Ватсьяянана -2

1.

2

С того дня жизнь перестала казаться Ватсьяяне томительной и унылой. Случается,   что веселый лучик солнца, прорвавшись сквозь мутное стекло, наполняет серую, сумрачную комнату блеском веселых красок. Таким лучиком и стала для сына Самудрадатты Чандрика. Минуты сладостного упоения во время их ночных свиданий сменялись веселыми играми, купания – безыскусной болтовней на софе, и невозможно было понять, что нравилось ему больше. Как всякий юный влюбленный, Ватсьяяна упивался восхитительной наготой своей подруги, прелесть ее тела возбуждала в нем ощущение непреходящего восторга. Его влекли мягкие, струившиеся по бедрам волосы Чандрики, он боготворил ее алые, как плоды бимбы, губы и чувственный, не знающий устали язык, мог без конца  любоваться ее тяжелыми, словно спелые плоды, грудями, округлыми, как колесо, ягодицами и широкими бедрами. А ее маленькие ступни с розовыми пальчиками, украшенные блестящими, под стать драгоценным камням, ногтями,   вызывали в нем чувство искреннего умиления. Постепенно Ватсьяяне открылось множество новых мелких черточек, доступных только искушенному взору любовника.   Он отыскал родимое пятнышко на ее левой ягодице, приметил озорной завиток волос на лобке,   обнаружил родинку на лопатке, нащупал едва заметный шрам под одной из грудей, и каждый раз так радовался своему открытию, будто обрел крупицу золота.

Забавы, которым они  непринужденно предавались при каждой встрече, пленяли его своей  прелестью и бесконечным разнообразием. Чандрика была неистощима на выдумки и умела превратить в любовную игру самое заурядное дело. Однажды  она принесла кувшинчик пенящегося масла, несколько свежих куриных яиц и другие принадлежности для мытья. Натирая друг друга губками, соприкасаясь телами, постоянно обмениваясь поцелуями и шлепками, они пришли под конец в такой раж, что отдались любви,   даже не смыв с себя мыльной пены. Мокрые и скользкие, они жадно ласкали друг друга до глубокой ночи, а потом, обнявшись, заснули на софе и проспали почти до самого рассвета. В следующий раз Чандрика объявила, что отец своей суровостью скоро доведет Ватсьяяну до голодных обмороков, и принесла на свидание полную корзинку сластей. Раздевшись донага, они принялись, как очумелые,   мазаться кремами, сладкой простоквашей и вареньем, украшать себя орехами, цукатами, цветами и ломтиками фруктов. После этого пришлось долго вылизывать друг друга, и это занятие разожгло в обоих  желание столь непомерное, что его не могли унять никакие ухищрения любовной науки. Еще больше удовольствия доставило им другое развлечение. Чандрика  стащила у мачехи деревянную коробочку с двумя пригоршнями порошка сандалового дерева и вторую, сшитую из листьев лотоса, где хранились кулечки с разноцветными лаками, черная сурьма, киноварь и желтая горочана. Раздев возлюбленного, она покрыла все его тело разноцветными узорами, покрасила ему губы, кончики пальцев, ладони и подошвы ног, подвела  глаза и даже украсила лоб мушкой-тилаком. В заключении, для полноты маскарада, Ватсьяяне  пришлось надеть ножные и ручные браслеты, завернуться в сари и сплясать под звон маленьких бронзовых каратал. Его нелепые танцевальные фигуры и импровизированные мудры так рассмешили Чандрику, что она едва не свалилась в воду. Продолжая игру, дочка Харидатты сама натянула васану Ватсьяяны, перепоясалась его мекхалой, взяла чашу для подаяний, и гнусаво вытягивая: «Почтенный, дай милостыню», «Подай несчастному для изучения веды», обошла вокруг бассейна. Тут уж Ватсьяяна едва не надорвал себе живот от хохота. Он остался очень доволен этим импровизированным спектаклем, особенно заключительной его частью, когда Чандрика, кружась в танце и весело напевая, принялась раздеваться перед ним, постепенно освобождаясь от всех покровов.

Так незаметно пролетели две недели. Но в ту ночь, когда Ватсьяяна осторожно пробирался на двенадцатое или тринадцатое свидание, возлюбленная против ожидания, встретила его не в купальне, а в цветочной беседке.

- Тише, - прошептала она, - моя мачеха что-то проведала и велела старой карге Дагдхике дежурить в саду. О наших ночных купаниях придется теперь забыть.

Тягостный вздох, вырвавшийся из груди Ватсьяяны, был ответом на эту грустную новость.

- Ах, милый, - отозвалась девушка, - мне самой ужасно досадно, но не лезть же нам с тобой на рожон. Мы и так забыли о всякой осторожности. Если честно, то тревога за тебя в последнее время отравляла мне всякое удовольствие. Воистину, твой лингам создан богами на радость женщинам. Было бы непоправимой утратой отдать его на поругание палачу (а ведь так бы оно и случилось, застань кто-нибудь тебя в моих объятьях).

Ватсьяяна испустил новый горестный вздох. Его искренняя печаль смягчила сердце девушки. Заключив Ватсьяяну в объятия, она стала гладить его по голове и утешать поцелуями.

- Мне было очень хорошо с тобой, любимый, - с нежностью прошептала дочка Харидатты. – Надеюсь, ты тоже познал благодаря мне минуты высокого блаженства. Но я всего лишь юная, неопытная девушка. Все, чему я сумела обучить тебя – это любовь ворон. Однако ты не можешь каркать ради меня все ближайшие годы. Тебе нужна новая наставница, с которой ты двинешься дальше по пути Камы…

- Ты уступаешь меня другой женщине! – догадался Ватсьяяна.

- Я знаю, что ты попадешь в хорошие руки. Ведь это моя подруга Шриядеви.   В прошлом году она вышла замуж и теперь знает о любви куда больше нас с тобой.

Ватсьяяна хотел возразить, что вовсе не нуждается в этой жертве, что любовь Чандрики есть бесценная отрада его жизни, но тут разговор их был прерван донесшимся со стороны купальни шумом. Чандрика крепко сжала руку возлюбленного.

- Вот видишь, - сказала она, - все оборачивается против нас. Теперь беги в свою комнату и притворись спящим. Но завтра с утра обязательно будь у храма Лакшми. Служанка Шриядеви разыщет тебя…

Совет оказался как нельзя уместным. Едва успел Ватсьяяна вернуться в свою комнату, как к нему под каким-то надуманным предлогом заглянул слуга старого Харидатты. Явись он немногим раньше, юноше было бы нелегко объяснить свое отсутствие.

Никто не знает, сколько слез успел пролить несчастный любовник до исхода ночи, и сколько новых вздохов родилось в его груди. Наступивший рассвет принес ему некоторое успокоение. Ватсьяяна сообразил, что, избрав однажды своей наставницей Чандрику, он должен теперь во всем ее слушаться. И раз она сочла целесообразным поручить его образование другому гуру, не след оспаривать ее решение. Это соображение почти примирило юношу с неожиданным поворотом судьбы.

По завершению утренней сандхьи Ватсьяяна со своей неизменной чашей в руках отправился прямиком к храму Лакшми и стал прохаживаться вокруг него. Он дважды обошел храмовую площадь, прежде чем   заметил женщину, закутанную с ног до головы в длинную правару. Незнакомка поманила его пальцем, извлекла из корзины горшочек с вареным рисом, приправленным кислыми плодами тамаринда, и принялась наполнять его чашу.

- Брахмачарин имеет обыкновение спать по ночам? – неожиданно спросила она.

- Как и все остальные, если только они не состоят в корпорации ночных воров, - заметил Ватсьяяна.

- Я бы посоветовала брахмачарину изменить сегодня своим привычкам, - вкрадчиво сказала женщина. – Небольшая прогулка по городу определенно пойдет ему на пользу.

- Возможно, я воспользуюсь твоим советом, почтенная, - отвечал Ватсьяяна. – Что дальше?

- За храмом всеблагого Махадевы растет раскидистое дерево. Одна из его ветвей расположена таким образом, что с нее можно спрыгнуть на крышу соседнего дома, - заметила женщина. - Некоторые находят, что это очень удобно.

– Мне-то до этого, какое дело? – пожал плечами Ватсьяяна.

- Разве брахмачарин не знает? - усмехнулась незнакомка. – В доме, который так удобно построен прямо под самым деревом, живет молодая и красивая женщина. К несчастью, бедняжка еще и очень одинока. И право, три этих качества никогда не могут ужиться вместе.

- Как же так вышло, - спросил Ватсьяяна, - что женщина, обладающая столькими достоинствами, оказалась одинокой?

- Всему виной ее муж, - пояснила собеседница. – Он, бесспорно, выдающийся человек, но из тысячи ремесел, которым боги научили смертных, он избрал самое беспокойное – морскую торговлю. Что делать молодой и красивой женщине, муж которой более полугода проводит на чужбине? Некоторые скажут, что она может петь, играть на вине, разыгрывать с подругами спектакли, может учиться живописи или читать стихи, может, на худой конец, посвятить себя азартным играм или обучению своего попугая. И действительно, моя прекрасная госпожа занималась всем этим без перерыва три последних месяца. Но чем больше она пела, играла, рисовала, читала и возилась с попугаем, тем сильнее тяготилась своим  одиночеством. Надеюсь, брахмачарин понимает ее?

- Еще бы, - согласился Ватсьяяна. – Трудно даже представить, каким образом она могла продержаться столько времени.   По-моему,   самый строгий судья должен признать, что твоя госпожа обладает сверхчеловеческим терпением.

- Воистину, брахмачарин мудр и читает в сердцах как в открытой книге, - подхватила служанка. – Еще в прошлом месяце я стала подмечать неладное. Впрочем, бедняжка крепилась, как могла. Третьего дня она с утра немножко побренчала на вине, потом взялась рассматривать картинки в книге для изголовья. Думаю, брахмачарин согласится, что это грустное занятие для одинокой женщины?

- Хуже некуда! – подтвердил Ватсьяяна.

- От книг госпожа перешла к дощечке для рисования, потом взялась играть в кости, потом принялась твердить забавные фразы ее любимому попке. Но поскольку попугай упрямился, и ни в какую не желал отвечать, она в сердцах захлопнула клетку  и сказала: «Вирачика! Я хочу отведать вкус чужого мужчины». Конечно, найдутся ханжи, которые осудят бедняжку, но, клянусь именем Рати, блаженной супруги Камы, я не из их числа.

- И я так же! – заверил Ватсьяяна.

- Коли так, я думаю, мудрый брахмачарин согласится с суждением недалекой старой женщины: чего остается ждать богу любви, если двое единодушны в своих мыслях?

Высказав это здравое заключение, Вирачика, положила последнюю горсть риса в чашу Ватсьяяны, подхватила корзинку и исчезла в уличной толпе.

Оставшаяся часть дня прошла в усиленных занятиях. Ночью, дождавшись, когда в доме смолкли все звуки, Ватсьяна привычным образом (то есть, через окно) выбрался наружу, перелез через ограду и отправился на свидание. Луна, находившаяся в ущербе, давала совсем немного света. Однако Ватсьяяна, успевший к этому времени хорошо изучить город, без труда нашел дом за храмом Господа Шивы. Он быстро, как обезьяна вскарабкался на пожелтевший дуб, который в преддверии приближающегося лета готовился сбросить с себя листву, и спрыгнул с него на плоскую крышу дома.

Ни окрик сторожа, ни собачий лай не потревожили ночной тишины. Казалось, появление Ватсьяяны осталось никем не замеченным. На самом деле его уже ждали. Оглядевшись по сторонам, сын Самудрадатты заметил женскую фигуру, манившую его к себе. Вслед за ней он спустился в комнату на верхнем этаже дома, едва освещенную масляной плошкой.

- Моя госпожа ждет тебя, брахмачарин, - шепнула служанка (это была Вирачика) и подтолкнула  его к двери.

Шагнув внутрь, Ватсьяяна оказался в небольшой, роскошно обставленной комнате со сводчатым потолком. Полы здесь были устланы коврами, на стенах висело несколько картин, возле закрытого ставнями окна располагались  хрустальные вазы, полные живых цветов, по углам свисали бронзовые светильники. Посредине комнаты возвышалось широкое, застланное ослепительно-белой простыней и усыпанное живыми цветами ложе. К изголовью был придвинут резной  столик красного дерева, заставленный пузырьками с духами, баночками с притираниями и коробочками с разнообразными туалетными принадлежностями, употребляемыми женщинами при любовных ласках. Однако если и было в этой комнате что-то воистину прекрасное, так это сама хозяйка, которая сидела возле зеркала  и расчесывала гребнем свои длинные волосы. Из одежды она имела на себе только шелковые разноцветные шаровары с широким поясом из перевитого золота. Ничем не прикрытая грудь ее была умащена благоуханным сандаловым маслом и расписана хитроумным узором. Заметив вошедших, Шриядеви властным мановением руки отпустила служанку и только потом повернулась навстречу Ватсьяяне.

- Ну? – спросила она. – Я тебе нравлюсь?

- О, да, госпожа, - смущенно произнес он и продекламировал пришедшие на ум строки:

«Красавица, как некое виденье,

Из мира небожителей сошла,

Вошла мне в сердце, и оно в смятенье, -

Его пронзила острая стрела

Любви всеобольщающего бога:

В груди для мук проложена дорога! »

Слова его пришлись по душе Шриядеви.

- Ты совсем не похож на провинциала, - милостиво произнесла  она. - Но, умение читать стихи далеко не главное качество в любовнике. Следует проверить и другие твои достоинства.

Она велела Ватсьяяне снять с себя всю одежду, внимательно осмотрела его и осталась  довольна увиденным.

- Ты обладаешь всеми признаками  образцового возлюбленного, - объявила Шриядеви. – Хотя сразу видно, что до сих пор твоей наставницей оставалась неопытная девочка.

- Разве моя внешность так очевидно свидетельствует об этом? – удивился Ватсьяяна.

- Суди сам, - отвечала Шриядеви. – Шрамы, покрывающие  солдата, говорят о его близком знакомстве с врагом. Царапины, оставленные на теле возлюбленного ногтями вкусившей с ним наслаждение женщины, а так же следы ее зубов – все это знаки любовных битв столь же очевидные,   как отметины от копий и стрел на членах воина.

- Никогда не слыхал о таком обычае, госпожа, - признался сын Самудрадатты. – Теперь я знаю, что в арсенал служителей Камы входят так же ногти и зубы.

- В сказанном тобой больше смысла, чем ты сам думаешь, - возразила Шриядеви. – Любовь женщины, которая видит царапины на тайных частях своего тела, освежается и загорается с новой силой. Ведь если нет никаких царапин, чтобы напомнить человеку о его любви, тогда утихает и сама страсть, как это нередко происходит при долгом отсутствии любовного союза. Под ногтями  опытной женщины возбуждается самый холодный мужчина. С другой стороны, даже очень стойкая женщина не может не увлечься мужчиной, имеющем на теле царапины и следы от зубов. Уже один вид ногтей, - ярких и округлых, их глянцевый блеск пленяет сердца опытных женщин подобно виду восставшего к битве лингама.

Тут Шриядеви развязала пояс шаровар и нагая взошла на ложе.   Ватсьяяне, который робко прилег рядом, показалось, что он взирает на апсару из небесного дворца Индры.

- Запомни, милый, - продолжала она, - всего существует восемь видов царапин. Самая первая из них – звучащая. Этот нажим подойдет  при сношениях с юной девушкой, когда  возлюбленный хочет только взволновать, но не напугать ее. Тогда он сжимает ее подбородок, груди, нижнюю губу или ягодицы настолько мягко, что не остается ни ссадин, ни царапин, но под действием ногтей волоски на теле вздымаются, а сами ногти издают вот такой звук.

Шриядева осторожно провела пальцем по груди Ватсьяяны и продолжила:

- Изогнутая царапина на шее и груди называется полумесяцем. А когда знаки полумесяца наносятся впритык друг к другу – это круг. Подобная отметина обычно делается ногтями на пупке, на маленьких ямочках у ягодиц и на месте сочленения бедер. Четвертый распространенный вид царапины - линия. Она может быть сделана на любой части тела. Если же линия изогнута, то это - коготь тигра. Ничего сложного в ней нет. Другое дело - лапа павлина,   когда изогнутая царапина наносится на грудь  ногтями всех пяти пальцев. За эту царапину ждут похвалы, поскольку сам процесс начертания требует многих навыков. Прыжок зайца,   когда пять царапин ногтями сделаны близко друг от друга и около соска груди, так же получится не сразу. Но сложнее всего царапина в виде листа голубого лотоса,   выполненная на груди или на бедрах.

От слов влюбленные перешли к самим ласкам. Ватсьяяна оставил следы ногтей на прелестных грудях и ягодицах своей наставницы, а она в ответ исчертила ему царапинами всю спину. Распалив этой игрой свою чувственность, Шриядеви воскликнула:

- Прочь детские забавы! Пришло время заняться «расщеплением бамбука».

- О каком бамбуке ты говоришь, госпожа? – спросил юноша, с недоумением озираясь по сторонам.

- Сейчас узнаешь, - с усмешкой ответила она. – Главное, любимый, чтобы ты отнесся к этому делу со всей ответственностью: «расщепление» требует точности и сильного удара.

Выбрав затем две подушки, Шриядеви подсунула плоскую себе под спину, а на высокую возлегла головой. Левую ногу она положила на правое плечо опустившегося на колени Ватсьяяны, а правую свободно вытянула на постели. Устроившись подобным образом, Шриядеви ухватила лингам возлюбленного и ввела его в свою йони.

- Действуй, - сказала она, - посмотрим, какой ты работник.

Ватсьяяна стал наносить удары, сперва слабые, потом все сильней и сильней. Шриядеви, полузакрыв глаза, отвечала на них тихими стонами.   Постепенно она пришла в такое возбуждение, что принялась попеременно закидывать  ему на плечо то одну свою ногу, то другую,   выпрямляя их затем и вращая при этом бедрами. От этих замысловатых движений наслаждение, испытанное обоими, оказалось особенно сильным и изысканным. Таким образом довели они друг друга до сладостных содроганий и, обнявшись, прилегли отдохнуть.

- Молодец! – похвалила Шриядеви, - теперь я знаю, что тебе многое по силам: тот, кому удалось с первого раза «расщепить бамбук», не спасует и перед более трудной работой.

Она кликнула служанку и велела подать на подносе фрукты с манговым вином, в которое была примешана настойка перца чаба и лакрицы. Этого оказалось достаточно, чтобы быстро вернуть им утраченные силы. Тут Шриядеви стала вновь заигрывать с лингамом. А когда тот восстал для битвы, она, приняв его в свое лоно, уселась на животе Ватсьяяны и начала грациозно двигать бедрами. Раскачиваясь всем своим гибким станом, Шриядеви то откидывалась далеко назад, то, покрыв лицо возлюбленного душистыми волосами, прижималась к самой его груди и, страстно дыша, шептала на ухо:

- Теперь ты знаешь, что значит оказаться снизу. Прежде я была твоей пленницей, и ты делал со мной все, что хотел, утомив меня. Теперь ты в моей власти, и я буду делать с тобой все, что мне хочется.

И она задорно отвечала ударом на каждый его удар, с бесстыдной откровенностью подзадоривая и подразнивая любовника, словно, и в самом деле была мужчиной. Своими горячими речами и страстными телодвижениями она довела Ватсьяяну до неистовства. Спустя недолгое время они вместе вкусили несказанное блаженство и, лишенные всяких сил, упали на ложе.

- Если бы ты не был брахмачарином, - промолвила Шриядеви, - я бы не отпустила тебя раньше рассвета, но, боюсь, это нанесет непоправимый ущерб твоим ученым занятиям. Отправляйся теперь домой и постарайся хорошенько выспаться. Однако завтра ночью вновь приходи ко мне той же дорогой, и мы продолжим с того самого места, на котором остановились сейчас.

Ни к чему говорить, что планы Шриядеви полностью и во всем совпадали с желаниями самого Ватсьяяны, но, увы, - ни тем, ни другим не дано было осуществиться. В ту минуту, когда сын  Самудрадатты осторожно пробирался через окно в свою комнату, дверь ее внезапно распахнулась, и он увидел перед собой рассерженное лицо жены своего наставника.

- Итак, голубчик, - воскликнула Мандаравати, - потрудись сообщить мне, где ты был.

-  Вы только не подумайте ничего дурного, госпожа, - отвечал напуганный Ватсьяяна. – Чувство голода не давало мне спать, и я хотел раздобыть себе хоть немного хлеба.

Однако провести жену брахмана было нелегко.

- Немного хлеба? – переспросила она сердито. – Негодный обманщик! Ты говоришь о муках голода, когда от тебя на целую данду несет дорогим вином, возбуждающими снадобьями и непотребными женщинами! Хочешь, чтобы я позвала мужа, и он сам нашел на твоем теле следы их нечистых ласк?

Эта угроза совершенно лишила Ватсьяяну мужества. Пав перед Мандаравати на колени, он со слезами стал умолять ее о снисхождении. Право, твердил он, вина его заключается лишь в том, что, поддавшись нечистым мыслям, он не устоял перед искушением. Но теперь, осознав всю глубину падения, он будет вести строгую жизнь, подобающую ученику такого святого человека, как Харидатта.

- Святого человека? – произнесла Мандаравати с усмешкой. – Оставь в покое моего супруга и подумай лучше о своем отце! Каково будет этому достойному мужу узнать, о твоем скандальном изгнании?

- Он не перенесет моего позора! – прошептал в искреннем раскаянии Ватсьяяна. – Умоляю вас, госпожа, ради моего отца сохраните эту историю в тайне. А я буду вечно молить богов о вашем драгоценном здоровье.

- Хорошо, - смягчилась Мандаравати. –  На этот раз я промолчу. Но знай, что с сегодняшнего дня ты находишься под моим неусыпным надзором.

С этими словами хозяйка удалилась, оставив несчастного ученика в чрезвычайно подавленном состоянии духа.

В последующие дни Ватсьяяне пришлось забыть о ночных похождениях. С Чандрикой он виделся только мельком, о том же, чтобы вновь отправиться к Шриядеви не приходилось даже мечтать. И вот в то время, когда будущее рисовалось Ватсьяяне в весьма мрачных тонах, в его судьбе произошла новая неожиданная перемена. Все началось с письма, полученного Харидаттой от его старшей дочери. Женщина эта, уже давно вышла замуж и проживала в деревне довольно далеко от города. Ее младшему сыну должно было вскоре исполниться три года, и она звала отца для совершения над ним обряда гудакармы. Старый брахман засобирался в дорогу. Он должен был отсутствовать не менее трех дней, так что у Ватсьяяны нежданно-негаданно образовались небольшие каникулы. Возликовав душой, он надеялся использовать ниспосланное судьбой время на возобновление связи с Чандрикой, однако в последний момент старик по просьбе жены решил взять младшую дочь с собой. Вместе с ними отправилось несколько слуг и служанок. Большой дом наполовину опустел. Все это оказалось весьма удобным для завязывания нового любовного приключения. Утром Мандаравати встретила Ватсьяяну возле ворот и спросила, куда он направляется.

- Разве госпожа не знает? – удивился юноша. – Закон предписывает мне побираться. Если я с утра не обойду с чашей город, то  буду иметь на обед одну только колодезную воду.

- Мой муж всегда отличался чрезмерной приверженностью к старинным обычаям, - возразила Мандаравати. – Добро бы мы были нищими, но слава богам, дом наш – полная чаша. Лишняя горсточка риса нас не обременит. К тому же твои занятия на время прекратились, и ты можешь пока забыть об обязанностях ученика.

В результате Ватсьяяна остался дома и не прогадал. Хозяйка не ограничилась горсточкой риса, но  в придачу к ней прислала еще масла и  сладких пшеничных лепешек, замешанных на патоке. Уже давно наш герой не имел такого обильного и изысканного обеда.

Дальше – больше! Ближе к вечеру Мандаравати позвала Ватсьяяну в свою светелку и попросила помочь ей перемотать шерсть. Интимная обстановка и сам характер их занятия (Ватсьяяна сидел с широко раздвинутыми руками, а Мандаравати сматывала с них нитки в клубки) весьма располагали к непринужденной беседе.

- Давно хотела узнать у тебя, красавчик, - спросила жена брахмана, - скольким женщинам в нашем городе ты уже успел разбить сердце? Думаю, их было немало.

- Вы шутите, госпожа, - попытался разубедить  хозяйку юноша. – Брахмачарину не подобает помышлять о женщинах; к тому же у меня нет необходимого досуга, ведь все мое время без остатка отдано изучению вед и  душеспасительным размышлениям.

- Значит, все твои помыслы обращены к божественным предметам? - спросила Мандаравати, пряча в черных живых глазах улыбку.

- Иначе, зачем бы я приехал в этот город?

- Скажи тогда, дружок, - усмехнулась хозяйка, - какая небесная апсара исцарапала тебе всю спину?

- Откуда вы об этом узнали, госпожа? – изумился Ватсьяяна.

- Все очень просто, - без тени смущения объяснила Мандаравати, - я подсматривала за тобой, когда ты совершал омовение. Чему ты так удивляешься? Разве тебе самому не приходилось прятаться в прибрежных зарослях, наблюдая за купанием девушек? А ведь женщины слеплены из того же теста, что и мужчины. У них тоже есть любопытство.

- Я вспомнил, - попытался оправдаться Ватсьяяна, - два дня назад собаки загнали меня в колючие заросли. Наверно, тогда и…

Мандаравати встретила его неуклюжую ложь веселым смехом.

- Милый мальчик, - сказала она, - возможно, я кажусь тебе глупой старухой, но поверь: отличить случайные ссадины от царапин страсти мне пока по силам.

- Ваша проницательность, госпожа, - пробормотал юноша, - поистине безгранична и может сравниться только с вашей добротой.

Жена Харидатты отложила клубок, села на софу рядом с Ватсьяяной и погладила его по щеке.

- Не бойся, - вкрадчиво произнесла она, - я не собираюсь никому доносить. Просто жаль отдавать тебя  в руки уличных женщин. Они научат тебя царапаться и кусаться, откроют глаза на сотни других никчемных вещей, предадутся с тобой изощренному сладострастию, но позабудут рассказать о самом важном – о нежности и теплоте.

- Чего вы хотите от меня, госпожа? – спросил окончательно сбитый с толку Ватсьяяна.

- Хочу обучить тебя искусству поцелуев, - отвечала Мандаравати. - Пылкие сластолюбцы, не придают им значения, но для тех, кто привык пить напиток любви маленькими глоточками, поцелуй был и остается источником неиссякаемого очарования.

Жена Харидатты сняла с пальцев юноши витки шерсти и приблизила свое лицо вплотную к его лицу. Взволнованный Ватсьяяна ощутил легкое, как дыхание, прикосновение ее уст.

- Знай, - сказала Мандаравати, - если девушка своими губами мельком дотронется до твоих – это поцелуй воздушный. Целовать  долго и страстно ей мешает стыдливость. Но если девушка на мгновение забудет о своей стеснительности, закроет глаза, возьмет твои руки и позволит легким укусом схватить ее нижнюю губу – это называется поцелуй трепетный.

Уста их вновь слились, однако новый поцелуй уже не походил на прежний – в нем было больше смелости, и уже ощущался привкус страсти.

- После долгих уговоров, - продолжала  Мандаравати, -  девушка сама желает поцеловать любимого. Если язык ее через короткие интервалы проникает в твой жаждущий рот – это называется поцелуй касательный. Он означает, что девушка готова дальше шагать с тобой по пути Камы. Тут открывается простор для множества увлекательных игр, каждая из которых волнует кровь и разжигает желание. Например, целуя верхнюю губу своей любимой, ты отдаешь ей свою нижнюю, тогда  вы играете в поцелуй верхней губы. Если же ты втягиваешь своим ртом обе ее губы – это поцелуй охватный. Можно устроить даже своеобразное состязание на предмет того, кто первый овладеет губами другого.

- Все это звучит очень волнующе, - признался Ватсьяяна. От новых, неведомых прежде ласк у него чуть-чуть закружилась голова. Голос  наставницы сделался глуше и тише, словно долетал к нему издалека.

- Для женщины, опытной в искусстве любви, - говорила она, - поцелуи несут не меньшее наслаждение.   Но если девушка открывает им только лицо, женщина отдает поцелуям все свое тело. Мой урок не утомил тебя, Ватсьяяна?

- Нет, госпожа, - отвечал он. – Воистину, ты вещаешь о предметах возвышенных и бесконечно прекрасных.

- Тогда гляди на меня и запоминай, - велела она. – Все женщины разняться между собой, и каждая требует к себе особенного подхода. Женщин, подобных мне, именуют  «газелями».   Отличить нас от других нетрудно.

С этими словами Мандаравати развязала шнурки на уттарии и приспустила ткань.

- Как видишь, голова у меня маленькая, грудь высокая, - заметила она, - в то время как руки и плечи округлые и длинные; живот втянутый, а тело – нежное и мягкое.

- Ты говоришь совершенную правду, - подтвердил Ватсьяяна.

- Однако, главное все-таки не в них, - продолжала Мандаравати. – Прежде всего остального обращай внимание на бедра и лобок. У меня они  - полные, а ноги ниже бедер - плотные Моя йони глубиною в шесть пальцев. Все это говорит о натуре влюбчивой и ревнивой, чрезвычайно склонной к любовным наслаждениям. Таковы все женщины-газели.

-  Твои речи, госпожа, омыли мой разум подобно потокам амриты, - признался Ватсьяяна. – Теперь ясно, отчего ты неравнодушна к поцелуям.

- Поцелуй – ключ к сердцу любой «газели», - согласилась Мандаравати.

Она привлекла юношу к себе, уложила на софу и помогла избавиться от васаны. Прижавшись друг к другу нагими телами, они принялись целоваться. Принимая ласки от Мандаравати, Ватсьяяна потом сторицей возвращал ей ее поцелуи, отчего оба испытывали большое удовольствие.

- Легкие поцелуи, - говорила жена Харидатты, - предназначены соскам и местам, где руки и ноги женщины сходятся с телом. Одновременно ты можешь деликатно покусывать и гладить кожу языком. Зато умеренные поцелуи отведены щекам, груди, животу и ягодицам – пухлым, мягким и упругим местам – здесь можно воспользоваться зубами без опасения причинить  своей подруге боль. При давящем поцелуе твой язык словно исследует тело возлюбленной, обводит ее груди и с удовольствием останавливается на ее пупке, а при втягивающем поцелуе губы охлаждают и заживляют царапины, оставленные ногтями. Все это поцелуи, которыми возлюбленный одаряет свою избранницу во время ласк.

- А разве есть другие поцелуи? – спросил Ватсьяяна.

- Конечно, - рассмеялась Мандаравати, - опытные любовники  умеют сказать друг другу поцелуями не меньше, чем другие словами. Например, если женщина смотрит на лицо возлюбленного, когда он спит, и целует его, чтобы вызвать нежные чувства или вожделение, то это называется воспламеняющим любовь поцелуем. Ощутив страстное прикосновение, мужчина просыпается и осознает, что порыв ее вызван искренней любовью. Если же возлюбленный приходит домой поздно вечером и целует подругу, которая покоится на своем ложе, то это называется пробуждающим поцелуем. Для такого случая она может притвориться спящей, чтобы проверить истинность его чувств. Если ты хочешь выразить свою любовь женщине, с которой по каким-либо причинам не можешь говорить, то поцелуй ее отражение в зеркале, в воде или на стене, это зовется  свидетельствующим о стремлении поцелуем. Если та же причина, либо смущение, затрудняют твои действия в присутствии избранницы и мешают тебе поцеловать ее самому, то  поцелуй вместо нее ребенка, сидящего на коленях, рисунок или статую, но так, чтобы любимая поняла: в действительности поцелуй предназначен ей! Это зовется передаваемым поцелуем. А когда  женщина склоняет свое лицо  и целует бедро любимого так, как я сейчас делаю, это зовется демонстративным поцелуем и означает, что она готова к соитию.

Опрокинувшись на спину, Мандаравати согнула обе  ноги и прижала их к животу. Пристроившись рядом, Ватсьяяна ввел лингам в ее йони и стал энергично водить им вперед и назад.

- Ах, как ты меня радуешь, милый, - прошептала женщина, прикрыв глаза, - клянусь именем Кали, я уже пять лет не получала таких сладостных и мощных ударов. Давай же, не останавливайся, и не жалей меня…

Когда их страстное соединение подошло к концу, она принялась вновь покрывать поцелуями тело возлюбленного, а потом сказала с усмешкой:

- Сегодня, чтоб не смущать твою неопытность, я отдалась тебе в «позе краба». В следующий раз попробуем что-нибудь более бесстыдное.

- А как понимать твои жалобы, госпожа? – спросил Ватсьяяна.

- Увы, мой муж стар, - вздохнула Мандаравати. – Минуты близости даются ему нелегко и потому случаются у нас не часто. Ни один воин, наверно, не готовится так тщательно к битве, как он к любовному соитию. Прежде, чем перейти к делу, Харидатта втирает в свой член мазь из луковиц тагары, корня коста и листьев талисы. Когда это не помогает, он выпивает несколько чашек сладкого молока с луковицей уччаты.   Но, конечно, и мои усилия нельзя сбрасывать со счетов: что бы придать его лингаму крепость я порой тружусь по целому часу. Так, с раскачкой и кряхтением, все у нас и происходит. А потому вот тебе мой совет, милый: если хочешь, чтобы жена была тебе верна, никогда в старости не женись на молодой…

3.

"Эротикон"