Погибаю, но не сдаюсь. Двадцать лет спустя

Авторы: †ТранSILVАнкА† и Alex Drug

Название: «Погибаю, но не сдаюсь. Двадцать лет спустя»

Категория: Слэш

Рейтинг: NC-17

Пейринг: Вадим/Глеб

Жанр: Инцест, OOC Глеба, ООС Вадима, драма, Agnst

Размер: Миди

Комментарии: Последняя часть длиннючей драмы. Много страданий, мрака, боли. Снова труп Глеба… И опять потребуется большое количество сердечных и успокаивающих средств (поставляются в комплекте со слэшем), чтобы все это переварить.

Часть первая.

Глеб шел по улице, наслаждаясь свежестью августовского воздуха: аномальная жара спала, в воздухе уже не стоял смог, а солнце приветливо светило с ярко-голубого неба. Самойлов был счастлив. Счастлив тем, что у него был любимый человек – Костя, была своя группа, были преданные поклонники и куча идей для новых песен. Глеб краем глаза заметил парк. Он поманил музыканта к себе прохладой и свежестью зеленых крон деревьев, возможностью оторваться от толпы и спокойно поразмышлять о своем, поэтому Самойлов, не задумываясь, пошел туда.

Глеб шел по парку и насвистывал какую-то до боли знакомую мелодию. Он остановился, еще раз просвистел мелодию и с удивлением для себя обнаружил, что это была «ХалиГалиКришна». Самойлов-младший усмехнулся и, насвистывая Агатовский хит, продолжил свою прогулку. Но вдруг позади себя он услышал какие-то шаги, которые ему не очень-то понравились: было ощущение, что люди идут за ним. Глеб убыстрил ход, но и те люди тоже пошли быстрее. Самойлов побежал. Он бежал так быстро, как только мог, но тут его догнали и зажали ему рот рукой. Глеб попытался развернуться, чтобы врезать этим уродам, но получил сильный удар под дых и потерял сознание….

… Очнувшись, Глеб почувствовал, что лежит на чем-то жестком и холодном… «Где я? » - пронеслось у него в голове, и он чуть слышно застонал. Тут же послышалось какое-то шебуршание. Самойлов-младший решил, что лучше для него будет просто замереть, поэтому он весь напрягся в ожидании чего-то ужасного, но тут его кто-то ласково погладил по голове. Глеб поднял голову и увидел над собой стоящего на коленях Вадика.

- Как ты? – тут же заботливо поинтересовался Самойлов-старший.

- Да вроде бы нормально… - Глеб облизнул сухие губы – А ты?

- Все хорошо… - Вадим отвернулся, сел на пол, обнял руками колени и начал раскачиваться из стороны в сторону

- Вадик, что случилось?

- Все хорошо… - все так же на автомате проговорил Самойлов-старший. Глеб подполз к брату и ужаснулся: Вадик смотрел куда-то невидящим взглядом, а все лицо было в синяках и ссадинах….

- Вадик! Вадик, что с тобой сделали? – Глеб прижал брата к себе – Вааадик… - Самойлов-старший просто ткнулся носом в грудь Глеба.

- Все повторяется… - тихонько зашептал он – Все снова повторяется… Господи, неужели тогда было мало?... Неужели тогда не хватило? – столько отчаяния в голосе старшего брата Самойлов-младший не слышал ни разу.

- Что повторяется, Вадик? Чего было мало? – Глеб перепугался не на шутку.

- Того, что было в восемьдесят восьмом…

- В смысле? – Самойлов-младший по-прежнему недоумевал.

- Помнишь, мы с тобой года два назад отомстили за себя этому ублюдку, ну, Агронову…

- Ну, помню, и что с того?

- А то с того, что его дружки, которые тоже, кстати, нас с тобой насиловали, решили отомстить нам за него.

- Вадик, я чего-то не понимаю или мы снова попали в ту же историю?

- Снова… - голос Вадима стал тяжелым и глухим – Только на этот раз мы с тобой не сможем так легко отвертеться… Я тебе даже не могу сказать, где мы…

- Почему?

- Потому что сам не знаю…. – вот тут Глеб окончательно перепугался: они неизвестно где, неизвестно, что сделают с ними эти уроды… А в памяти зашевелились воспоминания двадцатидвухлетней давности, которые вызывали только животный ужас… Вспоминалось и насилие, и избиения, и тупое ожидание смерти… Самойлов-младший схватился за голову - Да ладно тебе. Мы отсюда выберемся. – Вадик обнял младшего брата. Глеб опустил голову ему на плечо и заплакал от бессилия.

Но тут братская идиллия была оборвана грохотом открывающейся двери.

- Аааааа! Братики! – в «темницу» зашел мужик лет пятидесяти, в котором Самойлов-старший  с трудом узнал того самого тюремщика, которому ему пришлось целовать ботинки только ради того, чтобы отпустили Глеба - Дуэтом! Ну что? Вспомним былые времена? – Глеб вздрогнул от этой фразы. Он снова почувствовал себя тем семнадцатилетним мальчиком, который попал в руки к безжалостным палачам…

- Только попробуй! – сквозь зубы прошипел Вадим, прижимая брата к себе.

- Надо же! Сколько лет прошло, а он все нянчится со своим младшеньким! – ехидно проговорил тюремщик – Неужели опять за него в огнь и в воду полезет? – Вадик уже не выдержал, резко вскочил и заехал этому уроду в скулу. Тот охнул и осел, но тут же за его спиной выросло двое мужиков весьма шкафистой внешности. Самойлов попробовал было потягаться с ними, но силы оказались неравны: он ударил одного в челюсть, но тут же получил ответный удар, потом между коленей, под дых и рухнул на пол, задыхаясь, как рыба на суше… Глеб тут же упал на колени перед братом:

- Вадик! Вадик! Что с тобой!? – но Вадик все так же пытался хватать воздух ртом. Глеб почувствовал такую ярость: как эти уроды смели сделать плохо его самому родному на свете человеку???? Хотя братья уже несколько месяцев не общались, все равно они оставались родственниками. Самойлов-младший с каким-то звериным рычанием кинулся на «шкафов», но ему тут же заломили руки за спину и куда-то потащили. Глеб начал отчаянно трепыхаться, пытаясь вырваться, а в это время в его памяти всплыли жуткие картинки из прошлого. И в точности так же, как и тогда, он попытался позвать на помощь брата:

- Вадик!!! ВААААААААДИК!!!!! Пустииииииииите!!!!!!   - Вадик попытался встать, даже уже приподнялся, но в легких не хватило воздуха, и он потерял сознание… - Ваааааааааааадик!!!!! – еще раз отчаянно выкрикнул Глеб, но это уже было бесполезно….

… Вадик очнулся на холодном бетонном полу; его руки затекли, и по ладоням начало пульсировать неприятное покалывание. Вокруг была белая пустота, изредка нарушаемая пластиково-белой дымкой. Похоже, это был складской холодильник.

В таких часто хранятся мёртвые тела забитых животных.

Вадик услышал, что кто-то его зовёт. Сначала он подумал, что ему показалось: гудение генераторов почти заглушало непонятные мученические стоны. Он встал и пошёл на звук. Пробираясь через холодную белую пустоту, он заметил человека, лежащего на полу. Подойдя ближе, Вадим понял, что это его брат.

Глеб был совершенно обнажённым. Он лежал в ненормальной для такой температуры позе: широко раскинув руки и ноги. Его неестественно белое лицо с широко раскрытыми глазами выражало непередаваемый ужас. Как если бы его три раза умертвили и вытащили обратно.  

Его тело уже покрывалось инеем и становилось фиолетовым…

Его губы шевелились, но ничего сказать он уже не мог…

Вадик быстро снял с себя одежду, обнажившись до белья. Он подбежал к мертвеющему брату, аккуратно приподнял его и начал надевать на него одежду. Это давалось ему с трудом: конечности Глеба уже почти не сгибались. Справившись, Вадим сел на пол, приподнял Глеба и посадил его к себе на колени. Никакого холода Вадим не чувствовал. Ему было всё равно.

Он начал дышать на брата, пытаясь хоть как-то согреть. Он обнял его, стал растирать его ладони. Но это почти ничего не давало. Через два часа Вадик сам начал замерзать. Через три часа холод стал невыносимым. Вадим через каждые две минуты проверял пульс брата. Глеб был ещё живой.

В помещение ворвался глухой и тяжёлый скрип металлической двери. К братьям подошёл  тюремщик. Вадик видел только тяжёлые сапоги: даже поднять голову ему было трудно.

- Расскажи снегурочка, где была-а..- весело напел тот и пнул Глеба ногой. Вадим крепче сжал брата и выдавил:

- Не смей его трогать, ****ский ублюдок.

- Это кто там вякает? А? – этот урод схватил старшего за волосы и резко дёрнул, обратив его лицо на себя. Вадик не разжал рук. – И снова наш защитничек. Опять будем защищать братца?

- Да пошел ты! – презрительно выплюнул Самойлов-старший

- Кто пошел? Я пошел? – тюремщик выдрал Глеба из заледеневших рук Вадима и размаху швырнул его об стену. Глеб со слабым стоном сполз на пол, оставляя на белой стене кровавый след.

- Не смей трогать Глеба! – Самойлов подскочил, как мячик. Он был готов порвать всех за своего брата.

- Не трогать? – мужик откровенно насмехался. – Ребят, давайте-ка, ввалите этому красавчику! – тут в холодильнике появилась парочка подручных, один из которых поднял Самойлова-младшего, а другой с силой двинул ему по лицу.

- Я же сказал, не смейте трогать Глеба! – Вадим уже рычал от переполнявшей все его существо злобы. В его мозгу пронеслась мысль, что вот сейчас-то он и сможет посчитаться за все унижения, которые он и его брат испытали от этого нелюдя, и со всех силы дал этому уроду под дых. Тот упал на пол. Подручные, увидев, что их хозяин лежит на полу бросили Глеба и кинулись к хозяину. Глеб снова упал на пол, а Вадик кинулся к нему. Волосы, брови и ресницы младшенького были покрыты инеем, прикрытые глаза смотрели в никуда, а дыхание было редким, слабым и с хрипом вырывалось из полуоткрытых губ… -

- Глеб? Глеб, что с тобой? – старший Самойлов пытался растормошить брата, но все это было бесполезно. Тогда, воспользовавшись замешательством уродов-подручных, Вадим подхватил Глеба и выбежал в полуоткрытую дверь складского холодильника наружу…

… Самойлову-старшему тут же резануло теплым воздухом по легким… Вадим? не оглядываясь, бежал в темноту узкого коридора, держа Глеба на руках. Он не чувствовал его веса, он не чувствовал отступающего холода, он не чувствовал даже собственных ног. Он бежал по инерции, руководствуясь инстинктом в большей степени Глебосохранения, чем сохранения себя….

Частый стук тяжёлых ботинок…

Умирающий брат…

События восемьдесят восьмого…

Прошло двадцать два года, но ему по-прежнему страшно…

Страшно не за себя…

Он почти теряет сознание…

Он опирается наугад…

Дверь…

Вадим ввалился в маленькую тёмную комнату, освещаемую часто моргающей лампой, упал на колени и аккуратно положил брата на пол…

Цвет кожи Глеба был уже более естественным, иней на ресницах растаял, и только глаза не утратили выражение ужаса. Вадим начал растирать его, задрал свитер и его взгляд упёрся в синяки на животе брата. Он задрал свитер выше – на груди было то же самое.

Он задрал рукава – руки брата были покрыты фиолетовыми пятнами. Их не было, когда он брал его на руки, Вадим помнил это точно. «Его ударили всего пару раз» - пронеслось у него в голове…

Синяки не от кулаков…

Глеб просто умер…

Вадик еще не мог в это поверить….

- Глеб? – он потрепал брата по щеке – Глеб, ты меня слышишь? – с ресниц Глеба соскользнула капля воды, которая несколько минут назад была инеем  и оставила на лице влажную дорожку, как от слезы – Глеб? – у Самойлова побежали по спине мурашки от холода, который он ощутил, еще раз прикоснувшись к брату. – Глебка, вот только не надо… - Вадим взял Глеба на руки, положил его голову на свое плечо и крепко прижал к себе. – Все хорошо... Только не мерзни… Они за нами не побегут... Мы сейчас уйдем отсюда… Я тебя к себе привезу...   Согрею... И все будет хорошо... Все будет, как раньше… - он еще не понимал, что говорит в никуда. – Глебка, Глебушка, миленький, только не умирай… Не оставляй меня… Пожалуйста… - все было напрасно… Глеб был уже полчаса мертв… У Вадима все сжалось внутри…

«За что? Почему? Неужели тогда было мало? Неужели в восемьдесят восьмом мы не хлебнули всего сполна, что это снова повторяется? Или это за все наши грехи? Я бы лучше в аду после смерти горел, чем это... Не хочу терять Глеба, не хочу верить в то, что его потерял…» - по щекам старшего Самойлова катились слезы, – «Я не хочу оставаться один... Пусть мы не общались, но все равно между нами была связь... А теперь... Теперь даже незачем жить... Для себя? Не умею... Для себя я жил только первые шесть лет, а все остальные сорок для Глебки…

Глебушка, дурак, я, дурак… Снова ты из-за меня влип… Только на этот раз я тебя защитить не сумел…  Почему? За что? У меня же дороже тебя, ближе тебя, роднее тебя НИКОГО, НИ-КО-ГО И НИКОГДА не было на свете… И не будет… Я бы все отдал, только бы ты жил… Пусть мы бы снова не разговаривали, но ты бы был жив… Пусть я бы умер, но знал бы, что ты будешь жить… Как мне дальше жить без тебя?   Я не знаю… Я не хочу жить… Ты же был единственным, ради чего я жил… После того, как ради тебя я собственными руками убил свое детище, убил «Агату», ты был единственным, что меня держало в этой жизни…. А теперь и тебя нет…Только как хочешь, но я вынесу тебя отсюда… Не хочу оставлять тебя им… А дальше… Будь, что будет…» - Вадим резко встал и выбежал в темный коридор.

Липкая темнота, не дающая ступить и шагу…

Желание выбраться из этого жуткого места…

Воздух, врезающийся в легкие мириадами острых игл…

И боль… Боль, разрывающая все существо на части… Придавливающая к земле….

Свет, бьющий в глаза…

Все кончилось… Но радости нет…

Милицейская машина… Он бежит к ней с телом брата на руках…

От перепада температур тяжело дышать…

Задняя дверь открыта, и Самойлов кидается туда, еще крепче прижимая к себе Глеба…

«Помогите…. » - единственное, что успевает сказать Вадим, прежде чем провалиться в темноту….

Конец первой части.

Авторы: †ТранSILVАнкА† и Алиса Нурова

Название: «Погибаю, но не сдаюсь. Двадцать лет спустя»

Категория: Слэш

Рейтинг: NC-17

Пейринг: Вадим/Глеб

Жанр: Инцест, OOC Глеба, ООС Вадима, драма, Agnst

Размер: Миди

Комментарии: Очередной повод для депрессии. Вадимоманам читать с осторожностью, ибо вся глава – это воспоминания Вадика, моральный мазохизм которого просто поражает. Короче, душещипательно и оченно мрачно. Одна из постельных сцен выдрана из моего старого слэша.

З. Ы. Спасибо огроменнейшее Алисе за помощь))))

Часть вторая

Вадим очнулся в какой-то незнакомой комнате. Он лежал на мягком диване под теплым пледом. Голова гудела, как колокол… Мысли путались, сплетаясь в причудливые узоры из воспоминаний… Глеб… От одного упоминания имени младшего брата, как по команде, все существо Самойлова-старшего начала заполнять боль….

«Где я? Что со мной? И вообще, я жив? Почему я еще жив?... » - Вадик пытался рассмотреть комнату. Светлые стены, окна с решеткой и жалюзи, длинный стол с большим количеством стульев, шкафы забитые какими-то папками, портрет президента и флаг на стене. Определенно это было какое-то учреждение. Только вот какое? Самойлов напряг память и вспомнил, что он успел добежать до милицейской машины. Значит, сейчас он находится в милиции. Значит, сейчас он в безопасности. В комнату вихрем ворвалась Юля, которая рухнула перед Вадимом на колени и взяла его лицо в свои теплые ладони.

- Вадик? Вадик, что с тобой?

- Ничего… - он накрыл ее ладони своими. Юля чувствовала, как руки Вадима дрожали.

- Ну скажи, что случилось?   - в комнате на пару минут повисло тяжелое молчание. – Вадик, что случилось? – Юля вкрадчивым голосом повторила свой вопрос.

- Все… - голос Самойлова был тихим и хриплым.

- Что все?

- Все кончилось… Я во всем виноват… Я должен был уберечь Глеба… Должен был… Должен… - он прижался к жене и расплакался.

- Ваааадик… - выдохнула она

- Юлька, ну почему? Почемууууу??? – Вадима трясло – Ведь и так уже хватило! На десять жизней хватило того, что было! И еще навалилось! Мне жить не хочется!

- Вадик, ну что ты такое несешь? – Юля прижала мужа к себе – Все будет хорошо. Все обязательно будет хорошо. Только успокойся.

- Гражданка Самойлова! – в комнату вошел милиционер. – Пройдемте со мной. Вам нужно подписать протокол опознания. – Юля засуетилась. Она достала сверток и положила его на диван рядом с Вадимом.

- Вот, Вадик, оденься. – она быстро вышла за милиционером, а Самойлов-старший так и  остался лежать, тупо смотря в зарешеченное окно. Потом он достал вещи из свертка, медленно оделся и сел, обхватив руками голову. Так Вадим просидел минут двадцать. Тут в комнату вернулась Юля.

- Ну все. – она сказала это скорее для себя. Слишком неприятно и тяжело ей было подписывать бумаги, подтверждающие то, что младший брат ее мужа, Глеб, мертв. А теперь все формальности были улажены. Глеба решили даже не везти в морг: и так было понятно, что он умер от переохлаждения. Вадик, услышав эти слова, повернул голову к Юле. Ее даже передернуло от взгляда мужа: она никогда не видела в его карих глазах столько боли и отчаяния. Самойлова стояла и не знала, что сказать. Неслушающимся языком она еле проговорила – Глеба повезли домой.

- Я поеду к нему… - почти шепотом проговорил Вадим. – Я должен быть рядом… Ему там страшно одному…  - Юля просто отошла, уступив ему дорогу.

… Вадим ехал в такси на квартиру к брату, не думая ни о чем. В голове музыканта наконец-то воцарилась спокойная пустота: ни мыслей, ни чувств, ничего… Он расплатился с таксистом, вышел из машины, поднялся по знакомым до боли ступенькам в не менее знакомую квартиру. Только теперь здесь все было немного иначе… Извечный бардак, который Глеб с усмешкой обзывал творческим беспорядком был убран, и квартира казалась абсолютно стерильной. Вадим даже заглянул под диван, где младшенький обычно прятал свои носки, но там их не обнаружил, пепельница была пустой, зеркала были завешены белыми простынями. Самойлов долго пытался перебороть свое желание не входить в зал, но собрался с силами и все-таки зашел, предварительно зажмурившись…

В комнате пахло восковыми свечами и еще чем-то сладковатым. Вадик открыл глаза и увидел то, чего он меньше всего хотел видеть. В центре комнаты стоял темно-красный гроб, в котором лежал Глеб. А в головах стоял столик, на котором были икона и горящая церковная свечка. Старший Самойлов некоторое время простоял в оцепенении, не представляя, что он будет делать дальше. Потом он нетвердыми шагами подошел к гробу и склонился над братом. Глеб был мертвенно бледен, но на лице не было уже того выражения ужаса. Со своими взъерошенными волосами и вечной двухдневной небритостью Самойлов-младший напомнил брату маленького воробушка. И теперь Глеб выглядел, как маленький мальчик, юный Глебушка, которому так попало в восемьдесят восьмом от нелюдей-тюремщиков. И теперь Вадиму окончательно стало понятно, что он потерял младшего брата… Самойлов просто бессильно опустился на пол рядом с гробом и разрыдался, как ребенок… Сколько он так просидел, он не помнил… Не хотелось ничего… Вадим и сам не заметил, как задремал и погрузился в тяжелый, давящий сон…

… Он шел по какому-то коридору, шел неизвестно куда, но его что-то вело, поэтому Самойлов не заблудился в этом хитросплетении бесконечного лабиринта. В голове вдруг выскользнула одна мысль: «Надо найти Глеба! »… «Так вот зачем я здесь брожу! Господи, как же я сразу не догадался! » - подумал Вадим. Тут он услышал всхлипы рядом с собой, обернулся… В углу на полу, сжавшись в комочек сидел Глеб, такой, каким он был двадцать два года назад: маленький, худенький, с огромными заплаканными дымчато-голубыми глазами.

- Вадик! – он тут же кинулся на шею к брату – Вадик! Я тебя так ждал, так ждал! Я знал, что ты за мной придешь! Знал! – Вадик прижал к себе брата, словно не желая отпускать его от себя. Он гладил Глеба по кудрявой голове:

- Глебка… Глебушка мой… Все хорошо… Не плачь… Я рядом и никуда от тебя не уйду… - Глеб еще пару раз хлюпнул носом и посмотрел старшему брату в глаза:

- Вадик, ты правда не уйдешь?

- Правда-правда.

- Никогда?

- Никогда. Только успокойся.

- Мне так без тебя было страшно. – затараторил Самойлов-младший – Я сначала подумал, что я умер, а потом я смотрю: ни света в конце тоннеля нет, ничего. Я подумал, что ты ушел от меня. А потом понял, что ты бы меня никогда не бросил и значит, с тобой что-то случилось. Да еще тут эти сволочи бродили. Я так напугался! Так напугался! А тут ты пришел! Вадечка, ты просто не представляешь, как я рад тебя видеть, рад, что ты есть! Я хочу домой, хочу, чтобы все было, как раньше. Забери меня отсюда…

- Мы с тобой обязательно отсюда выберемся. Пусть я даже умру, но тебя я отсюда вытащу. – Вадим прижал к себе брата, и они пошли по длинным коридорам. Но тут из ниоткуда возникло двое мужчин, которые достаточно угрожающе начали приближаться к Глебу.

- Глеб, вы пойдете с нами. – их тон был безапелляционен.

- Да никуда я с вами не пойду! Вадик, скажи им! – Глеб пытался практически вжаться в старшего брата.

- Он с вами никуда не пойдет! – Самойлов-старший решил, что так просто младшенького он никому не отдаст.

- А это не вам решать: пойдет он или нет. Будет так, как сказали мы.

- Это мой брат, и если вы хоть притронетесь к нему, то огребете по полной!

- Вы не сможете нам помешать. Это наша работа. Тем более, что вы и так слишком долго прощаетесь.

- К-к-как-кая работа? П-поч-чем-му п-прощает-тесь? – Глеба затрясло крупной дрожью. Вадим прижал его к себе, пытаясь закрыть брата собой от этих страшных людей.

- Это уже не ваше дело. Глеб умер, поэтому должен быть среди мертвых, а вы – среди живых.

- Я не умер! – запротестовал, выглядывая из-за Вадика, Глеб.

- Нет, к сожалению, вы умерли и должны пойти с нами.

- Вадик, скажи им, что я живой!

- Он жив! – угрожающе сквозь зубы процедил старший Самойлов.

- Лучше отпустите его. Так будет лучше для всех.

- Для кого для всех? Глеб – смысл моей жизни! А вы говорите, что он должен уйти! Ни за что!

- Так надо.

- Не отдам! – растягивая слова, прорычал Вадим.

- Замри! – скомандовал один из мужчин и Самойлов замер на месте.

- А теперь вы идете с нами. – они аккуратно взяли Глеба под руки и повели в сторону противоположную той, в которую шли братья.

- Вадик! – отчаянно, из последних сил позвал Глеб, но Вадик стоял, замерев, как статуя. Сам Вадик в это время порывался кинуться за братом, но не мог даже пошевельнуться. И только когда они уже отошли далеко, Глеб услышал сзади себя:

- Глееееееб! Стойте! – он оглянулся и увидел брата.

- Вадик! – он попытался кинуться к Вадиму, но его тут же остановили. – Вадик! – Глеб тянул к старшему брату  руки, но было уже поздно. Они отошли к стене, и  когда Вадик уже почти подбежал, они вдруг растворились в воздухе, а Самойлов стукнулся лбом о стену…

… Он очнулся от того, что дико болела голова… А где-то глубоко в подсознании бились слова Глеба: «Вадик, не уходи! »… Он поднялся, взял стул, стоявший недалеко и сел около Глеба. На фоне занавесей четко вырисовывался его востроносый профиль. Вадим аккуратно провел пальцами по линии профиля младшего брата, почувствовав вместо привычного тепла жуткий холод мертвого тела…

- Глебка… Вот и все… Не к кому больше бежать… Не с кем делиться радостями… Горестями… Некого пригреть… Приласкать… Юлю? Глеб, да ты что? Не сходи с ума! Ты же знаешь, что я на ней женился только из-за того, что она меня тогда вытащила из того болота, в которое я залез! А любить, я ее не любил никогда… Я всегда, всю жизнь любил только тебя… Мне же кроме тебя никто не нужен… - тут раздался хлопок двери, от которого Самойлов вздрогнул. На пороге зала появилась Юля

- Ты здесь? – она уже была в черном.

- А где же я, по-твоему, еще должен быть? – тяжелым глухим голосом спросил ее Вадим

- Я думала, что тебе тяжело будет сюда приехать.

- Тяжелее того, что я брата потерял ничего уже не будет…- он помолчал потом добавил – По крайней мере для меня...   – Юля подошла к мужу и положила ему руки на плечи.

- Что ты хочешь на ужин? – ей хотелось отвлечь Вадима от мыслей о брате, но этот мирный вопрос вызвал совершенно иную реакцию: Самойлов просто взорвался в порыве ярости:

- Я ничего не хочу! НИ-ЧЕ-ГО! Ты это понимаешь!?!? Мне больше ничего не нужно! И никого не нужно!

- Д-даж-же м-меня? – слегка заикнулась Юля

- Даже тебя! Тем более тебя! – у нее по щекам текли слезы: она не ожидала от мужа такой метаморфозы и таких слов в свой адрес. Хотя Юля и понимала что Вадим сейчас в таком состоянии, что слегка не соображает, что делает, ей захотелось расставить все точки над «ё»» и узнать, что же чувствует к ней муж, ведь в народе говорят, что всю правду человек может рассказать именно в таком состоянии.

- И-и т-ты м-мен-ня с-совс-сем н-не л-любишь?

- Нет! И не любил никогда! И женился только из благодарности за то, что ты меня вытащила! И запомни, - он почти навис над женой – я никогда и никого кроме Глеба в своей жизни не любил! И не полюблю! А теперь вон отсюда! – Юля, выбитая из колеи услышанным, вылетела из квартиры, громко хлопнув дверью. А Вадим в изнеможении рухнул на стул и прижался к холодной небритой щеке Глеба – Глебка, Глебушка… Ну почему ты? Почему не я? Тебе бы сейчас жить да жить, а ты… ты в этом ящике лежишь… Родной мой, ну почему? За что?... » - он сполз на пол и тихонько заскулил…

… Юля встречала в аэропорту первого барабанщика «Агаты» Петра Мая.

- Здравствуйте, Юлечка! – по выражению лица Мая было видно, что он не в лучшем расположении духа.

- Здравствуйте! Вы все-таки прилетели.

- Ну, а как же! Я не мог не приехать: все-таки друг старый умер… Никак не могу поверить, что Глеба нет..

- Вадик тоже не может…

- А что с ним?

- Истерика… Орал на меня, заявил, что никогда не любил меня, а всегда любил только Глеба…Я этим словам не поверила: он не в себе сейчас…

- Юля, я скажу вам парадоксальную вещь, но Вадик вам не врал. Он действительно всю свою жизнь любил только Глеба… Более того, он жил только для него, и «Агату Кристи» развалил только потому, что Глебу захотелось иметь свою группу.

- Скажите еще, что он за него и жизнь мог отдать. – съехидничала Юля, уязвленная словами барабанщика о том, что ее муж ее никогда не любил.

- Так он один раз чуть не отдал, - простодушно выдал Май.

- Да не поверю!

- А давайте я вам расскажу все. И вы узнаете на что Вадик для Глеба был готов, и все поймете..

- Ну давайте.

- Начну издалека: когда Глеб родился, Вадику было почти шесть лет. Он был балованный до жути ребенок.

- Откуда знаете?

- Наши родители общались…. – он немного помолчал - Ну так я продолжу. Вадик был центром вращения вселенной в своей семье: все его обожали, потакали его прихотям ну и тому подобное со всеми вытекающими последствиями. И тут рождается Глеб. Ну и соответственно все внимание переключается на него. Вадик дико невзлюбил брата и всяческими способами пытался отвоевать внимание. Нет, тётя Ира с дядей Рудиком тоже хороши были: все внимание только Глебушке, вся любовь ему же, а Вадика забыли совершенно. А Вадька был хитрый, то притворится больным, то еще чего-нибудь. Его ругали, конечно, но хоть сколько-то внимания все же уделяли. И тут произошла история. Тётя Ира с Вадиком и Глебом в коляске пошли в магазин. Глебу было тогда два месяца, дело было как раз перед Вадькиным Днем Рождения. Они зашли в магазин, а коляску с Глебом оставили снаружи, у нас обычно все так делали раньше. Все купили: торт, хотя это вообще дефицит был, сырку, селедочки, прочей снеди, выходят, а коляски нет… Тётя Ира в ужасе: ребенка украли. Вадик доволен, разумеется, теперь он снова единственный. Ну он, естественно, об этом ей и сообщил. Тётя Ира тут же подняла визг и рассказала Вадику, что он поросенок, и что исчез маленький хорошенький ребеночек, который ничего плохого не сделал никому, и что когда они умрут у Вадика никого роднее Глеба не будет. Вадик обиделся на нее и ушел.

- А куда он пошел?

- Как ни странно, искать Глеба. И нашел ведь. Но с тех пор он стал с Глебкой носиться, как с писаной торбой.

- Почему?

- Ну видишь ли – барабанщик незаметно для себя перешел на «ты» - Когда Вадик пошел искать Глеба, он увидел, что коляску стырили непонятного вида алкаши. Он сначала бежал рядом и просил отдать назад его братика, но Глеба не отдавали. Тогда Вадька догадался, как Глеба можно вернуть: он снова к этим алкашам подошел и попросил у них эту колясочку повозить, типа она ему очень понравилась. Ну те и согласились, а Вадька двинул обратно. Они когда сообразили, что колясочку увезли, Вадик уже далеко был. Я его потом, когда уже ему лет двадцать было спросил: «А почему ты тогда все-таки отбил у этих алкоголиков коляску, а не оставил ее им? Ты ж мог опять быть единственным? » - он мне сказал: «Ты знаешь, Петь, я когда увидел этих алкоголиков с Глебкиной колясочкой, у меня все внутри сжалось. Вот представь: притащили бы они Глеба к себе, а там грязь, бутылки валяются, тараканы ползают, мыши бегают, игрушек нет… И он бы там оказался… И они бы его били и издевались над ним…Или еще хуже пропили бы его кому-нибудь, и с Глебом что-нибудь бы сделали. И мне вот в тот момент в голову стукнуло, что я никогда и никому его не дам в обиду, чего бы мне это ни стоило! »

- А что было потом?

- Ну а потом было то, о чем я и хотел тебе рассказать. Дело было в восемьдесят восьмом. Мы тогда только начинали. Точнее до этого мы уже играли, но начинали именно как «Агата Кристи». И вот концерт отыграли, и нас взяли гэбэшники за антисоветскую деятельность. Ну само собой отвезли в тюрьму, отлупили, правда братьев отдельно, а нас с покойным Саней Козловым, Царство ему Небесное, отдельно. Но потом нас всех посадили вместе в одну камеру. И где-то через полчаса пришли тюремщики, которые попытались забрать с собой Глеба. Ну Вадик просто так его не хотел отдавать, там мордобой был, нас всех вырубили, а Глеба все же увели. Потом когда мы все пришли в себя, Вадик потребовал, чтобы его к Глебу провели. Ну его и провели: оказалось, что все руководство тюрьмы в это время насиловало Глеба. Вадик каким-то непонятным образом умудрился потребовать, чтобы Глеба отпустили и изнасиловали лучше его самого, что эти нелюди и сделали. На следующий день приехали шишки из Москвы, и им захотелось поиметь сразу обоих братиков. Там уже все было гораздо хуже: Глеба не только изнасиловали, но и плетью до полусмерти избили. А потом им захотелось, чтобы Вадик поимел Глеба. Вадик, само собой, отказался наотрез. Они тогда притащили прутья раскаленные железные и сказали, что если Вадька откажется, то они этими прутьями отходят Глеба только так. Вадику пришлось согласиться. А потом нас судили: мне дали двадцать пять лет строгого режима, Сане пожизненное, а братьям вышку, расстрел, в общем. Но, знаешь, нам на себя было почему-то совершенно наплевать: ребят было жалко. Нас на следующий день развели: нас на этап, а их на смерть… Так тяжело было…  Как будто убивают твоего родного человека. Мы с Сашкой даже плакали. А потом зашел пристав и сказал, что всем нам приговор отменили, только братьям уже привели в исполнение… У нас все с Саней аж опустилось… А оказалось, что Вадик в последний момент закрыл Глеба собой и ему в грудь всадили шесть пуль.

- Сколько? – Юля была в откровенном шоке.

- Шесть. Шестую потом никак не могли вытащить. От этого у Вадика даже сердце два раза останавливалось. Его еле вытащили.

- Да ладно?

- Да. А ты разве у него не видела шрамы на груди?

- Нет, Видела, конечно, но не думала, что они у него от этого.

- От этого. – После этой фразы Юля задумалась.

- Так вот о чем мне Вадик сегодня говорил…

- В смысле?

- Он что-то говорил типа, ведь и так уже хватило! На десять жизней хватило того, что было.

- Теперь, ты понимаешь, почему.

- Теперь, да…

… Вадим все так же сидел у гроба брата… Ему впервые было так тяжело… Он  не боялся умереть сам, но вот смерти близких он боялся ужасно… Первый раз его кошмар исполнился в две тысячи первом году. Он мирно спал, когда его разбудил телефонный звонок. На вопрос Самойлова, какого хрена его беспокоят в два часа ночи, ему сообщили, что умер их клавишник Саша Козлов… Тогда Вадик впал в глубокую и долгую депрессию… Теперь умер Глеб… И жить уже не хотелось… Оставалось только вспоминать… Вспоминать брата… Вспоминать их любовь… Ту, за которую не жалко было и жизнь отдать…

… Барабанщик «Агаты» Петя Май ездил за границу несколько раз. По работе, разумеется. Оттуда он привез кучу всяких интересностей в числе которых был Playboy. Этот журнальчик уже замылили все друзья Мая и теперь пришла очередь Вадика Самойлова. Вадик привез домой в Асбест Playboy, как величайшую ценность. Он закрылся в их с Глебом комнате и начал рассматривать это диковинное чудо печатной промышленности. Практически на каждой странице красовались почти полностью обнаженные девицы с пышными формами. Но тут Самойлов стал замечать за собой странность: чем больше он смотрит на эти картинки, тем больше он думает о брате, и тем больше его хочет. Вадик прикрыл глаза и припомнил свой самый первый раз с Глебом.

… Семнадцатилетний Глеб вломился в комнату, где Вадик, закусив от напряжения нижнюю губу, паял очередную плату для какого-то очередного прибора.

- Вадик!?

- Чего? – Вадим обжег палец и засунул его себе в рот.

- Мне нужно у тебя кое о чем поинтересоваться. – Глеб густо покраснел.

- А ни к кому другому ты подойти не мог? – Самойлов-старший был увлечен своим делом, поэтому сейчас ему не очень хотелось отвечать на вопросы брата, хотя в другое время, он с радостью бы рассказал младшему все, что его интересует.

- Вадик, - Глеб покраснел еще гуще. – Мне больше не у кого спросить, да и неприлично как-то. Просто я думал, что ты знаешь… Что у тебя в этом опыт… - окончательно смущаясь промямлил младший.

- В чем, в этом? – Вадик отложил свое паяние и с непонимающим видом уставился на брата.

- Ну, ну, в ЭТОМ… - от смущения Глеб был готов упасть в обморок или провалиться под землю..

- Глеб, а попонятнее? Я же не кусаюсь. И сядь, наконец. – Глеб плюхнулся на стул и, осмелев, начал объяснять.

- Вадик, понимаешь, у меня есть девушка. И я хочу ее… Хочу ее… ээээмммм….    - Самойлов-младший замялся, подбирая нужные выражения. В стихах, он играл словами, как мячиками, а в жизни у него не получалось подобрать нужные слова, чтобы объяснить старшему брату, чего же он хочет со своей девушкой.

- Хочешь ее сделать женщиной?- пришел на помощь младшему Вадим.

- Угу. Только не знаю, как надо… Что надо..

- И только-то? Давай, двигайся сюда поближе. Щас я тебе все расскажу. – Глеб подъехал к Вадиму на стуле, как на лошади и развесил уши, чтобы запомнить все, что скажет мудрый старший брат. – Тебе как объяснять теоретически или на практике?

- Теоретически – это я понимаю. А на практике, это как? – заинтересовался и вместе с тем чуть испугался младший Самойлов.

- Это так… - плутовато промурлыкал старший. Глеб на секунду увидел в его зрачках какие-то чертовские огоньки, но дальше он уже не видел ничего, ибо Вадим с силой прижал брата к себе и поцеловал взасос. От удивления Глеб широко открыл глаза: по ходу, такого с ним ни разу не было. Но весь прикол был в том, что ему это нравилось, и он решил  запоминать все, что с ним происходит, чтобы потом все это успешно применить на практике.

Вадик знал, что поступает совершенно аморально, но  надо же, наконец, из брата сделать мужчину! При этом он понимал, что делает сейчас из Глеба скорее женщину, но зато после этого урока брат все-таки сделает из своей девушки женщину и станет настоящим мужчиной. И еще… Вадик очень сильно и нежно любил Глеба и не знал, как можно показать ему, как же сильно он его любит, а тут представилась замечательная возможность…

Старший Самойлов целовал пухлые губы брата, его востроносую мордочку и все сильнее прижимал младшего к себе, потом спустился поцелуями на шею. Глеб откинул голову, чуть слышно застонал и весь изогнулся в сильных руках старшего брата, гладивших его по волосам, по спине… Он еще сильнее прижался к Вадику, чтобы получить очередную порцию нежных и невероятно возбуждающих ласк. Вадик стянул с Глеба черную футболку, толкнул его на диван и продолжил. На взгляд Вадима младший оказался на удивление тоненьким и хрупким, и от этого еще сильнее хотелось приласкать его. Он обнял Глеба за плечи, потом опустился к едва опушившейся золотистыми волосками груди и начал осыпать ее ТАКИМИ поцелуями, что у младшего все свело внизу живота. И тут Вадик поймал себя на мысли, что ему нравится доставлять вот так удовольствие своему брату. От кайфа Глеб уже постанывал и извивался змеей в Вадиных объятиях, словно требуя перехода к чему-то более серьезному. Вадик понял это, перевернул младшего спиной к себе, спустил с него чёрные кооперативные брюки, быстро сдернул свои джинсы и, притянув к себе брата за плечи, мягко вошел в него. Глеб ответил глухим сдавленным стоном.

- Больно? – поинтересовался Вадик у Глеба.

- Нет, продолжай. – Глеб совершенно не хотел терять того ценного опыта, который он получал от брата. Самойловы в этом едином любовном порыве просто слились в одно целое. Им было плевать на все было просто хорошо. В каком-то иступленном, полусумасшедшем от дикого кайфа состоянии Глеб совершенно по-женски подмахивал Вадику худенькими бедрами, а Вадик в полуэкстатическом угаре судорожно двигался, все ускоряя темп, целовал острые Глебины плечи и тонкую юношескую шею. Наконец, старший Самойлов понял, что уже не может сдерживаться, притянул младшего брата к себе... Кончили оба Самойловых одновременно...

- На практике – это вот так. – переводя дух и заправляя рубашку в джинсы подытожил Вадик.

- Ничего себе! – ответил Глеб, застегивая штаны.

- Угу. – подтвердил Вадик, закурив. – Надо будет как-нибудь повторить. Ты не против?

- Я только за. – Глеб улыбнулся и вышел из комнаты. Потом открыл дверь засунул в  комнату голову: - Вадик, вот я поросенок! Спасибо-то тебе сказать забыл! – Вадик рассмеялся. – Вадик, спасибо тебе бааальшое. – Глеб и сам расплылся в улыбке, щуря подслеповатые светло-голубые глаза, и закрыл дверь.

После таких воспоминаний Вадику захотелось добраться до младшенького и как можно быстрее взять его. Но тут все пошло по немного другой траектории. Дверь тихонько скрипнула и в комнате появился  главный герой эротических фантазий Вадика Самойлова. Он тихонько обошел кровать, на которой сидел его старший брат сзади, и заглянул ему через плечо. Столько красивых женских тел на одном листе бумаги Глеб не видел нигде за свои семнадцать лет ни разу.

- Мммммм…. – он плотоядно облизнулся, чем выдал свое местоположение. Но Вадик, чтобы не поддаться искушению изнасиловать Глеба тут же, уставился в журнал взглядом питона Каа, гипнотизирующего бандарлогов. Это стало раздражать Глеба.

- Вадик, а они что, нравятся тебе больше меня? – Вадик продолжал смотреть в журнал. Тут Глеба осенило: он вспомнил, что его девушка, чтобы показать, что она способна удовлетворять и нестандартными способами, доставила ему удовольствие орально. Глеб очень хорошо учился, особенно если все показывалось на практике, то есть на нем самом. Самойлов-младший опустился на колени перед братом и аккуратно вынул у него из рук журнал.

- Вадик, а я кое-чему научился. – гордо выдал он.

- Ну, и чему же? – Вадик смотрел на младшего тем же взглядом, что и на журнальных красавиц.

- Смотри. -  Глеб почти без предупреждения потянул руки к ширинке Вадика. Тот даже не сопротивлялся, что Глеба порадовало. Он расстегнул джинсы брата и аккуратно вытащил его «достоинство». Вадик тихонько охнул. Глеб воспринял это как сигнал к действию. Он нежно провел указательным пальцем вдоль члена брата и сделал несколько ласкающих прикосновений вокруг головки, затем приподнялся на коленях и робко дотронулся до губ Вадика своими, не переставая в то же время совершать дразнящие движения внизу. Язык настойчиво пытался пробиться сквозь барьер зубов в теплое пространство, однако его отчаянно пытались удержать. Тогда Глеб аккуратно сжал пальцы на члене, что вывело Вадика из равновесия, заставляя болезненно застонать прямо в рот брату, чем тот тут же воспользовался. Он провел языком между приоткрытых губ и победно скользнул внутрь, жадно впитывая в себя вкус, наслаждаясь запретным плодом. Вадим, сдавшись под этими прикосновениями, властно притянул его за плечи и впился жестким поцелуем, как бы наказывая за вольность. Большие пальцы погладили шею, заставляя Глеба вздрагивать и прижиматься ближе, затем перебрались к ушам и обвели раковины, ласкали ключицы и, наконец, зарылись в мягкие волосы, откидывая голову назад, освобождая пространство для новых ласк. Вадим прервал поцелуй, не замечая протестующего возгласа брата, и впился в шею, заставляя задохнуться от наслаждения. Язык облизал трепещущую жилку, а губы проложили влажную дорожку от подбородка до маленькой впадины, всасывая в себя нежную кожу, чуть прикусывая, а затем поглаживая. Глеб заворожено отдавался ласкам брата, почти забыв, что сам собирался делать. Желание доставить ответное удовольствие вернулось внезапно и заставило его вновь возобновить болезненно-медленные движения большим пальцем вокруг головки. Это было так неожиданно для Вадима, что он резко выдохнул и вздрогнул. Глеб усмехнулся, задрал футболку брата и лизнул крохотный бугорок соска, затем другой, покружил языком вокруг пупка и начал спускаться ниже. Оглушенный от возбуждения Вадим схватил его за волосы, непрестанно постанывая и двигая бедрами, умоляя продолжать. Но когда Глеб уступил и добрался до члена, тому оставалось только жалобно всхлипнуть от сладостной пытки. Горячее дыхание обожгло нежную кожу, дразнящий язык заставлял медленно сходить с ума, но все это оказалась пустяком в сравнении с эмоциями, захлестнувшими Вадима, когда мягкие губы сомкнулись на головке, а язык сделал несколько ласкающих движений. Пальцы Глеба чувственно поглаживали внутреннюю поверхность его бедра, губы внезапно оказались у самого основания члена, не спеша покрывали его поцелуями и легкими прикосновениями. Вадим находился на грани обморока и даже не заметил, когда губы вновь сомкнулись плотным кольцом вокруг его достоинства и плавно заскользили по нему, изредка подразнивая нежную плоть легкими прикосновениями самого кончика языка, обводящего выступающие жилки.

- О, Боже… - ничего членораздельного Самойлов выдавить из себя больше не мог и лишь громко стонал, придерживая голову брата и все чаще подаваясь ему на встречу.

Глеб вбирал член до основания, уже не дразня, а целенаправленно направляя к финалу, все плотнее сжимая губы и лаская указательным пальцем основание. Вадим не мог заглушить вырывающиеся хриплые стоны, он чувствовал пальцы Глеба и цеплялся за край кровати в немой просьбе не останавливаться. Член запульсировал в плену влажных губ и Вадик забился в оргазме невиданной силы, прижимая к себе брата за плечи, оставляя синяки на белой коже, бессознательно пытаясь погрузиться глубже, а затем обессилено упал на спину, восстанавливая сбившееся дыхание. Голова казалась блаженно пустой, но пресыщенное прикосновениями тело удержало в мыслях последнее легкое прикосновение влажных губ, финальную ласку….

… Чьи-то шаги в коридоре… Жаль, что это не Глеб… Снова была Юля…

- Ты все сидишь? – она понимала, что нелюбима мужем, но все равно любила его сама.

- Сижу…

- Вадик, может быть, ты домой пойдешь?

- Нет… Я не хочу… Я останусь здесь… Я виноват… Значит, я останусь с Глебушкой до последнего…

- Вадик, похороны уже завтра…

- Не важно… Уйди… - голос Вадима был каким-то глухим, и болезненно-хриплым.

- Ты только меня не хочешь видеть, да? – Юле не хотелось устраивать скандала, но фраза Самойлова подбила ее на это.

- Нет, я не хочу видеть никого…

- Ладно… - она пошла к выходу. – Тебе чего-нибудь принести поесть? – крикнула Юля почти от самого входа.

- Не надо…

- Тогда я пошла. – хлопнула дверь, и на квартиру опустилась давящая тишина…

Вадим встал и пошел бродить по квартире. Вылизанная, стерильная, она совершенно не напоминала то место, где Самойлову было в свое время так приятно бывать. Было ощущение, что это две разных квартиры. Вадику хотелось забыться. Он заглянул в холодильник в надежде найти там алкоголь, который у Глеба всегда бывал в избытке, но там оказалось пусто. Самойлов от злости хлопнул дверцей так, что посуда, стоявшая на полке над холодильником, жалобно зазвенела.

«Неужели ничего нет??? » - он недоумевал – «Даже нечем забыться… Остается только либо терпеть, либо умереть… Умереть… Как хорошо… И мы с Глебкой снова будем вместе… А все это время, кто будет рядом с ним? Терпеть… Остается только это…»

Вадим плюхнулся в кресло… Любимое кресло Глеба… На журнальном столике, стоявшем рядом с креслом была вазочка с конфетами, которую Самойлов поставил себе на колени и начал перебирать конфеты, как чётки. И вдруг ему под руку попало что-то совершенно не напоминающее конфету на ощупь. Он вынул это из вазочки. Это «что-то» оказалось пакетиком с белым порошком. Вадим вскрыл его и попробовал содержимое на вкус. Это оказался героин. Самойлов блаженно прикрыл глаза, вспоминая действие наркотика. Хотя последние лет семь он был против наркотиков, потому что сам еле слез с них, сейчас он очень обрадовался тому, что нашел пакетик с «дозой». Вадик пролунатил на кухню и открыл аптечку. Обычно там, у Глеба хранились шприцы. Он достал шприц, взял ложку высыпал в нее содержимое пакетика, достал зажигалку, нагрел порошок до такого состояния, что он превратился в жидкость и забрал ее в шприц. Потом Самойлов почти минуту, не моргая, смотрел на шприц полный наркотика. В нем боролись боль и здравый смысл. Боль требовала героина, а здравый смысл приказывал выкинуть наркотик, чтобы не повторять того, что уже было, напоминал, что если бывший наркоман сорвется, то назад уже не сможет выбраться. Но боль возобладала над здравым смыслом…. Вадим задрал рукав, нашел вену, ввел в нее тонкую иглу и медленно впрыснул в кровь героин…. Наркотик тут же разошелся по всем крупным сосудам, венам и артериям, унося сознание куда-то далеко…. Куда-то, где был еще жив Глеб…

… Глеб еще с детства имел дурную привычку залазить к Вадику в кровать. И сейчас ему было уже тридцать лет, а он еще продолжал лазить к старшему брату по ночам. На вопрос, почему он так делает, Глеб отвечал, что ему страшно. И сейчас Глеб, пыхтя, залез под тепло одеяло на кровати Вадика.

- Опять? – Вадик недовольно повернул голову туда, где копошился его младший брат. Он только  что начал засыпать, а Глеб имел наглость его разбудить.

- Вадик, мне страшно… - Глеб был абсолютно искренен.

- Опять? – повторил свой вопрос старший Самойлов.

- Ага. – выдал Самойлов-младший и положил свою кудрявую голову брату на плечо. – Я не знаю, я как начну засыпать, так мне становится НАСТОЛЬКО страшно, что меня аж пот холодный прошибает – Глеб тараторил с детской простотой. – Знаешь, Вадик, просто так я к тебе бы не пришел.

- Но ты же здесь. – Вадим был недоволен.

- Ну я же сказал, что мне страшно. А пришел потому, что страшно – это не пришел просто так. – Глеб, показывая важность своей мысли, даже поднял вверх указательный палец. Хотя Вадик в темноте этого не увидел, но все равно рассмеялся. – А ты чего смеешься? – Глеб надулся.

- Глебка, ну ты – чистый ребенок, ей-богу!

- Нет, я – взрослый!

- Ты – ребенок!

- Я взрослый!

- Нет, ребенок!

- Взрослый!

- Ребенок!

Через пару секунд Самойловы уже дрались подушками так, что кругом летал пух. Через несколько минут Глеб обессилено упал на кровать. Вадим плюхнулся рядом с ним.

- Глеб, все-таки признай, что ты ребенок.

- Ладно… - буркнул Глеб – Ладно… - Вадик ласково потрепал младшего по волосам. Глеб улыбнулся и положил брату голову на грудь и промурлыкал  - Если ты так хочешь…

- Это не я хочу – промурлыкал Вадик примерно с тем же выражением, что и Глеб – это так и есть…

- А чего ты тогда хочешь? – поинтересовался Глеб

- Тебя… - выдохнул Вадим и впился в губы Глеба страстным поцелуем. Язык Самойлова-старшего исследовал рот младшего брата, и хотя там все давно уже было исследовано, Вадик получал огромное удовольствие от этого. Он спустился на шею Глеба, оставил на ней пару коралловых засосов, слегка прикусил сосок, заставив Глеба слегка застонать и выгнуться от возбуждения. Но на этом желание Вадима удовлетворять брата иссякло, и он захотел получить удовольствие сам. Он перевернул Глеба на живот и резко вошел в него. Младший застонал от боли, смешанной с удовольствием и начал подмахивать Вадику бедрами, зная, что он это очень любит. Вадик резко судорожно двигался, пытаясь скорее достичь оргазма, который не заставил себя долго ждать… Он рухнул на Глеба, целуя его шею и плечи... Глеб еще пару раздернулся под братом и кончил сам… Пару минут они пытались отдышаться. Потом старший откатился на растеребленные подушки и прижал к себе Глеба.

- Ну, теперь-то тебе не так страшно будет засыпать? – с ухмылкой спросил Вадим.

- Знаешь, Вадик, с тобой мне не страшно ничего…

… В реальность Самойлова вернули признаки начинающейся ломки… Он уже почти забыл, как это бывает, поэтому она воспринималась еще тяжелее… Вадим посмотрел на часы. Было семь утра. Он взял мобильник и набрал номер их с Глебом бывшего поставщика:

- Алё, Саша, это ты?

- А кто это? – торговец был слегка удивлен звонком с незнакомого номера.

- Вадик Самойлов.

- Вадик? – барыга еще больше удивился: еще недавно Самойлов-старший грозился уничтожить его, если он продаст Глебу хоть одну «дозу», а теперь звонит сам.

- Саш, мне нужна «доза». – Саша окончательно выпал в осадок

- В смысле?

- В прямом. Мне нужен героин.

- Зачем? А зачем люди употребляют героин. Ты не знаешь? – съехидничал Самойлов.

- Хорошо. Куда?

- На квартиру к Глебу.

- А что? Ты теперь разрешаешь братику колоться?

- Это мне. Глеба больше нет…

- Не понял?

- Он умер… Приезжай и привози «дурь».

Через полчаса постоянный поставщик братьев Самойловых Саша уже поднимался в квартиру Глеба. Он позвонил. Дверь открыл Вадим.

- Привез?

- Да. Вот – он протянул Самойлову пакетик с белым порошком.

- Держи деньги. – он протянул поставщику несколько смятых купюр и закрыл дверь.

Как и ожидалось, наркотик очень быстро подействовал, разойдясь по всему организму. Тут снова раздался звонок в дверь. Вадим открыл. На пороге стояли Снейк, Костя и Валера.

- Привет. – выдавил Снейк. Он не столько не знал, как разговаривать с Вадимом, с которым они давно были в ссоре, сколько не знал, что ему сказать: слишком тяжелую тот понес потерю.

- Привет…. – ребята не удержались и крепко обняли Самойлова. Тот снова расплакался

- Да ладно тебе. Не плачь… - Костя погладил Вадима по волосам и с некоторым ужасом заметил там несколько седых прядей.

- Просто ты не знаешь, что это такое…

- Вадик, мы с тобой! – стоявший сзади Валера крепко обнял Самойлова за плечи и прижал к себе. – Нам сейчас надо ехать.

- А Глеб? Он же останется один! – запротестовал Вадим.

- С ним будет все в порядке. – тут же заверил его Снейк.

- Точно? – еще раз поинтересовался Вадим.

- Ага. – Бекрев и Валера вывели Самойлова из квартиры.

Они полчаса тряслись в машине… Надо было доехать до ритуального зала, где пройдут гражданская и церковная панихиды. В зале было много цветов, и звучала музыка… Музыка «Агаты»… В какой-то момент Вадиму показалось, что хоронят не Глеба, а «Агату Кристи»… Хотя без Глеба вернуть «АК» было уже невозможно… Еще через час привезли Глеба… Начал подходить народ: старые друзья-рокеры, просто медийные персоны, журналисты, истеричные фэны, каждый из которых стремился высказать свои соболезнования, но Самойлову было уже все равно…

Началась гражданская панихида… Все говорили какие-то речи, рассказывали, каким хорошим человеком был Глеб, но Вадим ничего не слушал. Он просто шепотом на автомате повторял: «Глеб… Глебушка… Родненький… Прости… Это я виноват… Только я… Я должен был умереть… Подожди… Я тоже скоро приду к тебе…» Церковную панихиду Самойлов не помнил, потому что после возгласа священника: «Со святыми упокой…» - его начали душить рыдания… Все стояли и озирались на Вадика, но ему было все равно: его жизнь кончилась…

Кладбище… Конец всего… Вадик не мог поверить в то, что сейчас его Глебушку закопают… Слез и истерики уже не было… Он почти смирился с тем, что должен отдать брата… Но все равно не хотел… Не хотел оставаться один… Не хотел терять единственную свою любовь… Самойлов-старший стоял у гроба и что-то шептал Глебу… Что-то о том, что любит, что просиёт прощения, что просит ждать, потому что он скоро придет, и они будут вместе… Навсегда… Стук крышки… Глеб больше не принадлежит ему… Вадик хочет прыгнуть туда, в могилу, но тут его удерживает злорадный взгляд… Это был один из тех уродов, отнявших у него его любимого брата… Нет, он умрет, но только не сейчас… Сначала он отомстит им… Отомстит за все… И только потом с чистой совестью уйдет к брату… Это Вадим понял точно… Уже засыпали могилу землей и закидали холмик цветами… Самойлов рухнул на колени и прижался всем телом к последнему пристанищу своего любимого, родного Глебушки…

« Глебушка… Я отомщу… Обязательно отомщу… За нас… За тебя… И пока хоть один будет жив, я не успокоюсь… Они все умрут… Умрут униженными… Умрут в муках… Чтобы знали, как умирал ты… Как мучился я… Они за все заплатят… Сполна… И даже больше…»

Вадим прекрасно знал, что теперь, пока он не отомстит убийцам брата, он не сможет спокойно жить… А в его затуманенной героином и болью голове уже выкристаллизовался план, жестокий план мести….  

Конец второй части.

Автор: Alex Drug

Название: «Погибаю, но не сдаюсь. Двадцать лет спустя»

Категория: Слэш

Рейтинг: NC-17

Пейринг: Вадим/Глеб

Жанр: Инцест, OOC Глеба, ООС Вадима, драма, Agnst

Размер: Миди

Комментарии: Жестокая мстя Вадика под героином. Хэппи-энд в отличие от двух предыдущих фанфиков этой серии отсутствует.

Часть третья

После похорон Вадим вернулся в квартиру брата.

Невыносимая пустота.

Он упал на колени, положил ладони на лицо и сдавленно закричал. Крики плавно перешли в истерику, соединившись с пришедшей ломкой. Он резко встал, прошёл в комнату, подошёл к зеркалу, сорвал с него простыню и свирепо посмотрел на себя.

- Сломался, тварь. Скоро сдохнешь.

Он ударил в своё отражение кулаком и резко вывернул зеркало.

Он встал на колени и начал смотреть в разбитые куски.

«Я один. Везде я один. Пустота».

Он начал бить по осколкам, превращая кожу на кулаках в кровавое месиво.

Ломка.

Он упал на спину и заскулил.

Его выворачивало наизнанку.

В комнату ворвались Костя и Снейк.

Темно.

Вадим очнулся. Он лежал на диване, его накрывала чья-то куртка. Рядом сидел Костя.

- Сколько? – прохрипел Вадик.

Костя посмотрел на часы:

- Восемь. Утра. Мы пришли, а ты здесь…

- Уходи.

- Тебе…

- Пошёл вон!

- Вадим, я..

- ВОН!

- Я оставил четыре дозы. На столе. – Бекрев ушёл.

Вадик сел. Голова болела, мышцы сводило. Кое-как добравшись до ванной, он разделся и встал под тёплую воду. 15 минут он отходил. Почувствовав некоторое облегчение, он выключил воду, оделся в прежнее и вышел. Он только заметил, что руки сильно щипало. Эпизодами он начал вспоминать вчерашнее. Зеркало, ломка, пустота.

Он прошёл на кухню, открыл холодильник и достал бутылку. «Водка – наше всё. Мне уже на всё плевать». Он выпил полбутылки залпом и пошёл в комнату.

- Скоро. Скоро. Совсем скоро. – Вадим включил телефон, нашёл номер знакомого, который мог помочь и нажал кнопку вызова.

- Вадим, как ты там? Прими мои…

- Мне нужны те, кто убил моего брата. Заплачу сколько нужно. Заплачу, кому нужно. Найди мне их. Всех.

Он положил трубку, нашёл номер Бекрева и позвонил ему.

- Привези мне мой именной револьвер. Не задавай вопросов. Да. И у тебя там по-моему знакомый был, оружием торговал. Купи мне к нему ровно девяносто девять пуль. Ровно девяносто девять. Жду.

Он положил трубку.

План. Он кристально представлял себе мучения насильников и убийц брата, выражения их лиц, выражения их глаз, их чувства, их стоны, их крики. От наслаждения он даже закусил нижнюю губу. Вадик встал, сделал несколько глотков из принесённой бутылки и пошёл в ванную. Он посмотрел в зеркало. С мокрых вьющихся волос капала вода. Он открыл шкафчик и нашёл электрическую бритву. Мокрые волосы падали на пол, Вадим сбрил всё почти под корень. Щетину он брить не стал.

Он отключил бритву и вышел, не убрав за собой ничего.

«Вечером будет ломать. Если всё привезут завтра, надо принять сегодня. Чтобы не отвлекало». С этими мыслями Вадим взял пакетик с героином, раскрыл его и пошёл на кухню, где была ложка, использованная в тот раз. Проведя всем известную операцию, он ввёл наркотик в себя.

Тепло.

Сон с братом.

Звонок в дверь.

- Вадим, Вадим, просыпайся. Слышишь меня? – тормошил его Костя. – Почему ты не закрываешь дверь?

Вадим открыл глаза:

- Тебя жду. Привёз?

- Привёз. И друг твой приехал. Фургон стоит у дома. Надо идти.

- Славно, - Вадик был доволен. Он уже предвкушал насильственные действия над ними. Их унижения. Он встал. Опираясь на Костю, они дошли до стола, на котором лежали оставшиеся три дозы, Вадим взял их и засунул в карман брюк.

- Спасибо тебе.

- Не за что.

Костя обнял Вадима, похлопал его по плечу. Они спустились. Вадим отстранился от Бекрева, подошёл к фургону и открыл дверь.

«Раз, два, три, четыре, пять, шесть, семь. Семь. Все». Он закрыл дверь фургона, в котором со связанными руками и мешками на головах сидели убийцы и насильники его брата и его самого. Сел в машину к знакомому из властей, и они поехали туда, где умер его Глеб.

По дороге он не думал ни о чём. Его голову, как и его душу, заполняла пустота. Он всё уже знал. Его месть была инстинктивной, он делал это по инерции. Наконец, они приехали.

Он шел впереди, показывая, куда вести его подсудимых. В как никогда большей степени он был для них судьёй. Вадиму нравилась эта роль.

Он прошёл помещение, где замёрз его брат и остановился у следующего. Он даже улыбнулся: настолько это удовлетворяло его представление о том, какова должна быть его месть. Здесь было всё, что было ему нужно: пустые крюки для мяса, разделочные столы и топор у входа. «Удачное место», - отметил он про себя.

- Оставьте их вооон там, - Вадим указал на стену перед крюками, где должно было бы висеть мясо. Для общего пейзажа.

Он ухмыльнулся: «Оно там будет».

Их посадили там, куда он просил. Костя подошёл к нему, протянул револьвер и коробку с патронами. Вадим взглядом поблагодарил его и сказал всем уйти.

Он остался один на один с теми, кто убил Глеба.

Он улыбнулся и достал дозу. Времени делать инъекцию не было, он разделил дозу на три дорожки тонким ножиком, лежавшим на разделочном столе и удовлетворённо вдохнул их в себя. Хорошо.

Он подошёл к ублюдкам, решившим судьбу его брата и начал срывать с их голов мешки.

- Пам, - он сорвал мешок с первого.

- Пам, - со второго.

- Пам, - с третьего.

- Пам, - с четвёртого.

- Пам, - с пятого.

- Пам, - с шестого.

- Пам, - с последнего.

Это «Пам» звучало задорно и весело так, будто клоун прикосновением пальца лопает шарики.

Он отошёл и посмотрел на их лица. Недовольные рожи с узкими глазами.

- Ну что, с кого начнём?

Никто не ответил.

- Хорошо, поставим вопрос по-иному. Кто главный?

Снова молчание.

- Да. Вы, наверное, правы. Перед смертью все равны.

- Да кто ты вообще такой, чтобы... - подал голос первый, но Вадим перебил его:

- Начнём с тебя.

Самойлов открыл коробку с патронами, зарядил револьвер и подошёл к нему. Тот попятился. Вадик взял его за шиворот и поднял на ноги, под действием наркотика ему это с лёгкостью удалось. Он толкнул его к крюкам, а сам пошёл к разделочному столу: когда он вдыхал дозу, он заметил там верёвку. Да. Она была там. Он поднял её, повертел в руках, удостоверившись в её крепости, затем посмотрел на своего первого подсудимого. Тот отрицательно замотал головой.

Вадим улыбнулся:

- Что такое? Не хочешь умирать? Не бойся. Всё будет быстро и безболезненно. Не помнишь, как делать петлю?

- Н-нет.. . н-не надо этого делать, я… вы..

- Никогда не хотел покончить с собой что ль? Как скучно. – Вадим положил револьвер на стол и ловко скрутил петлю. – Тебе некуда убежать, ты в закрытом помещении. Один на один с судьёй. Не чувствуешь безысходности? – Вадим взял поодаль стоящий стул и поставил его под крюком:

- Ты вообще когда-нибудь что-нибудь чувствовал? Вряд ли. – он встал на стул и перекинул верёвку. Сделал узел, затянул его и дёрнул два раза:

-  Но сейчас я это исправлю. – он спрыгнул со стула и подошёл к нему. Сказал встать на стул.

- Н-не буду..

- Ну тогда я прострелю тебе ногу. А потом руку. Я всажу тринадцать патронов в различные части твоего ублюдского тела перед тем, как всадить четырнадцатый в твою ублюдскую голову. Что выбираешь? Просто встать на стул или испытать лёгкие мучения?

Тот встал на стул.

- Ну вот. Умница. – Вадим подошёл и надел петлю на его шею. – Да не бойся ты так. Чего ты весь дрожишь? Я же ничего не делаю, - Вадим отошёл.

Он думал: «что мне сделать? Подстрелить ножку стула? Жалко стул. Застрелить его? Нет, мне нужно, чтобы он сам умер. Прострелить ему ногу? Руку? Нет, я обещал…»

Самойлов подошёл к столу, взял револьвер и нацелил его на своего подсудимого. Тот сглотнул. Вадим зажмурил левый глаз и дёрнул пистолет, не нажав на курок:

- Бах!

Ноги подсудимого подкосились, стул качнулся и начал падать. Вадим улыбался. Он испытывал удовольствие. Умирает тварь, которая внесла свой вклад в смерть Глеба. Хорошо.

Первый подсудимый задыхался, дёргал ногами и умоляюще хрипел. Вадим подбежал с видом, будто действительно хочет его спасти и стал озабоченно ходить вокруг, театрально крича:

- Боже, надо же что-то делать! Он же умрёт! Спасите его! Ай-яй-яй-яй-яй-яй-яй! Что делать! Помогите! Он же не заслужил! Нет! Надо его спасти! Ой! Он что-то хрипит! Я не слышу! Ой! Ой! Он задыхается! Я не могу ничего разобрать! Боже! Господи, помоги ему! – он, глядя на остальных, нацелил револьвер на задыхающегося ублюдка и залпом всадил в него семь пуль. Затем медленно, напевая детскую мажорную песенку, подошёл к столу и зарядил револьвер заново.

Расстояние от стола до первого трупа, мирно качающегося в петле, было метров в десять. Недалеко. Вадим прицелился и начал стрелять. Шесть пуль он всадил в тело, а седьмую он оставил. Подбежав уже к мясу, бывшему несколько минут назад человеком хотя бы по форме, и с визгом: «Боже! Кровь! Это кровь! Ах, я теряю сознание! », направил дуло револьвера на его почти целую голову и спустил курок. Затем, как ни в чём не бывало, повернулся к остальным, вытер рукавом кровь со своего лица и спросил:

- Кто-нибудь помнит, как его звали?

Все молчали.

- Нет? Жаль. Ну ладно. – он вздохнул и громко продолжил. – Итак, сегодня я – ваш Бог. Сегодня я – ваш судья. Сегодня я решаю вашу судьбу. Запомните: каждая следующая пытка будет сильнее предыдущей. Никто не уйдёт отсюда живым. Кто-нибудь желает быть следующим? Нет? Ну тогда по порядку и продолжим.

Он подошёл к столу, положил горячий револьвер и взял ножик, которым ровнял героиновые дорожки. Затем подошёл ко второму подсудимому и протянул ему нож, по остроте напоминающий скальпель.

- Бери.

Тот взял.

- А теперь вырежи своему соседу глаз.- тот отрицательно замотал головой:

- Я н-не б-буд-ду..

- Ну что вы все заикаетесь? Да и чего ты боишься? Ты же не себе его вырезаешь.

Он снова отрицательно замотал головой.

- Ну давай же. Или мне отрубить тебе руку? - перспектива лишения руки оказалась убедительной для второго подсудимого и он протянул руку с лицу своего соседа. Тот отстранился.

- А ты не дёргайся, - обратился к третьему Самойлов. Иначе я вытащу из тебя сердце. И заставлю сожрать его, - он кивнул на четвёртого. Второй всё ломался.

- Нет, вы, ****ь, всё ещё думаете, что я шучу, – он взял его за волосы, тот от неожиданности даже выронил нож. Вадим толкнул его к столу, подошёл к входу, у которого стоял топор, взял его и уверенно подошёл ко второму подсудимому. Взял его руки, связанные в запястьях, замахнулся и двумя лёгкими движениями отрубил ему кисти рук. Тот упал и заорал так отчаянно, что Вадим зажал уши.

- Прости. Я просто хотел перерезать верёвку. Не получилось.

Вадим, не обращая внимания на орущего ублюдка, подошёл к оставшимся пяти:

- Настроение сегодня плохое.

Все с ужасом жались друг к другу и дрожали. Вадим нахмурился:

- Вам не кажется, что он так орёт, что это становится скучным?

Вадим, напевая мажорные «ля-ля», подошёл к столу, зарядил револьвер и начал стрелять в извивающееся тело. В ногу, во вторую, в плечо... Когда он выпустил в него 7 пуль, тело ещё кричало и извивалось. Вадим повернулся к остальным и сказал:

- Какой живучий.

Он зарядил револьвер, подошёл в истекающему кровью и извивающемуся телу, поставил на него ногу и всадил все семь пуль в его голову. Хорошо.

- Ну что, ещё никто не желает быть следующим?

- Я хочу.

- Убей меня.

- Ну наконец-то добровольцы, - обрадовался Вадим. – Больше никто не желает?

- Я желаю.

- Отлично. Заказов больше нет. Хорошо. Все трое, выйдите.

Они подчинились.

- Снимите штаны.

Они подчинились.

- Ебитесь. Приступайте.

Они подчинились.

Вадику было скучно наблюдать за этой противной оргией, ему хотелось крови. Он встал, вытащил из своих брюк ремень и пряжкой начал бить их по спинам. *мясо ^_^*. Он пытался сделать как можно больнее.

Не то.

Он отошёл и тупо начал стрелять по ним. В спины, в головы, в ноги. Кровь и сперма. Ровно 42 пули. Кому-то досталось больше, кому-то – меньше. Неважно. Они сдохли. Хорошо.

- Кто-нибудь помнит, у них были дети? Хотя неважно. Ну что, я смотрю вы самые смелые. Вдвоём будете умирать, или по отдельности? - обратился Самойлов к оставшимся двум.

- Вдвоём, - почти в один голос попросили они.

- Что-то я устал. Давайте вы как-нибудь без меня отрежете друг другу пальцы на руках и ногах? Мне лень тратить патроны на каждый ваш мерзкий палец. Начните с ног.

Они не повиновались. Вадима это всё уже вымотало и достало настолько, что он уже не хотел издеваться. Он тупо застрелил первого, разрубил на части на глазах у второго, всадил по несколько пуль в каждую часть и совершил тоже самое с последним. Хорошо.

Он удовлетворённо вздохнул.

Он отомстил.

Теперь можно было умереть.

Остался один патрон.

Он улыбнулся, приставил дуло к виску и нажал на курок.