Полумокрое шампанское, или бабочка на булавке

Предисловие.

Это первое произведение Эльзы. Пробное.

Написано в соавторстве с очень хорошим человеком, автором Прозы. ру, пожелавшим остаться неизвестным. Не будь его - не было бы и Эльзы, такой, какая получилась. Сладко ли, солено ли, пресно ли - вам судить, дорогие читатели.

Я знаю - ты возвращаешься сюда иногда, неизвестным читателем. Спасибо тебе, мой соавтор.

Из дневника-сонника

У других – вдохновение, у меня – сны. Вот и решила записывать их.

Прошлой ночью мне приснилось, что ты приехал и позвонил мне. Я потеряла голову, и, накинув шубку прямо на бельё, выскочила на улицу...  

Открываешь дверь. На пороге стою я, в шубке и в сапожках на шпильке. На щеках румянец, от мороза… Улыбаюсь тебе. Губы приоткрыты. Волосы слегка взлохмачены ветром.

Смотришь, не двигаясь, как зачарованный. Не ожидал меня так скоро?

Не хочу задерживаться в проеме двери.

- Ну, здравствуй, принимай меня в гости!

- Как ты меня нашла?

- Дурачок...

Проплываю к тебе, с любопытством оглядывая твое обиталище. Но вижу лишь тебя, оторопевшего.

- Угостишь чем-нибудь? Сейчас бы эклера  со взбитыми сливками…

Начинаю медленно расстегивать шубку. Одна застежка... Другая...

Постепенно из глубины меха открывается тело в тонком, черном белье… С интересом наблюдаю за выражением твоего лица.

Расстегиваю еще... Еще... Лифчик, полупрозрачный, сквозь который ты уже наверняка разглядел волнующее тебя... Трусики, такие же… Ноги плотно обхвачены тонкими чулками…

Ты смотришь на меня, не в силах вдохнуть… Я тоже замираю в конце ряда застежек.

Очнувшись, подходишь, помогаешь одежде упасть на пол. Еще секунда - и вот я уже в плену твоих рук! Все сильнее прижимаясь ко мне, ты бессвязно бормочешь:

- Наконец… как долго… моя… - ты нежно целуешь меня в губы, а затем вдруг впиваешься в них, и мы долго не можем оторваться друг от друга. Потом - целуешь вокруг, торопливо покрываешь всё лицо поцелуями. Как приятно! Неужели это я? И ты со мной!

Слегка прикасаясь, твои губы скользят по моей шее. Обожаю… Принюхиваясь, втягиваешь волосы ноздрями… Это Ivresse de L’amour, мои любимые духи… Ну задержись еще, не торопись! Я извиваюсь всем телом… А твои губы настойчиво ищут себе дорогу дальше …

Спускаешь бретельку. У тебя дрожат руки. Изгибаюсь, помогая освободить грудь… Двумя руками осторожно приподнимаешь и подносишь её к губам, как будто хочешь продегустировать и боишься расплескать драгоценное содержимое упругого и, вместе с тем, хрупкого сосуда, нежно обводишь круговыми движениями мягко-шершавого языка вокруг соска, вверх–вниз, вверх-вниз... Мне щекотно, смешно и приятно, чувствую, как горячие мурашки волнами сбегают вниз и собираются все вместе у входа в зазывающе подрагивающую пещеру, со стен которого уже чувствую, как начинают стекать влага, в нетерпеливом ожидании, когда же ты начнёшь слизывать ее с краёв, со свода и из глубины... Кружится голова, слова сами возникают в воздухе, потерявшем вдруг кислород:

- Целуй же еще…еще… хочу…

Ты спускашь вторую бретельку, обнажая всю грудь… Снова жадно впиваешься. Стало тесно… Прочь бюстгальтер! Едва сдерживаешь себя, чтобы не порвать лифчик. Какой ты неуклюжий, однако! Ну же, ну же, милый, спустись пониже... Но ты не можешь оторваться от сладких сосков, покрывая их жадными, нежными поцелуями, смотришь, зачарованный, как они подымаются… И всё сосёшь, сосёшь, как несмышлёныш, набухшие почки с проступившими крошечными капельками на разбуженных, и от того приподнявшихся кончиках. Ненасытный! Кажется, ты проглотишь ее всю… Ноги дрожат и подгибаются…

Насытившись здесь, ты опускаешься ниже, ниже… туда, где у меня под кружевом пробиваются шелковистые кудряшки… Ты без ума от моих роскошных, округлых бёдер... Обхватывая их жаркими руками, ты теряешь последние остатки рассудка… Подхватив меня, ставишь на какой-то пуфик. Не вижу ничего вокруг, теряю ощущение пространства… Только холод спасительной стены позади… Чувствую влажное прикосновение языка в ямочке пупка, а затем как он по спирали разгоняет волну блаженства по всему телу! Мои руки давят тебе на плечи, помогая твоим губам продолжить путешествие к загадочному лесу. Наткнувшись на темноту белья, чертыхаешься. Какие у тебя ласковые и сильные руки! А пальцы бесцеремонные, любознательные… Они проникают под невесомость тонкой ткани и начинают еще больше пылать, ощущая нежность интимного места. Вот уже трусики спущены до бедер... Помогаю бедрами освободить меня от них совсем… Твои губы уже не ищут дороги, они потеряли всякую осторожность… Мысли путаются… Твои волосы жесткие и короткие. Пытаюсь схватиться за них, чтобы не упасть… Или взлетаю? Стону от блаженства и, кажется, пытаюсь говорить какие-то ласковые слова... Ты сумасшедший!

Подхватываешь меня на руки и несешь в спальню. Сколько шагов? Это ведь недалеко?

- Ты моя бабочка… - Обнимаю в ответ за шею, прижимаясь к тебе…

В комнате плотно закрыты шторы, полумрак. Ты бережно укладываешь меня на шелковое прохладное белье.

А ведь я все еще в сапогах! Пытаюсь снять их (пора уж!), не получается!

- Помоги, солнышко…

Расстегивая сапог, сняв его, ты не в силах оторваться, изучаешь ногу жадными руками снизу вверх… Вот и второй сапожок упал с кровати… Чулки… Да бог с ними! Не будем на них отвлекаться! Теперь я беззащитна… и свободна! Улыбаюсь, подзывая тебя пальчиком к себе…

Не отрывая взгляда от бедер над кружевом чулок, расстегиваешь на себе рубашку, рывком сдергиваешь ее и бросаешь в угол. Затем лихорадочными движениями пытаешься снять брюки… А они, зацепившись ремнём за восставшее твоё мужское естество, на секунду повисают в воздухе, как на вешалке. Приподнимаюсь на локтях и помогаю расстегнуть ремень.

- Не трогай, я сам,- и нетерпеливо, одним движением ты опускаешь все, что есть на тебе, на пол, путаешься в штанах, прыгаешь…

Не могу сдержаться, тихо смеюсь... Ты звереешь и накидываешься на меня!

- Тихо, милый, успокойся! Ты так съешь меня! Нежнее, еще нежнее, - я обхватываю твое сильное тело и прижимаюсь своими сосками к твоим. Втянув воздух носом, ловлю дурманящий голову запах мужского тела. До чего ты красив, милый, там, где тебя не видят другие женщины! Припадаю к тебе, горя желанием проглотить тебя. Всего! Но ты рывком откидываешь меня на шелк простыни и взглядом просишь: «Нет, не сейчас! »

Хочу всем своим телом ощутить твою силу и нежность! Указательным пальцем показываю – в лобик: «Давай начнем сначала, отсюда».

- Сначала? Нет уж! - руки скользят по моему телу от бедер к талии, а губы, вернувшись в ложбинку пупка, слегка приподнимаются по мягкому склону, а затем устремляются в кудрявый лес, в глубине которого - рай... Наконец ты там! Истеку ведь! Тем жизненным соком, который мое тело извергает, переполненное чувств, и который доводит тебя до бешенства! Лечу и растворяюсь в другом измерении…

От волнения пересохло в горле. С удовольствием выпила бы сейчас холодного, шипучего вина. Вот оно, на тумбочке, в ведёрке со льдом. Я с дразнящим смехом отталкиваю тебя, привстаю, вытаскиваю «Полусладкое» из ледяной колыбели. Ты с шумом откупориваешь бутылку. Пробка летит в окно, но штора останавливает ее, и она приземляется на пол. Хватаю бокалы, но неловко повернувшись, сталкиваюсь с тобой лбом. Смеемся, потирая лбы. Шипучее вино хлещет из горловины в пустоту бокалов и мимо вокруг. Смеясь и захлебываясь пеной, пытаюсь глотнуть. Улыбаясь, ты искоса смотришь на меня поверх своего бокала. Нет, бокалы здесь – лишнее!

Не глядя, пытаешься поставить бокалы на тумбочку позади себя. Один падает, но уже не до него… Сейчас я буду гасить твой огонь! Ведь у меня есть «огнетушитель»! Приподымаю бутылку, в которой всё ещё поднимается шампанское, и медленно, медленно начинаю выливать его на твою кучерявую грудь. Ты вздрагиваешь от контрастного душа. А шипучка вначале разливается между твоими сосками, а затем тонкими струйками сбегает вниз… Собравшись у пупка, вино пенящимся водопадом спадает к торчащему в гордом одиночестве утёсу, пульсирующему от чудовищного напряжения. Я начинаю слизывать блестящие пузырьки с твоего тела, с чувством, помогая языку губами, прокладывая тропинку, сбегающую в чащу вниз… Быстро двигая кончиком языка и липкими от «Полусладкого» губами, я накрываю влажную головку, а затем весь подрагивающий ствол, насколько позволяет нёбо, и, плотно сомкнув губы, начинаю нежно сосать... Закрыв глаза, перестаю дышать, представляя себя ныряльшицей с трубочкой во рту. Нет, скорее, девочкой, давно не лакомившейся эскимо! Теперь уже ты не можешь лежать неподвижно. Твои пальцы в моих волосах начинают вести себя беспардонно. Ты стонешь, бессвязно зовешь, подбадриваешь и одновременно благодаришь меня изменившимся голосом… Через некоторое время в губах ощущаю какую-то сладостную немоту - дрожь, гул... Ещё секунда, и из жерла бьет обжигающая струя... Вскрикиваю от неожиданности и, отпрянув, наблюдаю это извержение…

Мокрые, липкие, умиротворённые и счастливые, лежим на влажной от вина и от нас простыне, наконец справившись с дыханием. Ты – на подушке, я – на твоём животе.

Смотрю на тебя, поглаживая по груди. Глаза твои закрыты. Можно подумать, ты спишь...

- В следующий раз закажи сухое шампанское, милый, чтоб мы так не намокли,- обращаюсь к тебе в надежде вывести из дремоты. Ты молча улыбаешься. - Ах ты, негодник! Прикидываешься? Не спишь? А ведь ты обещал угостить меня эклерами… Вот жадина! - повернувшись, шутя кусаю губами за буйную растительность.

Но что это? Ещё минуту назад моя уставшая голова покоилась на мягкой подушке – на животе у тебя. А сейчас лежит на чём-то твёрдом. Поднимаю голову. И вслед за нею поднимается и Он. Ах, вот оно что...

- Чем тебе не эклер? - смеешься.

Наблюдаю и ноготком легонько провожу по нему, подталкивая его ввысь. Нет, это больше похоже на перископ, всплывающий из глубин шампанского!

Забыв о пирожных, привстав, осторожно перекидываю одну ногу через твоё тело, затем, тщательно примерившись, медленно приседаю, и сантиметр за сантиметром, бережно ввожу шалунишку в свою глубину.... Ты напрягаясь, еле заметно приподнимаешься на локтях.

- Ещё, ещё капельку,- еле слышно шевелю губами.

- Да нету больше,- смеёшься ты. И вдруг рывком отправляешь его в мою глубину – до самого конца. В голове снова туман...

- Ах, негодяй, какой же ты негодяй, обманщик! - и я буквально ввинчиваюсь в тебя – букашка, добровольно накалывающаяся на булавку...