меня сейчас накажет и сделает мне больно. Я

разделся и лег на живот. Тогда он вошел в меня так резко, что я прикусил губу до крови. Буквально разрывая меня, он еще обжигал мою спину плетью. Я чувствовал, как спина начинает гореть огнем, как по ней начинает струиться кровь. Он продолжал говорить, какой я плохой и что он будет наказывать меня так каждый раз, когда я буду себя плохо вести. Я выл от боли, представляя себя в средневековой камере пыток. Но

сходил с ума от одного только ощущения, что он находится во мне. Вот Тройд отложил плеть и его язык стал бальзамом для моего тела. Закончив процедуру, Тройд плюхнулся на

кровать спиною кверху, вручив мне плеть и сказал, чтобы я трахал его и бил. Я пошутил, что могу бить его сколько угодно, ведь он все равно не чувствует боли. Тройд сказал, что время от времени тоже начинает чувствовать боль, только не подает вида. Я так не хотел причинять ему боль! Но он настаивал и даже приказывал. Я вошел в него, пытаясь быть как можно аккуратнее. Он подзадоривал меня, чтобы я активнее

двигался и хлестал его плетью по спине. Он принуждал меня бить его. Выйдя из себя, я стал хлестать его частыми ударами. Он стонал от удовольствия, а я хлестал его до тех пор, пока

на спину невозможно было смотреть без страха. Выйдя из транса, я остановился, пытаясь осторожно слизать драгоценную кровь. Тройд был доволен. Он положил меня на спину и залез сверху. Я кричал от боли. Он, тем временем, уже закинул мои ноги к себе на плечи и сказал, что когда начнет меня трахать, вместо плети попробует удушение. Я всерьез перепугался и спросил, не задумал ли он убить меня сегодня. Он начал смеяться.

Когда Тройд овладел мной, как всегда жестко и резко, а все мое тело пронзила адская боль, его руки сомкнулись на моей шее. Я чувствовал, что задыхаюсь. Это чувство разбавляла дикая боль, я не мог кричать. Тройд душил меня. Мне казалось, что через секунд десять я вовсе умру. Сознание начало меня покидать, закружилась голова, а в глазах потемнело. На несколько минут я потерял сознание.

Я очнулся в объятиях Тройда. Он расцеловал меня, прося прощения, сказал, что перегнул палку. Я ответил, что более всего мне нравится, когда он со мной нежный. Он еще раз

извинился и сказал, что будет делать так, чтобы мне было приятно. Устав от диких оргий, я попросил его просто обнять меня и полежать рядом. Спина чертовски ныла. Объятия Тройда — моё лекарство. Он говорил мне, что я очень много для него значу и что я у него самый-самый любимый. Брат уверял, что шрамы на спине вскоре пройдут и не останется ни малейшего следа.

7

На следующий день, к моему неудовлетворению, Тройд сказал, что сегодня Вульфхарт снова пригласил нас в Ледовый дворец. Я наотрез отказался ехать туда. Тогда Тройд сказал, что поедет один, без меня. Меня это взбесило, это его маленькое предательство. Я сказал, что, наверное, в Ледовом дворце у него есть кто-то, кого он страстно желал бы видеть. Тройд

иронично ответил, что все может быть. Нет, я не мог отпустить его туда одного! Пришлось ехать вместе. Меня бесило это общество нелюдей с людскими пороками. И это мерзкое шушуканье за спиной.

Вульфхарт встретил нас с распростертыми объятиями. Пока брат, к ужасу моему, проводил длительную беседу с Флер, я общался с самим Вульфхартом, тщательно разыгрывая роль, что все хорошо. У меня был филологический склад ума, в школе я учил филологические науки. Мы беседовали о поэзии и истории. Вульфхарт рассказывал такие исторические подробности, будто был сам очевидцем. Когда я сделал ему замечание, он улыбнулся и сказал, что ему уже почти четыреста лет и что он, будучи иностранцем, жил еще при дворе Людовика XIV, где и познакомился с Флер.

— Я стал вампиром в возрасте четырехсот лет, — рассказывал Вульфхарт, таким и остался навеки. Тебя тоже нужно сделать вампиром...

Я спросил, что разве я еще не вампир? Вульфхарт сказал, что я между небом и землей, ни там, ни тут. Чтобы мне окончательно стать вампиром, меня должны укусить. Вульфхарт сказал, что я ему нравлюсь  и предложил свои услуги. Я ответил, что за этим обращусь к брату. Вульфхарт скептически улыбнулся.

С этого дня мы каждый день посещали Ледовый. Я чувствовал, к своему ужасу, что его что-то тянет туда. Флер... Эта рыжеволосая ведьма окончательно свела его с ума.

Преступив порог Ледового, я сразу же почувствовал отчужденность Тройда. Он спешил к ней, а я оставался с Вульфхартом. Он рассказал мне, что здесь есть целые вампирские кланы, ненавидящие друг друга и ведущие войну. Целые кланы-семьи. Вульфхарт задался целью их объединить и создать огромную империю, но это казалось пока что утопией.

Я молча умирал с каждым днем, пока наконец не высказал Тройду все, что думаю по этому поводу. Он обозвал меня дураком и сказал, что уже устал от моих истерик и

ревностей. Что он хочет свободы, хочет отдохнуть. Я психовал и устраивал Тройду сцены. Говорил, что он бесчувственный, что издевается над собственным братом. Мы ругались ежедневно.

И вот, однажды, Тройд сказал мне, что нам стоит прекратить любовные отношения. Я молча сел на кровать, смотря в одну точку. Я не находил, что сказать и отказывался в это верить. Еще недавно он носил меня на  руках, называя самым любимым. Все это время я чувствовал себя его собственностью, а теперь чувствовал себя его ненужной

собственностью. Тройд сказал, что это нормально, что бывает такое, когда самые прекрасные и светлые чувства проходят, но остаются хорошие воспоминания. Это меня никак не обрадовало и я стал рыдать, осыпая его упреками.

Тройд, словно палач на эшафоте, сказал, что любит Флер. Что для нас будет лучше, если он отсюда съедет, оставив мне этот номер.

Я выхватил револьвер и сказал, что убью его. Нагло смеясь, Тройд ответил, что все равно бессмертен. Он собрал вещи и ушел, оставив меня одного в постели. Разбитого, растоптанного, апатичного, терзаемого невыносимой ревностью, страдающего безгранично. Сутки я пролежал в постели, не вставая.

Я чувствовал, что пребывание в номере, где все напоминало о нем, просто невыносимо и я поехал в Ледовый. Я хотел поговорить с Вульфхартом.

Буквально ворвавшись в его кабинет, я затараторил, что пришел просить его сделать меня вампиром.

Вульфхарт улыбнулся, сказав, что знал это.

— Вам уже известно, что мой брат и дама

вашего сердца...

— Да, известно, — перебил он. — Но каждый из нас сам выбирает свой путь.

— Вы думаете, она его любит?—спросил я.

Вульфхарт усмехнулся

— Такие вампиры, как Флер, не умеют любить ничего, кроме своего тщеславия.

Эти слова злорадно потешили меня. Я представил, как Флер бросит Тройда, как ему будет больно и обидно, как он приползет на коленях, умоляя о прощении, но будет поздно —

измены я не прощаю.

Мы пошли в салон. Я увидел брата в компании Флер. Она была так красива, что мне от этого делалось еще больнее. Ее пышные рыжие волосы были украшены девственно-белыми лилиями. Ожерелье с изумрудами на ее тонкой грациозной шее светилось так же, как и ее победоносный насмешливый взгляд.

Видя мое перекошенное болью лицо, Вульфхарт принес  выпить. Я пил весь вечер. Мне было больно и сердце рыдало, разрываясь на части.

— Вы сделаете меня вампиром? — спросил я.

— Да, только за это я потребую плату, — ответил он.

— Какую?

— Твое тело.

— Почему? — удивился я.

— Потому, что ты давно уже мне симпатичен,—признался Вульфхарт. — Ты очень красивый, чувственный мальчик и мне нравишься. Если ты останешься со мной, то не пожалеешь, у тебя будет все.

Его речи мне понравились. Да... месть — все, чем я сейчас жил. Да и выбора не было, без брата я стал таким одиноким, одиночество меня убивало. По взгляду Вульфхарта я

понял, как сильно он меня хочет. Это было странно. Раньше, кроме брата, для меня никого не существовало. Я не мог представить секс с кем-то другим, а сейчас мне наоборот

захотелось этого назло Тройду. Вульфхарт был красив, изыскан и интересен.

Он познакомил меня с тремя старухами, отвратительными на вид. Они оказались из древнего и очень почитаемого рода графа Дракулы. Старухи похотливо разглядывали

меня, но Вульфхарт сказал, что я с ним и, взяв под руку, увел в свои покои. Его прикосновения были нежными, исполненными аристократического благородства. Мозаичная дверь затворилась и мы присели на кровать. Вульфхарт сказал, что этой ночью сделает меня вампиром. Сказал, чтобы я расслабился и не боялся — сильно больно не будет. Он осторожно снял с меня рубашку и вскрикнул, увидев мою спину:

— Бедный мой мальчик! Этот изверг-брат просто издевался над тобой. Я тебя почти люблю.

Он аккуратно целовал мое изувеченное тело. Вульфхарт был таким внимательным, таким нежным, что я заплакал. Он вытер бегущие по моему лицу слезы. Почему бы мне не полюбить его? Во всех движениях наблюдалась

осторожность, нежность и забота, он так непохож был на Тройда, который стал проявлять склонность к садомазохистским извращениям.

Вульфхарт достал старинный бальзам и намазал мне спину. Я был ему благодарен!

— Можете поцеловать меня? — попросил я, испытывая убийственную горечь и одиночество. Он склонился ко мне и я почувствовал его язык у себя во рту. Я ответил страстным

поцелуем, пытаясь изобразить влюбленность и вычеркнуть Тройда из головы..

Его поцелуй оставил приятное впечатление. Я захотел повторить его еще. Вульфхарт целовал мой рот, продолжая снимать с меня одежду. Мне он начинал нравится. Он был

моим целебным лекарством на рану, нанесенную Тройдом.

Мы уже лежали совсем обнаженные, гладя и лаская друг друга. Я подумал, что Тройд сделал меня мужчиной, лишив девственности, а Вульфхарт сделает меня вампиром. Я

навсегда останусь молодым и прекрасным и гниение не коснется меня. У Вульфхарта было стройное и красивое тело, грациозная осанка. Мне нравилось покрывать его  тело

поцелуями. Вульфхарт называл меня чудным мальчиком, говорил, что я прелесть, что он влюбляется в меня с каждой минутой. Я был доволен.

— Возьмешь меня? — спросил я.

— Возьму.

И вот я уже лежал на животе и дрожал от возбуждения, желая его всей душой. Он так искусно овладел мной, что я ничего не почувствовал. Вульфхарт оказался искусным

любовником. Не причинив мне ни грамма боли, он заставил меня стонать от неописуемого восторга. За короткое время я получил тринадцать оргазмов. В сексе Вульфхарт был богом.

Привыкнув к тому, что Тройд в постели готов был меня разорвать, за сегодняшнюю ночь я получил истинное наслаждение.

Вульфхарт убрал волосы с моего лица и спросил, понравилось ли мне. Я опустил глаза и сказал, что у меня просто нет слов. Он сказал, что любит меня и снова стал целовать меня везде, я выгнулся, как кошка.

Вульфхарт ласкал мою нежную шею, я знал, что он сейчас сделает. Я почувствовал легкий укус.

"Ах, это должен был сделать Тройд", — подумал я. Но Вульфхарт не мог мне не нравится.

Еще немного боли и теплая кровь заструилась по телу. Вульфхарт осторожно вытер перепачканное кровью лицо носовичком. Он слизал струйку крови, стекающую по моей

шее.

— Извини, если причинил тебе боль, мой милый мальчик, — сказал он. — У тебя могут быть недомогание и головокружение. Лихорадки быть не должно, так как у тебя появился иммунитет.

Я поблагодарил его и он сказал, что теперь я принадлежу ему и мы соединимся в нашем бессмертии. Я свернулся калачиком возле него, чувствуя себя несчастным ребенком, а Вульфхарт обнял меня и прижал к себе. Мне это понравилось.

8

Война была неизбежна. Я почувствовал это, держа Вульфхарта под руку, демонстративно явившись в Ледовый вместе с ним. Все двусмысленно заулыбались. Но мне было

плевать. Я видел испепеляющий взгляд Тройда. Он понял, что между мной и Вульфхартом возникла близость. Это его заметно взбесило. Синдром собаки на сене. Он не думал, что я

так быстро с кем-то сближусь. Моя душа ликовала! Положив голову на плечо Вульфхарта, я весь вечер не отходил от него, украдкой наблюдая за реакцией Тройда, который рвал и метал.

Видя, что Тройд и Флер стоят недалеко от нас, я сказал так:

— Любимый, пойдем отдыхать, что-то я неважно себя чувствую.

Я  с радостью видел перекошенное злобой лицо Тройда, его мрачный взгляд, сопровождающий нас.

Я чувствовал себя действительно неважно. Каждый переживает тяжелую болезнь, становясь вампиром. У меня все проходило намного легче — был иммунитет, ведь я постоянно пил кровь Тройда. Все равно было плохо, поднялся жар. Меня лихорадило.

Нужно отдать должное Вульфхарту — он не отходил от меня, отпаивая какими-то снадобьями.

Я увидел склонившуюся надо мной одну из тех мерзких старух из рода Дракулы. Старуха скривила рот в похотливой улыбке и протянула ко мне руки:

— Какое милое дитя! Какая нежная кожа!

Я  закричал от омерзения.

Подошел Вульфхарт. Я спросил у него, куда делась мерзкая старуха и он ответил, что никакой старухи не было, что это всего лишь галлюцинации.

Вульфхарт приподнял мою голову, влив в рот целительный настой.

Я увидел на постели Тройда. Он разделся и бесцеремонно лег рядом, как раньше. Я спросил, где Флер.

— Никакой Флер не существует, — сказал Тройд, — я пришел, чтобы любить тебя.

— Ты же меня бросил!

— Я не бросал тебя, это тебе приснилось, — ответил Тройд, срывая с меня одеяло.

Я помню лишь животный нечеловеческий секс.

Утром я проснулся и очень разочаровался — Тройда не было, я лежал в объятиях Вульфхарта.

— Где мой брат? — спросил я.

Вульфхарт разъяснил, что вчера меня посещали галлюцинации. Что я домогался его как ненормальный и у нас всю ночь был сумасшедший секс.

— Мне казалось, что рядом Тройд.

Вульфхарт стал грустным.

— Вчера ты назвал меня любимым ради того, чтобы разозлить своего брата?

Я не мог ответить. Иногда так сложно говорить правду.

— Да, —выдавил я.

— Ценю твою искренность, — печально сказал Вульфхарт. — Неужели я тебе совсем безразличен? У меня возникли к тебе серьезные чувства.

— Нет, не безразличен, — ответил я. И я не врал. Вульфхарт действительно мне нравился, хоть я все еще любил брата. Он был такой внимательный, заботливый, сделал меня молодым и бессмертным, я был ему очень благодарен.

— Завтра выходим на промысел,—предупредил Вульфхарт.

— Что такое ПРОМЫСЕЛ? — поинтересовался я.

— Завтра узнаешь.

Мы вышли в салон. Вульфхарт имел деловой разговор с одним из кланов. Здешний народ разделился на две партии, хотя салон принадлежал Вульфхарту. Половина влиятельных семейств бессмертных кровопийц сталасобираться около Флер и моего брата.

Контингент салона мне совсем не импонировал. Эти вампиришки с самыми мерзкими человеческими пороками окидывали меня злобными взглядами. Они завидовали моей

неземной красоте и тому, что теперь я протеже Вульфхарта, что давало власть.

Я стоял в стороне, попивая пунш с кровью, когда заметил родичей Дракулы — омерзительных старух. Мне стало тошно — они оценивали меня похотливыми, всепожирающими взорами.

Я никогда не думал о геронтофилии и про себя нехорошо выругался за то, что они на меня пялились.

Состояние мое улучшилось. В обновленный организм вливались свежие силы. Но сейчас я чувствовал себя одиноким, в сердце зияла дыра, я чувствовал невосполнимую

опустошенность, виной которой был брат, разбивший мою жизнь. Интересно, чтобы я делал, если бы он не ответил мне тогда взаимностью? Учился бы в колледже, пошел бы работать, увяз в бессмысленной рутине жизни с мелочными хлопотами, суетой. Втянулся бы в эту жизнь, забыв о своих мечтах, о том, что есть что-то большее, к чему стоит стремиться... Состарился бы... Мое прекрасное лицо и тело стали бы уродливыми и морщинистыми. Потом я бы попросту издох и это постаревшее и подурневшее тело сожрали бы могильные черви. Меня передернуло от такой перспективы. Нет, никогда я не пожелал бы ничего другого кроме того, чтобы быть вампиром. Быть на

ступень выше людишек, иметь над ними власть! Я смаковал чувство собственного превосходства вместе с кровавым пуншем, пока взгляд мой не упал на до головокружения отвратительных старых пердух. Они так кокетничали передо

мной, словно были красавицами расписными! Черт, как же меня это взбесило... Неужели они не видели себя в зеркало?! Я где-то я читал, что вампиры не отражаются в зеркале — это полный бред! Не отражаются те, кого не существует, а мы существуем. Мы — живые, не мертвые. Мы живем за счет того, что обновляем и поддерживаем свой организм свежей кровью. Мы можем жить столетиями, не умирая человеческой смертью, и все же найдется то, что может нас убить. Я спрашивал Вульфхарта, что это, но он не говорил, думая, что я могу покончить с собой.

Черт, старухи просто доконали! Я, не выдержав, пошел в туалет, удостоив их презрительным взглядом.

Когда я любуюсь собою в зеркале, у меня всегда улучшается настроение. Я восхищался совершенству собственных линий и какой ужас меня охватил, когда за моей спиной появились три старые клячи отвратительного вида! Ощерив свои гнилые клыкастые челюсти, они стали рассыпаться в комплиментах, расхваливая меня все больше и больше. Натянуто улыбнувшись, я поблагодарил их за комплименты, желая поскорее убежать на край света.

Но тут я просто опешил...

Одна из старух с силой Геркулеса прижала меня к зеркалу, другая принялась расстегивать рубашку, а третья полезла к ширинке. Я чувствовал себя будто пришибленный табуретом, не зная, что мне делать.

К еще большему стыду я услышал звонкий переливистый смех Флер, погубившей мою счастливую жизнь. Как всегда великолепна, в платье из темно-зеленого бархата, с разметавшимися рыжими локонами и маленькой шелковой плетью в руке, на которую была надета черная перчатка, Флер продолжала хохотать:

— Здравствуйте, сударь!

Скрипя зубами от стыда и злобы, я ответил, что ее манеры устарели.

— Для бессмертных не существует времени, — ответила Флер, добавив, что каждый получает то, чего достоин (намекая тем самым, конечно же, на мерзких старух!).

Я сжал кулаки, еле сдерживаясь, чтобы не подпортить ее прекрасное личико. Но Флер уже ушла, шурша юбками.

Пользуясь разрядкой, я растолкал старух и убежал прочь.

Мне было тошно и мерзко. Я решил укрыться в самых отдаленных комнатах, спрятаться во мраке. А внезапно увидел Его, сидящего на диване. Меня передернуло и я поспешил обратно.

— Нарцисс! — услышал я такой знакомый, умеющий играть струнами моей души, голос. Я остановился, но не обернулся.

— Если ты здесь, значит это судьба... — сказал Тройд.

— Судьба играет человеком, она изменчива всегда, — ответил я как можно бесстрастнее.

Но в моем голосе невозможно было не уловить злобных ноток. Я собирался с гордо поднятой головой, величественно уйти, но проклятые, онемевшие ноги, не дали мне

сделать и шагу.

Я услышал лишь шаги за спиной в этой темной комнате, в которой виднелись очертания мебели. Тройд взял меня за плечи и развернул к себе. Я видел взгляд его горящих глаз. По телу моему пробежала предательская дрожь.

— Ты дрожишь, — сказал Тройд, — значит я все еще тебе небезразличен.

— Ошибаешься, — стал злиться я, пытаясь убрать его руки с моих плеч, но он уже сделал это сам.

— Солнышко мое, — сказал он, — я так по тебе соскучился...

Меня возмутили эти речи.

— Соскучился! Мне кажется, у тебя есть некто, кто может тебя очень хорошо развлечь.

—Я так соскучился по твоим губам, по твоей шее, по твоим пальчикам, по твоему язычку, по каждому кусочку твоего тела, мой мальчик, мой дорогой брат, самый-самый любимый...

Тройд говорил с такой страстью, что я начинал возбуждаться, но всеми силами приказал себе вести себя с королевским достоинством.

— Если ты больше меня не любишь, это твое право, — более спокойно сказал Тройд, — но мы могли бы остаться друзьями, присядь, давай поговорим. Или тебя так переполняет злоба, скрываемая под маской равнодушия?

Эти слова меня убили и я присел на диван. Сидящий напротив брат так возбудил меня, что я закусил губу и стал представлять троицу гнилозубых старух, чтобы хоть немножко прийти в себя.

— Как поживаешь? — спросил Тройд.

— Очень хорошо, — ответил я.

— Содержательный ответ.

— Ты тоже немногословен.

— Я не хочу, чтобы ты злился на меня, — сказал Тройд. — Пойми, я очень люблю свободу, но это не значит, что я не люблю тебя...

— Очевидно, свободу ты любишь больше, —тсъязвил я. — Особенно под шелковой плетью!

— Ты обижаешься и это понятно, ведь задето твое самолюбие...

"Если бы только это!" — чуть не выпалил я.

— Пойми, твоя чрезмерная ревность отравляла нашу жизнь. Мне стало невыносимо. Захотелось отдохнуть от всего...

— Вот и отлично, — сказал я, — теперь никто не будет доставать тебя своими подозрениями, — я встал, собираясь уйти.

— Но между нами столько всего было... — продолжал Тройд. — Зачем разыгрывать из себя чужих?

— Каждый делает свой выбор, а чужими мы уже стали.

Он не сводил с меня глаз в темноте.

Я молчал. Как-то все быстро произошло. Его руки потянулись ко мне. Его язык уже был у меня во рту. Я так изголодался по нему! Моему сердцу было так больно и так хорошо, оно любило и ненавидело этого проклятого предателя, поломавшего мой

душевный покой, что я плакал. Пользуясь моей слабостью, этот подлец, мой брат, начал обнажать части моего тела и ласкать их языком.

— Тройд... Тройд... — повторял я.

— Что? — он остановился и его горящие глаза уставились на меня.

— Не делай мне больно! — я обнял его за шею и, уткнувшись лицом в его плечо, начал рыдать. Мне было невыносимо, унизительно из-за  собственной слабости, но я ничего не мог

поделать с этим из-за нахлынувших волной чувств.

Он нежно целовал мое заплаканное лицо и говорил, что все хорошо. Я верил ему почему-то, хотелось верить.

Я кричал, что люблю его и не могу без него жить. Он успокаивал меня и говорил, что всегда будет со мной, потому, что я его брат.   Мы опустились на диван. Тройд с укором говорил, что только он имел право сделать меня вампиром. Я

ответил, что достаточно того, что он сделал меня мужчиной. Что это было лучшее ощущение в моей жизни. Он лежал сверху и его руки гуляли по всему моему телу, доводя меня до экстаза. Мне было так хорошо! В эту минуту я не думал ни о Флер, ни о Вульфхарте — это люди, разлучившие нас.

Я так крепко обнял брата, что, будь он человеком, я задушил бы его.

— Я никуда тебя не отпущу, никому не отдам, — шептал я, а он кивал, целуя мое плечо. Я умолял его, чтобы он взял меня, как раньше, жестко, грубо, чтобы я чувствовал боль... Мне хотелось, чтобы он терзал мою плоть, как дикий зверь. Я умолял его делать мне больно. Я кричал и требовал, говорил, что он истерзал мое несчастное сердце, так пусть терзает и

плоть. Я выводил его из себя, дразня, как дикого быка, и достиг цели. Тройд накинулся на меня. Его ласки превратились из нежных в зверские. Он кусал и царапал мое тело, мне

было одновременно и больно, и хорошо. Казалось, что диван под нами развалится. Я не помню, как меня одолел сон.

9

Когда я проснулся, то испугался, что Тройд снова был галлюцинацией. Но он стоял у окна ко мне спиной. Я видел эту обнаженную, исцарапанную мной спину—значит все было на самом деле.

— Тройд? — позвал я.

Он обернулся ко мне. У него был задумчивый вид. Я протянул руки—он сел рядом.

— Ты больше никогда меня не оставишь? Я ведь люблю тебя! — голосом наивного ребенка сказал я.

Тройд отвернулся в сторону.

— Понимаешь, Нарцисс, как бы это сказать... Не то, чтобы я не любил тебя... Просто...   Я вобщем... Помолвлен с Флер. Мы скоро поженимся.

— Что?! — Я слушал и не верил. — И это ты говоришь после такой страстной ночи?! Да ты издеваешься надо мной?!

— Милый, я совсем не против быть твоим любовником. Ты даешь отличную разрядку в плане секса. Я вчера не сдержался... Я не мог себя контролировать.

Мои глаза широко раскрылись, я не понимал, как он смеет такое говорить! Он топтал мое сердце второй раз с настоящим триумфом. Я был в такой ярости, что накинулся на брата и стал бить его куда попало, проклиная страшными проклятиями. Он раздраженно оттолкнул меня и выбежал прочь, бросив на ходу, что я веду себя, как истеричка.

Я небрежно надел одежду и, как побитая собака, отправился в другой конец Ледового, где находились наши с Вульфхарт комнаты. На душе было так погано, что я не знал, куда деть себя. Зачем он вернулся? Чтобы разорвать мою душу окончательно? Неужели он не чувствует, как сильно я люблю его?!

Я так задумался, что не заметил, как вошел Вульфхарт. Он наклонился ко мне.

— Ты был с ним сегодня, спал с ним? — спросил он со злостью.

— Да, — я растерянно посмотрел на него. — Как ты узнал?

— По твоим красным заплаканным глазам, по твоему исцарапанному и искусанному телу! — его лицо исказилось злобой и возмущением. — И он опять кинул тебя ради Флер!

— Да! — не мог не согласиться я. — Эта сучка своей красотой вскружила ему голову. Но он любит меня!!

Вульфхарт иронично рассмеялся:

— Как ты глуп! Если бы он любил тебя, он был бы с тобой, а не с ней!

Я промолчал, потому что он говорил правду. Я пытался себя обмануть, но реальность взяла верх.

— Я дал тебе власть, молодость, бессмертие, свою любовь, а ты отплатил черной неблагодарностью и изменой!

Я видел, как он страдает.

— Прости меня... — сказал я.

— Прости?! — Думаешь так все просто? Ты — тряпка в руках своего брата, стоит ему от скуки поманить тебя пальцем, как ты у его ног...

— О, замолчи, ты так жесток со мной... — взмолился я.

— Ты сам с собою жесток! Одевайся и приведи себя в порядок, — бесстрастно сказал он.

— Зачем?

— Пора самому добывать себе пропитание, а не сидеть на чужой шее!

— Ты так сильно разозлился? — виновато спросил я.

— Собирайся, — повторил он без всяких эмоций.

Я надел пиджак и вышел следом. Было уже поздно. В свежем ночном воздухе витал аромат цветов, которые цвели только в это время суток.

— Что я должен делать? — спросил я.

Мы молча шли по улице. На Вульфхарте был фрак и цилиндр. Я всегда удивлялся, как он мог носить подобное в XXI-м веке.

Мы заметили впереди двух очень молодых и перебравших парней.

— Вот, видишь, это доноры! Один мой, другой — твой, — сказал он. — Лови и приступай к делу!

— Но мы же убьем их! Я не убийца! — запротестовал я.

— А ты думал, что кровь, которую ты пьешь, берется посредством волшебной палочки? Или думал, что молодость и бессмертие подарены тебе просто так? За все нужно платить, делай свое дело, выбора нет.

Я действительно сделал свой выбор и отступать поздно.

Вульфхарт настиг одного из парней. Схватив его локтем под подбородок, он свалил парня на землю. Я сделал аналогичное с его приятелем.

Перепугавшись, жертвы умоляли о пощаде и мое сердце дрогнуло, но Вульфхарт строго посмотрел на меня и сказал:

— Пей!

Я вспомнил, как со мной поступил Тройд и меня охватило бешенство. Я опустил начинающие заостряться зубы под кожу донора и живительная влага теплом разлилась

по моему телу. Я пил и пил.

— Стоп! Парень уже мертвый, можешь отравиться, — сказал Вульфхарт.

— Ну и что! — ответил я. — Мне все равно!

Он схватил меня за волосы и с силой оттащил от парня.

— А мне нет! Сколько сил и времени я потратил на тебя! Впустую? Нет уж! — его кроваво-красный рот был так близко к моему, такому же кроваво-красному. Наши губы страстно

нашли друг друга.

— Мой дорогой, мой хороший мальчик, я так сильно тебя люблю! — шептал он мне на ухо.

— Прости меня, — ответил я, — я больше так не буду, никогда тебе не изменю. Хочу остаться с тобой...

Он обнял меня и прижал к себе. Я испачкал его белоснежную рубашку своим кровавым ртом. Вульфхарт всегда пил кровь, не проронив ни капли. Ведь у него было четыре столетия опыта!

— Теперь мы будем каждую ночь выходить на промысел, — предупредил он.

Уже свершив убийство донора, сделать это в другой раз было не так совестно. Я смирился. А что еще оставалось!

— Ты правда хочешь остаться со мной?

— Да, хочу, — тихо ответил я. — Хочу научиться любить тебя. Хочу отомстить ему...

— Отомстить, научившись любить меня?

Я не знал, что ответить и не сказал ничего.

— Целуй мои губы! — сказал я. — Возьми мое тело, я твой...

... На другой день в салоне праздновали помолвку Флер с моим братом. Я не могу передать, как мне было невыносимо, как было больно, как мое сердце разрывалось на мелкие

кусочки. Как плакала и тосковала моя душа от невыразимого горя. Я молча держал в себе жгучую боль, даже пытался улыбаться и казаться счастливым. Я подошел к его

невесте, притворно приняв благодушную улыбку, поздравил с помолвкой. Они так же притворно мне улыбнулись.

Как я ненавидел лицемерить, притворяться! Улыбаться, когда стонет душа! Но это было необходимо для сохранения остатков своей умирающей гордости.

Всем видом я хотел показать, что мне очень небезразличен Вульфхарт. Среди вампиров были распространены связи между мужчинами, поэтому никто не удивился. Я поймал на себе взгляд брата. Он с любопытством смотрел на меня, думая о том, как я чувствую себя после нашей ночи и после новости о помолвке. Я сделал безразличный вид и подошел к Вульфхарту. Но, черт возьми, я не мог вырвать любовь к брату из своего

сердца!!!

10

За какую-то неделю я стал настоящим вампиром-убийцей. Я без страха и сожаления выпивал кровь своих жертв до последней капли, никого не оставляя в живых. Я не хотел никому даровать вечную молодость и бессмертие, даровать счастье быть вампиром.

Я стал избегать брата, стараясь не слушать разговоры о предстоящей свадьбе. Но можно Слушать и не Слышать... Сердце мое обозлилось, стало черствым и жестким. Я не любил Вульфхарта, хоть он и много для меня значил. Меня устраивал он в постели, мне нравилось, что он безумно меня любит. Любовь — дело неблагодарное, решил я. Пусть МЕНЯ  теперь любят.

Кажется, так рассуждают все люди, сердце которых пережило несчастную любовь. Я не мог и не хотел больше никого любить. Свою любовь к брату я похоронил на дне своего сердца. Но я знал, что от малейшей искры пламя может вспыхнуть с новой силой, поэтому старался не допускать этого. Я разучился испытывать жалость, сочувствие, верить кому-

либо. Я стал замечать у себя отсутствие эмоций, я стал будто зомби. Запрограммированным компьютером, кибервампиром.

Один раз в салоне появился незнакомый парень. Он был очень юный. У него было стройное тело и красивое лицо в ореоле светлых, золотистых волос. Он  весь вечер не

сводил с меня своих больших карих глаз. Я даже смутился. А он подошел и посмотрел мне прямо в глаза.

— Здравствуй, отец! — сказал он.

Я поперхнулся кровавым пуншем и ударился об стол бедром. Этот юнец назвал меня отцом! Мало того, что я из женщиной-то никогда не спал, так он меня еще и моложе года на четыре.

Мне стало смешно и я начал хохотать. Честное слово, спасибо парню, он снова заставил меня испытить хотя бы какие-то эмоции!

— Почему ты смеешься? — спросил парень вполне серьезно. — Ты дал мне вечную жизнь, сделал меня вампиром, стало быть, ты— мой отец. Я не знаю, что мне с собой делать, поэтому нашел тебя и пришел к тебе...

Тут до меня начал доходить смысл слов парня и улыбка на моем лице мгновенно улетучилась. Мне стало страшно.

— Это невозможно, — сказал я. — Я убивал всех доноров...

— Как видишь, я оказался исключением.

— Я... Я не знаю, что с тобой делать, вряд ли я смогу тебе чем-то помочь...

— ТЫ сделал меня таким, — сказал он. — А теперь хочешь закрыть глаза, представив, что ничего не было?! А что делать мне?! Куда мне идти? Мне нет места среди людей, мне нет смерти...

В этот момент я осознал, что за свои поступки приходится отвечать. Мне показалось, что я сразу же повзрослел.

— Как тебя зовут? — спросил я.

— Микаэль, — ответил он.

— Ну что ж, — поразмыслив, сказал я, — добро пожаловать в нашу семью!

Я почувствовал, что несу ответственность за этого парня. Это я сделал его таким и отвечать придется мне.

На нас уже давно подозрительно смотрел Вульфхарт. Он подошел ко мне и спросил:

— Кто это?

— А, это мой сын, — со странной улыбкой сказал я.

Видя его непонимающий взгляд, я объяснил ему ситуацию, предупредив, что

новоиспеченный вампиреныш будет жить с нами. Вульфхарт недовольно вздохнул, но перечить мне не стал. У меня была над ним власть — его ко мне любовь.

Мне стало неудобно, что я испортил ребенку жизнь, хотя... Может я и сделал для него благо.

После закрытия салона, мы пошли с Вульфхартом в спальню. Но мне нужно было позаботиться о вампиреныше. Я уложил его в соседней комнате.

Вульфхарт целовал меня в постели, осыпая комплиментами. Я злорадно улыбался, чувствуя себя едва ли не богом. Он был красив и обаятелен. Я решил подарить ему себя на ближайшие полчаса. Любить, или делать вид, что я его люблю.

Измотанные, мы задремали. Я проснулся от ощущения, что кто-то притулился рядом.

— Папа, это я, — услышал я голос. — Мне страшно и неуютно там одному.

В темноте я увидел жалобный блеск его карих глаз. Я почувствовал себя неудобно, ведь

мы с Вульфхартом лежали голые, а тут еще этот мальчик... Но он обхватил меня за талию, склонив мне на грудь свою золотоволосую головку. Я почувствовал, что кому-то нужен и тоже обнял своего вампиреныша.

Утром я незаметно накрыл его одеялом. Вульфхарт уходил рано по делам и не заметил мальчишку в суматохе.

Я еще на пару часов задремал.

Когда я проснулся, на меня с благоговением смотрели карие глаза.

— Иди к себе, мне нужно одеться, — сказал я.

— Ну я же свой, — ответил он.

Скрипя зубами, я обмотал одеяло вокруг бедер и дошел до кресла, на котором висел мой халат. Все это время на меня смотрели его глаза.

— Отец, ты такой красивый, — сказал мой вампиреныш. — Я еще никогда не видел такого

красивого человека...

— Мы — нелюди, Микаэль, — сказал я.

— Папа, а ты давно спишь с этим парнем?

Это был вопрос прямо в лоб, я смутился.

—Я вошел вчера в спальню и все увидел...

Я побагровел от гнева:

— Как ты посмел! Ты наблюдал за нами?! Негодный!

— Прости... Я не знал... Ты любишь его?

— Прекрати задавать мне вопросы! — взбесился я.

— А со мной ты будешь спать?..

— Что?! — мне казалось, что я сейчас с ума сойду.

— Мне понравилось то, что ты делал с тем парнем. Ты сделаешь такое со мной?

— Что?!! — бешенство подкатывало к горлу. Я разъярился, схватив вампиреныша за волосы и выволок его из своей кровати, затащив в другую комнату. Он хныкал и мне

пришлось закрыть его на ключ.

Вернувшись все  еще в ярости, я заметил, что меня ждал новый сюрприз. В моем кресле сидела Флер.

Я не поверил своим глазам и резко спросил, что ей здесь нужно. Она ответила, что принесла приглашение на свадьбу с моим братом. Я очень цинично поблагодарил ее за

оказанную "милость".

Флер сидела в шикарном красном платье, которое так великолепно сочеталось с ее рыжими волосами.

Заправляя постель, я злобно обернулся, и спросил, видя, что она не собирается уходить:

— Что-то еще?

Флер подошла сзади.

— Нарцисс, — как кошка прошептала она, — я бы хотела, чтобы наши отношения наладились... Я ведь не виновата в том, что твой брат так поступил, это его выбор...

— Мне все равно, — отрезал я.

Она вдруг сказала, что подтяжка на чулке порвалась и подняла подол своих юбок, обнажая стройную ножку в красном чулке. Я не мог понять, к чему все это. Ее руки змеиным кольцом обвили мою шею и ее язык очутился у меня во рту.

Я ничего не понимал.

Мне всегда было любопытно, как это — целоваться с женщиной? Не то, чтобы они мне не нравились, просто я никогда не воспринимал никого, кроме драгоценного брата. Я

понял, что нет никакой разницы с кем целоваться — все одинаково. Разница лишь в том, испытываешь ты какие-либо чувства или нет.

Я отстранил Флер и спросил:

— Зачем?

Она сказала, что я ей нравлюсь и она давно меня хочет. Я злорадно подумал, что у меня появилась уникальная возможность отомстить брату. Мои руки тщетно пытались расстегнуть ее корсет и снять подтяжки на чулках. Я

совершенно не разбирался во всех этих женских штучках, во всех шнуровках и застежках. Флер, смеясь, помогла мне. И вот мы уже лежали в постели. Мне было очень необычно

сжимать в руках женское тело, оно так отличалось от тела моего брата или тела Вульфхарта.

Но этот эксперимент был для меня интересен.

Флер, как фурия, залезла на меня сверху. Ее кроваво-красные длинные ногти впились в мою кожу. Да, это было именно то, что можно назвать словосочетанием "жесткий секс".

Флер измотала меня в прямом смысле этого слова. Я не мог подняться с постели. Из ранок на теле струилась кровь.

Она поспешно оделась, сказав, что я был великолепен и мы еще обязательно увидимся. После чего убежала.

Я не мог прийти в себя. Сказать понравилось мне, или нет, тоже не мог. Это было нечто. Я хохотал, представляя вытянутую морду моего брата, если бы он нас увидел. Свадьба

через неделю! Я ликовал. А зачем Флер это понадобилось? А что я скажу Вульфхарту, когда он увидит мое изодранное тело? Я чувствовал себя настоящей шлюхой.

Одевшись, я решил сходить на промысел и вспомнил о своем несчастном вампиреныше, сидящем под замком...

— Отчего ты такой грустный, отец? — спросил он, когда я примерял костюм, в котором собирался пойти на свадьбу брата.

— Если я твой отец, то у тебя есть дядя, потому как у

меня есть брат и мы похожи как две капли воды.

— Нет, ты лучше, я бы никогда не перепутал, — сказал вампиреныш.

Я думал о свадьбе и слезы стали наворачиваться на глаза. Вампиреныш подошел и обнял меня. Он был прелестным мальчиком и я растрогался.

— Уйди, Микаэль, не мешай.

Он горько вздохнул:

— Я всегда тебе мешаю... Возьми меня, как того парня? — Микаэль обхватил меня за талию. Я резко и злобно отстранил его.

— Ты знаешь, что отношения между отцом и сыном — это инцест? — закричал я.

— А отношения между братом и братом не инцест?!

"С чего ты взял?" — хотел сказать я, а вместо этого выкрикнул:

— Откуда ты знаешь?!!

Дойдя до белого каления, я предупредил его, что если он еще раз заикнется насчет этой темы, то будет вынужден покинуть нашу семью.

11

Я не знал, как переживу этот проклятый день, который разверзся между мной и братом пропастью. Еще и Вульфхарт находился в отъезде. Я остался совсем один среди этих

чужих и лицемерных лиц, без всякой поддержки. Я видел шикарный шлейф свадебного платья Флер, видел брата, который прошел мимо меня, будто бы мы не были знакомы. А ведь между нами столько всего было, мое сердце кричало об этом, но Он не слышал!

Из всех, кто со мной остался, был, пожалуй, лишь маленький вампиреныш, стоящий рядом и ловящий каждый мой жест жадным взглядом, будто бы я был Богом. Я не смог

выдержать всей церемонии и незаметно удалился. Упав на кровать, я рыдал, обливаясь горькими слезами. Что столько месяцев таилось внутри, вырвалось наружу. Мне необходимо было выплакаться, иначе я бы попросту лопнул от распиравших меня чувств. Мне казалось, что я один на всем белом свете.

— Не нужно, отец! — послышался голос вампиреныша. Он с участием гладил меня по голове.

Я развернулся и увидел, что он тоже плакал, плакал вместе со мной! Это меня растрогало. Он сказал, что очень меня любит, что кроме меня у него никого нет. Я обнял его и мы плакали вместе. Я подумал, что он такой же, как я. Его губы подползли к

моим, пользуясь ситуацией. Я не стану оправдывать себя. Я не собирался развращать этого мальчика, этого невинного золотоволосого ребенка. На тот момент мне было так смертельно одиноко, что я не ведал, что творил.

Микаэль выжидающе подставил свои губы для поцелуя. Его губы, его язык были такими нежными, его влюбленные в меня глаза так сверкали. Я чувствовал себя благодетелем, дарящим этим поцелуем несказанную милость. Он стал стягивать с меня

костюм, неуверенно целуя мою обнажившуюся грудь и плечи. Наивный ребенок, он еще не знал этого жестокого и каверзного мира! Я не мог его раздевать, у меня просто руки не поднимались, и тогда он сделал это сам. Его стройное тело с гладкой шелковистой кожей возымело на меня гипнотическое действие. Оно было таким нежным, было так приятно гладить эту чудесную кожу! Но зайти дальше мне просто не позволяла совесть (которая у меня, оказывается, осталась ). Я и так уже казнил себя за то, что многое себе позволил.

— Микаэль! — строго сказал я. — Одевайся и иди к себе!

— Но я хочу быть твоим, как тот парень! — возразил мальчик.

— Я не могу!

— Не можешь?! — чуть не плача сказал он. — Почему же? Потому что считаешь меня ребенком? А делать детей несчастными ты можешь, правда же? Когда ты кусал меня, ты

ведь не задумывался, ребенок я или нет!

Мне стало стыдно. В лицо мне заглянули карие глаза. Вампиреныш потерся об мой нос щекой. Он сказал, что уже достаточно взрослый. Что любит меня и хочет мне

принадлежать. Я стал нехотя гладить его по спине (хотя, скрывать не стану, как зверски мне это понравилось!). Такой нежный, невинный и молоденький мальчик. Я сделал его

вампиром. Могу сделать его... Он уже целовал меня, подражая штучкам Вульфхарта. Я улыбнулся.

Вот, Микаэль уже совершенно обнаженный, сидел у меня на коленях, обнимая за шею. Он пьянил меня, как добрая кружка свежей парной крови. Конечно же это меня не оправдывает, но как я мог не хотеть его! Он гладил меняпо щеке и улыбался, а глаза смотрели совсем не по-детски. В них было желание и страсть.

— Микаэль, не нужно, — сказал я, предпринимая последнюю попытку отстранить его от себя. Но вампиреныш заговорщицки показал взглядом на кровать. Он взял меня за руку и я, как под гипнозом, пошел следом. Он уложил меня и грациозно развалился рядом.

— Ну? — выжидающе спросил Микаэль. — Долго еще ждать? Ты сделаешь со мной то, что с тем парнем?

Он сейчас походил на маленького короля, требующего исполнения своих прихотей. Видя, что я все еще не решаюсь ничего предпринять, он накинулся на меня с поражающей страстью. Его губы и тело стали такими горячими, он целовал меня, стонал и просил, чтобы я взял его, что он хочет принадлежать мне и душой и телом.

Я сказал, что не хочу причинять ему боль, а будет больно. Он посмотрел на меня такими глазами, что я замолчал.

— Больно?! Больно! А знаешь, как мне было больно после твоего укуса, когда я болел, а мой организм перестраивался, тело ломалось?! Ведь у меня не было никакого иммунитета, я не отделался парочкой галлюцинаций, как ты!

Я поразился, откуда он все это знает. В его глазах стояли слезы.

— И после этого ты мне говоришь о боли! После того, что я пережил, мне ничего не страшно.

Эти укоры, посыпавшиеся на меня, возымели действие. Я решил, что раз он так настаивает, то пусть будет, как он хочет. В конце концов, этот прелестнейший юный мальчик не мог мне не нравиться. Я осторожно перевернул его на живот и начал целовать в спину, опускаясь все ниже. Эта кожа была точно шелк! Как он желал меня, этот юный и совершенный Бог! Как он успел полюбить меня! Я прямо и не знал, что делать, чтобы не

причинить боли своему и, без того уже несчастному, вампиренышу. Я решил, по мере возможности, свести эту боль к минимуму. Поэтому двигался очень аккуратно и стерильно. Я спросил, не больно ли ему. Микаэль ответил, что ему никогда не было так хорошо и поблагодарил меня. А я не мог полностью отдаться страсти, потому что думал о нем, думал о том, чтобы случайно не сделать что-то не так.

Когда я закончил и перевернул его на спину, на его лице отражалось состояние абсолютного блаженства и счастья. Микаэль обвил мою шею своими руками и я почувствовал на своих губах его горячие губы.

— Прости меня, — сказал я. — Я не должен был этого делать.

— Ты просишь прощения за то, что подарил мне частичку счастья? Ты же никогда не оставишь свое детище? Ты меня сотворил, теперь я принадлежу тебе. И не думай, я далеко

уже не ребенок. Я люблю тебя и знаю о тебе все. После болезни, после того, как я стал вампиром, у меня появился

дар видеть прошлое.

Я гладил его чудесные золотистые волосы.

— Нарцисс, я нравлюсь тебе хоть немного? — спросил он.

Я не знал, что ему ответить.

— Ты самое прелестное юное создание, которое я видел за последнее время. Но я не хочу, чтобы наши отношения вышли за рамки...

— Они уже вышли, — сказал Микаэль, нежно целуя меня в губы. Я вспомнил, что скоро должен приехать Вульфхарт, поэтому сказал вампиренышу, чтобы он одевался и шел к

себе. Он, вызывающе глядя на меня, сказал, что хочет быть моим любимым, а еще хочет, чтобы Вульфхарт не путался у него под ногами. Я поразился амбициям этого мальчика. Я еле

уговорил его уйти к себе в комнату и привел в божеский вид кровать. К моему большущему удивлению, в спальню вместо Вульфхарта вошел мой брат. У него был очень взволнованный и озадаченный вид.

— Как ты смеешь сюда врываться?! — гневно спросил я. — У тебя сейчас должна быть в самом разгаре брачная ночь!

Он схватил мои руки, умоляя его выслушать.

— Я больше не куплюсь на твои подлые уловки, можешь не стараться, — ответил я.

— Послушай, — сказал Тройд. — Только что приехал Вульфхарт и я слышал их разговор с Флер. Они — сообщники, у них свои планы.

— Ага, — иронично кивнул головой я. — Интересно, какие же.

— Разлучить нас. Вульфхарт так сильно тебя любит... Он сказал, что лучше увидит тебя мертвым, чем ты будешь принадлежать кому-то другому...

— Не верю ни единому твоему слову! — сказал я.

— Флер ежедневно подмешивала мне в бокал с кровью какое-то зелье, чтобы возбудить страсть к себе. Она говорила, что это зелье закончилось и нужно заказать новую партию у одной

отравительницы, иначе я остыну к ней...

— Вздор! Ты блефуешь! — сказал я.

— Нет же, глупый! Разве я мог по доброй воле оставить любимого брата! Нас хотели разлучить противоестественным путем. Эти вампиры опасны и нам сегодня же ночью

нужно отсюда бежать, пока они не превратили нас в безвольных зомби. Ты согласен, любимый?

Мое сердце начало отчаянно биться в груди. Я зашатался.

— Сюда кто-то идет, — промямлил я.

— В два жду тебя возле выхода, нам срочно нужно бежать, — говорил Тройд, на ходу целуя меня в губы. С минуты на минуту вошел Вульфхарт. Видя мое невменяемое лицо, он спросил, в чем дело. Я ответил, что сегодня была свадьба брата и мне было не очень приятно оставаться в такой момент одному. Вульфхарт понимающе кивнул головой и извинился за то, что

отсутствовал в этот вечер. Он сказал, что безумно соскучился по моему телу и хочет меня немедленно. Я вспомнил все, рассказанное моим братом.

12

Не слишком веря брату, но размышляя над его словами, я возненавидел Вульфхарта всей душой. Конечно, его безумная страсть ко мне, такая внезапная перемена Тройда, которую 

можно было объяснить разве что действием магических растений... Мне все становилось ясно. Этот

хитрый и заранее продумавший все ходы вампир, задумал разлучить нас с братом из-за своей сумасшедшей ко мне страсти! И это я ему обязан своими душевными муками, которые можно сравнить лишь с мучениями в средневековой камере пыток! Из-за него мне пришлось так зверски страдать, разлучаясь с любимейшим братом! И этот вампир находился сейчас во мне и обладал мной! Как же я ненавидел его в эту минуту! Это Он забрал у меня моего Тройда, это Он хотел разрушить мою жизнь! Я возненавидел его всем сердцем и мои руки сомкнулись на его шее.

— Что ты делаешь? — удивился Вульфхарт.

Я, собрав всю волю в кулак, сказал, мило улыбаясь, что решил проэкспериментировать в сексе удушение. Вульфхарт очень удивился, но сопротивляться не стал.

Чем глубже он входил в меня, тем крепче мои руки сжимались на его ненавистном горле, на котором дьявольской печатью горели мои пальцы. Я  уже не мог дождаться, когда Вульфхарт оставит мое тело. Этот вампир, из-за своих подлых

планов разлучить меня с братом, стал мне ненавистен (а ведь я испытывал к нему самые нежные чувства глубокой симпатии и благодарности!). Каждая минута его пребывания во мне равнялась часу. Я не мог больше этого выносить и начал бить его. Вульфхарт спросил, что со мной происходит, а я ответил, что хочу попробовать БДСМ. Я колотил его изо всей силы, а в душе моей кипела дикая злость. Наконец-то я почувствовал, как он оставил мое тело!! Я, цинично смеясь в душе, сказал, что он доставил мне неслыханное удовольствие и что я хочу тоже сделать ему приятное. Я посетил его анус настолько жестко, насколько это было возможно. Скопив всю свою злобу и ненависть, я вошел в раж. Я был в экстазе, секс стал для меня обрядом вуду. Я управлял своей ненавистью, двигаясь в нем. Я хотел, чтобы он почувствовал всю силу моей энергии и

ненависти. Он кричал и стонал подо мной, я же находился в трансе своего тайного колдовского обряда. Пусть почувствует власть моей мести! С каким удовольствием для

себя я нес ему боль! Хотя, разве эта боль может сравниться с моими душевными терзаниями? Я вымотал его до полусмерти, потом выдавил из себя улыбку и спросил, понравилось ли ему. Он сказал, что я сегодня какой-то странный.

Я дождался, когда, измотанный мною, Вульфхарт заснет. Я наспех оделся, кое-что захватил из вещей, швыряя их в чемодан и помчался к выходу. Там должен был ждать брат. Если он не придет, значит он предал меня в очередной раз.

Тройд стоял у выхода. Он взял меня за руки и сказал, что бежать нужно немедленно.

Он казался таким, как раньше. Я вспомнил о своем вампиреныше. Ни в коем случае нельзя оставлять его здесь. Вульфхарт, узнав о нашем побеге, непременно выместит  всю

злость на моем ребенке.

— Я сейчас.

— Куда ты?! — спросил Тройд.

— Я быстро, — сказал я и помчался  к  комнате Микаэля.

Я разбудил его, знаками показав, чтобы не шумел. Я вытащил его из постели. Вампиреныш прыгнул мне на руки, обхватив меня за плечи обеими руками. Я почувствовал себя настоящим отцом.

Я помчался к выходу со своей ношей. Шум в спальне Вульфхарта придал мне быстроты.

— Кто это? — подозрительно спросил Тройд.

— Потом расскажу, — на ходу бросил я. Мы помчались прочь из Ледового, я не хотел тут задерживаться ни на минуту.

Мы шли очень быстро, скрываясь в темноте переулков. Мое параноидальное сознание везде рисовало образы Вульфхарта.

— Все же, кто это такой? — натянуто спросил Тройд.

— Я его любимый, — с вызовом обернулся к Тройду Микаэль. — Не видишь, с какой заботой он несет меня на руках?

— Прекрати! — разозлившись, сказал я. Я поставил его на землю и, открыв чемодан, достал оттуда свой пиджак, накинув его на Микаля.

— Это... мой сын, — ответил я.

— Откуда же у тебя взялся сын? — ехидно спросил Тройд. — Что-то я раньше о нем ничего не слышал.

— Это... мною созданный вампир, мой сын, — ответил я.

— Я его любовник, — вновь вставил свои пять копеек вампиреныш. — Он целовал меня, когда я был без одежды и делал со мной кое-что, что мне очень понравилось.

Я испытывающим взглядом посмотрел на вампиреныша, предупредив, что еще одно слово и он останется на улице.

Тройд насмешливо улыбнулся:

— Да, не думал, брат, что ты докатишься до такого...

— Что ты слушаешь этого малолетку! — возмутился я.

— Я не малолетка! — воскликнул Микаэль. — Я — твой возлюбленный, ведь тебе понравилось обладать мной, я молод и прекрасен!

— Ну все, с меня хватит! — сказал я. — Мы пойдем без тебя.

Я оставил вампиреныша прямо посреди улицы и быстро зашагал вслед за Тройдом.

Сзади послышался крик. Мы обернулись. Микаэля схватила одна из премерзких старух, преследовавших меня. Он кричал и отбивался. Очевидно, за нами выслали погоню. Она держала бутылочку с чем-то, пытаясь влить это в рот моему вампиренышу. Очевидно, там была мертвая кровь.

— Простите, мадам! — сказал я и мой кулак съездил старухе по челюсти. Челюсть выпала, старуха заохала и запричитала. У нее даже клыки были вставные.

Я схватил вампиреныша за руку и мы скрылись из вида.

— Нужно бежать как можно дальше, — сказал я.

Мы поймали первое попавшееся такси.

— Куда едем? — спросил таксист.

— Куда глаза глядят, — ответил я, — лишь бы подальше отсюда.

Денег у нас оставалось еще предостаточно. Мало того, что у нас остались сбережения отца, так я еще прихватил с собой деньги и драгоценности, подаренные мне Вульфхартом, а Тройд взял все, что оставила ему Флер. Мы были так богаты, что могли купить дворец.

— Так что, — нетерпеливо спросил Тройд. — Ты уже не со мной? Не рад мне?

— Я с тобой... Конечно с тобой! Я так тебя люблю... — я кинулся брату на шею. Нас сопровождал злобным взглядом Микаэль. Но мне было все равно. Я так истосковался по брату... Я видел его слезы и сам плакал. Так несправедливо нас разлучили! Нашу вечную любовь... Столько времени мы из-за них потеряли, разделяя ложе с другими вампирами!

Я обнял Тройда, продолжая плакать, не веря, что весь этот кошмар закончился, что мой любимый брат со мной. Навсегда.

— Я так тебя люблю, Нарцисс, мне так тебя не хватало, — проговорил Тройд. Он сказал то, что было у меня на уме.

— Мой мальчик, мой хороший, — повторял я. Мы стали зверски целоваться. Таксист с умопомрачительным удивлением уставился на нас и чуть не вписался в столб. Кроме того, он

заметил, что мы близнецы. Микаэль сел рядом, надув губы и скрестив руки на груди. Если бы не Микаэль, я бы точно переспал с братом на заднем сидении такси. Его пальцы гуляли в самых потаенных уголках моего тела. Я еле сдерживал себя.

К утру мы, измученные, достигли города. Расплатившись с таксистом, мы пошли искать отель. Сняли две комнаты. В одной поместили Микаэля, другую обустроили для себя. Мы

приняли ванну и наконец-то добрались до постели. Я лег на Тройда и сильно обнял его. Я хотел чувствовать, что он здесь, со мной, что никуда не уйдет больше, что он не мираж.

— Как нелепо, как это было ужасно, я чуть не умер, — шептал я.

— Да, нелепо, — согласился Тройд.

— Нужно не допускать такого впредь! — сказал я.

— Мы не допустим, — ответил Тройд. — Ну, иди ко мне, мой мальчик, мое тело так изголодалось за тобой! Без твоего вмешательства оно просто неполноценно.

Я развязал пояс на его халате. Это тело снова мое!

— Тройд, ты — божество, — пролепетал я, покрывая его все еще влажную от воды кожу поцелуями. Мы любили друг друга, пока нас не сморил сон от усталости и от всего пережитого.

Я проснулся от того, что почувствовал язык на своей спине.

— М.. м.. м.. Тройд...— простонал я.

Но, когда я открыл глаза, то увидел, лежащего рядом со мной, обнаженного и ласкающего мое тело, Микаэля. За этим всем цинично наблюдал Тройд.

— Что происходит? — с удивлением спросил я.

— Это я хотел бы спросить у тебя, любимый брат!

Микаэль продолжал ласкать мою спину, будто бы и не слышал.

— Что ты делаешь?! — выйдя из себя, спросил я.

— Целую тебя, мой любимый! — ответил Микаэль.

Я вышел из себя.

— Пошел вон из этой постели! — закричал я. — Что ты себе возомнил, мальчишка!

— Тебе же было приятно спать с этим мальчишкой, не так ли? — озлобившись, спросил он.

— Вы уж тут, ребята, разберитесь в своих отношениях, — так же цинично сказал Тройд, — а я в

ванную.

— Что ты себе позволяешь! — я кричал и бесился, дергая вампиреныша за волосы.

Он обхватил меня за шею мертвой хваткой и его влажные губы очутились на моих. Это был настоящий дикарь, настоящий Маугли. Я еле оторвал его от себя и сразу же кинулся к

ванной. Только что обретя Тройда, я не хотел его снова потерять. Я стал стучать и ломиться в двери.

— Открыто, — спокойно сказал Тройд.

Я осторожно вошел. Тройд брился перед зеркалом.

— Это не то, что ты подумал... — начал я.

— Не нужно этих шаблонных фраз, — ответил Тройд. — А то я начинаю думать, что мы снимаемся в телесериале.

С подбородком, украшенным пенкой для бритья, он напоминал Санта-Клауса.

— Я не хочу разыгрывать телесериалы, — сказал я, потупив взор, — просто я по ошибке, оставил его в живых, то есть создал вампира...

— А за ошибки нужно платить, котик, — ответил Тройд, продолжая орудовать бритвой.

— Я... я не знаю, он домогается меня...

— Может, к тому есть повод? — ответил Тройд, будто бы обсуждал совершенно посторонние для него вещи.

— Я должен рассказать тебе, не смотря на то, что мне очень стыдно... я не хочу, чтобы между нами были тайны. Я переспал с ним один раз... Когда мне было слишком плохо, когда он

вынуждал меня... Все совершают ошибки...

Тройд потрепал меня по щеке и сказал:

— Не бери в голову, малыш, все хорошо!

В это время мы услышали шум падающего тела и выбежали.

На нас смотрел вампиреныш, весь перепачканный кровью. Рядом лежал бесчувственный разносчик пиццы, на ту беду перепутавший номера.

— Что ты наделал?! Кто разрешал?! А если кто-то увидит! — возмутился я.

— Не знаю, как ты, дорогой братец, — сказал Тройд, — но я голоден...

Тройд накинулся на жертву, вцепившись в жилку на шее острыми зубами. У меня тоже давно урчало в животе, а подкрепиться свежей кровью было бы в самый раз. Мы

высмоктали все, что только было можно, пока Тройд не остановил нас, сказав, что парень уже умер.

Мы затолкали его в комод, с расчетом, что ночью избавимся от трупа.

Нужно было идти на промысел, ибо кровь в продуктовых магазинах не продавали.

Я обнял Тройда, который в это время подпиливал длинные острые ногти пилочкой. Микаэль смотрел на нас исподлобья, с затаенной злобой. Я подумал, что он будет отравлять нам жизнь и не знал, что делать.

Наступила ночь и мы собирались на прогулку.

Ко мне подбежал взволнованный вампиреныш, указывая на окно:

— Там они! Они!!

— Да кто они?! — я подошел к окну.

Словно врытые в землю манекены, возле окна стояли вампиры из салона. Они стояли на некотором расстоянии друг от друга, но, в целом, их была целая толпа.

Их лица, бледные, как восковые маски, не выражали ничего, но глаза фосфорились в темноте и были направлены на нас, они сверкали злобой. Я знал, что как только мы выйдем, эти вампиры нас растерзают.

Вампиреныш уткнулся мне в грудь лицом и захныкал, что ему страшно и он хочет есть.

— Да, мы обречены здесь на голодную смерть, — сказал Тройд. Он выглянул в окно и раздраженно показал толпе вампиров средний палец.

Микаэль продолжал хныкать.

— Иди в свою комнату! — закричал я. Видя, что он меня не слушает, я схватил его и силком затащил в комнату.

Я проверил двери и окна, чтобы вампиры не смогли проникнуть к нам. Я обнял Тройда и положил голову ему на колени.

— Они хотят уморить нас голодом...

— Твари! — взбешенный Тройд встал возле окна, показывая вампирам всевозможные знаки. Потом он раздвинул занавески, чтобы вся комната замечательно просматривалась.

— Что ты делаешь? — удивился я.

— Открываю сцену для спектакля.

13

Тройд опрокинул меня на кровать и снял с себя халат:

— Пусть видят, чем мы тут будем заниматься. А то им скучно всю ночь стоять.

Мне стало смешно. Честно говоря, я еще не разу не занимался сексом, чтобы меня в окно разглядывала целая толпа вампиров при этом. Это были шуточки в духе Тройда и я чувствовал себя порнозвездой. А он отдался страсти, будто бы и не замечая горящих в окне глаз. Он поворачивал меня, словно неваляшку, меняя позы. Мне было не совсем удобно, я не мог отделаться от мысли, что за всем этим наблюдают. Потом он отнес меня к окну, развернув к нему лицом. Он стал овладевать мной снова и снова, имитируя, что скачет на

лошади, показывая при этом средний палец в окно. Я истерически хохотал. Так мы давно не куролесили. Все эти манерные вампиришки сейчас, наверное,   в полном шоке.

Они могут нам жестоко отомстить за подобное оскорбление. Но это будет потом.

— Пойдем спать, — наконец сказал Тройд. — На прощание он похлопал себя по ягодицам прямо перед окном и сказал, что шоу окончено, закрыв занавески.   Мы обнялись, пытаясь заснуть, но спать я не мог. Толку от нашего богатства, если мы должны жить впроголодь! Внезапно раздался шум. У меня душа ушла в пятки. Это труп вывалился из комода.

С раннего утра нам пришлось заняться трупом. Еще не хватало, чтобы нами заинтересовалась полиция. Вампиреныш украл тачку у мусорщика и мы смогли перевезти труп, чтобы

закопать его в безлюдном месте.

Во второй половине дня мы решили оставить гостиницу. Чтобы подкрепиться хоть чем-то, я отправился в магазин, купить свежего мяса с кровью. Когда я вернулся из

магазина, меня привлек странный разговор. Возле зеркала с надменным видом стоял мой вампиреныш. На нем были мои брюки, белая сорочка и подтяжки. Волосы аккуратно

зачесаны назад. Он пользовался моим одеколоном.

— Знаете, дядя, вы не заберете у меня моего отца, — вполне серьезно, по-взрослому, проговорил Микаэль. — Он — мой, а никак иначе!

Тройд лишь ухмылялся.

— Может быть не будете решать за меня, что мне делать! — не выдержал я. Микаэль повернулся ко мне и его прелестные карие глаза абсолютно серьезно уставились на меня.

— Отец, ты создал меня и теперь я твой. Я принадлежу тебе.

— Ты — параноидальный шизофреник, не выдержал я.

Пока мы выясняли отношения, Тройд залез ко мне в сумку, вытащив оттуда сырое мясо и засунув его к себе в рот. Я поражался спокойствию Тройда. Случись с ним такая

ситуация, я бы рвал и метал от ревности. А он воспринимает все,   как будто так и нужно, только посмеивается.

Микаэль смотрел на меня с вызовом и страстью, его глаза горели. Он был так прекрасен и выглядел уже совсем взрослым! Но его поведение меня раздражало. Я вырвал

из рук вампиреныша одеколон.

— Не смей брать мои вещи без спроса! — едва не закричал я.

— Не смей повышать на меня голос! — в подобном тоне сказал он.

Он был просто невыносим! Клятая судьба, желая подшутить надо мной, подкинула мне подарочек.

Микаэль снова вырвал у меня из рук одеколон.

— Положи на место! — рассвирепел я.

— К черту его! — психанул вампиреныш. — У тебя всегда был отвратительный вкус! — он швырнул флакон, едва не разбив его.

Я ушел в другую комнату, чтобы взять себя в руки и не ударить вампиреныша, который меня взбесил. Я взял ручку и стал рисовать на клочке бумаги разнообразные

геометрические фигуры, чтобы снять напряжение.

Я почувствовал подбородок вампиреныша на своем плече. Видя, что это не возымело на меня действия, Микаэль обнял меня за шею.

— Ну прости меня, слышишь? — сказал он. — Я просто не могу больше выносить, что ты относишься ко мне, как к маленькому глупому ребенку, что ты скрываешь наши отношения, скрываешь, что любишь меня...

У меня просто глаза на лоб полезли. Я поражался этому безумцу все больше и больше.

— Послушай, — ответил я, вставая, — меня всегда изумляли люди, воображающие то, чего на самом деле нет. Какие отношения, дьявол тебя дери?! Между нами нет никаких отношений, и я тебя не люблю, уясни это!!

Микаэль посмотрел на меня такими глазами, что я примолк. Сколько ненависти, обиды было в этом взгляде!

Оторвав шмат сырого мяса, он ушел в свою комнату.

— Все нормально? — с усмешкой спросил Тройд. — Ты снова поругался с моим племянником, папаша? Семейка вампиров-извращенцев!

— Чему ты смеешься, не понимаю, — разозлился я. — У меня проблемы.

— Ты всегда был слаб, братишка, — не переставая ухмыляться, ответил Тройд. — И ведешь себя, как слабак!

— Спасибо за поддержку! — огрызнулся я, разрывая зубами,   как дикий зверь, оставшийся жалкий кусок мяса. На этом мясе долго не протянешь.

Мы, не разговаривая друг с другом, стали собираться, чтобы покинуть отель до наступления вечера. Пока не пришли Они.

Еще до того, как наступили сумерки, мы собрали свои вещи и направились вниз по лестнице. Вампиреныш шел впереди, мы с братом следовали за ним.

Я, делая вид, будто случайно, коснулся руки брата.

— Ты совсем меня не любишь, — так, чтобы не слышал вампиреныш, сказал я. Тройд молча посмотрел на меня. Его глаза игриво смеялись надо мной.

— И почему ты так думаешь? — ехидно спросил он, хотя прекрасно знал, что я имею ввиду.

— Просто вся эта ситуация... — пролепетал я. — А тебе хоть бы хны!

— А что мне, головой об стену биться? "Ты навсегда в ответе за всех, кого приручил", — читал "Маленького принца?" Нужно следить за тем, что ты делаешь, чтобы потом тут не

бегали невесть откуда взявшиеся племянники.

Я потупил взор, нахохлился, как воробей, и молча пошел следом за Тройдом. А вампиреныш столкнулся по

пути с каким-то парнем, приблизительно одного с ним возраста, который не хотел уступать дорогу.

— Послушай, ты! — надменно сказал вампиреныш. — Рекомендую немедленно уступить нашей семье дорогу, иначе ты дорого заплатишь за своё упрямство.

Парень с любопытством оглядел нашу "семью" с ног до головы и усмехнулся.

— Семью? Семью педиков что ли?

В первый раз я видел вампиреныша таким: это просто был нетопырь во гневе. Багряно-красный закат, виднеющийся из окна, красным золотом освещал его разметавшиеся волосы.

Глаза бешено горели. Он оскалил острые смертоносные клыки. Мы не успели подбежать. Вампиреныш уже смаковал свежую кровь, блаженно причмокивая. Теперь нужно было

обескровить парня совсем, чтобы он не смог ничего никому рассказать. А подкрепиться свежей кровью нам как раз не мешало. Поэтому за пять минут мы высмоктали из бедняги

все возможные соки, а труп спустили в подвал.

Я был недоволен своевольным поведением Микаэля, но свежевыпитая кровь приятно разливалась внутри меня. Поэтому я промолчал.

14

Я достал старую карту из чемодана. Мой тонкий аристократический палец с длинным ногтем, покрытым бесцветным лаком, указал на близлежащий город. Мы были

настоящими изгоями и не знали, где пустить свои корни. Мы были словно перекати-поле.

Вульфхарт и Флер выпустили вперед ищеек.

К вечеру мы добрались до первой попавшейся на пути забегаловки. Искать что-то лучшее просто не было сил, ведь мы давно не ели нормально. Скинув вещи, Тройд сказал, что

пойдет, чтобы разведать обстановку по поводу нашего "хлеба насущного".

Я переоделся в свой любимый красный халат. Обиженный в своих чувствах, вампиреныш не желал со мной

разговаривать и ушел к себе в комнату. Я пошел в душ, чтобы расслабиться после дорожной усталости. Понежившись полчаса в ванной, я попытался расчесать мокрые волосы

гребнем, после чего вошел в комнату и остолбенел, увидев на своей постели совершенно голого вампиреныша в очень откровенной позе, повернутого спиной ко мне. Меня охватили гнев и изумление, но выразить я их никак не мог, потому что не мог ничего сказать.

Смотря на соблазнительные линии его молодого упругого тела, я сглотнул. Микаэль сделал ход конем — я до безумия захотел его в эту минуту. Хоть разум мой понимал, что это

может очень дорого мне обойтись, части тела совсем не хотели подчиняться разуму. Я скинул халат и бросился к нему на постель, овладев им безо всяких прелюдий. Мне было совершенно все равно — больно ему или приятно, пусть получает, что хотел. Меня охватила животная

страсть. Я просто раз за разом овладевал вампиренышем и никак не мог остановиться. В полоборота Микаэль выгнулся ко мне, чтобы обхватить меня за шею руками. Его губы судорожно целовали меня. Но я ничего не видел, ослепленный безумной

страстью. Вот, наконец, я оставил его тело в покое и осколки здравого рассудка снова стали собираться в единое целое.

Микаэль лежал на кровати ко мне спиной и не двигался. Я нежно тронул его за плечо, но он никак не отреагировал. Тогда я перевернул его лицом к себе. В глазах Микаэля были слезы.

— Все внутри меня болит, ты будто растерзал меня на части, — проговорил он.

— Прости меня... — проговорил я, не зная, как себя оправдать. — Ты сам спровоцировал все это...

Он стонал и охал, чуть не плача. Я обнял это несчастное создание, к которому у меня проснулась глубокая нежность.

— Нарцисс, я же люблю тебя, —проговорил Микаэль своими раскрывшимися, полными слез, глазами.

— Прости меня... — растерянно проговорил я, прижимая его к себе и гладя по золотистым волосам.

— Сейчас же придет Тройд! — спохватился  я, вскакивая с постели.

— А Тройд уже пришел, — спокойно сказал мой брат, снимая обувь.

Я подскочил, как ошпаренный. Кривясь от боли, но все же с победоносным взглядом триумфатора, вампиреныш посмотрел на Тройда.

Я понял, что все отрицать бесполезно, поэтому проговорил:

— Я встану на колени... Я буду вымаливать прощение на коленях...

Тройд посмотрел на меня, как на полоумного и засмеялся.

— Да, я бы сейчас не отказался от орального секса, — сказал он.

Меня поразило то, как спокойно и с юмором Тройд отнесся к этой ситуации. Лучше бы накричал на меня, избил бы в конце концов! А он вел себя так, будто бы ничего не произошло. Это бесило меня. Неужели я ему настолько безразличен!

Я накричал на вампиреныша, велев ему идти в свою комнату. Он сопроводил нас ненавидящим взглядом.

— Я... не знаю, как это случилось... Он совратил меня... Просто совратил! Ты, наверное, меня презираешь...

— Нет, — абсолютно спокойно сказал Тройд. Мы легли спать. Я не посмел прикоснуться к

брату. Он тоже не проявил инициативы.

Так мы заснули.

Между нами троими словно пробежала черная кошка.

Тройд вел себя так, будто бы ничего не случилось и даже шутил, а для меня осознание своей измены брату было хуже смерти. Микаэль вообще со мной не разговаривал и я не знал, что делать в подобной ситуации. Наша с Тройдом идиллия разрушилась...

Мы начинали общаться все втроем, когда выходили на промысел. Вампиреныш, обычно, "обрабатывал" клиентов, а мы с Тройдом вовремя выскакивали из своего укрытия. Работали чисто, никого в живых не оставляя (если бы в моей жизни  появился еще один такой вампиреныш, я бы просто не выдержал). Да и привилегия быть вампиром должна быть дана не каждому.

Эта жизнь становилась мне в тягость. Жисть впроголодь, ждать ночи, чтобы насытиться, быть в изгнании... А я уже думал, что Вульфхарт и Флер напали на наш след, стало быть, мы и здесь не задержимся. Отношения между нами были просто убийственными. Я представил, что это никогда не

закончится, что так будет целую ВЕЧНОСТЬ. Мне захотелось напиться мертвой крови, но осознание того, что мое мертвое тело превратится во прах, помешало осуществить этот

убийственный план.

— Тройд, я так больше не могу! — вскричал я. — Меня убивает твое безразличие. Ты делаешь вид, что все хорошо, а я с ума схожу. Чем так жить, лучше вообще разъехаться! — в

сердцах воскликнул я и тут же пожалел об этом, потому что Тройд, в своем неизменном спокойствии ответил, что перед тем, как мы разъедемся, нужно будет разделить отцовское

имущество. Меня охватила истерика и паника. Я, честно говоря, себя совсем в эту минуту не контролировал. Я опустился на колени и со слезами целовал его руки, умоляя не

покидать меня. Я сказал, что умру, если он меня покинет. Стыдно и унизительно сейчас об этом вспоминать. Ведь Тройд первый изменил мне с Флер. Как бы там ни

было, магические ли растения тому виной, или еще что-то, но эта первая измена в корне изменила мою психику.

Так вот, я стоял на коленях и плакал. Тройд сказал, что пора бы мне уже прекращать эти слезливые истерики.

— Не мучай меня! — не унимался я. — Скажи, любишь ли меня еще?

Тройд отвернулся в сторону. Видимо, он думал. Устав от невыносимой неизвестности, я дернул Тройда за рукав.

Он обернулся. В первый раз за это время я увидел его слегка раздраженным.

— Да, люблю! — на повышенных тонах сказал он. — Но мне надоело, что ты ведешь себя, как маленький ребенок, как неоперившийся птенец! Ты ведешь себя еще глупее, чем твой, так называемый сын! Твои чрезмерные эмоции, слезы, ревности и истерики, твои животные инстинкты! Тебя любая голая задница доведет до экстаза, а потом ты будешь каяться в

этом на коленях... Хватит!

— Я плохой, плохой, — твердил я, не переставая рыдать. — Я не достоин тебя, но только не покидай... Тройд... Я так сильно тебя люблю, клянусь!!

Тройд начинал злиться:

— Я заставлю тебя вести себя как настоящий мужчина, ты забудешь эти нюни и сопли.

— Ударь меня, избей!

— Не дождешься! — он сорвал с меня одежду и швырнул на кровать. Я шлепнулся на нее, как сломанная кукла. Мое тело даже не хотело шевелиться. Я был совершенно пассивен, со мной можно было делать все, что угодно. Этим и воспользовался Тройд. Как он давно во мне не находился! Я так хотел с ним секса, что просто кричал, умоляя, чтобы он скорее

взял меня. А он все медлил, будто бы дразня и издеваясь.

Его язык гулял в задней части моего тела, возбуждая его так сильно, что я подскочил на постели, но Тройд швырнул меня на место.

Я продолжал умолять его, чтобы он не издевался и поскорее посетил мое тело, но Тройд ответил, что я ничего не заслужил и продолжал ласкать меня своими изощренными ласками, от которых возбудился бы даже импотент.

Тройду нравилось мучить меня, нравилось, чтобы я умолял его, поэтому он не торопился. Я не мог больше выдерживать

такое сильное возбуждение и решил, что если Тройд не хочет взять меня, значит я возьму его. Но брат мне не поддавался, поэтому мы катались на кровати, как зверьки в брачный период.

Я пытался перевернуть его на живот, но он снова поворачивался на спину. Тогда я залез сверху и от безысходности цапнул его за губу и сказал, что люблю его так сильно, что он себе этого даже не представляет. Тройд рассмеялся и сказал, что я дурачок, но, что несмотря на это, он тоже любит меня.

И в такой момент я услышал крики! А кричал мой вампиреныш. Где-то на улице.

Позвонил телефон и я, как во сне, поднял трубку.

— Подойди к окну, — услышал я голос из телефонной трубки.     Этот голос я не мог перепутать. Неужели...

Я кинулся к окну. Да, я не ошибся. Там был Вульфхарт. Он нашел меня. Вульфхарт схватил моего вампиреныша за шею, хоть тот и пытался дерзко вырваться.

Вульфхарт держал шприц, наполненный какой-то жидкостью. Держал возле шеи Микаэля.

— Смотри! — крикнул мне Вульфхарт. — В этом шприце мертвая кровь. Если ты не спустишься сию же минуту, твоему отпрыску конец.

— Где гарантия, что ты отпустишь его, если я спущусь? — спросил я.

— У тебя нет выбора, — мрачно ответил Вульфхарт.

— Пойдешь? — спросил Тройд.

— У меня нет выбора, — как зомби, повторил я.

— Хотя бы оденься, — с усмешкой ответил мне мой брат.

Я наспех накинул одежду.

— Вот и вся твоя любовь! — заключил Тройд.

— Я очень люблю тебя, — ответил я. — Но я не могу допустить, чтобы с ним что-то случилось. Я виноват в его существовании, мне и отвечать.

Я поцеловал брата крепко в губы, поспешно спустившись вниз.

— Не подходи! Не подходи! — кричал Микаэль, но я не мог бросить его. Я видел довольную улыбку на лице Вульфхарта. Он достиг цели благодаря своему хитрому и изворотливому уму. Я почувствовал укол иглы в свою шею, и что сознание покидает меня.

— Тройд... Тройд.... — шептали мои губы.

15

Я очнулся в могильном склепе. Одна рука моя была пристегнута наручником к железному крюку, другая безвольно повисла в воздухе. Я еще смутно видел и понимал, что со мной происходило, как после хорошего похмелья. Я видел цилиндр склонившегося надо мною Вульфхарта.

— Что ты со мною сделал? — проговорил я.

— Ничего. Всего лишь ничтожная часть мертвой крови, которая действует, как наркоз. Я же опытный врач, — его кроваво-красные губы растянулись в ухмылке. Я видел его

совершенно другим. Изменились поведение, манеры.

— Ты стал другим, — проговорил я.

— Правда? — он захихикал. — Ну тебе же не нравилось, когда я тебя любил. У тебя было все. Я  сделал тебя вампиром, подарив бессмертие и молодость. У тебя была слава, власть. А чем ты отплатил? Сбежал со своими любовниками, прихватив с собой драгоценности мои и Флер. Так что не говори о том, что я стал другим!

— Ты поступил подло! — возмутился я. — Ты добился меня обманом. Ты подослал Флер совратить моего брата своими низкими методами и все сделал для того, чтобы нас разлучить.

— Тебе ли говорить о подлости! — сказал Вульфхарт. — Сам клянешься брату в любви, а сам спишь с мальчишкой. Кстати, бедняга, наверное, еще не знает, что навсегда останется малышом. Сообщи ему эту радостную новость.

— Хватит! Я не хочу обсуждать эту тему! — не выдержал я.

Вульфхарт оперся рукою на трость и издевательски смотрел на меня.

— Что мы здесь делаем? Где Микаэль? — не глядя больше на него, спросил я.

— Убежал. Он мне больше не нужен. А здесь мы, как выражается поколение XXI века, "для прикола".

— Для какого еще прикола?! — спросил я.

— А так, готов попугать. Эти идиоты считают, что вампиры живут в гробах! В гробах живут только кости и трупные черви. Там — мертвые, а мы—живые. Не представляю себя

лежащим в гробу в моем шикарном камзоле, который мне пожаловал в свое время сам король! В гробу я бы совершенно его помял. И вообще, я устаю поражаться сказкам, которые о

нас сочиняют. Вампиры боятся чеснока, хи-хи-хи, — он снова захихикал. — Если моя тонкая аристократическая натура не признает такое растение, как чеснок, это совсем не означает, что я буду биться в конвульсиях при виде его. А то, что вампиры не переступят порог без приглашения! Мне кажется, дело тут не в том, вампир ты, или не вампир, а попросту в

манерах. Мне воспитание не позволит преступить порог без приглашения...

— А это? — я показал свою прикованную наручником руку. — Это воспитание тебе позволяет?

Вульфхарт продолжал свой монолог, будто меня не слышал.

— А эта быль про осиновый кол! Если организм обескровится, то будет совершенно все равно, из какой породы дерева был вытесан кол. А еще мы должны бояться креста!   И с чего бы это вдруг? Крест — всего лишь фетиш для большинства людей. И мало кто носит его сейчас с искренней верой.

Раздались шаги.

— О! — обрадованно воскликнул Вульфхарт. — Идут "дети тьмы". Они считают себя вампирами. Посмотрим, как они отреагируют, когда увидят настоящего вампира, четырехсотлетней выдержки!

Вульфхарт схватил, ради пафоса, за лапы двух висящих вниз головою летучих мышей и выглянул из склепа.

Сидящие возле склепа готы восхищенно вскрикнули.

— Вот это прикид! — воскликнул кто-то.

Вульфхарт выпустил вперед летучих мышей, но вместо криков испуга снова послышались возгласы восхищения. Тогда он сверкнул глазами и показал клыки. Раздались аплодисменты.

— Какие линзы! Какие шикарные челюсти! — воскликнули все.

Вульфхарт с возмущением обернулся ко мне.

— Не верят! Еще я клоуном не подрабатывал, — он стал приближаться к толпе, но готы продолжали лишь восхищенно ахать и охать. Мне не было видно, чем окончилось дело, но по

душераздирающим крикам, не трудно было догадаться.

Через некоторое время в склеп вошел Вульфхарт, слизывая с подбородка кровь.

— Вот люди! Пока на себе не почувствуют, ни за что не поверят. Сами кричат о нас на каждом углу, сами же и не верят!

— Это все, конечно, замечательно, — вставил я, — но все же, сколько мне здесь сидеть прикованным? Что ты со мною собираешься делать?

— Уж немудрено догадаться, что я собираюсь с тобой делать, — ответил он.

Я вздохнул:

— Мне как, к стене лучше развернуться или встать на четвереньки? Делай свое дело и выпусти меня отсюда!

— Размечтался, — усмехнулся Вульфхарт, прижав меня к стене. Я вцепился руками в решетку, словно меня распяли. Вульфхарт не стал со мной церемониться и вскоре уже делал свое дело у меня за спиной.

Признаться, я даже хотел, чтобы он меня хорошенько оттрахал. Могу признаться самому себе, что я сволочь. Я любил Тройда, но когда его не было рядом, я хотел секса с красивыми

парнями. Но кроме Тройда, как следует удовлетворить меня не мог никто. Да, я — сволочь, по крайней мере, я признался в этом самому себе.

— Давай! Еще! — не унимался я. Но Вульфхарта надолго не хватило, поэтому я снова остался неудовлетворенным. — Чего еще ожидать от четырехсотлетнего старика! — раздраженно усмехнулся я.

— Язвишь? — начал злиться Вульфхарт. — Что же ты не сопротивляешься мне, не кричишь, что любишь брата?

— Он хотя бы может меня как следует оттрахать! — сказал я, чтобы ещё больше уязвить его самолюбие.

— Не переживай, это еще не конец, — улыбнулся Вульфхарт, и в его руке что-то сверкнуло.

— Что это?! — спросил я, так как интуиция не предвещала мне ничего хорошего.

— Банан, — спокойно ответил он.

— Уж не собираешься ли ты...

— Именно, — ответил Вульфхарт, готовя банан к применению.

— Я не позволю, это оскорбительно! — закричал я. Но недозревший банан уже находился внутри меня. Я

сопротивлялся и вредничал, говоря, что не признаю внутри себя никаких инородных предметов. Но надо отдать должное Вульфхарту — он действительно неплохо отделал меня этим бананом, пока тропический фаллоимитатор не переломился пополам.

16

Вульфхарт пристегнул меня к себе наручниками и потащил  из склепа, как собачку на поводке, приговаривая, что впредь всегда будет пользоваться бананом, чтобы доставить мне удовольствие. На что я ответил, что, если нет своего достоинства, то ничего другого не остается, как прибегнуть к помощи банана.

Я плелся вслед за Вульфхартом, чувствуя, что, если я попаду в салон, то вряд ли вырвусь  обратно. Само провидение подтолкнуло меня глянуть в карман пиджака Вульфхарта. Оттуда торчал шприц с мертвой кровью. Но вытащить его незаметно было непросто. Поэтому, гореть мне в аду, я прибегнул к лицемерию.

— Послушай, — сказал я Вульфхарту, нежно проведя пальцами по его руке. — Ты прости меня, я был такой невыносимый. Но я так за тобою скучал...

Вульфхарт прекрасно знал, что я говорю неправду, но взыгравшее самолюбие и блеснувшая надежда, всегда ведущая нас по ложному пути, ни за что не хотели этого

признать. Поэтому я продолжал, стараясь включить все свое красноречие.

— Ты был со мной таким нежным, так оберегал меня, заботился обо мне... Так трогательно меня еще никто никогда не любил...

"Если признаюсь ему в любви — это будет слишком", — подумал я, поэтому сказал:

— Ты мне нравишься...

Я остановил его и мои губы взяли губы Вульфхарта в свой сладкий плен. Я старался целовать его, изображая самую трогательную и покорную влюбленность. Вульфхарт

поверил мне, расслабился, а я выхватил шприц с мертвой кровью у него из кармана и всадил ему в плечо иглу. Он посмотрел на меня, как на гнусного предателя и лгуна, свалившись на земь.

Нет, я не хотел его убивать, но я не знал, какая нужна  доза мертвой крови, чтобы она действовала, как наркоз.

Я не знал, убил его или усыпил. Но в тот момент мне было все равно. Моя рука судорожно искала в его кармане ключи от наручников и поиски увенчались успехом. Я освободился из плена и помчался по кладбищу, куда глаза глядят.

Меня ждало разочарование: мне сказали, что жильцы, снимавшие номер в отеле, съехали, а куда именно они направились никто не знал. Я понятия не имел, где теперь искать Тройда, где мой вампиреныш и где взять хоть

немного денег, ведь все они остались у брата. А, если я не убил Вульфхарта, то он непременно вернется за мной. Отличная перспектива! Я сел под  деревом, не зная, что делать дальше. С

другой стороны кто-то тоже сидел.

"Сейчас поужинаю", — подумал я.

Когда человек приблизился, то я увидел своего измученного вампиреныша.

— Где Тройд? — первым делом спросил я.

— Не знаю, — ответил он.— Уехал. Я каждый день выглядываю тебя возле этой гостиницы, думая, что, быть может, ты вернешься...

— И ты не ошибся! — ответил я, тронутый его преданностью.

— Я так ждал тебя... — он кинулся ко мне и спрятал голову у меня на груди. Я обнял бедное дитя. Он так старается для меня повзрослеть. И как сказать ему, что он останется таким

навечно!

Он прижался ко мне, как мышка. Я слышал биение его сердца. Мой маленький, я сделал его таким несчастным! Губы Микаэля находились в миллиметре от моих и я знал, чего он

хочет, поэтому мягко отстранил от себя. Я дал самому себе обещание больше не трогать его.

— Ничего, скоро я вырасту и ты сам захочешь меня! — самоуверенно сказал Микаэль.

О, как я мог сказать ему, что этого никогда не будет!

— Хочу есть! — сказал вампиреныш. Мы сидели в кустах добрых два часа, пока не увидели пьяного, возвращающегося с вечеринки. Харчами пренебрегать было не в наших интересах. Мы так проголодались, что едва не напились мертвой крови.

Мы захмелели, потому что в этой крови содержалось много алкоголя.

Я посмотрел на чумазого вампиреныша, да и сам я был не первой свежести.

— Пойдем, помоемся в реке, — предложил я. Было темно, нас никто не видел. Мы обнажились и вошли в прохладную воду. Я с вожделением глянул на его белоснежное стройное, как у молодого деревца, тело.

"Нет", — сказал я себе. — "Я так решил," — и отвел взгляд в сторону.

Я занялся тем, что тщательно смывал со своего тела кровь и пыль. Я старался не думать о Микаэле, но он сам подошел ко мне. Он обнял меня за талию и крепко прижался ко

мне всем телом. Его прекрасные глаза выжидающе смотрели на меня. Я застонал, потому что не мог больше выносить этой пытки, потому что ломался и изменял

самому себе.

— Останься со мной, — тихо проговорил Микаэль, — я тебя очень люблю, а он нет. Он сбежал с твоими деньгами, бросив на произвол судьбы, а я никогда не брошу. Всегда буду твой... —

и он еще сильнее прижался ко мне. О, какой он был для меня в эту минуту желанный!

— Я тоже тебя люблю, — сам не зная почему, проговорил я. Мы начали зверски целоваться.

Я почувствовал себя шлюхой. Если рядом не было Тройда, мне невыносимо трудно стало сдерживать себя (особенно, когда так близко было молодое и прекрасное тело!).

Я стал таким после измены Тройда, хотя, быть может, моя натура была такой изначально, просто не сразу проявилась.

Прекратив поцелуй, Микаэль посмотрел на меня своим фирменным взглядом дикаря.

— Возьми меня, я твой, — сладострастно прошептали его губы.

— В прошлый раз я был эгоистом и сделал тебе очень больно, — сказал я, чтобы не чувствовать себя совсем уж виноватым.

— Мне плевать, я так сильно тебя люблю! — ответил Микаэль.

Я дрожал от возбуждения.

— Пойдем в воду, — сказал я, беря его за руку. Я овладел Микаэлем прямо в воде. Это было фантастично. Каясь за прошлый раз, я был очень нежен, целовал его плечи. Он плакал от любви ко мне, а я чувствовал себя полным ничтожеством.

— Мой маленький мальчик, — сказал я, — простишь ли ты меня когда-нибудь?..

Он так ласково, так душевно обнял меня за шею, что я расчувствовался.

— Я в твоих руках такой счастливый, — сказал он. — Не отпускай меня никогда.

Я услышал, как по громкоговорителю передали, что кому-то нужно выйти из воды и одеться. Я оглянулся, но, кроме нас в воде никого не обнаружил. На берегу уже поджидал наряд полиции.

— Это за нами... — проговорил Микаэль.

— Давай вплавь, — предложил я.

— Я не умею плавать, — признался он.

— Черт с ними, идем, что они нам сделают? — сказал я и мы выползли из воды.

Оказывается, кто-то из окна увидел, как мы убили прохожего и вызвал полицию. Нас забрали в участок.

"И почему все самое прекрасное заканчивается у меня всегда вот так!" — возмутился я про себя.

В участке нас уже целый час допрашивали, посредством чего нам удалось обескровить беднягу. Я не знал, что им ответить.

— Потому что мы — вампиры! — не выдержал Микаэль. — Неужели вы настолько глупы, что не  видите следов от укусов!

Нас заперли в камере и сказали, что допрос продолжат завтра.

Микаэль упал ко мне на руки и я нежно обнял свое детище. Он целовал мои ладони и говорил, что я у него самый любимый вампир во всей вселенной. Мне было очень грустно. Я

не знал, что нам принесет завтрашний день.

17

Я сидел в кабинете следователя и тупо смотрел перед собой. Честно говоря, я устал от многочисленных вопросов, на которые не знал, что ответить.

— Мистер, вы не в цирке, и мы с вами церемониться здесь не станем. Прекратите нести ахинею! Как вас зовут, спрашиваю в последний раз! — кричал на меня следователь, выпучив

свои бесцветные глаза. Я же сохранял абсолютное спокойствие и понятия не имел, что еще могу добавить к сказанному. Почему, когда людям говоришь правду, они никогда не верят? Они начинают верить только тогда, когда им на уши навешаешь с три короба лапши.

— Меня зовут Нарцисс, — раз в десятый повторил я, продолжая сохранять стоическое спокойствие.

— Это кличка?

— Клички бывают у собак, а я сродни божеству.

Следователь криво ухмыльнулся.

— Где ваши документы?

— У меня нет документов, — ответил я.

— Нет документов? Стало быть, вас не существует?

— Меня не существует для вашего гнилого общества. На самом же деле я существую.

Следователь долго и пристально смотрел мне в глаза, пытаясь сломать меня своим взглядом. Он думал, я испугаюсь, опущу взор, но я абсолютно бесстрастно отвечал на его

взгляд, будто это меня совершенно не касалось.

— Вы знаете, что у нас есть основания посадить вас за решетку лет на сто? — продолжал следователь, в надежде сломать меня. — Мало того, что на вас уже висит одно убийство, на вас поступило ещё одно заявление. Вы подозреваетесь в убийстве своего брата, в краже

драгоценностей и в развращении несовершеннолетних.

Я даже бровью не повел. Не нужно быть Нострадамусом, чтобы догадаться чьих это рук дело.

— Парень, вернее, мальчик, задержанный вместе с вами, кем вам приходится?

— Это мой сын, — сказал я.

Следователь цинично хмыкнул.

— Правда? Сколько же вам лет?

— Это вас не касается.

— Посмотрим, куда денется ваша бесцеремонность, когда дело дойдёт до суда, — сказал следователь, что-то

записывая... — Вы принуждали несовершеннолетнего мальчика к половым связям!

— Не в моих правилах кого-то к чему-то принуждать, — с достоинством сказал я.

— Что вы сделали со своим братом?

— Я не знаю, где он.

— Вы его убили.

Я едва не вышел из себя из-за глупости следователя, но сдержался.

— Если вы считаете, что я убил брата, посадите меня на электрический стул. Только вряд ли от этого будет толк, ибо я бессмертен.

Следователь потерял терпение и устал общаться со мной, меня снова повели в камеру. Я был голодный и злой, еле сдерживая себя,   чтобы не накинуться на тюремщиков.

В коридоре я увидел красивую деловую даму. Это была Флер. Я узнал ее. Она улыбнулась мне двумя рядами белоснежных зубов. В первый раз видел ее в современном костюме. Волосы на затылке собраны в тугой узел, строгий стиль, аккуратные очки. Интересно, что же с Вульфхартом?

Проходя мимо кабинета номер тринадцать, я услышал голос своего вампиреныша:

— Он ни к чему не принуждал меня, я сам его хотел, я его люблю!

— Отвечай правду! — послышался голос следователя. Я услышал шум, крики и рыдания вампиреныша. Я не выдержал и резко открыл ногой кабинет, накинувшись на следователя.

— Как ты смеешь бить моего сына?! — вскричал я, хватая следователя за воротник. Микаэль кинулся ко мне, нас тут же растащили. Я получил несколько ударов по лицу и меня снова

водворили в мою камеру. Я ужасно хотел есть...

— Так что, вы продолжаете утверждать, что вас зовут Нарцисс и что вы бессмертный вампир? Что ваш, так называемый "сын", тоже вампир, что ваш брат и женщина, написавшая на вас заявление, тоже вампиры?

—Именно так, — надменно отвечал я с гордостью короля, несмотря на разбитую губу и пару синяков возле глаза. Следователь беззвучно засмеялся. Сидящий рядом полицейский покрутил пальцем у виска. Я слышал, как он шепнул следователю:

— Маниакальная шизофрения.

— И вы утверждаете, что убили человека, потому что хотели есть? — не унимался следователь.

— Именно так, — сказал я, теряя терпение. — Если бы вы не могли ничего употреблять в пищу, помимо крови, вы сами бы поступили аналогично.

Следователь и полицейский снова переглянулись. Через два дня нам вынесли приговор — психиатрическая лечебница...

... Мы ехали в клетке в ожидании смены обстановки, ибо тюремное однообразие и глупые допросы достали нас. Я давно заметил, что стоит рассказать правду, которую отказывается признать общество, как тебя сразу же сочтут сумасшедшим. Но нам того и нужно было. Мы надеялись поужинать в психбольнице. Пять дней у нас не было во рту ни кровинки.

Вампиреныш прижался ко мне. Мы подпрыгивали, трясясь в клетке. Его несчастное измученное лицо было все в синяках. Эти ничтожества посмели бить моего вампиреныша! Я

не мог сдержать порыва нахлынувшей на меня нежности и мои губы оказались возле его губ. Он развернулся и сильно обнял меня:

— Мы же выберемся, Нарцисс, правда же, выживем?

— Конечно, мой мальчик, — шептал я, пряча лицо в его волосах.

— Любимый, — повторял Микаэль. Он повторял это таким глубоким голосом и с такой страстью, что у меня мурашки по коже пробегали.

— Я так хочу тебя, папочка, — шептали его губы совсем тихо мне на ухо.

— Я думаю, что сейчас не самый подходящий момент для этого, зайчонок, — ответил я.

— Мне плевать. Когда я в твоих объятиях, когда ты внутри меня, я вижу бескрайнее небо, вижу облака... Серый и грязный мир становится для меня таким ярким и прекрасным. Так прекрасно любить тебя, ты даже не представляешь!..

Его откровение глубоко меня тронуло. Больше никаких слов было не нужно. Мой язык уже скользил по телу Микаэля, а он обнимал меня за спину и изредка вздыхал.

Я целовал его сладкие, как лепестки розы, губы, а из его глаз по щекам текли слезы. Текли просто ручьями.

— Ну что ты, мой маленький! — восклицал я, нежно вытирая ладонью слезы с его лица. Он говорил, что слишком меня любит и повторял одно и тоже.

Я аккуратно снял с него грязную и порванную одежду, которая скрывала великолепное красивое тело Микаэля. Я водил по телу мальчика рукой, воображая, что художник

и, держа кисть, рисую портрет обнаженного прекрасного юноши, с божественными чертами тела. Да, иногда природой и ее творениями можно либо восхищаться, либо ужасаться.

Микаэль лег на меня и его губы коснулись моей шеи и груди. Я сжал его тело, крепко обняв. Каким блаженством было чувствовать, что оно так тесно соприкасается с

моим! Я закрыл глаза, чувствуя, обнимая его всего. Может я люблю этого мальчика? Я не мог точно ответить на этот вопрос, но в этот момент мне казалось, что люблю. Микаэль целовал мой живот, спускаясь все ниже, пока не достиг самого сокровенного места. Он так нежно делал это, его губы и руки были такими приятными, что я вцепился пальцами в прутья клетки. Мне захотелось кричать, поэтому я сильно закусил губу, чтобы полицейские не услышали мои крики.

Мой мальчик, он так меня любил! Мне захотелось отдать, подарить ему свое тело. Я закрыл глаза, летая где-то далеко отсюда, предоставив свое тело ласкам Микаэля. Его

губы успевали везде. Он целовал и покусывал меня. Мне продолжало казаться, что у меня есть крылья и я умею летать. И тут я услышал шум открывающейся двери и чей-то бас:

— Ну вот и приехали, гомики! — полицейский грубо вытащил нас из машины прямо нагишом. Мне пришлось упасть с высот Олимпа на грешную землю!

18

Нам выдали пижамы и тапочки. Я чувствовал себя настоящим придурком в этом наряде. Завтра психиатр должен был поставить нам диагноз, а сегодня мы прятались за

углом, подстерегая медсестру, везущую пробирки с кровью на анализ. Как текли слюнки!

Микаэль побежал в другой конец коридора, крича и зовя на помощь. Медсестра оставила тележку с пробирками, чтобы посмотреть, что случилось. Через пять минут мы с Микаэлем

уже заперлись в туалете, радостно разбирая пробирки с животворящей жидкостью.

— А если, напившись крови психов, мы сами станем психами? — спросил Микаэль.

— Знаешь, — ответил я, попивая сладкую кровь, — мне иногда кажется, что мы уже давно стали ненормальными.

Тогда мы напились крови до отвала за все пять дней голодовки! А оставшуюся прятали, где только было возможно.

Медсестра очень удивилась, найдя в туалете тележку с пустыми пробирками. Она не могла взять в толк, кому же могла понадобиться кровь.

— Завтра нас отведут к психиатру, что говорить? — спросил Микаэль.

— Правду, — ответил я.

Нас разместили в разных палатах. Войдя в свою, я заметил сидящего на кровати человека в длинной белой рубахе. Человек был нечесаный, с длинной всклокоченной

бородой. Он сидел абсолютно отрешенный и смотрел в пустоту, словно меня здесь не было. Я очень обрадовался, что человек этот подобен безмолвной стене и проблем с ним не будет. Я прилег отдохнуть. И вдруг я подскочил на кровати от режущего тишину громоподобного голоса:

— Благословен Господь, твердыня моя, научающий руки мои битве и персты мои брани!

— Эй, дружище, нельзя ли потише! — попросил я.

Он ответил, что является апостолом Господа нашего Иисуса Христа и свидетелем апокалипсиса. И что Господь выбрал его для уничтожения мира. Он с воодушевлением полез под кровать, рассказывая о том, что изобрел маятник для уничтожения мира. Он достал веревку, к которой был привязан кусок какого-то дерьма, утверждая, что это разработанный им маятник и что скоро миру наступит конец.

Я похвалил его за знатное изобретение, а моим единственным желанием было, чтобы этот придурок наконец-то заткнулся и я смог бы нормально поспать.

Когда я проснулся, то не мог понять, какой сейчас день недели и время суток. Палата была пуста. Я напялил тапочки и прошмыгнул в коридор. Все пациенты собрались около

телевизора. Шел какой-то фильм. Я увидел вампиреныша, направляющегося ко мне. По его лицу я понял, что он чем-то озабочен.

— Что случилось, darling? — спросил я, целуя его в лоб.

Вампиреныш гневно посмотрел на меня:

—Только что показывали "Интервью с вампиром".

— И?.. — растерянно проговорил я, зная, что ничем хорошим  это не закончится.

— Там была девочка-вампир, которая навсегда осталась ребенком. Я тоже навсегда останусь таким, отвечай?!

Его испепеляющий взгляд испугал меня. Я — самая последняя мразь! Подонок, сволочь, негодяй, поглоти меня гиена огненная. Я — самая настоящая тварь, гореть

мне адским пламенем! Я не мог сказать ему правду. Только не сейчас. "Как-нибудь потом"(подразумевалось — никогда).

— А с чего ты взял, что нужно верить тому, что показано в этом фильме? — как хороший театральный актер, спросил я. — В этом фильме вампиров сжигает солнце. Ты же прекрасно

знаешь, что это неправда, что это хорошая сказка. Тебе же  известно, что солнце не приносит нам никакого физического вреда. Мы можем одинаково гулять как ночью, так и при дневном свете. Просто ночью легче выследить жертву без свидетелей.

— Это все так, — согласился Микаэль, — но есть же в этом фильме и достоверные факты. Насчет мертвой крови, например.

— Разве что это, — сказал я. — А сколько там вздора! Такой большой мальчик, а веришь в сказки. Вот сейчас испугаю тебя чесноком или осиновым крестом.

Вампиреныш улыбнулся. Изо рта показались маленькие клыки. Ах, как нагло и подло я ему врал! Но разве мог я сказать такое? Какова будет его реакция?

Нет, есть такая правда, которую иногда лучше не знать, в целях сохранения собственной психики.

Я — мерзавец, подлое животное, настоящая скотина, лгун и лицемер. Одним словом просто ЧУДОВИЩЕ. Но не смотря на все эти эпитеты, себя я люблю!

— Ты правда считаешь меня глупым мальчишкой? — спросил вампиреныш, подойдя ко мне поближе.

— Ну что ты! — сказал я, обнимая его. — Ты у меня уже такой большой мальчик и самый-самый любимый!

Он потерся волосами об мою щеку.

— Ничего, — сказал вампиреныш, — скоро я вырасту, стану взрослым и самостоятельным парнем. Для тебя.

Я вздохнул. Вот же какой я подлый стервец!

— А как по мне, так я бы любил тебя таким, как сейчас. Ты мне таким нравишься больше. Юным, прекрасным. Только начинающий раскрываться розовый бутон.

Вампиреныш обхватил меня обеими руками. Его златокудрая головка покоилась у меня на груди.

— Я тебя хочу, — прошептал я ему на ухо. Он поднял на меня глаза и улыбнулся так, будто был опытнейшим развратником. Вампиреныш обнял меня за талию, моя рука находилась на его ягодицах. Мы чинно прошлись по коридору, загадочно переглядываясь. Здесь было дозволено все, это ведь психиатрическая лечебница.

Эх, как жаль, что этот прекрасный розовый бутон навсегда останется всего лишь бутоном!

Мы заперлись в туалете. Микаэль казался игривым, словно котенок. Может я действительно люблю его? Кто знает. Иногда собственную душу так сложно понять... Из чего же она

соткана, такая переменчивая, непостоянная? Сегодня на уме одно, а завтра уже совсем другое. Я был изначально человеком. Вампир, который в душе остался человеком, с преимуществом вечной жизни.

Хотя ничто не вечно. И вампиры умирают. Вобщем, как я понял, немного изучив всю эту систему, если вампир постоянно будет питаться кровью и с ним ничего (вроде отравления)

не случится, то он может прожить чёрт знает сколько лет или даже веков за счет того, что клетки его организма

постоянно обновляются. Да, пришла пора снимать новый фильм: "Исповедь вампира". Моя исповедь. А что, может продать Голливуду историю собственной жизни? Сняться в главной роли? Фильм будет уникален тем, что играть в нем будет настоящий, живой вампир. Ну да... Люди же мне не поверят! Они готовы поверить во всякие там летающие тарелки и даже с удовольствием поверят в летающие сковородки, но только не в существование вампиров!

Я бы с удовольствием снялся в фильме, играя самого себя. Когда я стану популярен, обо мне заговорит весь мир, все начнут сходить по мне с ума, возбуждаясь на мои фото. Этот фильм непременно станет шедевром, а Брэд Питт будет кусать локти, отойдя на второй план. Нет, безусловно, он красивый мальчик и мне нравится, но я гораздо красивее его и практически совершенен, если можно так сказать. Я говорю это не из тщеславия, я просто констатирую факт. Мне нравится то, что отражается в зеркале (что по представлениям людей

отражаться вообще не должно).

Когда я стал вампиром и постоянно омолаживался кровью, моя красота достигла полного совершенства.

Какой чудесный секс получился у нас с Микаэлем. Как нравится мне владеть этим замечательным телом!

А все же у меня есть свои предрассудки. Моя гордость не

позволяет, чтобы мною овладел ребенок. Поэтому, в партнерстве с ним, я всегда активен. Хотя, быть может, я изменю свое мнение, так как люблю пробовать что-нибудь новенькое. Интересно было бы почувствовать, как он сделает это со мной. Может быть, я и соглашусь. Давненько меня никто не трахал.

В общем, я пришел в свою палату, чтобы нормально отдохнуть. Но проклятый шизофреник бубнил какую-то чушь из Библии, будто мантру. Я заткнул уши подушкой и

попытался заснуть, но это не помогло.

— Послушай, парень, — сказал я, присев на кровать по-турецки, — вот тебя как зовут?

— Преподобный апостол Лука, свидетель Апокалипсиса, — отвлекся он от своего занятия.

— Вот, Лука, послушай, у тебя изобретение хорошее, этот маятник, — сказал я, вспомнив про кусок дерьма, болтающегося на веревке, — но к чему ты эту ерунду бормочешь?

— Это не ерунда, — ответил Лука,—это молитва к Господу нашему Иисусу Христу, не мешай!

И он снова начал свой бубнеж, который не прекращался уже полчаса.

— Чтоб у тебя язык отсох! — в сердцах выругался я, но это не произвело на моего соседа никакого впечатления.

Я действительно начинал терять терпение и накинулся на  шизофреника, оскалив острые клыки. И только это возымело долгожданный эффект. Лука съежился, сгорбатился, крича во всю глотку:

— Диявол! Диявол!

— Да, диявол! — с безжалостным цинизмом сказал я. — И если ты будешь мне мешать спать, то я тебя этими клыками растерзаю!

Ответом мне послужил удар ночным горшком по голове. Я отключился.

19

— Что это? — в очередной раз спросил психиатр и передо мной возникла картинка на сей раз уже с огурцами.

— Огурец,— сказал я, поражаясь идиотизму теста.

— Что это? — как робот, повторил свой вопрос психиатр и перед моим носом возникла картинка, на которой был изображен красочный банан.

— Банан, — сказал я и захохотал, вспомнив случай с Вульфхартом. А психиатр, смотря на мое

поведение, уже прикидывал в уме какие-то диагнозы.

— Хороший имитатор полового члена, — ляпнул я, продолжая хохотать. Психиатр серьезно кивнул, будто бы такие речи доводилось ему слышать каждый день. Как хорошо, что

он считает меня шизофреником! Как же это все смешно!

Передо мной возникло еще картинок десять с овощами, словно я находился в детском саду. Овощи

сменила серия картинок с геометрическими фигурами. Нет, это явно был тест на терпение, которое было у меня ангельским, но  и ему пришел конец.

— Что это? — опять спросил психиатр.

— Треугольник, вы что, сами не видите или вы совсем тупой?! — разгневался я, встав из-за стола.

Психиатр моментально прекратил тест и попросил меня успокоится.

— Кто вы? — спросил он, когда я успокоился.

— Самый обыкновенный вампир, — ответил я, скрестив руки на груди.

— Как вы стали вампиром? — спросил психиатр, делая вид, что верит мне.

— У меня был брат вампир, — спокойно ответил я. — И я тоже стал вампиром.

— Ясно, — ответил психиатр. — И давно вы вампирите?

— Около года, — кратко отвечал я.

— Ага, хорошо, — поразмыслив, сказал психиатр, — если вы вампир, стало быть, питаетесь кровью?

— Да, питаюсь кровью, — ответил я.

Психиатр не стал больше мучить меня вопросами. Моим диагнозом стала шизофрения.

Я оказался шизофреником, потому что не соврал ни единого слова! Эх, людишки, какие же вы смешные!

Я вернулся в палату и заметил линию, расчерченную мелом.

— Здесь моя половина, а там — твоя, — пояснил преподобный Лука. — Я не могу находиться в одной палате с диаволом!

— А если ты расчертил линию, то, думаешь, мы уже не в одной палате? — спросил я.

— Нет, не в одной. Нас разделяет каменная стена, — ответил Лука.

— А, вот оно, в чем дело, — сказал я, не задавая больше вопросов.

Лука продолжал что-то чертить. Наверное, это были чертежи маятника или какой-то другой ерунды. Пусть чертит, только бы не бубнил всякий бред. Но заснуть я все равно не смог, потому что меня раздражал звук, производимый карандашом по бумаге. Меня вообще стали раздражать всякие звуки. Да, в этих стенах здоровый человек мог запросто сойти с ума.

Лука устал малевать и заснул. Я лежал и смотрел в потолок. В палате было включено радио. Играла медленная песня. У меня появилось ностальгическое настроение, очень грустное. Я боялся признаться самому себе, в чем состояла причина этой грусти.

Внезапно начались какие-то шумы и помехи. Радио само переключилось на другую волну. Заиграл Моцарт, сороковая. Точно такая же мелодия, какая всегда доносилась из шкатулки Тройда. Я больше не мог игнорировать мысли о брате и тройдомания охватила меня вновь.

Все это время я был занят проблемами пропитания и полицией, я делал вид, что ничего не произошло, пытаясь вычеркнуть его из моей жизни, сделать вид, что брата вообще никогда не существовало, потому что вампир, поступивший так, бросивший меня и сбежавший с нашими деньгами, не заслуживает права на жизнь в моем сердце.

Я нашел себе даже заменитель — Микаэля. Мне было хорошо с ним и я даже накрутил себе, что люблю его. Но сейчас правда выплеснулась наружу. Услышав музыку из шкатулки Тройда (я даже не задумался в тот момент, почему она вдруг играет по радио), я вспомнил его прекрасное лицо, его комнату, как начинались наши любовно-романтические

вампирские отношения и мне стало плохо. Я заплакал.

— Почему молчишь? — услышал я голос из радиоприемника. Я обомлел. Неужели я действительно спятил?

Я улыбнулся, как идиот. Голос Тройда из приемника... Да, теперь я признаю диагноз психиатра — у меня действительно шизофрения.

— Тройд, это ты? — спросил я и захохотал. Я — псих.

— А кто же еще? — снова ответил голос Тройда из радиоприемника.

— Какой ты молодец! — сказал я, пусть даже и самому себе, чтобы выговориться. — Забрал все наши деньги, драгоценности и смотался. Спасибо тебе, любимый братик!

— Я ничего не забирал, — ответил Тройд. — У меня нет ни копейки. Я все закопал под большим деревом, которое виднелось из нашего окна в отеле. Не веришь — возьми лопату и выкопай!

Я почесал взлохмаченную голову. Я шизанулся, вот это да!

— А ты быстренько обо мне позабыл, с мальчиком маленьким развлекаешься, — с укором сказал Тройд.

— Это ты обо мне позабыл. Исчез и все. Ты — всего лишь моя галлюцинация...

— Я — не галлюцинация, — с ущемленным самомнением сказал Тройд. — Один профессор

изобрел радио, с помощью которого я могу видеть тебя и говорить с тобой как по домофону, только на расстоянии.

Я подбежал к радиоприемнику, как ошпаренный. Так это не мой глюк?! Это действительно ты?!

— А то кто же! Ты вот думаешь, что я сбежал и забыл о тебе, а ведь это неправда. Я люблю тебя и думаю о тебе каждый день, пока ты с мальчиками развлекаешься!

Я снова заплакал.

— Прости. Я думал, что ты оставил меня, что больше не любишь...

— А ты еще любишь меня?

— Люблю. Только тебя. Тебя одного. Все остальное было иллюзией, ты — настоящий. Я понимаю сейчас, что всю жизнь любил только тебя, тебя, тебя.... — я стал стучать кулаком по

полу.

— Не стучи, разбудишь своего приятеля-шизофреника, — сказал Тройд. — Сейчас я расскажу тебе, что со мной случилось. Меня выследил один ученый, профессор, который увидел, как

я смоктаю кровь донора. Он оглушил меня и отвез к себе в лабораторию. Этот профессор изучает мой случай и ставит надо мной опыты. Я у него в плену!

— Вот ублюдок! — не выдержал я.

— О-о! Он идет... — сказал Тройд и связь прервалась.

Теперь я даже не помышлял о сне! Мои глаза возбужденно горели, я должен был спасти любимого брата. Первая мысль, возникшая у меня в мозгу: надо бежать немедленно!

Я — мудак. Будь я проклят трижды самыми страшнейшими проклятиями! Я — эгоист, последняя мразь, брехун и недоделок. Я решил бежать сам и оставить вампиреныша здесь одного. Признавая себя мудаком, я, тем самым, очищал свою совесть.

Но это был уже другой вопрос.

Я пробрался в трупную и притворился мертвецом. Меня вывезли на улицу, где находился морг. Когда я внезапно подскочил на каталке, перепуганная насмерть санитарка упала в обморок.

Я помчался через забор и чуть не порвал последние штаны.

Конечно, воровать ниже моего достоинства, ведь я — вампир с манерами аристократа, но, признаюсь, пришлось украсть у рабочих лопату.

Тройд не соврал — я действительно отрыл деньги и драгоценности. Теперь я смог купить себе одежду и поселиться в приличном отеле под вымышленным именем.

Я  ломал голову, как отыскать профессора, фамилии которого я не знаю. Искать того, не зная кого? Может он вообще живет не в этом городе? А вдруг в этом? Если этот профессор

изучает вампиров, значит, он в них верит, — стал рассуждать я.

Иногда мои мозги приносили пользу своими изобретениями. Так случилось и в этот раз. У меня возникла великолепная идея. Я напечатал следующее объявление:

"Вампир ижщет научное объяснение своей природе. Кто может помочь в изучении данного вопроса, звоните."

И ниже указал номер своего телефона. Объявления я размножил и расклеил по всему городу.

На мобильный посыпались звонки с приколами. С меня потешались. И лишь один человек разговаривал вполне серьезно. Может это и был профессор? Человек назвал себя

вампирологом и оставил номер своей клиники.

— Мистер Эдвард Альтер... — задумчиво проговорил я.

Я находился возле клиники. Крутился здесь уже полдня.

— Мистер Альтер занят! — раздраженно сказала медсестра.

— Мы договорились встретиться с ним по поводу вампирологии, — неуверенно сказал я.

Через пять минут ко мне выбежал среднего роста мужчина с большой лысиной на темени, в белом халате и очках, с внешностью маньяка. Увидев меня, он почему-то изумился.

— Поразительно... — проговорил он. — Какое сходство, как две капли!.. Ну, проходите же!

Я вошел в кабинет. Здесь пахло химией. Я увидел мерзких зародышей, плавающих в колбах.

Альтер сел за стол и пригласил присесть меня.

— Итак, молодой человек, что вас привело ко мне?

Я сделал умный вид.

— Видите ли, — начал я, — наши ученые скептически относятся к существованию вампиров, а ведь мы существуем! Я не знаю все свои возможности и свою природу и хочу, чтобы

посредством опытов, меня изучили. Но никто не берется за это дело...

— Вы пришли по адресу! — вскричал профессор.

Через полчаса я уже находился в профессиональной лаборатории Альтера.

Альтер что-то писал. Заглянув ему через плечо, я прочел фразу:

"Еще один точно такой же. Неужели все вампиры на одно лицо?"...

Теперь я понял, что мне посчастливилось попасть к профессору, пленившему Тройда.

Альтер предупредил меня, чтобы я подготовился к предстоящим опытам. Мы находились в кабинете одни.

Я злобно оскалил клыки, сказав, что он сейчас и без опытов узнает, кто такие вампиры, если не скажет мне, где мой брат. Альтер побледнел и перепугался, сказал, что немедленно отведет меня к Тройду.

Мы вошли в другой кабинет. На кушетке лежал мой брат, он выглядел бледнее обычного. Руки и ноги его были пристегнуты ремнями. Я кинулся к Тройду и это было моей

ошибкой — Альтер нажал какую-то кнопку и завизжала сирена. Через минуту в кабинет ворвались бугаи-санитары, которые меня скрутили.

— Пусти меня, не трогай! — кричал Тройд.

— Будешь плохим мальчиком, останешься голодный, — сказал Альтер. — Я не дам тебе крови.

Тройд пассивно присмирел. Я видел, как Альтер надел на него обруч со множеством проводков и подключил какой-то прибор. Раздались вопли Тройда. Его тело начало дергаться, как у

больного эпилепсией.

Вскоре я и сам испытал это неподражаемое ощущение, когда Альтер надел на мою голову точно такой же обруч. Меня прошибло разрядами тока, я орал и дергался.

Наконец-то Альтер отключил свое орудие пыток и вышел.

Лежа на соседней кушетке, я развернулся к брату.

— Зачем ты сюда пришел? — разозленно сказал Тройд. — Теперь у Альтера ДВА подопытных кролика.

— Потому что я тебя люблю, — сказал я. — И мы вместе отсюда сбежим.

— Ага, как бы не так!

— Ты же всегда был таким оптимистом! — заметил я.

— Поваляйся тут с месяцок и тебе уже не захочется быть оптимистом.

Вошел Альтер, снова надев на нас обручи. Мы снова стали дрыгаться и орать.

Альтер был неутомим. Он так был занят своей работой, что почти никогда не спал. Круглые сутки он пичкал нас всякими таблетками, вкалывал какую-то дрянь, от которой мутило просто до тошноты.

Я чувствовал себя мучеником, идущим на пытки ради любимого брата. Я так живописно себе это представлял, что над головой уже должен был засветиться ореол.

Бежать, к моему сожалению, не представлялось никакой возможности. Нас уводили и приводили санитары.

Наконец-то для нас выдался выходной, когда мы нормально смогли поспать. Мы умоляли старого педантичного мудака положить нас в одной комнате. Он вначале не хотел делать этого, видимо думая, что мы можем сговориться, но мы продолжали его умолять, обещая, что будем покорно пить его таблетки и не сопротивляться опытам.

Альтер согласился, предупредив, чтобы мы не думали о побеге, так как это все равно невозможно.

20

Наконец-то мы с братом остались наедине! Я заплакал:

— Тройдушка, иди-ка, я тебя обниму, — проговорил я.

— Как всегда ноешь, нытик, — вздохнул Тройд, обнимая меня. — Эти опыты нас когда-нибудь убьют!

— Что это были за обручи? — спросил я. — Я чуть не кончил, когда меня шибануло током.

— Альтер изучает возможности нашего мозга, нашу память, — ответил Тройд. — У вампира память развита намного лучше, чем у обычного человека. Вампир может жить веками и

помнить все в деталях. Альтер вкалывает нам инъекции и пичкает таблетками, чтобы проверить, как на наш организм действует тот или иной препарат...

— Да он нас замучает! — печально воскликнул я.

— Но это еще не все. На нашу голову, этот старый шизанутый урод еще и педик! Его многочисленные комплексы отталкивают его от женщин и поэтому он стал педиком.

— Он домогается тебя?! — гневно спросил я.

Тройд опустил голову:

— Он насиловал меня. Периодически.

Я сжал кулаки:

— Да я придушу его, этого лысого козла!

— Тише, не нужно геройствовать, — сказал Тройд. — Вряд ли ты сможешь что-то ему сделать. Фу, как мне было мерзко, ты не представляешь, я чувствовал себя таким грязным!

Я покрепче прижал брата к своему отчаянно бьющемуся сердцу:

— Теперь я тебя никогда не покину, и наплевать на остальных, я хочу быть с тобой. Нам нужно всегда держаться вместе, чтобы такого впредь не случалось.

Взявшись за руки, мы присели на кровать. Я гладил его волосы и плечи. Мой Тройд... Он — только мой! Я приходил в бешенство, представляяя эту свинью Альтера трахающим моего брата, моего Тройда!

Мы обнялись, положив руки друг другу на плечи и с глубокой нежностью смотря друг на друга.

— Я соскучился, — проговорил Тройд.

Никогда его не покину. И ничего мне не нужно, ни секс, ни кровь. Лучше умру голодною смертью. Он — это я, это моя вторая половина, без которой я никогда не буду чувствовать

себя полноценно, без него я никогда не буду счастлив. Как отчетливо я понимал это сейчас!

Я так осторожно целовал его губы, словно он был сделан из воздушной паутины и мог сейчас растаять. Тройд горячо обнял меня и сказал, что мы совершали ошибки, за которые платили собственным счастьем. Он сказал, что тоже без меня не может. Я поклялся ему, что, если мы не будем вместе, то я ни с кем другим не буду. Хочу навсегда остаться верным ему. Вот

такие патриотические чувства во мне проснулись на тот момент и я приносил Тройду самые горячие клятвы.

— Я хочу тебя, — сказал я.

— Так возьми! — ответил Тройд.

Я уложил его на кровать и стал бережно расстегивать пуговицы его рубашки. Я целовал его и плакал.

— Жизнь за тебя отдам, — шептал я. Он гладил меня по голове, как глупого ребенка.

Я нежно прикасался губами к его телу, к его коже.

Я лег на него, обнял и плакал уже навзрыд, не в силах сдерживать себя.

— Ты, как всегда, нытик, — сказал Тройд.

— Что мне сделать, что тебе будет приятнее всего? — спросил я.

— Мне уже приятно от того, что ты просто лежишь рядом, — ответил Тройд.

Я овладел им нежно, наслаждаясь каждой минутой, я был предельно аккуратен. Мы продолжали целовать друг друга и ласкать, как морские котики. Как я любил его в тот момент!

Мы лежали на двух соседних кушетках и с грустью смотрели друг на друга. Альтер собирался брать у нас пункцию. Раньше я редко обращался к медикам и мало что знал относительно этой процедуры Альтер с озабоченным видом держал длинную иглу, которая через пять минут погрузилась в мой позвоночник. Наверное, все муки ада покажутся райским блаженством по сравнению с той болью, которую мне довелось прочувствовать!

Такой зверской боли я не испытывал еще никогда! Мне казалось, что я сейчас отключусь. В глазах потемнело, я закричал не своим голосом, а глаза увлажнились слезами. Но наиболее ужасно было видеть, как подвергают этой пытке моего дорогого Тройда.

Вскоре у Альтера было в руке два пакетика какой-то розовой штуковины. Так у нас взяли костный мозг.

Альтер похлопал меня по лицу, чтобы я не потерял сознание от боли.

— Ну-ну, мой мальчик, сейчас я введу обезболивающее.

— А раньше это нельзя было сделать?! — закричал я, как дикий зверь.

Он сделал мне укол и боль прошла. Она осталась где-то далеко, как смутное воспоминание.

— Придушить меня хотел, обзывал? — ухмыльнулся Альтер.

— Так ты еще и подслушивал! — закричал я.

— Я хочу тебя сегодня, — самоуверенно улыбнулся Альтер.

— Ага, сейчас! — злобно сказал я. — Да я лучше яйца себе откушу!

— Что же, порадуй Гиннесса, — ответил Альтер. — А ты бы лучше братика своего любезного порадовал. Смотри, как ему больно, а я специально ему обезболивающее не ввожу, пока ты на мое предложение не согласишься.

Я машинально глянул на перекошенное болью лицо Тройда: он так сильно страдал! У меня сжалось сердце.

Поначалу, после болезни, Тройд не чувствовал боли, но со временем это прошло... Да, странные существа вампиры! И у каждого индивидуальные особенности организма. Я не мог больше смотреть на то, как мой Тройд страдает.

Я дал согласие Альтеру, обругав его такими страшными словами, что сам от этому поразился.

Я так любил моего Тройда, что ради него готов был продать даже свою задницу.

Тройду ввели обезболивающее и на его лице появилась улыбка облегчения и блаженства. Сейчас он напоминал дремлющего ангела. Я был счастлив от того, что ему

стало хорошо, но радость эта омрачилась мыслями о предстоящей ночке со старым отвратительным педиком. Ну  почему на мою несчастную долю выпало столько страданий!

Альтер сказал, чтобы я принял душ и отвел меня в комнату, оборудованную под спальную, а сам вышел. Я остался сидеть в тягостном ожидании, морально подготавливаясь к предстоящему и убеждая себя, что все это во имя брата и нашей с ним любви. Но в тот момент не помогло даже это. Я ожидал чего угодно, но только не такого!

Я даже забыл, о чем думал. Неизвестно откуда появилась музыка. В комнату плавными шагами вошла цыганка. На ней были длинные цветастые юбки, куча всяких побрекушек, огромные серьги. На голове яркий платок, а лицо было вульгарно намазано косметикой. В руках цыганка держала бубен. Она начала свой неистовый танец, кружась

передо мной в развевающихся цветастых юбках, из-под которых торчали кривые волосатые ноги. Я обалдел. Цыганка обольстительно мне улыбалась ярким ртом, продолжая безумно танцевать. Начались элементы балета и волосатые ноги цыганки взлетали выше головы. Такого я еще не видел, поэтому забыл обо всем на свете (даже о Тройде!).

Вот, цыганка, уже на коленях, страстно потрясала широкими плечами. Ее короткие руки, покрытые отвратительными рыжими волосками, глистообразно изгибались, а браслеты громко звенели. Цыганка резко вскочила и лихо пустилась в неистовый пляс, плавно перешедший в кан-кан, который в прошлом веке плясали проститутки в кабаре. Бубен отлетел в сторону. Я еле успел пригнуться, потому что цыганка, задравшая ногу, запуталась в подоле юбок и едва не заехала мне по голове.

Цыганка, продолжая кружиться в танце, легким движением коротких рук сняла свои юбки, завязанные на бедрах. Я увидел пристегнутый к ее бедрам огромнейший искусственный член.

— Я хочу тебя, детка! — сказал Альтер.

Смотря на него отрешенными глазами, я, как сумасшедший, покачал головой и стал пятиться назад. Я  готов был выпрыгнуть с пятого этажа.

— Отдайся мне, покорись страсти! — кричал он.

Я хотел выпрыгнуть из окна, пробив стекло собой, но он настиг меня прямо возле стены.

Альтер распластал меня на стене, как лягушку, и стал нервно стягивать штаны, предупредив, чтобы я не дергался, иначе брату будет очень плохо. Он стянул с меня штаны, и с жадностью схватив мой член, засунул его к себе в рот. Меня не только не охватило возбуждение, меня охватило омерзение. Видя, как раздуваются эти гадкие щеки, смокча то, что доставляло столько удовольствия Тройду, я с горечью вздохнул.

Его противный, как у кошки, шершавый язык, лобзал мой фаллос с таким аппетитом, что порой казалось он его попросту откусит. Видя, что это меня никак не возбуждает, Альтер со злостью перестал смоктать и развернул меня лицом к стене. Как он смешон и нелеп был в этой цветной цыганской рубахе, платке, бутафорных побрякушках и со здоровым пристегнутым искусственным членом! В любой другой раз я посмеялся бы с удовольствием, но сейчас это касалось меня лично.

Этот нечеловеческих размеров предмет стремительно вошел в меня, будто разрывая на части. Он был такой огромный, что я думал, не выйдет ли он через горло. Я стал орать и звать на

помощь, хоть и знал, что мне никто не поможет. Альтер, злорадно лыбясь, орудовал этой чудовищной торпедой. Лучше бы у меня взяли десять пункций! Я обезумел и продолжал звать на помощь. Альтер, которого мои крики возбуждали, стал трахать меня этим чудовищным предметом, как голодный кобель. Единственной моей целью было освободить свое тело от этого страшного и пугающего своими размерами агрегата. Я с остервенением развернулся в полоборота к Альтеру, чем причинил себе чудовищную боль. Мои руки сомкнулись на его шее, а рот произнес:

— Если ты сейчас же не вытащишь из меня ЭТО, то тебе наступит КОНЕЦ.

И шутить я больше не собирался. Видя мое воинственное настроение, Альтер вытащил из меня гигантский фаллоимитатор, боль была такая дикая, что я чуть не кончил.

Озверев и мечтая отомстить обидчику, я погнался за Альтером. Он так улепетывал от меня, что потерял свой член-великан. Хохоча, как ненормальный, я схватил Альтера за ногу, тот упал и я быстро притянул его к себе, сжав в руке фаллоимитатор. Задница Альтера была жирная и волосатая и вызвала у меня нескрываемое отвращение. Я схватил прицепной член и со всей силой и скоростью всадил его в задницу Альтера. Он душераздирающе кричал, а я трахал его прицепным членом с чудовищным воодушевлением, желанием сделать еще больнее, чем есть.

Я трахал его до тех пор, пока не заболела рука. Но моя пятая точка и позвоночник после пункции болели куда сильнее и я с озлоблением стал душить Альтера, пока не понял, что он не  двигается.

— Убил! — с облегчением сам себе сказал я. Это было прекрасно, но что теперь делать, как выйти отсюда?

Я стал осматривать комнату и в столике нашел пистолет.

"Отлично!" — подумал я. В голове моей созрел идеальный план. Я нажал кнопку вызова и послышался вой сирены. Потом схватил труп Альтера локтем под подбородок (чтобы на его шее не было видно следов от моих рук) и приставил к его виску пистолет. Через минуту санитары были уже в комнате.

— Послушайте, сказал я, держа пистолет у виска трупа, — я отключил вашего профессора прикладом по голове и, если вы немедленно нас с братом отсюда не выпустите, то я продырявлю эту голову не задумываясь, мне терять уже нечего!

Они стояли и смотрели на меня, как стадо баранов. Потом, посовещавшись и поняв, что шутить я не собираюсь, решили принять мой ультиматум. Через десять минут мы с братом были на свободе, а труп Альтера валялся в грязи. Получил поделом. Даже я, будучи суперкрасавцем, не позволял себе таких извращений. А он в зеркало-то хоть смотрелся?!

21

Мы вернулись в тот отель, где я остановился, по пути поужинав парочкой прхожих. Мы приняли душ, привели себя в порядок, переоделись и выспались. Но долго задерживаться

в отеле не стали и наутро двинулись в путь, взяв с собой все сбережения. Этот город мне не нравился. Он был незнакомый и неспокойный. Мы поехали в другой.

— Мой Тройд... — сказал я.

— Мой Нарцисс... — ответил он.

Мы нежно обнялись.

— Найдется ли на свете такое место, где мы могли бы быть счастливы? — печально сказал я. — Мы словно изгои.

"И не было ему места среди людей, и смерть не улыбалась ему", — вспомнились строки поэта.

— Я устал от этих приключений. Я хочу покоя, быть с тобой и быть счастливым...

— Вампир никогда не знает спокоя, — ответил он.

— Так что, неужели лучше быть такими, как все: состариться, умереть, чтобы тела наши точили опарыши?!

— Я не знаю, — ответил Тройд, прижав меня к себе.

— Нам нужно расслабиться, — сказал я, — мы много пережили и очень устали. Возможно, нужно напиться? Не крови, алкоголя.

Мы решили остановить машину возле первого попавшегося ночного бара. Было уже за полночь.

Возле дороги светилась вывеска одинокого бара: "Кровавый пир".

— О, — засмеялись мы,— и бар будто создан специально для нас.

Расплатившись с водителем, мы вошли внутрь.

— Вон там, видишь, крайний столик в углу? — спросил я. — Пойдем, присядем туда.

Мы присели за столик и заказали два бокала красного вина.

На танцполе кто-то танцевал стриптиз, вертясь на шесте.

— Слушай, а тебе не кажется, что это вино с привкусом крови? — спросил Тройд.

— У тебя паранойя, — ответил я.

Я уставился на стриптизершу, наблюдая за ее плавными и грациозными движениями. Я даже хотел запомнить эти движения, чтобы потом преподнести милый сюрприз Тройду.

— Мне кажется, что люди здесь подозрительно на нас смотрят. Да и лица знакомые какие-то, — снова сказал Тройд.

— Прекрати параноить! — я притянул его к себе и чмокнул в губы. Тройд успокоился.

На меня нахлынула волна оптимизма. В конце концов, все закончилось хорошо. Люди, разделяющие нас, уже далеко, может быть, они страдают, но это их проблемы, им же хуже.

Я  верил, что мы все равно найдем такое место, где будем спокойны и счастливы. Как хорошо быть с ним, с этим милым прекрасным Тройдом!

Мы все пили и почувствовали легкое головокружение. Я гладил его руку.

Смотря на людей в баре, я тоже начал замечать, что они как-то странно оборачиваются на нас и с усмешкой переговариваются между собой. Неужели это Тройд меня заразил своей паранойей?

Смолкла музыка, стриптизерша ушла. На сцене появилась женщина в кроваво-красном платье.

— Мы рады снова приветствовать наших старых добрых друзей-близнецов! — не без сарказма сказала она. Я узнал в женщине Флер. — Все возвращается на круги своя, вот и братья вернулись. Вам известно, что один из близнецов убил нами всеми любимого Вульфхарта, о коем мы помним и скорбим.

Скажите, какая кара полагается за убийство своего соплеменника? — ее взгляд пробежался вокруг.

— Смерть! Полагается смерть! — дружно закричали вампиры.                

— О-о, попали, — тихонько проговорил я.

— Вот видите, — сказала Флер, обращаясь уже к нам, — за убийство вампира полагается смерть.

С этой минуты я окончательно поверил в злой рок, который, куда бы мы не поехали, витал над нами неизвестно по какой причине.

— За что вы убили этого вампира? — спросила Флер, обращаясь ко мне.

Я встал, как осужденный.

— Потому что он подлостью овладел мной, применял насилие и хотел разлучить меня с братом, — ответил я.

— А вы сильно любите вашего брата? — не унималась Флер.

— Да, — с вызовом посмотрел я на нее, но сразу же опустил глаза, — и вам это прекрасно известно.

— И вы готовы доказать свою любовь к брату?

— Да, готов.

— Ну что, дадим им шанс? Если вы докажете, что любите друг друга, если вы нас в этом убедите, мы сохраним вам жизнь.

— Да, докажите нам, чтобы мы поверили! На танцпол их, пусть для нас спляшут! — раздались возгласы в толпе.

— Что делать? — спросил я у Тройда, сильно нервничая.

— У нас нет выбора.

— Но я плохой актер!

— А играть и не нужно, — ответил Тройд. — Ты же действительно меня любишь, просто будь самим собой.

Заиграла нежная мелодия, мы поднялись на сцену. Погас свет, нас освещала только неоновая лампа.

— Я не умею танцевать, — сказал я.

— Расслабься, ты очень напряжен, — прошептал Тройд. — Абстрагируйся, пожалуйста, сейчас это очень важно. Представь, что этих вампиров здесь нет, что их вообще не

существует, что они лишь плод твоего воображения. Мы здесь абсолютно одни, только ты и я. Больше никого не существует в целом мире. Я так люблю тебя, ну же, котенок, подумай обо мне. Я здесь, с тобой, ты можешь слушать мое дыхание, слушать мой шепот, вдыхать аромат моих волос. Обними меня. Двигайся со мной под эту чудесную музыку, это танец нашей любви, вложи в него свою душу...

Я слушал, будто бы меня зачаровали. Я медленно положил руки на бедра Тройда, мы двигались, сливаясь с музыкой.

Я смотрел на его лицо, на его горящие глаза и словно впал в транс. Я не замечал уже никого, кроме брата. Какое красивое было его лицо сейчас! Я не мог оторвать глаз! Какие чудесные у него были волосы! Как прекрасна была сейчас его белая рубашка с расстегнутым воротом! Я мог видеть часть его обнажившегося обворожительного тела. Мои губы потянулись к его губам. Руки медленно расстегивали пуговицы на рубашке. Все это так гармонировало с музыкой, что я поражался, откуда научился так чувствовать эту музыку, чтобы контролировать свои движения в такт с ней просто до мелочей. Мы словно слились с этим танцем, словно сами были самим танцем. Тройд обнажил мой торс. Мы были обнажены уже по пояс. Мы гладили друг друга и целовали, плавно двигаясь в танце, который должен был решить, жить ли нам вместе, или вместе умереть. Почему-то сейчас я был уверен, что мы не расстанемся с Тройдом даже после смерти. Наша любовь

сильна. Руки переплелись, губы соединились в поцелуе, тела были так близко, они дышали агоническим танцем. Музыка уже смолкла, а мы все продолжали танцевать, пока не

включился свет.

— Ну что? — спросила Флер. — Решайте: жизнь или смерть?

— Жизнь! — закричали вампиры. — Мы никогда еще не видели такого красивого и поразительно гармоничного танца!   Мы поражены и сохраняем им жизнь.

Большинство вампиров жили в благородные времена и были настоящими эстетами.

Флер злобно и недовольно сверкнула глазами.

— Будь по-вашему! Но это еще не конец. Последний сюрприз. Я устраиваю аукцион. Кто хочет поразвлечься с этими очаровательными братьями? Покупайте их и они ваши!

На сцену полетели деньги и началась настоящая суматоха. Меня за ноги стащили со сцены все те же роковые старухи, а кто принялся за Тройда  я уже не помню.

Старухи поволокли меня в небольшой темный зал, несмотря на мое отчаянное сопротивление. Они свалили меня на пол и прижали своими костлявыми телами. Одна гнилозубая

морщинистая старуха склонилась над моим лицом, едва не доведя до инфаркта. Другая ласкала своим мерзким языком соски и живот, ну а третья, соответственно, потянулась к

ширинке и стала ласкать кое-что другое. Давно я не испытывал подобного омерзения.

Чтобы я не дергался, они привязали мне руки к ножкам стола, раскинув их в разные стороны, словно распяли. Я видел, как в этот же зал четверо вампиров, любителей красивых мальчиков, притащили Тройда. В этот момент мне хотелось, чтобы нас приговорили к смерти. Я видел, как они обладали Тройдом каждый поочередно, потом начали второй круг, а потом третий... Я стал кричать, но одна из старух заткнула мне рот своим языком. Я укусил ее за язык, но это меня не спасло. Старуха задрала подол и начала прыгать на мне, как семнадцатилетняя девочка!

Они расчленяли меня в прямом смысле этого слова. А две другие в этот момент решили заняться лесбийским сексом, лаская друг друга руками и языком. Я видел их полуобнаженные морщинистые тела. В следующей жизни обязательно напишу пособие для сексопатологов или "Как я стал геронтофилом".

Старухи менялись между собой и прыгали на мне поочередно. Одна в это время ласкала мое тело, вернее, верхнюю его часть, а другая ласкала старую уродину, ласкавшую меня. Такого нелепого секса у меня не было еще никогда.

Над Тройдом тоже извращались. Пока им овладевал один вампир, двое других, чтобы чем-то заняться, начали совокупляться друг с другом, потом пары менялись Я представил, как если бы они, все вчетвером, начали совокупляться по цепочке паровозиком.

Я обреченно ждал, когда эти три старые бледные поганки присытятся моим несчастным телом. Наутро нас вышвырнули из бара, как двух ненужных использованных проституток. Мы были помятые и потрепанные.

— Меня удовлетворили на десять лет вперед, — сказал Тройд.

— Тебе понравилось?! — ревниво спросил я.

— У меня был какой-то выбор? — вопросом на вопрос ответил он. — Просто я пресытился сексом.

Он потрепал меня по щеке:

— Эх, Нарцисс, неужели мы с тобою и впрямь такие неудачники!

— Наши вещи! — закричал я.

Из бара высунулась рука и в нас полетели наши чемоданы.

Как я хотел, чтобы все это оказалось страшным сном! Так мерзко было на душе... Я чувствовал себя использованной вещью, но нужно было как-то жить дальше. Мое сердце обозлилось и жаждало мести. Я пошел вперёд.

— Куда ты? — крикнул Тройд.

— Сейчас приду, — перекинув через плечо пиджак, сказал я.

Недалеко находилась заправочная станция, где я смог приобрести канистру бензина.

Тройд внимательно наблюдал, как я тщательно поливаю бар бензином и кидаю горящую спичку. Мы медленно пошли прочь.

— Интересно, — сказал я, — а вампиры горят в огне?

— Не знаю, — ответил Тройд. — Во всяком случае, проблемы ты им уже создал.

22

Мы не знали, что нам делать и где искать счастье. Сердце тяготело к дому. Туда, где мы росли вместе, где были счастливы. Мы решили попытать судьбу. Не выйдет помириться с родителями — уехать можно всегда. Мы отправлялись домой. Как там сейчас?

Все было тихо. Мы постучали, а мать спросила:

— Кто?

Мы ответили, что это мы, сказав, чтобы она не пугалась.

Она открыла дверь и смотрела на нас такими глазами, будто бы мы воскресли из мертвых.

Мать сказала, что нас считали едва ли не трупами. Мы предупредили, что нам уже по двадцати одному году, что мы совершеннолетние и вправе сами нести ответственность за свою жизнь. Если они не хотят мириться с нашими запретными для общества отношениями, это их проблемы и тогда они нас никогда не увидят. Мать обещала поговорить с отцом.

В общем, нас приняли обратно в семью такими, какими мы были (ну, о вампирах никто не знал конечно). Мы вернули украденные деньги и помирились с родителями. Нам самим

еще хватало драгоценностей, доставшихся от вампиров.

Мы начали оборудовать совместную комнату и родители прекрасно знали об этом. Но они решили, что лучше уж видеть нас такими, какими мы были, чем потерять совсем.

Мы обставили комнату по своему вкусу.

— А почему это ты не поставил сюда свое любимое огромное зеркало? — спросил Тройд. — Ты больше не будешь любоваться своим зеркальным отражением, Нарцисс?

Я провел рукой по волосам Тройда:

— Ты — мое зеркальное отражение и я тебя очень люблю.

— Теперь я знаю, где есть на свете место, в котором мы будем счастливы — это родной дом, — ответил он.

Я обнял его за шею и повалил на кровать. Мы лежали рядом и наслаждались счастьем. Как же хорошо, что мы наконец-то его обрели!

Ночью мы выходили промышлять, пить вкусную сладкую кровь и целовать друг друга красными от крови губами.

Один раз, постучав в нашу комнату (без стука она туда не входила), с очень озадаченным видом вошла мать. Она сказала, что ко мне пришел мой сын. Я побледнел. Мать спросила, что это еще за сын и я сказал, что это мой названный сын и наплел ей всякой ерунды. В комнату вошел Микаэль.

— Ну, здравствуй, папочка! — злобно сказал он.

— Как ты меня нашел?! — изумился я.

— Зов крови, — цинично усмехнулся вампиреныш.

Я опустил голову, боясь смотреть на Тройда. Только все закончилось, только мы обрели с ним свое безграничное счастье, как все снова рушится, все начинается сначала. Это

безумие не закончится никогда!

— Что же ты бросил меня на произвол судьбы, любимый папочка? И я уже знаю, что навсегда останусь мальчиком. Я встретил старого вампира, который рассказал мне истину. Спасибо тебе, любимый! Ты брехун и лицемер!

Я не смел поднять на него своих глаз, так стыдно мне было.

— Прости... — только и смог проговорить я.

Я попросил его выйти, чтобы я мог поговорить с Тройдом наедине.

— Я не знаю, что с ним делать, — сказал я, — но терять тебя и наше счастье ни за что не хочу. Пусть я останусь последней сволочью, но тебя ни на кого не променяю...

— Ты не можешь покинуть его, ты сотворил его, навсегда сделал таким. Ты за него в ответе, братик. Он навсегда останется мальчиком-вампиром, куда ему идти? У него никого нет!

— И что ты предлагаешь? — спросил я.

— Пусть живет с нами, в этой комнате, — ответил Тройд. — Нам же нужна семья, дети?

— С нами?.. — растерянно проговорил я. — Но тут только одна кровать!

— Так и что? — ответил он.

Мы наплели чепухи родителям и поселили Микаэля с нами. Поначалу ужиться было сложно, но потом мы привыкли. Теперь у нас была своя семья.

Мы лежали втроем на постели. Мы с Тройдом ласкали Микаэля с двух сторон и он прикрывал глаза с пушистыми ресницами от удовольствия. Мы все были такими красивыми!

Прекрасные лица, волосы, тела. Мы целовали Микаэля и были с ним очень нежны, как с ребенком.

Мы по очереди занимались с ним сексом. Вначале я, а потом Тройд. Микаэль был в буйном восторге. Мы его больше, чем удовлетворяли. Потом мы занимались любовью с Тройдом, пока Микаэль отдыхал от оргий. Микаэль был великолепен, но так, как своего Тройда, я никого никого никогда не любил. Поэтому заниматься сексом с ним для меня было высшей степенью удовольствия.

Я  знал каждый миллиметр его тела, каждый его заветный уголок, я изучил тело своего брата, как ученый, защитивший докторскую степень. Но все равно, каждый раз с ним

казался будто бы первым. Сколько ощущений переживал я!

Как я любил сладкое!

Один раз я накупил много-много мороженого и вымазал тело Тройда с ног до головы, пытаясь слизать всю эту прелесть. Микаэль слизывал быстрее и я стал ворчать на него, чтобы он оставил хоть немного мне. Мы стали слизывать наперегонки. Как хорошо иметь такую семью!

Микаэль поначалу ненавидел Тройда, но потом они подружились и вампиреныш стал считать его своим наставником. А еще он сказал, что Тройд лучше меня в сексе и это меня весьма задело. Но ведь Тройд — это мое отражение. Всегда буду его любить.

Что-то совсем с вами заболтался и забыл, что не вкушал пищи целые сутки. Где там Тройд с Микаэлем? Снова в нарды играют!

— Ребята, кажется, я хочу есть, ну-ка, где тут у нас людишки? Удачной нам охоты!

А вы что, до сих пор еще живы? Наверное, у вас невкусная кровь.