Я переезжаю к тебе жить!

-Всё, я переезжаю к тебе жить!

Она стояла передо мной, запыхавшаяся, с красным лицом. Слева от неё стояла сумка на колёсиках, и ещё одно вместилище вещей весело через плечо. Я вышел к ней в одних шортах и чувствовал себя неловко, осознавая, что она смотрит на мою обнажённую комплекцию – стройный качком я себя не считаю. Также меня не радовало, что она почти пыталась залезть в мою квартиру, чей бардак я так упорно скрывал от неё пять долгих лет.

-Не, не,   я тебя туда не пущу. Если это шутка – то почти смешно, если прикол – зови своих друзей.

Но у неё лишь ещё выразительней выгнулась бровь, она что-то попыталась сказать, но, видимо, от наплыва эмоций, просто пошлёпала губами, как рыба, ничего не произнесся.

-Всё, брысь, сказала она вдруг мрачно, спрятав свои глаза в пол. Казалось, на её лицо вдруг легла ужасающая тень. Я замер, и она, воспользовавшись этим, просто влетела в мою квартиру, на ходу ориентируясь, где моя комната и вползая туда.

Два часа мы безуспешно орали вдруг на друга.

-Я сказала, что я останусь! Мне по фиг, что я тебе лишь друг-подруга. У нас были и маленькие невинные заскоки – типа поцелуев, так и раздели бесстрастно со мной своё место жительство!

Мне было просто плохо. Я глотал успокоительное, думая, что всё происходящее страшный кошмар. Меня била дрожь.

- Если хочешь меня выгнать, пожалуйста, зови милицию, друзей, выкидывая меня ночью на улицу. Давай! Только после этого не зови себя моим другом, когда я иду к тебе, как к последнему пристанищу!

-Да, чёрт побери, ты представляешь всю эту ситуацию?! Ты хоть на миг её осмысливала?!

Я всегда знал её спокойной, странной с внутренним горячим моторчиком случайностей. Неординарных и часто приятных…Но это был не её стиль! Она не могла на такое решиться!

-Ты можешь мне объяснить причину этого аншлага?

Она язвительно ухмыльнулась, выражая презрение дергавшейся мышцой над верхней губой.

-Ну, слушай, зайчик.

За окном было три часа ночи. Какая-то одинокая птица доставала меня своим «ухуганьем» за окном. В синем холодном октябрьском небе горели белые звёзды. Я перевернулся на бок, вновь смотря на неё. Она лежала на полу, на каком-то матрасе, среди всего моего бардака. В который раз ладонью я сжимал своё лицом, с шумом вздыхал и краснел – от смущения и от гнева. И как спокойно на это отреагировала мать! Просто поразительно!

Она спала как убитая, и мокрые тёмные пряди ложились на её лицо, скрывая от посторонних опухшие глаза.

(-Она плакала, да?)

Утром я проснулся и чувствовал себя поразительно разбитым! Чашки по велению ей-то волшебной руки падали из моих рук, одна даже разбилась. Неторопливо и одновременно дергано я собирался в институт. Тут я услышал её шаги и вдруг испугался, что она покажется в какой-нибудь короткой маечке…Но к облегчению или разочарованию, она вышла в том, в чём была вчера.

«Она же легла спать в одежде. И как я это забыл».

Вздохнув, я сел за стол и стал пить чай. Она села напротив, сложив ручки и глядя на меня с широкой, дикой улыбкой. Я поёжился. Её голос прервал тишину:

-Не опаздываешь, родной?

Успешно выжив после подавления чаем, я поспешно вылетел из квартиры. Когда она захлопнулась, я даже испугался взглянуть на дверь своего жилища (я уже не мог назвать его домом) вдруг она стоит и смотрит в глазок.

Вернувшись под вечер, я старался заниматься привычными вещами. Она вообще не выдавала своего присутствия – молчала, сидела на одном месте и чем-то занималась. Было напряжено, но я продолжал не обращать на неё внимания и следовать своему образу жизни.

Выключив компьютер, я сделал то же самое со светом и лёг на кровать. Заснуть для меня всегда было хронологически длительное проблемой – обычно на это требовалось около 3 часов. Вот и сейчас, весь дёрганный и на нервах, я смотрел в потолок, как вдруг услышал шум. Её лицо передо мной возникло почти мгновенное. Лунный свет залил его, осветив бледным светом её хитрый оскал зубов и дьявольски сверкающие глаза. От страха я был не в силах пошевелиться.

-Что тебе надо?! – стиснув зубы, прошептал я

-Что, что. Я же девушка.

Это выражение просто выбило землю из-под моих ног. Звучало как намёк. Нет, как требование. От неё. ОТ НЕЁ???

-Котёёёнок, начал я робко, желая вырулить эту ситуацию в мирное разрешение. Но, казалось, она меня не слушала. Она часто дышало, жадно смотря на меня. Придвинувшись, она начала целовать меня в шею, от чего я вздрогнул, пополз назад, но упёрся в стенку.

-Что ты делаешь?

Она заползла в кровать, сев сверху меня, продолжая свои движения.

-Мальчик взрослый, может, без подсказок догадаешься.

В панике я привёл последний аргумент.

-Но я же девственник!

-Зато я нет, - проговорила она, выделяя последнее слово. Сложно было описать мои чувства. Я боялся её, боялся панически, боялся говорить, касаться её. Но я также желал её, желал страстно, неуёмно, жаждал её тело. И вот страх боролся с моей похотью и побеждал, но наполовину. Я ничего не делал, чтобы привлечь её к себе, но и ничего – чтобы оттолкнуть. Я любил её, но и в мыслях не мог представить нашей близости – уж слишком давно она сказала и показала мне «нет». Она была вся такая сильная, желанная, страстная, странная, но недоступная, недосягаемая. Так в полусуеверном ужасе бояться прекрасных богов.

Она оседлала меня просто как мальчишку, хотя, собственно, в свои 24, я им и являлся. Я толком ничего так и понял, будто отключился до того момента, как почувствовал её горячую плоть. Казалось, меня усадили на электрический стул и, наконец, пустили ток. Неприятная боль пробежалась по телу, но она была незначительно. Я лежал на спине и видел её хищно улыбающееся лицо во тьме. Она начала двигаться, медленно, медленно. Я видел, как вздрагивали её скулы в темноте, что изображало её лицо с каждым движением. Потом она тихо прошептала.

-Дай руки.

Я не понимал, чего она хочет. Взяв их протянутыми, она скорее объясняла жестами, нежели словами, чего хочет. И вот, упираясь своими руками в мои, которые, согнутые в локте, лежали на кровати, она продолжила двигаться, увеличивая темп. И я чувствовал, что завожусь. Не только физически. Страх начинал исчезать, и я ощущал вожделение к ней, и чувство жажды…

Через какое-то время я будто сорвался. Резко осев, я оказался на коленях, а я её положил на спину. И теперь сам уже начал вести игру. Входил настолько глубоко, насколько я этого хотел, и насколько это было возможно. Она с трудом сдерживала стоны – за стенкой спала моя мать, но мне стала вдруг так наплевать. Закинув её ноги на плечи, я продолжил движение. Я слился с ней воедино, я это чувствовал, и это было поразительно до той степени, до которой это было невозможно!

Волна тепла накрывала нас раз за разом, и мы уснули только под утро, уставшие от судорог оргазма.

Я проснулся от будильника и первым же делом взглянул на другую часть комнаты – не было ли это всё слишком реалистичным кошмаром, или сном. Но нет, она мирно посапывала там, куда всё-таки уползла после нашей бурной пати. Я схватился за голову и в неадеквате пошёл в ванну, где простоял под холодной водой полчаса. Начался новый день.

Так стали течь наши дни, и это было полное сумасшествие. Первые две недели это было просто неудержимое создание. Она хотела это (я затрудняюсь сказать себя, потому что это больше походило на безличное желание) постоянно, почти в любое время. Её не смущала ни уместность этого, ни время, ни место и так далее. Она приползала ко мне ночью, она будила меня по утрам. Она забиралась ко мне на колени, когда я сидел за компьютером.

Хотя всё это безумство ограничивалось лишь моей комнатой. Даже выходя за её пределы и передвигаясь по квартире, она вела себя спокойно, лишь изредка заливаясь нервным смехом. На улицу она выходила редко и только со мной. Когда мы вышли с ней первый раз, шёл снег. Она села на забор и с таким спокойным, умиротворённым видом стала смотреть куда-то в пустоту, что я сильно удивился. Так она не была похожа в ту минуту на буйную девушку, с которой пять минут назад мы снова делили ложе. Я, замявшись, попытался что-то сказать, но она остановила меня велением руки.

-Давай просто помолчим.

Какие это были разумные слова, с какой осознанностью они звучали! Она недолго находилась на улице. Обычно, не больше получаса и в квартире всё вновь возвращалось в привычное русло. А когда мы снова выходили на улицу, я её не трогал. И так просто мы молчали все наши прогулки.

Помню, у меня была аттестационная неделя. В институте гоняли по разным тестам, и я готовился. Она заползла под компьютерный стол и, не слушая никакие мои слова, начала вновь играть со мной. В это время вошла мама. Я с трудом заткнулся и сжал ручку в руках. Она, мама, конечно же, заметила её, но вида не подала. Подошла ко мне, будто издеваясь. Спросила:

-Ты кушать не хочешь?

-Нет, - еле сдерживаясь, ответил я.

Она усмехнулась и вышла из комнаты. Подруга же моя сделала всё аккуратно, оставив после себя чистое место - проглотив всё, она выползла из-под стола и, со спокойным видом, села на свою кровать, не обращая на меня никакого внимания, будто меня здесь вообще не было. И я не мог ей препятствовать. Когда она приходила ко мне на колени, я срывался, и её руки сносили всё со стола. На шум приходила мама, но дверь была закрыта.

-Мне нужно с тобой поговорить, - слегка испуганно говорила она, думая, что мы соримся или что-то такое.

-Я занят,- с хрипотой в голосе отвечал ей. В этом было что-то чудесное. Лакированная поверхность стола потела от её горячих грудей, а я просто сходил с ума от ощущения её тела, хотя периодически она мне начала повторять: не увлекайся. Ты затягиваешься, а это вед все временно. Но я неуклонно падал вниз. Это был наркотик, но такой потрясающий и слишком недоступный прежде и сладкий теперь, чтобы отказаться от него.

Я вообще поражался, почему мама приняла её так спокойно. Пару раз у них были странные беседы. Мать уводила её на кухню, (Хотя всё это безумие ограничивалось моей комнатой) выключала там свет, зажигала свечи. В хрустальные полуовальные бокалы наливала чистую воду, а на подоконник ставила магнитофон с тихо включённой классической музыкой. И Марина медленно успокаивалась, будто уходила в какой-то транс. И она разговаривали с ней, долго. Периодически я слышал её истеричный смех, иногда она роняла бокалы и разбивала их, иногда я горечью и отчаянием что-то выкрикивала. Но видимо моя мама в такие разговоры услышала то, что сохранилось в душе этой сумасшедшей, дикой бунтарки. Она уходила от моей подруги со странно задумчивыми глазами и грустной улыбкой. Видимо та говорила что-то очень умное. Даже нет, мудрое и одновременно печальное. Мама моя видела её душу, которая была почти погребена, и, увидев её несколько раз, поняла какой в ней свет. И приняла в связи в её ситуацией, методы борьбы с тьмой в её разуме.

После двух недель состояние её стало постепенно выравниваться. Медленно, почти неощутимо при приближенном взгляде, но заметно при рассмотрении издалека. Её вспыхивающая страсть, её дикое бунтарское влечение, порой даже в какой-то мере болезненное, сменялось чем-то иным, спокойным. Сначала это было похоже на резкие частые волны, сильно бьющие тебя в грудь. От непривычки ты падаешь, боишься. Потом привыкаешь, уже твёрдо стоишь на ногах и начинаешь медленно идти вперёд, к цели. Они тебя не могут сбить.

Было несколько случаев, когда я начал желать её, также буйно и страстно. В первый раз я схватил её за руки и начал тянуть к себе. Она кричала, вопила, кусалась, царапалась, и я опомнился и отпустил её. Но в её глазах застыло разочарование, обида и слёзы. Непонимающе я глядел на неё – она ЖДАЛА. Так она, в своем сумасшедшем состоянии, выражала желание: через слёзы и крики. Я снова тянул её, она вырывалась, но в какой-то момент вдруг яро отдавалась мне. И я понял, как надо поступать в следующие разы.

Но потом что-то начало меняться, почти неуловимо.

Теперь это вздымалась огромная тугая волна. Ты стоишь прямо у её подножия, ещё не осознавая беды. Песок медленно струиться и тебя между ног, а сверху накрывает тень. Бежать поздно. Сладкое ощущение завлекает, потом всё крутиться в темноте, но как-то сливается в одно сладкое ощущение истомы, а потом ты осознаешь себя, только будучи впечатанным в стену. Эта мощная волна, мощный тягучий удар и сладкое головокружение. Сначала спокойно, а результат гораздо сильнее постоянных «маленьких» всплесков. Вот что я начинал ощущать, каждый раз ощущая её снова и снова.

С каждым днём глаза её становились всё чище и яснее. Эта дьявольская, зловещая тень исчезала с её лица. Начали случаться разы, когда она отстраняла меня, отталкивала и не пускала. И более разумно она начинала говорить, что мне следует быть осторожным. Я зависим, а это всё скоро кончиться.

«Хочешь узнать причину аншлага?! Так слушай, щенок! Я – сошла с ума. Точнее, я схожу. И это не шутка! Послушай, кому говорят! (как она кричала, каким огнём горели её глаза. Мне было действительно страшно) Врачи сказали, что это уже неизлечимо! Что я свихнусь окончательно через два-три месяца. Какова же причина этого, ты хочешь спросить? Наверно, тебе она покажется мелочной.

Нет, не первая несчастная любовь. Девственность я потеряла с любимым человеком, повстречалась с ним и спокойно разошлась (лицо её вдруг приняло такой отрешённый вид). Сыграла здесь другая история, которая случилась позже, года пол назад. Простенькая история. Парень выбирал между двумя девушками: мной и ещё одной. Выбрал её. Не то чтобы,   я имела право злиться, ревновать, ненавидеть его. Мы всего лишь с ним гуляли и проводили вместе время как парочка присматривающихся друг к другу. Он выбрал её и я не имею право его винить, но что-то внутри во мне, женское, начало его ненавидеть. Я была в него очень сильно влюблена, слишком и я сломалась. Хотя даже не заметила, где я перешла грань этого чувства, где я обошла гордость и так глубоко впустила его в своё сердце. В тот момент я давно ничего не писала и огромное количество энергии, творческой, ищущей выхода, превратилось в сплошной негатив, в отрицательное начало, во тьму, которая начала меня разъедать. Я начала сходить с ума от этого бешеного количества ада. Тьмы, что рвалась наружу, но, будучи тёмной, не могла выйти через творчество или что-то ещё. Другие источники тоже не могли помочь мне её вернуть хотя бы в нейтральное состояние – и я начала катиться вниз. Хотя, я не умела ненавидеть. Просто позлилась и простила его… Но для меня-то самое сложное было простить себя, а не его. И хотя я сделала это достаточно быстро, когда первый гнев остыл, было…(она вдруг начала снова бешено смеяться, хищно скаля зубы) Было поздно. Врачи отвернулись, сказав после пару сеансов, что ничего невозможно сделать. Жалкие ищейки проблем пождали хвосты! Испугались того, за что денежку удят из кармана! Ха!

Она взглянула на меня, и я сжался под её взглядом.

-Не бойся, милый. Я не хочу никого убивать или чего-то такого. И жизнь свою обрывать я не хочу. Вся моя сущность борется против этой тьмы в разуме, против тьмы в сердце. И я придумала свой личный план…»

« -Марина, успокойся.

-Да я стараюсь, но эти сволочи. А вы знаете, какие врачи, что обследовали меня? А, это жалкие пауки, громадных размеров. Их волосатые лапки терзали меня, рвали мою грудь, стремясь добраться до самого сердца. (Тут она резко заливалась смехом и теряла самообладание, но Дарья Петровна спокойно сидела, скрестив руки и ожидая конца припадка. Девушка часто дышала, но успокаивалась, и хозяйке дома вновь доводилось слушать удивительнейшие вещи и беседовать с разумным человеком).

-Счастье? Вы спрашиваете что это? О, я не верю в глобальное счастье, оно непостоянно и нереально. Как часто люди забывают про мелочи, про звенья цепи. Гораздо сложнее счастье отыскать в мелочах, нежели  в чём-то знаменательном. Но смотрите, во взрослом состоянии есть самая чистая группа, которая умеет и продолжает радоваться мелочам – это матери. Вы думаете, они счастливы только от осознания и мысли того, что у них есть ребёнок? Ха, тогда можно было бы его на полочку поставить и сдувать пылинки. Нет. Они радуются первому шагу, первому слову, первой удаче, любимой игрушке, первым друзьям, упорству, письму, написанному маме, песенке, которую их чадо любит петь после обеда. Вот чему они радуются, а это (она хотела сказать «моя дорогая», но, видимо, манеры, все же, этого не позволили произнести) мелочи, и счастье – в них, надо только найти, увидеть».

Её спокойные глаза смотрели на меня.

«Это выброс энергии через секс, через физику, физическую материю, так как напиваться мне не хотелось. И тут всё равно, какой у неё заряд – плюс или минус, она выходила. Именно поэтому, сначала это был бешеный секс и такие же ощущения. Чувствовал, будто шквальной волной обдаёт – это вырывалась энергия, катастрофически её много было! Я хотела вернуть себя к жизни, а заодно и доказать всем, что я смогу.

-И ты просто использовала меня…

Она подняла на него глаза с упрёком, который сменился потом сочувствием.

-Я тебя предупреждала, и ты сам пошёл на это.

-Да…Мной снова проигрались и бросили.

Она встала и, подняв мою голову пальцами, заглянула мне трезвым и очень пронзительным взглядом в глаза. Я злился и обижался.

-Ты спас жизнь человеку, которого любишь.

Я думал, она скажет, что, мол, я тебя когда-то вытаскивала из всех твоих депрессий, но эта фраза. Я оторопел и не нашёл что сказать. В смятении я отвёл глаза и замолчал.

-Ты права, - сказал я тихо, после паузы. Действительно, она ведь было права... но как-то я ещё сомневался.

-Разве это ничего не значит? Вдумайся в это?

Я боялся это признать. Боялся стать сильнее – не «все кругом виноваты, а меня хорошенького обижают», а понять, что всё не так.

-Ты права. Спасибо, снова наставила на путь верный, а я был дураком эгоистичным.

-Хэй, хватит, - с доброй улыбкой произнесла она эти слова.

-Ладно. Я уеду сегодня после обеда, чтобы у нас обоих не возникла желания остаться, особенно ночью.

Я молча усмехнулся.

-Не переживай.

Когда я приехал вечером с института, моя комната пустовала, но в сердце моем что-то осталось. Ещё долго я сходил с ума, у меня была ломка. Я вспоминал раз за разом эти безумные слияния. Запах её кожи, её горячее тело, губы, стоны, изредка прорывавшиеся на волю, руки, груди. Теперь уже я сходил с ума, но что-то заставляло меня двигаться вперёд, идти в жизнь. Чувство, которое останется со мной: действительно, я спас жизнь человеку. Это уже знаменательно…Но ещё – я спас жизнь любимому человеку. И это стало снова тем светом, ослепительным, слегка неуместным, который она разожгла в моей душе. Что будет дальше, я не знаю. Но после месяца запоя – я счастлив, хотя это было так сложно отпустить её…(Но она никогда не была моей)