Случайность. Рассказ практикантки. Из сборника Порно рассказы

Вся жизнь состоит из случайностей. Из случайных встреч, совпадений, боли и наслаждений.

Как часто всё это переплетается в причудливое кружево, в котором запутываешься как муха в паутине.

В этот вечер ты случайно оказалась в баре далеко от дома. Ничего серьёзного. Просто ненужная встреча со случайным человеком. Но ты, неожиданно для себя, выпила лишнего. А возвращаться домой предстояло на машине.

Выезжая с парковки, ты случайно задела за ограждение и разбила правую фару. Кроме того, треснул бампер.

Пустяки. Машина застрахована.

Но вызывать гаишника нельзя. Ведь от тебя явно пахнет алкоголем.

Ничего. Завтра можно найти какого-нибудь мента из  ГИБДД, забашлять ему немного, чтобы составил протокол  и ехать в свою страховую компанию.

Ты выматерилась про себя и двинулась в путь.

А в это самое время, вот ведь совпадение, кто-то, на точно такой машине сбил пешехода.

Удар был нанесён правым крылом и был так силен, что человека подбросило и, падая, он ударился головой о бордюр. Смерть настудила мгновенно.

Номеров, редкие в такое время пешеходы, не запомнили. Было только описание марки машины и её цвет.

Всё как у тебя.

Вот такая случайность.

А ты ехала домой, осторожно перестраиваясь из ряда в ряд. Ничего не нарушая и не превышая скорость.

Но вдруг, неожиданно, увидела в зеркале заднего вида машину ГАИ, которая, явно, следовала за тобой.

Ты повернула с Садового кольца в первый попавшийся переулок, но тут тебя обогнала милицейская "пятерка" и перегородила дорогу.

Ты чертыхнулась и на всякий случай заблокировала окна.

Нападение было настолько неожиданным и агрессивным, что тебя пробрал страх. Давно забытое животное чувство страха, от которого хочется проснуться. Но это был не сон.

Из ментовской машины выскочили люди с автоматами. Их было трое.

Один из них, с силой ударил в окно дверцы с твоей стороны прикладом. Посыпались брызги стекла, и в пробитое отверстие просунулась рука.

Дверца открылась.

Тебе грубым голосом приказали выйти. Но переулок был пуст, а ты была пьяна.

Поняв, что ты не собираешься подчиниться, гаишник сделал попытку вытащить тебя силой. Но ты уцепилась в руль так, что костяшки пальцев побелели.

От мужчины резко пахло водкой, чесноком и мятной жвачкой. Он матерился и рвал на тебе одежду.

Ты уперлась и не поддавалась.

Тогда, осознав тщетность своих усилий, он сграбастал пятернёй гриву твоих волос на затылке и изовсех сил ударил тебя лицом об руль.

Из разбитого носа фонтаном брызнула кровь. Ты прикусила нижнюю губу.

В довершение всего, от ужаса и отвращения, тебя вырвало прямо на подол платья, руль и панель приборов.

На какое-то мгновение удар вырубил твоё сознание, и твоё тело кулём вывалилось на асфальт в грязь.

Трое ментов, чертыхаясь и стараясь не испачкаться в крови и блевотине, потащили тебя к патрульной машине.

Подъехала ещё одна машина ДПС. Из неё вылез сотрудник и, вытерев снятой с тебя кофтой, сидение твоего авто,   руль и приборную панель, тронулся с места.

Весь кортеж скоро прибыл в дежурную часть.

Тебя снова грубо выдернули с заднего сидения и брезгливо отстраняясь, потащили внутрь здания. Там, найдя свободную камеру, пинком швырнули внутрь, и дверь за тобой захлопнулась.

По странному совпадению, в этот самый момент, молодой человек, находящийся в состоянии сильного наркотического опьянения, двигавшийся в сторону области по Ленинградскому шоссе, не справился с управлением, вылетел на обочину дороги и, врезавшись в столб, раскроил себе череп. Его машина, как две капли воды была похожа на твою.

И ещё одна случайность.

Я, проходя стажировку, и будучи прикомандирована от Московской коллегии адвокатов, куда меня должны были со временем принять, заступила на дежурство в качестве адвоката в одно из подразделений ГИБДД по Центральному округу г. Москвы.

Если быть совсем точным, меня просто бесцеремонно выдернули среди ночи и вызвали в тот самый гадюшник, где на чистеньких нарах лежала пьяная, облеванная молодая женщина в грязной разодранной одежде и с красивым, но разбитым вкровь лицом.

Если бы ты знала, чего меня лишила меня в эту ночь!

Я купила себе молоденькую шлюху. Совсем крошку.

Это была хорошенькая изящная кореянка.

Я её подпоила. Изрядно выпила и сама. А затем принесла с кухни большой и очень острый кухонный нож и начала резать на девчонке одежду.

Та просто оцепенела и не могла даже звать на помощь.

Самый кайф был, когда я медленно разрезала её кружевные отстойные трусики, купленные на  Черкизоне. Причем разрезала в промежности.

Когда холодный металл коснулся её гладко выбритого лобка, она вдруг обмочилась, обильно полив палас в квартире, которую я снимаю специально для разного ****ства.

Вид маленькой писающей от страха девочки меня страшно завёл. Но тут зазвонил мой мобильник.

Мне рассказали что случилось и велели срочно приехать.

Со стажерами вообще не очень церемонятся. Не говоря уже о том, чтобы машину прислать.

Я дала косоглазой какие-то свои обноски, заплатила и выпроводила вон.

Не знаю, что подумала про меня эта зверушка, но я на тебя уже имела большой зуб. И защищать тебя не собиралась.

Так. Приеду, отмечусь и слиняю. А там, ты настоящего защитника себе прикупишь. Не нищая, как мне объяснили.

Я вообще в ментуре с детства свой человек. Мой папочка, в прошлом, старший офицер КГБ, друзей имел исключительно среди военных, гэбистов и ментов.

Я выросла в этой среде, и усвоила все повадки этих людей. Водку жрала, как мужик, трахала всё, что шевелится и не может себя защитить. А остановить меня было некому. Реально, кто станет связываться с сумасшедшей девчонкой, которую в детстве качали на коленке человек пять ныне действующих генералов МВД и ФСБ? Не говоря уже о том,   что в Московской коллегии адвокатов у меня был любовник, а один из зампредов, приходился мне двоюродным дядькой.

Короче, когда я подъехала на коком-то хачике к тому месту, где ты валялась и пачкала нары, во мне всё уже кипело от желания тебя «размазать». О том, что моя формальная обязанность защищать твои интересы, я вообще не думала.

Когда тебя приволокли в комнату для допросов, я чуть не обоссалась от смеха. Ты, с твоей разбитой рожей и плохо затертой блевотиной на подоле,   была похожа на бомжиху, которая где-то с****ила дорогие шмотки.

Но потом, приглядевшись повнимательней, я поняла, что имею дело вовсе не с обычной обкуренной шваброй, возвращавшейся из ночного клуба столь неудачно.

Ты была красива. Очень красива. Причем красотой холёной самки, которая особенно ненавистна мне.

Даже через маску запёкшейся крови и синеву вокруг глаз, совершенно явственно был виден презрительный взгляд женщины, которая привыкла брать с полки все пирожки без спросу.

Кроме того, через прорехи в разорванной одежде проступали такие формы тела, от которых хотелось сразу лезть в трусы. К тебе или к себе.

Удивительно, как это гаишники пропустили такое изобилие? Наверное были пьяны в жопу. Тогда тебе крупно повезло. Будь они трезвей, устроили бы тебе субботник в ночную смену. Выебали бы всем батальоном. Точнее, ****и бы всю ночь, вставая в очередь по нескольку раз. А потом влили бы в глотку пару пузырей водяры, отвезли бы на помойку, поближе к логову бомжей. Тем ведь тоже хочется свежатинки.

Но ты досталась мне относительно в нетронутом виде.

В камере был умывальник. Висело не очень чистое полотенце и валялся кусок хозяйственного мыла. Я такое в жизни не видала. Только от мамы слышала.

Намочив полотенце и намылив этим вонючим куском щёлока свою руку, я обмыла твоё лицо и, кое как привела тебя в порядок.

Платье пришлось снять. От него слишком сильно разило блевотиной. А я не выношу этот запах.

Я первый раз в жизни увидела такое бельё. Особенно меня поразили чулки. Сочетание чёрного с красным.

Ты, по прежнему находилась в прострации. Но уже начала проявлять первые признаки пробуждающегося сознания. Даже с благодарностью посмотрела на меня, когда я обтирала влажной тряпкой твой подбородок и шею.

Когда я раздевала тебя до белья, ты не возражала и не сопротивлялась. Очевидно, тебе было наплевать на то, что твои тяжелые груди просто вызывающе распирали офигительной красоты бюстгальтер, а крупные соски торчали наружу, так как и было задумано теми, кто шил эту дорогую тряпичку.

Ляжки и задница были подстать грудям.

Я мочила полотенце, выжимала его и протирала твоё тело. При этом, мои движения становились все более бессмысленными с точки зрения гигиены, но приобретали смысл петтинга.

Очень скоро я вообще отбросила мокрую тряпку и стала гладить тебя рукой. Ты, кажется, не обращала на это никакого внимания. А я наслаждалась атласной гладкостью и упругостью твоей ухоженной кожи.

Вот я расстегиваю на тебе лифчик. Потом приподнимаю ладонями твои груди и, как бы, взвешиваю их в своих руках. Они весомы и упруги.

Я сжимаю их зачем-то с боков так, что они сходятся вместе. А затем закапываюсь лицом в этом холме с двумя темно-коричневыми вершинками.

Ты вдруг приходишь в себя и начинаешь соображать, что тебя бессовестно лапает какая-то незнакомая девка.

На твоем лице отвращение, негодование, презрение, но нет ни капли испуга.

Куда ты рыпнешся, сучка?!   Твои руки скованы наручниками и заведены за спину.

Ты вся открыта мне. Твоя грудь, которую я уже облизываю и пока слегка покусываю. Хотя, очень хочется прокусить коже до крови. Оставить следы зубов. Но, пока я только покрываю твои груди быстро синеющими засосами. У тебя тонкие стенки кровеносных сосудов.

Твоя ****а уже нараспашку. Трусики скроены таким образом, что тебя можно трахнуть даже не снимая их. Но я их разрезаю в промежности своими маникюрными ножницами.

Ты при этом дергаешься, и мне кажется, что тоже можешь обоссаться, как та маленькая косоглазая кореянка. Это было бы забавно, видеть писающую королеву. Офигительный диссонанс между животными рефлексами страха и надменным лицом холеной многими мужиками суки!

Ты стараешься сжать или перекрестить ноги, но я бью тебя кулаком в живот, от чего ты сгибаешься, но потом уже раскорячиваешься совершенно бесстыже выставляя свою большую и сочную ****у навстречу всем маньякам, которых полно в этом гадюшнике.

Но все мальчики спят. Осталась только я.

Меня колотит от нетерпения. Но мало сил. Нужен допинг.

Я, почему-то придвигаю стол вплотную к тебе, и ставлю его таким образом, что твои раздвинутые колени оказываются зафиксированы в таком положении торцами видавшего виды орудия пыток.

Я представляю, сколько крови и спермы размазано по его плоскостям. Скольких уличных шалав и приличных женщин, оказавшихся не в то время и не в том месте ****и на этом канцелярском станке пьяные и трезвые, по одиночке и взводами, коллеги моего папочки. На спине, широко раздвинув ноги, когда двое держат в раскорячку, а третий ебёт, расстегнув ширинку, но даже не сняв галифе и сапог.

Или повалив грудью на протоколы и материалы Дела, задрав юбку, прямо в жопу. А если начинает упираться, то слегка придушить или ударить по темени кулаком. А потом спустить целое озеро спермы в анальное отверстие и долго стоять не вынимая член, чувствуя, как там всё пропитывается и набухает.

Да, мои мальчики это любят.

Я выхожу из комнаты, запираю дверь на ключ и иду в дежурку. По дороге заглядываю в туалет. Достаю из сумочки пластинку с таблетками и достаю пять штук. Это что-то из группы бензодеазепинов. Не наркотик, но с водкой очень стимулирует. Особенно если привыкла. А я за семь лет привыкла.

Продолжаю путь в дежурку. Там мужики квасят В углу, на топчане, тот самый сержант, который разбил тебе нос, жарит раком какую-то шалаву. Та отрабатывает молча. За эту ночь её выебут все, кто здесь находится, а также заглянувшие «заправиться» подвижные группы ДПС. У девочки неудачная ночь. Но она молчит.

На столе несколько пустых бутылок. Сегодня чей-то день рождения. У них всегда чей-то день рождения.

Подхожу к столу. Наливаю полстакана и выпиваю залпом. Через пять минут мне станет прикольно. И захочется отрастить себе ***. Я всё-таки завидую этим скотам. Я лишь могу имитировать то, что они делают, зачастую прямо на моих глазах.

На мне короткая черная кожаная юбка, высокие черные сапоги и белая блузка с черным галстуком, повязанным свободно, широким узлом, скорее даже петлёй.

Мой обтянутый кожей зад, вызывает интерес у всей псарни. Кто-то пытается шлепнуть меня ниже спины. Но я поворачиваюсь резко и наступаю носком блестящего сапога на его промежность. Надавливаю.

Мужик зеленеет. Глаза наливаются кровью и лезут из орбит. Отбираю у него резиновую дубинку. Она мне ещё пригодится.

Все вокруг смеются.

Я наливаю ещё полстакана и выпив его содержимое, быстро выхожу. К этим скотам нельзя поворачиваться спиной. Я для них тоже дичь. Очень редкая дичь. И от этого, особенно вожделенная.

Захожу в комнату, где сидишь на привинченном к полу стуле ты. Стол, который расклинил твои ляжки, легко отодвигаю в сторону. Во мне полно энергии. Просто распирает от желания расцарапать твои большие сиськи. (Ненавижу это слово! От него отдаёт деревней.)

Я беру в обе свои руки твои груди, сдавливаю их, как сдавливают коровье вымя, когда сцеживают молоко в подойник.

Мои ногти впиваются в нежную кожу. Проступает кровь. Я провожу ладонью правой руки по пораненному месту, а потом подношу окровавленную ладонь к твоему лицу.

Ты не понимаешь, что следует сделать. Глупая сраная сука!

Я бью тебя наотмашь по твоей красивой гордой роже. Как я ненавижу это выражение превосходства!

Тычу раскрытую ладонь  тебе в губы. И, одновременно, наношу удар коленом в промежность.

Наконец до тебя доходит, что мне надо. Ты послушно слизываешь свою кровь с моей руки. Всю. До последней капли. Но мне этого мало.

Я хочу, чтобы на твоем лице появился настоящий испуг, гримаса боли. А ещё лучше, чтобы ты кончила! Да, кончила прямо здесь, на этом стуле. А я, увидев, как сокращается в конвульсиях твоё тело, вывихнула бы твои руки, выпростав их из-за спинки стула, на котором ты сидишь, и пинала бы тебя в живот, в промежность и в твои огромные сиськи,   острым мыском своего сапога. А ты тряслась бы от оргазма и просила бить ещё, потому что ты ещё не достигла дна своей похоти. И тебе необходимо опустошить всю себя.

Я хочу видеть твое голое тело в луже выделений, мочи и блевотины.

Но для начала, я стаскиваю тебя со стула. Я умею это делать не снимая наручников.

После таблеток и водки мне кажется, что ты ничего не весишь. Я дотаскиваю тебя до стола и, смахнув все бумажки, ставлю раком рядом с ним.

Твои груди сплюснуты твоим весом. Они раздавлены и видны из-за спины, как два торчащие в разные стороны, кожаные мешочка с синими прожилками.

Я беру ту самую резиновую дубинку, которую отняла у пьяного мента и с силой бью тебя сначала по правой груди, а потом по левой.

Ты издаешь вопль боли. Это действительно очень больно. Но я не удовлетворена тем, что сделала тебе только больно.

Мне не видно твоего лица, но я уверена, что на нем всё то же ненавистное мне выражение превосходства.

Я захожу с другой стороны стола. При этом, моя ****а оказывается напротив твоего лица. Я задираю короткую юбку, снимаю трусы и  сую их тебе под нос. Чем это пахнет? Это пахнет тем, что уже успело вытечь из моих желёз и моей мечей.

Я прижимаю пахнущую моими выделениями ткань к твоему носу и рту. Прижимаю с силой. Ты вдыхаешь этот запах. Но я прижимаю всё сильнее, чтобы ты начала задыхаться. Я хочу увидеть, как начнет дергаться твоё тело. Как оно станет мягким. И наконец этот момент наступает.

Я отпускаю руку с трусами от твоего лица и позволяю дышать.

Но недолго. Высота стола, на котором лежит твоя голова, именно такая, что я могу, слегка вывернув твою шею в сторону, прижаться своей обильно текущей ****ой к твоим губам.

Я вообще могу всё.

Мокрая как медуза и остро пахнущая мной, моей похотью, промежность наваливается на твои щёки, на твои глаза, на твои губы. Я ёрзаю по твоему лицу. Но котором уже нет прежнего выражения превосходства. Есть только выражение благодарности за то, что я иногда даю тебе вздохнуть, на несколько секунд отрывая свою, ставшую уже очень широкой, как красный кусок свежей вырезки.

Ты благодарно, как собака, лижешь это кроваво-красное, набухшее кровью, существо, которое вылезло из моего нутра и хочет очистится от моей слизи.

Я бью тебя дубинкой по ягодицам. Не так, бьют свою Госпожу нанятые за мелкие деньги шлюхи. Но так, как Госпожа бьет своих рабынь, которым не надо платить, потому, что они и есть рабыни. А рабам не платят. Им просто иногда дают сделать вдох.

Ты все глубже и глубже проникаешь языком в мою вагину. Я кончила уже несколько раз. Но таблетки и водка требуют ещё. Ещё бить! Ещё этого языка внутри. Ещё видеть, как вздрагивает твоё тело от ударов по гладкой коже на ягодицах,   по распластанным в разные стороны по поверхности стола грудям, по узким лопаткам и предплечьям.

Что, сука? Где твоё лицо?

Оно превратилось в один большой раззявленный рот, который глотает всё, что слизывает твоя язык. На этом лице уже нет выражения превосходства. На тем вообще нет никакого выражения. Вообще нет никакого лица.

Ты лижешь мою ****у. Ты захлёбываешься тем, что прямо льется в твой рот, в твою клокочущую глотку. Я двумя руками вцепляюсь в свои ягодицы и с силой вдавливаю твою голову в свою промежность. А затем мой мочевой пузырь развязывается, или рвется, как рвутся гандоны у этих скотов, и моя  моча выливается тебе на голову, стекает по шее, по спине, вдоль позвоночника и между ягодиц.

Я на мгновенье цепенею. Мне хочется, чтобы это ощущение не заканчивалось никогда. Я вся вытекла и во мне теперь пусто и сухо.

Но ты уже не можешь остановиться. Ты продолжаешь работать языком, как хороший импортный вибратор. И мне приходит в голову вознаградить тебя. Ведь рабов иногда надо баловать.

Ты сука. Ты человеческая самка, которая мечтает о большом и твердом ***, способном разорвать твоё нутро. Но перед тем, как это случится, ты испытаешь острое наслаждение, ради которого потом можно штопать разорванную плоть всю оставшуюся жизнь.

Я сделаю тебе приятно. Ни один мужчина не смог бы трахнуть тебя так , как делаю это я.

Я достаю из сумочки тюбик с кремом для рук и выдавливаю его весь на милицейскую дубинку. Размазываю его по гладкой поверхности. Остатки выдавливаю в твою промежность и провожу скользкой рукой от ****ы до ануса.

Ты не видишь, что происходит. Ты расслаблена и почти без сознания.

Но когда толстенная резиновая палка начинает настойчиво проникать в твою ****у. Сантиметр за сантиметром. Ты уже не стонешь и не вскрикиваешь. Ты издаешь звуки, похожие на хихиканье сумасшедшей нищенки на церковной паперти, когда она узрела сущего кобеля, сторожащего ограду.  

Ты взвизгиваешь с каждым толчком этого толстого члена. Ведь ты уже не понимаешь, что это, так раздвигает твои половые губы и уже заполнило  всю тебя, до самой матки.

Но в дубинке пятьдесят сантиметров,   а я ввела только половину. Дальше будет самое интересное.

Я поддавливаю ещё. Чувствую, что мой фалоимитатор  уперся в преграду и двигаться ему дальше некуда. Однако, я своей открытой промежностью надавливаю с силой на рукоятку дубинки. Ты начинаешь выть, словно тебя посадили на кол. Собственно так оно и есть.

А я трусь ****ой о ручку дубинки и меня вновь охватывает желание. Я в буквальном смысле этого слова еду тебя. Все толчки моего резинового члена отдаются приятными волнами внизу моего живота и в набухшем кровью клиторе. А твой вой, который уже не прерывается, приятно ласкает мой слух.

Я тебя ебу. Я понимаю, что испытывает мужчина с большим ***м, который поймал в лесу маленькую девочку, собиравшую там ягоды. Я чувствую, как рвутся внутри тебя какие-то железы и связки, слышу, как ты скребёшь ногтями по столешнице.

Я большой Английский дог, поймавший во дворе маленькую балонку и засадивший её на всю длину свой половой орган.

Я тебя ебу. Ебу по-настоящему. Ты уже не кричишь. Ты блюёшь по ту сторону стола, туда, где свисает твоя ****ская голова.

Я кончаю снова. С радостным криком маньяка, который убил, выебал, разрезал и съел. (Фу, какая гадость).

Ты ещё в сознании, моя дорогая? Да?

Тогда я дам тебе десерт. На, оближи то, что только мгновение назад разрывало твоё нутро. Лижи, сука!

Я снова бью тебя по грудям, раскляченным в стороны, по ягодицам, по ляжкам. По всем местам, которые так приятно вздрагивают от ударов.

Теперь ты – окончательно готова к употреблению. Ты – отбивная с массой сладких дырочек, уже смазанных кремом и твоей собственной смазкой. Ты просто дырявый кусок мяса, сочащийся кровью, блевотиной и мочой.

Я подхожу к раковине умывальника и подмываю свою киску. Умываю лицо. Вытираю  всё это твоими трусами и лифчиком. От них приятно пахнет.

Подкрашиваюсь. Причёсываюсь.

Ты лежишь, как и лежала, перекинутая поперек стола. Так, как лежали здесь многие особи женского и мужского пола, после ласки и случайного удовольствия.

Но я насытилась. Пойду посмотрю, достаточно ли нажрались мои мальчики.

Если достаточно, то они не заметят блевотину на полу. Но не заметить твой зад и гостеприимно раскрытую ****у! Нет, они этого не пропустят!

Кроме того, я ведь сегодня не притронулась к твоему анусу. Пусть кто-нибудь из них сломает тебе целку. Или тебя уже ****и в жопу?

Сучька! Так ещё не ****и.

Их будет очень много. Всю оставшуюся ночь и часть утра. Они будут стоять в очередь по второму, третьему, четвертому и более, кругу. А к зданию станут приезжать всё новые и новые патрульные машины, с вонючими потными кобелями в бронежилетах. И они тоже будут ****ь тебя, расстегнув ширинку и слегка приподняв спереди край бронежилета.

А ты к утру просто сойдешь с ума и тебя отвезут на городскую свалку к бомжам. Ведь им тоже хочется выебать белую женщину. Пусть даже сошедшую с ума. Но очень вкусно пахнущую дорогими духами.

Оближи им ***. Будто случайно.