Когда нельзя, но очень хочется-5 (Очень откровенные рассказы)

То ли к хозяину привалили лишние деньги, то ли ему предстояли какие-то важные события, то ли ещё какая муха его укусила, но он привёз роскошный мягкий уголок, обитый вишнёвым велюром, ковры на пол и на стену, и мы стали ступать по коврам, а наружный вход он укрепил металлической дверью. Офис стал похожим на уютную жилую квартиру.

Как-то Надя протянула мне телефонную трубку:

- Елена Ивановна, это вас...

Мужской голос, который представился знакомым прорабом, спросил:

- Лена, какой у тебя размер?

- Лифчика? - машинально спросила я.

- Нет, обуви. Я сейчас нахожусь на базе - хочу купить тебе туфли...

Моё сердце переполнилось жалостью.

- Ничего не надо покупать. Забудь всё, как ничего и не было. Да мало ли с кем приходится выпивать? Разве можно такое воспринимать всерьёз? - взмолилась я.

Прораб больше не звонил.

Однажды директор, лёжа на диване в хорошем расположении духа, многозначительно хихикая, спросил у меня:

- Елена Ивановна, ну как вам Никитич? Он всё время о вас спрашивает и рвётся в гости...

- А никак, - ответила я. - Любовник из него никакой.

- А вы что, пробовали? - спросил директор дрожащим голосом.

- Нет, не пробовала, но и так знаю, - попыталась я исправить свою оплошность.

Игорь мне не поверил, а я поняла, что разбудила в нём ревность.

К директору часто приезжали земляки, и он устраивал в их честь небольшие застолья. И если мне случалось находиться в офисе, то я служила украшением стола. У меня были длинные белые волосы, и я боялась их распускать, а всегда собирала заколкой на макушке, в виде конского хвоста, ибо в содружестве с алыми губами и большими чёрными подведёнными глазами я гляделась бы доступной женщиной с обложки дешёвого журнала.

Я ловила на себе откровенные, восторженные взгляды: гости поедали меня глазами. Они разговаривали только на родном языке, из их разговора мне было понятно лишь одно слово "бухгалтер". О чём они говорили - не знаю, но по "закону гор" хозяином за столом был директор, а я являлась его собственностью, и обидеть меня он никому не позволит.

Летние месяцы были на исходе, уже потянуло осенней сыростью. Мне не нравились ни моя зарплата, ни одинакая жизнь. И впереди не светило ничего.

Зимой я сдавала годовой отчёт и в офисе бывала редко. Но пришла долгожданная весна. Я сделала квартальный отчёт, нужно было дать его подписать директору и поставить печати. Я позвонила Наде, намереваясь узнать, когда могу встретиться с директором. Трубку никто не брал, а времени ждать не было, и я поехала в офис.

Дверь открыл незнакомый мужчина, я разделась. Игорь сидел на диване небритый, в синем спортивном костюме. Я сразу сообразила, что это очередной загул, какой он позволял себе изредка, чтобы расслабиться и снять негативную энергетику. По роду своей деятельности он не мог пить часто и мало, поэтому пил редко, но много. Нади не было, я прошла в маленькую комнату и села за её стол.

Игорь меня позвал:

- Елена Ивановна, вас сегодня здесь не должно быть.

Мне пришлось оправдываться: я рассказала, что звонила, но никто не снимает трубку, а мне надо срочно подписать отчёт и поставить печать. Я села к нему на диван, и он подписал все документы.

Тут пришла секретарша и начала варить суп, потому что Игорь два дня не ел горячего. Потом директор велел Наде поставить всем стаканы и садиться за стол, а мне приказал сесть рядом с ним. Я заметила ему, что мы не в президиуме, и села рядом с ним, но через угол стола.

- Игорь, - горячо воскликнула Надя, - я прошу тебя больше не пить, ведь ты обещал жене сегодня быть дома. Она уже бросает трубку, не хочет разговаривать...

- Ты ничего не понимаешь, - возразил он, - неси из холодильника водку!

Надя поставила на стол его любимую водку "Распутин" и тарелку дымящегося супа. Директор налил каждому по трети стакана водки и предложил выпить. Он поднёс свой стакан к моему, чтобы чокнуться. Я свой стакан в руку не взяла.

- Елена Ивановна, вы не хотите выпить со мной? - разочаровался директор.

- Я выпила, если бы смогла, но у меня болит желудок, - призналась я, сморщив губы. - А сейчас только одиннадцать часов, не могу пить с утра.

- Что так сильно болит? - с недоверием воскликнул Игорь. - Неужели даже немножко нельзя?

Я качала головой. Ему надоело пытать, и он отстал. Игорь выпил и налил себе ещё. Хлебнул три ложки супа. Снова налил водки и выпил, потом ещё выпил... Он пил так жадно, точно внутри его горел костёр и его необходимо залить. Наконец он почувствовал себя свободным от внутреннего голоса цензуры и мог высказать всё, что думает:

- Вы не пьёте только со мной, потому что чураетесь меня... Я видел, как вы пили с другими, - припомнил директор.

- Да вы сами мне и наливали, - заметила я, не понимая, что Игорь уже пьян и его упрёки всерьёз воспринимать нельзя.

- Вы брезгуете со мной выпить... Вы что же, думаете, что я сюда с помойки пришёл? Да у меня полгорода в друзьях ходит, у меня кругом всё схвачено... У меня везде свои люди... Вот сегодня я "девятку" вишнёвую обмываю, купил. Может быть, я хочу её вам подарить, - ехидно захихикал директор. - Или вы не примите от меня такого подарка?

- Да у неё прав нет, Игорь, - заступилась за меня Надя, которая лучше знала своего хозяина.

- Дайте я пожму вашу руку, - неожиданно попросил Игорь.

Я пребывала в замешательстве, но протянула ему правую руку. Он зажал её в своей большой горячей ладони, мял, поглаживал и не отпускал. Это было не рукопожатие, а скорее интимная ласка у всех на виду.

А Игорь признавался:

- Если бы вы знали, как мне тяжело, как я устал; я три года не был в отпуске, я три года не был на родине...

Я слушала его, затаив дыхание, с широко открытыми глазами, как если бы услыхала голос Левитана: "Говорит Москва..."

- Я интим вам не предлагал, потому что со своими сотрудниками в такие отношения не вступаю...

Но после такого известия со мной случился лёгкий шок. Что Игорь говорил дальше, я уже не слышала и не понимала. Руку он мою отпустил, а его земляк, наблюдавший за сценой, мне сказал:

- Лучше всего вам сейчас уйти домой, потихоньку... Иначе он не успокоится: вы действуете на него, как красная тряпка на быка...

На мне был действительно надет красный вязаный свитер. Я, ещё ошарашенная, тихо, как привидение, оделась и вышла за порог...

"Теперь, когда покровы тайны сняты и притяжение наше взаимное, каким словом определить мои чувства к нему? Одним словом не получится, - думала я. - "Если б мне, рябине, к дубу перебраться, я б тогда не стала гнуться и качаться..."

В нём я видела человека, равного себе, и ему безо всяких условий доверила бы свою жизнь. Он был могучим дубом, под надёжной кроной которого я хотела бы укрыться и от палящих лучей солнца, и от проливного дождя до конца моих дней. По гороскопу друидов я была рябиной, и о ней сказано: "Под хрупкой внешностью скрывается необычайно стойкая натура."

Если бы я была другой... Но я такая, какая есть. А потому я была спокойна за его жён и детей. С этим человеком меня связывало родство душ, и его покой был для меня дороже моего собственного. Может, такая она  и есть - истинная любовь к человеку? Не желать зла своему ближнему?

ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ....