Диксон - дикий сон

Вики: "Диксон — скалистый остров в северо-восточной части Енисейского залива Карского моря, при выходе Енисейской губы в Северный Ледовитый океан, в 1,5 км от материка, на Северном Морском пути, всего в двух часах полета от Северного полюса. Площадь — около 25 км;, средняя высота — около 26 м, максимальная — до 48 м."

Посёлок Диксон - Координаты: 73°30;30; с. ш. 80°31;28; в. д.

От автора.

Это случилось, когда советский Север слыл территорией самых мужественных романтиков, настоящих героев и героинь, о которых писали книги и снимали кино, когда на Север ехали не только за "длинным рублём" и "выслугой", но и за приключениями и за любовью.

Это случилось на Диксоне, давно и хорошо обжитом маленьком арктическом островке, старинной мекке полярников. Как много человеческих историй там произошло и оставило свои отпечатки, сколько разных пересечений, встреч и испытаний там пережилось и сохранилось в памяти. Так и мой друг Бушуев пережил здесь своё самое незабываемое арктическое приключение.

История удивительная. Лет десять она просилась в рассказ, но в тон "Морзянки" никак не попадала и в черновиках ждала своего часа. Лишь недавно, когда в случайном разговоре Бушуев упомянул некие оргазмические подробности тех событий, история приобрела необходимый аромат и вкус, как хороший настоявшийся коньяк.

После чего, под дивную песню и шаманящий голос Трошина я с наслаждением взялся её переписывать.

Для начала вслушайтесь в "Морзянку" и посмотрите фото о Диксоне:

***   

- Итак, Бушуев. Задача твоему экипажу:

Маршрут: Воркута - Диксон (посадка) – Челюскин (ночёвка). Далее - как обычно, с посадками: Тикси - Чокурдах - Черский - Певек - Шмидт (сутки на отдых), и обратно – тем же маршрутом.

Задача: перевозка пассажиров и грузов. Получи план загрузки.

Время вылета: завтра в 9.00

- И, чтоб без фокусов и самодеятельности. Минимум погоды не нарушать и, чтобы – никаких посторонних пассажиров! Да, и спирт, сколько получишь, чтобы весь привёз! - Понял? Повтори задание.

- Старший лейтенант Бушуев задание... усвоил (повторил). Всё понял, вопросов нет. Разрешите идти?

- Погоди. Завтра до Диксона с тобой полетит особист из нашей конторы. Будет один. Предупреждаю - известная сука, так что не надорвись: подставит - не горюй. Понял?

- Понял. Постараюсь. Не впервой! Сколько перевозил, четвёртый год мотаюсь. Не подведу, не сомневайтесь.

- Ну-ну. Попутного ветра! И три пера в зад тебе! Порхай, сокол! - Довольный Бушуевым, замкомэска ухмыльнулся ему вдогонку.

Декабрьская полярная ночь и бесконечное звёздное небо с гуляющими по нему разноцветными шторами северного сияния приняли в свои объятия самолётик Бушуева как родного. Взлетел он с воркутинской бетонки и, надсадно гудя моторчиками, долго карабкался вверх над голубыми горами Полярного Урала. Ил-14 – самолётик славный и необычный: чешского производства, два салона с диванами и зеркалами, с кухней и даже с туалетом, – когда-то больших шишек он возил в Крым да Сочи, а вот, теперь Заполярье его удел – возить почтовые посылки да местных шишек по заставам. Красивый, серебристый и уютный, он через полчаса устроился на эшелоне 3900м, приглушил моторы и, нос направив на северо-восток, замер на автопилоте до Диксона.  

Бушуев любил эту замечательную машину, как несравненную красавицу с её запахами и капризами, дрожью на взлёте и мягкостью при посадке, интимными полётами в облаках и вслепую, упоительными ощущениями в грозу и болтанку. Ещё – на предельно-малой высоте – на  пяти метрах, когда полёт уже не полёт, а – песня, опасный и прекрасный дуэт двоих – отчаянного пилота и прекрасной машины. Не однажды они доказывали друг другу свою преданность и любовь. За два года, как Бушуев стал её командиром, налетали они тысячу заполярных часов, побывали не в одной передряге, но на Диксон летели впервые – почему-то не довелось, и было интересно познать заповедную северную Мекку.

Одинокий особист, устроившись на диванах шикарного салона, чувствовал себя героически и неважно: ему, столичному служителю КГБ, заехавшего на годик на Север за погонами полковника, для представления на звание не хватало дней «работы на границе». К тому же, как донесла агентура: пограничников Диксона кормят мамонтятиной – выкопали мамонта и жрут за милую душу, – пресечь такое безобразие срочно и лично надо было ему, а не хотелось. – Был риск оказаться в смешном положении: если Москва, или не дай бог – «за рубежом», узнают, что советские пограничники уели мамонта, а он, их главный особист, это всё проглядел и не пресёк, то не видать ему ни Москвы, ни полковника. Эти мысли скоро сморили особиста, и он пропустил самое главное.

Через три часа они стали снижаться, Диксон принимал. Всё было нормально, хотя погода встречала не простая – близкая к посадочному минимуму: 100-150 метров нижний край облаков, видимость километра полтора-два, ветер на посадке встречно-боковой 15-20 м/сек. Но Бушуев и экипаж действовали спокойно, как с трёх тысяч вошли в облака, так и вывалились из них после дальнего привода на глиссаде и в паре километров от полосы – двойной строчкой огоньков она засияла навстречу прямо перед ними.

Довольный заходом, Бушуев вернул взгляд в кабину на приборы и, уже подлетая к ближнему приводу он, вдруг, обнаружил неладное: указатель вертикальной скорости (вариометр) почему-то показал скорость снижения - не 2,5 м/сек, как должно и только-что было, а - 5-6! Он тут же глянул вперёд, где только-что видел полосу. - Она исчезла! И впереди была чёрная темень...

Время остановилось. Немедля интуитивно и бессознательно Бушуев сгрёб вперёд на самый максимум все рычаги моторов и винтов и рванул штурвал на себя. Уже готовая к посадке – с выпущенными шасси и закрылками, его прекрасная машина, нехотя, но послушно отозвалась - истошно взревела моторами и как испуганная птица вспорхнула метров на пятьдесят и вдруг... оказалась «носом к носу» с началом возникшей ниоткуда посадочной полосы. – Весёлые огоньки её уже набегали под крылья, что Бушуеву осталось совсем ничего – убрать газы и приземлить самолёт.

В уютном сумраке салона приснувший на диване особист, убаюканный ровным гулом моторов и мягкими покачиваниями самолёта, вдруг, стал участником ужаснейшего сна: сознание неожиданно взорвалось от страшного рёва, и тут же какая-то дикая сила бесцеремонно сбросила его на пол и смачно вдавила носом в вонючие ковры. А через какое-то мгновение стало тихо, самолёт мягко коснулся земли и, мило подрагивая, побежал по бетонке.

Пока заруливали на стоянку, гэбэшный  ум вернулся в сознание, и, приходя в себя, особист взобрался на диван и, не озадачиваясь, начал свирепеть: сейчас он этого наглеца, этого зелёного старлея, порвёт, уничтожит, загонит туда, где... Он даже двинулся в пилотскую кабину, но что-то ему помешало - он, вдруг, почувствовал неладное в своих штанах, что замер, пытаясь смутной ощупью понять, что там случилось. И мысль - как он расправится с Бушуевым? - его на время оставила.

Посадив самолёт, ещё на пробеге по полосе Бушуев передал управление праваку - было невмоготу, чувства разрывали его. Хрипло выдавив по СПУ, - Заруливай, Лёха! - он старался задушить разворачивающуюся картину того, что могло быть, но не случилось. Когда зарулили на стоянку и выключились, Бушуев, как возбуждённый медведь из берлоги, выбрался из кабины и, невидящим движением отстранив особиста, устремился к выходу. Сбежав по стремянке, он стал бегать вокруг самолёта. В унтах и собачьей шубе ему было жарко и холодно: от возбуждения и беготни его тело пылало как жаровня, но в груди, в её опустошённой глубине, было так холодно, что он даже не вспотел. Наверное, минут через двадцать, когда гормоны немного перегорели, в нём потеплело и полегчало.

Присев на колесо, с подошедшим экипажем Бушуев обсудил случившееся: каким чудом они уцелели? - И, если б не особист, они бы остались на Диксоне, устроились в гостинице и хорошо бы за жизнь поговорили. Что удивительно - их гэбэшный начальник, не докучая вопросами, укатил почему-то в гостиницу аэропорта, а не сразу к погранцам, пообещав, однако, с ними там поговорить. Поэтому, чтоб судьбу не искушать: особисту ж не докажешь, какой ты герой, - Бушуев решил лететь дальше на Челюскин, а это ещё часа три с гаком.

В штурманской аэропорта, деревянной уютной комнатухе, завешанной картами с маршрутами и схемами по всей Арктике от Полюса до Аляски и Мурманска, было накурено и полно народу. Бушуева со штурманом встретили добродушно и с любопытством: каково было им на заходе? и как-так они выкрутились? - В таких условиях все обычно глиссаду делают круче и дальний привод проходят метров на сто повыше, что свал ветра вниз и съедает перед посадкой. - А когда Бушуев признался, что заходил стандартно, все очень удивились: как ему удалось избежать встречи с горой, на вершине которой находилась полоса? - Ты ж, парень, на том свете был гарантированно! А выскользнул, однако, аж в метрах! - Искреннее удивление местных пилотяг и льстило и пугало: не было сил и желания вновь прокручивать в голове пугающую картину не случившейся катастрофы, а предстояло лететь ещё дальше, к самой северной точке материка и самой близкой к Полюсу.

Когда оформились на вылет, в маленьком зале аэропорта к Бушуеву обратились две женщины с просьбой - взять их с собой до Челюскина. - Мол, они уже пол-месяца не могут домой улететь, а с Челюскина дальше на Север их на вертолёте свои подкинут с аэродрома на острове Средний, где они метеорологами. А на Диксон женщин оттуда часто попутно и запросто лётчики возят, мол, в основном на аборты и по делам военторга. - Молодые, красивые - брюнетка и блондинка, в полушубках и валенках, из-под мохнатых шапок с горящими глазами и улыбками, от которых и в более тёплых краях можно было сомлеть, а тут и тем более. - Бушуев, конечно, не смог отказать, но с условием: экипаж голоден, но в самолёте есть всё, кухня и продукты, им надо будет только приготовить.

Через полчаса после взлёта, оставив правака рулить, Бушуев вышел поглядеть - как управляются его пассажирки?...

(продолжение следует)