Медсестра

Родилась она в старинном русском городе, Сергиевом Посаде. Тогда  еще назывался Загорск. И она, как и многие думала, что назвали так из-за того, что подъезжая к городу едешь с горки на горку. И всегда радовалась, когда возвращалась домой с  отдыха или из гостей предвкушая эти горки. Только потом  узнала, что  город переименовали из Лавры в Загорск в честь какого-то революционера. Уже забыла, какие именно подвиги тот совершил, чтобы заслужить это. Наверное, достаточно  пострелял всякой «контры», ну  и попов  заодно, чтобы не проповедовали лишнего, всяких там заповедей типа «не убий». А после школы поступила в медицинское училище в Москве, тетка пристроила. И жила у нее, пока общежитие не дали. Тетка работала завхозом в роддоме и знала все ходы-выходы. Ушлая оказалась тетка и относительно молодая - сорока лет. С мужем развелась и детей не было, единственная племяшка, которую обожала, ну и жизни ту учила, как могла. А Надя обучаться сей премудрости никак не желала. Красивая была и скромная. Высокая  стройная натуральная блондинка с косой до пояса и с грудью пятого размера, которой очень стыдилась и всячески маскировала одеждой. На парней не смотрела, хотя всем известно, что за нравы у медичек. И тетка сих нравов приобщилась. Мужиков меняла, как перчатки. Своя квартира, денег вдоволь и чего их не менять, коли охота.

Надю после училища пристроила к себе в роддом. В кабинет физиотерапии. Работа чистая, времени свободного полно. Сиди себе книжки читай или радио слушай, коли желаешь. Ну, или о своем о бабьем поговори, косточки подружкам перемой. Роддом, это такое место, что от греха не убережешься. Все вокруг этой темы вьется. Кто пришел рожать, кто на сохранение лег, ну а которые на аборт. Этих баб тут уже прямо в лицо знали. Которые каждые три месяца прибегали от «излишков» избавляться. Ну, и подарочки приносили. Чтобы врач, какой получше делал, или скажем наркоз дали хороший «без экономии». Мода тогда была такая на «газе» экономить, чтоб и больнице премия, ну и этим  побольнее, чтоб в следующий раз в койке с мужиком о предохранении чуток думали. Ну, и Наде иногда от этих подарков перепадало. Цветы и конфеты почти ежедневно, иногда и коньячок с тортиком. Одно оказалось плохо – жила в общежитие вчетвером в одной комнате. И девчонки постоянно приводили парней. Кто днем, а кто и  вечером, тогда Надя шла в кино или погулять в парке. Парк рядом с общежитием оказался изумительный. Извилистые сосны светились оранжевой корой и к ногам сбегали белки, просили «подарки». Сначала Наде все это нравилось, но постепенно стало раздражать.

А на работе оживились сплетни. Все обсуждали новость, что главврач расстался со своей давней любовницей. Правда, откупился  по полной. «Сделал» трехкомнатную квартиру  ей с дочкой, машину купил и денег дал. Та осталась довольна, но о бывшем любовнике, конечно сожалела. Мало того, что щедрый, но мужик и сам по себе орел - сорок пять лет, высокий восточный красавец армянин, темпераментный и внимательный. Хотя, конечно, женатый, но тут ничего не поделаешь. Хороших неженатых мужиков не бывает. Такова жизнь. В общем роддом гудел, а главный менял любовниц. И все ждали, кому же привалит счастье. Тот  любил постоянство. И всегда имел только одну любовницу. Ну разве, что изредка сходит налево, не без этого. Все женщины, как одна и замужние и одинокие сделали новые прически, маникюр-педикюр и хвастались друг перед другом новым бельем. Это становилось похожим на олимпиаду. Главное не победа, главное участие. А тот, как петух в курятнике ходил не спеша, выбирал и пробовал. И вскоре вызвал Надю к себе в кабинет и сказал:

«Через три месяца дом сдают. Квартиры будем сотрудникам давать. Ты, конечно, мало у нас работаешь, но иногородняя, так что попробую тебе помочь. Правила наши сама знаешь – врачам отдельная квартира положена, а медсестрам одна на двоих, но все же лучше, чем комната в общежитии. Так что зайди сейчас в местком и отнеси документы, какие тебе скажут».

Она пошла и отнесла. Через неделю снова вызвал и сказал:

«Ну, все - твой вопрос решен. Комнату получишь, но есть возможность получить однокомнатную квартиру, может у тебя есть какое-нибудь хроническое заболевание, бронхиальная астма или еще что. Если захочешь, скажи – я могу помочь с обследованием, направить к нужным врачам. Принесешь справку и все дела. Не спеши, подумай», и посмотрел на нее тяжелым мужским взглядом, сначала в глаза, потом он опустился ниже. Не спеша обшарил грудь и еще ниже на бедра, потом снова посмотрел в глаза и произнес:

«Ну, не стой столбом, иди. Времени у тебя не так много. Если захочешь, то завтра дам тебе направление на обследование, а то не успеешь, квартир мало, все без тебя разберут», и уткнулся лицом в бумаги.

Надя вышла от него ни жива ни мертва. Идти в «любовницы» - это был позор хуже смерти. Так ее воспитали. Но отказаться от квартиры это значит не получить ее никогда. Ведь  отлично знала, что люди стоят в очереди на квартиру по двадцать лет, так в нее еще и попасть надо, в эту очередь. А кто ж ее туда поставит, если у нее уже будет комната в квартире. Это надо выйти замуж, да родить детей. А желающих на ней жениться что-то не наблюдается. Так, схватить и затащить в уголок, таких много. А хороших непьющих парней вокруг нету. В роддоме  все врачи женатые, а какой развелся, глядь снова на врачихе женился. Медсестры для них так - второй сорт, просто подержаться. Уже год работала тут и всего насмотрелась. Надо бы посоветоваться, а с кем. Подруги у нее, конечно были, но все тутошние с работы. И каждая о главвраче мечтает.

«Надо идти к тетке», подумала Надя и пошла.

Та, как поняла о чем речь, аж ахнула:

«Ну, ты и дуреха! Второй такой не сыскать. Да об этом у нас все бабы только и мечтают, все до одной. И без всякой квартиры с ним лягут, а ты еще раздумываешь. Ты, чего, за Петьку замуж что-ли собралась, совсем сдурела? ».

Петька – это был ихний роддомовский электрик. Вечно полупьяный. На днях сделал Наде официальное предложение. Прямо при всех, чем вогнал в краску. Петька уже два раза был женат несмотря на свои неполные двадцать пять и обе жены выгнали  из дома за пьянки.

«Да нет, причем тут Петька. Стыдно это - любовницей быть, неудобно. У нас же все про всех знают».

«Ох, и дура же ты Надька! Просто дура. В роддоме работаешь, а до сих пор не поняла, зачем люди на свет родились. Да, для этого самого и родились, чтобы удовольствие от жизни получать, ну и от мужиков тоже», и добавила:

«Ты как вообще-то удовольствие с ними, с этими козлами получаешь али нет? »

Надя зарделась.

«Да я еще ни разу ни с кем и не была. Только один раз целовалась. И то противно было».

«Ну, девочка моя, тогда прямо тебе скажу, ни одна еще баба в Рубене не разочаровалась. Я тебе не говорила, маленькой считала, но он просто сказочник, что с женщинами делает. Он ведь гинеколог, а они много чего про женское устройство знают. Так что, даже ни о чем и не думай. Завтра пойдешь к нему и скажешь, что согласна. А надоест тебе через год, другого найдешь. Замуж выйдешь. С квартиркой-то замуж гораздо легче выйти, а то может и не захочешь замуж-то. На хрена тебе эти козлы. Стирай им, готовь. Смотри, как я живу – горя не знаю. Захотела, позвала в гости. А неохота, так и не зову. Сама себе хозяйка».

И она сделала, как тетка велела. Зашла в кабинет и сказала, что вроде была у нее в детстве астма. Рубен Петрович тяжело посмотрел на нее и сказал:

«Садись», а сам стал звонить и договариваться. Дал бумажку с адресом и сказал к кому подойти, велел ехать прямо сейчас. Надя и поехала. Зашла в больницу и сразу к главврачу. Дородная тетка в возрасте велела раздеться до пояса и  внимательно  прослушала  легкие. Сказала, чтобы та шла делать функцию внешнего дыхания и сдала анализы крови, биохимию и обычный. Через полчаса все было готово. Тетка посмотрела анализы и что-то в них исправила, переписала на новые бланки. Потом позвонила по телефону:

«Игорь Викторович, не могли бы Вы зайти ко мне». Вскоре зашел молодой мужик, завотделением пульмонологии. Посмотрел анализы и сказал:

«Ну, что делать будем? »

Тетка сказала:

« Рубен Петрович попросил поскорее сделать, там квартирный вопрос завис. Придется задним числом вписать, а то не успеем инвалидность оформить».

«Отлично», согласился Игорь Викторович, «и где подписать? ».

Та подала ему две бумаги и он расписался. И сразу ушел. А Надя с теткой остались.

«Ну, деточка, все в порядке. Вот эту справку для жилищной комиссии сразу отнеси в местком. А инвалидность оформим через неделю. Она тебе в жизни пригодится. А не захочешь, то снимем ее, снова будешь числиться здоровой. Привет там передавай», протянула Наде бумаги и попрощалась.

Простота решения вопроса поразила Надю, ведь боялась, что все поймут, что она «такая», станут переглядываться и перешептываться, но нет, обычное отношение внимательного врача к пациенту и все. Когда вернулась на работу, то сразу пошла в кабинет главврача, тот был занят и небрежно кивнул ей:

«Приказ прочти в коридоре, тебя касается».

Сразу подошла к доске приказов и увидела, что направляют  на учебу в Петербург, на специальные курсы медсестер осваивать новый физиотерапевтический аппарат сроком на две недели с завтрашнего дня. Начальница с работы  отпустила, велела идти покупать билет и собираться в дорогу. В Петербурге поселили в гостинице. По одному человеку в номере. Условия просто шикарные. Надя в такие никогда не попадала. Небольшой старинный особнячок в центре города. Старинная мебель, люстры и лепнина на потолке. С утра занятия, потом экскурсии по музеям. В таком восторге  не была давно. Кормили в буфете бесплатно и очень вкусно, по-домашнему. На третий день, в пятницу вечером приехал Рубен Петрович. И Надя поняла, что наступил час Х и испугалась. Он был веселый, шутил с горничными, а потом предложил Наде вместе поужинать. Та согласилась и пошла одеваться. Надела белье, специально купленное для этого случая и платье самое нарядное из всех. В ресторане  ела не понимая, что именно и пила вино, не чувствуя вкуса. Когда пошли танцевать, то Рубен нежно обнял ее и тихо сказал:

«Перестань бояться. Я большой мальчик и тебе будет хорошо со мной. Не гарантирую, что очень хорошо - с первого раза это не всегда удается, но просто хорошо – обещаю. Я знаю, что ты еще девочка, наши гинекологи проболтались, так что буду очень осторожен», и ласково взъерошил ее волосы.

И вдруг ее страх исчез. И мгновенно перестала бояться. Как говорится не первая, не последняя. После ужина  поехали  куда-то за город, в коттедж. Рубен сказал, что друг оставил ключи и там никого не будет. И она окончательно успокоилась. Страх, что кто-то увидит, как он выходит из ее комнаты или она из его, совершенно исчез. Они зашли в дом. Там было тепло, чисто и уютно. Рубен включил музыку в гостиной, зашел в спальню и позвал ее туда.

«На,   возьми и постели чистое белье на постель. Мне нравится, когда женщина сама  это делает», сказал он.

И Надя поняла, что тот хотел, чтобы у нее не было никаких сомнений, а вдруг кто-то до них спал здесь. Рубен хорошо знал женскую психологию и то, как эти глупые подозрения способны испортить весь вечер. Потом  пили вино и танцевали. Рубен медленно  гладил ее распущенные волосы и целовал шею и плечи. И больше ничего. Она так боялась остального, что теперь расслабилась и отдалась звукам музыки. Мелодии казались чарующими и возбуждающими. Рубен продолжал ласкать ее, его руки иногда слегка касались груди и бедер и через какое-то время ей вдруг захотелось, чтобы он делал это чаще. И он, как будто почувствовав это ее желание, начал ласкать грудь очень нежно. Надя прекрасно знала, как бывают грубы мужики сразу же хватая девушек за грудь и лезут под платье, не выносила этого и думала, что придется все это терпеть с Рубеном. Но тут уже самой захотелось, чтобы тот стал настойчивей. И он стал. Уже более требовательно мял грудь и ласкал бедра, потом повернул спиной к себе и осторожно и нежно прижал. Сразу же ощутила его набухающую плоть и что-то непонятное внизу своего живота, как будто чего-то хотелось, но чего не знала. Он прижимался к ней все крепче, ласкал поочередно то грудь, то низ живота. Никогда и ни с кем ей еще не было так приятно и стыдно одновременно. Надя  боялась, что тот на свету станет ее раздевать и разденется сам. Но нет.

«Пойдем в спальню», прошептал нежно на ухо и повел в кровать.

Положил ее, а сам пошел и выключил свет. И она ожила. Все страхи прошли и ей снова захотелось, чтобы ее ласкали. И он продолжил. Нежно снимал все тряпочки по очереди, потом разделся сам и лег рядом. Подумала, что  сейчас раздвинет ее ноги, но нет,   наоборот встал над ней на коленях и сдвинул их вместе. И вновь начал ласкать грудь, целовать шею и живот. Через какое-то время  ощутила, что тот ласкает ее внизу живота и с каждой секундой становилось все приятней и приятней. Но как это делает, промелькнуло у нее в голове, ведь обе его руки лежат у нее на груди. И тут ей стало смешно. Окончить медучилище и не понять чем ее мужик ласкает между ног. Ей захотелось раздвинуть ноги, но он был сверху и не давал.

«Мне так неудобно, слезь с меня», сказала  застенчиво и слегка раскинула ноги.

. Рубен  поцеловал ее в шею и сказал:

«Ну, наконец-то, думал, никогда не дождусь».

Дальше началось нечто неописуемое. Она стонала от наслаждения, а он тихонько продвигался вперед, пока не почувствовала некую неопределенную то ли боль, то ли еще что-то. Мгновенно  вскрикнула, а он стал  страстно целовать ее живот и ноги. Потом  спросил:

«Ты сильно боялась? »

«Просто ужасно. Как будто на Голгофу шла».

«Какая же ты глупенькая. Ты же медик. Что уж такого страшного? »

«Не знаю. У меня вон подруга на самолетах летать боится. А сама ведь инженер. Моторы для самолетов рассчитывает».

«А еще ты чего боишься? Скажи, я пойму».

«Мне стыдно говорить об этом».

«Ну, ладно, мы же взрослые люди».

«Мне стыдно, что ты меня голую увидишь, а я тебя. Я боюсь этого».

«Забавно. Ты знаешь, у нас в роду был еврей-хасид. Так у них запрещено мужу и жене видеть друг-друга голыми. Они считают, что от этого пропадает тайна общения полов. Я тоже люблю с женщинами в темноте больше. Большинство женщин именно в темноте полностью раскрепощаются и делают то, что никогда не стали бы при свете. Обещаю, что ты никогда не увидишь меня голым, пока сама не попросишь об этом. А я тебя тоже не буду просить, пока сама не захочешь».

И они пошли пить чай, а потом снова в постель. И тут  уже перестала бояться и стыдиться, никто же не видит. И позволяла поворачивать себя и класть в разные странные и забавные позы. И с каждой минутой  нравилось это все больше и больше. Рубен брал  ее руки в свои и ласкал ими то себя, то ее, и это все сильнее возбуждало, а потом  сделал то, о чем она знала,   но считала недопустимым для себя.

И тихо стонала от наслаждения, а когда тот повернулся и лег так, чтобы и ей стало удобно ласкать его, то вдруг сама без всякой просьбы с его стороны, тоже сделала это. То, что всегда казалось просто омерзительным. Но теперь  уже знала, что если ты кого-то любишь, то любишь этого человека целиком и любая его часть кажется тебе желанной.

Через неделю  вернулись в Москву. Теперь на работе у нее был свой кабинет. С абсолютно темными шторами. Если их закрыть, то становилось темно, как ночью. Так требовала технология обслуживания нового прибора. Во всяком случае, так было записано в инструкции. Пациентов у нее было немного, два-три в день. Остальное время Надя читала учебники, готовилась в мединститут. Рубен велел и обещал помочь. Он приходил к ней почти каждый день «на часок». Никаких переглядываний  и перешептываний за спиной не было. Все завидовали, но молча. Рубен был строг, но справедлив. Все его уважали и держались за свои места. Через месяц Рубен сказал Наде:

«Хочу сына. Когда родишь, войдешь в нашу семью на равных. У нас не принято разводиться. Жена уже не может рожать, у меня две дочки. Нужен сын – наследник».

После этих слов  перестала предохраняться и вскоре забеременела. Через месяц въехала в квартиру. Через два переехала в трехкомнатную, Рубен с кем-то договорился и доплатил. Купил ей машину, но пока самой ездить не разрешил, боялся за ребенка. Договорился со своим шофером и тот ее возил, куда надо. Вскоре выяснилось, что у нее будет именно сын. Рубен привел ее в ювелирный и сказал:

«Выбирай, что хочешь».

И она выбрала. Комплект – серьги, кольцо и подвеска из крупных изумрудов, а вокруг россыпь брильянтов. Затем зашли в ресторан, а потом уже  домой в ее трехкомнатную квартиру. Рубен был серьезен, как никогда.

«Что с тобой? Ты чего такой грустный? »

«Это не грусть. Это гордость за тебя, за себя и за нашего сына».

«Что ты имеешь в виду? »

«Породу. Я в тебе не ошибся. Ты выбрала именно те вещи, которые нужно. Точно такие изумруды у моей мамы – фамильные драгоценности. Им триста лет».

«А какое это имеет значение? »

«Огромное! Ты еще маленькая девочка и многого не понимаешь. Ты думаешь, я тебя выбрал из всех женщин за твою красоту? Нет, я бы взял тебя, будь ты и уродкой. Мне нужна была чистота твоей души. Думаешь, раньше только на девственницах женились по глупости? Ведь всякий мужик хочет женщину с опытом. Нет, потому, что так природа устроена, что каждый мужчина оставляет в женщине свой след. Понимаешь? Каждый. Если белая голубка «побыла» с сизарем, то все – не будет у нее чисто белых птенцов. Любой голубятник знает это. У людей, конечно, сложнее, но тоже что-то такое имеется. Так и я. Когда понял, что хочу сына, то стал ко всем приглядываться. И ты оказалась лучшей. Самой гордой, самой независимой и самой нужной мне. А теперь еще и выбрала, то, что нужно. Завтра едем знакомиться с моей женой».

И с утра поехали. За город. Там у Рубена оказался огромный участок, соток сто. Рядом сосновый лес и речка. А на участке два дома. Одинаковых. Надя удивилась:

«Ты чего, с братом, что ли здесь живешь? Чей второй дом? ».

Рубен усмехнулся и произнес:

«А ты ничего не читала о многоженстве? У нас так принято. У всех жен все должно быть одинаково, поровну, чтобы ни одной не было обидно. Этот второй дом – твой или наш. Так, что давай зайдем, посмотришь, как и чего. А потом сравнишь с тем, с другим».

Надя зашла в дом и ахнула. Как будто оказалась во дворце. На паркетном полу  изумительный, видно дорогой огромный ковер. Хрустальная люстра сверкала. Кожаная мебель в гостиной оказалась удивительно красивого шоколадного оттенка. Надя никогда не бывала в таких домах. Кроме гостиной в доме была столовая. Громадный дубовый стол и двенадцать резных стула. Сервант оказался точно такой, как в доме-музее Горького, бывшем особняке Рябушинского. Надя его запомнила до последней черточки, так  ее тогда поразил на экскурсии. И даже купила книжку про этот дом. И иногда открывала ее и любовалась дверями, мебелью и окнами. И вдруг у нее будет точно такое. Надя повернулась к Рубену и заплакала:

«Когда согласилась стать твоей любовницей, то думала стану просто девкой, шлюхой. Никогда не думала, что все окажется так».

«Девочка, шлюхами не становятся, ими рождаются. С такой, как ты никогда не может произойти ничего, что испачкает тебя. Твоя чистота оттолкнет любую грязь. Ты слишком скромна и не ценишь себя. Но это скоро пройдет. Когда увидишь мою жену, то поймешь, что не хуже, а равная ей. Пойдем в тот дом. Этот потом досмотришь».

И она пошла. Высокая красивая женщина радостно кинулась к ней и сказала:

«Ну, наконец-то приехали к нам. Рубен столько рассказывал о Вас. Как я рада, что у нас будет сын. Рубен мечтал о нем всю жизнь. Но у нас не сложилось. Можно я буду звать Вас на «ты», по-домашнему».

И Надя ответила, что да, так была ошарашена таким приемом, ожидала, что Тамара, жена Рубена будет ревновать и искренность встречи поразила ее. Наде показалось, что пришла к родне в свой дом, где все ее любят и заботятся о ней. Рубен оставил их одних и пошел работать в кабинет. А они болтали, как подруги. Тамара рассказывала о своих дочках. Одна из них тоже оказалась беременной, но девочкой. И Тамара смеялась, что внучка и сын Рубена будут расти вместе, как брат с сестрой. Вскоре приехали дочки Рубена со своими мужьями. И стали обедать. Кухарка  вместе с горничной подавали обед. За столом было весело и оживленно. Надя сидела, как у себя дома и думала:

«Надо же, он сказал правду, я тут как равная».

И улыбнулась. Потом все пошли гулять, а затем смотрели кино, смешную комедию «Отпетые мошенники». А потом Рубен повел ее к себе домой и показывал все комнаты по очереди. Она сбилась со счета. Гостиная, столовая, кабинет, спальня и три гостевых комнаты.

«Зачем так много? », удивилась Надя.

«Ну, пока это гостевые, а потом я хочу сделать в них детские. Ты как, не возражаешь? », спросил  насмешливо.

«Не возражаю», ответила Надя и прижалась к нему.

О  ПОСТМОДЕРНИЗМЕ

Это послесловие написано для тех, кому данная вещь не понравилась. Будут и такие. Что читали этот простой рассказ и с каждой  последующей минутой начинали испытывать раздражение. Непонятно отчего. Так я вам скажу отчего. Данный рассказ – классика постмодернизма. И, возможно лет через десять его будут изучать филологи. Это пример классического расщепления сознания. Когда одна часть думает одно. А другая – другое. В популярных книжках по психологии часто приводится такая картинка – одновременно изображающая красавицу и уродливую старуху. Большинство, глядя на нее, видят девушку. Некоторые сначала старуху, а потом уже девушку. Кто-то, прочитав, что там нарисована старуха, видят и ее. Некоторые все равно старуху не видят, сколько бы не смотрели.

Но одновременно увидеть обеих может только человек с расщепленным сознанием. То есть человек с двумя личностями. Он глядит на что-то и одновременно видит два взаимоисключающих объекта. Или субъекта. Бывают писатели, что также одновременно описывают это. Причем, об одном они пишут, а в уме имеют другое. Другое мнение о том, что пишут. И это их видение «висит» между строками и читатель это ощущает. И это одних забавляет, других напрягает, а третьих раздражает. Так и тут.   Главная Героиня рассказа – милая бесхитростная и скромная девушка и одновременно абсолютно аморальное существо. Красавица и Чудовище. Человек, лишенный морали и нравственного чувства. То есть она ими обладает, но не внутри себя, а снаружи. Лейтмотивом данного произведения служит мысль Главной Героини – раз ее «никто не видит, значит, не стыдно». Понятия стыда в душе данного персонажа не существует, также как  и каких-либо чувств. Некоторые читатели упрекают автора в том, что он «почему-то» не описывает чувства Героини. А там нечего описывать. Их попросту нету. Она не способна испытывать человеческие чувства, как и многие другие представители рода человеческого. Которые их способны только «изображать». А внутри ничего нет. Только снаружи. Лишь инстинкты властвуют и определяют поведение таких существ. Таких много вокруг, оглянитесь и вы их увидите. Вы их погладили, им приятно. Посмотрели с осуждением, им «стыдно». Внутри не существует моральных норм и ограничений. Все можно делать, лишь бы «никто не увидел». И то, что Главная Героиня  ничего не своровала и никого не убила, просто случайность. Случайность ее жизни. Так сложилась ее жизнь. Оказалась к ней добра. Встретила обеспеченного мужчину, который о ней «позаботился». А встретила бы другого, то потом бы всем рассказывала, как ее «обманом» завлекли в сети и «заставили работать» в борделе Турции. И как ей там было плохо. И читая эту сладостную простую историю, читатель с ужасом осознает это. То, что написано между строк. Точнее, не написано, а прочитано. Конечно, только для тех, кто умеет «читать». А для остальных это милая и радостная Сказка для Взрослых. Помогающая жить. Самое забавное, что похоже  Автор и сам не осознает, что написал. И был удивлен данной трактовкой. Но согласился ее огласить. Для развлечения читающей публики. И думающей.