Бабочка - детектив и эротика в одном флаконе. Глава Эротика онлайн

История написана давно, однако читатели все же к ней возвращаются. Я не стала ее редактировать согласно новым своим мыслям и умениям.

Иллюстрация Ainippa Malakion именно к этому тексту

"Бабочка"

Виталий нетерпеливо смотрел на табло прибытия. Канун Рождества, самолеты задерживаются, прилеты переносятся. Предпраздничная путаница.

Кажется, в небе образовалось столпотворение из добавочных рейсов, и рождественские маршруты сплелись в огромный клубок, припорошенный снегом.

В Европе метели, в России неразбериха. И везде кризис.

Мальчик летит из швейцарского колледжа, в котором учится, не напрямую, а дешевле, местными авиалиниями, с глупейшими пересадками в Гамбурге на Люфтганзу -   и в Москве, где отец зафрахтовал для него самолет.

Виталий вспомнил позавчерашний разговор.

- Пойми, - сказал Егор Васильевич, - я хочу, чтобы Леонид получил каникулы, которых заслуживает. Он провинился. Надеюсь, ты сможешь применить соответствующие дисциплинарные меры. Хотя ты моего парня видел последний раз лет в десять, наверняка, у тебя нет к нему родительских чувств. Кстати, Виталий, - в голосе шефа скользнула улыбка, - ты намерен становиться отцом кому-нибудь?

- Босс, у меня есть йоркшир Петюня, мне вполне достаточно для пообщаться с мелким.

Егор Васильевич гулко расхохотался, Виталий даже трубку подальше от уха убрал.

- Иногда мне кажется, мальчик мой, что ты гей.   Но я уверен, это не так, я проверял, - и президент корпорации слегка ужесточил интонацию. - Учти, для нашего бизнеса требуется крепкий имидж.

Прежде, чем ответить, Виталий убрал с внутреннего экрана картинку: Е. В. резко трахает, перегнув через рабочий стол, только что пришедшего к нему выпускника плехановки. С парня, одетого в лучшую пиджачную пару, он брюки стянул до колен, но не потрудился снять свои штаны, только расстегнул – и больно терся зубчиками молнии о промежность.

В который раз удается внушить себе, что этот молодой человек, цепляющийся побелевшими пальцами за края дубовой столешницы – не он, Виталий.  

- Насколько строгим  я должен быть с вашим наследником, Егор Васильевич? – вежливо уточнил Виталий, хотя внутри все кипело от бешенства. Не стоит вспоминать. Не было этого!

- Как сочтешь нужным, я доверяю тебе, - перед щелчком отключения сотовой связи дошел удовлетворенный смешок.

Он еще проверяет меня! Спустя десятилетие нашего сотрудничества?   Меня, своего первого зама, соучредителя, представителя в стране нашего главного партнера?

И снова, как тогда, после этих слов Е. В. Виталий нервно смял в кулаке сигаретную пачку, оглянулся в поисках урны.

Тут же подскочил один из телохранителей, из местных, аккуратно вынул из руки искореженный комок бумаги, кланяясь, удалился прочь.

Виталий вспомнил его имя.

Токинака. Рекомендованный японским партнером. Следует поговорить с ним. Японцы знают толк в наказаниях строптивых мальчишек.

Из дверей сектора прибытия полилась разношерстная толпа, люди на ходу разматывали шарфы и снимали шапки. После метелей на земле и сухости высотного воздуха в салоне самолета искусственный климат аэропорта казался им раем.

Виталий внимательно всматривался. Вот подходящий по возрасту мальчик. Нет, он с родителями. Еще один прошел в обнимку с девушкой.

Когда поток схлынул, Виталий увидел высокого темноволосого юношу. Он держал за ручку небольшой чемодан на колесиках и недоуменно озирался по сторонам. Наконец, он распахнул мягкое светлое полупальто, вынул из внутреннего кармана изящные очки и нацепил их на нос. И сразу же уверенно шагнул к Виталию.

- Здравствуйте, - с почти неуловимым акцентом сказал он по-русски и протянул руку. – Вы партнер отца, я вас помню. А я Леонид.

Виталий ответил на рукопожатие, отметив, что оно достаточно крепкое, а «мальчик» выглядит гораздо старше своих восемнадцати лет. Или взрослая усталость на его лице объясняется провинностью, подробности которой отец не посчитал нужным разъяснить партнеру, назначенному то ли нянькой, то ли экзекутором.

- Итак, Леонид,   что вы хотите увидеть за такой маленький срок, десять дней, в Стране восходящего солнца? – подчеркнуто заинтересованно спросил Виталий, разжигая сигару после плотного обеда из европейских блюд в ресторане отеля, в котором Сыну корпорации был забронирован номер.

Юноша снял очки и аккуратно положил рядом с опустевшей десертной тарелкой.

- Не столько увидеть, сколько сделать. Что-нибудь чисто японское. Не посещение горячих источников и сада камней, например. Нечто…вызывающее и – на всю жизнь.

И он знакомым жестом вздернул подбородок. Отцовская порода.

Виталий, пыхая дымом, бесстыдно рассматривал мальчика. Стройная фигура, натренированный плечевой пояс, узкие крепкие бедра, подтянутая задница, длинные пальцы, несколько прядей выпадают из общей линии прически на лицо с высокими скулами, с темными, слегка раскосыми глазами.   Явно месяц не стригся. Сессия? Роман?

Вполне сойдет за айна. Или модельного мальчика, слегка увеличившего глаза за счет незначительной косметической операции. Такие косметические поправки часто делают местные, вовлеченные в шоу-биз мальчики и девочки.

Виталий поймал себя на мысли, что прикидывает для сына партнера возможности раствориться в многомиллионном городе, чтобы сполна насладиться местной жизнью без прикрас.

«И если щенок не выплывет…Я всего лишь выполнял поручение босса устроить поучительные каникулы провинившемуся мальчику-мажору.

Мне бы его возможности после окончания универа, не пришлось бы тогда лежать жопой кверху, мордой в пластиковую папку, царапая щеку о скоросшиватель, и слушать прерывистое животное рычание будущего работодателя, и считать толчки короткого толстого члена, мечтая – быстрее бы спустил и подтер за собой. Я ведь лучшие брюки надел, а он, сука, даже смазкой не воспользовался».

- Мне бы хотелось пожить среди местного населения, на съемной квартире, а не в отеле, который повторяет европейский стандарт. И сделать настоящую японскую татуировку, - глаза Леонида засветились неподдельным желанием. - Отец не одобряет мои занятия художественным перфомансом, но я полагаю, что каникулярное время освобождает меня от части обязанностей, перед родителями в том числе.

«Ах, ты ж, сучонок! Я восхищен, как ты подставляешься, будто следуешь моим мыслям».

- Уверен, что  не придется тебя выручать, когда местные отморозки попытаются тебя коллективно выебать? – произнес на японском Виталий, заранее зная, что жаргонизмы вряд ли знакомы сынку президента корпорации.

Леонид ответил, чуть небрежно выстроив фразу, как будто рос не в Хабаровске, и учился не в Цюрихе, а выполз из мусорных баков припортовых трущоб Токио. И нагло улыбнулся на чуть приоткрытый рот папиного партнера с прилипшей к нижней губе сигарой.

- Прекрасно! – уже русским языком ответствовал Виталий. – Ты в курсе, что настоящую японскую татуировку, которую не повторят ни в одной стране,   придется делать по нескольку часов несколько дней? И без обезболивающих. Зато она будет волшебной и повлияет на твою судьбу.

- Ничего,   - небрежно ответил мальчишка, закидывая ногу на ногу. – И в волшебство я не верю, а фэнтези  не читаю. Туристические красоты Японии я посмотрю как-нибудь в другой раз. И, надеюсь, вы не будете советоваться с моим папенькой, прежде чем устроите мне маленький экзотический тур в мастерскую ирэдзуми?

Глаза Леонида лихорадочно блестели.

« Или у него любовник или любовница помешаны на Востоке, или я ничего не понимаю в людях», - подумал Виталий, вжимая тлеющий кончик сигары в дно пепельницы.

А вслух сказал:

- Я уполномочен доставить тебе желаемые развлечения. Однако тебе придется выбрать  местный вариант имени. После нескольких попыток назвать меня Витари или Ватари, здесь я стал Виктором.   Ты хочешь быть Рёна?

Леонид откинулся в кресле, как будто уже одержал победу.

- Пусть будет Рё, меня вполне устраивает. Лишь бы вы обеспечили мне пристойную квартирку и самого лучшего в Токио татуировщика.

Виталий, который уже несколько лет был для местных Виктором, вынул мобилку и начал набирать номер, вполголоса заметив Сыну босса:

- Ночевать будешь здесь. Утром за тобой заедут. А сейчас иди спать, рот у тебя скоро разъедется до ушей от зевоты.

Леонид правильно понял, что переговоры слушать ему не рекомендуется, двумя пальцами подхватил со стола очки и, помахивая ими, направился в свой сьют.

31.12.08 

Татсуми отключил радиотелефон, продолжая таращиться на трубку.

Впервые Виктор отдал ему двусмысленный приказ.

Странно, что брат Токинака безотлагательное и точное исполнение приказа подтвердил. Много лет якудза из семейного клана не обращались к отщепенцу Татсуми напрямую.

В ожидании дорогостоящего клиента мастер ирэдзуми еще раз перебрал хари. Классический набор инструментов из 15 приспособлений, состоящих из закрепленных в бамбуковой ручке пучков стальных иголок: от двух тонких, предназначенных для нанесения контура, до десяти разного диаметра – для раскраски.  

Татсуми года два назад заменил иголки на платиновые, сделанные под заказ по его чертежам. В эпоху распространения СПИДа и прочих болезней, связанных с человеческой жаждой наслаждений,   неумеренностью и нелюбовью к чистоте, приходилось применять металлы, способные самоочищаться, хотя Татсуми даже им не верил, подвергая инструменты стерилизации после каждого клиента. И собственные руки берег.

Гайдзинов украшать ему еще не доводилось. Кроме Виктора.   Да и тот согласился на крохотное тату дракона подмышкой, чтобы позволить Татсуми уплатить личный долг. И, как подозревал Татсуми, из памятной мести. Пусть Виктор и был гайдзином, но его можно было принять за мужчину, следующего кодексу самурая.

Если его предполагаемая месть осуществится, именно Татсуми придется забивать прежнее изображение новым. Ни один мастер не согласится, увидев иероглиф хори и личное имя наследственного мастера Татсуми IV.

Лишь бы месть уважаемого друга состоялась.

Виктор не согласился принять другую плату за жизнь родственника. Зато назвал другом татуировщика. Высшее проявление уважения.

Теперь у Татсуми была возможность частично уменьшить и счет кланового долга, даже если Виктор оплату не хочет и не заметит. Ограничение во времени будоражило, вдохновляло на поиски новых решений.

Татсуми предвкушал. Он представлял рыхлого рыжего гайдзина, маминого сыночка, как европейское пирожное, покрытое взбитыми сливками.  

Конкурировать со временем и судьбой – что может быть лучше и почетней для мастера?

Ведь Татсуми отпущено всего десять дней, а сеанс ирэдзуми длится около часа ежедневно в течение нескольких месяцев. Потому что клиенту не просто больно. Заново на свитках вечности пишется его судьба.   Да и банальный  процесс заживления у клиентов, даже  практикующих дзен не бывает моментальным.

Престиж такого признанного мастера, как он, не позволит набить небольшой рисунок. И, тем более, отпустить клиента «недоделанным», даже если он будет умолять и ссылаться на боль.

Татсуми прикинул, скольких тысяч американских долларов он лишится, уделяя внимание только одному клиенту.

Сколько сеансов в день выдержит маленький гайдзин,   он подсчитает, когда его увидит. Виктор сказал, что мальчик тренированный. Восемнадцать лет – уже можно потерпеть.

Татсуми не задумывался, почему человек, которому он еще не выплатил долг, заказал татуировку бабочки, которую предпочитают женщины. Или мужчины определенного толка. Со временем все становится известным.

В ожидании клиентов мастер занялся красками. В отличие от современных скороспелых татуировщиков, хотя ему самому было всего лишь двадцать пять, он пользовался только растительными и минеральными красками. Никакой химии, никаких новомодных рисунков -  только традиция. Поэтому и клиенты, в общей массе даже не расположенные к аллергиям разного происхождения,   оставались довольными отсутствием осложнений, любуясь волшебными татуировками, которым Татсуми придавал тончайшие оттенки искусным смешением натуральных красок.

Виктор не выдал своего отношения, но тон его голоса по телефону и слова «пусть побудет девочкой»  позволили думать, что седой мужчина  не равнодушен к мальчику, чем бы это неравнодушие ни объяснялось.

Мастер услышал звук тормозящих шин авто у подъезда и сделал ставку сам себе. Хотя Виктор не дал ни одной зацепки подозревать его в симпатии к мальчикам. Скорее, можно было поинтересоваться, почему он посещает мадам, склонную к садомазохистским играм, оставаясь при этом совершенно холодным к тематическим вечеринкам.

Итак, быстрее. Какой партнер подойдет Виктору?

Виктору, тридцатичетырехлетнему мужчине с молодым лицом  и – контрастом - черные с проседью волосы  и яркие серые глаза. Такому подойдет бишонен, напроказивший из глупости и ожидающий справедливого наказания. Значит, блондин с кукольным личиком и голубыми пуговицами вместо глаз. Зеленые – уже сигнал обнаружить характер. Хотя…янтарные тоже подойдут. Редкость, но возможная мутация.

Через пару минут Татсуми разочаровался в своих познаниях симпатий гайдзинов.

- Мастер, представляю вам Рё. Ваш клиент заранее согласен на любые решения, лишь бы получить красивую татуировку. Я позволяю, - голос Виктора слегка повысился, - предпринимать подобные действия, как посредник между отцом и этим юношей. Молодой человек согласен претерпеть неприятные ощущения, если будет сопротивляться – применяйте дисциплинарные меры.

Виктор выделил последние слова, как цитату.

Ошеломленный внешностью клиента Татсуми все же спросил:

- Почему господин Рё молчит?

Темноволосый и темноглазый молодой человек, не похожий на ангела совсем, да и гайдзином его при пасмурной погоде не признаешь, ответил не по возрасту нагло:

- За меня уже все сказали. Вы мне лучше дайте альбом, чтобы я рисунок выбрал. Ну и в гостиницу потом мою тушку доставьте, если сеанс такой болезненный, что я рискую рассудком.

И рассмеялся, повернувшись к Виктору.

Тот вежливо улыбнулся Татсуми над его плечом, обошел мальчишку, протянул на картонке адрес, куда следует доставить клиента. И вовсе даже не к нему, какой-то пансионат на стыке с припортовым районом.

Не лучшее место для юноши из приличной семьи.

Татсуми оставил Рё рассматривать альбом и проводил Виктора.

- Мальчишка должен получить боль сполна. Я отдаю его тебе. Через десять дней он должен быть жив, здоров и удовлетворен. Сообщи, если возникнут проблемы. Если просто заноет после первого сеанса – гони его вон. Я не намерен навязывать тебе хныкающую девчонку.

Татсуми осмелился уточнить:

- Девчонку?

Захлопывая дверцу автомобиля, Виктор повторил, предварительно прокатав слово на языке, как леденец:

- Девчонку.

Татсуми еще раз оглядел Рё. Конечно, когда он разденется, будет понятнее, но уже сейчас можно прикинуть, есть ли смысл сделать какуси – боро. Возможно, Виктору понравятся внезапно возникающие белые рисунки на коже, когда мальчик будет возбужден, особенно во время купания.

Татсуми только засомневался, позволит ли мальчишка сделать надрезы, чтобы втереть в них рисовую пудру. Может, он все же не гайдзин и поймет, что ему делают женскую татуировку?

Однако Виктор недвусмысленно сказал, что хочет видеть в Рё девчонку. И опытный психолог, которым должен быть настоящий мастер, Татсуми заметил всего лишь один, но жадный взгляд, который Виктор бросил на Рё.

- Какой рисунок ты выбрал? – предпочел перейти на дружеский тон Татсуми.

Рё слегка округлил глаза, но не стал спорить, явно вспомнив свою роль «припортового» мальчишки.

Да, конечно, он выбрал тигра.

Татсуми улыбнулся, радуясь хотя бы, что угадал цвет глаз – янтарный. Воистину тигриный.

Красивый мальчик, от такого никто не откажется.   Тем более, разрешение получено.

Боль через красоту и красота через боль.

- Какого размера и на какой части тела ты хочешь расположить тату? – Татсуми попытался спрятать заинтересованность в равнодушном тоне.

Юноша, наконец-то, отвлекся от альбома и внимательно рассмотрел мастера.

Не сдержался и присвистнул.

Впервые вживую видел японца выше себя, да еще с осветленными почти в рыжий цвет волосами.

Татсуми стянул джемпер, с оголенным торсом медленно повернулся на 180 градусов перед клиентом.

Мальчишка даже рот изумленно приоткрыл.

Еще бы! Драконью чешую на теле рисовал покойный учитель Татсуми, его дядя по матери, после которого Татсуми – титулованный четвертый в клане мастер ирэдзуми, имеющи право на личную печать.

- На такую татуировку требуется полгода, которых у тебя нет. Так где мы будем рисовать тебе тигра?  

Татсуми заранее знал ответ.

- На ягодице, - и все же мальчишка покраснел.

Значит, все правильно. У него любовник. Если бы им был Виктор, то заказал бы рисунок сам.

Но он обошелся другими приказами.

«Девочка».

- Раздевайся, душевая кабина за занавеской, - сухо проинформировал Татсуми. – Сегодня сделаем судзи, нанесем контур.

- Да, я в курсе, - перебил его мальчишка, на ходу раздеваясь. – Потом будет бокаси – заполнение внутренней части, нудное и болезненное занятие.

- Обещаю тебе, что скучать не придется, - хмыкнул Татсуми, глядя на спортивную фигуру мальчишки, оставшегося в плавках. – Мойся тщательно, чтобы кожа скрипела, тебе же выгодно.

И чуть не добавил насчет холодной клизмы. Однако сдержался.

- Уборная слева. Бумагу можешь выбрасывать в унитаз, она растворяется.

1.01.09

В течение нескольких минут мастер рассеянно отмечал звуки: спуск воды в унитазе и плеск душевых струй. Он подготовил все необходимое.

Мальчишка, в котором, видимо, не было ни капли стеснительности, вошел в мастерскую голым, небрежно бросил плавки в кучку своей одежды. Его член был таким же аккуратным и подтянутым, как и его ладная фигура. Никакого возбуждения, хотя бы от прохладного воздуха в комнате.

Однако в темно-желтых глазах Рё появилась заинтересованность при взгляде на мастера, на теле которого были только татуировка, одноразовые медицинские перчатки и набедренная повязка – фундоси.

На вопрос во взгляде клиента Татсуми ответил:

- Сам понимаешь, кровь, краски… СПИД.   Не передумал? Тогда становись сюда, опирайся ладонями на стену, смотри на этот голубой круг. Будет больно – кричи и плачь, но не дергайся. Слегка прогнись в талии, задницу отставь. Когда круг из голубого станет другого цвета -  красный, например, сигнализируй. Сделаем перерыв. Оки?

Парень с иронической ухмылкой занял предложенную позу, оперся о стену.

Татсуми сам себе согласно кивнул: определил размеры правильно, только что наклеенный голубой кружок оказался на уровне переносицы мальчишки.

- Да знаю я эту технику концентрации, - небрежно произнес Рё.

- Отлично, - насмешливо ответил татуировщик. – Концентрируйся.

И вылил целый пузырек гвоздичного масла на соблазнительную задницу.

Рё даже голову не повернул. Дисциплинированный. Это хорошо.

- Антисептик? – он уловил резкий запах.

Однако ягодицы клиента поджались, и мошонка, на которую по ложбинке затекло холодное масло, сморщилась.

Татсуми показалось, что и член слегка напрягся. Он визуально проверил, наклонившись, растирая масло правой рукой, как бы невзначай касаясь звездочки сфинктера.

Мальчик совсем не разработан. Тем хуже для него, если любовь у него была платонической. Пока.

-Это эфирное масло гвоздики. Хорошо заживляет инфицированные раны, порезы и синяки. Сильнодействующее обезболивающее и антисептическое средство.

- Думаешь, если я не японец и живу в Европе, так я идиот? Да, я помню, когда у меня разнылся зуб среди ночи, мой сосед по комнате в общежитии помог утихомирить эту боль именно маслом гвоздики.

В голосе Рё послышались необычные нотки, как будто он на расстоянии ласкал дорогого человека.

Татсуми насторожился, услышав эту интонацию. Вот в чем дело…Мальчика наказывают за связь с другим мальчиком?

Тем хуже для него. И тем лучше для выполнения задания Виктора.

Он вспомнил слова Виктора: «Я позволяю предпринимать любые действия, как посредник между отцом и этим юношей. Молодой человек согласен претерпеть неприятные ощущения, если будет сопротивляться – применяйте дисциплинарные меры».

- Теперь я уверен, что у тебя нет на гвоздику аллергии. А небольшое раздражение только отвлечет тебя от настоящей боли, - спокойно ответил мастер, одновременно ввинчивая указательный палец правой руки в тугое кольцо мышц между ягодицами -  и нанося первые уколы инструментом через наложенный бумажный трафарет.

Никогда Татсуми не пользовался подсказками, обладая почти гениальным глазомером, но бабочку – татуировку гейши – он делал впервые, нельзя было ошибиться и вызвать неудовольствие заказчика. Виктора.

Рё вскрикнул, еще сильнее прогнулся в талии.

- Что вы делаете? – сквозь зубы спросил он, не смея сдвинуться ни на миллиметр.   Так человек в зубоврачебном кресле боится шевельнуться из боязни, что свистящая высокоскоростная бормашина пропорет щеку насквозь.

-Татуировку, - хладнокровно ответил Татсуми, продолжая трахать мальчишку пальцем одновременно с проколами кожи на ягодице.

Тут мастер нащупал таки простату и начал массировать ее, не отрывая взгляда от рабочей площади.

Мальчишка выгнулся, к стонам боли прибавились сладострастные нотки. Он послушно смотрел в глубины голубого круга, надеясь, что боль утихнет, и ему не придется так не по-мужски опозориться перед этим неправильным светловолосым японцем. И перед противным Виталием, конечно.

Кажется, гвоздичное масло сыграло свою роль, и мальчишка не понимал, что его имеют.

Трафарет сбился, нужно было освободить правую руку. Татсуми быстро вынул палец, с одобрением отметив чистоту мальчишки (воспользовался таки уборной!).

Татсуми отодвинул край фундоси, обнажив член с заранее надетым презервативом в качественной смазке,   и приставил его к входу в тело Рё.

И тут уж мальчишка не мог не почувствовать резкий толчок в анус и затем боль, по сравнению с которой предыдущие уколы татуировочного инструмента показались комариными.

Леонид вскрикнул, вдруг осознавая происходящее. Его насилуют! Его первым мужчиной стал не скромный и любимый друг Ники, а мужик, с которым он познакомился час назад!

- Не надо! – сдавленный вскрик юноши уже ничего не значил, и он сам понимал, что ничего не значит. Только боль в заднем проходе и ягодице, причем непонятно, какая сильнее.

А душа будет болеть позже, Леонид это знал. Чувство вины у него возникало редко, но всегда позже, намного позже, когда уже ничего не исправить.   Когда подружка сделала аборт, друг ушел, бабушка умерла, винчестер сдох и информация восстановлению не подлежит…

Краем сознания отмечая стоны мальчишки, Татсуми продолжал глубокие фрикции, хотя по внутренней поверхности бедер Рё зазмеились тонкие следы крови. Внимание мастера было направлено на нанесение контура рисунка. Он внес некоторые вариации в классический образ, бабочка приобретала несколько иное значение. Не перерождение, превращение уродливой гусеницы в прекрасный порхающий цветок, а рождение мужчины из мальчика.

Татсуми знал, что его вариация станет предметом подражания для других мастеров.

Во времена унисекса, когда девочку от мальчика отличит только экспертиза ДНК, волшебные украшения должны быть применимы ко всем полам и разнообразию ориентаций.

Мальчик уже кричал не прерываясь. Слезы лились по его лицу.

Татсуми подумал, что на следующий сеанс он приклеит на стену не голубой медитативный круг, а зеркало, чтобы Рё следил за собственными эмоциями. Мальчик молодец, столько новых ощущений выдержал, а еще  - не попросил пощады.

Он уже сам насаживался на член мужчины, только бы получить еще немного призрачного утешения от взрыва удовольствия там, внутри, когда касаются чувствительной точки.

От этих проникновений уменьшается горящая боль в ягодице, изображение на которой, казалось, отпечаталось у Леонида на внутренней стороне век.

И оно совершенно не было похоже на тигра.

«Славный, чувственный мальчик, жаль будет кому-то его отдавать», подумал Татсуми, увидев, что к следам крови добавилась сперма Рё.

Мальчик еще пытался держаться за стену ладонями и обломанными ногтями, но постепенно сползал вниз.

Татуировщик быстро отложил инструменты на деревянный верстак, подхватил мальчишку под живот и начал резко трахать, стараясь отвлечься от работы.

Приласкал его увядший член.

Кончил, стащил окровавленный презерватив и выбросил в корзинку.

Прижался на мгновение всем телом, щекой к спине мальчишки, которого била крупная дрожь.

Запихнул его, не пришедшего до конца в себя, в душевую кабину и, стаскивая на ходу резиновые перчатки, пошел подогревать сакэ.

Мальчишке понадобится. Да и самому нужно снять стресс, а то очень хочется продолжить.

И работу, и секс.

4.01.09

Татсуми быстро собрал закусочный стол на кухоньке. Вышел в мастерскую.

Душ не работал. Неужели мальчишка такой впечатлительный? Конечно, кожа у него тонкая, и капилляры расположены близко к поверхности. Наверное, даже обычные лечебные инъекции в верхние сегменты ягодиц вызывают выделение крови. Не так уж часто, но такое бывает. А уж если говорить о нанесении глубокой татуировки…Мальчику явно было больнее, чем обычному клиенту.

Подобные люди легко отзываются на боль. Но и на удовольствие  -  ярче, чем большинство. Чувственные.

Хороший мальчик, интересный клиент. Теперь Татсуми  сам приплатил бы Виктору, лишь бы не отдавать мальчишку. Если он, конечно, шваль припортовая.

Не похоже. Чистенький, гордый.

Однако, почему никаких признаков шевеления в душевой кабинке? Вроде бы Рё после сеанса вполне адекватен был, правда, глазки закатывал и за руки цеплялся, не желая отпустить.

Так это всегда вначале бывает. Глупая надежда удержать первого мужчину.

Они никогда не остаются, даже если рядом, в одной постели живут, делятся теплом в течение года, двух и даже трех… Потом все равно уходят, потому что тепло с их стороны было животное, а не душевное.

Когда-то такая история случилась и с Татсуми. Он не любил вспоминать своего первого мужчину. Потому что сам его убил.

Татсуми лично закрыл за мальчишкой пластиковые двери душевой кабины.   Теперь они были разведены, как будто не хватало воздуха.

Рё сидел на полу кабинки. Мальчишка не включил воду, уже покрылся мурашками от прохлады. Кровь остановилась, но розовые следы на пластиковом поддоне показывали, что парень ерзал, пытаясь найти местечко потеплее или помягче для многострадальной попки.

Нет, самураем детке не быть, подумал Татсуми и впервые не испытал разочарования. Даже не потому, что клиент, видимо,   гайдзин, а из-за того, что мальчик нужен ему, нет, Виктору, как девочка. Хотелось бы, чтобы стал мужчиной. Не такая уж большая заслуга девочку иметь.

Он станет мужчиной. Или Татсуми не мастер.

Татсуми присел на корточки, враз похолодевшими пальцами поднял опущенный подбородок Рё. Глаза его были крепко зажмурены, из-под век еще выступали слезинки, повиснув на кончиках ресниц. Похоже, мальчишка плакал, не переставая.

Не из-за боли, ее давно уже не было.

Неужели для Рё первый сексуальный контакт с мужчиной стал таким потрясением?

Нет, европейцы все же ненормальные.

Татсуми вздохнул, вошел в кабинку, одновременно поднимая мальчика и прижимая к себе, включил теплый душ.

Мальчишка выворачивался, потерянно цеплялся за стены, пытался избежать точных рук японца, бережно смывающих последствия первого сеанса.

Сексуального ирэдзуми, с улыбкой подумал мастер. Для него тоже подобный сеанс был впервые.

«Раз сопротивляется – жить будет. И мы закончим эту первую чувственную тату в моем опыте. Не сразу, но»…

- Идти можешь? – деловито поинтересовался Татсуми, выставив мальчишку за пределы кабины, снимая, выжимая и развешивая фундоси на горячей трубе.

- Куда? – переспросил Рё.

- Иди прямо, не ошибешься, - с улыбкой направил Татсуми, накинув на плечи гайдзина сорванное впопыхах с вешалки полотенце и оборачиваясь вторым. Оно было еще влажным, наверное, то, которым мальчишка вытирался после душа перед началом процедуры.

Мальчишка не прикрыл гениталии, пошел с полотенцем на плечах. Или совсем дезориентирован, или полностью морально подавлен?

Татсуми исправил неясную ситуацию, снял с его плеч полотенце и обернул вокруг бедер,   прикрыв свеженабитый абрис тату, толкнул мальчишку ближе к кухонному столу. Усаживать не стал, сам занял табуретку.

Никаких национальных заморочек. У Татсуми была приличная европейская кухня. Ему нравилось, что при его росте в европейской обстановке не нужно поджимать ноги на обычных лежанках и циновках.   Такой образ жизни, конечно, вызывал неприятие родни,   не высказываемое вслух, потому что многие члены клана питались от его доходов.

Татсуми – дракона, который обвивал его душу, внимая звучанию детского имени,   эти внешние признаки вынужденного признания не волновали.

Он был, он летел, как дракон, его рисунки перевоплощали людей. Этого было достаточно для самоуважения.

Татсуми почти насильно втиснул чашечку сакэ в ладонь Рё. Внимательно рассмотрел его сумрачное лицо, достал из шкафчика бутылку виски, щедро плеснул в стакан и поменял сосуд в руках мальчишки, который даже не подумал прикоснуться к напитку.

- Рё, приди в себя. Конец света откладывается. Право слово, начинаю думать, что ты из средних веков случайно попал сюда. Ну, трахнулись. Ты же не девушка, уверяю тебя, в прямой кишке никакой девственной плевы нет. И разве я плохо отвлекал тебя от боли от проколов?

Леонид залпом выпил виски, протянул стакан для добавки.    

Прокашлялся, прежде чем ответить.

- Ты – мой мастер. Я знаю, для хорошей тату нужно доверять, установить контакт. Очень быстро…

Он выпил еще добавку на два пальца.

-  Попробую довериться тебе. Я не знаю, причем здесь Виталий…Виктор. Но я четко знаю, при чем отец. Я живу…жил в одной комнате, в кампусе, с Ники. Он такой чудесный, как сказочное существо.   Такой…эльф. Наверное, он откуда-то из неземных краев был заброшен в наш мир.

Татсуми насильно запихнул в рот Рё пластинку крабового мяса. Парень расползался на глазах. Его откровения пугали мастера.

Нельзя смешивать личное и профессиональное. Так недалеко и до кратковременной влюбленности. И – самое страшное – до жалости.

- Ты не пожалеешь, что рассказываешь? Я ценю твою искренность, но если завтра ко мне придет наемный убийца только потому, что я знаю твой маленький секрет – я не переживу, наверное, -  заметил Татсуми.

Леонид ошалело посмотрел на японца, запихнулся, не глядя, какой-то острой закуской с тарелки, выпучил глаза, замахал ладонью перед открытым ртом.

Татсуми налил в стакан, опустевший после виски, воды.

Рё признательно посмотрел на него и продолжил:

- То, что произошло здесь, в мастерской, останется между нами. Но Ники…Я, правда, его люблю. Но отец Ники, к сожалению, много лет главный папашкин конкурент. Гребаные Ромео и Джульетта, ****ь. Или как их, Монтеки и Капулетти. Короче, ты понял.

Татсуми допил свою единственную чашечку сакэ.

Глупые дети.   Первое увлечение они считают единственным и последним.

Татсуми знал, что его возраст многим, знающим регистрационные данные, кажется несерьезным.

Зато гораздо большее количество людей считают, что ему чуть ли не под шестьдесят лет. По выполненным работам. По разумному и опытному общению с кланом и мастерами.

- Хочешь, я научу тебя любить твоего далекого друга?

Рё преувеличенно осторожно, как делают уже опьяневшие, опустил стакан на стол.

- Не думаю, что это будет правильным. Но сейчас лучшее – уложить меня спать. У тебя найдется свободная кровать?

Татсуми рассмеялся.   Мальчик определенно ему нравился. Хоть он и гайдзин, и слабодушный, но такой трогательный, что его хочется трогать и трогать.

Спальное место в доме Татсуми было в единственном числе.

Мальчик упал на постель, зашипел от боли, перевернулся на живот, обнял подушку и заснул.

5.01.09 

Леонид проснулся от невыносимой жажды. Привычно опустил руку вниз, чтобы нашарить бутылку минералки. Удивился, что ее там нет, зато рядом чувствуется теплое тело. Неужели Ники решился залезть в его постель? Уже второй раз  - после памятной вечеринки по случаю вступления Леонида в спортивное общество колледжа. Тогда руки Ники, сначала обнимающие, вдруг задрали вверх футболку, начали гладить…

Юноша сонно улыбнулся и повернулся на бок, к партнеру. И тут же зашипел от боли в ягодице.

И сразу вспомнил вчерашние события.

Рядом лежал Татсуми в пижаме и ровным дыханием и расслабленным лицом тщательно демонстрировал крепкий сон.

Внезапно открыл непроницаемые темные глаза, испугав движением и почти слышным шорохом ресниц, обвел Рё внимательным взглядом и вполголоса процитировал:    

*… Я представляю себе девственно-чистый лист рисовой бумаги, которого осторожно касается моя новая кисточка, похожая на пальцы робкого любовника… Она плавно движется вниз, и от ее нежного касания на бумаге проступает вязь иероглифов… Ai shiteru… Люблю тебя…

Запах ирисов кружит голову... Мои волосы распущены и струятся по покрывалу… Itoshii… Любимый… Эти слова - словно шелест весеннего ветра в ветвях сакуры, как тихое журчание ручья среди изумрудных зарослей бамбука в вечерних сумерках…

Легкий шорох позади. Я поворачиваю голову и вижу тебя, вошедшего в мою комнату и остановившегося на пороге… «Моя Бабочка…» - ласково шепчут твои губы. И с моей невольно задрожавшей кисточки срывается черная капелька чернил… Как давно это было. Как давно*

*IZUMI (c)

Глаза Рё недоуменно расширились и, действительно, стали похожи на пуговицы – только ярко-коричневые, а не голубые, как представлялось до знакомства.

- Цитирую, - уточнил Татсуми. – Так уж получилось, что в моей мастерской одна кровать, и уступать ее даже ради тебя я не собираюсь.

Кажущийся расслабленным, как ленивый кот, японец легко поднялся. И сразу стал похожим на свежий желтоглавый ирис, о котором декламировал.

Он протянул руку Рё.

- Ты носишь такие дурацкие пижамы? – проигнорировав ладонь хозяина, невпопад спросил Леонид, перекатился на здоровый бок и завернулся в одеяло.

Татсуми пожал плечами, убрал руку помощи, отвернулся и насмешливо ответил:

- Поверишь? Первый раз надел, потому что иначе бы не сдержался и выебал дорогого…самого на данный момент дорогостоящего клиента  -  еще раз. И не факт, что удержался и не повторил бы еще и еще. А подобное поведение не соответствует роли, за которую мне заплатили.

Японец скрылся в душевой кабине, а покрасневший до корней волос Леонид вынужден был переваривать сказанное.

«Значит, таков был замысел Е. В.? Папашка не может простить мне отношений с Ники? Хотя…какие отношения, если сравнить, что бывает, оказывается,   по-настоящему между мужчинами. Опять же, я просил у него разрешения нанести любое тату и получил отказ с глупым объяснением: будет явная примета для киллеров. Да кому я нужен, если даже своим родителям -  нет?   Мать вся в их «высшем свете»,   вырвалась, дура, из Хабаровска в Европу и решила, что достойна принцесс.   Вряд ли такой делец, как Е. В., помнит о моих желаниях. Может, проделки Виталия? А он решился бы на такое без санкции отца? И почему? Мотивы, мотивы. А пока мне интересно. Настоящее восточное приключение. И загадка. И …кончал я не притворно. Вот только бы задница не так болела.   Интересно, а во второй раз бывает так же больно? »

Тут Леонид поймал себя на мысли, что не о втором сеансе тату думает.

Татсуми в одном фундоси вышел из кабинки, рассмотрел Рё в одеяле, как недоделанное суси, завернутое в нори,    и заметил:

- Если ты голоден, предупреждаю, что мои припасы на тебя не рассчитаны, и вряд ли понравятся. Так что собирайся, отвезу тебя в пансионат, а к вечеру заеду за тобой на второй сеанс. Если ты еще не передумал, конечно. Потому что, как опыт показал, после окончания сеанса тебе придется снова ночевать у меня, а мне надевать эту дурацкую пижаму с северными оленями.

- А разве нельзя не…****ь при этом? – нецензурное слово далось мальчишке с трудом.

Татсуми рассмеялся и враз сорвал одеяло с Рё.

- Ну, разве можно не трахать такого соблазнительного черного ангелочка?

Вчера еще бесстыдный,   бишонен забарахтался и, не в силах отнять одеяло, завернулся в простыню.

Японец обидно рассмеялся.

Леонид решительно встал и, прикрываясь простыней, направился к кучке своей одежды, забытой с вечера.

- Болит? – поинтересовался Татсуми.

Рё огрызнулся, натягивая одежду.

- А у тебя первый раз не болело?

- Ты о чем? Я о татуировке, вообще-то, - невинно уточнил мастер.

Леонид развернулся.

- Тебе еще ни разу не говорили, что ты сволочь?

Татсуми промолчал, но лицо его потемнело.

- Меня больше интересует, какое задание ты получил. Трахать клиентов входит в оплату? – одевшись, наконец, спросил Леонид.

Мастер внезапно оказался рядом и сильно ударил растопыренной ладонью, чтобы не оставить следов, в лицо клиента. Из глаз Рё сразу же брызнули слезы, губы лопнули, как переспелая вишня, а кровавые брызги из носа тут же украсили бежевое пальто.

- Никогда не оскорбляй противника, если не уверен, что сможешь защититься! – разъяренно прошипел Татсуми, волоча ослепленного и ошалелого мальчишку замывать над раковиной кровавые потеки на лице и одежде. – Пошел нахуй! Отвезу тебя в пансионат, пусть забирает тебя оттуда, кто хочет! Только не я!

Давно мастер не был так взбешен.

Неоконченная бабочка в его воображении корчилась в огне ярости и непонимания, уничтожая всякий след магии искусства, так что вряд ли мастер смог бы еще раз воспроизвести рисунок.

Будет ли он сожалеть, почувствует ли себя виноватым – ничто в сравнении с тем, что не смог исполнить долг перед другом из-за какого-то мальчишки, который вывел его из себя.

Не быть мне самураем, в который раз констатировал Татсуми.

Но и Рё не переродится в настоящего мужчину, если работа не будет закончена.

6.01.09

В юрком автомобильчике Татсуми оба молчали.

Леонид на заднем сиденье внимательно осматривал  замытое пальто. Хотя пятен заметно не было, он решил переодеться в куртку, благо здешняя зима теплая.

Нос и губы еще саднило, но в холодильнике Татсуми нашелся лед, который мастер хладнокровно ссыпал в носовой платок, закрутил узелком и вручил Леониду. Этот холодный подарок Рё прикладывал к горящему лицу.

Именно лицо не хотелось потерять при появлении в пансионате. Наверняка, Виталию сразу донесут, когда и в каком виде гость прибыл.

А Леонид не хотел давать партнеру отца поводов для насмешек.

Татсуми, тем не менее, сопроводил Рё до двери номера и, не дожидаясь, пока мальчишка отопрет дверь, сбежал вниз по ступенькам. Задержался у стойки регистрации, сказал пару слов портье, и тот сразу сорвался с места.

Пока Леонид стоял под жидким душем, невольно сравнивая удобства мастерской Татсуми с этим жалким убежищем, ему успели оставить на потертом столике в номере поднос, накрытый старенькой, но свежей салфеткой.

С внезапно проклюнувшимся чувством юмора юноша обозрел яства. Небогато, но кушать хочется.

Утолив первый голод, Леонид рассмотрел себя в зеркале. Могло быть хуже. Лицо бледное, нос слегка распух, как от долгого плача (он поморщился, вспоминая, как рыдал вчера), ранка на припухших губах затянулась до тонкой розовой линии. Кавайный мальчик.

Леонида передернуло. Наверное, некоторым понравится. Что вполне соответствовало замыслу – унизить его, проучить.

Кстати, нужно рассмотреть абрис тату, стоит ли она таких болезненных переживаний.

Леонид стянул джинсы одновременно с трусами и повернулся к тусклому зеркалу во весь рост на стене ванной. Сначала сквозь паровую дымку ничего не различалось.

Юноша раздраженно размел ладонью туманные капли.

Краснота на ягодице скрывала четкие контуры, но было ясно, что набитый рисунок представляет собой не тигра.

«Бабочка! » - внутренне ахнул Рё.

Утреннее цитирование какого-то лирического текста. О любви?

Татсуми двойной обманщик.   Остается узнать, кто сделал заказ.

- Виталий, я хочу с тобой пообедать.   Местные блюда вызывают у моего желудка непонимание.

Голос отцовского делового партнера был предупредителен ровно на одну десятую тона выше вежливости человека, оторванного от важных дел.

- Я пришлю за тобой машину через полтора часа.

Леонид успел кверху задницей поваляться на диване, посмотреть местные криминальные новости в удивительно хорошем для такого дешевого места телевизоре. Четыре раза – безуспешно – набрать номер сотового Ники, один раз  - успешно - той самой подружки, которая сделала аборт, даже не поставив в известность его - возможного будущего отца.

- Ники? – прощебетала она. – На каникулах, как и все. Наверное. Давно не видела.

Присланная Виталием машина привезла Леонида в тот же самый ресторан, что и в день прибытия.

Они ужинали там всего лишь позавчера. А кажется – в позапрошлом году.

Многое произошло. Кое-то Леонид понял.

Виталий выглядел безупречно, только озабоченная вертикальная складка появилась между бровями. Сам поинтересовался состоянием дел с «наследником империи» или Татсуми доложил? Или его беспокоят личные дела, и Леонид слишком высоко себя ставит, полагая, что все вокруг интересуются только им?

Виталий с плохо скрываемой иронией во взгляде проследил, как аккуратно мальчишка опускается на стул.

После взаимных приветствий первым не сдержался Виталий.

- Как тебе первый сеанс? Терпимо? Выдержишь до конца?

Взгляд его жадно отметил и припухлость век и носа, и трещинку на губе. И мужественные, но неудачные попытки Сына корпорации скрыть боль в филейной части.

Месть оказалась таким противным на вкус фастфудом, что оставалось признать, какой незначительной была.   Хочешь сделать хорошо – делай сам, банальная, но правильная мысль. Мальчишка-то причем?

После первой перемены блюд Виталий небрежно сказал, не глядя Леониду в глаза:

- Твой друг Ники забрал документы из колледжа и отбыл в неизвестном направлении. Я не смог выяснить, куда.

Леонид отложил вилку и переспросил:

- А зачем тебе понадобилось отслеживать его перемещения?

Быстро прикушенная нижняя губа раскрылась на трещинке и начала кровоточить. Мальчик быстро слизнул каплю.

Виталий откинулся на спинку стула и ответил, тщательно следя за интонациями своего голоса:

- Значит, и твой отец его не найдет. И не уничтожит. Ему очень не нравилась перспектива, что этот известный в ваших кругах гей соблазнит его сына.

Леонид сжал под столом руки в замок и поинтересовался:

- Зачем ты настраиваешь меня против отца?

Виталий ответил неожиданно:

- Разве ты не любишь Ники?

Юноша демонстративно положил кулаки на стол и выдал:

- Это не твое дело. И никого не касается, кроме меня и Ники.

Он распилил первым попавшимся ножом непонятный кусок еды на тарелке, и начал жевать, скрыв за таким естественным процессом скрежет зубовный и гневный крик.

Виталий одобрительно взглянул на Леонида.

- Фамильная черта. Надеюсь, когда ты станешь главой корпорации, ты не будешь сношать своих подчиненных.

Леонид поперхнулся.

- А ты уверен, что будешь жив во времена моего прихода к власти?

Желтые глаза Рё горели.

- В наше время ни в чем нельзя быть уверенным. Но я надеюсь, что ты вспомнишь, что именно я предупредил твоего друга об опасности со стороны твоего отца.

Леонид с усилием проглотил полупережеванный кусок.

- Ты слишком уверен в чужих чувствах. А в своих? Я хочу знать мотивы. Почему ты подложил меня мастеру ирэдзуми?

Мужчина напротив тщательно обрезал кончик сигары, закурил.

- Сам догадался? Я в Татсуми уверен. Хотел, чтобы ты оказался в некотором роде на моем месте. Твой отец, несмотря на кучу прекрасных рекомендаций, которые я предъявил, главным условием поставил трахнуть меня. Причем, моего согласия не требовалось. И делал это время от времени в самых неподходящих местах и моментах до тех пор, пока я не стал партнером и одновременно полномочным представителем в Японии. Пока я не уехал. Думаю, теперь он трахает своего юного секретаря. Харрасмент, как он есть.

Леонид непроизвольным запретным жестом выставил ладони.

- Это неправда! Мой отец не гей! Иначе почему бы препятствовал моим отношениям с Ники?

- Это правда, и он не гей, - стряхивая пепел, ответил Виталий, изо всех сил сдерживаясь.

Щенок, однако, держится просто великолепно! Такого бы связать и отходить плеткой! Но пока нельзя. Нельзя.

Он пояснил:

- Твой отец не гей, подобные экзерсисы он называет дисциплинарной мерой. Думаю, для собственного оправдания. Потому что твою матушку перегнуть через край стола и без смазки выебать не в ту дырку чревато кровавыми объяснениями с ее богатенькой родней.

- Через меня ты решил отомстить отцу?! А не боишься в цинковом гробу вернуться на родину?

Тарелка под вилкой Леонида жалобно тренькнула и дала трещину.

Виталий приспособил огрызок сигары на край пепельницы и демонстративно несколько раз хлопнул в ладоши.

- Для самоуважения мне достаточно факта, что месть состоялась. А ты молодец, мальчик. Ты мне нравишься. Разве что пожалуешься Е. В. Но это вряд ли. Ты бабочка гордая. Прекрасный мотылек, - Виталий посмотрел мальчишке в глаза. – Поэтому не сможешь меня ненавидеть.

Леонид встал, перегнулся через стол, почти прикоснулся щекой к щеке Виталия и тихо произнес:

- Наоборот. Я буду тебе благодарен за услугу, - мальчишка с силой выделил последние слова. -  Процесс нанесения тату мне понравился.

С силой воткнул вилку в салфетку в миллиметре от пальцев Виталия и сразу же вышел.

7.01.09

Татсуми никого не ждал. И очень удивился, когда на экране панорамной охранной видеокамеры показалось это недоразумение, Рё, с пакетами подмышкой.

Когда очередной пакет разорвался, и из него покатились апельсины, расцветив тусклый асфальт, Татсуми не выдержал, сбежал вниз.

- Да ладно, чего их собирать, еще мыть, - заныл мальчишка, подставляя остатки разорванного кулька.

Японец только вздохнул, прижимая собранные апельсины к животу, кивнул на остальные пакеты и прошел вперед.

Ссыпал фрукты прямо в поддон душевой кабины, мокрой ладонью очистил перед свитера.

Леонид недовольно скривился. Только вчера он сидел в этом поддоне, пятная его кровью и спермой.

- Ты что, апельсины с кожурой ешь? – насмешливо Татсуми. Всё-то он понимает…

Рё молча составил пакеты на кухонный стол, состроив неопределенную гримасу.

- Кстати, что значит твоя закупка половины продуктовой лавки?

- Не лавки, а супермаркета, или как оно у вас правильно называется. Ты сам сказал, что запасы на меня не рассчитаны. Я решил купить еды на двоих, - в конце концов, смутился мальчишка.

Татсуми нахмурился, а Рё несмело продолжил.

- Я имел в виду…Ты сам говорил, что завтракать нечем, а я тут и на обед завтрашний набрал. Чтобы татуировку делать целый день.

« Мальчик собирается выдержать несколько часов? Он так сладострастен? Что-то не заметил».

- Ты зачем пришел? – прямо спросил Татсуми. – Что изменилось? Тебе понравилась боль от татуировки или трах в сочетании с ней? Ты же воспринял мои действия как подлое использование твоего доверия, как изнасилование.

Японец сел напротив, глаза его сузились до щелок, он пытался понять, почему вернулся мальчик, который ему так понравился. Он не должен был. Гордый, избалованный. Неужели даже незаконченный эскиз бабочки, который еще не изобретал и не наносил ни один мастер ирэдзуми, начал действовать?

Рё одной половинкой задницы уселся на табурет и честно признался, глядя в глаза мастеру.

- Ты не представляешь, как для меня это важно. Сейчас – время, хочу поскорее закончить процесс. И время…и татуировка. Только объясни мне, почему бабочка. Только не думай, что я в тебя влюбился после вчерашнего. Или мне понравилось.

На последних словах Рё слегка покраснел.

«Врет», - решил мастер.

Татсуми преувеличенно аккуратно и внимательно начал выкладывать продукты в холодильник, повернувшись к клиенту спиной.

- Я не могу пояснить тебе, пока трансформация не завершена. Мы даже контур до конца нанести не успели. Ты можешь мне поверить?

Долгое молчание в ответ заставило Татсуми повернуться и взглянуть мальчишке в лицо.

- Я не знаю, кому верить, - грустно сказал Рё. – Я слишком много узнал последнее время того, что мне не понравилось. Наверное, ты знаешь, я сегодня обедал с Виталием…Виктором. И кое-что узнал. О его мести.

- Я не знаю.

«А ведь сердце трепыхнулось» - огорченно констатировал Татсуми.

Леонид ждал ответа на свои намеки. Он решил, что сделал бог знает какое открытие и припер взрослых мужчин к стенке.

Но и Виталий не поддался провокации, и Татсуми промолчал.

Тебе что-то нужно, мальчик? Тебя никто не принуждает. Хочешь тату – терпи. Таковы условия договора. Не ты его подписывал? Мал еще. Спроси у отца, на какую грань он поставил свои отношения с компаньоном. Что именно он позволил в отношении тебя. Узнай из первых рук.

Леонид всхлипнул при таких мыслях, но вовремя зажал рот.

-Тебе нужно в душ, короче, вчерашние процедуры, - внешне спокойно заметил мастер.

Мальчишка обреченно вздохнул, не дождавшись реакции, на которую надеялся, и пошел мыться. Теперь тщательно готовился, не желая, чтобы постороннему мужчине стало противно…Короче, о собственном самолюбии заботился. Или обманывал себя и хотел во всей полноте почувствовать моменты острого удовольствия там, внутри?

На этот раз перед глазами Леонида было небольшое круглое зеркало.

Он послушно оперся ладонями о стену. И краем глаза в отражении заметил в руках Татсуми витой шелковый шнур.

- Это зачем? – вдруг вспомнив страшные рассказы о якудза, мафии и удавках, спросил Рё.

- Нам предстоит долгая процедура, а ты гиперсексуален, как большинство юношей. Быстро кончаешь. А я не могу работать, когда ты сползаешь вниз по стенке, - невозмутимо пояснил мастер.

И ловкими движениями начал закреплять витки шнура в основании члена Рё так, чтобы можно было развязать их одним легким движением.

- А моего согласия не требуется? – дрогнувшим голосом юноша выдал волнение. – Ты со всеми клиентами так поступаешь?

Татсуми остановил движение.

- Ни с кем. Ты согласился, когда пришел сюда сегодня. После встречи с Виктором. Я никогда не позволил бы себе тронуть тебя, не будь на то позволения.

- Если не со всеми? Поэтому тебе не пришла в голову идея уложить меня поперек верстака? Ну, когда я сползаю?

Татсуми потерял дар речи.

Если бы Леониду было смешно, он бы засмеялся.

Рё прижался лбом к холодному зеркалу.

Некоторые вещи нужно узнать до конца.

И снова было цветочное масло, на этот раз менее резкое, щадящее, ласково оглаживающее болезненные места. Леонид даже не спросил, какое, так стало вдруг мягко. Он тут же вспомнил про кисточку, похожую на пальцы робкого любовника, о которой утром цитировал Татсуми.

- Иланг-иланг, цветок-цветов на полинезийском диалекте, - быстро прикасаясь к обвязанному шнуром члену Рё, счел нужным пояснить татуировщик. – Афродизиак, считается, что гармонизирует интимные отношения и устраняет неуверенность. Нам сейчас необходима твоя релаксация, чтобы продлить время совместной работы.

Рё прерывисто вздохнул, когда в него вошли сразу два пальца Татсуми.

-Хороший мальчик, расслабился. Помогай мне, смотри в зеркало, удачи нам обоим, моя бабочка.

Леонид подался назад, когда пальцы задели простату. Обвязанный красным шнурком член налился желанием.

Еще, еще!

И тут пальцы внутри сменил член Татсуми, а  на чувствительном месте неоконченной татуировки -  острые иглы, впивающиеся, кажется, в те же самые больные проколы.

Рё застонал и увидел в зеркале отражение своих почему-то желтых глаз и на втором плане сосредоточенное лицо мастера.

Сначала юноша держался. Боль от быстрых проколов и впрыскиваний красок умеряло мерное движение внутри, задевающее простату и расцветающее слепящими вспышками в глазах, так, что он переставал видеть собственное ошеломленное лицо.

Но боль нарастала, невыносимо хотелось освободиться от нее и от уз, связывающих сперму.

Время потеряло значение.

Пространство перестало существовать.

Чувства сузились до точки и начала и начинали переставать быть.

Рё застонал. Лучше боль, чем небытие.

В отчаянном порыве он оторвал левую ладонь от исчезающей стены и попытался убрать путы, препятствующие его прорыву в мир чувств. И не смог, лишь сдавленный крик вырвался из пересохшего горла.

И какими-то оставшимися нервными окончаниями Рё услышал посторонние пальцы, оглаживающие раздутую головку его члена.

Потянулась ниточка, как будто вынимающая его душу через такое примитивное мужское устройство, как член.

Шелковые путы спали.

Немилосердная игла перестала совершать свои заковыристые стежки в ягодице.

Пальцы Татсуми охватили пальцы Рё и сжали-сжались вместе на переполненном члене.

Юноша вздохнул, с облегчением осознал, что мастер готов подхватить его в любую минуту. Но сам повернулся набок, налегая на верстак, расплескивая драгоценные краски и пренебрегая касательными уколами хари.

И не понял, когда они кончили – оба.

Боль переплавилась в нечто.

Пока не понять.

Пока ясно лишь одно: очередное испытание пройдено.

Мастер оттащил его в постель, даже не пытаясь засунуть под душ.

Глаза у него шальные, когда он переворачивает Рё на здоровый бок, заливает в рот что-то обжигающее и заталкивает следом восхитительно холодные куски шоколада, тающие, как эротические сны.

- Это было больно? – сонно спрашивает Рё.

- Это было страшно, - серьезно отвечает Татсуми, с омерзением натягивая пижаму.

- Ну, не страшнее, чем твои штаны с оленями, - отмечает Рё и засыпает.

Утром Леонида разбудили подозрительные запахи.

Со стонами – а чего притворяться, когда вчера пережили вместе конец и сотворение мира? – юноша встал и доковылял до кухни. Молча снял с плиты сковородку со сгоревшей яичницей, судя по всему, с беконом, поискал глазами, нашел и выкинул в сиротливо пустой пластиковый мусорный кулек.

- Я, конечно, ценю. Но за европейские завтраки не берись. Я готов стаканчик виски закусить местными водорослями, лишь бы не пережженными.

Татсуми, все еще в дурацкой пижаме с оленями, гневно сплюнул в раковину, сполоснул руки и припечатал:

- Для виски ты несовершеннолетний.

Рё так удивился!

- А вчера почему дал? Надо же! Заметил! А два раза трахнул меня  с закрытыми глазами, что ли?

Татсуми не выдержал и затрясся в приступе сдерживаемого смеха.

- Кажется, у моей бабочки растут зубы.

- Скорее, ядовитое жало, - намазывая на подозрительный хлеб, который здесь назывался венским, не менее подозрительную субстанцию под псевдонимом сливочное вологодское масло, уточнил Рё. – Если тебе трудно открыть пару «европейских» банок с чем-то съедобным, может, мои руки лучше справятся?

Татсуми молча ушел в душ.

«Вот это выдержка! Я же сам себя еле терплю», - оценил Леонид и начал сноровисто собирать на стол.

Потом они долго спали. Просто спали.

Потом Татсуми бесцеремонно стащил с Леонида одеяло и сказал, что вид ягодицы вполне терпимый -  и пора начинать.

- Кстати, а почему у тебя нет зеркал? Я не считаю этот осколок перед моими глазами, - поинтересовался Леонид

- Я не занимаюсь самолюбованием, а мои клиенты здесь не живут, - огрызнулся татуировщик.

- Ага. Значит, ты у меня первый, но и я у тебя первый? В некотором роде?

Татсуми вспомнил, что он не самурай, поэтому можно ответить.

- В некотором роде мы все первые у кого-то. Может, тебя кляпом заткнуть, чтобы не мешал работать?

Он не ожидал, что Рё согласно кивнет.

- Я только собирался тебе сказать. Оставим твое…болеутоляющее. Я не хочу. Вернее, я хочу узнать эту боль сам.   Без тебя.

Неожиданно Рё повернулся, обнял Татсуми и сразу же отступил.

- Мне очень важно закончить тату в кратчайшие сроки. Я знаю, ты сможешь. А мне важны несколько сэкономленных дней. Я буду просить тебя прикрыть мое отсутствие на сеансах оставшееся время до конца каникул.

Татсуми оценил решительное лицо мальчишки и только спросил:

- А если Виктор приедет сюда за тобой?

Леонид ответил вопросом:

- Ты веришь, что Виктор не пострадает? И твоя честь тоже, если ты сумеешь скрыть мое отсутствие?

Мастер задумался.

«Этот мальчик теперь почти мое создание.   Осталось немного. Поверить».

- Давай попробуем. Но учти, я не намерен тебя щадить.

- Оки, договорились!

Через три дня Леонид сел в частную «сессну», нанятую через родственные связи Татсуми для перелета на материк.

Татуировка бабочки была закончена.

9.01.09

Леонид машинально крутился направо-налево в гибриде эргономического кресла с компьютерным стулом.

Вдруг возникла аналогия с одноногим вращающимся стульчиком красного дерева на нестираемом винте возле немецкого пианино девятнадцатого века, того же дерева, только с резьбой, вывезенного предками родителей из Германии аж до дальневосточных границ империи.   Фортепиано настоящим, с медными струнами и тремя педалями, с подсвечниками на передней панели  - эта аналогия быстро отбила у Леонида Егоровича желание вертеться.

Тогда, в далеком детстве, пришлось параллельно с общеобразовательной школой учиться в музыкальной по классу фортепиано, вызывая насмешки у мальчишеской части класса и восхищение у девичьей.

Мама захотела. Так воплощала по скудости тогдашних денежных ресурсов в первые годы брака с Е. В. свои мечты об идеальном мужчине  - через сына.

Пианист, в которого никто не стреляет. Не стреляет.

Прости,   мама, что я считал тебя дурой.

*

Леонид удивлялся, почему при большем количестве свободных денег и возможностей Виталий-Виктор не нашел его не состоявшегося любовника.

А потом решил, что лично его вела интуиция, невыносимое желание найти Ники. Какие-то обрывки разговоров, которые ничего не подскажут постороннему человеку – будь он детективом. Мелочи, понятные только двоим, между двоими.

Теперь, когда Леонид, вернее, Рё знал, как бывает с мужчиной, представлял, как ему будет с любимым мужчиной – с Ники, его вело чувство, более всего похожее на то, что ведет перелетных птиц на юг.

Но лучше бы юг отменили навсегда.

Переступая порог четырехзвездочного отеля достаточно известной европейской сети гостиниц в старинном нидерландском городе Харлеме, Леонид верил, что найдет здесь Ники.

Он все сделал сам. Даже ключ от номера выкупил, саркастично про себя улыбаясь утверждениям пропагандистов европейского сообщества, что в Старом Свете не существует коррупции. На низах, может, уже выкорчевали. Потому что верхам по-прежнему требуется все больше денег и взаимных услуг.

Леонид не хотел верить полученным лично, не радующим его сведениям. Но на всякий случай в холле «Карлтон»  оставил в ожидании условного сигнала двух не рассуждающих наемных телохранителей и муниципального чиновника, привезенного из Амстердама вместе с печатью и всеми необходимыми гербовыми бумагами.

«Ты не знаешь обо мне, или знаешь столько же, сколько я? Или мы знаем больше друг о друге, чем предполагаем? »

Леонид понял, что мысленно обращается не только к любимому.

Ему очень не хотелось верить. Если бы эту информацию раздобыл не он лично, а посторонний,   Леонид сразу натравил бы на источника службу безопасности Е. В. Чтобы отбили способность к розыску компромата. И еще кое-какую способность.

К счастью, догадаться о местонахождении Ники смог только он.

Связаны они, как объект и субъект неземной любви.

Но мог догадаться кто-то еще.   Отец. Виталий. Этот – просто из…Теперь Леонид понимал, что не только из мести. Иногда бывает любовь с первого взгляда. И не потому что, а вопреки.

Рё подозревал, что Виктор элементарно в него влюбился.

Идти к любимому, зная, что тебя любит еще кто-то, по меньшей мере, гарантия твердой позиции.

Что-то есть за спиной. Не скала, но крылья. Не ангельские и не демонические. Всего лишь крылья бабочки.

Крылья – это шанс взлететь.

*

Очень хороший отель, заполненный в течение всего года.

Харлем всего в двадцати минутах от Амстердама.

Ах, Ники, лучше бы ты прятался на островах!

Леонид остановил себя на желании посетить местный ресторан с американской тематикой. Ему нужна светлая голова.

Где ты, моя крыша? Вот она, настороженные накачанные мальчики в креслах холла.

Блин, в этой гостинице уважают персиковые тона дизайна. Умереть можно.

Я иду, любимый мой.

Ключ провернулся в замке с учтивостью настоящего. Обувь тоже не подвела. Шаги не насторожили.

Существо неземного порядка, эльф с разметанными светлыми волосами лежал на кровати лицом к двери. Сзади пыхтел гориллоподобный самец, которого не волновало, получает ли удовольствие подлежащее. Ни объятий, ни прикосновений к чувствительным местам. О поцелуях темнокожий футболист оранжевых, кажется, понятия не имел никогда, наверное, потому, что родился всего через год после обретения его островами независимости от Нидерландов.

Зажмуренные от удовольствия перламутровые глаза Ники распахнулись, когда Леонид смог сорванным голосом сказать в телефонную фурнитуру: немедленно сюда!

Ники увидел его и услышал. Но участившиеся могучие фрикции сзади не оставили Ники выбора, он не перестал терзать свой член, стремясь получить разрядку, и только на минуту отстал от случайного любовника, который, так и не открывая глаз, сразу отвалился, нимало не беспокоясь об удовольствии партнера.

Переждав семяизвержение Ники, разрушив до основания золотой замок своей мечты, сжав кулаки до кровавых отметин от ногтей…

«Я бабочка. Я – над всем, и всегда могу улететь».

Отметив, что все действующие лица – телохранители и чиновник -  рядом, Леонид сказал:

- Не прошло и полгода, как ты, Ники, забыл о неземной любви ко мне.

Белокурый эльф взметнулся из постели, однако его попытка приблизиться к Леониду была вежливо, но решительно остановлена уверенной рукой одного из наемников.

Чиновник балдел. В его тусклой жизни ни разу, кроме кино, не довелось видеть такого экшена, таких сдержанных страстей. Но дура лекс.

Он дернул сурового заказчика за рукав.

- Хотя бы один из них должен быть гражданином Нидерландов.

Леонид махнул рукой в сторону темнокожего футболиста, не отводя взгляда от Ники. Последний раз взором, как внутренними пальцами касается его тела, потому что ни разу этого не делал.

«…новая кисточка, похожая на пальцы робкого любовника… Она плавно движется вниз, и от ее нежного касания на бумаге проступает вязь иероглифов… Ai shiteru… Люблю тебя…

Запах ирисов кружит голову... Мои волосы распущены и струятся по покрывалу»…

Больше никогда. Можно ли считать предателем человека, которого любил только в мечтах, а он тебя, оказывается,   ни разу, хотя говорил тысячи ласковых слов? Лучше думать, что не любил, иначе придется разрядить обойму в его голову… Нет, это слабость…Может, предоставить его собственной судьбе?

Я так не могу. Ведь я любил – достойного.

Значит, по плану.

Ободренный кивком Леонида муниципальный чиновник выступает вперед.

- Господа, можно надеть трусы, хотя в силу принадлежности к мужскому полу здесь присутствующих я не настаиваю. Господин Кларенс, подтвердите, что являетесь гражданином Нидерландов.

Лихорадочно одевающийся футболист бросил в сторону непрошенных свидетелей банального случайного траха паспорт, который ловко уловил в широкую ладонь один из наемников и передал по назначению, с острым интересом глядя на Леонида, божью коровку, от которой уже неизвестно, чего ждать.

- Обмен кольцами будет?   Совсем не обязательно, - поинтересовался чиновник и тут же принял в ладонь две коробочки с кольцами от заказчика, который строго соблюдал инкогнито.

Пока одевался второй виновник торжества, открыл коробочки. Заказчик церемонии не поскупился.

На одном платиновом кольце, массивном, явно мужском, красовался бриллиант стольких карат, что от него не откажется и весьма богатый человек.

Второй перстень, изящный, украшен небольшим, но настолько чистым бриллиантом, что невольно приходит сравнение с искренней детской слезой. Для пассивного партнера, наверняка.

Чиновник постарался не думать о предыстории нынешнего события. Деньги в казну и лично ему были уплачены немалые, а любопытство, как известно, сгубило не только кошку.

Он принял торжественный вид, когда перед ним предстали постельные партнеры, поставленные телохранителями рядом. Ну, один из них, беленький красавчик, не старше двадцати, а второй, темнокожий гражданин страны, явно переступил тридцатник.

Пора начинать церемонию.   Он вспомнил о своем втором, высшем назначении и вытащил из ворота джемпера на всеобщее обозрение пасторский воротничок.

При виде белой полоски с черным прямоугольником глаза Кларенса расширились, и он сделал первую попытку осознать происходящее и поднырнуть под руку бодигарда.

Не удалось.

-Начинаем церемонию бракосочетания, - торжественным голосом объявил чиновник-пастор, вынув из кармана шпаргалку. – Данными мне изволением Господа пастырскими обязанностями и правами государственного служащего провинции Северная Голландия,   я объявляю присутствующих здесь Николая Орлова и Кларенса…

- Нет! – заорал быстрее сориентировавшийся  футболист. – Я не хочу жениться!

И замолчал в успокоительной поддержке рук бодигардов, стоящих по обе стороны. Рядом с блондинчиком стоял заказчик, и наемники теперь уже были уверены, что трепыхаться этому красавчику он не позволит.  

- Я не хочу замуж! – присоединился Ники.

- Милый, смотри, какое ты получишь колечко, - Леонид взял из руки пастора коробочку. – И у вас, Кларенс, не хуже. Хотите жить, соглашайтесь жить в любви и согласии и как там?... Только смерть разлучит вас?

Ники пытался повиснуть на шее Леонида. Тот брезгливо стряхнул его руки, касания которых еще недавно приводили его в экстаз.

- Не тормози.   Нам еще в Хабаровск лететь.

Пастор - чиновник в одном лице закончил церемонию. После подписей на официальных бумагах футболист сборной оранжевых был отпущен с господним благословением и обещанием не вмешиваться в его личную жизнь, а Ники аккуратно под руки оттащили в автомобиль наемники.

Раскланявшись, Леонид расстался с пастором-чиновником с взаимными уверениями в уважении и возможном сотрудничестве в будущем.

В кресле арендованного самолета, отгородившись от всех занавеской, Леонид все же расплакался.

Вытирая слезы и сопли сорванным с подголовника одноразовым чехлом, он порадовался, что половину проблемы решил с Виталием с помощью шифрованных посланий через Интернет.

Завтра последняя акция в присутствии обоих. Никому доверять нельзя. Тем более бабочке, которой жить несколько мгновений.

Завтра Е. В. исполняется полста.

Юбилей.

«Сколько высокопоставленных гостей со всего мира папашка соберет у себя, кичась, что сможет заставить их приехать в заштатный Хабаровск.

И мой подарок будет достоин тебя».

11.01.09

В главный зал в особняке, который ни разу не был его домом, Леонид вступил, будто впервые.

В таком качестве – да. Никогда ранее он не был бабочкой. Кем угодно, как угодно его оценивали, но никто не видел его крылатым, каким он чувствовал себя уже несколько недель, благодаря японскому мастеру Татсуми.

Говорили «мамин мальчик» (ни разу маменькин сынок).

Говорили «Егоркино породье»  (записано на счет и будет уплачено адекватно автору этой несусветной глупости).

Только Леонид, Рё,   внутренне не соглашался ни с одним определением.

Резиденция украшена, как  будто Президент собрался почтить.

Рядом с российским триколором гордо трепыхается флаг корпорации.

Утром были завершены переговоры с Виталием, в присутствии адвокатов и нотариусов поставлены подписи.

Леонид упорно «не замечал» его восхищенных взглядов, сдержанных прикосновений холеных пальцев.

Мы всего лишь партнеры, повторял он себе.

И согласился лишь на одну встречу наедине.

Они выпили легкого вина за успех предприятия.

Попробовав собственную месть «на зуб» Леонид, кажется, понял Виталия. Тем более, что нетрадиционное общение с мастером ирэдзуми пошло в больше степени на пользу Рё, чем таившему свою неприязнь целых десять лет Виталию.

Леонид  даже татуировку по его просьбе показал. Приспустил сзади джинсы вместе с трусами.

Виталий цокал языком, восхищался, прикоснулся к рисунку, чтобы обвести контуры. Но когда обнадеженный мужчина полез с объятиями, мальчик приставил к его лбу неведомо откуда взявшуюся беретту и твердо сказал:

-Ты опоздал. На всю  жизнь.

-Волчонок! – восхищенно ответил Виталий.

Он решил попытаться еще раз, позже.

Все это время Ники сидел взаперти в квартире Леонида и ожидал решения своей участи. Мобильник у него отобрали еще в Нидерландах, оставалось смотреть безудержно зевотное телевидение, любоваться новеньким кольцом и полировать ногти. Белокурый ангел ничуть не боялся, будучи уверенным в любви Леонида.

Догадался, нашел, приревновал! Сколько событий, и все приятные. А быть супругом футболиста сборной Нидерландов и вовсе прикольно. Ники как раз подумывал, как привязать к себе эту безудержную секс-машину.

Но вечером Леонид приказал одеваться понаряднее и повез ужинать.

Что они приехали на празднование юбилея Е. В., Ники узнал, когда Леонид вытряхнул его из машины во дворе парадно освещенного особняка.

Бежать было некуда, и поздно.

Бывший друг и несостоявшийся возлюбленный крепко взял Ники выше локтя и потащил за собой.

Войдя в зал, где тихим воспитанным роем гудели гости, запихнул его за спину и приказал:

- Стой тихо, тогда жив останешься.

Когда хозяйка дома, то и дело поглядывающая на вход, заметила Леонида и стала пробираться к нему сквозь толпу, взоры гостей обратились на Сына корпорации.

Мама поцеловала Леонида в щеку и громко сказала своим грудным, хорошо поставленным голосом:

- Господа, это наш сын, Леонид Егорович! – и не снизив тона кокетливо спросила при виде Ники. – Какой хорошенький мальчик! Это твой друг?

- Да, кстати о мальчике, - поддерживая мамин тон, на весь зал представил Леонид. – Это Ники Орлов.

И он вытащил ангелочка из-за спины.

Е. В. недобро прищурился и что-то неслышно сказал стоящему за его спиной личному телохранителю.

Леонида уже понесло.

Он поднял правую руку Ники с обручальным кольцом над его головой и второй рукой жестом фокусника вынул из внутреннего кармана пиджака гербовую бумагу.

- Ники Орлов, ко всем прочим своим достоинствам, молодожен. Не далее, как вчера в Харлеме, Нидерланды, состоялось его гражданское бракосочетание и венчание с гражданином этой страны, - Леонид повысил голос. – Так что, отец, убивать его уже не нужно. В роли чужой прелестной женушки для меня он не опасен.

Разрезая, как ледокол, заинтересованную толпу, к юношам пробрался господин Орлов, багровея лицом, вынул из рук улыбающегося Леонида свидетельство о заключении гейского брака и стремительно утащил сына из зала.

Мама смеялась, запрокинув голову. Кажется, она была под кайфом.

Леонид взял ее под руку и повел к отцу. Дальнейший разговор не нуждался в такой рекламе.

Припирать к стенке собственного отца не совсем приятно, да и прилюдно ни к чему. Сделано достаточно. Хотя виноватым Леонид себя не считал.

Его боль принадлежала только ему. Он нашел глазами Виталия. Тот одобрительно салютнул ему бокалом. В его глазах было восхищение и желание.

«Может быть. Когда-нибудь может быть. Почему бы и не сегодня? » - подумал Леонид. Приятно видеть влюбленного в тебя взрослого и, что греха таить, очень привлекательного мужчину. Да еще понимающего в боли и любви немного  больше остальных.

Любить и быть любимым хотелось нестерпимо.

Хотелось получить сатисфакцию от неожиданного предательства первого взрослого чувства.

Но поздравление нужно закончить.  

- Отец, я хочу сделать тебе еще один подарок.

- Первый я оценил, - улыбаясь, произнес Е. В.

- Я решил заняться делами корпорации. Учиться буду заочно, параллельно с ведением дел в японском филиале.

Егор Васильевич нашел взглядом Виталия и поманил его рукой.

- Ты говоришь ерунду. А как же мой партнер?

Виталий шел медленно, раскланиваясь со знакомыми, давая возможность родственникам выяснить отношения наедине. Мама стояла, вцепившись в рукав мужнина пиджака, губы ее шевелились, как будто читали молитву.

- Поинтересуйся, с утра у твоего секретаря должно лежать прошение Виталия об отставке.

- Но зачем? Почему? Без моего ведома?! – громким шепотом возмутился Е. В., увидев внимание особо любопытных гостей.

Леонид вынул из кармана очередные бумаги.

- Отец, - так же тихо сказал Леонид уже в присутствии Виталия. – Дело в том, что тебе уже не принадлежит контрольный пакет акций. 51 процент у меня и Виталия. Мы подписали договор о совместном владении и управлении общим фондом.

- Если бы я знала, зачем ты попросил у меня 7 процентов из моей доли! – с нервным смешком сказала мама.

- Не дала бы? – с надеждой спросил Е. В., растерянно потирая лоб.

- Дала бы больше, - рассмеялась мама и ушла встречать вновь прибывших гостей.

- Хорошо, сын, но почему не наедине, в кабинете?

Леонид ответил:

- А ты бы поручился за свою реакцию на новость? Сначала бы открутил мне и Виталию головы, а затем жалел себя всю оставшуюся жизнь.

Е. В. и Виталий переглянулись. Грозный огонь в глазах отца пригас.

- А ведь мальчик вырос! – с гордостью сказал он партнеру и поинтересовался у сына. – А почему Япония?

Леонид честно ответил:

-А мне понравились каникулы, которые вы мне устроили!

*

Татсуми отвлекся от рисунка на беспрерывную трель домофона. В вечерних сумерках на экране видеокамеры видно было только силуэт мужчины в европейском костюме со спины. Щелкнул кнопкой, открыв дверь, но посетитель не вошел.

Злясь на настырного и бестолкового незваного гостя, мастер спустился вниз с желанием крепко дать тому в лоб и спустить с крыльца.

Юноша стоял, упершись лбом в кнопку звонка и, похоже, дремал.

Когда Татсуми развернул его к себе, Рё открыл покрасневшие глаза. Лицо его было серое в тон костюму, под глазами круги. Скулы выпятились.

Мальчик повзрослел.

Теперь мастер ни за что не стал бы делать ему татуировку бабочки.

Рё слабо улыбнулся.

- Ты сколько не спал? И когда последний раз ел? Чем ты занимался?

- Ой, Татсуми, не так быстро, ты тащишь меня, как муравей гусеницу.

- Что ты сказал? У тебя бред?

- Я цитирую, не все ж только тебе, я тоже умею читать, - с громким зевком сообщил Рё. – Я дела филиала принимал. Кстати, ты Виталию больше ничего не должен.

- Ты его убил? – деловито поинтересовался Татсуми, усадив Рё на кровать и снимая туфли.

- А что, надо было? Нет, он теперь мой деловой партнер. И я твои долги у него выкупил.

- Ты много на себя берешь, мальчик.

- Да нет, не много, сколько могу унести.

Рё начал заваливаться на бок, и Татсуми поспешил снять с него пиджак.

Мальчишка скрутился калачиком, продолжая бормотать:

- А я Ники замуж выдал…Мастер, ты сделаешь мне еще одну татуировку?

- Какую? – с нежностью глядя на засыпающего Рё, спросил Татсуми.

- Какую посчитаешь нужным.

Мастер сел рядом, погладил мальчишку по спине и тихонько сказал в ухо:

- Теперь ты будешь тигром, Рё.

13.01.09 

Эпилог

Люди создают людей.

Женщины в физическом смысле. Рожают.

Мужчины создают мужчин в некотором другом смысле, которому я со всем своим опытом не могу дать определения.

Этот опыт просто другой.

*

Иногда мне хочется прижаться щекой к созидающей руке.

Созидатель насиловал мое тело, причиняла боль. Иногда такую яркую, что я кончал в муках, похожих на счастье роженицы, когда струи моей спермы рисовали новый мир и оплодотворяли мои мысли и намерения. Возможно, только в моем воображении, за закрытыми веками: таинственно, только для двоих.

Я не знаю, кто важнее в моей жизни: кто задумал меня, как создатель создателя,   или осуществил…овеществил этот мир, как посредник между идеей и воплощением, ангел мести, ставший вестником прощения.

Я не стал вещью, принадлежащей  и подлежащей. И мой только-только созданный мир хрупок, но не зависит от вас.

Кто создавал красоту - для меня  и во мне  - через боль?

И кто боль через красоту?

Кто повелевал и кто учил?

Но любили вы оба.

И я люблю вас – обоих.

14.01.09