Инкрустированный изумрудом верхний зуб

Глеб выровнял штурвал, и самолет вышел из сильного крена.

Теперь справа между густыми серыми тучами виднелась ржавая полоса берега, слева - океан. Глухо рыча моторами, самолет шел над рыжими пустынными песчаными пляжами.

Здесь, над тучами, спокойно и солнечно, светло-голубое небо, а внизу идёт дождь. Океан, наверное, холодный и злой, у берегов скалится полосками белой пены; от сильного ветра переваливаются с борта на борт пришвартованные каики с голыми мачтами.

Поворот - и берег оказался позади самолета.

Глеб посмотрел на приборную доску. Горючего до острова и обратно хватает, и для прогулки остаётся. Синий горизонт в боковом стекле наклонился, на мгновение исчез, и самолет развернулся.

Глеб на несколько секунд опустил веки, давая отдых глазам. Ровно и мощно работали моторы.

Снова лететь! Управлять мощной и красивой машиной, ощущать ее штурвал, рычаги, педали... В полётах Глеб чувствовал себя счастливым. Каждый раз он вновь и вновь восхищался полётом в небе, он всё сильнее влюблялся в свой самолёт, который давал ему возможность ощутить свою силу, полноту жизни и каждый раз на своих крыльях приносил его к той, которая уже, наверное, с нетерпением ждёт Глеба на маленьком пустынном аэродроме острова.

Самолет вышел на глиссаду и начал снижаться. Остров вот-вот покажется.

Здесь нет туч, только плотные облака. Вот они уже рассеиваются, но, словно желая досадить лётчику за что-то, потряхивают самолёт. Наконец, в лобовом стекле медленно выплывает изумрудного цвета шкатулка почти правильной овальной формы. Вокруг нее синеет океан. Это и есть остров. Погода здесь должна быть отличная.

Шасси мягко коснулось бетонной посадочной полосы.

Рита спускалась ему навстречу с балкона аэропорта с букетом роз. Она была одета в национальный костюм и золотистые туфли, сверкающие на её длинных и стройных ногах цвета кофе без сливок. Вид этих ног заставлял колотиться сердце Глеба не хуже самого крепкого кофе.

…Он называл ее Ритой, сократив, упростив и одомашнив ее сложное имя.

Он легко прижался к ее щеке, боясь поцарапать щетиной ее нежную кожу. Волосы девушки пахли океаном, - водой, рыбой, песком, кораллами, крабами, - наверняка недавно она плавала, как всегда – голышом, -  неподалёку от своего свайного дома, утвердившегося между водной и небесной стихиями, где сквозь щели крыши из больших пальмовых листьев пронзительно пробивалось солнце тонкими полосками.

- Пойдём пообедаем. Я с утра наловила для тебя мидий.

- Нет, - ответил Глеб, - сначала я покатаю тебя на самолёте.

Девушка вопрошающе чуть вздёрнула голову:

- Вот как? - она улыбнулась, и при этом Глеб увидел инкрустированный изумрудом верхний зуб девушки  - свидетельство её принадлежности к клану вождя. - А знаешь,

я ведь ещё не видела тебя за штурвалом в небе, - сказала она с нежным вызовом.

Местный авиадиспетчер дал «добро» на взлёт. Самолет разбежался и взмыл в небеса. Глеб набирал высоту, остров и океан стали растворяться в облаках, и вскоре белый мужчина и черная женщина оказались в другом мире, полном свежего солнца и яркого света.

Здесь, над облаками, Глеб включил автопилот. Потом обнял Риту и поцеловал её в шоколадную щеку, затем в губы с тонким фиолетовыми ободком.

- Мы не упадём? - спросила девушка, боязливо косясь на штурвал, оставшийся без сильных рук лётчика.

- Упадём, - пообещал Глеб и нажал кнопку сбоку кресла, на котором сидела девушка.

Кресло бесшумно опустилось и вытянулось, превратившись в ложе. Глеб обнял Риту за плечо, коснулся её пахнущей океаном щеки, провел языком по детскому розово-коричневому ушку. Потом положил ладонь чуть выше колена девушки и слегка царапнул кофейную кожу. Негритянка застонала.

- Рита, Риточка, - нежно зашептал Глеб.

- Подожди, не спеши, - она улыбнулась ему и, чуть приподняв голову с кожаного валика кресла, показала пальчиком куда-то в сторону: - А это тебе зачем?

Глеб не понял, удивленно посмотрел не нее.

- Ну вот это... крылья какие-то, - неуверенно сказала девушка и показала на сеточную полку под потолком кабины.

Глеб рассмеялся, привстал с кресла и достал желтые в зеленую крапинку ласты, темно-синюю маску аквалангиста и серебристую дыхательную трубку.

- Хочешь, испытаем всю эту амуницию? — летчик перешел на ручное управление, вернул кресло в прежнее положение.

Самолет, выпустив гидролыжи, пошел на снижение.

Через двадцать минут гидролыжи коснулись океанской воды, и еще через пять минут самолёт уже покачивался на небольших волнах. Глеб выключил двигатели, и винты на крыльях легкомоторного самолёта замерли. Рита открыла боковое окошко, послышались истерические крики испуганных чаек.

Глеб сбросил с себя джинсы, ковбойку и, оставшись в плавках, прямо из кабины прыгнул в воду. Вынырнув через несколько секунд, он встряхнул головой и крикнул с деланной тревогой:

- Эй, на помощь, человек за бортом!

И вот негритянка явилась в проёме открытой двери самолета в невиданном доселе Глебом наряде: её прекрасное темно-коричневое тело было облачено (если можно так сказать) лишь в маску для подводного плавания и в желто-зеленые ласты.

Она собралась нырнуть, но Глеб остановил ее, подняв над водой руку:

- Еще немного! Шоу должно продолжаться!

Она как бы укоризненно, словно шаловливому ребенку, покачала в ответ головой. Потом подняла маску на лоб, - ей стало жарко, и села на подножку кабины.

Её колени были сейчас похожи на два черных блестящих пушечных ядра. Такими ядрами, подумал Глеб, можно пробить любые крепостные стены.

Через секунду Рита спрыгнула с подножки - но не в воду, а на крыло самолета (опять сюрприз), и стала темпераментно извиваться в древнем танце своего племени, извиваясь и крутясь, смешно шлепая по металлу ластами.

Глеб подплыл к гидролыже, подтянулся на металлической стойке и оказался рядом с Ритой. Прижался к ее горячему телу своим мокрым и соленым телом, и они опустились на теплое крыло.

Поднимался ветер, синие волны набухали, кричали чайки, самолёт качался в океане, а мужчина и женщина любили друг друга и шептали друг другу нежные слова.

- Глеб, Глеб, мы сейчас упадём в воду, утонем, - словно в бреду, шептала девушка.

- Не бойся, моя золотая, моя кофейная, моя шоколадная, со мной не утонешь...

В эту секунду они застонали от острого восторга, желто-зеленые ласты заметались.

…Они лежали на спинах в прохладной воде, чуть поводя руками, покачиваясь на волнах. На фюзеляже самолета сидели чайки, они уже освоились с огромной серебристой птицей и не боялись ее.

Пора было возвращаться на остров. Глеб - молчаливый, с мокрыми волосами - сел за штурвал. Двигатели зарычали, винты бешено закрутились. Рита смотрела на руки лётчика - загорелые, сильные, в мелких шрамах.

Самолёт взревел моторами, разбежался, оторвался от воды и стал набирать высоту, Глеб включил радио, что-то грустное заиграл кларнет. Солнце покраснело, снизилось — скоро закат.

Девушка погладила летчика по ладони:

- Глеб, ты… ты опять прилетишь не скоро… Глеб, ты… ты не хочешь включить… этот прибор, который сам водит?

- Автопилот?

- Да!

- Хорошо, - Глеб посмотрел на приборы и нажал клавишу на бортовом компьютере.

…Глеб снял с нее все, оставив лишь золотистые туфли, он наслаждался любимой, отзывчивой, сладкой чёрной плотью. Солнце светило в окна, но летчик не хотел опускать шторки, потому что свидетелем его близости с Ритой мог быть сейчас только Тот, кто и так всё видит.

Переплетены черные и белые руки и ноги… Ровно и мощно гудят моторы самолета…

Девушка скрестила золотые туфли за спиной мужчины, и Глеб почувствовал, что сейчас умрёт от острого счастья - но в эту секунду тревожно загудел зуммер, и механический голос запричитал:

- Отключение автопилота … отключение автопилота...

Но женщина словно обезумела - она не хотела и не могла оторваться от Глеба, который, зажатый капканом из коричневых ног в золотых туфлях, судорожно метался из стороны в сторону. Самолёт затрясся в облаках, стремительно падал, но негритянка только сильнее впивалась ногтями в спину лётчика и шептала:

- Люблю… люблю… твоя… твоя...

- Критический угол атаки… критический угол атаки, - монотонно и бездушно сообщал страшную новость механический голос системы речевой индикации.

- Люблю! – закричала Рита на пике ощущений.

-…Критический угол атаки…, - повторял записанный на плёнку неживой голос, - критический угол атаки…

Самолёт вошёл в пике, Глеб с трудом повернулся и увидел в лобовом стекле изломанное волнами отражение своей машины в океане.. . одной рукой он наконец дотянулся до штурвала, резко рванул его на себя - поздно!

Самолет взорвался, врезавшись в воду. Сработало специальное устройство, и игральный автомат выключился. Глеб видел сейчас лишь красную табличку «Катастрофа».

Он еще с минуту сидел в оцепенении, потом снял с лица маску, имитировавшую трехмерное изображение, отключил микрокомпрессор, нагнетавший запахи, стал снимать перчатки и отстегивать ремни с медными контактами, которые передавали телу осязательные ощущения. После этого подхватил с пола потертый целлофановый пакет с половинкой батона и пачкой дешевых сигарет. Сутулясь, шаркая, пошел к выходу.

Билетерша салона «Виртуал-приключения», - немолодая, не любящая свою работу женщина, провожала жалкого старика отчужденным взглядом. Его седой щетинистый подбородок, потертый воротник и дряхлый пакет вызвали у нее смесь жалости и брезгливости к этому человеку. Сколько лет уже он приходит сюда, не реже раза в месяц, - этот несчастный, видимо, одинокий человек?..

Глеб шел вечерней улицей к станции метро, ничего и никого не замечая вокруг, - он еще не отошёл от своего приключения. Он улыбнулся. К ней,   пахнущей океаном Рите, еще вернётся. Она снова оживёт для него. И он снова сядет за штурвал самолета, который восстановится из небытия. И всё будет, как он захочет.

Толпа утащила старичка в жерло подземки, и вскоре грохочущий поезд уже увозил его всё глубже и глубже в постылую и опасную потерями реальность.