Проникновение

- Чуть-чуть левее. Да, вот так будет самый шик…

Обнаженная девушка на антикварной кровати. Загорелая кожа выгодно контрастирует с ледовой белизной хлопка простыни. Красивая кровать и красивая девушка. Умное лицо с выразительными зелеными глазами, прямым носом и пухлыми чувственными губами – последние выглядят так, будто под завязку накачаны силиконом, но стоит присмотреться – и становится ясно, что они на самом деле настоящие. Так же, как и ее груди, что прекрасно видны через объектив видеокамеры. Фигура этой молодой дамы великолепна. Как раз такую и можно было бы назвать непреходящим идеалом женской красоты. Она не из матрон, балансирующих на грани между пикантной полнотой и безобразной жирностью. Но и не героиновая модель, на чьем флаге начертан девиз «Виват, анорексия! ». Золотая середина. Причем «золотая» - в самом прямом смысле этого слова. Бронзовый загар покрывает все ее тело, а огненно-рыжие волосы волнами ниспадают на плечи. Глаза с интересом смотрят в камеру. Девушка ждет.

Камера закреплена на высоком штативе, таким образом, что в объектив попадает не только роскошное тело девушки, но и пространство за ней. Вид спереди, но в то же время – сверху и под углом. Это нужно снимающему, чтобы самому попасть в кадр.

А вот и он. Что называется, «мачо». Надо сказать, весьма достойная партия для той, что терпеливо застыла на белом хлопке. Литые рельефные мускулы, несколько эффектных татуировок… Ну, разумеется, член. Эрегированный. Сантиметров, этак, двадцать.

Наташа почувствовала, что начинает возбуждаться, и рефлекторно сдвинула колени.

Лицо мужчины в кадр покамест не попадало. Только его затылок. Коротко стриженые черные волосы, слегка присыпанные серебристой пылью седины.

Почему-то особое внимание Наташи привлекла красноватая родинка у него на шее. Ну ничего в ней не было выдающегося, в этой родинке, а глаза все равно не могли оторваться!

В левой руке мужчина держал черную тряпицу.

Он подошел к своей подруге, продемонстрировав камере гладкие накачанные ягодицы. Взял правой рукой член и несколько раз провел им по губам девушки. Та рассмеялась и лизнула набухшую головку острым розовым язычком. Сообразно логике, за этим должен был последовать минет. Но не последовало.

Вместо этого мужчина завязал девушке глаза.

Красавица продолжала улыбаться, а «мачо», обойдя ее, взобрался на кровать и пристроился сзади. То, что случилось дальше, выглядело не слишком эстетично, но отнюдь не отвратительно. Наклонившись над очаровательной попкой, мужчина выпустил изо рта струйку прозрачной слюны, метя аккурат между сочных ягодиц своей партнерши. Только наивный ребенок не догадался бы, зачем это было сделано…

Было заметно, что рыжая слегка напряглась. Но она не стала противиться, вырываться, увертываться. Так требовали правила игры.

Они ведь играли…

В тот момент, когда член погрузился в пещерку ануса, девушка вскрикнула. А после – стиснула зубы, снося последовавшие ритмичные удары в прямую кишку. Мужчина довольно хмыкал. Опустив правую руку вниз, под женский живот, он нащупал клитор и принялся ласкать его, чтобы партнерша тоже могла испытать оргазм.

Это несколько облегчило ей неудобства, причиняемые толстым членом в заднице. Болезненное выражение сползло с лица рыжей. Через несколько минут она уже сладострастно всхлипывала и, похоже, притерпелась к неизбежной при первом таком проникновении боли.

Наташа почувствовала, как между ног у нее проступает влага. Это тоже было неизбежно, как и легкий стыд, охвативший ее при мысли о том, что в комнате присутствует мужчина. Он не мог, разумеется, прочитать ее мысли. Но, вполне вероятно, догадывался, как молодой женский организм реагирует на происходящее по ту сторону экрана. Уши следователя Гавриловой стали пунцовыми.

Парочка из видеозаписи забилась в синхронном экстазе. «Как это им удалось, интересно? – подумала девушка-следователь. – Для такого ведь тренироваться надо. А если в попку, так и того тщательнее».

Мускулистый «мачо» тем временем вытащил член из потерявшего девственность ануса своей подруги (орган лишь слегка обмяк), соскочил с кровати и вновь подошел к рыжей спереди.

«Он что, даже не помоется? – подумала Гаврилова, глядя, как мужчина подносит головку к ярким губам. – Фу, гадость какая! ».

Член не выглядел особо грязным, да красавица и не видела его, но… как она могла начать делать минет, прекрасно зная, где только что побывал пенис ее партнера?! «Извращенцы какие-то», - брезгливо поморщившись, подумала Наташа. Неэстетичность происходящего слегка охладила нараставшее в низу живота возбуждение. Стыд тоже развеялся, и к мочкам ушей вернулся обычный телесный цвет.

«Мачо» кончил во второй раз. Мутная струйка спермы стекла из уголка рта рыжей и, нарушив белоснежную гармонию, шлепнулась на простыню.

Наташа перевела взгляд на сидевшего в углу майора Воронцова.

- Вы мне скажете, что все это значит? – спросила она, облизнув пересохшие губы. – В чем состав преступления? На несовершеннолетнюю она не похожа. Или ее насильно в это вовлекли?

- Ты смотри, смотри, - кивком головы майор указал на экран. – Там сейчас как раз самое… интересное начнется, - слово «интересное» он произнес будто бы через силу.

Наташа снова повернулась к телевизору. Там почти ничего не изменилось – качок опять овладевал своей пассией, на этот раз – вполне традиционным способом, хоть и в той же позе. Гаврилова вновь почувствовала сладкий зуд в паху.

Это все же была не обычная порнозапись. Но в тот момент, когда Наташа поняла это, она подумала, что лучше посмотрит тысячу фильмов с маркировкой ХХХ, и пусть там будут показаны самые мерзкие, тошнотворные извращения, лишь бы записанное на этом проклятом диске никогда не происходило…

Стоны рыжей красавицы становились все более страстными, а лицо того, кто подарил ей эту страсть – все более злобным. Словно то, чем они занимались, было этому мужчине неприятно. Гаврилова начала догадываться, чем все это может закончиться. Да, скорее всего, сейчас он начнет избивать свою женщину. Это не извращенец, а обыкновенный любитель чужих страданий и унижений, этакий домашний террорист. Таких полно по улицам бродит.

Но… догадка была неверной. В тот момент, когда рыжая, запрокинув голову, испустила финальный оргазменный крик, «мачо» достал из-под матраса нож и, схватив девушку за волосы, перерезал ей горло.

Все было по-настоящему. Настоящий нож, реальная кровь, подлинный предсмертный хрип.

И неподдельная смерть.

Отбросив орудие убийства, мужчина продолжил совершать фрикции и кончил уже в мертвое тело.

Наташа метнула взгляд на Воронцова и увидела, что тот, побледнев, вцепился в края столешницы. На лбу майора выступили крупные бусины пота.

- Дальше смотри, - сдавленным голосом произнес шеф.

И она посмотрела. Ей пришлось наблюдать за всем, что было записано на диске. Ни одному чокнутому режиссеру не пришло бы в голову снять такое непотребство. Нож вернулся в руку убийцы, чтобы колоть и резать остывающую мертвую плоть. Безумный зверь бесчинствовал на экране, уничтожая то, что еще минуту назад являлось эталоном красоты. Он изуродовал ее лицо – сорвав повязку, выковырнул глаза, потом отсек нос и надрезал уголки рта, превратив девичий лик в нелепую маску смерти. Исполосовал лезвием спину и живот, отрезал пальцы. Алые брызги летели во все стороны, перепачкав и убийцу и кровать. Происходящее сопровождалось дикими воплями и омерзительным хохотом.

«Если это случилось в обычной городской квартире, то где же были соседи? », - подумала Наташа. Даже перед лицом гнуснейшего зрелища ее не покинула склонность к логическим рассуждениям.

Казалось, предел безумства уже достигнут, но… это был еще не конец. Перевернув мертвую девушку на спину, маньяк принялся потрошить ее, швыряя петли кишок прямо в объектив камеры. Гаврилова поняла – еще минута, и она потеряет сознание. Или наблюет на пол в кабинете начальника. Закрыв глаза руками, Наташа попросила Воронцова выключить, что он, не без облегчения, и сделал.

- Ну и что ты об этом думаешь? – спросил майор, когда капитан Наталья Гаврилова, отдышавшись, подняла на него взгляд ставших вдруг мокрыми глаз.

- Это… Это у нас, в Подрайске? – пустым механическим голосом произнесла женщина.

- А хер его знает, - пожал плечами начальник. – Запись – да, в городке всплыла. А уж где ее делали – пока не известно.

- Откуда она взялась? – Наташа немного собралась с мыслями и постаралась вести разговор сообразно своему статусу. Хотя больше всего ей сейчас хотелось забиться в угол и плакать несколько часов кряду.

- Мужик один принес. Он этот диск в видеопрокате взял, представляешь?

- В обычном прокате? – глаза Гавриловой стали едва ли не вчетверо больше. – С каких это пор там такие гадости на полках стоят?

- Вот в этом-то все и дело. Взять он хотел обычный фильм ужасов, - Воронцов протянул Наталье пластмассовую коробку от DVD. «Колыбель кошмаров», - прочитала Гаврилова. С обложки скалился какой-то жуткий волосатый тип с кольцом в губе. Впрочем, в жизни этот человек наверняка был тихим и скромным примерным семьянином. Не то что татуированный «герой», учинивший адскую резню в простой российской квартире.

- Значит, кто-то брал этот фильм до него и подменил диск, - произнесла Наташа. – Случайно или намеренно.

- Случайно, скорее всего, - сказал Воронцов. – Эти любители острых ощущений до такого могут докатиться, что порой застрелиться хочется. Фильм этот, - майор кивнул на коробку, - я, кстати, видел. Дочка притащила. Там примерно то же самое показано. Только понарошку, разумеется.

- Вы думаете, это кто-то из местных сделал?

- Диск в коробку уж точно местный положил. Я успел в прокате выяснить – «Колыбель кошмаров» у них давно в ассортименте. Да блин, месяц назад эта самая коробка у меня на телевизоре валялась. Вопрос весь в том, где наше «кино» снято. И если в Зарайске – то это ЧП такого масштаба, что лучше бы у нас Усама Бен Ладен на центральном рынке гексогеном барыжил.

- Так что, будем дело заводить? – уточнила Наташа, аккуратно положив упаковку от диска на стол.

- Какое дело? – усмехнулся Воронцов. – Ты забыла главный принцип нашей работы? Нет тела – нет и дела. Пока всего лишь нужно выяснить, откуда взялся диск. Выйти на этого любителя «ужастиков». Он, может, просто-напросто из Интернета скачал эту… Господи, и слова-то не найдешь! – майор с размаху хлопнул ладонью по столу. Было заметно – Воронцову очень не хочется, чтобы запредельная видеозапись имела подрайское происхождение.

А уж как Наташе этого не хотелось! Не потому даже, что в этом случае ей пришлось бы взять на себя расследование грозившего оказаться долгосрочным и запутанным дела. Просто Гврилова не хотела верить, что в тихом подмосковном Подрайске – городе, где она родилась и выросла – может найтись такое чудовище. Кого-кого, а столь гротескно жестоких маньяков в городке отродясь не водилось. И потому Гавриловой был абсолютно понятен и близок цинизм начальника. Шеф тоже не хотел появления в заголовках столичных таблоидов «подрайского мясника». Никто этого не хотел. Даже сам «мясник», если он действительно проживал в Подрайске.

Разум, последовательный и робкий, советовал не лезть чересчур глубоко. Не было ведь ни трупа, ни свидетелей, ни даже малейшего намека на то, что жуткая игра действительно происходила где-то по соседству. Разум вещал, что стоит, пожалуй, ограничиться поисками владельца диска. Они же наверняка окажутся бесплодными, эти поиски. Максимум. Что может дать беседа с продавцом-консультантом в салоне – так лишь приметы клиента, бравшего «Колыбель кошмаров» предпоследним. А разыскивать по приметам парня, против которого даже не возбуждено уголовное дело… В городе с населением в триста тысяч человек это задача для Шерлока Холмса, а не для следователя убойного отдела.

Так говорил разум.

Но совесть не позволяла двинуться этим путем.

Поэтому, выйдя из кабинета начальника, Наталья Гаврилова направилась не к себе, а в дежурную часть, где поинтересовалась, не поступало ли за последние несколько дней заявлений о пропаже молодых девушек.

Игра…

В чертовом «фильме» все началось с этого. Он включил цифровую видеокамеру и предложил своей подруге «поиграть». Оба они были еще одеты.

Вот и первая несостыковка. По идее, они должны были обо всем договориться задолго до того, как начала работать камера. По крайней мере, так обычно бывает в подобных случаях. А тут – чистейший экспромт. И, стоит отметить, рыжая не сразу на него согласилась…

Стало быть, он хотел, чтобы на диске запечатлелось все. Не только секс и убийство, но и предшествовавший этому разговор. Он – сумасшедший режиссер-убийца – считал, что именно во «вступлении» заложена основная мысль…

Значит, он стремился к тому, чтобы эту запись кто-то увидел?! Он сам положил диск в путешествующую по рукам коробку и принес ее в видеопрокат?!

Такого не могло быть. Даже самые отъявленные безумцы всегда старались скрыть следы своих преступлений. Гаврилова не смогла припомнить ни одного маньяка, который начал бы похваляться своими «подвигами» раньше, чем был схвачен. Разве что Джек Потрошитель, но и тут нельзя ничего утверждать наверняка – письма в лондонскую полицию мог написать кто угодно…

«Подруга, ты его просто переоцениваешь, - мысленно произнесла Гаврилова. – Это во-первых. А во-вторых – еще не факт, что запись была сделана в нашем городе».

В дверь постучали.

- Да-да, войдите, - сказала Наташа. В кабинет шагнул лейтенант из дежурной части. В правой руке он держал лист бумаги. В левой – несколько глянцевых фотографий.

- Вот, - сказал офицер, положив бумаги на стол. – Заявление. Насчет пропавшей девушки.

- Спасибо, - Гаврилова старалась держаться уверенно, но сердце ее в этот миг отчаянно колотилось. Лейтенант, козырнув, удалился. Наташа, прижав ладони к вискам, несколько минут сидела неподвижно, не в силах заставить себя посмотреть на снимки. Потом она все же решилась, протянула руку и осторожно взяла самый верхний.

Взглянула – и тотчас, будто обжегшись, выронила карточку. Та, как назло, упала лицевой стороной вверх. С нее на Наташу смотрела та самая рыжая девушка из кошмарной видеозаписи.

В голове зазвучали гулкие удары Царь-колокола. Или, может, выстрелы Царь-пушки. Через мгновение Наташа сообразила, что это – всего-навсего чьи-то быстрые шаги в коридоре. В кабинет без стука вошел Воронцов.

- Тело нашли, - плюхнувшись на стул, сказал майор.

- Где? Как? – пролепетала Гаврилова.

- В мусорном баке, в одном из дворов. Расчлененка. В сумке. Хотя, конечно, может, и совпадение, - пробурчал шеф.

- Нет. Не совпадение, - Наташа протянула ему заявление и снимки. – Это она.

- А, черт! – взревел майор, взглянув на фотографии. – А впрочем, и хорошо, что не совпадение. Тогда бы нам два убийства тянуть пришлось, - Воронцов снова произнес предельно циничную фразу, но и на этот раз он был совершенно прав.

- Значит так, - произнес майор, барабаня пальцами по столешнице. – Труп уже везут к нам. Кто заявление принес?

- Ее муж, - сказала Гаврилова, бросив быстрый взгляд на документ.

- Муж? – шеф удивленно приподнял брови. – Так девчоночка-то, оказывается, гулящая была. Вот и догулялась… Ладно. Созвонись с ее мужем… точнее, вдовцом и вызови его сюда. Поделикатней только там.

- Значит, дело поручено мне? – зачем-то спросила Наташа.

- Ну а кому еще? – пожал плечами Воронцов. – Кто у нас лучший следователь в городе? Не я же. И уж тем более не Панов.

Побывав в Москве, многие провинциалы – живущие, скажем, в кубанских станицах или небольших городках близ Ростова – долго еще находятся под впечатлением от увиденного и прочувствованного. Некоторым после пары таких поездок хватает тем для разговоров на всю оставшуюся жизнь – так же, как людям, которые имели неосторожность отслужить в армии. И, разумеется, большинству путешественников хочется вновь побывать в Москве и, если получится, остаться там навсегда.

Но далеко не всем хватает средств и смекалки, чтоб зацепиться и удержаться. Немало переселенцев оседает в Московской области. И тут они сталкиваются с довольно-таки непонятным и неприятным явлением.

От пригородов столицы подсознательно ждешь того же уровня по всем направлениям – в культуре, экономике, безопасности и общественной жизни. Но близкое знакомство с местной реальностью может оказаться неожиданно болезненным. В книжных магазинах почему-то нет модных бестселлеров, которые с легкостью можно найти в южном «захолустье», откуда ты сюда прибыл. На сцене городского театра – если таковой вообще существует – идут замшелые постановки «заслуженных деятелей культуры», не бывшие актуальными даже в премьерный год и, конечно, не ставшие интереснее за прошедшие с тех пор два десятилетия. А современную музыку можно услышать лишь из мобильных телефонов немногочисленных местных неформалов.

Что же касается экономики… Зарплаты в Подмосковье далеко не столичные. Поэтому те из местных жителей, кто порасторопнее, стараются забить теплые местечки как раз в Москве. Что уж и говорить о ее ближайших сателлитах, если даже из Твери многие каждый день едут на работу именно в сердце Родины.

Оно же, сердце это, как всем прекрасно известно, не резиновое…

Подрайск, расположенный в сорока километрах южнее российской столицы, был, с одной стороны, типичным подмосковным городом, а с другой – несколько выбивался из характерной для области общей канвы. По крайней мере, в местный театр Мельпомена хоть изредка, но заглядывала, и постановки его были известны далеко за пределами Подрайска. Да и «продвинутых» молодых людей здесь проживало немало – некоторые городские рок-группы успели уже поиграть на международных фестивалях в Западной Европе. Но этого было недостаточно, чтобы подрайская жизнь не выглядела столь же блеклой, скучной и медленной, как и в огромном большинстве российских провинциальных городов.

Ну что ж… По крайней мере, спокойно.

Несмотря на то, что Подрайск развивался по тем же законам, что и страна в целом, даже в лихие девяностые здесь никогда не совершалось более трех убийств в месяц. Что, учитывая немалую, в общем-то, численность населения, - сущий пустяк.

Народ здесь был такой. Пускай скучный – зато миролюбивый.

Что же касается новейшего времени, то криминальный мартиролог города являл собой ныне картину еще более невыразительную, нежели культурная жизнь какого-нибудь Ситне-Щелканово. Одна лишь бытовуха да несчастные случаи – и далеко не в циклопических масштабах. Милицейского капитана Наталью Гаврилову такое положение дел вполне устраивало.

Ее коллега, старший лейтенант Сергей Панов, гордец и карьерист, наверняка имел на данный счет другие соображения. С такой статистикой, как в Подрайске, феноменальной карьеры не сделаешь – ну а на чем подняться, если раскрывать почти нечего? Панов недолюбливал Гаврилову, поскольку самое громкое преступление последних лет – жестокое убийство бездомного мужчины – было поручено ей.

Пьяные малолетки, возомнившие себя «санитарами общества», насмерть запинали одного из городских бомжей. История получила громкий резонанс, поскольку один из убийц являлся недоделанным сатанистом. Кое-кто из газетчиков даже пытался представить тот случай как ритуальное жертвоприношение. Ну а Наталья Гаврилова получила за раскрытие убийства бродяги свои капитанские погоны.

И вот оно – новое убийство, переходящее границы стандартных для Подрайска ситуаций. Переходящее всякие границы. Наташа подумывала о том, чтобы передать жуткое дело Панову, но… такой шаг мог нанести серьезную обиду майору Воронцову. Владислав Павлович был другом семьи Гавриловых и всячески поддерживал Наташу после трагической гибели ее родителей в автокатастрофе. Именно его стараниями девушка без проблем поступила на юрфак МГУ, по окончании которого и пришла работать в милицию родного города.

Убитую девушку звали Алла Юрасова. Она училась на программиста в подрайском институте. Недавно Алле исполнилось двадцать. Господи, всего двадцать лет…

Тяжело вздохнув, Гаврилова надписала новую картонную папку и вложила туда заявление со снимками. «Надо будет еще распечатать несколько кадров с видеозаписи», - подумала она. При этой мысли глаза следователя вновь наполнились слезами.

Роняя теплые капли на корпус телефона, Наташа набрала внутренний номер старшего лейтенанта Карпова и поручила оперу связаться с мужем погибшей. У нее попросту не осталось душевных сил, чтобы сделать это самой. А ведь прямо сейчас нужно было идти в морг – взглянуть на тело, которое уже успели привезти и исследовать…

- Черт! Ну за что мне это все? – Гаврилова взяла в руки папку и с размаху хлопнула ею по столу. И еще с минуту сидела неподвижно.

Будто ждала ответа.

- Тело убитой расчленено, вероятнее всего – при помощи бензопилы, - в голосе пожилого судмедэксперта Петра Прозорова сквозила смертельная усталость. Она же давным-давно отпечаталась на его бородатом лице. – Причиной же смерти, на мой взгляд, является…

- Не надо, Петр Аркадьевич, - тихо произнесла Гаврилова. – Я знаю, как ее убили.

- Да? – «властелин морга» снял очки и удивленно посмотрел на Гаврилову. – И откуда же?

- Еще до того, как было обнаружено тело, в отдел попала видеозапись убийства, - пояснила Гаврилова. Ей, наконец, удалось взять себя в руки, и воспоминания об увиденном в кабинете начальника больше не вызывали желания зарыдать. – Человек, который это сделал, установил в комнате камеру.

- Что-то вроде тех мексиканских киноподелок с реальными убийствами? – спросил эксперт, имея в виду регулярные публикации в бульварных газетах. Эти статьи были предметом активного обсуждения среди школьников, студентов, доминошников во дворах, алкоголиков в пивных и старушек в очередях. – Я бы этим журналистам яйца поотрывал, честное слово. Начитается народ их писанины, и вот результат. Он был в маске?

- Нет, Петр Аркадьевич, - покачала головой Наталья. – Не было никакой маски. Эта мразь засветилась по полной программе. Не знаю уже, случайно или намеренно.

- При любом раскладе, он – полный даун, - почесав бороду, сказал Петр Аркадьевич. – Это ж ведь и фоторобот составлять не надо. Вы его мигом найдете.

- Да, - кивнула Гаврилова, - если он еще в городе. Можно взглянуть? – Наташа подошла к накрытому простыней телу Юрасовой.

- Да, но может, лучше, я… сам тебе все расскажу? – Прозоров понимал, что Наташа в первую очередь – молодая женщина, которой не пристало смотреть на такие вещи, а лишь во вторую – следователь убойного отдела.

- Я должна посмотреть, - сказала Гаврилова, хотя, конечно, делать это ей страсть, как не хотелось. – Только лицо.

- Конечно, - Прозоров откинул простыню в верхней части стола.

Глеб поднимался по ступеням милицейского управления, тяжело дыша, как бегун, заканчивающий марафонскую дистанцию. Сердце бешено колотилось, перед глазами плясали черные точки. Юрасов пребывал в таком состоянии с той самой минуты, когда ему позвонил оперуполномоченный… как, черт возьми, его фамилия? Рыбкин? Окунев? Пескарев? Да какая, к дьяволу, разница? «Приезжайте, чтоб уточнить кое-какие подробности», - сказал старлей. Так бывает только в одном случае. По заявлению о пропаже людей менты звонят только в одном-единственном распроклятом случае!

После разговора с оперуполномоченным Глеб так разнервничался, что даже не стал садиться за руль – доехал до милицейского штаба на автобусе.

- Здравствуйте, - Глеб склонился к окошку дежурного. – Я к старшему лейтенанту Щукину.

- К Щукину? А у нас такого нет. Может быть, к Карпову? Его как только не называют, - улыбнулся сержант.

- Да-да, точно, к Карпову. Глеб Юрасов.

- Вроде, и простая фамилия, а путаница все равно возникает постоянно, - словоохотливому стражу порядка явно было скучно на его посту. – В пятнадцатый кабинет идите, - сержант внес данные Глеба в журнал посещений. – Распишитесь только.

Старший лейтенант Карпов оказался невысоким, но широкоплечим мужиком м ежиком светлых волос на голове и стальными глазами-пулями. «Парень явно нюхнул пороху где-нибудь в Чечне или Южной Осетии, - подумал, взглянув на него, Глеб. – У простого подмосковного мента не может быть такого взгляда, проработай он хоть десять лет в убойном отделе».

Черт! Этот Карпов – он ведь и в самом деле опер из убойного отдела! А стало быть…

Лицо старлея раздвоилось перед глазами. Потом перед ними вдруг возникла стая жужжащих мух. Титаническим усилием воли Глеб выдернул свое сознание из душного провала, в который оно уже начало погружаться. Опер ничего не заметил.

- Здравствуйте, - рукопожатие Карпова было таким же тяжелым, как и его взгляд. – Вы, стало быть, Юрасов?

- Да, - кивнул Глеб. – Вы меня вызывали.

- Старший оперуполномоченный Андрей Карпов. В общем-то, я всего лишь посредник. Меня просила связаться с вами следователь Гаврилова. Так что давайте пройдем в ее кабинет, - старлей двинулся к выходу.

Гавриловой на месте не оказалось, но кабинет ее не был заперт. Этому факту тихонько порадовался про себя Карпов. В противном случае ему пришлось бы посадить визитера у себя и торчать в кабинете до тех пор, пока на горизонте не появилась бы Наталья.

- А в чем суть дела, вы мне можете сказать? – поинтересовался Юрасов.

- Что-то насчет заявления, - сказал Андрей. – Сейчас найду Наталью, она вам все и объяснит, - Карпов пошел к лестнице.

- Где Гаврилова? – спросил он у шедшего навстречу краснолицего ефрейтора. Тот пожал плечами. Карпов виновато оглянулся на Глеба и несколько раз ткнул пальцем в сторону двери – заходи, мол, в кабинет. Юрасов так и поступил.

Зрелище, конечно, было не из приятных, но после того, что она видела в записи, Наташа могла более-менее спокойно смотреть на конечный результат.

Оставайся у нее какие-либо сомнения относительно совпадения личности трупа и девушки из видеозаписи, в этот миг они рассеялись бы окончательно. Гаврилова видела те самые ужасные повреждения, которые нанес своей жертве неизвестный маньяк. Выколоты глаза, отрезан нос, рассечен рот. Кожа мертвой девушки была уже тронута разложением. Но не слишком сильно – должно быть, со дня убийства прошло не так уж много времени.

«Как же нам повезло, что этот любитель «ужастиков» побежал с диском в милицию, а не в редакцию газеты, - подумала Гаврилова. – Надеюсь, шеф взял с него подписку о неразглашении».

- Достаточно, - произнесла следователь. Прозоров вернул верхний край простыни на место.

Дверь мертвецкой приотворилась. В образовавшемся проеме возникла голова оперуполномоченного Карпова.

- О, Наташка, вот ты где, - обрадовано сказал Андрей. – Там к тебе заявитель пришел. Глеб Юрасов. Я его в твоем кабинете посадил. Кстати, закрывать бы надо, когда уходишь. А то, чего доброго, преступники все дела потырят.

- Спасибо, Андрей, - в отличие от него, привыкшего на войне спать и подкрепляться рядом с искалеченными трупами, Наталья не могла себе позволить даже улыбнуться, находясь в морге. – Я сейчас подойду.

Одна-единственная мысль пульсировала под крышкой черепа, но этого было достаточно, чтоб лишиться покоя на весь оставшийся день. Да только вот отложить до вечера или на завтра не выйдет – Глеб Юрасов, муж погибшей девушки, уже сидит в твоем кабинете, на втором этаже. А стало быть, нужно идти туда, чтобы увидеть в глазах Глеба немой вопрос, ответ на который придется дать не кому-нибудь, а тебе. Но как это сделать? Как?!

Вот перед этой ситуацией Гаврилова была готова спасовать. Сказать кому-то, что самый дорогой для него человек лежит в подвале кучей гнилого мяса – это покруче будет, чем бросить беглый взгляд на ту самую кучу…

Гораздо круче.

Так что, сорвать со своих плеч погоны и, не входя к себе в кабинет, настрочить заявление об уходе? Пусть дело об убийстве Юрасовой ведет Панов? Пусть летят в тартарары дружеские отношения с шефом?

«Нет, Гаврилова. Держись. Нужно держаться. До кабинета идти еще десять минут. За это время ты успеешь придумать, как сообщить ему о смерти Аллы. В конце концов, это он – мужик, и это у него должны быть стальные нервы. Не умрет. И в обморок не грохнется. Скорее уж, я… грохнусь».

Десять минут пролетели быстро, но Наталье так и не удалось придумать ничего путного. Однако, когда она вошла в кабинет и посмотрела в глаза сидевшего за столом мужчины, то поняла – необходимости в этом нет никакой.

Он знал.

Реакцию следователя Глеб списал на эффект неожиданности. Должно быть, Карпов не успел сказать ей, что Юрасов уже в кабинете – Гаврилова закончила какие-то свои дела, вернулась на рабочее место и увидела там абсолютно незнакомого мужика. Потому и застыла на пороге, вытаращив глаза и нелепо открывая рот в тщетных попытках что-то сказать.

Потом она вдруг развернулась на сто восемьдесят градусов и метнулась обратно в коридор.

Глеб приподнялся, пытаясь понять, что происходит. На мгновение он даже забыл о цели своего прихода сюда.

«Андрюша! », - раздался из коридора отчаянный женский крик. Кричала Гаврилова. А звала, скорее всего, Карпова. Кто-то бежит. «Это он! Это убийца! », - кричит женщина-следователь.

«Что? При чем здесь какой-то убийца? ».

Он так ничего и не понял. Даже когда в кабинет Гавриловой шагнул Карпов с пистолетом в руке. С чего это вдруг старший оперуполномоченный взял Глеба на прицел? Зачем нужны наручники, а главное – почему они защелкнулись на его, Юрасова, запястьях?

Карпов и будто из ниоткуда возникший парень в форме сержанта вывели Глеба из кабинета Натальи Гавриловой и в буквальном смысле потащили по коридору к лестнице. Юрасов был ошеломлен происходящим настолько, что даже не пытался сопротивляться. Впрочем, учитывая наличие у скрутивших его людей огнестрельного оружия, это было бы полнейшим безумием.

- Что вы делаете? – спросил Глеб у Карпова. – Куда вы меня ведете?

Обычно в подобных случаях стражи порядка глумливо отвечают «Сейчас увидишь». Шедший справа сержантик именно это и сказал. Но опер Карпов, бывший несколько более интеллигентным, чем в российской милиции принято, соизволил-таки прояснить ситуацию.

- В камеру, - коротко произнес он.

- За что? – попробовал продолжить диалог Глеб.

Но на этот раз Андрей промолчал. Не потому, что считал ниже своего достоинства общаться с задержанным.

Просто он сам не знал, за что волочет Глеба Юрасова в изолятор. Капитан Гаврилова назвала этого человека убийцей – а сомневаться в ее словах у Карпова оснований не было.

Майор потряс своей бульдожьей головой и попросил еще раз все рассказать. Владислава Павловича Воронцова, в отличие от некоторых его коллег по званию, нельзя было назвать тупицей. Но для того, чтоб «въехать с первого захода» в то, что прозвучало сейчас из уст следователя Гавриловой, ему в буквальном смысле не хватило мозгов.

Да и никому бы не хватило.

- Муж убитой, подавший заявление о ее пропаже, - с расстановкой произнесла Наталья, - и есть ее убийца. Тот самый человек из видеозаписи. Совпадения быть не может.

Воронцов и присутствовавший в кабинете Карпов переглянулись. Один из них видел упомянутую запись, но пока не встречался с Глебом Юрасовым. Другой – с точностью до наоборот.

- Так, и что же это получается? – начальнику убойного отдела, похоже, удалось собраться с мыслями. – Парень забавы ради выпотрошил собственную жену, а после решил замести следы. Подал заявление – дескать, девушка пропала без вести, а я не при делах. Но прокололся – причем так прокололся, что уже не сможет отмазаться.

- Вы, может, и меня просветите, а? – не выдержал Андрей. – Что за убийство, про которое я ничего не знаю?

- Сегодня утром один мужик притащил в управление DVD, на котором записана сцена убийства, - пояснил Воронцов. – Причем такая сцена, что и у тебя, наверное, волосы дыбом встанут, - майор имел в виду участие Карпова в обеих чеченских кампаниях. – Главная фишка в том, что диск этот всплыл в простом видеопрокате. Понял теперь, какие «режиссеры» с нами по одним улицам гуляют?

- Так что, этот жлоб на видео снимал свои «развлечения»? – недоверчиво произнес Карпов.

- Ага, - кивнул Воронцов. – А потом пошел сдавать диск в прокат и случайно сунул в коробку свое домашнее видео. Нет, ты представляешь, Андрюха, - в своей обычной манере цинично усмехнулся майор, - мы в один день и об убийстве узнали, и тело нашли, и, похоже, убийцу поймали. И все это – еще до обеда.

- На рекорд тянет, - согласился Андрей. – Жаль, в книгу рекордов Гиннеса такие вещи не заносят.

«А вот судьба несчастной Аллы, похоже, их нисколько не заботит, - горестно подумала Гаврилова. – С ней-то, с судьбой, уже решено, но все-таки… девку выпотрошили, на куски порубили, а они лыбятся». Впрочем, к такому поведению коллег Наталья давно привыкла.

- Мне кажется, запись оказалась там не случайно, - сказала она.

- Что ты имеешь в виду? – насторожился майор Воронцов. – По-твоему, этот мужик, как его там, кстати?

- Глеб. Глеб Юрасов.

- Так что, ты думаешь, этот Глеб специально отнес диск в прокат? Чтобы весь город увидел, как он свою жену убивает? Наташ, вот что-что, а эта идея явно зародилась у тебя на почве переутомления. Не выдумывай. Не бывает так.

И он был прав. История, кажется, знавала случаи, когда убийцы подбрасывали куда-либо видеохроники своих кровавых эскапад. Но те ребята перед началом съемки надевали маски. И убивали ублюдки безродных бродяг и проституток, а не любимых красавиц-жен.

И, уж конечно, не в собственных спальнях они это делали.

Так что Гаврилова не стала пытаться убедить начальника в своей правоте. В конце концов, верно ведь все – убийца схвачен и водворен в камеру. Осталось лишь провести совсем небольшое следствие – ведь горячие следы не успели еще остыть – чтобы прокуратуре было легче работать с делом в суде. И вскоре маньяк-режиссер Юрасов сменит стены подрайского следственного изолятора, который ввиду отсутствия в городе напряженной криминальной обстановки, располагался прямо в здании ГУВД, на другие – куда как более мрачные, неприветливые и холодные.

Именно так и должно быть.

Именно так и происходит всегда.

Ну, почти всегда.

Некая тревожная мысль все-таки продолжала назойливой мышью скрестись в затылке капитана Натальи Гавриловой. Она не имела касательства к дальнейшей судьбе Юрасова. Что-то, уже случившееся, шло вразрез с произведенными логическими построениями и с логикой как таковой…

Но что?

- Так, пойду-ка я, пожалуй, взгляну на него, - сказал, вставая, Воронцов. – Не каждый день в родном изоляторе Джек Потрошитель кантуется.

Как и очень многие другие вещи, правила обустройства помещений, предназначенных для лишения свободы, не изменятся в России никогда.

Это может случиться только после того, как в стране свершится фундаментальный переворот – и далеко не политический. Только после того, как люди перестанут думать, что если раньше что-то делалось строго определенным образом, то и дальше следует делать эту вещь ровно точно так же, пускай она и выйдет совершенно непригодной к употреблению. Иначе – в случае нарушения традиций – из-за облаков свесится к земле боженька, погрозит нерадивым мастеровым пальчиком и скажет «Ай-ай-ай! Не возьму вас, собаки, в Рай! ».

Согласно невесть кем установленной традиции, мелкие изоляторы в небольших населенных пунктах должны быть лишены приличного санузла. До относительно недавнего времени то же правило действовало и в отношении крупных «зон». Впрочем, на тот момент, когда Глеб Юрасов очутился в камере подрайского изолятора, «мода» оснащать зековские «апартаменты» современными туалетами докатилась далеко не до всех российских колоний и тюрем.

Тем, кто их проектировал и строил, почему-то было невдомек, что раньше – то есть, в прошлые века – унитазов в камерах не было вовсе не потому, что так положено. Просто в те стародавние времена унитазов не было нигде. Даже представители высшего общества, если в разгаре бала их вдруг беспокоил кишечник или мочевой пузырь, шли с этой проблемой в специальную комнату, сплошь уставленную горшками. По слухам, Александр Пушкин впервые встретился со своим будущим убийцей как раз в такой горшечной.

Больше всего, конечно, Глеба беспокоило не то, что в течение некоторого времени ему придется ходить на «парашу» - здесь функции оной исполнял здоровенный алюминиевый бачок, в каких кипятили белье в советских прачечных. Юрасов был потрясен случившимся и в первую очередь желал узнать, за что же его сунули в камеру. Даже мысли о судьбе жены на несколько минут отступили на второй план. Сейчас они постепенно возвращались. И, соединившись с другими мыслями, привели Глеба к единственно верному выводу.

«Да это же ясно, как Божий день! – обхватив голову руками, подумал Глеб. – Кому-то из них нужно получить очередную «галочку» и продвинуться по службе. И они решили назначить меня убийцей Аллы. Вот дьяволы-то, а! », - Юрасов сжал кулаки и с силой стукнул по деревянным нарам, на которых сидел.

Глеб никогда прежде не попадал в подобные места. Даже в вытрезвителе ни разу не отдыхал, хотя в студенческие годы возносил обильную дань известной традиции. Поэтому представление о том, что должно происходить в локациях, неотъемлемыми атрибутами которых являются «шконка» и «параша», Юрасов имел весьма смутное, основанное исключительно на эпизодах криминальных сериалов и статьях из бульварных газет.

Наиболее характерным персонажем и в том и в другом случае являлся бывалый урка, начинавший с нажимом выспрашивать у новичка обстоятельства его прежней жизни и, собственно, попадания на «кичу». К счастью, в камере, где сейчас находился Глеб, такого «кадра» не оказалось – Юрасов был здесь вообще один. К счастью – в первую очередь для самого потенциального соседа-забияки, ибо Глеб непременно сорвал бы на нем всю накопившуюся злость. Что-что, а ставить людей на место Юрасов умел хорошо.

Если только речь не шла о людях в форме и с пистолетами.

Алла наверняка мертва. Раз менты считают его виновным, у них должны иметься доказательства преступления, которое он «совершил». Скорее всего, у них на руках есть труп. Труп его жены Аллы. «Черт! – Глеб еще раз стукнул кулаками по доске. – Надо выбираться отсюда. В конце концов, сейчас не тридцать седьмой год. И насчет Аллы тоже надо выяснить. Дьявол, более дурацкого недоразумения в моей жизни никогда не было! ».

Первым делом нужно связаться с адвокатом. Написать заявление на имя начальника изолятора. Значит, прямо сейчас следует подозвать охранника и попросить его принести бумагу и ручку. Стоп!

Обшарив свои карманы, Глеб рассмеялся. Задержание происходило так быстро, что никто и не подумал его обыскивать. Все, с чем Глеб явился в городское управление внутренних дел, осталось при нем. Ключи от квартиры и машины, КПК и, разумеется, мобильный телефон. Не нужно никакого заявления. Достаточно отправить СМС работавшему на Юрасова юристу. Так все пройдет намного быстрее.

Но отправка СМС оказалась и единственным, что он успел. В тот самый миг, когда сообщение устремилось в космос, чтобы, спустя несколько секунд, спикировать на телефон адвоката, в двери камеры отворилось окно «кормушки», и внутрь заглянул милиционер. То явно был не охранник. Такой вывод Глеб сделал по его комплекции – было заметно, что визитеру пришлось встать на цыпочки. Это позволило узнику разглядеть у него на плечах погоны майора. Стало быть, кто-то из начальства пожаловал. Что ж, весьма своевременно…

- Здравствуйте, - сказал, вставая, Глеб. – Я бы очень хотел услышать от вас, за что меня задержали.

- Это что такое?! – вместо ответа закричал майор, увидев в руке Юрасова телефон. – Откуда у него мобила?

- С собой была, наверное, - произнес кто-то за его спиной.

- Так почему не обыскали? Немедленно заберите! – майор исчез из проема, уступив место амбалу-охраннику. Забряцали ключи. Глеб понял, что конструктивного диалога, скорее всего, не выйдет.

В течение следующих нескольких минут телефон и содержимое карманов Глеба перекочевали в здоровенные лапы вертухая. Майор вошел в камеру и остановился у входа, сложив руки в замок за спиной. В коридоре Глеб заметил Карпова и Гаврилову. Последняя, как показалось Юрасову, смотрела на него чересчур уж пристально. Но ему это было безразлично.

- За что меня задержали? – повторил Глеб, глядя на майора. – И что с моей женой?

- А то ты не знаешь, - усмехнулся милицейский начальник. По интонации, с которой это было сказано, Глеб понял, что получил ответ на оба вопроса сразу.

- Я не убивал Аллу, - произнес Юрасов.

- Если не убивал – значит, пойдешь домой, - пожал плечами майор. – Разберемся. Ремень и шнурки изыми у него, - эти слова были обращены уже к охраннику.

«Разговор окончен», - мрачно подумал Глеб. Безропотно вынул из джинсов ремень, расшнуровал ботинки. А после – растянулся на «шконке», игнорируя присутствие ментов. Им, кажется, тоже было на него наплевать. Или нет – если судить по взгляду Гавриловой и по последней фразе лысого майора?

- Странный какой-то маньяк, - обронил тот, выходя из камеры.

«Маньяк? Какой еще маньяк? Они что здесь, с ума все посходили? Что с Аллой? Если ее убили, то почему они ничего не скажут? Да это просто роман Кафки какой-то! », - Глеб с силой впечатал кулак в синюю бетонную стенку. Боли он при этом не почувствовал.

«Ничего, - подумал Юрасов. – Сейчас приедет Вадим, и это проклятое недоразумение разрешится. Загнобить меня тайком они не смогут».

- Никто тебе не поможет! – раздался вдруг рядом чей-то противный голос. Не противный даже, а откровенно мерзкий – будто у кого-то в заднице вдруг вырос язык, а после задница эта простудилась и охрипла.

- Что?! Кто это здесь?! – Глеб мгновенно принял сидячее положение и потрясенно уставился на пол в центре помещения – там клубилось небольшое зеленое облачко.

- Я – твоя самая страшная сказка, - прозвучало из него. По камере начало расползаться отвратительное зловоние. Глеб зажал двумя пальцами нос.

- Что, не нравится, как я пахну, да? – насмешливо произнес гнусный фальцет. – Терпи, сука! Бог терпел – и нам велел!

- Кто ты? – Глеб смотрел на облако широко раскрытыми глазами.

- Ну потерпи немного, мой милый! – издевательски выкрикнул голос. – Сейчас ты сам все узнаешь!

Зеленая муть начала концентрироваться, принимая контуры какого-то существа. Через несколько минут перед Глебом на полу стоял кошмарный монстр, испугаться которого мешали только его размеры. Тварь была ростом с откормленного кролика, решившего вдруг начать ходить на задних лапах.

Но вот во всем остальном она ничуть не походила на добродушного ушастого зверька…

Скорее уж на игуану – но антропоморфную, комплекцией отдаленно похожую на человека. Мощные задние ноги и короткие лапки-руки. Извивающийся длинный хвост. Морщинистая морда, главной «достопримечательностью» которой являлись два ряда блестящих зубов. С черепа монстра свисали несколько прядей рыжих волос. Красные глаза смотрели на Глеба Юрасова с невыразимой ненавистью. Посмотри на него так какой-нибудь человек – непременно нарвался бы на выяснение отношений.

Но Глеб прекрасно понимал, что видит перед собой не человека, а… нечто, абсолютно чуждое человеческой природе. Теоретически в то, что среди обитателей планеты Земля может обнаружиться подобное создание, можно было еще поверить. Если б только оно не говорило. И не было так похоже на вурдалака из древнего дешевого ужастика.

Закончив свое воплощение, монстр осклабился и сделал что-то вроде реверанса. Дескать, а вот и я! Это могло показаться забавным, но Глеб уже понял – сегодня весь день творится что-то не то. Конкретное «не то», раз уж дело дошло до таких вещей.

- Кто ты? – Глеб убрал руку от лица. В ноздри ворвался мерзкий гнилостный запах, но Юрасов решил, что лучше притерпеться к нему, чем гундосить, как переводчик-видеопират.

- Я – тот, кто еще недавно был тобой, - проскрипела тварь.

- Как это – ты был мной? – Юрасов напрягся. Кто другой в этой ситуации уже лез бы на стенку, вопя от ужаса, но Глеб никогда не жаловался на слабые нервы. К тому же, он видел в своей жизни достаточно, чтобы знать – возникающие из ниоткуда говорящие монстры – не самый неприятный сюрприз, который может преподнести окружающее мироздание. И прекрасно понимал, что сможет раздавить гнусного собеседника в лепешку, просто топнув ногой.

- Не помнишь, - заухмылялся зеленомордый урод. – Ну разумеется, ты не помнишь. Если бы помнил, значит, я прокололся. А я еще ни разу не прокалывался, Глебушка.

При звуке своего имени Юрасов вздрогнул. Его будто жаром обдало – чего не случилось даже в момент появления твари.

- Так, - сглотнув слюну, произнес Глеб, - мое имя ты знаешь. Может, и сам… само представишься?

- Охотно, - монстр скорчил омерзительную гримасу. – Меня зовут Гниздра. Я элементер.

- Я слышал о вас, - прошептал Глеб. – А имя твое тебе идеально подходит, - сказал он уже тверже.

- Ох, ну спасибо, - Гниздра начал подпрыгивать на одном месте, суча передними лапками и издавая звуки, похожие на обезьяньи крики. Обернувшись таким образом вокруг своей оси, он остановился и вновь, не мигая, уставился на Глеба. – Слышал, говоришь? Значит, происходящее не является для тебя каким-то особенным шоком. А вот это уже – моя недоработка. Обожаю смотреть, как людишки пугаются до усрачки.

- Не мог бы ты выражаться поприличнее? – Юрасов поморщился. – Ты отвратительно выглядишь, от тебя воняет, да еще и сквернословишь, как привокзальный бомж.

- А ты у нас, значит, вежливый, да? – Гниздра начал противно хихикать. Только так и мог смеяться уродливый монстр. Или наоборот – так мог смеяться только уродливый монстр. – Посмотрим, как запоешь, когда узнаешь, зачем я здесь!

«Интересно, что будет, если в камеру сейчас заглянет горилла в форме, - подумал Глеб. – Увидит ли охранник эту зверушку? Слышит ли он наш разговор? ».

- Ты начинаешь мне надоедать, - прикрыв ладонью рот, Юрасов демонстративно зевнул. – Говори, с чем пожаловал, или я лягу спать.

- Попробуй только, я тебе член отгрызу, - окрысился Гниздра. «Вот на кого он похож больше всего, - понял человек. – Не игуана это никакая, а радиоактивная крыса-мутант! ».

- Ты даже на нары-то ко мне взобраться не сможешь, задохлик хренов, - отмахнулся Глеб.- Сейчас как пну тебя, в парашу улетишь!

- Молодец, вот это по-нашему, - Гниздра аж затрясся весь. – Я с нетерпением жду, что ты скажешь дальше.

- Ты сказал, что мне никто не поможет, - промолвил Глеб. – Что ты имел в виду?

- А ты сам еще разве не догадался? – уродец казался искренне удивленным. – Некому тебе помочь, Глеб. Ты попал в невозможную ситуацию. Тебя подставил Запретный мир.

То, что вы никогда в своей жизни не встречали утконоса, не является поводом сомневаться в самом существовании этих зверей. К вам никогда не вламывались с обыском агенты спецслужб, но поверьте – есть довольно много людей, которых они периодически навещают. А в одной из кенийских тюрем томится арестованный за наркоторговлю несчастный негр, сводный брат которого занимает пост Президента Соединенных Штатов Америки. Невозможное возможно. И вовсе не обязательно даже верить в это. Просто оно однажды может случиться и с тобой тоже, а чем все закончится – то уж зависит от степени твоей подготовленности.

Глеб Юрасов в свои тридцать два года был подготовлен к встрече с потусторонней пакостью достаточно хорошо. Уже хотя бы то, что он не отрицал безоговорочно реальности этого пласта жизни, позволило Глебу не испугаться «до усрачки», как выразился его омерзительный гость.

Элементеры. Это словечко встречалось Юрасову довольно часто – в книгах, статьях и беседах с людьми, которые находились в «теме». Злобные духи, стремящиеся причинить как можно больше страданий тем, кого изберут своими жертвами. Правда, обычно это выражается в бесконечной череде разнокалиберных неприятностей, которые, в конце концов, вынуждают человека самостоятельно наложить на себя руки. Ссоры с родными, близкими, любимыми людьми. Постоянные поломки аппаратуры, от которой зависит карьера. Неудачи абсолютно во всех начинаниях. Регулярные столкновения с криминалитетом или возникающие на пустом месте проблемы с законом. Всевозможные гнусные совпадения, где каждый подвернувшийся под ногу камень, каждое грязное пятно на одежде является звеном одной гибельной цепочки. Не просто «черная полоса», а беспросветная вязкая чернота со всех сторон и на семь футов вверх…

В жизни Глеба ничего подобного прежде не происходило. Напротив – весьма неплохо до совсем недавнего времени складывалась его жизнь. Но вот – накрыло. Причем капитально накрыло, будто они решили отказаться от своей обычной тактики и в течение одного дня до смерти заплевать его своей протухшей эктоплазмой. Вон, один из них даже показался ему воочию…

«Ты еще как прав, ублюдок, это действительно невозможная ситуация.

Но вот помощники у меня найдутся.

Правда… сначала неплохо было бы выбраться из подвала».

После «экскурсии» в изолятор Наталья лишь укрепилась в мысли, что с Юрасовым не так-то все и просто. Единственным, что мешало усомниться в его виновности, оставался теперь лежавший в морге изуродованный женский труп.

Складывалось впечатление, что на треклятом диске, а после – у себя в кабинете и в камере – Наташа видела двух разных людей с абсолютно идентичной внешностью. Появление Юрасова перепугало Гаврилову до икоты, но теперь, успокоившись, она понимала – эти двое, все же, идентичны не полностью…

Тот жуткий Глеб с экрана был сначала подобен роботу. Механические движения и будто бы омертвевшее лицо с остановившимся взглядом, не выражавшим никаких эмоций даже во время секса. Он начал меняться лишь незадолго до убийства, превращаясь в ту самую объятую бешенством кошмарную тварь, от которой Гаврилова бросилась прочь, едва войдя в кабинет. Но в том-то все и дело, что рядом с ней в тот миг не было никакой твари. За столом сидел другой Глеб Юрасов. Не бесчувственный андроид и не кровожадный зверь, а самый обыкновенный человек.

Сразу она, конечно, ничего не сообразила – слишком отчетливы были воспоминания об увиденном час назад. Чуть позже… Когда Андрей и какой-то молоденький сержант тащили Юрасова в камеру. Тогда Наталья впервые подумала, что этот несчастный мужик – никакой не убийца.

Правда, она до сих пор не смогла понять, что заставило ее так подумать.

Но сейчас, сидя в кабинете начальника, Гаврилова являлась частью команды и должна была подготовить как можно больше доказательств вины Глеба Юрасова.

- Подставил? То есть, на самом деле вы управляете всеми этими ментами? Вы заставили их упрятать меня сюда? Не отпирайся, ублюдок. Я знаю, что вы на это способны.

Слова «Запретный мир», только что произнесенные Гниздрой, Юрасов слышал впервые. Но должно же у тварей быть некое особое место, где они могли бы жить и заниматься своими гнусными делами. Какая разница, как его называть – Ад, Навь, или Запретный мир? Главное сейчас – вести себя абсолютно спокойно. Раз уж они реальны, не стоит пытаться закрыть на это глаза. «Ты не сошел с ума, Глеб. Все это правда». Глядишь, еще и удастся переиграть эту гадость. К тому же, монстр пока не проявил себя чем-то запредельно-хтонически инфернальным. Он, скорее, ведет себя как спившийся психованный бомж.

- Ну, нет, тут ты не вполне прав, хотя и смог подобраться довольно близко к истине, - Гниздра вдруг сменил тон, заговорив как постоянный зритель программы «Что? Где? Когда? » и проектов Александра Гордона. – Ты действительно оказался здесь по моей воле. Но дело тут не в ментах. Они поступают так, как им предписано поступать. Они поймали убийцу и готовятся передать его правосудию.

- Что за чушь ты несешь? Я ни в чем не виноват!

- Ошибаешься, дорогой, - возразила тварь. – Вспомни, что ты сам сказал полторы минуты назад. На что, как ты знаешь, мы способны?

- Управлять людьми, контролируя их сознание, - Глеб похолодел. – Подожди, ты хочешь сказать, что…

- Ну наконец-то! – морда элементера искривилась в особенно отвратительной ухмылке. – Что я люблю больше всего – так это сбивать спесь с самоуверенных болванов навроде тебя. Все верно, Глебушка. Ты действительно убил свою жену. Так ее разделал, что и Чикатило бы позавидовал. Есть только один крошечный нюанс – в твоей головушке на это время прописался я!

- Не может быть… не может быть… не может быть… - точно заклинание тихо повторял Юрасов, раскачиваясь из стороны в сторону.

- Э, да ты, как я погляжу, рассудком повредился, - изгалялся Гниздра. – Быстро потек, даром, что с виду крепкий. Потешный вы народ, маньяки. О! Анекдот вспомнил! Идет маньячила по лесу и ведет за руку маленького мальчика. А в другой держит огромный топор. Наклоняется к пацану и спрашивает: «Что, милый, страшно тебе? ». Тот отвечает: «Ой, дяденька, страшно! ». А маньяк ему: «А уж мне-то как страшно! Мне ведь еще обратно через этот ужасный лес идти! », - элементер снова принялся противно хихикать.

- Слушай, давай я тебе тоже анекдот расскажу? – произнес Глеб, собрав свою волю в кулак. – Короче, сидят крокодил Гена и Чебурашка на крыше высотки. Едят лепешки. Вдруг Гена роняет свою лепешку вниз. И говорит: «Чебурашка, будь другом, сбегай, принеси». Чебурашка начинает спускаться по лестнице вниз. А Гена думает: «Черт, эта гнида ушастая сейчас сама мою лепешку сожрет! ». Взял, да и прыгнул с крыши. Тут Чебурашка выбегает из подъезда и кричит наверх: «Ген, тебе какую – белую или зеленую? ».

- Не смешно, - проскрипел Гниздра. – Детский какой-то анекдот, дурацкий.

- Зато в тему, - вставая, усмехнулся Юрасов. – Ведь это ты у нас – зеленая лепешка!

В следующий миг он с силой наступил элементеру на голову. Раздался хруст, а вслед за ним – звук, который мог бы возникнуть, если бы кто-то с размаху стукнул кувалдой по пластиковой бутылке с водой. Только вот вместо воды полетели в разные стороны брызги зеленой слизи, которая, должно быть, заменяла элементеру кровь.

Гниздра даже пискнуть не успел. Тело уродца сложилось гармошкой, точно в нем не было ни единой кости. Глеб несколько секунд давил на полуприпризрачную плоть элементера, пока не сровнял ее с бетонным полом камеры. Потом убрал ногу и посмотрел на результат. Лишь плававшие в зеленой жиже рыжие волосы напоминали о прежнем облике раздавленного существа. А так – ни дать ни взять, «зеленая лепешка»из только что прозвучавшего анекдота.

- Терпи, сука, - пробормотал Глеб, присаживаясь на нары и стаскивая испачканный склизкой зеленью ботинок. – Бог ведь терпел.

Мужчина посмотрел по сторонам, ища, чем бы вытереть обувь. Остановился на наволочке – спать здесь он все равно не собирался. Сейчас приедет адвокат, и…

- Хотя, Юрасов, - произнес Глеб, тщательно оттирая с ботинка потустороннюю мертвечину, - ситуация у тебя и впрямь невозможная. Боюсь, адвокат нам даже не пригодится.

Теперь все окончательно встало на свои места. Однажды утром Глеб Юрасов проснулся у себя дома и не нашел поблизости своей жены Аллы. Мобильный телефон ее не то что бы не отвечал – он одиноко лежал на столе в гостиной. Глеб сразу начал беспокоиться, ведь до первой пары в институте оставалось еще несколько часов. К тому же, во время сессии Алла часто занималась по ночам и, вследствие этого, просыпалась чуть позже обычного. Звонки родственникам и друзьям также ничего не дали – никто не знал, где находится Алла Юрасова. Она, конечно, могла и сбежать, но… во-первых, отношения в семье складывались идеальным образом, а во-вторых – все вещи жены были на месте. Включая сумочку, которую Алла брала с собой, даже идя в магазин за хлебом.

Именно этот факт и заставил Глеба сразу настрочить заявление в милицию, которое, разумеется, взяли в оборот лишь спустя трое суток…

Но было и еще кое-что, чему Юрасов до сегодняшнего дня не мог найти совершенно уж никакого объяснения. Он ничего не помнил с того момента, как вернулся с работы домой минувшим вечером. Алла тогда находилась в квартире…

Такое бывает с алкоголиками и наркоманами, а еще чаще – с теми, кто одновременно предается обоим порокам. Но Глеб уже давно не пил сверх меры, а наркотический его опыт ограничивался несколькими «косячками», выкуренными еще в допризывном возрасте.

Он старался не думать об этом. Старался не связывать между собой исчезновение Аллы и дурацкий провал в собственной памяти. Возможно, понимал на подсознательном уровне – эти вещи действительно намертво связаны, и лучше ему не знать, как именно. Что ж, сегодня он это узнал…

- Все у тебя было, Юрасов, - сказал сам себе Глеб, растянувшись на нарах. – Молодая красавица-жена, успешный бизнес, счет в банке, квартира, машина, а главное – непреходящая уверенность в завтрашнем дне. А теперь? Что есть у тебя теперь?

- Что у нас есть на этого Глеба? – спросил Воронцов, отвлекшись от изучения записной книжки задержанного.

- По криминалу он чист, - сообщил Карпов, успевший провести данные Юрасова через милицейскую базу данных. – Ничего, ни хулиганства, ни драк, ни даже распития.

- В общем-то, типичная картина для маньяков, - почесав подбородок, заметил майор. – Чикатило – тот вообще тише мыши был.

«Шеф теперь любой факт будет истолковывать в пользу своей точки зрения, - подумала Наташа. – Если б Андрюха сказал, что Юрасов – известный городской дебошир и насильник, вывод был бы сделан ровно тот же самый. Мол, мы имеем дело с прирожденным убийцей…».

Сама Гаврилова последние пятнадцать минут занималась изучением содержимого карманного компьютера Юрасова. Обнаруженные там документы стали для нее большим сюрпризом. Глеб оказался владельцем самой крупной в городе фирмы по поставкам компьютеров, принтеров, факсов и прочей оргтехники. Его клиентами были все более-менее серьезные организации Подрайска. В том числе и родное милицейское управление…

«Нет, такой человек не мог пустить свою жизнь под откос, - подумала Наталья. – Даже если бы он вдруг надумал избавиться от жены, то провернул это совершенно иным образом. Вывез за город, застрелил из пистолета с глушителем, да и закопал где-нибудь в лесу. Люди его уровня знают, как надо совершать преступления, даже если и не собираются этого делать».

Что-то было не так. А по большому счету – все. Органы правопорядка получили идеальное преступление – по их понятиям, разумеется, ибо оно не требовало практически никаких усилий для раскрытия. Но капитан Наталья Гаврилова понимала – задумай торговец компьютерами Глеб Юрасов совершить по-настоящему идеальное убийство, он, скорее всего, вышел бы из воды абсолютно сухим и стал подрайским О’Джей Симпсоном, а вовсе не Джеком Потрошителем.

«Его подставили», - дикая в своей алогичности мысль сперва зародилась в подсознании, но через несколько минут уже вовсю хозяйничала в стабильных областях мозга. Гаврилова начала на полном серьезе обдумывать варианты, при которых такое могло оказаться возможным. Правдоподобных имелось всего два. Брат-близнец, либо же двойник. Если за Глеба всерьез взялись конкуренты или еще какие недруги, то наиболее вероятен второй…

Впрочем, был и третий. Довольно фантастичный, правда, но… не настолько, чтоб безоговорочно его отметать.

Управление человеческим сознанием. Гавриловой доводилось общаться с несколькими работниками госбезопасности, и она знала – существует не одна технология, позволяющая подчинить своей воле человека, который никоим образом этого не желает. Спонтанный гипноз, нейролингвистическое программирование, двадцать пятый кадр, и даже какие-то механические приспособления для дистанционного контроля. В былые годы все это являлось государственной тайной. Но чем больше времени проходит, тем дешевле и доступнее становится… абсолютно все, включая даже подобные секреты. Постепенно Гаврилова сконцентрировалась именно на этой версии, которая показалась бы верхом абсурда цинику Воронцову или прагматику Карпову. Но Наталья и не собиралась делиться своими соображениями с коллегами. Пока что она хотела лишь окончательно разобраться в происходящем. Времени, чтоб доказать невиновность Юрасова, у нее, конечно, не было. Но даже если скоро Глеб отправится в тюрьму, капитан Гаврилова найдет способ вытащить его оттуда.

По крайней мере – очень постарается найти.

- Ты прав, Глебушка, - проскрипел снизу знакомый мерзкий голос. – Ни хрена у тебя теперь нет.

Юрасов заскрежетал зубами в приступе бессильной ярости. Он подозревал, что расправиться со сверхъестественным созданием, просто топнув ногой, не выйдет. Но как же ему не хотелось, чтобы это подозрение подтверждалось!

На этот раз Глеб не стал быстро подниматься, поскольку уже знал, что увидит. Неторопливо сел, скрестив ноги и посмотрел вниз. Тут же его лицо приняло донельзя брезгливое выражение. Происходящее на полу выглядело еще отвратительнее того, что Глеб успел увидеть прежде…

В центре зеленой лужи блестящая слизь собралась в сгусток, который все сильнее выступал над поверхностью, приобретая черты гадкой морды элементера. В двух черных провалах на мягком черепе появились ростки глазных яблок – с каждой секундой они увеличивались в размерах и наливались зловещим красным огнем. В щели рта проклюнулись зубы. Волосы заползли на макушку и мгновенно вросли в нее. На глазах у Глеба Гниздра восстанавливал свое раздавленное тело подобно тому, как возвращался к жизни отвратный мертвец из старого фильма ужасов. Это никак нельзя было назвать эстетичным зрелищем.

- Фу, гадость какая! – воскликнул Глеб, сдерживая начавшие терзать горло рвотные спазмы.

- Хех, ты еще остальных не видел! – Гниздра подмигнул ему единственным успевшим вырасти глазом. Вскоре подоспел и второй. – Думал, меня можно растоптать? – тварь будто бы выбиралась из-под бетона – уже показались нижние конечности и основание хвоста. Глеб заметил, что капли слизи, разлетевшиеся по камере в момент ложной гибели Гниздры, стягиваются к монстру, наслаиваясь на его торс и лапы. Это тоже напоминало сцену из какого-то давнего кинофильма, но Глеб не мог припомнить какого именно.

- Это человека можно растоптать, - прокаркал воскресший элементер. – Обоссать, макнуть хлебалом в парашу, превратить в позорного «петуха». Все это ждет тебя в самом ближайшем будущем. Ты ведь недолго пробудешь в этом детском саду. Скоро будет суд, а потом – настоящая тюрьма. Думаешь, зеки простят тебе то, что ты был таким успешным? Нет, Глебушка, не простят. Кукарекать тебе под нарами лет пятнадцать, а то и все двадцать пять!

- Поглядим еще, - мрачно бросил Глеб. «Ничего не случается просто так, - билось в голове. – Нужно выведать у этой мрази, с чего вдруг их кодла так мной заинтересовалась».

Он так напрямую и спросил, надеясь, что раз уж гнусный посланец скверны не посчитал нужным прятаться, то и в загадки он играть не станет.

- О, наконец-то я слышу от тебя хоть что-то путное, - обрадовался Гниздра. – Не кажется ли тебе, что следовало с самого начала поинтересоваться причинами столь неприятной для тебя ситуации? Я охотно расскажу тебе, в чем дело. Просто для того, чтобы ты больше мучился. Ключевые слова уже прозвучали, Глеб. Еще совсем недавно ты был человеком, которому абсолютно во всех начинаниях сопутствовал успех. Слишком часто, чтобы на это могли спокойно смотреть окружающие…

- Кто? Окружающие люди? Но при чем здесь они?

- Похоже, ты нуждаешься в серьезном поучении, - витиевато произнес элементер. – Вся скверна в мире – от людей, и я – не исключение. Нам, конечно, очень нравится терзать чистые души. Но, несмотря на это, мы крайне редко приходим в мир по собственной воле. Гораздо чаще это случается, когда где-нибудь накапливается зашкаливающее количество ненависти. Тот, на кого она направлена, и становится нашей жертвой. Если, конечно, он не является злодеем. Своих мы не трогаем.

- Кто же может меня ненавидеть? – несмотря на свое тяжелое положение, Глеб рассмеялся, поскольку был искренне удивлен. – Не припомню, чтобы я причинял кому-нибудь зло.

- И это была одна из твоих главных ошибок, - торжественно провозгласил элементер. – Будь ты законченным мудаком, на тебя вряд ли обратили бы столь пристальное внимание. Но ты у нас мало того, что везунчик, так еще и добренький, мля! И невдомек тебе, тупице, что завистники твои эту доброту за издевательство принимают. Знай, Глебушка, не одни уста в спину тебе проклятия шептали. И нашептали в конце концов – вуаля, вот он, я!

- И много их? – спросил Глеб, пристально глядя на Гниздру. – Завистников этих – сколько?

- Порядочно, - осклабился монстр. – Почти все, кого ты знаешь. Неужели никогда не замечал?

- Да нет, - признался Юрасов. – Как-то не интересуюсь такими гадостями.

- Еще одна ошибка, милый. Надо хоть иногда присматриваться к людям. Тебе ведь до них может не быть никакого дела, а им до тебя – все равно будет. А результат – вот он, - Гниздра топнул трехпалой лапой по полу камеры. – Хех, это ж сколько надо иметь фантазии, чтобы такое тебе пожелать?

Юрасов насторожился. Случайно или осознанно – но Гниздра, кажется, упомянул о конкретном человеке, по чьей вине он здесь и оказался…

- Ишь, растопался, - жестко произнес Глеб. – Слушай, гад, еще раз назовешь меня «милым», так я тоже топну. Ты уже знаешь, что у меня это куда круче получается. Лучше говно жрать, чем для такого, как ты, «милым» быть.

- Вот-вот, это ты верно сказал, - захихикал Гниздра. – Говно жрать, именно так. Этим тебе тоже вскоре предстоит заняться.

- Что, мне и этого пожелали? – делано удивился Глеб.

- Ну а как же! Я ведь и говорю – дивное воображение у человека!

- А что за человек? Имя не подскажешь? Адресок не подкинешь?

- Ишь, чего захотел! – ухмылка элементера казалась сейчас даже более мерзкой, нежели он сам. – Все эти долгие годы, лежа под нарами, ты будешь оплакивать свою несчастную «петушиную» судьбу, но еще большие страдания будет причинять тебе кошмарная неизвестность. Вряд ли ты сумеешь узнать его имя, даже когда выйдешь на свободу. Хотя, какая свобода? Ты ведь настоящий мужчина, Глеб. И, как подобает настоящему мужчине, ты, не вынеся позора, покончишь с собой сразу после изнасилования. Вскроешь вены, повесишься, или, хех, утопишься в параше.

- Ты меня достал со своими «петухами», - отмахнулся Глеб. – Не хочешь говорить – не надо. Я все равно выберусь отсюда, вычислю его и уничтожу. А после – уж поверь мне – найду способ расправиться и с тобой. Ты же ведь не бессмертен, хоть и тщился сейчас доказать обратное.

- Это ты, опять же, верно сказал, - тряхнул крысиной башкой Гниздра. – Только вот, выбраться отсюда у тебя все равно не выйдет. А знаешь, почему? Я не просто убил твою женушку твоими же собственными руками. Я снял все происходящее на видеокамеру и записал на диск, который потом сунул в коробку от «Колыбели кошмаров»  и отнес в прокат. Не думал, конечно, что следующий клиент найдется так быстро – жанр, все-таки, специфический. Вот так-то, Глеб – ты очень любил смотреть страшные фильмы, словно тебе в жизни ужасов не хватало. Что ж, теперь они в твоей жизни есть. И – уж поверь мне, - добавил элементер, ехидно передразнивая интонацию самого Юрасова, - все это – еще только начало.

Сохранять спокойствие было невероятно трудно. Сердце Глеба готово было выпрыгнуть из груди, в висках ухали удары парового молота, к горлу подступил ком. Юрасов был готов прямо сейчас разбить себе голову об стену камеры. Богомерзкая тварь действительно не оставила ему никаких шансов. Во всяком случае, традиционными способами возникшую проблему решить не выйдет.

Но призрачный огонек надежды все же маячил на горизонте. Один-единственный, слабый, нечеткий – однако он все-таки был…

«Он не догадывается о том, что я знаю больше, чем может показаться», - понял Глеб. То, что он достаточно спокойно воспринял появление уродливой твари, было следствием давней случайной встречи и последующих изысканий, толчком к которым она послужила…

Это произошло десять лет назад, когда Глеб Юрасов еще не был преуспевающим бизнесменом. Он только начинал заниматься коммерцией, но уже избрал основным направлением своей деятельности торговлю компьютерами. Тогда, в середине «эпохи Ельцина», самые прогрессивные силы страны концентрировались в Санкт-Петербурге. Это касалось абсолютно всего – как музыки, кино и театра, так и столь «неживой» отрасли, какой является сборка компьютеров. Лучшие специалисты по созданию «персоналок» из подручных деталей проживали в северной столице, и именно к ним Юрасов регулярно ездил за очередной партией товара на подаренном отцом стареньком «Москвиче».

В одну из таких поездок – уже возвращаясь в Подрайск – он подобрал попутчика, назвавшегося Платоном. Тот эпизод изменил жизнь Юрасова весьма существенным образом…

Сперва он проехал мимо, оставив длинноволосого парня в черном плаще позади. Но уже через минуту притормозил, съехал на обочину и дал задний ход. Поздняя осень на Валдае – не самое лучшее время для того, чтоб торчать у дороги в ожидании доброго человека, который согласится тебя подвезти.

- Привет, - патлатый плюхнулся на пассажирское сидение рядом с Юрасовым и протянул ему руку. – Меня Платон зовут.

- Глеб, - Юрасов отметил, что попутчик даже не спросил, куда он направляется. – Тебе что, все равно, куда ехать?

- По большому счету – да, - усмехнулся Платон. – А сейчас мне в Москву надо.

- Значит, по пути, - сказал Глеб, надавив на газ. – Точнее – почти по пути. Я километров за сорок от златоглавой сворачиваю.

- Не страшно, - махнул рукой Платон. – Бешеной собаке семь верст не крюк. Да и мир не без добрых людей.

Новый знакомый – на вид ровесник Юрасова – явно принадлежал к плеяде разнообразных неформалов, которым после падения коммунистического режима стало дышаться куда вольготнее. Длинные черные волосы – судя по отросшим корням – крашеные, черный кожаный плащ и две серебряных сережки в левом ухе просто не позволяли отнести Платона к какой-либо иной категории граждан. В общем-то, достаточно приятная в общении публика. Вплоть до тех пор, пока их не соберется поблизости больше трех-четырех.

Лицо попутчика «украшали» несколько свежих ссадин. Тоже, в принципе, довольно характерный атрибут путешествующих автостопом людей с такой наружностью. Если Платон недавно побывал в одной из ближайших деревень – например, захотел купить продукты и выпивку – у местных мог возникнуть к нему вопрос относительно сексуальной ориентации. Для быдла ведь любой мужчина с длинными волосами или с серьгой в ухе – гомосексуалист. А уж если и то и другое присутствует, тогда, наверное, и спрашивать не будут.

- Гопники потрепали? – поинтересовался Глеб.

- Хуже, - улыбнулся Платон.

- Бандиты, что ли?

- Ну, наверное, можно и так их назвать, - подумав, сказал «металлист». – Скорее, даже не бандиты, а разбойники. Мародеры. Стервятники.

- Понятно, - кивнул Юрасов. – На трассе где-то?

- Нет, еще в Питере. На Марсовом поле.

- Что, в бега ударился теперь?

- Да я и так уже уезжать собирался. Догнали, гады.

- Ну, сумел от них удрать, вот и славно.

- Удрать? Зачем? – пожал плечами Платон. – Я их уничтожил.

- То есть как это, уничтожил? – Глеб сбавил скорость и приготовился остановиться, чтобы вышвырнуть любителя опасных откровений из машины. – Убил, что ли?

- Нет. Развоплотил, - как ни в чем не бывало, произнес неформал. – Сейчас объясню. На меня напали элементеры. Это такие злобные духи. Что-то наподобие демонов, только намного слабее. Но в целом тоже ребята серьезные.

Юрасов из этого «объяснения» не понял ровным счетом ничего. Кроме того, что, возможно имеет дело с носителем неизвестной российской медицине разновидности шизофрении. Хотя…

- А, я понял, - промолвил Глеб. – Ты, наверное, из ролевиков? Арагорны, Гэндальфы всякие, да? – Юрасов слышал, что многие представители новомодного движения заигрались в эльфов и гоблинов настолько, что уже не отделяют свои фантазии от реальной жизни.

- Нет, - Платон замотал головой – так, словно подобные сравнения его уже достали. – У меня все по-настоящему. Понимаешь, Глеб, у каждого человека есть в жизни своя дорога. Вот ты, к примеру, чем занимаешься?

- Компьютеры продаю, - этот странный диалог начинал уже нравиться Глебу. Стрелка спидометра вернулась на прежнюю позицию.

- Ну вот, значит, у тебя дорога торговца, хотя, конечно, она может однажды и измениться, - сказал Платон. – А я иду по пути мага. С него свернуть уже невозможно.

- По пути мага? Как Юрий Лонго?

- Лонго – не маг, - едва ли не брезгливо скривился Платон. – Он, конечно, владеет определенными силами, но шарлатанства в его деятельности все равно больше, чем правды. Я не такой.

- А какой? – Глеба потихоньку разбирал смех. «Определенно сумасшедший, но достаточно забавный, чтоб не высаживать его до самого поворота на Подрайск».

- Настоящий, - просто, без всякого пафоса ответил парень.

- Надо же, - усмехнулся Глеб. – Значит, мне крупно повезло. Везу настоящего мага.

- Не сталкивался раньше с такими, как я? – осведомился попутчик. Он будто и не почувствовал иронии в последних словах Юрасова. Чуть позже Глеб поймет, что иронию по этому поводу Платон просто не способен воспринимать…

- Не доводилось.

- Это потому, что большинство истинных магов предпочитает вести скрытный образ жизни, - пояснил Платон. – Мои собратья считают, что так безопаснее.

- А ты?

- У меня другая точка зрения. Я считаю, что все без исключения люди должны освоить магическую науку. Только тогда в этом мире наступит абсолютная гармония.

- Что-то не вижу связи.

- Это долго рассказывать. Дольше, чем до Москвы ехать.

- Ты говоришь, маги скрываются, - бросая быстрые взгляды то на попутчика, то на стелющуюся впереди дорогу, промолвил Глеб. – А как же все эти целители, знахари и экстрасенсы? Сейчас любую газету открой – а там «потомственных чародеев» как мух в деревенской уборной.

- Но если среди тысячи таких найдется хоть один, кому подвластно что-то большее, чем биоэнергетика, - это будет уже очень хорошо, - улыбнувшись, сказал Платон. – Тем, кто дает эти объявления, даже не снились вещи, на которые способны настоящие маги.

- Например? – поинтересовался Глеб. – Вот ты у нас как раз и есть настоящий маг, так на что же ты способен? Пускать шаровые молнии из глаз? Замораживать людей? Лечить болезни единственным прикосновением?

- Все, что ты перечислил, и многое, многое другое, - с гордостью произнес Платон.

- Слушай, а покажи мне хоть что-нибудь, - ернически молвил Глеб. – Как ты, наверное, понимаешь, я раньше волшебство только в цирке и видел.

- Извини, - развел руками неформал, - сейчас не могу. Последние силы потратил на этих тварей.

- Ага. Понятно. На этих, как их, эло… эли…

- Элементеров.

- Жаркий, наверное, был бой? – продолжал развлекаться Глеб.

- Еще бы. Их сразу четверо на меня набросилось. Но ты не подумай, я тебя не обманываю. Когда мои силы восстановятся, я обязательно покажу тебе настоящую магию.

- Это когда? И как мне тебя найти?

- Уже через пару дней будет можно. А найти меня очень просто. Приезжай в Москву, приходи на Чистые пруды и оглядись по сторонам. Увидишь компанию таких же ребят, как я…

- Магов?

- Нет, - улыбнулся Платон, - неформалов. – Так вот, когда увидишь их – подойди и спроси, где найти Горыныча. Там все знают.

- Ясно. Горыныч – это так тебя в тусовке кличут?

- Нет, Горыныч – это чувак, у которого я вписываюсь, когда в Москву приезжаю. Сам-то на тусовках стараюсь не появляться.

Глеб радовался удачному стечению обстоятельств – теперь ему не придется скучать почти до самого дома…

Существуют два мира магии. Один из них населен цирковыми и телевизионными иллюзионистами (надо сказать – настоящими профессионалами своего дела), а также чахоточными газетными знахарями. Другой – гораздо более величественный и красивый, но в то же время – куда как более грозный, а зачастую и по-настоящему опасный. Глеб понял это уже во вторую свою встречу с Платоном Трелковским.

Состоялась она, правда, не через пару дней, как договаривались, а лишь спустя полтора месяца. Незадолго до Нового года Глеб поехал в Москву покупать подарки для своей многочисленной родни. К тому моменту он уже и забыл почти про смешного собеседника, на полном серьезе считающего себя могущественным магом.

Вспомнил только потому, что случайно оказался неподалеку от названного Платоном места. Чистые пруды. Один из символов Москвы, ставший после гибели Игоря Талькова еще и объектом паломничества. И, подобно еще нескольким таким местам, постепенно превратившийся в классический рок-н-ролльный гадюшник. Фанатов Талькова довольно скоро сменили персонажи, весьма далекие от его творчества, но близкие к именуемому в народе «Тремя топорами» портвейну «777» и прочим, столь же недорогим и незатейливым радостям жизни. «Кажется, я знаю, почему он не любит бывать на таких сходках», - подумал Глеб, увидев этих людей.

Платон, который на момент встречи с Юрасовым тоже выглядел не лучшим образом – с немытыми волосами, утомленный дорогой, несший несколько пятен осенней грязи, да еще и царапины на скулах и подбородке – смотрелся бы английским пэром на фоне тех, кто предстал перед взором Глеба в день его визита на Чистые пруды.

Происходящее здорово напоминало вечеринку привокзальных бомжей. Сидя на обшарпанной загаженной лавочке, трое парней и две девушки, одетые, в общем-то, в лохмотья, но с явной претензией на неформальность – гоняли по кругу бутылку водки, ничем не запивая и не закусывая. Четыре уже опустевших сосуда стояли у их ног на слегка подтаявшем снегу. Кто именно превратил скамейку, являвшуюся некогда произведением искусства, в памятник упадку и разрухе, догадаться было нетрудно.

Подойдя поближе, Юрасов увидел, что мужчин в компании четверо – еще один растянулся на скамейке за спинами своих собутыльников. Должно быть, этот герой свою норму «подвигов» на сегодня уже выполнил…

«Наверное, они и впрямь бездомные, - подумал Глеб. – Кто ж еще зимой на улице будет спать? ».

Заметив, что на них пристально смотрит незнакомый парень, неформалы забеспокоились. Начали перешептываться между собой, то и дело бросая подозрительные взгляды на Юрасова. Глеб решил, что держать их в напряжении, пожалуй, не стоит. Могут ведь и разбежаться. Или, напротив, сами напасть, вооружившись пустыми бутылками. А посмотреть «настоящую магию» все-таки хочется.

- День добрый, граждане, - сказал Юрасов, подойдя к маргиналам почти вплотную. Он старался говорить как можно более приветливо, но фраза, тем не менее, получилась какая-то милицейская. Не самый лучший способ начинать общение с представителями этой социальной прослойки…

И все же – «проканало», если выражаться тем же языком, что и те, к кому он подошел.

- Здорово, коли не шутишь, - махнул рукой один из ребят, во рту у которого недоставало нескольких зубов. По виду же он более всего смахивал на панка. – Тебе чего надобно? Может, выпить хочешь? Тогда, будь добр, пополни нашу королевскую казну. Сливки общества как раз собирались скинуться на новый кубок, но я так чувствую, что может и не хватить.

Услышав этот монолог, Глеб едва не покатился со смеху. Щербатый маргинал явно был когда-то студентом-гуманитарием. А может, он оставался таковым и поныне – социальный статус этого субъекта Юрасова нисколько не волновал.

- Нет, пить я не хочу, - сказал Глеб. – А вот угостить вас могу. Если скажете, как Горыныча найти.

- Ну, я Горыныч, - вскинулся человек, растянувшийся на скамейке. – Чего тебе?

- Мне бы с Платоном пообщаться, - произнес Юрасов. «Надо же, у парня свое жилье имеется, раз уж Платон сказал, что у него квартирует. А он все равно здесь отмораживается. Странный, все-таки, народ эти неформалы».

- С Платошей? - согнув ноги в коленях, Горыныч выбрался из-за спин товарищей и уселся прямо напротив Глеба. Он оказался здоровенным амбалом в «косухе» и драных джинсах – это в конце декабря-то. – А что ты хочешь от него?

«Ну и душная же публика, - подумал Юрасов. – Хотя, по большому счету, он правильно поступает. Мало ли кто его другом интересоваться может».

- Разговор неоконченный есть.

- Так, - достав из кармана своей косухи пачку сигарет – и не абы каких, а Parliament – Горыныч закурил и внимательно посмотрел на Глеба. – Смотри, если ты ему проблем подбросить хочешь, я тебе ничего не скажу. Да еще и по рогам настучу, а ребята помогут. Верно, Фишер? – так, оказывается, звали неполнозубого панка.

- Верно, - тот радостно «сверкнул» провалами в челюстях. – Урле бока намять – лучше, наверное, на свете и нет ничего.

- Я вам не урла, - жестко произнес Глеб. – И Платона обижать не собираюсь.

- Откуда я знаю, можно ли тебе верить? – развел руками Горыныч. – Приведу тебя к нему – а ты ствол из штанов достанешь.

«Ни фига себе, разговорчики, - промелькнуло в голове. – Непростого человека я, все же, подвозил».

- Не достану, - заверил Глеб. – Позвонить ему можешь?

- Могу, - кивнул битюг. – Автомат рядом.

- Не нужно автомата, - Юрасов протянул Горынычу свой мобильник. – Скажи, пришел Глеб, который его с Валдая подвозил.

- Ого, какая зверюга, - «металлист» несколько секунд изучал дизайн достаточно редкого в ту пору аппарата. – Тебе звонок на домашний номер в копеечку не влетит?

- Влетит, - кивнул Глеб. – Но уж очень Платона увидеть нужно.

- О’кей, - Горыныч набрал семь цифр и быстро пересказал слова Юрасова. Выключил телефон и протянул владельцу. – Сказал, приедет. А ты, вроде бы, проставиться обещал за помощь?

Мрачное заброшенное одиннадцатиэтажное здание в районе Ховрино, неподалеку от Речного вокзала, привлекает к себе сотни людей. Сюда съезжаются любители острых ощущений со всей Москвы. Каждый год в этих стенах находят десятки трупов. Зловещее место обросло множеством легенд и имеет, можно сказать, дьявольскую репутацию.

Это – Ховринская больница. Ее строительство началось в 1981-м году на месте старого кладбища. Планировалось создать одно из лучших медицинских учреждений страны на 1300 коек для больных со всего Советского Союза. Но со временем было решено построить здесь обыкновенную районную больницу – в Ховрине в те годы медучреждений не было вообще. В 1985-м строительство при неясных обстоятельствах свернули. В больницу к тому времени уже завезли аппаратуру и мебель. Все это растащили местные жители.

Причин, по которым строительство было остановлено, предполагается несколько: нехватка средств для окончания работы и дальнейшего содержания больницы; неудовлетворительное состояние фундамента; неудачный исходный проект, грозивший обрушением здания. Но после того, как прекратились строительные работы, история Ховринской больницы только началась. Ей не суждено было стать оазисом, спасающим человеческие жизни. Она стала юдолью, где люди встречали смерть – из-за неразделенной любви, по нелепой случайности, и, наконец, волею судьбы…

Здание состоит из двух корпусов. Главный по форме напоминает звезду. От него отходит шесть крыльев, соединенных трехэтажными переходами. Корпус венчает диковинная трехуровневая крыша.

Второй корпус был задуман как офтальмологический. Там также находились морг и крематорий.

После внезапного прекращения строительства недоделанную больницу некоторое время охраняли военные. Объект значился как стратегически важный. Но немного позже охрану сняли.

Здание, однако, пустовало недолго. Его обжила сатанинская секта «Немостор». Сектанты обустроили место для сборищ в подвале, куда не попадал ни один лучик солнечного света. Все любопытные, забредавшие в логово сатанистов – будь то бродяги, маленькие дети, или выгуливавшие собак жители окрестностей – там и заканчивали свои дни. Их либо просто убивали, либо же приносили в жертву. Трупы сжигались в специальных печах, развалины которых сохранились по сей день.

Действие опасной секты и постоянные ритуальные убийства в стенах заброшенного здания не остались незамеченными. Вскоре об этом стало известно правоохранительным органам.

Апартаменты верхушки «Немостора», в которых стоял даже генератор электрического напряжения, располагались в широком тоннеле, соединявшем главный и офтальмологический корпуса. Легенда гласит, что во время очередной сходки сатанистов была проведена операция по уничтожению секты. Якобы вооруженные отряды омоновцев окружили культистов и, открыв огонь, загнали их в глубь тоннеля, после чего взорвали оба входа, отрезав дорогу к отступлению. От взрыва тоннель затопило, и замурованные в нем сатанисты утонули. Их останки, по слухам, находятся там до сих пор. Но место входа в затопленный тоннель сегодня никому не известно. Человек, который показал его бойцам ОМОНа, перед операцией бесследно исчез.

Такова наиболее распространенная версия истории места, куда декабрьским днем девяносто пятого года приехали Глеб Юрасов и Платон Трелковский.

Свою фамилию Платон назвал Глебу по дороге в больницу – ехать туда пришлось сначала в метро, до конечной станции, а после – на автобусе.

- Мне, в определенном смысле, повезло, - добавил при этом «металлист». - Хотя это, конечно, как посмотреть…

Смысла этой фразы Юрасов не уловил, а в подробности вдаваться не стал.

- Слушай, ты сегодня спиртное не употреблял? – спросил Платон, когда они вошли в одно из бесчисленных захламленных помещений, в котором каким-то чудом сохранилась входная дверь.

- Нет. Не имею привычки заниматься этим с утра.

- Вот и славно. Значит, не будет повода списать увиденное на свое нетрезвое состояние, - промурлыкал Трелковский. – Отойди чуть в сторону, я закрою дверь.

Платон достал из кармана связку ключей и запер комнату изнутри, оставив позади слабый свет, проникавший в недостроенную больницу сквозь пустые глазницы окон. Темнота ударила по глазам и сделала их бесполезными. «А откуда у него ключики-то? – запоздало подумалось Глебу. – Ох, непростой человечек. А ну, как он меня сейчас каким-нибудь жертвенным серпом по горлу полоснет? ». До паники было далеко, но на всякий случай Глеб отошел как можно дальше от места, где стоял Платон, и весь обратился в слух.

- Глеб, у тебя зажигалка есть? – раздалось из темноты.

- Есть.

- Зажги, пожалуйста. И подержи огонь, сколько можно.

Юрасов вытащил из кармана бензиновую Zippo. Язычок пламени выхватил из непроглядной тьмы лицо Трелковского и смутные очертания его фигуры.

- А теперь – смотри, - сказал Платон, протягивая левую руку по направлению к Глебу.

Оранжевый огонек вдруг вытянулся в струйку, которая потекла по воздуху к ладони Платона. От неожиданности Глеб выронил зажигалку, но магический – назвать его как-то иначе язык не повернулся бы – процесс продолжился. Огненная змейка весело кружилась вокруг кисти Трелковского. В следующий миг Платон взмахнул рукой, и пылающий круг, увеличившись в размерах раз в двадцать, взвился под потолок. Пять лучей прорезали внутреннее пространство кольца, образовав перевернутую пентаграмму. В эту секунду Юрасов понял, что имеет дело далеко не с белым магом.

- Ну что? – голос Платона зазвучал так, точно был усилен динамиком. – Теперь ты веришь в магию?

- Давай уйдем отсюда, - пробормотал Глеб. – Что-то здесь душновато.

С тех пор он не раз мысленно возвращался к тому эпизоду в закутке заброшенной больницы. Глеб больше не видел никаких чудес, хотя и мог бы попросить Платона показать ему еще что-нибудь. Трелковский не отказался бы – он, в отличие от упомянутых по пути с Валдая «собратьев по цеху», вовсе не считал нужным скрывать свои способности. За это, кстати, и расплачивался – тайный магический мир, который Платон стремился сделать более явным, не был заинтересован в полном слиянии с миром простых людей.

Чудес не видел – но многое о них узнал. Глеб начал изучать историю и теорию магии – нужные книги подсказывал все тот же Платон – и скоро понял, что окружающая действительность на самом деле далеко не такова, какой виделась ему прежде.

Понял он и еще кое-что. «Раз уж магия существует – почему бы мне не использовать ее в бизнесе? », - решил однажды Юрасов. Но самому взяться за изучение волшебства ему было боязно. Нужно было найти помощника среди состоявшихся магов. Платон, как вольный ветер, мотавшийся по стране, на эту роль не годился – ему Глеб даже не стал ничего предлагать. В конце концов ему удалось разыскать сразу двоих нужных людей. Да не где-нибудь в отдалении, а в родном Подрайске. Время от времени эти маги оказывали Юрасову услуги, необходимые для развития его бизнеса. Этим, а вовсе не каким-то феноменальным везением, объяснялся фантастический взлет Глебовой фирмы.

Именно на их помощь уповал сейчас Глеб, глядя в горящие злобным торжеством красные глаза гадкого элементера Гниздры. Но для того, чтоб осуществить все именно так, как нужно, ему придется пойти на весьма серьезный конфликт с органами правопорядка. Решить проблему, передавая информацию через адвоката, никак не вышло бы – у Глеба просто не было столько времени. Его элементарно упекут в тюрьму раньше, чем он сумеет что-либо доказать.

А доказывать предстояло многое. Это ж сколько надо потратить времени и сил, чтоб убедить российских ментов в существовании элементеров и в том, что жуткое убийство Аллы Юрасовой совершил, подчинив сознание ее мужа, один из них! Ситуация грозила обернуться прецедентом, какого еще не знала известная современным людям история. «Похоже, Платоша, - подумал, Глеб, - твоя мечта скоро сбудется. Это, конечно, если у меня все получится».

- Ну, чего молчишь? – хрюкнул с пола элементер. – Будто спермы в рот набрал.

- Все, изыди, мразь! – Глеб погрозил уродцу кулаком. – Ты мне надоел.

- Ну, как знаешь, - Гниздра начал развоплощаться, оборачиваясь тем же облачком зеленоватого тумана, которым был, когда только появился в камере. – Я обязательно навещу тебя немного позже. Когда мы будем на одном уровне, - элементер опять намекнул на лежание под нарами.

Омерзительная харя исчезла. Туман пополз к вентиляционному отверстию, в котором и пропал. Вместе с ним пропала и дикая вонь. Юрасов с облегчением вздохнул.

«Надо выбираться отсюда», - в который раз уже подумал Глеб. Только теперь мысли его приняли совершенно иной оборот. И слово «выбираться» подразумевало сейчас не возможность освобождения под залог или еще какой-нибудь юридический способ, а самый настоящий побег. Чтобы одержать верх в такой игре, нужно все время быть на сто шагов впереди соперников. Чего, разумеется, не сделаешь, сидя под особым контролем в «сырой темнице» городского изолятора.

Представление о том, как сбежать из мест лишения свободы, у Глеба было такое же, как и о жизни в этих местах – почерпнутое из книг, фильмов и газетных статей. Правда, немалую часть этих сценариев можно было довольно просто воплотить в реальность. Например – симуляцию приступа эпилепсии с последующим нападением на охранника. Взгляд Юрасова упал на лежавший рядом с умывальником кусок мыла…

- Помогите! – послышалось из камеры, в которую полчаса назад «упаковали» очередного задержанного.

Несколько ударов по двери. И снова:

- Помогите!

Дежурные по изолятору и местный доктор привычно резались в карты. Над головами охранников плавали клубы табачного дыма.

- Петь, пойди, глянь, чего там, - не отрывая взгляда от стола, сказал старший смены.

Сержант Петр Сидоров с явным неудовольствием встал и, бряцая ключами, вышел в коридор.

- Помогите! – опять донеслось из камеры, расположенной в дальнем конце «продола».

- Что, милок, тебя решили сделать «петушком»? – цинично произнес кто-то в одной из соседних. – Ничего, потерпи. А потом попроси «мусоров», чтобы к нам тебя перевели. Так засадим, что аж в горле запершит!

- Отставить разговорчики! – Сидоров от души врезал резиновой дубинкой по двери, из-за которой прозвучали мерзкие слова. Как и любой человек с классическим армейским мышлением, он весьма негативно относился к любым проявлениям гомосексуализма. Оно понятно, что зекам больше деваться некуда, но… это они у себя на «зоне» пускай творят, что хотят, а здесь, все-таки, территория подрайского ГУВД. И ответственность за происходящие на ее территории безобразия лежит, в том числе, и на плечах сержанта Сидорова. Так что, если у новичка действительно возник конфликт с сокамерниками, Пете лучше поторопиться…

За всю историю изолятора здесь имел место быть лишь один случай гомосексуального изнасилования. Повинны в том, кстати, были сами охранники, перестаравшиеся, усмиряя разбушевавшегося сидельца. В ту ночь в одной из камер оказались вместе старый бомж, попавшийся на магазинном воровстве, и какой-то качок, задержанный за пьяный дебош в ресторане. Молодой амбал, должно быть, не успел как следует натешиться – очутившись в камере, он принялся издеваться над безответным бродягой, отвешивая тому пинки и затрещины. Дежурным надоело слушать крики боли, и они решили утихомирить агрессора. Ворвались в камеру, надев на парня наручники, скрутили его «ласточкой», да так и оставили лежать на нарах. Чем, как только они ушли, не замедлил воспользоваться пострадавший от него бомж…

Повторения той грязной истории никому не хотелось. Сидоров не знал, что в камере, к которой он идет, находится всего один человек, потому его мысли и крутились вокруг всевозможных проблем, которые зеки доставляют друг другу, а расхлебывать приходится ему и его коллегам.

- Помоги… - крик внезапно оборвался. В камере раздался звук падения человеческого тела.

- Черт! – Сидоров со всех ног бросился в конец «продола».

- Смерть «мусорам»! – выкрикнул из своих «апартаментов» любитель «петушатинки».

- Я с тобой, сука, после разберусь, - полуобернувшись, бросил Сидоров.

Распахнув оконце «кормушки», он увидел ползающего полу мужика, изо рта которого стекала белая пена. Зек хрипел, сипел и периодически пытался встать. Больше в камере никого не было.

«Понятно. Эпилепсия», - у Сидорова отлегло от сердца. Даже если больной сиделец умрет у него на глазах, шухеру все равно будет меньше, чем если в изоляторе кого-нибудь изнасилуют. Но спокойно наблюдать за чужими страданиями Петр, конечно, не собирался. «Пойду, кликну дока, - подумал он. – Но сначала на шконку мужика подниму, а то еще башку себе расшибет». Сержант открыл тяжелую железную дверь и вошел в камеру.

В тот момент, когда Сидоров склонился над заключенным, он почему-то ощутил сильный запах хозяйственного мыла. Сержант мигом сообразил, что его развели на классической киношной подставе. Но это, все же, произошло чуть позже, чем «эпилептик» мертвой хваткой вцепился ему в горло.

В следующую секунду Глеб уложил охранника на бетонный пол – тот вынужден был подчиниться, иначе пальцы Юрасова раздавили бы ему гортань – и вытащил из поясной кобуры табельный пистолет сержанта.

- Ничего личного, - произнес Глеб, приставив ствол ко лбу лежавшего на холодном бетоне милиционера. – Вставай.

- Эй, вы, там! – крикнул Глеб, дойдя до середины «продола». Заломив сержанту левую руку, он вел его впереди себя, держа пистолет у затылка охранника.

Из каптерки показался кряжистый мент с пышными черными усами. Увидев, что происходит в коридоре, он схватился, было, за пистолет, но тут же отдернул руку, сообразив, что для Сидорова это добром не кончится.

- Так, - произнес усач. – Петруха, ты в порядке? Не ранен?

- Нет, все нормально, - замотал головой Сидоров. – Слушай, что он говорит.

- Значит так, - начал Глеб, - мне нужна машина с полным баком горючего. Когда я буду выходить отсюда, никто из вас не попытается меня остановить. Петруха ваш поедет со мной. Отпущу его, когда посчитаю нужным, – Глеб уже прикидывал, как ему посадить сержанта в автомобиль, ни на секунду не подставившись под выстрелы. – Все ясно?

- Да чего ж тут неясного, - пожал плечами его визави. – Наше дело маленькое. Сейчас распоряжусь насчет машины.

Юрасов был слишком возбужден, чтоб распознать подвох в словах стоявшего напротив человека. Он попал в такую ситуацию впервые в жизни. А на счету майора Сивохина, проработавшего полжизни в системе ГУИН, их было уже четыре. Поэтому, вернувшись в каптерку, Сивохин сразу нажал «тревожную кнопку», оповещавшую о чрезвычайном происшествии в подвале сразу всех сотрудников ГУВД. И лишь после этого ввел в курс дела своего второго напарника и врача.

Обхватив руками свои плечи, капитан Наталья Гаврилова в одиночестве стояла над мертвым телом, по грудь накрытым простыней. Женщина с сожалением думала о том, что уже никогда не сможет приоткрыть завесу тайны, что окутывала дело Юрасовых.

Глеба убил Андрей Карпов. Бывалый вояка и глазом не моргнул, когда ликвидировал «особо опасного преступника». Молниеносно выхватил оружие и всадил Юрасову пулю аккурат промеж глаз. Сержант Петр Сидоров отделался легким испугом и еще более легкой ссадиной на щеке – падая, мертвый Юрасов увлек его за собой.

Правда, как выяснилось немногим позже, жизни Петра и так ничто не угрожало. Глеб даже не стал снимать с предохранителя отобранный у охранника пистолет. А это значило, что он ни при каких обстоятельствах не собирался убивать сержанта…

Мог остаться в живых и сам Юрасов. Если бы только обезвреживать беглеца отправился кто-то другой, а не Карпов.

В жизни Андрея уже был однажды похожий эпизод. Это случилось во время «зачистки» в одном из чеченских сел, где Карпов точно так же стоял лицом к лицу с человеком, взявшим в заложники другого человека. Бородатый боевик держал пистолет «Борз» у виска женщины. Причем, чеченской женщины. Учитывая настроения, царившие в те годы в российской армии, Андрей мог выйти сухим из воды, даже если бы застрелил врага сквозь тело заложницы. Но он не сделал этого, убив бандита таким же мгновенным и точным выстрелом, как сегодня – Юрасова.

«Кем же ты был, Глеб? – подумала Наташа, всматриваясь в мертвые глаза торговца компьютерами. – Убийцей – или, все-таки, жертвой? ».

Но главный вопрос, как это ни парадоксально, Гаврилова хотела бы задать самой себе. Почему она заподозрила неладное? Почему Наташа, которая сама и натравила коллег на Глеба, в конце концов пришла к полной уверенности в том, что он невиновен?

«Так. Это случилось, когда его уводили. Что-то показалось мне странным. Что-то в реальности пошло вразрез с увиденным на диске. Господи, да как же можно было забыть…».

Родинка. Та самая красноватая родинка на шее, от которой Гаврилова не могла оторвать взгляда, когда Глеб появился на экране.

Десятки тысяч крохотных иголок вонзились в кожу Натальи. Она обошла стол и осторожно, оглядевшись предварительно по сторонам – будто собираясь совершить нечто постыдное – протянула руки к голове мертвеца. Она должна была проверить и сделала это.

- Черт побери, - вырвалось у Гавриловой.

Абсолютно гладкая кожа. Ни родинки, ни следов от операции, которые непременно остались бы, если Глеб удалил нарост в течение нескольких дней, что успели пройти после съемки.

«Другие тоже, несомненно, это увидят, - подумала Наталья, вернув голове Юрасова прежнее положение. – Но вряд ли я даже после этого сумею что-то им доказать. Тем более, что я и сама не знаю, что именно тут нужно доказывать».

Бросив последний взгляд на тела супружеской пары Юрасовых, Наталья вышла из морга и закрыла за собой дверь.