Брачный контракт, 2 (Брачный ночь секс) часть, Глава 4

Глава 4.

***

Сквозь тяжелый лишенный видений сон Грэль скорее почувствовал, чем услышал, как в спальню вошел Маршан. От князя исходила такая невероятная безысходность, усталость, тоска, что у полуэльфа сжалось сердце еще до того, как он окончательно проснулся.

– Как ты, любовь моя? – чуть хриплым ото сна голосом заботливо спросил мужа Грэль, садясь на постели; он поспешил навстречу князю, вздрагивая от прохладного ночного воздуха, с тревогой вглядываясь в черты дорогого лица.

Маршан, и правда, выглядел скверно: поникшие плечи, серое от усталости лицо, в глазах – мука отчаяния. Князь, молча, покачал головой и просто позволил мужу прижаться к себе, гладить по спине и плечам. Грэль помог ему снять пропыленную за день одежду, крикнул сонных слуг, чтобы принесли горячей воды. Измученное тело князя постепенно расслаблялось в наспех приготовленной слугами ванне, подчиняясь умелым рукам полуэльфа, разминающего ему плечи. Тяжело вздохнув, Марш привлек к себе супруга, целуя в висок, благодаря за заботу.

– Снова ничего… ни единой зацепки, ни одного следа, хотя бы даже намека на то, где искать… Как же я устал. Я не могу смириться с тем, что Верин в плену, а я – его супруг, защитник, мало того, что не уберег, так еще и спасти не могу!

Князь начал говорить устало и надломлено, но в последних его словах Грэль услышал старательно сдерживаемые слезы, и это стало для него последней каплей. Скользнув в объятья мужа, прижавшись к нему дрожащим телом, обвив руками и ногами, словно хотел удержать от отчаяния, полуэльф принялся покрывать лицо мужчины легкими поцелуями.

– Не надо… прошу… любовь моя… ты сильный… все будет хорошо… Оракул обещал… все кончится, только потерпи… не отчаивайся, прошу… умоляю… – Грэль сам с трудом понимал, что шепчут его губы.

От страха, что сейчас он почувствует слезы на щеках Марша, увидит слабым того, на кого привык опираться все последние годы, полуэльф лишался разума. Князь какое-то время сидел неподвижно, плотно зажмурив веки, позволяя мужу целовать свое лицо, гладить его подрагивающими пальцами,   а потом вдруг судорожно сжал Грэля  в медвежьих объятьях, не то вздохнув, не то всхлипнув, и прижался к губам супруга голодным поцелуем, как будто он мог стать спасением от их общей боли.

У них не было близости с тех пор, как пропал рысенок: и не до этого было, да и казалось циничным предаваться плотским удовольствиям, когда мальчик страдает в плену. Но сейчас вспыхнувшее подобно пламени в камине возбуждение не казалось неуместным. Им обоим было жизненно необходимо утопить свою печаль, очиститься от пут беспомощности, сковывающей по рукам и ногам, прогнать все страхи и сомнения и набраться сил для новой борьбы. «Я поделюсь с тобой своей силой, любовь моя… Возьми мою уверенность, мое терпение, я все отдам! Возьми все мои силы, всего меня… Возьми меня…» – упоенно думал Грэль, задыхаясь от захватившего его желания, ощущая нетерпеливые поцелуи и грубоватые судорожные ласки мужа. Маршан возбуждался все сильнее, и хотя между бровей так и не разгладилась тревожная складка, страсть входила в свои права, кружа голову, опьяняя, заставляя забыть тревоги последних дней.

Не в силах больше сдерживать стремительно нарастающее желание, князь разорвал поцелуй, подхватил любимого на руки и, перешагнув через невысокий бортик каменной ванны, понес в постель. Они не стали отвлекаться на то, чтобы промокнуть с кожи горячую влагу, не обращали внимания на струйки воды, стекающие с волос по спине и мгновенно намочившие подушку и простынь – все было не важно, любая пауза могла разрушить это так необходимое двум влюбленным наваждение. Лишь только голова Грэля коснулась подушки, он с просящим стоном обнял князя за шею, притягивая для возобновления поцелуя. Руки Маршана выучили за долгие годы все самые чувствительные точки на теле любимого, от его ласк полуэльф метался на постели, все больше теряя голову.

Этот секс не отличался ни нежностью, ни дразнящей тягучей плавностью движений, призванной продлить удовольствие как можно дольше. Вспыхнув, как сноп сухой соломы, страсть выжгла из душ Маршана и Грэля все ненужные сожаления, завертела в стремительном потоке нарастающего возбуждения и оглушила скорой, но невероятно яркой разрядкой. Оба супруга долго не могли отдышаться и прийти в себя, но вместе с приятной слабостью в руках и ногах наконец-то почувствовали желанное облегчение. Как будто кто-то открыл окно, и в спальню ворвалась ночная прохлада, от которой стало легче дышать…

– Милый ты не думаешь, что… – чуть виновато начал князь, пытаясь спрятать лицо в основании шеи Грэля.

Но полуэльф не дал ему закончить фразу, вывернувшись из осторожных объятий и прижавшись к губам мужа предостерегающим поцелуем.

– Ни о чем не думай, любовь моя, – прошептал Грэль в припухшие темно-вишневые губы Марша. – Спи, утро всегда приносит вести, и на этот раз – я чувствую – они будут добрыми.

Впервые за долгие дни тревог Грэль засыпал с улыбкой на губах. И дело было не в физической разрядке, и даже не столько в том, что его как прежде крепко обнимали сильные руки мужа, прижимая к широкой горячей груди… Чувство, поселившееся в сердце полуэльфа, было сродни легкому весеннему ветерку: еле уловимое волнительное ощущение перемен…

Завтрак Маршан с супругом благополучно проспали – сказалась физическая и эмоциональная усталость последних дней. Ласковые лучи солнца разбудили Грэля, а он, в свою очередь, нежными поцелуями заставил своего князя умиротворенно вздохнуть и распахнуть темные со сна глаза.

– С добрым днем, любовь моя, – лукаво улыбнулся полуэльф, невесомо целуя мужа в кончик носа; Марш смешно сморщился и притянул любимого поближе к себе.

– Марш… Марш… на дворе день… завтрак… ахх… – как устоять против этих настойчивых рук и губ, не знающих отказа?

Но время, и правда, было позднее, и князь не мог позволить себе дольше нежиться в объятиях супруга. Оторвавшись от сладких губ, усмехнувшись, услышав жалобный протестующий стон, Маршан легко вскочил с кровати, с хрустом потянулся и принялся одеваться. Он словно помолодел за эту ночь, и Грэль с улыбкой наблюдал за своим князем, радуясь в душе, что он стал прежним.

– Ты не останешься в замке сегодня? – спросил полуэльф, проводя гребнем по шелковистым серебряным прядям, которые отказывались ложиться идеально ровно после сегодняшней бурной ночи.

– Я постараюсь успеть вернуться до полуночи, сегодня надо бы слетать к старейшине клана зооморфов, живущих на самой границе Южных гор. Мои воины с трудом отыскали их; клан – это кучка запуганных стариков и женщин, постоянно кочующих с места на место,   видимо боясь нападений. Может, они знают, кто из-за гор промышляет добычей зооморфов.

Они шли по длинной галерее к трапезной зале, Грэль кивал словам мужа, и прислушивался к себе. Внутреннее ощущение грядущих перемен еще усилилось, и теперь полуэльф пытался определить, связано ли его предчувствие с тем кланом несчастных зооморфов, о которых рассказывал Марш…

– Господин! Князь, прошу меня простить, вам срочное письмо с нижних доков… – посланец явно еле дождался появления хозяина, бросившись чуть не под ноги Маршану, лишь только завидел его.

Князь взял потрепанный свиток, благодарно кивнув курьеру, а Грэль с трудом совладал с охватившей его дрожью. «Неужели… вот сейчас? Мы что-то узнаем о нашем мальчике? » Они прошли в трапезную, уселись за широкий стол. Пока Марш пробегал взглядом новое донесение, Грэль в волнении кусал губы, не обращая внимания на слуг, сервирующих стол изысканными яствами.

– Ну что там? – не выдержал он наконец, сам поразившись тому, как дрожит его голос.

– Пока не знаю… Но думаю, мне нужно наведаться в доки, – Марш старался говорить бесстрастно, хотя по его глазам полуэльф видел, что князь взволнован. – Рэзел написал, что вспомнил кое-какие подробности, связанную с Верином. Просит, чтобы мы не слишком обнадеживались, но вдруг появится хоть какая-то зацепка?

Завтрак прошел сумбурно, оба хозяина замка почти не чувствовали вкуса еды, пытаясь угадать, о чем пойдет речь при личной встрече с работорговцем. Когда князь окончил трапезу и встал из-за стола, всем своим видом показывая, что намеревается сразу отправиться в путь, полуэльф бросился к нему, умоляя взять с собой.

– Я не выдержу здесь, в неизвестности! Прошу, позволь мне… А если ты нападешь на след Верина и решишь отправиться на поиски немедленно?! Я не могу больше просто ждать!

Маршан выглядел одновременно удивленным и встревоженным, но не мог отказать любимому. Сделав необходимые распоряжения управляющему замка, князь и Грэль в сопровождении десятка воинов из личного отряда Марша вылетели в доки.

Рэзел встретил их в том же шатре, где они впервые увидели рысенка. У полуэльфа предательски защипало в глазах, но он взял себя в руки, боясь пропустить хоть слово из того, что скажет работорговец. Они отказались от вежливо предложенного чая, и Рэзел, наконец, перешел к главному.

– История эта произошла около года назад, признаться, я уже и думать о ней забыл, но когда услышал о том, что ваш младший супруг пропал… Не мне решать – связано одно с другим или нет, но буду счастлив, если смогу хоть чем-то помочь благородным господам. А история сия заключается вот в чем: через несколько дней, после того как Вы, достопочтимый князь, выкупили у меня юного зооморфа, заявились ко мне двое господ. Важные, богатые, из тех, которые привыкли получать все, что душа пожелала. Нездешние… это я сразу увидел: необычный разрез глаз, непривычно произносят слова. Спрашивали они как раз таки вашего зооморфа, причем никакого другого им не надо было, а только вашего, и ведь как-то они смогли прознать, что родители Верина продали его моим молодцам, а те доставили мальчика прямиком сюда. Пристали ко мне эти господа с уговорами, а под конец уже чуть не с ножом – скажи им, кому продал золотую рысь и все-тут. Ну я… Вы уж не прогневайтесь на меня, хозяин, испугался я. Да и подумал, что имя князя должно бы отпугнуть таких охотников, к тому же, Верина вы не просто так взяли, а в мужья… Они, и правда, с расспросами сразу поутихли. Но вот что мне еще запомнилось…

Рэзел замолчал, глядя в одну точку и наморщив лоб, а Грэль только сейчас позволил себе выдохнуть. Напряжение, казалось, звенело в воздухе. Полуэльф, не глядя, нашел руку Маршана и стиснул в ладони его пальцы.

– Когда господа уже покидали меня, они вроде как повздорили. Старались гости говорить потише, да злились друг на друга сильно, вот я и услышал часть разговора. Один другого все обвинял, что из-за него упустили они «ценный компонент» – так он назвал милорда Верина, а другой сказал… как же… «Да, брось, Вадар, не умер же он, в самом деле! Раз живой, придумаем, как достать. Нам отступать некуда…» Вот так-то… Тогда решил я вас не беспокоить – мало ли какие странные личности к нам сюда наведываются. А сейчас вот и вспомнил о давних гостях.

Полуэльфу казалось, что у него сердце готово выскочить из груди. То утреннее чувство – предчувствие или знание – что на сей раз они действительно подобрались к разгадке исчезновения рысенка, превратилось теперь в небывалую по силе уверенность. Грэль с трудом дождался, когда они с князем останутся вдвоем.

– Милый, я уверен, мы напали на верный след! Не спрашивай меня ни о чем, доверься мне, прошу… Мы должны найти этих двоих и тогда…

– Я и сам впервые за все это время чувствую, что это зацепка, – Маршан крепко обнял своего любимого, ощущая, как тот дрожит от волнения.

С этого дня жизнь в княжеском замке ощутимо изменилась. Даже слуги, казалось, почувствовали надежду, которая зажглась в глазах  хозяев. Грэль и Маршан трудились не покладая рук, пытаясь разузнать больше о таинственных похитителях рысенка: князь наводил справки у всех, кто имел хоть какие-то дела с внешними соседями, полуэльф проводил дни и ночи в библиотеке, просматривая торговые и политические ведомости, надеясь отыскать, кому принадлежит имя «Вадар». Теперь никто из домочадцев князя Южных земель не сомневался, что скоро их любимый золотоволосый мальчик вернется домой.

***

Верин открыл глаза и несмело улыбнулся. Снова просыпаться рядом с кем-то, чувствовать под боком чужое тепло, вдыхать аромат мягких волос… Как жаль, что его постель согревают не его любимые мужья, к которым можно было бы прижаться в ожидании ласки, а потом сладко вздрагивать, почувствовав на губах еще сонный поцелуй…

Верин слегка покраснел и отодвинулся от спокойно спящей Джазиен. Тело рысенка отреагировало на его утренние мечтания слишком явно, с этим следовало справиться побыстрее, пока девушка не проснулась, чтобы не смутить ее. Вот уже три дня Джази жила в его комнате. Они быстро подружились, находили все больше тем для разговоров и почти не испытывали неловких моментов в присутствии друг друга. Джазиен иногда без видимой причины начинала грустить, от чего у Верина сжималось сердце, он обнимал девушку и гладил по волосам, пока она не успокаивалась. А если рысенок чувствовал вдруг, как от тоски по дому у него перехватывает горло и расплывается в глазах, Джази прижимала его голову к своей груди, стискивая тонкими руками плечи, и юноше становилось легче. Они ложились спать вместе – как если бы были родными братом и сестрой. Верин желал девушке спокойного сна, она в ответ касалась ласковыми губами его лба – от этого жеста в груди рысенка еще долго разливалось тепло, он испытывал в такие моменты благодарность и нежность пополам с грустью. Они старались не говорить о неволе, проводя больше времени, воспоминая о своих детских годах. Верин часто рассказывал о жизни в замке Маршана, каждый раз удивляясь про себя, почему глаза Джази становились несчастными, стоило ему лишь заговорить о своих обожаемых мужьях. Девушка в свою очередь часто вспоминала о своем нежно любимом брате,   который был старше ее на пять лет и с самого рождения Джази проводил с ней все свое свободное время, воспитывая и балуя ее.

За приятным времяпровождением Верин почти забыл о похитителях и их неведомых планах относительно него. Стараясь сделать все возможное, чтобы развлечь Джази и не давать ей грустить, рысенок и сам повеселел, хотя в его положении пленника мало что изменилось. Только раз он попытался расспросить Джазиен о том, что ей рассказывали о нем и его «особом» положении, но девушка смутилась, отвела глаза и очень ловко повернула разговор в другое русло. И все же, когда Верин оставался наедине со своими мыслями – вот как этим ранним утром – его снова начинали терзать сомнения и страхи. Множество вопросов, на которые он так и не получил ответа, заставляли рысенка хмурить лоб и кусать нижнюю губу, но как он не старался, планы его похитителей оставались неразгаданными. И тогда Верин тяжело вздыхал, жалея, что рядом нет мудрого Грэля, который наверняка сразу же раскусил бы все хитроумные замыслы, и сильного Маршана, обязательно бы придумавшего способ выбраться отсюда. Юноша очень тосковал; так сильно, что иногда ему хотелось превратиться в рысь и хорошенько повыть, разнося свою печаль с ночным ветром по всем окрестным землям. «Чтобы вы услышали меня…чтобы нашли и спасли… О, Маршан, мой любимый супруг, почему ты до сих пор не пришел за мной? »

Верин шмыгнул носом, смахивая со щеки набежавшую слезу, и в этот момент послышался знакомый скрежет, означающий, что кто-то поворачивает ключ в замке их двери. Рысенок напрягся: для завтрака было еще слишком рано. Он увидел, как вздрогнула Джази, просыпаясь, а через мгновенье полог над их постелью был бесцеремонно отброшен в сторону.

– Так-так… – милорд Вадар выглядел недовольным, и Верин сжался под его взглядом, хотя не понимал, в чем он провинился.

Мужчина наклонился, властно схватил Джази за плечо и рывком поднял с постели. Он зачем-то придирчиво осмотрел простынь и одежду девушки, затем кивнул Верину, чтобы тот встал и подошел ближе.

– Прошло три дня и три ночи. Сколько еще вам нужно, чтобы привыкнуть друг к другу? – в голосе милорда слышалась еле сдерживаемая ярость, от которой оба пленника инстинктивно сжались, опуская головы.

Рысенок совершенно не понимал, что происходит. Ему казалось, что он попал в какой-то дурной сон и забыл его начало, а сейчас пытается вспомнить, о чем его спрашивают, вот только безрезультатно. Искоса взглянув на Джази, Верин увидел, что она дрожит как осиновый лист и готова расплакаться. Этого Верин вынести не мог. Он смело шагнул вперед, заслоняя собой девушку.

– Простите нас, милорд… хозяин… Я не понимаю, в чем наша вина? Я благодарен вам с милордом Таласом, что вы позволили нам жить вместе, вы так добры…

Юноше не дал закончить грубый подзатыльник, от которого он отлетел в сторону, как мешающийся под ногами только что родившийся котенок.

– Ты что, хочешь сказать, что он до сих пор не знает?! И ты до сих пор НИЧЕГО не сделала?! – Вадар схватил Джази за плечи, приблизив к ней свое побагровевшее от гнева лицо, требуя ответов.

Верин словно окаменел от страха, наблюдая, как побледнела девушка. Джази зажмурилась, а потом вдруг отчаянно замотала головой.

– Я не могу! Он не любит меня и никогда не полюбит! Его сердце навек отдано другим, и я ничего, слышите – НИЧЕГО не смогу с этим сделать!

Звонкая пощечина остановила поток выкрикиваемых Джази признаний. Девушка охнула и осела на пол к ногам хозяина, закрывая руками покрасневшую щеку.

– Прекратите! – Верин словно со стороны услышал свой отчаянный крик. Он бросился к Вадару, позабыв от гнева, насколько тот сильнее и что может избить и его тоже. – Не смейте ее бить! За что Вы ударили ее?!

Верина колотило от злости и переживаний. Эх, если бы не противомагические браслеты на его руках и ногах! Пожалуй, впервые в жизни юноша чувствовал настоящее холодное желание перегрызть кому-то глотку. Но, увы – он все еще не мог обратиться в рысь, а в теле человека был слишком слаб. Вадар без труда схватил его за плечо и швырнул к своим ногам рядом с беззвучно плачущей Джазиен.

– Я объясню тебе – за что, маленькое ничтожество! Кажется, ты хотел знать, почему оказался здесь?! Пришло время услышать правду! – милорд зашагал по комнате, пытаясь успокоиться, он сжимал кулаки и раздувал ноздри, что говорило о том, насколько сильно он разгневан.

– Ты – единственный в своем роде, и не говори, что не знаешь об этом. Золотая рысь рождается единожды в триста лет – и только у потомков первого зооморфа – Эфема. Его кровь настолько сильна, что передается из поколения в поколения практически в неизмененном виде, несмотря на многочисленные смешения с другими кланами. И только золотые рыси обладают магическими способностями такой силы, что…

Вадар резко замолчал, поджав губы и покосившись на Верина, ласково обнимающего Джази и старающегося не пропустить ни слова из речи хозяина. Раздраженно дернув плечом, милорд заложил руки за спину и продолжил говорить.

– Поскольку ты теперь в нашей власти, и никогда не выберешься отсюда, не вижу смысла скрывать от тебя наши с Таласом планы… во всяком случае, ту их часть, которая касается тебя. Нам нужно много могущественных зооморфов, нужна твоя магическая сила в десяти, нет, в стократном объеме! Но брак золотой рыси с кем-то вполне обычным, даже обладающим способностями зооморфов – не дает желанного результата. По прихоти высших сил, кровь Эфема в этом случае проявляется только в третьем поколении потомков. Мы не можем ждать триста лет! И мы нашли способ…

Вадар презрительно посмотрел на Джази, и девушка снова заплакала, пряча распухшее лицо на груди Верина.

– Снежные рыси так же редки, как и золотые. В них течет неразбавленная кровь первой женщины-зооморфа – Алии, и сила их ни в чем не уступает твоей, Верин. Потомство, в котором смешается чистая кровь золотой и снежной рысей должно обладать магией, равной которой еще не было во Всемирье. Все, что требовалось от этой безмозглой кошки – соблазнить тебя! Но она даже с этим не смогла справиться!

Вадар сделал шаг по направлению к Джазиен, явно намереваясь снова ударить ее, но Верин в мгновенье ока оказался на ногах, загораживая девушку собой. В нем клокотала такая ярость, что по сдерживающим магию браслетам пошли голубоватые искры.

– Она не смогла соблазнить меня, потому что Я этого не захотел, – отчеканил юноша, стискивая кулаки и наклоняя вперед голову, как для смертельного прыжка. – И никогда не захочу. Я дал клятву верности своим супругам и не нарушу ее, пока в моей груди бьется сердце. У вас ничего не выйдет, милорд Вадар, даже если вы изобьете меня до полусмерти. А бить Джазиен я вам не дам, ибо полюбил ее, как родную сестру.

Неожиданная сила и властность, прозвучавшая в его голосе, поразила самого рысенка не меньше, чем остальных. Он никогда и не думал, что может быть таким – если бы за его спиной сейчас стояла армия зооморфов, они, не задумываясь, пошли бы в бой по его приказу. «Это кровь Эфема говорит во мне. Далекий предок, помоги мне спасти наши жизни и честь! »

На Вадара, казалось, произвела впечатление речь пленника. Он как-то резко успокоился, перестал мерить комнату нервными шагами, и даже отошел на шаг от Джази, словно демонстрируя, что не собирается больше ее бить. В темнице повисла тяжелая пауза, прерываемая лишь тихими всхлипами девушки. Верин немного остыл, вспомнил, в каком бесправном положении находится, и к нему вернулся страх. Легко произносить высокопарные речи,   чувствуя себя потомком Великого, но что он в действительности может сделать? Что, кроме того, что не сдастся и не предаст своих супругов?!

– Ну что ж… Ты меня убедил. Да, ты прав, похоже, нашим планам не суждено сбыться, – Вадар говорил холодно и спокойно, но Верина не отпускало чувство какого-то подвоха в этих якобы примирительных фразах. – Мы, конечно, могли бы скрутить тебя и добыть… так нужный нам компонент – думаю, мой брат был бы счастлив заняться этим лично. Джазиен могла бы понести от тебя и без твоего согласия, но вот беда – чистокровные особи зооморфов рождаются только при обоюдном согласии и, желательно, любви обоих партнеров. Если вы не захотите этих котят – вы, оба: тогда те, кто родится, будут годны разве что убирать за нашими драконами.

Вадар досадливо пожал плечами, с сожалением покачал головой и подошел к двери. Верин осторожно выдохнул: неужели получилось? Далекий предок услышал его, и их с Джази оставят в покое?

– Мы подумаем, как еще можно тебя использовать. Джазиен, собирайся, тебе больше нечего здесь делать.

– Что?! Куда вы забираете ее? – Верин почувствовал, что от волнения у него пересохло в горле.

Не может быть, что кошмар еще не закончился! У него словно ноги приросли к полу, но рысенок точно знал, что не позволит жестокому милорду забрать девушку – не простит себе этого!

– Куда? Тебя это не должно касаться, ты ведь отказался от нее. Без тебя она бесполезна. Возвращать добычу не в наших правилах, да и некому – от ее клана почти никого не осталось… Скорее, мы отдадим ее нашим воинам – там она получит сполна той ласки, которую не смогла добиться от тебя. Джазиен, немедленно подойди!

– НЕТ! – из груди Верина вырвался не то вопль, не то стон.

Он сам не понял, как оказался у ног Вадара, упав на колени и вцепившись пальцами в расшитые золотыми нитями шаровары. Подняв кверху залитое слезами лицо, юноша вытолкнул из непослушных губ горькие слова:

– Я согласен. Я все сделаю. Я буду ее супругом.

В темнице воцарилась странная тишина. Вадар застыл как изваяние, раздумывая, верить своему пленнику или нет, Джази давилась рыданиями, забившись в угол комнаты, Верин слышал свое хриплое дыхание и стук сердца. Но в то же время ему казалось, что все звуки умерли, или он оглох от собственной боли. Сейчас как никогда рысенок чувствовал, что весь этот кошмар не снится ему в горячечном бреду, а происходит на самом деле – происходит с ним.

– Ну что ж, я рад, что ты одумался. Второй раз я не буду так милостив, и вы оба отправитесь ублажать моих воинов. Сегодня же ночью вы должны постараться. И следующей ночью тоже, и той, что будет за ней. Нам нужно получить здоровое желанное потомство как можно скорее, мы и так потеряли целый год! Утром я лично проверю, как вы послушались моего приказа. Если не хотите делать это на глазах у нас с братом, извольте стараться изо всех сил!

Вадар вышел, хлопнув дверью пред носом юноши. Верин так и остался сидеть на коленях, слепо глядя в пол, туда, где только что стояли усыпанные драгоценностями туфли с загнутыми носами.

«Ну вот и все. Теперь я потерял вас. Навсегда. Сегодня я нарушу клятву. И перестану быть… вашим любимым мужем…» На каменном полу перед опущенным лицом Верина стали появляться маленькие мокрые пятна. Робкие пальцы легли на плечи рысенка, несмело поглаживая.

– Прости меня…

***

– Грэль, любимый, очнись! Силы небес, да что же это?! Грэль, молю, очнись!

Взволнованный голос мужа словно вытаскивал полуэльфа из темного вязкого забытья. Грэль вздохнул, удивляясь, что сердце отозвалось такой болью, ощутил мокрые дорожки на своих щеках… Так это был не сон…

– Все в порядке, любовь моя, все хорошо… Я… просто видел Верина, и…

– Видел? Нашего мальчика? И… как он? С ним все хорошо? Демоны подземелий, Грэль, скажи, что ты видел, иначе у меня сейчас сердце разорвется!

Полуэльф сжал руку мужа и заставил себя улыбнуться. Слабая и вымученная, но улыбка озарила его бледное лицо, придавая уверенности словам полуправды.

– С ним все в порядке. И никто его не обижает, хоть ему и нелегко приходится. Это правда, милый.

– Тогда какого демона  ты потерял сознание?! Ты плакал, Грэль, ты стенал так, что я услышал тебя еще из галереи! А потом я нашел тебя почти бездыханным! Что ты не договариваешь, любимый? К чему я должен быть готов, когда найду котенка?

– Ты просто найди его, милый… И…поторопись, хорошо? – Грэль почувствовал, как слабость вновь окутывает его тело, уводя от горестных размышлений.

«Ты только не опоздай, милый. Не дай ему вырвать нас из своего честного сердечка, убедить себя в том, что он нам больше не нужен. Поторопись, любовь моя… поторопись…»