Ванька-встанька. Продолжение

Из сборника "Озорные рассказы"

– А вам не доводилось, Александра Тихоновна, с двумя одновременно любовью баловаться?

– У меня у самой на всех одна, для двух любопытных там места не хватит, тесновато и нечего им там, вдвоём, делать.   Я, милый мой, из двух тарелок не ем и двумя ложками щи не хлебаю. Мне и одной хватает. Была бы побольше да потвёрже, прости меня Господи! Вот так-то, милый мой!

–Да нет же, вы меня не так поняли. Я имел в виду, один трудится, а другой ждёт свое очереди.

–Кому в труд, а кому в удовольствие! В свальном грехе разврат один да бесстыдство. Нынешние бабы с ума посходили.

Однажды, правда, студентик мой папашу своего неуклюжево привёл, старичка, не очень старого, в галстуке и с бородкой, на профессора похожего. Какой он там профессор я не знаю, но вежливым и обходительным оказался.

–Ты зачем его привёл, спрашиваю, на кой он нам нужен? А студент бесстыжий давай меня уговаривать, мол, матушка ихняя отдала Богу душу, а отец скорбит и мучается в одиночестве, всё забыть её не может.

– А я тут причём, говорю, я тоже мужа лишилась, все мы когда-нибудь помрём. А этот охальник всё своё гнёт.

–Пенсии, говорит, ему хватает, чтобы с голоду не помереть, а в одиночестве ему, как ворону в клетке, воли хочется и наслаждений, всё ж человек-то он пока живой. Когда я ему рассказал про нас и чем мы тут занимаемся, он и попросил меня посмотреть на это.

– Это что ж, говорю, мы с тобой будем любовью баловаться, а он смотреть будет?

– Да, говорит, сядет под дверью и будет в щёлочку подглядывать, что б нас не смущать.

– Ладно, говорю, пусть смотрит, если будет тихо сидеть, а то я шума не люблю.

Принесла я ему, значит, стул, усадила за дверью, спросила – «не хочет ли чаю», он, дурак, отказался, «спасибо, говорит, чай ваш только мешать будет наслаждению», и притих.

Гляжу, а студент мой уже готов. Штаны успел снять и  без трусов стоит со своим ванькой- встанькой. Я и раздеваться не стала, только халат расстегнула, панталоны стащила и груди из лифчика вытащила, чтоб дышалось легче. К студенту, значит, задом встал, а лицом к двери, чтобы видеть, чего там старичок поделывает. Пока сынок его ублажал меня и душу мою грешную, я обо всём другом и думать перестала, а про старичка того и вовсе забыла. Увлеклась, значит, безоглядно, а блаженства и благодати не испытала, только удовольствие одно получила. Рановато в этот раз студентик с делом своим управился. Накипело у него, видать, три дня не появлялся, экзамены сдавал, вот и ослаб. Ученье этому греху только  помеха, с толку сбивает.

Тут и старичок из коридора возник, грустный такой и кислый, мне его даже жалко стало. А молодой, как ни в чём не бывло, оделся, ширинку застегнул и говорит: «У тебя, бабуля, перекусить чего-нибудь найдётся? » Я вчера его, оглоеда, ожидая, курицу с овощами приготовила. Кормить двоих пришлось. А старик-то тоже с аппетитом оказался, так они всю кастрюлю и умяли. Студент засобирался и на прощанье говорит: «Оставляю я вас, бабуля, вдвоём, веселитесь, как можете, а я пошёл, дела зовут». И сгинул, заморив на халяву сразу двух червячков.

А Сергей Сергеич, оказывается, так старичка звали, наевшись, поглядывает на меня сверху вниз и, вижу, смущается. И пока я мыла посуду, всё помалкивал. Кухонька у меня маленькая, шесть метров, тесноватая, и я, убирая со стола, старалась не смотреть в его сторону, но, вертясь, задевала его нечаянно то задом, то рукой. А он сидит ни жив ни мёртв и на груди мои уставился. Пуговицы на грудях я, с досады, забыла застегнуть, они ему, по глазам видела, покоя и не давали. Наконец, решился, слышу, говорит:

– У вас очень красивая грудь, Александра Тихоновна.

– А вы откуда знаете? – спрашиваю.

– Я видел , говорит, из приоткрытой двери, как вы стояли наклонившись, в расстегнутом халате и они были обнажены.

– Сыночка вашего, говорю, побаловать хотелось и про себя не забыть.

– Я бы пенсии своей не пожалел, чтобы еще раз взглянуть, – так он мне прямо и заявил. Я ему тоже прямо и говорю:

– Могу вам показать даром, мне не жалко. И одну за другой вытащила их наружу. – Смотрите, говорю, сколько душе угодно.

А старичок-то прямо на глазах обнаглел:

–  А потрогать, говорит, можно?

Я ему в голос, передразнивая, отвечаю:

– Можно и потрогать.

Пощупал он, значит, их, взвесил на ладонях, как дыни на базаре, и говорит:

– У вас, Александра Тихоновна, груди, как у молодой женщины.

– А я, милый мой, говорю я ему, ещё не старая. И груди у меня свежие, потому как не рожала и детишек не выкармливала. Вот так-то, говорю! А как там у вас поживает ваш ванька-встанька?

– С ним, Александра Тихоновна, у меня беда. Ванька только у юнцов да в сказках встаёт, как его ни положи, а моему уже помощь требуется.

Какая ещё помощь? – спрашиваю. – Руками его что ли поднимать?

Погрустнел тут мой Сергей Сергеич, руки опустил, а я уже было подумала, что он весь день будет за сиськи мои держаться, и говорит:

– В жизни моей, Александра Тихоновна, две лишь радости и осталось: когда пенсию принесут и когда женщина, вроде вас, со мной заговорит.

– Эх, говорю, Сергей Сергеич, накормить вас я накормила, груди потрогать дала, поговорить поговорила, чего ж вам еще надо? Пора и честь знать!

– Покажите мне напоследок, тут он говорит, свою попку я и уйду, а вы мне будете во сне сниться.

– Всё вам, мужикам, мало, говорю. Вы тут сидите, как барин, а я должна вам всё своё показывать!

– Голубушка, говорит, ну, что вам стоит?

– Так и быть, говорю, покажу я вам и свою ж…, эка невидаль!

Убрала бюсты под лифчик, повернулась, значит, к нему задом, наклонилась и задрала халат, А он уж сам с меня панталоны стянул до щиколоток.

Сколько я так простояла уж не помню. Чего он там сзади делал не видела, чувствовала только, как он ягодицы поглаживает, щупает и норовит пальцами туда пролезть. У меня ноги тогда сами  собой и раздвинулись. А потом, я такого ещё в жизни своей не видала, стал он теребить похотлик, да так ловко, словами не передать. Тут-то неожиданно на меня и снизошла благодать земная. Я посмотрела на него и он остался доволен. Помню, сказал он тогда: «У вас, Александра Тихоновна, не попка, а божественная попенция! »

Вот так-то, милый мой, чего сынок до конца не довёл, доделал его папаша, дай Бог ему здоровья!

А дальше-то, сами вы не попробовали его ваньку растормошить?

– Пробовала потом, да всё без толку. Вот у мужа моего был, им хоть гвозди забивай!

Так и ушёл ваш Сергей Сергеич не солоно хлебавши?

– Тогда-то ушёл, а потом приходить стал и уговаривать меня замуж за него выйти. А на кой он мне нужен, возись с ним до гроба. А так он мужчина видный, вот только пенсия у него убогая. Баловаться-то можно до старости, а замуж выхолить надо молодой. Вот так-то!