Глава 3

У каждого помещения есть свой, неповторимый запах. В моём магазинчике всегда пахло леденцами, которые мисс МакЭванс оставляла где ни попади. В моей квартире – зачастую пахнет сандалом и миндалём ночью, кофе и сигаретами – по утрам. Здесь – пахнет въевшимся в обои никотином, пылью и сексом. Старый флэт кажется совершенно заброшенным, как будто тут давненько никто не живёт, но периодически захаживает переночевать или поиметь в стельку пьяное двуногое, которое тяжело было прямоходящим. И в то же время есть здесь что-то неуловимо уютное, домашнее. Как будто у этих стен есть разум и сверх того – душа, которая хранит странную, андерграундную атмосферу специально для своего хозяина, который отчего-то стал редким гостем.

Мне нравится. Своеобразная прелесть в маленькой кухонке, в переполненных пепельницах, в бутылках на полу, в не застеленной кровати. Тёмные обои создают эффект камерности, устеленный старым ковром пол навевает какие-то обрывочные воспоминания родом из детства, плотно задёрнутые шторы намекают на некоторую интимность местного быта. В довершение этой картины – множество рисунков и надписей на стенах и – старый, как вымершие динозавры, музыкальный центр. Хотя… его даже так обозвать нельзя. Кассетник корейской сборки с двумя слотами. Замечательный способ копировать записи. Кажется, в своё время так распространялась запрещённая музыка в советском союзе. У нас, здесь, к творчеству относились более ли менее лояльно в погоне за прогрессом и новыми видами развлечений.

Дейв снимает с себя потёртую кожанку, швыряет куда-то в угол и притягивает меня к себе. А я, вкуривший атмосферу, превращаюсь в мальчика-хиппи в потёртых клешах и с фрилавом в голове. Мне весело и неожиданно легко. Я чувствую себя в своей тарелке и бесстыдно, и пьяно прижимаюсь к мужчине, стараясь впитать его жар. Так и застряв у закрытой двери – мы жадно целуемся с запредельной страстью. Не знаю, что чувствует он, а я – пьянею, растворяюсь, вспыхиваю. Его губы – жёсткие и сухие. Они царапаются, безжалостно сминают, жалят. Горячий его шершавый язык исследует моё нёбо, руки исследуют мою спину, сжимают ягодицы. Кажется, я задыхаюсь, и в то же время не собираюсь прерывать этот поцелуй раньше, чем выгорит весь кислород, разбросанный по тайничкам моего тела. Дейв легонько отстраняет меня и заглядывает в глаза.

Всего несколько секунд перехлёста взглядов, чтобы понять, что хотим мы друг друга одинаково безапелляционно. Я для него – сладкий мальчик с ветром в голове и списком иллюзий не меньшим, чем конституция со всеми её поправками. Он для меня – ретровый экземпляр, обладающий невероятным магнетизмом. В целом – оба мы довольны своим выбором и оба не хотим останавливаться.

Он тащит меня за собой, в комнату. Толкает на кровать, и пока я устраиваюсь поудобнее – он выбирает музыку. Любовно проводит пальцем по холодному пластику кассетных коробочек, будто перебирая каталог собственных оргазмов, запечатлённых где-то глубоко между звуками гитарных рифов. Оборачивается через плечо, скользит взглядом по моему телу, останавливается на моих припухших губах, улыбается.

- Пить будешь, малыш?

- Буду, - не раздумывая. Почему бы и нет? Сейчас это смотрится вполне естественно. Откуда-то появляется ощущение, что мы знакомы уже тысячу лет, и вот такие вот забеги на «рюмку чая» - своеобразный наш ритуал.

- Окей.

Я не могу вспомнить ни одного человека, который бы так выражался, говорил с такими вот интонациями. Дейв для меня – странного устройства машина времени. Кто-то из ряда героев вестернов или плохих парней времён зачатия рок-н-ролла. И мне нравится эта его манера. Как и то, что он вдвое старше меня. Я частенько бывал своеобразной Лолитой в своих порнографических фантазиях, но мне как-то не удавалось воплотить подобные желания в действительность.

Скоро он устраивается на кровати рядом со мной, и в мои руки перекочёвывает бутылка виски. Я делаю пару глотков, кривлюсь, когда жидкость обжигает язык и пищевод. Но всего несколько мгновений - и её тепло становится куда более ласковым. Подкуриваю и выдыхаю дым в потолок. Дейв приобнимает меня, устраивая мою голову на своём плече, перебирает пряди моих волос, обжигает макушку горячим и влажным дыханием. Я чувствую, как он улыбается, и мне хочется улыбаться в ответ. Но вместо этого – запрокидываю голову и целую мужчину в подбородок, царапаясь о щетину.

- Ты забавный, мальчик. Мне нравится, - выдыхает Дейв мне в губы, прежде чем поцеловать, собирая послевкусие янтарного и крепкого яда. И даже если бы я хотел как-нибудь огрызнуться, беззлобно, но ядовито, то теперь у меня просто не было такой возможности. Стараясь не разорвать поцелуй, я переворачиваюсь на бок, скольжу ладонью по его груди, по животу, исследуя кончиками пальцев рельеф мышц. Он довольно рычит. Ему нравится, как я реагирую на его действия, не меньше, чем это нравится мне самому. Воздух в комнате вибрирует от гитарных рифов и напряжения, рождающегося между нами. И мне не хочется останавливаться, потому, что ощущения накрывают с головой, захлёстывают, затягивают в свой водоворот, блокируя ненужную сейчас способность рассуждать здраво.

Сухие его ладони пробираются под мою безрукавку, скользят вдоль рёбер, заставляя прогнуться, податься всем телом, желая продлить прикосновение. Дейв рывком подминает меня под себя, его зубы смыкаются у основания моей шеи. Довольно аккуратно, чтобы не оставить метки, но ощутимо, почти болезненно. Вскрикиваю от неожиданности, немного напрягаюсь, но почти тут же заставляю себя снова расслабиться, объявляя сознанию, что тревога – ложная, и защищаться не обязательно.

Я не замечаю того момента, поле которого на нас обоих не остаётся одежды. Я вообще ничего не замечаю, кроме собственного возбуждения и приятной тяжести тела «харлея», его испепеляющего жара, жёстких, властных ласк. Я чувствую его голод, его жажду. Я знаю, то сейчас он хочет меня, только меня и никого другого. Он не помнит имени ни одной из его предыдущих шлюх. Только моё. От этого – невероятно сладко. И горячо. Я извиваюсь под его руками, требуя новых и новых прикосновений, впиваюсь в его губы и прикипаю, не в силах отпустить ни на секунду, позволяя языком проникать в мой рот, буквально трахая. Странно, но мне почему-то невероятно приятно прокручивать его имя у себя в мозгу и выстанывать в поцелуй на разный манер. Такая милая игра, которая ни к чему не обязывает, и, тем не менее, навсегда оставляет метки в моей памяти.

Он отстраняется всего на секунду, чтобы заглянуть мне в глаза. Я прекрасно знаю, что он видит там, за поволокой влажного тумана страсти, но почему-то сейчас мне плевать. Пусть видит. Наверное, в этом и была разница между дешёвыми похотливыми тварями, которые бывали со мной, с которыми бывал я. От ****и меня отличало разве что то, что я искренне и всем сердцем любил тех, с кем спал. Немного до, во время и после. Моё сердце наполнялось людьми, они оставались там навсегда, я всегда мог вспомнить их имена, лица, взгляды, их манеру прикасаться ко мне.

Наверное, всё это чрезвычайно глупо, но в этом я находил некоторое успокоение. Мне нравилось чувствовать себя чем-то большим, чем все те, кто клялись мне в любви и тихо дрочили на свои сексуальные фантазии. Конечно, по сути, мы мало чем отличались друг от друга. Но я, по крайней мере, не пытался показаться лучше, чем есть. Я всегда любил острые переживания. И никогда не отрицал этого. Чем-то меня прельщали случайные, одноразовые связи. И я никогда не пытался этого утаить, в то время как все те, кто имели радость делить со мной постель, клялись мне в том, что кроме меня – никто не нужен, и в то же время видели красочные сны о незнакомых мальчиках, которых, оказывается, иметь куда интереснее и приятнее чем меня. Я ненавижу фальшь. И если сталкиваюсь с ней – шлю на ***. Рано или поздно.

Конечно, сейчас я не могу думать ни о чём таком. Потому, что мысли выжигаются близостью Дейва. Чувствую, как горячий, невероятно напряжённый его член упирается между моих ягодиц, вжимается в тугое кольцо мышц, едва ли не до проникновения. И каждый раз, когда я всхлипываю от боли, сжимаю его плечи, оставляя полумесяцы следов от ногтей, он чуть отстраняется. Заботливый, невероятно страстный, он сдерживает себя, и я ощущаю, как растёт его напряжение. Периодически мы отхлёбываем из бутылки обжигающую отраву, и тут же сливаемся в горячем поцелуе, кусая губы, сплетаясь языками.

- Хочешь, малыш? Ты хочешь, Эндрю? – шепчет он в моё ухо, обжигая дыханием.

- Х-хочу… - отзываюсь я и подаюсь бёдрами навстречу.

Он сплёвывает в ладонь. Невероятно пошлый жест сейчас кажется невероятно эротичным. Я облизываю губы и замираю в ожидании прикосновения. Скользкие пальцы касаются меня в самом сокровенном месте, легонько поддразнивая, а я стону во весь голос, отчаянно стараясь насадиться на них, пропустить как можно глубже. Он отдёргивает руку. Он дразнится, он заставляет меня просить. Нет, только не сейчас. Почему-то мне невероятно хочется услышать, как он стонет. Это желание такое же яркое, как и желание почувствовать Дейва внутри. Потому, обхватываю его за талию, укладываю на лопатки. Покрываю жалящими поцелуями грудь, живот и ниже. От пупка до линии роста волос – кончиком языка. Сжимаю в ладони его подрагивающий от возбуждения член, чуть оттягиваю кожу, едва ощутимо касаюсь губами налитой кровью головки.

Дейв выдыхает. Хрипло, с тихим хищным рычанием. Его сильные, длинные пальцы путаются в моих волосах, сжимая их у корней на затылке. Но, тем не менее, он не торопит, позволяет мне самому распоряжаться его удовольствием. Я ценю это. Я отвечаю ему отзывчивостью. Обхватываю головку губами, посасывая и облизывая, с нажимом проводя языком по уздечке.

- Ч-чёрт, мальчик… ты…

Я тихо стону от звуков его голоса. Невероятное возбуждение сквозит в каждой ноте, подгоняя меня, пробуждая желание получить большее. Медленно пропускаю его плоть глубже в рот, позволяя упереться в глотку. И так же медленно – обратно, вверх по стволу, вылизывая узор напряжённых, налитых кровью вен, почти выпуская из влажного плена. И так – раз за разом, быстрее и быстрее. Меня сводит с ума этот запах и вкус. Сейчас я невероятно искренен, открыт, самоотвержен. Я отдаю себя без остатка и в ответ получаю низкочастотный рёв двигателя «харлея».

В какой-то момент он просто выскальзывает из моего рта, притягивает к себе, властно и в то же время осторожно, как будто я – хрупкая фарфоровая игрушка, которая может треснуть под его пальцами. Теперь – я сижу верхом на нём, и непроизвольно трусь о его пах ягодицами.

- Дейв… Дейв, пожалуйста… - выдыхаю почти беззвучно. И тут же моё тело разрывает острая боль, к которой я не успеваю подготовиться. Он удерживает мои бёдра мёртвой хваткой, врываясь в меня резко, сразу на всю длину. Я не успеваю всхлипнуть или выкрикнуть невнятное проклятье, не успеваю расслабиться, а он уже двигается во мне. Я слышу его хриплое дыхание. Я почти чувствую насколько ему хорошо. Совсем немного, и я сам начинаю двигаться верхом, остервенело и дико, шипя и матерясь. Запрокидываю голову, позволяя волосам щекотать кожу между лопаток, жмурюсь.

Если быть откровенным, то никогда прежде во мне не бывало таких внушительных предметов. И никогда прежде мне не было так хорошо. Как будто оргазм начался ещё с первых прикосновений в прихожей и постепенно подбирался к своему пику. Дейв имеет меня настолько умело и настолько страстно, как будто я первый его годный любовник. А я – не могу и не хочу сопротивляться, подмахиваю бёдрами и визжу, как девчонка, когда он входит в меня до упора, когда сжимает моё горло, когда подхватывает под бёдра, меняя моё положение в пространстве. Сколько это продолжается? Сколько раз мы делаем перекуры, стараясь отдышаться, но срываемся ещё на половине сигареты, чтобы снова заняться сексом, наполняя комнату нашим общим запахом и стонами? Соседи задалбываются стучать по батарее, музыка заканчивается, прощаясь сухим щелчком кнопки «плэй». А мы не устаём. В нас слишком много энергии, слишком много фанатичного желания. У меня – отдаваться, у него – обладать.

- Ты помнишь свой первый секс, малыш? – он поглаживает меня по бедру, позволяя немного отдышаться. Я понимаю, что это не последний забег. До рассвета ещё полчаса, не меньше.

- Спрашиваешь! - выдыхаю дым и улыбаюсь. Мне до невозможности приятно лежать на его плече и вдыхать запах кожи и пота. Кажется, только сейчас я начинаю понимать, как пахнут мужчины. – Конечно, помню.

- Расскажешь? – он тоже улыбается, и я понимаю, что ему действительно интересно. Всё больше укрепляюсь во мнении, что знаем мы друг друга невероятно давно.

- Почему бы и нет? Первый раз я трахнулся с каким-то парнем на дискотеке. Он был немного старше меня и такой же пьяный. Мне пришлось отсасывать полчаса, чтобы у него по-человечески встал, - смеюсь и качаю головой. Волосы рассыпаются по груди майора, и я чувствую, как он рефлекторно напрягается. – Потом он нагнул меня… Вместо смазки использовал жидкое мыло. Он слишком быстро кончил, а мне было больно и тошнило потом полдня. Мы с ним встречались месяц, а потом я его послал.

- Ребёнок… - Дейв улыбается и целует меня в макушку. – Ты думаешь как ребёнок, ведёшь себя как ребёнок. И в этом определённо что-то есть. Только… - он делает затяжку, выдыхает и снова втягивает дым, играясь с ним. Пауза несколько затягивается, но я терпеливо молчу. Сейчас мне не всё равно, что думает этот мужчина. Наверное, потому, что я достаточно пьян, чтобы возгореть любопытством. – Только дети в этом мире долго не живут.

- А в каком живут? – приподнимаюсь на локте и заглядываю в лицо визави.

- В иллюзорном. Пока эти иллюзии никто не растопчет, разумеется, - он снова притягивает меня к себе. Снова целует. И я опять не сопротивляюсь.

Мой любовник неутомим. Он ласкает меня, берёт меня, снова ласкает и снова берёт. А я уже не различаю где потолок, где пол, не ориентируюсь в пространстве, не чувствую себя чем-то конкретным и оформившимся. Я – сгусток удовольствия. Я – свободное падение. Я – полёт над пропастью. Или в пропасть. И мне хочется, чтобы это продолжалось вечно, даже если я потеряю сознание.

- Ты научишь меня жить в этом мире, Дейв? – на улице уже вовсю жарит солнце. Но нам всё равно. Его похотливые лучи сталкиваются с тяжёлыми занавесками и прекращают любые попытки проникнуть в комнату, где на плюс-минус бесконечность поселилась ночь. Магнитофон снова отражает от стен переливы звуков. Старые баллады Скорпов, Блиндов, Гамма Рей… Кажется, тишина здесь неестественна.

- А ты уверен, что так хочешь этого, малыш? Это куда сложнее, чем просто научиться говорить правду.

- Я не уверен, что хочу именно этого. Зато абсолютно уверен кое в чём другом.

- В чём?

- В том, что хочу как-нибудь повторить.

Дейв смеётся. Тихо и немного хрипло. Как будто песок пересыпается в песочных часах. Звук ощущается физически. Мне кажется, что я лежу на пляже, на берегу моря, и тёплый ветер поднимает песчинки, легонько царапая кожу. Невероятно уютное ощущение.

- Хорошенько подумай над этим, Эндрю… Я далеко не хороший парень.

- Я заметил, - улыбаюсь в ответ. – Хорошие парни не умеют так трахаться. Но я обещаю. Я хорошенько подумаю. А над чем?

- Над тем, что хочешь научиться.

- Подумаю.

Мы закрываем глаза. Мы прижимаемся друг к другу. Нам – хорошо.

Мне – свободно.