Сестричка

Сестричка подняла голову от давно надоевших историй болезни, в которых приходилось  записывать все, что ей говорили приехавшие от чего-нибудь подлечиться северяне, хотя на  лицах можно было прочесть совсем другое. Наметанным взглядом Сестричка прошлась по  очереди, набежавшей из недавно пришедшего поезда, и позволила себе немного  развлечься, надеясь прочитать мысли спрятанные за глазами, красными от вагонной  духоты. Вторая в очереди дама с полным набором золотых зубов уже рыскала глазами по  очереди и вокруг, выискивая жертву, пригодную для длительного применения в постели.   Здесь явно нужен был шахтер с Крайнего Севера, успевший за недельку набраться  Крымского солнышка и здоровья для бурных приключений. Сестричка с легким  злорадством отметила, что экономическая ситуация на Севере не даст возможности этой  даме найти достойный вариант и придется ей, бедолаге, каждые два дня менять  измочаленных мужиков, которых и найти-то не просто.

За ничем не примечательной парой, явно с деньгами, но без изюминки, стояла девушка,   с легким налетом вульгарности, выдававшей профессионалку высшего уровня, явно не  желавшую видеть на пляже одни станки... станки... станки.

И то, надо же отдохнуть от производственных трудностей, неизбежных где-нибудь в  Анталии среди крутых ребят в золотых цепях.

К ней уже явно принюхивался стоявший следом «мужчина в самом расцвете сил» с не  слишком выпирающим брюшком, говорившим о сладострастии в еде и женщинах. Девица,   почувствовав приклеившийся к ней взгляд, повернулась с таким брезгливо-надменным  видом, что у мужчины явно упали все начинавшие подниматься эмоции.

Дальше стояла девушка лет двадцати с небольшим. С этой тоже было все ясно – через  день - другой она будет изредка появляться в санатории с парой отдыхающих, а может и  местных ребят, на меньшее она не согласна. Ну и пусть себе отрывается на южном  солнышке, подумала Сестричка, я ей не мамаша, жаль только будет, если глупышка  попадет в какую-нибудь историю. Впрочем, современные девицы неплохо бывают  образованы на предмет защиты не только в постели, но и на улице.

Неожиданно взгляд Сестрички задержался на последнем стоявшем в очереди мужчине, и  вся остальная очередь как будто исчезла. В этом незнакомце не было ничего особенного –  разве что вьющиеся от природы волосы цвета перца с солью, позволяющие определить  возраст от 45 до 60 лет, более точно о его возрасте почему-то нельзя было сказать. Быть  может из-за довольно пышного хвоста, в который были собраны  длинные  волосы, что на первый взгляд выглядело раздражающе несоответствующим  интеллигентному виду без претензий на моложавость. Но, по нынешним временам,   все это не могло привлечь внимания уставшей Сестрички, видевшей и не таких чудиков.   Наконец она поняла, что же вызвало такой неожиданный интерес. Незнакомец казалось,   был окружен стеной, отгораживавшей его от окружающих. Через эту преграду можно было  слышать, видеть, но никому не пришло бы в голову подойти к нему и обратиться с каким-нибудь банальным вопросом.

Внезапно, визгливый голос золотозубой дамы вывел Сестричку из состояния полной  отключки, в которое она впала благодаря бессонной ночи и непонятному незнакомцу.   Сестричка едва удержалась от желания клацнуть своими белыми ровными зубами на  золотозубую и, быстренько заполняя историю болезни, подавляла желание записать  основной диагноз- «нимфомания».

Бесцветная парочка и профессионалка проскочили как-то незаметно, – рука уже не  требовала участия головы. Самое удивительное, что впоследствии, в историях, записанных  в состоянии сна с открытыми глазами, не оказалось ни одной ошибки. И вот тут Сестричка  почувствовала странное неудобство, как будто что-то заставило повернуть голову без  всякого на то желания самой хозяйки головы. Сразу проснувшись, Сестричка подняла глаза  и встретила внимательный взгляд серо-зеленых глаз.

«А это тот еще котище» - изумленно ахнула про себя Сестричка, чуть не выронив из  онемевших пальцев осточертевшую шариковую ручку. Казалось, на спине вздыбились все  волоски, утерянные пещерными предками еще этак сто тысяч лет назад. Сестричка опять  была в состоянии близком к отключке, но тут неожиданно невидимая стена закрылась, оставив в душе неясное беспокойство и предчувствие чего-то опасного, но неодолимо  притягательного.

Когда очередь дошла до этого непонятного посетителя, так и оставшегося последним в  очереди, Сестричка стала автоматически задавать привычные вопросы и столь же  автоматически записывала ответы. Позже, укладывая папки в шкаф, она не смогла  вспомнить ничего об этом интригующем незнакомце, осталось только ощущение  внимательного взгляда не только раздевавшего, но и дотрагивавшегося до самых  чувствительных мест. От этих прикосновений соски стали почти болезненно упираться в  ткань халата, под которым из-за жары ничего не было, а в низу живота все сжималось то ли  стремясь не допустить неизвестного вторжения, то ли в предвкушении его.

Незнакомец исчез так же незаметно, как и появился. Даже имени его Сестричка не могла  вспомнить, а в историю «болезни» почему-то не хотелось заглядывать.

Постепенно напряжение спало, тем более, что смена подошла к концу, а дома ждало  семейство, требовавшее хлеба, зрелищ, и.... любви. Насчет зрелищ, правда, было и так ясно  – опять придется оттаскивать детей за уши от управляемых монстров и человечков,   изобретенных гадами империалистами для отвлечения молодежи от социальных проблем и  общественно полезного труда. В обычных заботах добропорядочная мать семейства ни  разу не вспомнила ни черную с сединой шевелюру, ни раздевающий взгляд серо-зеленых  глаз.

Два дня пролетели как всегда незаметно, и она поехала на работу с желанием отдохнуть  от домашней беготни в своем отдельно кабинете, куда вечером почти не заходят  отдыхающие, больше страдающие от солнечных ожогов, чем от забытых болезней.

Входя в вестибюль, Сестричка почувствовала какой-то внутренний толчок и, бросив  взгляд направо, увидела удаляющуюся фигуру того самого незнакомца, по-прежнему  несущую невидимую преграду вокруг себя. Мужчина явно почувствовал ее взгляд и,   приостановившись, оглянулся. Даже на таком расстоянии его взгляд ощущался на её теле  уверенным, но, на удивление нежным, прикосновением. Это длилось всего секунду и  дальше они пошли в разные стороны.

Сестричка вошла в свой кабинет в слегка встрепанном состоянии души, которое она, при  всей своей рациональности, не могла объяснить. Наверное именно это, не прошедшее за 2  часа состояние, подсказало ей, кто стоит за дверью, когда, уже ближе к полуночи, в дверь  кабинета негромко постучали. Услышав приглашение, незнакомец вошел в кабинет и  вежливо, с извинениями поздоровался. Вот только его нейтрально отстранённое: «Добрый вечер» не совпадало с пристальным взглядом, спрашивавшим о чем-то. Сестричка  потом не смогла вспомнить начало разговора о каких-то лекарствах, явно не имеющих  отношение к истинным целям визита. Вскоре незнакомец, как продолжала про себя  называть его Сестричка, считавшая себя не склонной к романтизму, удобно устроился  против нее в кресле для посетителей. Вик, предложивший назвать себя так для краткости,   втянул Сестричку в разговор о неофициальной традиционной медицине и о биоэнергетике,   потом разговор зашел о детях, а там и о других заботах, близких каждому нормальному  человеку. Неспешный и доброжелательный тон беседы позволили Сестричке расслабиться.   Так незаметно прошло с полчаса, как вдруг Сестричка поняла, что преграда, разделявшая  их в начале, незаметно исчезла. Вместо этого они очутились в каком-то своем уютном  мирке, похожем на комнату двоих давно любящих друг друга людей, а все за её пределами  или не имело значения или не могло потревожить теплого ощущения надежной и  спокойной защищенности, которой так не хватает большинству женщин.

Сестричка не очень удивилась этому ощущению, оно казалось вполне естественным, и  знакомым, не хотелось и думать, что состояние пришло извне, от кого-то. Оно давно спало  в душе, изредка давая о себе знать в теплые тихие вечера, когда не слышно привычного  шума и куда-то уходят все обязанности. А сегодня оно проснулось, разбуженное наконец,   тем, кто не мог не прийти.

Вскоре Виктор, Сестричка не смогла называть его неполным именем, извинился, что  отнимает рабочее время и, пожелав спокойной ночи, ушел. Сестричка с легким сожалением  попрощалась с ним и занялась обычными рутинными делами не вызывавшими на этот раз обычного раздражения. Освободившись, наконец, и немного расслабившись, Сестричка  поняла, что ощущение связи с этим непонятным, но таким близким человеком, не исчезло.   Оно не беспокоило, оставаясь на краю сознания, но создавало новую точку опоры для  души, сомневавшейся в последнее время во всем окружающем.

В этом состоянии Сестричка легко заснула и проспала свои 4 часа до начала утренней  суматохи не просыпаясь и без дурацких снов, заканчивавшихся головной болью. Утром, в  привычной круговерти Сестричка опять забыла ночной визит и убежала на электричку,   привычно раскладывая домашние заботы по срочности выполнения. Уже сидя у окна  вагона, Сестричка почувствовала внезапный толчок в сердце. Подняв голову, она  увидела у входа в вокзал Виктора, смотрящего прямо на неё. Увидев, что его заметили,   Виктор слегка махнул ей рукой и остался стоять на том же месте до отхода электрички.   Сестричка, с некоторым раздражением подумала: «Ну что он ко мне цепляется? », но это  раздражение быстро улеглось, сменившись привычными мыслями о детях, покупке  продуктов и другой мелочевке стирающей романтику молодости в порошок.

И эти два дня прошли также, как и всегда, - в больших заботах и мелких радостях. Вот  только по вечерам, когда всё успокаивалось и оставалось несколько минут для себя, вновь  давая о себе знать тот, внезапно открывшийся, уголок души, пробуждавший пока не ясно  сформировавшиеся мысли и желания.

До этой поры Сестричка была твердо уверена, что от близких не должно быть никаких  секретов, вся душа должна быть прозрачна для тех, с кем связана ее жизнь. А тут даже  представить себе было невозможно, какими словами и кому можно рассказать, об этом  новом и ей самой ещё непонятном состоянии. Аналитический ум Сестрички, не  позволявшей себе чего-либо неправильного, а тем более, тайного, пытался втиснуть это  новое в привычные определения, а затем исключить из течения жизни. Однако оно  ускользнуло от попыток логического осмысления и оставалось на том же месте, не  смешиваясь ни с чем привычным.

При дневном свете все становилось на свои места, и жизнь катилась в своем прежнем  направлении.

Так и наступил вечер очередной смены. Можно было отдохнуть от семейных  забот в череде всех нужных и не очень дел, идущих по заведенному распорядку и почти не требующих  умственных усилий. К 11 часам дверь в кабинете Сестрички, как обычно, успокоилась и  дежурившая в регистратуре тетя Маша, относившаяся к Сестричке с особой симпатией,   позвала пить чай с чем Бог послал руками благодарных пациентов. Сестричка сладко  потянулась, закрыв глаза и замерла, вытянув натруженные беготней ноги. Внезапно ей  показалось, что кто-то прикоснулся к груди, Сестричка резко выпрямилась и открыла глаза.   В дверях стоял он и с чуть насмешливой улыбкой смотрел на хозяйку кабинета, сердито  сверкающую очками и при этом заливающуюся краской. У неё четко возникло ощущение  рук, ласково поглаживающих её плечи, спускающихся на грудь и живот. Инстинктивно  Сестричка схватилась за пуговицы, застегивая халат и от этого ещё больше разозлилась, не  понимая своей реакции.

Виктор извинился за поздний визит и остался стоять в дверях. Сестричка уже открыла  рот, чтобы поставить на место нахала, вошедшего без стука, но во время вспомнила, что  дверь была открыта, и неожиданно для себя пригласила позднего визитёра зайти и сесть,   как обычного пациента, только чувствовала себя при этом совсем не обычно. Виктор сел на  стулья, стоявшие в ряд у стены с самым скромным видом, не вязавшимся с напряженным  взглядом, что-то спрашивавшим у неё – что-то совсем не безобидное.

После непонятных дежурных ответов на дежурные вопросы о самочувствии,   впечатлениях и планах, Виктор протянул Сестричке несколько листов и сказал:

- У меня тут получилась несколько неожиданная миниатюра Её идея появилась благодаря  Вам, но это не о Вас, то, что там описано, естественно не происходило и не могло  произойти, примите это как чисто литературное упражнение. Это нигде не будет  напечатано, - это только для Вас, если Вам не захочется меня прибить за наглость.

- Ну что ж, почитаем,- небрежно заметила Сестричка, не показывая интереса. Она давно  забыла про чай, остывающий у тети Маши. Листки как будто притягивали к себе. Увидев,   что Сестричка начала читать, Виктор вышел на балкон, объяснив, что не хочет отвлекать.

Первая страница позабавила описанием их первой встречи и бесед. Насмешил  недоуменный вопрос, сколько у нее детей – двое или трое.  

- Трое, трое,– весело фыркнула она.

Но когда дошло до описания, как она сама соблазняет этого седого кота, Сестричка чуть  было не задохнулась от возмущения. Желание пройтись ногтями по его заднице (а почему  по заднице, поймала себя Сестричка) не пересилило желания узнать, чем закончится это  безобразие.

Слово за словом, она вдруг почувствовала себя там, в этой полутемной комнате,   почувствовала руки, ласкающие ее тело, туман, застилающий глаза от острого желания.

- Откуда он знает мое тело, где он мог видеть мою грудь, почему мне хочется его  прикосновений именно в этих местах. И вообще, почему я хочу его ласки?,– бились мысли  в голове Сестрички, сводя мышцы внизу живота.

Листочки закончились. Сестричка сидела в своем привычном кресле, не ощущая ничего  привычного. На теле еще горели прикосновения незнакомых и таких желанных рук, Через  дымку она увидела выходящего с балкона Виктора, но не могла сосредоточиться на том, что  он говорил. Только одна фраза дошла до ее сознания

- Я понимаю, что этого не могло быть...

- Почему не могло?,- подумала Сестричка и замерла, услышав свой собственный голос.   Это было сказано очень даже вслух.

Виктор замолчал, явно не ожидая такой откровенной реакции. Он не сказал ни одного  слова, показавшего бы его отношение к услышанному, но Сестричка почувствовала как  перед ней открывается дверь в стене, разделявшей их. Ее ждали ласка, нежность, страсть,   те, что были так необходимы, стоило сделать только шаг. Сестричка не могла сделать этот  шаг – все воспитание, разум восставали против. И в то же время Сестричка понимала – эта  дверь перед ней уже не закроется, будет ждать ее шага столько, сколько нужно.

Виктор встал, мимоходом заметив, что хочет искупаться ночью, когда можно плавать,   не стесняя себя одеждой.  

-  Я тоже давно хотела искупаться ночью, только боюсь одна, а наша компания  собиралась в последний раз в начале лета, – вздохнула Сестричка.  

–  Ну, так в чем же проблема? Очень хотелось бы составить Вам компанию.  

-  Отойти можно будет только после полуночи, до этого надо заполнить кучу бумажек.  

-  С удовольствием подожду сколько угодно. Когда можно будет зайти?  

-  Заходите в 12 часов, дверь будет открыта. Надеюсь, срочных вызовов не будет.  

-  Очень хорошо, буду обязательно. До встречи.

Весь этот диалог сворачивался спиралью, все сильнее притягивая их друг к другу. За  банальными словами оба чувствовали напряжение предвкушения чего-то совсем особого,   незнакомого для обоих. Хотя, что, казалось бы, может нового для медсестры видавшей эту  братию во всех видах и мужика за 50, не раз переживавшего расставания.

Но такова уже человеческая натура (особенно замешанная на романтизме, вредном для  здоровья современного человека), надеяться до конца на что-то необычное, гармонично  совпадающее со всеми изгибами души, сплетающуюся в причудливую вязь нежности и  животной страсти, стремление все отдать, раствориться в любимом и желания владеть  безраздельно, не оставляя невидимым ни одного уголка сердца того, что и так отдал тебе  больше, чем можешь сохранить.

Купание ночью слишком интимно чтобы его можно было представить просто  экзотическим времяпрепровождением. Ты или останешься один на один с соленой водой, из  которой вышло все живущее или входишь в нее с любимым человеком, чтобы еще сильнее  стала связь уже вышедшая за рамки взаимной ласки двух одиноких сердец, собиравшихся  всего на всего дать отдых друг другу в стороне от дорог по которым надо идти, не  спрашивая награды за терпение.

Полночь быстро приближалась, Сестричка начала сомневаться, стоит ли влезать в  историю, которая не может окончиться простым купанием. Слишком сильно написанная,   но никогда не происходившая история становилась похожей на возможную или  виртуальную реальность, как сказал бы ее сын, помешанный на компьютерах. Вспомнив сына, она подумала, а что если и он будет таким же, вот достанется в жизни! Его  активность, импульсивность и умение видеть в людях только хорошее прямиком ведут к  поискам идеала, – не существующего даже на другой стороне Земли. Идеал можно создать только трудной работой вдвоем с бесконечно любимым и  любящим, все понимающим и прощающим, нежным и негнущимся. Да где же его найти?   Все эти мысли привели Сестричку в минорное настроение, прерванное толчком в сердце,   ставшим уже привычным и безошибочно говорившим, кто стоит за дверью.

На скромный, как всегда стук Сестричка отозвалась чуть более громким, чем обычно  «Войдите». Вошедший был, как всегда, одет если не элегантно, то с явным желанием нравиться  женщине, к которой он относился с глубоким уважением. Этого не было видно из каких-то  деталей. Сестричка это чувствовала и знала – это для нее.

Быстренько собрав простыню для подстилки и полотенце, купальник был одет заранее,   Сестричка вышла в холл слегка волнуясь. Не то, чтобы это было похоже на первое  свидание, но такого будоражащего ощущения она не испытывала уже давно.

Молодая женщина, ставшая, как ей казалось, еще моложе рядом со своим немолодым  спутником, повела его на свой любимый песчаный пляж. Скорее всего, это ощущение  молодости появилось, когда она перехватывала взгляды, подходящие больше влюбленному  старшекласснику. Тут же возникли в памяти взгляды, почти физически раздевавшие и  трогавшие чувствительную кожу груди. Это еще больше будоражило и вызывало желание  пробежаться по песку, что уж совсем не подходило почтенной матери семейства.

Песок уже остыл и через простыню чуть холодил тело пробуждая желания, которые  Сестричка старалась загнать поглубже. Позволять себе близость с мужчиной, едва  знакомым пару дней – это воспитание Сестрички никак не могло допустить. Слишком уж  все это выглядело как банальный курортный роман, по ее мнению занятие мало уважаемое  и грязноватое.

Но волны тепла, перекатывающиеся от груди к животу, затуманивали эти здравые  мысли и делали их какими-то несущественными.

«Надо бы остыть немного» – подумала Сестричка и, сбросив халат, вошла в воду. Прохладная вода только начала успокаивать взбудораженное тело, как вдруг на бедра  молодой женщины, начавшей полегонечку расслабляться, легли мужские руки. Сестричка  подумала, стоит ли поставить нахала на место или отдаться волне тепла поднимающегося к  груди. Разум говорил, что такие приключения ни к чему, но как же хотелось отдаться  ласке, давно не встречавшейся в ее упорядоченной жизни. Пока она пыталась решить, как  быть дальше, тело само, под действием вечных инстинктов, прижалось к опоре, желанной  для всякой женщины. Мужчина не пытался проделать обычный ритуал демонстрации  своих сексуальных способностей, вызывающий, как правило, у умной женщины обратную  реакцию. Его правая рука лежала под грудью, а левая на животе, чуть прижимая женщину.   Сестричка чувствовала, что в любой момент может освободиться от объятий явно  предлагающих многое, если она захочет, и это ощущение свободы выбора привязывало  сильнее, чем настойчивость.

Тонкий слой воды, оставшийся между их телами быстро согрелся. Сестричка перестала  вздрагивать от озноба, вызванного прохладной водой и, вместе с теплом, расходящимся по  спине, согреваемой мужской грудью, по ее телу начали расходиться волны тепла,   поднимающиеся из таких глубин, о которых она давно не вспоминала. Мужчина явно  сдерживал свое возбуждение, давая возможность ей самой показать, как далеко можно  заходить. И так она слишком много позволяла себе и ему на первом, по существу,   свидании. А самым шокирующим для нее было сознание, что она позволит все остальное.   Эта мысль заставила Сестричку беспокойно шевельнуться в руках, так быстро ставших  желанными. Она почти инстинктивно чуть выгнулась назад, сильнее прижимаясь к  мужским бедрам, и тут же поняла, что ее тело недвусмысленно предложило себя совсем  незнакомому мужчине, опередив запрет наложенный разумом. Реакция последовала почти  мгновенно: она почувствовала, как к ней теперь прижимается горячий стержень, отделенный от нее тонкой тканью купальника. Только теперь Сестричка поняла, что  мужчина вошел в воду обнаженным, и это не прибавило ей спокойствия.

Правая рука Виктора начала медленно подниматься вверх, накрывая грудь, а левая  опустилась вниз, сдвинула тонкую ткань купальника и стала поглаживать губки, бесстыдно  раскрывающиеся ему навстречу. Сестричка только и смогла спросить: "А Вы не слишком  спешите?", но тут же, подчиняясь мягкому движению рук, повернулась лицом к своему  нежданному приключению и жадно впилась поцелуем в губы соблазнителя, окончательно  отбросив все сомнения. Тонкие лямки закрытого купальника как будто сами собой сползли  с ее плеч и, налившаяся вожделением грудь почувствовала щекочущее прикосновение  волос на мужском теле.

Сколько они простояли в воде, терзая друг друга все углубляющимися поцелуями,   Сестричка не знала. Она стала воспринимать окружающее только когда поняла, что Виктор  несет ее на руках на берег и укладывает на простыню. В нескольких метрах за парапетом,   несмотря на полуночное время еще ходили люди, но им уже не было ни до кого дела,   Взаимная жажда соединения требовала немедленного  удовлетворения и  Сестричка  раскинулась на сбившейся простыне, принимая в себя Своего Мужчину. Впервые она  чувствовала, что ей отдают себя, а не просто берут для удовлетворения вожделения. И она  брала все, что ей предлагал этот неизвестно откуда взявшийся мужчина. Сплетались в  неразрывное целое не только их тела, но и души, взлетая в незнакомые ей края. Вихрь  наслаждения втягивал их, разрывая на атомы и соединяя с тканью вселенной, а затем,   утихая, мягко опустил на берег ночного моря.

Они лежали, долго не размыкая объятий, стараясь не выпустить ощущение единства с  миром, повернувшим их дороги друг к другу. Жар возбуждения постепенно уходил из их  тел и прохладный воздух заставил женщину сжаться в комочек. Виктор, почувствовав, что  тоже начинает замерзать, сел, повернул подружку лицом к себе и, обняв, накрыл краем  простыни, хоть немного защищающей от ночной прохлады. Так они просидели, наверное с  полчаса, рассказывая друг другу истории своей жизни, пока Сестричка не спохватилась,   что пора возвращаться на дежурство.

Они опять вошли в воду, чтобы смыть песок и следы почти безумной близости. Виктор  не дал Сестричке даже шевельнуть рукой, а сам мягкими прикосновениями смывал с ее  тела каждую песчинку. Пальцы нежно прошлись по ногам и женской плоти, только что  поглощавшей его. Сестричка еще никогда не встречалась с такой заботливой лаской,   заставлявшей кружиться голову. Она хотела опять отдаваться этим рукам, забывая обо  всем внешнем мире. Но, чувство долга никогда не отпускало ее и на этот раз тоже  попыталось опустить ее на землю.

Выйдя из воды, они вытерлись уже насквозь мокрым полотенцем, быстро оделись и  пошли к санаторию, неся туфли в руках. Там, где было темно, они шли обнявшись, но на  освещенных местах приходилось идти на пионерском расстоянии. Все же небольшой  курортный город для местных – та же деревня, где на каждом углу можно встретить  знакомых. Сестричка почти все время шла молча, и вдруг сказала: "До сих пор не могу  поверить, что это произошло со мной!". Виктор улыбнулся и ответил: "Жизнь сама скажет,   как к этому относиться. Если не захочешь вспоминать, так и считай эту ночь сказкой. А я  только жалею, что скоро надо уезжать и мы можем больше не встретиться."

У лестницы санатория они попрощались так, как будто расставались до следующего  вечера. Только в глазах было видно сожаление, что нельзя еще раз поцеловать новообретенную любовь. Сестричка повернулась и, не оборачиваясь, убежала в корпус.

Виктор утром ждал ее на той же лестнице до тех пор пока не ушел ее обычный утренний  поезд.

Как он пропустил ее, так и осталось непонятным.

Оставалось ждать следующего лета.