Американские горки

Оставь, не жалей ни о чем

Летай, пока горячо

Пока за полеты не просят плату

~ Агата Кристи ~

Самое удивительное в июньском солнце - его не весеннее коварство. Достаточно провести около получаса под освежающим прохладным ветерком и через несколько дней кожа облезет крупными пергаментными хлопьями.

Австралийцы снабдили меня солнцезащитным кремом SPF 60 и приучили мазать его толстым слоем каждые пару часов. Наверно, роль сыграла моя отливающая синевой кожа, что поделать, я больше ночное существо. К тому же они с детства панически боятся ультрафиолета - это основная причина их смертности.

Тем не менее, австралийскому совету я послушно следую, особенно когда "намазать спинку" мне предлагают милые рыженькие лайфгарды...

Жаль, по субботам у них выходной, счастливицы. Это просто бесконечное мучение - сидеть в одиночестве на краю бассейна и ждать, пока какая-нибудь одинокая новоприбывшая душа забредет сюда по карте лагеря и решит искупаться в хлорированной воде глубиной от метра (по большей части) до трех (там, где сидел я), когда рядом до горизонта плещется озеро. Это внесет смысл в мою работу, потому что тогда я смогу деловито засесть на своем постаменте со свистком в зубах и с перекинутым наискось защитным куском поролона и строить из себя спасателя Малибу.

Иногда я ненавижу свою работу и эту счастливую страну заодно.

- Могу я помочь? - Прервал мои мысли насмешливый голос.

Рука с кремом неуклюже замерла, не дотянувшись до лопатки, и, кажется, я все-таки вздрогнул.

- Нет, спасибо, - удалось выдавить в ответ.

Подумать о том, что некоторых счастливых граждан этой счастливой страны я тоже ненавижу, я только собирался.

- Вы уверены?

По привитой за неделю привычке состроив дежурную добродушную мину, я повернулся на голос. Загораживаясь от солнца и белозубо улыбаясь во весь рот, ответа ждал высокий светловолосый парень. То, что он говорил мне "Вы" а не "ты" я решал для себя по тону. Сейчас в нем явно слышалась издевка, а когда Чед хотел выставить кого-то на посмешище, он казался очень вежливым.

"Мы" уверены? На какое-то сумасшедшее мгновение я представил, как этот спортивного телосложения блондин с проколотыми сосками скользит ладонью вдоль моего позвоночника. Воображение услужливо дорисовало, как этой же ладонью он уверенно залезет ко мне в шорты и... и меня передернуло.

- Да, уверен, не стоит беспокоиться.

Красноречиво скривившись, я вернулся к своему увлекательному занятию - следить за бликами на противоположном бортике. Силой воли заставляя безнадежно напряженную спину расслабится и выглядеть нормальной спиной полного восточноевропейского пофигиста.

Бесполезная попытка, судя по брызгам, осталась незамеченной. Чертов идиот! Прыгает с детской горки в бассейн, не умея плавать. Опять все сначала?

А началось это на второй день приезда персонала. Нас чинно рассадили в гостевом обеденном зале по месяцам рождения и зачитали правила. На середине занимательной лекции о том, почему еду из кухни выносить не разрешается, а пить спиртное до совершеннолетия не рекомендуется, в зал шумно влетел внук владельца этого престижного семейного лагеря для богатых и, вопреки логике, засел за наш стол.

То, что он "внук", знали немногие. Меня заинтересовало другое - ансамбль из вязаной разноцветными нитками шапочки, натянутой на уши, такого же цветастого шарфика с непонятной целью обмотанного вокруг шеи в жару и красной шелковой майки с логотипом Хьюго Босс. Дополнялось это шортами цвета хаки из Гэпа, дешевыми теннисными тапочками и рюкзаком. Оба запястья были увиты дюжиной плетеных фенечек, потом я заметил, что такие же болтыхались на обеих ногах. Последним штрихом в цветовой композиции служил фиолетовый лак на ногтях левой руки.

Но добили меня именно фенечки. Перед глазами сразу встал самолет из Нью Йорка, где слева от меня располагался начинающий аккуратно седеть мужчина со спицами и мотком розовой пряжи. За час с лишним полета он увлеченно связал несколько дюймов платочной вязки, чем нанес мне тяжелую ментальную травму.

Видение так ярко вспыхнуло перед глазами, что я невольно представил этого парня за плетением фенечек. Наверняка незаслуженно, ведь браслеты ему могла подарить подруга, но переживания и незнакомая обстановка мешали в тот момент думать логически, и я, зажимая рот кулаком, беззаботно заржал, чем заработал себе самого худшего врага из возможных в этой обустроенной всеми благами человечества американской глуши.

Конечно, это я тоже понял не сразу, дав своим австралийским коллегам вволю поразвлечься.

Он появился через день после того, как мы сдали тест и получили сертификат о возможности оказывать первую помощь и делать непрямой массаж сердца. Умный мальчик. Без этой бумажки никто не имеет права делать утопающему искусственное дыхание.

Впрочем, до этого, к счастью, пока не доходило.

Ему вполне хватало валяться на шезлонге или мельтешить перед глазами, плавая по собачьи в своей огромной мексиканской шляпе. Когда он заплывал на глубокий участок бассейна, начиналось самое интересное - картинно оставив шляпу лежать на водной глади, он, бултыхаясь, начинал погружаться на неглубокое дно, выявляя все признаки "активно-тонущей жертвы" из нашего пособия для начинающих спасателей.

По наивности и простоте душевной, я кидался исполнять свой неплохо оплачиваемый долг, и только потом понял, что все представление изначально включалось в хитроумный план мести. Утопив мои очки при спасании, порядочно облапав, едва не стянув шорты, "помирающий" гад томным голосом попросил принести ему мокрую уродскую шляпу и откланялся.

Австралийцы аплодировали и поздравляли с "боевым крещением". На следующий день шоу повторилось, а потом был перерыв в виде моего выходного дня, и вот сегодня он снова заскучал, хотя не понимаю, что за интерес унижать меня в отсутствие зрителей.

Медленно досчитав до десяти, я позволил себе получить садистское удовольствие, наблюдая, как он шумно тонет. Потом, лениво потянувшись, свистнул положенных три раза и спустился в воду по лесенке. Вообще-то мне очень не хотелось мочить голову - от хлорки и солнца волосы становились жесткими как солома, но пока я неторопливо подплыл к месту, где несколько секунд назад отчаянно хлопал по воде этот идиот, стало ясно, что нырять придется.

Раскинув руки он напоминал уже "пассивно-тонущую жертву" из нашего пособия, голова находилась на глубине трех футов от поверхности, а волосы пышными волнами обрамляли лицо.

Сказать, что я испугался, значит не сказать ничего. Сердце стучало где-то в районе кадыка, мешая нормально дышать, руки словно одеревенели, и борясь с грозящей конечностям судорогой, я остервенело выставил спасательную доску, привязанную к локтю, и все-таки повторил казалось бы заученное до автоматизма упражнение "спасение бессознательной жертвы".

Разница была только в том, что раньше люди притворялись утопленниками и благополучно оживали после символического приема искусственного дыхания через предохранительную маску. Раньше рядом находилось еще несколько человек, опытных врачей и пловцов, которые, не спеша, объясняли просчеты и терпели медлительность.

А сейчас я был один и время шло на секунды, а приветливый гладкий бортик превратился в беспощадно скользкую высокую ступень, на которую никак не получалось вытащить его обмякшее тело.

В конце концов мне удалось отплыть к мелкой части и наполовину вытащить его за плечи. Я нащупал слабый угасающий пульс и начал вспоминать молитвы.

Маска, как назло, лежала в сумке в раздевалке, а отпустить его сейчас значило потерять еще бесценную минуту и, возможно, жизнь. Недолго думая, непослушными руками я приподнял его голову за подбородок, отклоняя назад, и, зажав нос, плотно припал к побелевшим губам, вдыхая кислород.

Шок, который я испытал, когда что-то притянуло меня вниз, не давая отклониться, чтобы набрать новую порцию воздуха, был похож на ужас от первого в жизни рейса на американских горках. Я имею в виду настоящие местные горки, которые тут зовут "русскими", а не их скрипящее плюющее ржавчиной подобие в нашей провинции, откуда я приехал.

Еще немного, и мне самому потребуется искусственное дыхание, пришла в голову безрадостная мысль, когда меня, наконец оттолкнули. Щурясь от солнца смеющимися глазами, Чед презрительно скривился.

- Это было отвратительно, - озвучил он мое состояние. - То, что ты сделал, было отвратительно.

Возможно, не будь я таким усталым от попытки спасти его жизнь, я бы врезал. Сильно, прямо в это смазливое личико, разбил бы нос или выбил идеально белый и ровный передний зуб. И плевать, что он нажаловался бы мамочке с папочкой, которые обвинили бы меня в жестокости, насилии и чем-то похуже. Выгнали бы прочь, аннулировали визу и закрыли любую возможность на посещение сего благодатного края и стран Евросоюза заодно.

Но злости не хватило, да и руки пачкать было жалко.

Поэтому я просто встал и, не оборачиваясь больше, поплелся к раздевалкам.

Будем считать это очком в его пользу. Он открыл счет и играет на своей территории и по своим правилам. Значит у меня есть два выхода  - показать, что умею красиво проигрывать и сдаться, либо изучить эти правила и попытаться одержать вверх в его грязной игре.

Первое было явно проще и безопасней.

Но до конца сезона еще далеко, а насчет красиво проигрывать - я еще никогда не пробовал, чтобы знать наверняка.

~ ~ ~ ~ ~

Что может быть очаровательнее холодной банки пива на заставленной бутылками солнечной веранде с видом на сверкающее озеро? А когда-то я считал вычеркнутым из жизни день без нового трека или идеи для микса. Должно быть, я отупел от местной еды, но ни на какую творческую или тем более мыслительную деятельность меня не тянуло, и Блю Бир, самое невкусное и слабое пиво в штате (когда сам купить все равно не сможешь еще полтора месяца, выбирать не приходится) оставалось скрашивать нерабочее существование.

Наш большой дом, обозначенный на карте как "Мэнор" во второй половине дня обычно пустел или отсыпался, равномерно гудя стиральной машинкой и десятком вентиляторов.

Так что я мог спокойно раствориться на подушках в плетеной софе до ужина без страха быть пойманным с поличным. Впрочем, за банку гадкого пива мне вряд ли бы что-то было, когда по пепельницам разбросаны окурки с травкой. Как ни жги потом ароматические палочки, въедливый запах отчетливо проявлялся из их приторной сладости, а просто выбросить мусор до вторника никто не догадывался. По средам Джесс Кайлер, дочь владельца этой деревни и мать Чеда, ходила с проверкой, и убирать приходилось по любому, так что перенапрягаться понапрасну желающих никогда не находилось.

Хлопнувшая дверь заставила меня инстинктивно притвориться спящим. Так я спасался от Робинсона из Доминиканской республики, изучавшего русский язык. Вообще-то он был классный парень, но не без заскоков - он не пил, не курил, не ходил на вечеринки и дэнс-пати и не встречался с девушками, просиживая все свободное время с языковыми самоучителями. В свои двадцать три он бегло говорил на восьми языках и останавливаться не собирался, но никак не мог понять, что не все хотят тратить свои свободные часы на то же самое, что и он.

- Лекс! - Позвал женский голос, и я расслабился, потягиваясь.

Это к вопросу об очаровании - с Нэнси мы общаемся полторы недели, после встречи на "алкогольном тренинге", где, перепробовав вина и коктейли для лучшего запоминания их названий и разновидностей бокалов, я с непривычки захмелел. Оставленная на родных просторах девушка с русским именем сама собой ушла на второй план, а необычно стройная для американки блондинка Нэнси осталась.

У нее, как и у всех ее соотечественников был только один недостаток: она не могла произносить слог "лю", поэтому после нескольких попыток выговорить написанное на моем бэдже "Люрт", стала звать Лексом. Да, звучало это, несомненно лучше чем "Льюрт" или "Луурт", но по паспортному имени меня не звали уже лет десять, и откликался я не всегда.

- Только не говори, что ты спишь! - Возмутилась она, найдя меня на веранде.

- Я не сплю, - зевнул я в ответ.

- Замечательно. Если ты хочешь успеть, быстро переодевайся и поехали к причалу!

- Успеть куда?

Единственным моим недостатком, по убеждению кометоподобной Нэнси, была лень и странное желание валяться без дела, когда свободное время можно потратить на каяки, велотуры, лазанье по отвесным стенам, прыжки в пропасть с тарзанки и прочее из их культа здорового образа жизни. То, что после рабочего дня и полуночных тренажеров спорта мне для счастливой отключки во сне вполне хватает, она не понимала.

- Ты что, не видел объявление?

- Я не ходил на ланч.

- О, понятно. Сегодня "день для персонала" на доке. Можно кататься на водных лыжах и парусниках пока гости не приехали. - Она молниеносно выхватила у меня банку и, отхлебнув пива, снова неверяще на меня уставилась. - Ты все еще лежишь?!

Народу на причале оказалось меньше, чем мы предполагали, видимо, многие предпочли субботний шоппинг-тур и более спокойное времяпровождение.

Но несколько лодок сверкали разноцветными парусами, кренясь от ветра чуть не до воды, разнокалиберные каноэ плавали недалеко от берега, а ближе к горизонту следом за моторной лодкой быстро двигалась яркая желтая точка.

- О, Чед вернулся, - вглядываясь в слепящую солнечную дорожку, сказала Нэнси. - Я думала, он не приедет в этом году.

Стараясь не выглядеть удивленным или тем более заинтересованным, я проследил за ее взглядом. Последние две недели мальчик-с-фенечками не попадался мне на глаза, и жизнь казалась прекрасной. Говорили, он уехал на западное побережье, и на это время мне удалось полностью выкинуть его из головы. Но сейчас меня охватило странное беспокойство, и в голове снова зазвенели отголоски того стыда и злости, которые я испытал при нашей последней встрече.

Надо было что-то ответить, и я спросил первое, что пришло на ум:

- Ты его знаешь?

Каким образом она могла что-то там разглядеть, а тем более узнать кого-то в пассажирах лодки, было загадкой.

- Да, мы встречались все прошлое лето, - она беззаботно мне улыбнулась. - Он как раз кончил колледж и осенью поехал в Европу, поэтому мы расстались.

- Какая печальная история, - не сдержался я.

- Что?

Лодка, гремя мотором, сменила направление и стала приближаться.

- Не понимаю, как ты его разглядела. Ничего же нельзя различить.

- О, так ведь это он на лыжах, - она помахала ладонью, человек в кислотно-желтом спасательном жилете ответил, свободно держась за натянутый канат одной рукой. - Чеда трудно с кем-то спутать.

- На лыжах?! Но... он же не умеет плавать!

- Кто, Чед Голдстейн? - Нэнси посмотрела на меня как на умалишенного. - Да он стал бы чемпионом штата по плаванью, но уехал учиться. Он плавает лучше всех в лагере, можешь не сомневаться. Кстати, ты откуда его знаешь?

- Успел познакомиться до твоего приезда, - мрачно ответил я.

Присмотревшись повнимательнее к показушным трюкам человека в желтом жилете, я действительно перестал сомневаться. "Два - ноль" - промелькнула  мысль. Или лучше сразу: "Десять всухую" и чудесная плетеная софа на веранде. Русские девушки из соседнего с Мэнором Фицпатрика тоже полны очарования, которое не нарушит языковой барьер и сексапильный экс-бойфренд.

Чед как раз спрыгнул на причал, расстегивая на ходу жилет и обтирая безволосую грудь полотенцем.

- Привет, милая, - для бывшего парня, он слишком чувственно приобнял мою девушку. Впрочем, к этим телячьим нежностям обниматься по поводу и без я уже почти привык. - О, новый мальчик Нэнси! Как дела, Люрт?

- Замечательно, - отозвался я, стягивая футболку, и решив, что чем раньше мы поедем кататься на чем-нибудь, тем меньше придется общаться с заносчивым кретином.

- Не называй его так, - Нэнси отошла от него и стала выбирать жилеты, развешенные на полке.

- Но это имя написано на бэдже. Ты ведь - Люрт, верно?

- Верно, - удивился я тому, что он произносит мое имя, не искажая ни одной буквы.

- Не называй его Нэнси-бой, Чед.

Я обернулся, ничего не понимая. Чед, закусив губу и усмехаясь, нагло меня рассматривал, не слыша ее упрека.

- На чем будешь кататься?

- Мне все равно, - я пожал плечами.

- На лыжах умеешь?

- Не знаю, не пробовал.

- На катере?

- Нет.

- Каяки?

- Скучно.

- Банан?

- Нэнси, ты чего хочешь? - Повернулся я за поддержкой.

Она всунула мне в руки спасательный жилет и указала пальцем на надувную таблетку. "Детские забавы" - решил я, проходя следом. Первый и единственный раз мне доводилось кататься на этой штуке лет в десять, и она была в несколько раз меньше. Впрочем, как и я.

Стайка русских девчонок выпорхнула с подъехавшего небольшого парома, они с интересом уставились на Чеда, который закреплял таблетку тросом.

- Жаль, что голубой, - не стесняясь во весь голос выдала Лера по-русски.

- Даже не мечтай, - равнодушно ответила Таня, и, проходя мимо, похлопала меня по плечу.

Они не переставали прикалываться по поводу цвета моих волос и проколотой брови, хотя меня это обычно не трогало. Но в данной ситуации несправедливость зашкалила.

- Расслабьтесь, девушки, - бросил я, не оборачиваясь. - Он весь ваш и вполне гетеросексуален.

- Откуда такая уверенность? - В голосе звучало неприкрытое любопытство, и я не удержался:

- Сам проверил, конечно же.

Донеслось понимающее "о", и проницательная Таня склонилась к уху.

- А Нэнси для отвода глаз?

Я заметил, как моя подруга дернулась, расслышав свое имя, но только сжала губы. Вообще-то это неприлично - говорить при них на русском, мнительный народ сразу подозревает, что их обсмеивают, но разговаривать с соотечественниками на чужом наречии всегда казалось нам маразмом.

Я приобнял свою напрягшуюся герлфренд и, немного подумав, ответил по-английски:

- Вообще-то у нас серьезные долговременные отношения, а вы слепы, если не можете разглядеть любовь, которой светятся наши глаза, когда мы смотрим друг на друга. Глухи, раз не слышите пенья птиц, когда мы слушаем друг друга, и мертвы, в конце концов, если не чувствуете аромат розовых лепестков, когда ангелы осыпают ими нас, шелестя крыльями над головами...

- О мой Бог! - Ошарашенная герлфренд выглядела так, словно не могла решить, обнять меня или попытаться утопить в озере.

- А я ничего не понял, - выпрямился Чед. - Тебе надо что-то делать с этим акцентом.

Русские девчонки переглянулись.

- Дело не в произношении, - откликнулась Лера. - Я тоже почти ничего не поняла. Тебе надо что-то делать со своим английским.

- Вам надо что-то делать с мозгами, - огрызнулся я. - Вы бы не поняли, скажи я это хоть на русском.

- Да, я бы точно не понял, - Чед рассмеялся, покручивая в руке конец троса. - Кто идет первым?

Быстрая смена темы подействовала на пришибленную дешевым признанием Нэнси успокаивающе.

- Давай ты, Лекс, - повернулась она ко мне. - Первый раз? Чед, веди аккуратнее.

Его лицо на эту просьбу засветилось чистой доброжелательностью и сочувствием. На что я только беззаботно пожал плечами - ничего подозрительного и угрожающего в невинной прогулке быть не могло в принципе.

Но как только лодка разогналась, и туго натянутый трос сорвал круглый матрас с места, я мертвой хваткой вцепился в ручки. Матрас то и дело взлетал над водой, упруго отскакивая от нее. При каждом таком прыжке лицом и голым животом меня било по жесткой ткани "таблетки", словно кто-то огромной ладонью давал мне оглушающие пощечины, снова и снова беспощадно прихлопывая к скользкой синтетике. Лодка замедлила ход, потом резко дернулась с места и, набрав скорость, начала поворот. Сквозь пелену брызг и струй я разглядел, как Нэнси смеется и машет мне рукой, и поднял в ответ ладонь. В этот момент матрас круто развернуло, и центробежной силой меня отбросило по касательной. Думаю, для того чтобы удержаться мне не хватило бы и двух рук; пальцы сорвало с ручки и перевернувшись в полете, я упал в темный загадочный Чемплейн. Силой удара о воду с меня до колен стянуло плавки и, потеряв ориентацию в поглотившем меня пространстве, я их судорожно прихватил обратно. Жилет вместе с моими плечами вытеснило на поверхность. Лодка медленно проплывала мимо, покачиваясь на водной ряби. Едва не стукнувшись лбом о деревянную решетчатую ступень для подъема, я ухватил протянутую мне руку.

- Еще рейс?

- Нет, пока достаточно, - выдохнул я, тыльной стороной ладони вытирая с глаз воду.

- Так и думал, - Чед усмехался мне в лицо, помогая подняться. Я схватился за борт, отдергивая от него свою руку. Что не помешало ему разглагольствовать дальше. - Ты слетел за пять минут. Такое жестокое развлечение, как надувной матрас, не подходит для неженок, вроде тебя.

Жалкая провокация почему-то меня взбесила. Возможно, из-за присутствия девушки, из-за того что шансов на успех у меня становилось все меньше, а соперник был самоуверенным эффектным парнем, против которого у меня не было ни одного преимущества.

- Замечательно, - процедил наконец я. - С удовольствием попробую еще.

- Нет, сейчас моя очередь, - Нэнси отложила под сиденье темные очки и цветастые пластмассовые серьги и перелезла с лодки.

Она распласталась на "таблетке", широко разведя ноги и уцепившись за ручки по периметру.

Чед, стоя на полусогнутых ногах, управлял лодкой. Разогретые ветром брызги сильно били его в лицо, делая усмешку еще более самодовольной. Он то и дело оглядывался на прыгающий по жестким от скорости волнам круглый матрас, проверяя, не слетела ли "пассажирка" на новом повороте.

Нэнси держалась очень уверенно, смеясь сдувавшим ее порывам ветра, отчего мне стало стыдно окончательно. Пять минут! Теперь они действительно должны считать меня полным придурком...

- Она тебя бросит!

Раздавшийся прямо над ухом возглас отвлек меня от горестных переживаний. Чед передал руль лайфгарду-австралийцу, чтобы сесть рядом. Нэнси все еще упрямо держалась, но Шон разворачивал лодку гораздо круче и уверенней, и ее время было явно на исходе.

- Неужели ради тебя? - Я заметно успокоился и отнесся к новой провокации философски.

- Ради меня? - Деланно удивился Чед. - Не только! Ты ее не знаешь. Девушки не любят неудачников.

Подумать только, он еще собрался меня учить!

- Ты-то что знаешь о девушках? Мне казалось, тебя больше интересуют парни.

Когда-нибудь я должен был это сказать. К сожалению, он мало того, что не оскорбился, но расселся еще вальяжнее, широко расставив ноги.

- Странно слышать это от человека в таких милых шортиках.

Я посмотрел на свои плавки. Обычные короткие шорты. Зад прикрывают. Вроде, все нормально.

- В таких только геи ходят! - Объяснил он мне. - Шорты должны быть до колен.

Я сглотнул. Это было правдоподобно. По крайней мере теперь понятно, почему на прошлой неделе ко мне клеились сразу трое женатых мужиков.

- Странно слышать это от человека с проколотыми сосками, - буркнул я подавленно.

- У тебя самого пирсинг на лице!

- Ну ты сравнил, - моему возмущению не было предела. - Я хотя бы не крашу ногти.

Он посмотрел на меня полным недоверия взглядом.

- С тобой что-то не в порядке? Это сделала моя десятилетняя сестра. Ей нравится красить ногти. Она со всеми это делает.

- Браслеты тоже она подарила?

- Конечно нет, придурок! Я их сам сделал, все до одного!

Приступ неудержимого хохота согнул меня пополам. Я просто не верил своим ушам.

- Ты плетешь фенечки!

- Ну и что? Это очень просто.

- Ты плетешь фенечки и одеваешься, как пассивный гей! От тебя пахнет женскими духами, и у тебя мелированные волосы!

Я продолжал ржать. Мои фиолетовые пряди даже вкупе с "голубыми" плавками ни в какое сравнения не шли с фенечками. День удался.

Он хотел что-то ответить, но с громким всплеском Нэнси снесло в воду, и Шон медленно разворачивал к ней лодку.

- Ты, кажется, еще хотел прокатиться? - Чед перестал улыбаться и пристально смотрел мне в глаза.

- Да, я не против.

- Чудно, - непонятно ответил он, потом встал, подтягивая к лодке трос.

Я помог Нэнси выбраться из воды. Она была холодная, но счастливая, и радостно щебетала что-то неразборчивое.

- Ты пойдешь еще? - Дошел до меня ее вопрос.

- Да, мы покатаемся вместе, - уверенная обезоруживающая улыбка вернулась на место, делая лицо Чеда открытым и доброжелательным. Он ответил за меня, великодушно уступая путь к матрасу.

- О, правда? Желаю удачи, Лекс!

- А мне не пожелаешь?

- Почему, Чед? - Нэнси набросила себе на плечи полотенце. - Ты все равно всегда выигрываешь.

Я не заметил, как сжал кулаки, устраиваясь поудобнее. Чед рассмеялся, потом шагнул через борт и скользнул на матрас, раскидывая ноги и словно занимая все оставшееся пространство. Я чувствовал его горячий от солнца бок в сантиметре от своей кожи, а его бедро требовательно сдвигало меня с середины круга.

В конце концов я не выдержал:

- Что ты делаешь?

Он не растерялся ни на секунду и ответил более чем уверенно и равнодушно:

- Ты должен поменять ручку. Бери эту, иначе мы оба слетим.

Я нехотя передвинул руку, зная, что он прав. Так положение действительно стало устойчивей, но теперь его плечо покоилось на моем, а мой кулак находился прямо перед его лицом. Стала слишком заметна разница в загаре, солнце тоже было слишком горячим, а он был слишком близко. На какое-то мгновение мне захотелось выпустить из пальцев ручки и просто окунуться в прохладную воду, а не лежать в напряженной позе рядом с этим ублюдком и позволять ему чувствовать мое позорное волнение обнаженной кожей. Он словно вытягивал из меня уверенность и упивался всеми моими неудобствами, как в тот день, когда обманом получил мое дыхание. Противно. Я невольно дернулся от воспоминания; заревел мотор, натягивая трос.

- Ты что, боишься?

На кулаках выступили вены, но то ли от звука его голоса, то ли от шума разгоняющейся лодки, волнение как рукой сняло.

- Да, - я позволил себе усмехнуться. - Боюсь не успеть достать из аптечки маску, если ты снова соберешься захлебнуться. Будь осторожен, Чед.

Матрас молнией сорвало с места и, подняв на пару футов, шлепнуло о словно затвердевшую воду. От этого я получил в лоб локтем Чеда, но перестал что-либо чувствовать, кроме воды и ветра. Первобытные стихии вышли на первый план, отметая ненужные слова и эмоции, оставляя одну единственную и истинную - жажду победы. Выдержать! Вытерпеть как можно дольше! В конце концов, мне уже давно хотелось набить ему морду, и матрас неожиданно выступил посредником, хотя в ответ мне доставалось не меньше.

На повороте "таблетку" занесло и приподняло под углом, только тогда я к своему удивлению понял, насколько аккуратнее вел лодку Чед, когда я катался первый раз. Матрас стало бить по ребрам волн, оставленных мотором, Чед закинул на меня ногу, меня стало сносить вбок. Пальцы сжались железной хваткой, но с каждым толчком рука скользила и брызги слепили глаза.

Я вывернулся, когда движение выровнялось, и скинул с себя его колено. Он пихнул плечом, я выставил локоть. Лодка снова набрала скорость и перед двойным поворотом инерцией нас сжало боками, но по сравнению с напряжением в руках это казалось мелочью. Мышцы горели, но в следующую секунду матрас вылетел над поверхностью, перевернулся вверх ногами и шлепнул нас о воду, накрывая, как мухобойкой.

Плавки стянуло куда дальше, чем прежде, по животу прошлась чья-то ладонь, и в водовороте мутных пузырей под водой я видел чужие голые ноги, в нескольких дюймах от своего лица.

Через секунду меня вытеснило на поверхность - спасибо спасательным жилетам! Руки казались деревянными, но до лодки я все же доплыл. Чед болтыхался позади, загребая одной рукой.

- Черт, - позвал он недовольно. - Я вывихнул плечо.

Шон обернулся, выравнивая лодку, и взглядом попросил меня помочь.

Склонившись на деревянной ступеньке, я взял его за протянутую руку и резко дернул, наслаждаясь вырвавшимся стоном.

- Спасибо, - скривился Чед, с плечом уже было все в порядке.

- Не за что, - улыбнулся я. - Ты же сам говорил, что такое жестокое развлечение не подходит неженкам...

- Лекс! Чед! Мы думали, вы никогда не слетите, - возбужденно кричала Нэнси.

- Да, оставалось только перевернуть матрас, - оправдывался довольный Шон. - Можно считать, у нас теперь новый чемпион?

- С какой стати? - Возмутился Чед. - Нас скинуло одновременно.

Нэнси закатила глаза и склонилась к моему уху:

- Чертовски не любит проигрывать.

- Да, заметил, - я сел рядом, по хозяйски ее приобняв.

Руки все еще ныли, но в целом самочувствие значительно улучшилось, от сонливости и лени не осталось и следа.

- Понравилось? - Спросила она.

- Было весело.

- Лучше пива на веранде?

- Ну... - Я всерьез задумался, но наткнувшись на сердитый взгляд Чеда, не сдержал усмешки. - Однозначно. Пиво здесь просто отвратительное.

~ ~ ~ ~ ~

День не задался с самого утра. Стояло необыкновенно ясное свежее утро, а пронзительно голубое небо было настолько идеальным, что могло поспорить даже с гавайской синевой. А означало это, что плавать и загорать будут все. В том числе две семейные группы из Юты, которых религия заставляла надевать поверх закрытых купальников футболки и шорты.   Мы же из вредности заставляли их надевать спасательные жилеты даже для неглубокого бассейна с джакузи.

Говорили, после мормонов в коттеджах непременно остается около дюжины пособий по священному писанию, и на близкие контакты с вполне дружелюбными людьми никто не шел. Но каким-то неестественным образом их детки умудрялись производить очень много шума и брызг, а родители, незаметно вплавляясь в сознание, приглашали на вечерний пикник. Меня они, ошибочно приняв молчаливость за дружелюбие, попросили посидеть вечером с детьми. Обычно возможность "побебиситтить" означала лишнюю, не обремененную налогами наличность, а если учесть, что за последний шоппинг-тур я истратил все деньги из бумажника, потому что забыл карточку, отказаться я даже не подумал. К тому же никто никогда не отказывался, а такие случаи выпадали нечасто. Плохо было только то, что четверг у меня и без того был перегружен - кроме работы в бассейне были дополнительные часы в баре и ночная уборка тренажерного зала.

На лицо - все симптомы истинно местной болезни под названием "трудоголизм", жутко заразной, которая переносится денежно-банковским путем. Ей тут в той или иной степени страдали все, напиваясь каждый вечер для профилактики.

С этой же целью болгары организовали "восточно-европейскую" вечеринку, о которой представители славянских национальностей грезили всю последнюю неделю. Настроение при мысли о которой у меня падало совсем; Нэнси почему-то не приходила с субботы, словно избегая меня, хотя не могу сказать, что очень сожалел об этом, мормоны основательно меня выматывали, и сил ни на что не оставалось.

Пьянку "по-русски" предполагалось провести в нашем распрекрасном Мэноре, пока все англоязычное население будет веселиться в специальном для такого рода мероприятий здании для персонала под названием "Плейс". Или, "то самое местечко".

Что опять же делало необходимым бебиситтинг с детьми из Юты, потому что я заказал себе две бутылки рома на этот праздник, и деньги нужно было срочно отдавать.

Работа на баре освежала. После нескольких бесконечных часов под палящим солнцем и оглушающего детского звона, мягкий джаз и кондиционеры обеденных залов казались приятным развлечением. Русские девушки, традиционно обслуживающие на ужине, были оживлены присутствием мистера Кайлера с семьей, которому, видимо, наскучило сидеть дома и он стал частенько ужинать вместе с гостями. Я заглянул в главный зал (всего их было четыре, если считать веранду с видом на озеро) из любопытства. Брэд Кайлер был очень подвижным старичком лет семидесяти, который что-то эмоционально рассказывал за столом. Рядом сидела его жена Мари, эффектная брюнетка лет сорока, которая по сравнению с мужем казалась очень сдержанной. Дочь Брэда Джессика Кайлер была примерно ее возраста, такая же энергичная, как отец, она то и дело вскакивала из-за стола, чтобы пойти в свой офис недалеко от гостиницы, пока мистер Голдстейн, ее муж, смеясь, не попросил ее хоть ненадолго успокоится. Также за столом сидели сын Брэда Кайлера Сэм с женой и Чед, с отрешенным видом потягивающий "Космополитен".

Он был очень скромно одет, если, конечно, понятие "скромно" можно было применить по отношению к клетчатой рубашке, заправленной в аккуратные голубые джинсы, ковбойской шляпе за плечами и высоких сапог со шпорами. Трудно было бы придумать что-нибудь менее подходящее к этой одежде, чем нежно-розовый сладкий коктейль в широкой рюмке.

Невольно скривившись, я вернулся к стойке, где Лера нервно постукивала пальцами по лакированной поверхности, ожидая заказ.

- Вот твое шампанское, - Мэтт расставил на поднос несколько бокалов и бутылку. - К чему так переживать?.. Клубничный дайкири сейчас сделаю.

- Ты обслуживаешь Кайлеров? - Спросил я. - Поэтому нервничаешь?

- Ерунда, - она только отмахнулась, и убрала руку со стойки.

- Хочешь, я отнесу им шампанское? - Еще, чего доброго, уронит поднос от волнения, подумал я. - Этот мужественный коктейль, я так понимаю, только Чед мог попросить.

- Ну, если только тебе не трудно... - Она замялась. - Я тогда присмотрю за твоими столиками.

- Успокойся, мне все равно нечего делать - на веранде никого нет. Там, кажется, дождь моросит.

Не дожидаясь ответа, я подхватил круглый поднос.

Ковбоя за столом не было, а старичок чуть не захлопал в ладоши, когда я открыл бутылку и стал наполнять их бокалы.

- О, так ты и есть Льурт! - Радостно воскликнул он, рассмотрев мой бэдж.

- Вы меня помните? - Так же радостно, хоть и не настолько искренне удивился я.

- Конечно! Чед о тебе столько рассказывает!

Я чуть не поперхнулся, но дежурная улыбка осталась на месте.

- Вы, наверно, шутите.

- Конечно, нет, я о тебе уже столько знаю, вот Мари подтвердит.

Миссис Кайлер вежливо улыбнулась и отпила шампанского. Брэд поведал мне, откуда я приехал, чем занимаюсь и как ему это все интересно.

- Чед сказал, у тебя есть татуировка!

Я замер, и внезапно охрипшим голосом переспросил:

- Что, простите?

Маленькая символическая тату была сделана по глупости в честь моей первой любви. Очень давно, по очень большой глупости. В одном очень интимном месте на заднице, как и хотела моя первая любовь.

- Что за татуировка, не покажешь?

- Да так, стрекоза, ничего интересного.

- Стрекоза! У Чеда их целая коллекция! Прямо как у меня в детстве - это я дал ему идею. Покажи свою тату, пожалуйста, Льурт.

Я закашлялся, отчаянно краснея, и в этот момент вернулся Чед и безмятежно уселся на свое место.

- В другой раз, - выдавил я. - Еще что-нибудь принести?

Старик меня словно не слышал.

- Чед, почему ты раньше не познакомил меня со своим другом?

Чед удивленно захлопал глазами, переводя взгляд с деда на меня и обратно.

- С кем, прости?

- Почему ты не покажешь Льурту свою коллекцию, это ведь так интересно, - он снова повернулся ко мне. - Ты ведь хочешь посмотреть, правда?

- Э.. Да, конечно, - Чед в шоке уставился на меня, начиная понимать, о чем шла речь в его отсутствие. Я еле слышно добавил: - Обожаю дохлых насекомых.

- Что? - Переспросил добродушный старик.

- Просто Люрт все время занят, но я обязательно ему все покажу, - подал голос Чед с непроницаемым выражением на лице.

- Обязательно покажи, - закивал Брэд.

Я нашел минуту благополучной и тихо смылся. На стойке ждал розовый клубничный коктейль, и я позвал Леру.

- Все. Это отнесешь сама. Меня морально изнасиловали.

- Тебя - что?

- Не важно, иди, - в приступе отчаяния я повернулся к бармену и решил пожаловаться ему: - Этот урод видел мой зад. Можешь себе представить?

Мэтт не говорил по-русски и ничего не понял.

Освободившись без четверти девять, я зашел в буфет для персонала. К этому времени туда выносили десерт: по четвергам это были густо посыпанные какао шоколадные трюфели с ломтиками земляники, яблочный пирог, толстым слоем уложенный кедровыми орешками и манговый мусс с лаймом.

Гипнотизируя трюфели, за столом сидели Таня и две темнокожие девушки из ЮАР. Несколько американцев беззаботно уминали сладости, стоя рядом, хохоча и периодически отрыгиваясь.

- Хватит мучиться, пошли в спортзал, - потянула Таню за рукав Кебисшанти.

Рядом с ней стояли два пустых стаканчика из-под мусса и, видимо, жестокой дилеммой о лишних калориях она не страдала. В отличие от большинства русских девушек, которые вечером, мучаясь мазохизмом, приходили посмотреть, что они теряют, когда, вместо того, чтобы нажраться на ночь тортами и пирожными, решали идти в тренажерный зал.

Таня страдальчески посмотрела на меня.

- Как думаешь, этот пирог того стоит?

Насколько мне было известно, шарлотка с орешками, не смотря на подозрительный вид, была бесподобна.

- Нет. Редкостная дрянь.

Она прикусила нижнюю губу, поднесла к себе мусс и понюхала его.

- А это вообще кислятина, по консистенции похоже на детскую неожиданность, - предусмотрительно соврал я.

- Ты пробовал детскую неожиданность?

- Нет, я пробовал манговый мусс.

Кебисшанти с Гугулами синхронно закатили глаза, когда Таня отодвинула стаканчик и снова уставилась на трюфели.

Придвинув стул, я максимально брезгливо взял двумя пальцами пирожное и, морщась изо всех сил, откусил половину.

- Гадость, - выдал я с набитым ртом, пытаясь выглядеть так, словно меня сейчас стошнит. Но когда прожевал вторую половину, сразу потянулся за следующим трюфелем. Ощущения от восхитительного горького шоколада с терпким коньячным ароматом и легким миндальным привкусом передать словами было просто невозможно. Я чувствовал, как от блаженства начинают гореть щеки, и открыл затуманенные глаза. Девушки жадно смотрели, как я бессознательно облизывал какао с большого пальца, и это вернуло меня к реальности.

- Э... отвратительный вкус. Да. Не ешь это.

Я сглотнул и облизнул губы.

Когда Таня, все еще не сводя с меня взгляда, придвинула к себе несколько блюдец, мне стало окончательно неуютно и я поспешно вскочил.

- О, черт! У меня же бебиситтинг! Всем пока.

Дождь промочил меня насквозь, а на спине остались грязные следы, потому что на заднем колесе велосипеда не было рамы. Я не обратил внимания, пытаясь решить, с какой стати я стал таким легко возбудимым последнее время. Неужели по Нэнси так соскучился?

Бебиситтинг был на редкость нудным - дети уже спали, а родители, уходя на свой пикник под дождем снабдили меня библией. Два часа я тщетно пытался расслабиться и даже поспать в огромном зеленом кресле, похожем на старого забитого аллигатора, но волнение пересилило. В Мэноре уже должны были начать напиваться, но ехать туда почему-то не хотелось. Я свернул к "тому самому местечку" и, оставив велосипед, спустился по расползающимся от грязи ступенькам.

Плейс представлял из себя огромный деревянный сарай с двускатной крышей, расположенный в небольшом овражке, чтобы ночной шум не мешал гостям. Уюта ему добавить не могли ни самая современная аудиосистема, ни широкоформатный телевизор с двд-проигрывателем. А заплеванные вечно влажные диваны по периметру и грязный стол для пинг-понга отталкивали еще больше. Но в этот день он бил все рекорды - с перекладин и открытых стропил всюду свисала пластмассовая паутина, смешиваясь с той, которая висела там с тех пор, как Плейс построили, а на стенах блестела фальшиво заплесневелая вата с черными паучками. Подразумевалась костюмированная "готик-пати", и несколько человек вырядились в рваные черные балахоны, что делало из них еще больших идиотов, чем обычно. Впрочем, внешний вид здесь никогда никого не волновал, и моя промокшая одежда тоже не привлекла внимания.

На столе, наступая на пластиковые стаканчики, под "Я - девочка Барби" танцевала Маша из Киева, которую называли не иначе, как Маха. Она, кажется, переспала с большинством из англоговорящего населения и была счастлива, напиваясь каждую ночь. Это не мешало ей ежедневно вставать в жуткую рань и работать без выходных целый месяц, оправдывая поговорку про бабу, которая зажарит коня в горящей избе.

Несколько человек любовались ее танцем с дивана; я взял со стола уцелевший стаканчик и налил в него что-то непонятное из кувшина. Это оказалось арбузным пуншем, о котором мне все утро хвасталась австралийка Эмма, когда звала на эту вечеринку. Она во всех подробностях рассказывала мне, изнывающему от жары, как залила ломтики арбуза водкой, а вечером добавит в этот эликсир спрайт и ананасовый сок, еще водки и много льда.

Получилось действительно очень вкусно, но пунш, судя по Махе, был довольно крепким. Быстро расслабившись, я окинул взглядом остальных, и замер, не веря своим глазам. Зацепившись за перекладину на потолке коленями, Чед свешивался вверх ногами, подражая человеку-пауку из любимого американцами комикса, и увлеченно целовал мою, теперь уже наверняка бывшую, девушку. Распахнутая клетчатая рубашка повисла на локтях, обнажая напряженный живот. Нэнси придерживала рукой ковбойскую шляпу на своем затылке, играя пальцами другой руки серьгой в его соске. Прифигев, я отвернулся, залпом допил пунш и налил себе добавку.

Маха спрыгнула со стола и вырвала у меня уже полупустой стаканчик, обнимая и наваливаясь всем телом. Местные харчи произвели должное действие на и без того не худенькую фигуру, а меня шатало, так что мы почти сразу упали в кресло.

- Люрт!.. Мальчик мой!

- Маха, ты меня задушишь. Радость моя.

- Люртик... Ты пришел за мной?

Она начала меня горячо целовать, как делала примерно с каждым, кто попадался ей под руку после выпивки. Еще к середине июня американцы выучили Махино "мальчик мой!" в дополнение к арсеналу русского мата. По груди полилось что-то холодное, и я с трудом отстранился.

- Все, все, слезай, - я вытащил стаканчик у нее из пальцев и выбросил его на пол. - Ты что, забыла про русскую вечеринку в Мэноре, Маха?

Она ласково погладила меня по голове, удивляя изворотливостью, с которой в это же время пыталась залезть ко мне под брючный ремень.

- Пойдем в Мэнор, - настаивал я, решительно сталкивая ее со своих колен. - Зачем было так напиваться?

- Мэнор!   - Маха запоздало обрадовалась и тут же вскочила, широким жестом обращаясь к остальным: - Все на Истерн-Юоропен пати!

Донеслось оглушительное "Ура!", а мы, наконец, потащились к выходу. Споткнувшись на пороге, Маха снова повисла на мне и стала целовать куда-то в грудь, пытаясь разорвать ногтями фирменную кайлеровскую футболку. Я придерживал ее и медленно, но верно пятился дальше, когда поймал взгляд Чеда. Он спрыгнул с перекладины и теперь неторопливо массажировал Нэнси плечи и шею, прислонившись спиной к стене. Нэнси запрокинула голову, путешествуя в иных мирах, а Чед зло прищурился, провожая нас взглядом.

Вот ведь засранец, вяло подумал я. Совратил мою невинную маленькую Нэнси, и еще щурится... Чтоб ему провалиться на пару с этой стервой.

Дорога до Мэнора пешком длилась целую вечность. Несколько раз нас заносило в кювет, но забравшись на родной холм, где стоял дом, мы уже заметно протрезвели. Маха отлипла от меня, извиняясь.

- Сам понимаешь, инстинкты, - оправдывалась она.

- Да уж, тут ничего не поделаешь... Не переживай, Маха, к твоим материнским инстинктам все давно привыкли.

- Почему к материнским?

- Ты мне опять предлагала свою грудь.

Маха опустила взгляд и, даже не удивившись, стала застегивать кофточку.

- Прости меня, мальчик мой, дуру грешную...

Смеясь мы ввалились в гостиную, где царило веселье. Болгары - два Ивана - танцевали зажигательный национальный танец, словак Зоран подбрасывал кого-то на руках, Иванка из Чехии сидела в обнимку с поляками Вовчеком и Левчеком и махала нам бутылками. Маха ринулась к Иванке, а я узрел на столе свой чудом нетронутый ром и пошел на него, как зомби.

Через минуту или несколько дней кто-то отвлек меня, усевшись верхом.

- Люрт!!! - Кричали в ухо. - Где ты был?

Таня, устало решил я.

- Ты только посмотри, что они вытворяют!

Разлепив веки, я сфокусировал взгляд в той стороне, куда она повернула мою голову. Забравшись на стол, Маха пила на брудершафт с Чедом и кем-то из поляков. Или с двумя поляками, я был неуверен, из-за того что картинка двоилась и расплывалась. Хором прокричав "русская традиция", они отбросили стаканчики и принялись целоваться взасос. Одновременно.

Меня замутило от этого кошмара и я решил проснуться. После третьей неудачной попытки, я прошептал Тане на ухо:

- Разбуди меня, ладно?

- Во сколько? - Переспросила Таня.

- Вот прямо сейчас.

Я откинул голову, опираясь на камин. Она с меня слезла, но не успел я снова отключиться, губ коснулось что-то мягкое. Я почувствовал, как горечь какао смешивается с ромом в моей крови и мир снова наполнился шумом, музыкой и человеческими словами на разных языках.

- Твои любимые трюфели, Люрт. Они восхитительны.

- Терпеть их не могу, - прошептал я, облизывая ее пальцы.

Но счастье было недолгим. Кошмар снова ворвался в мою пьяную дрему и потребовал выпить по русскому традиционному способу. Открыв глаза я наткнулся на целующихся Чеда с Таней, встал и, опираясь на них и не переставая извиняться, пошел в другой конец комнаты. На ступеньках я заметил одиноко сидящую Нэнси и еще до того, как мозг начал сопротивляться и что-то там кричать про стерв, опустился рядом.

- Милая, что ты тут делаешь? - Промямлил я.

Она встрепенулась и почему-то начала оправдываться:

- Вы же нас сами пригласили! Мы пришли за вами из Плейса.

Я покачал головой, но она снова неверно истолковала жест. Наверно, когда человека мучает совесть, он все принимает на свой счет, и Нэнси продолжила.

- Понимаешь, я не готова к таким серьезным отношениям. Все это время я думала, - я тоже пытался сосредоточиться, чтобы понять, что она несет. - Я не готова встречаться постоянно с одним и тем же парнем, а ты стал бы питать какие-то никому не нужные иллюзии, и потом жестоко разочаровался...

- Разочаровался... - эхом повторил я.

- Эти твои ангелы, лепестки роз, шелестят крыльями над головами... Я не готова... Прости...

Она вскочила и исчезла.

В ту же секунду на ее месте материализовался мой вездесущий бредовый кошмар и, протянув мне бутыль, на ломаном русском пытался выговорить "Руска традишн". Я зло отпихнул его вместе с бутылью, матерясь и перекрикивая "Океан Эльзы".

- Да пошел ты! Извращенец! Отвали от меня!

Переступив через двух болгарских Иванов, которые развалились прямо на полу, я пошел к выходу.

- Иди целуйся с кем-нибудь еще, - бросил я, перед тем как дверь за мной захлопнулась.

Дождь прекратился. Забравшись на первый попавшийся велосипед, я неимоверным усилием заставил себя крутить педали. В голове медленно прояснялось, на спуске велосипед разогнался и влажный ветер липкими пальцами залез под футболку, заставляя дрожать от холода. Злость ушла, оставляя за собой пустоту вместо легкости. Мне стало жаль, что я накричал на Чеда, каким бы придурком он не был. Мне стало жаль Нэнси.

Я подумал том, куда еду, и вспомнил, что в таком состоянии мне еще предстоит убрать тренажерный зал, и еще сильнее мне стало жаль самого себя.

Если постараться, убрать можно минут за десять, хотя предполагается, что я трачу на это два часа. Стараться в тот день я явно не собирался, и, разлегшись на беговой дорожке, отдыхал. Она была вовсе не предназначена для подобного использования и была слегка жестковатой, так что в конце концов я встал и пошел прочь, прихватив огромный мешок для мусора. В такой без труда можно было упаковать парочку трупов, но сейчас в нем покоились только несколько одноразовых стаканчиков и салфеток. Снова начался ливень. Спугнув стайку енотов из мусорного контейнера, я поднял голову, глядя в небо. Мне почему-то стало чертовски одиноко, и при мысли об обратном путешествии в Мэнор на велосипеде во тьме и под холодном дождем, я поежился. Оставалось только надеяться, что еще не слишком поздно для деда из секьюрити, который в некоторых особенных случаях мог подвести персонал до дома. На часах было начало четвертого - никаких шансов. Но я упрямо пошел к офисам.

- Доброе утро, - дед чудом оказался на месте, за информационной стойкой. - Вы меня не подбросите?

- О, извини, я не могу оставить офис... - Ему действительно было неловко. - Питер Голстейн уехал сегодня, я тут один, а его заместитель сейчас занят.

- А, ладно, ничего страшного, - я вдруг чихнул. - Как-нибудь доберусь...

Наверно, я действительно жалко выглядел, потому что сердобольной дед начал суетиться и остановил меня. Он позвонил кому-то и с явным облегчением сообщил, что заместитель Питера сейчас приедет.

- Понимаешь, соседи звонили, жаловались на шум в одном из домов на холме, я хотел отправить его проверить. Он подвезет тебя по пути.

- Кто? - Смутно я начал представлять, что такого могли устроить у нас в Мэноре, что включилось это безобидное секьюрити.

- О, вот и он, - в окно засветили фары, - ну, счастливо.

Снова чихнув вместо прощания, я вышел под дождь. За рулем в мини-вэне сидел Чед, свежий, но явно недовольный. Я чертыхнулся, на автомате захлопнул дверь и направился к своему одинокому двухколесному другу. Машина поехала рядом. Намучавшись с велосипедным замком, я глубоко вздохнул и все-таки залез в теплый уютный салон, проклиная свой идиотизм.

Какое-то время мы ехали молча, и я чуть не заснул, стараясь не замечать гнетущей тишины.

Когда машина очень медленно повернула к холму, я не выдержал:

- Слушай... Мне жаль, что я наорал на тебя.

- Забудь, - он пожал плечами.

- Я был пьян и, кажется, неправильно тебя понял.

Чед повернулся, словно хотел что-то сказать, но только вопросительно поднял брови. Мы остановились перед Мэнором, в котором было темно и тихо.

- В конце концов, - продолжал я монолог, не замечая остановки, - ты не такой ублюдок, каким кажешься. Не могу поверить, что ты рассказывал обо мне Брэду Кайлеру.

- Я хотел, чтобы он тебя уволил, - Чед снова пожал плечами, говоря совершенно безэмоциональным голосом. - Никогда не срабатывало. Дед все время думает, что я шучу, и что на самом деле...

- Ты просил Бреда, чтобы меня уволили, - вдруг дошло до меня.

- Да. Я даже сказал, что у тебя есть татуировка. Не подействовало. - Он повернулся ко мне и возмущенно добавил: - А ведь меня даже обещал без наследства оставить, если я себе сделаю!

Я опустил голову на колени, содрогаясь от хохота.

- Не вижу ничего смешного, - холодно сказал он. - Кстати, мы приехали.

- Я смеюсь над другим, у меня действительно есть татуировка. Хотя не думаю, что мистер Кайлер ее когда-нибудь увидит. По крайней мере, не в этой жизни. - Я поднял голову, чувствуя значительное облегчение, и в приступе радости позвал его выпить со мной.

- Просто так, - объяснил я, - без традиций.

- Я за рулем.

- О, перестань! Тоже мне, пай-мальчик. Давай, вылезай. - Я спрыгнул на мокрую траву, облокачиваясь на дверь. - Ты уже пил сегодня.

- Неправда, - ответил он, но вышел. - Я только делал вид.

Мы осторожно вошли в дом, и я еле сдержался от комментариев к увиденному. Такого хаоса у нас еще не было.

- Надо же, а они тут прибрались, - заметил Чед, проходя следом.

На веранде кто-то храпел, в ванной работала вечная стиральная машинка, сотрясая тонкие стены при смене циклов, над камином дрожали антикварные часы, но в целом царила тишина. Я зашел в свою комнату, ища бутылку, Чед сел на мою разворошенную двуспальную кровать, вытягивая ноги. Зеркало на противоположной стене бросало на него тусклые блики, делая обычно уверенное лицо странно растерянным.

- За интернациональную дружбу, - я опустился рядом и протянул ему высокий стеклянный стакан, до половины наполненный ромом.

Выпив свой несколькими крупными глотками, я увидел, что его все еще оставался полным. Он вдруг встал.

- Мне пора.

Словно от неведомого сигнала, в ушах застучала кровь, и я тоже встал, раздражаясь его несговорчивостью.

- Сядь, - приказал я. - Пей. За дружбу.

Я недвусмысленно подтолкнул его обратно, вынуждая сесть на кровать, но он вывернулся и поставил стакан на стул. Поймав его за локоть, я развернул к себе.

- В чем дело? Ты не хочешь пить? Это традиция. - Злость вместе с обидой снова захватили меня, усиленные алкоголем и усталостью.

- Мне казалось, ты их презираешь, - прошипел он сквозь зубы и вырвал свое предплечье.

- Тебе казалось неправильно, - мой голос был тихим, что стоило мне неимоверных усилий, - а я извинился за грубость. Или... ты передумал, Чед?

Он сделал вид, что усмехается, и удивленно приподнял брови, хотя выглядело это довольно неестественно.

- Передумал? - Переспросил он. - Что я передумал?

- Это.

Я поцеловал его, стараясь при этом причинять как можно больше боли. Толкнуть, чтобы он ощутимо стукнулся затылком о стену, было легко, перекрыть доступ кислорода чуть сложнее, удержать равновесие в борьбе, опираясь одним коленом на шаткий стул - почти невозможно.

- Ты пьян, - выдохнул Чед, когда от сильного толчка в грудь я упал, стаскивая с кровати покрывало. - Ты пьян, и завтра пожалеешь об этом.

Я с отвращением вытер губы и потянулся к бутылке, чтобы смыть его вкус.

- Не сомневаюсь, - бросил я ему в спину, когда он открыл дверь. - Зато теперь у тебя есть такой веский повод нажаловаться дедушке и попытаться от меня избавиться!

Дверь захлопнулась, и я опустил голову на деревянный пол, натягивая на себя несколько тонких одеял с кровати. Я задумался о перспективе жалеть о чем-то с похмелья, которая меня вовсе не устраивала, и о возможности избавиться от нежелательных воспоминаний, прикончив к утру бутылку. Наверно, я бы так и сделал, но то удивительное выражение на привыкшем усмехаться лице было настолько необычным и искренним, что его хотелось сохранить как вырванный в бою трофей и любоваться время от времени...

~ ~ ~ ~ ~

Кайлер Хиллс славился своими вековыми традициями, уютом и порядками, которые не могло нарушить ничто. Год за годом в летний сезон по понедельникам Брэд Кайлер приглашал джазовый ансамбль, и даже такой важный праздник, как великий день независимости, не нарушил его музыкального блаженства. Особо ярые патриоты могли уехать в ближайшую деревеньку и после наступления темноты около часа наблюдать одиночные залпы салюта с интервалом в полминуты под шумок хрустящего попкорна с запахом барбекю. Но респектабельные господа или те, кто стали считать себя таковыми по приезде в этот цивилизованный рай на пленере, предпочитали утонченный вид отдыха и живой звук.

Брэд танцевал с Мари под саксофонное соло, и я начинал понимать, что могло заставить такую красивую холеную женщину выйти замуж за непосредственного инфантильного старичка, хоть и миллионера. Его энергии в танце хватило бы на десяток таких чопорных знающих себе цену дам, и миссис Кайлер, при всем своем снобистском флегматизме, выглядела рядом с ним вполне довольной жизнью.

- Он меня просто убивает...

На шоколадной коже играли глянцевые блики, пухлая губа прикушена. Я проследил за взглядом Кебисшанти, догадываясь, кого она имела в виду.

- Джон, - все же объяснила она, - саксофонист. Когда он прикасается к трубе, словно целует ее, у меня просто мурашки по коже...

- Понимаю, - сказал я, когда она снова мечтательно улыбнулась, устраиваясь на диване поудобнее..

Молодая женщина в обтягивающем цветастом платье в кресле напротив подмигнула мне, должно быть приняв нас за парочку. Эта манера знающе подмигивать и лезть в личную жизнь, вызывая на откровенность, порядком мне поднадоела, но как в чужом монастыре надо было слушать устав, так и здесь приходилось подстраиваться под навязываемую беззаботную экстраверсию. Я улыбнулся женщине в кресле и пожал плечами, говоря, мол, неправильно вы все поняли. Мы с Кеби действительно сильно подружились, но ничего больше. Она рассказывала мне об ужасах Южно-Африканской республики и учила зулусским выражениям в ответ на мои русские фразы. Я пугал ее при встрече четким произношением "Кун джа-ни?"; она неожиданно бросала "Привет! Какдила!", заставляя сомневаться в своем происхождении. Эффект был сравним с чувством от встречи инопланетного гостя на необитаемых просторах галактики, который вдруг заговорит на современном русском сленге. Иногда Кеби сочувственно кивала по утрам: "Сушняк-бля-бодун?", и меня, как и прочих славянских граждан, окатывало безнадежной истерикой. Я научил ее ездить на велосипеде, что к началу второго месяца оказалось действительно важным и необходимым умением; а она объяснила что значат их имена: Кебисшанти буквально переводилось, как "та, которую я так долго ждала", потому что ее мать была очень одинокой женщиной и завела ребенка-безотцовщину, чтобы не остаться одной на старости лет. Имя другой темнокожей девушки, Гугулами, на зулу означало "драгоценность", потому что она была единственной дочерью среди семерых старших братьев.

Я часто делился с ней всем, что чувствовал или что приходило в голову, а она давала мудрые советы, улучшая мой английский. Хотя иногда понять ее было почти невозможно, из-за привычки неожиданно менять тему разговора на середине фразы. Мне требовалось время, чтобы уследить за ходом ее мыслей, а если я не отвечал вовремя, Кеби уже говорила о другом.

- Что с твоими волосами? - Повернулась она ко мне.

- Махин эксперимент, - объяснил я, поправляя бандану. - Я не вовремя зашел в Фитцпатрик, к концу парикмахерских изысков у них оставалась краска. Потом Маха уговорила меня еще и подстричь волосы.

- Почему ты согласился? - Удивилась Кеби.

- Ты знаешь, с русскими девушками очень трудно не соглашаться. А она к тому же из Киева. Сопротивляться было бесполезно...

- Когда-нибудь тебе придется снять этот платок, - справедливо заметила она, но я только ухмыльнулся.

- Не на этой неделе - Эми будет работать за меня в баре до воскресенья, в бассейне головной убор не помешает, так что у меня есть время съездить в город и все исправить.

- Неужели все так плохо?

Я оглянулся, и, убедившись, что в нашу сторону никто не смотрит, снял бандану, встряхнув пальцами волосы. Кеби красноречиво подняла брови, но неожиданно заявила, что моя новая прическа ей очень нравится.

- Ты меня разыгрываешь? - Возмутился я. - Я бы еще стерпел мелированные пряди на челке, но на фиолетовых волосах они выглядят синими! К тому же она слишком отстригла с затылка, и волосы кажутся слишком объемными. И челка длинная... Это совершенно не мой стиль.

- Но это так тебе идет, Люрт! Если ты что-то переделаешь, я не буду с тобой разговаривать.

- Так не честно!

- Выглядит здорово, не сомневайся, - отрезала Кеби, - даже Чеду нравится, вон посмотри, как он тебе подмигивает.

Тут же оглянувшись, я наткнулся на его обычный наглый оценивающий взгляд, приправленный легкой полуулыбкой.

- Я тут ни при чем, - стараясь аккуратно завязать свой модный платок, я зажал коленями стакан с ледяным соком. – К тому же, то, что нравится Чеду, у меня доверия не вызывает.

- По-моему, он решил сменить тактику, - неожиданно стала рассуждать Кеби. - Если он на самом деле хочет, чтобы тебя уволили, ему стоит придумать что-то новое.

Кебисшанти была в курсе нашего с Чедом конфликта, хотя поначалу из-за своей доброжелательности с трудом верила, что он на самом деле может быть такой сволочью.

- Пусть придумывает, - я пожал плечами, - если новая тактика Чеда Голстейна не будет включать в себя прямые физические контакты, я это переживу.

- Не знаю, не знаю, - заметила она, - возможно, это именно то, чего он добивается.

- Чего?

- Довести тебя до прямого физического контакта.

- Ну нет, - в голову пришло, что именно так все и происходило до этого, но я отогнал странную мысль. - Нет, он же меня ненавидит. Невзлюбил с самого начала.

- А ты?

- Я… - Задумавшись на минуту, я перебрал в уме несколько последних недель. – Сначала он казался мне смешным идиотом с полным отсутствием вкуса, потом самовлюбленным счастливчиком, наглым и заносчивым, каким он, впрочем, остается до сих пор, потому что я так и не решил, к чему приписать его неожиданную растерянность.

- Понятно, - просто ответила Кеби. – Тогда почему бы тебе не быть к нему чуть дружелюбней?

- Потому, что это совершенно бесполезное занятие.

- Ты можешь попытаться. Улыбнись ему, к примеру.

- Зачем?

- Просто так. Давай, Люрт, помаши рукой, он все еще смотрит на нас.

Затея казалась мне довольно сомнительной, но я лениво поднял ладонь в приветствии.

- О нет, теперь он идет сюда. Дурацкая была идея.

- Вот и молодец. Теперь сделай вид, что рад его видеть и будь с ним вежлив. Думаю, это будет началом крепкой мужской дружбы.

Не разделяя ее издевательского оптимизма, совету мудрой темнокожей подруги я все же последовал и напряг лицевые мышцы, создавая маску "улыбка до ушей", при которой выражение лица в целом совершенно не изменялось. Даже страшно представить, сколько морщин у носогубных складок появится у меня к концу лета.

- Привет, - беззаботно прожурчал голос Чеда. - Принеси, пожалуйста, Текилу Санрайз и безалкогольную Пина Коладу.

Я приподнял брови, разрушая свою маску, и хотел напомнить, что сегодня бар не обслуживаю, но Кеби ощутимо пихнула меня локтем в бок.

- Эй! - Это было уже слишком, но я все же встал. Женщина в цветастом платье, улыбаясь, поманила меня ладонью и заказала Лонг Айленд Айс Ти "покрепче", а я еле сдержался, чтобы не закатить глаза, но учтиво осклабился в ответ.

Скинув заказ на Эми, я вернулся к дивану, который был ожидаемо занят.

- О, прости, я, кажется, украл твое место, - невинно оправдался Чед, закинув ногу на ногу и покачивая остроносым ботинком в такт музыке.

- Мы тут легко все поместимся, - пришла на выручку Кеби, двигаясь на край софы.

Чед, недолго думая, подвинулся следом за ней, оставляя рядом с собой небольшой участок. Он закинул локоть на мягкую спинку над освободившимся местом и непринужденно постучал по ткани пальцами.

Кебисшанти строгим взглядом указывала мне на Чеда, требуя, чтобы я сел, но в этом не было необходимости. Все его уловки и жесты казались мне давно разгаданными, как будто я читал его мысли с листа бумаги. Она ошибалась, тактика у него была прежняя, та же невинная улыбка на равнодушном лице, под нежной кожей - накаченные бицепсы, и холодный американский расчет за радушным приемом.

Глупо было ждать, что я поведусь на это дважды.

Присев на краешек, я потянулся за закуской, которую Чед захватил по дороге с соседнего столика и держал на коленях. Пышная белая масса в глубоком блюде и два вида крекеров на листьях салата.

- Интересно, - зачерпнув печеньем чего-то густого, я никак не мог понять, что мне напоминал вкус. - Что это такое?

- Мусс из копченой рыбы, - просветил меня Чед, - нагоняет аппетит.

- Из чего? - Переспросил я, более тщательно присматриваясь ко второму печенью с муссом.

- Из рыбы, - повторил он с насмешкой. - Копченой.

- Правда? - Удивление в моем голосе было искренним; представить, как рыба превращаются в белый мусс, я действительно не мог. - А на вид похоже на... ээ..

- На сперму, - закончила за меня Кеби, - задумчиво разглядывая блюдо. - На вид - точно сперма.

- Оно и на вкус, как сперма, - Чед дожевал и облизнулся. На его нижней губе осталась белесая капля, и меня вдруг замутило.

Аккуратно завернув остаток крекера в салфетку, я положил его на столик рядом со своим соком.

- Зоран с Иванами приготовили по еврейскому рецепту Хосе, это шеф-повар, - увлеченно рассказывал Чед, ничего не заметив. - Не удивлюсь, если они онанировали в кастрюлю, Хосе любит экспериментировать...

- Бог мой, Люрт, он же шутит, - Кеби вдруг рассмеялась, перебивая, и продолжила беззаботно уминать печенья с муссом. - Чед, хватит, а то его стошнит прямо здесь!

- Да нет, все хорошо, - откликнулся я, пытаясь не замечать оставшийся во рту привкус. - Меня даже не удивляет, что ты пробовал сперму. Все нормально.

- Я не пробовал! У меня просто хорошее воображение, - от возмущения у него порозовели щеки, я сделал вид, что согласно киваю, принимая эту версию.

Неловкую заминку нарушила незаметно подкравшаяся Эми, начав расставлять на низком столике бокалы. Чед убрал со столешницы каблук, нагибаясь за рюмкой в форме молодого розового бутона с красно-оранжевым градиентом коктейля.

- Санрайс для леди, - галантно откашлялся он, преподнося напиток Кеби. - И Пина Колада для мальчика, - добавил он, угощая меня безалкогольной пеной со льдом.

- О, как мило с твоей стороны, - искренне растаяла моя гордая африканка. - Это мой любимый коктейль.

- Спасибо, - сдержанно поблагодарил я и поставил бокал обратно, - но у меня аллергия на сливки. Я лучше допью свой клюквенный сок.

- Конечно, - подхватил ублюдок, - ведь в нем так много полезных витаминов.

- Эй, Лекс, - снова вмешалась Эми, - миссис Саммерс просила передать это тебе.

Она указала на "ледяной чай" в высоком стакане, оставшийся нетронутым на подносе. Несколько кубиков льда медленно растворялись в прозрачной темной жидкости, и стекло покрылось матовым конденсатом.

Красивая женщина в кресле напротив снова подмигнула, но я был слишком удивлен, чтобы как-то отреагировать, кроме благодарного кивка. Саммерсы подписали меня на бебиситтинг в пятницу, всплыла в памяти знакомая фамилия. Миссис Самерс открыто угостила меня, несовершеннолетнего по их меркам, алкогольным коктейлем...

От мыслей о странном совпадении меня отвлек голос Чеда:

- Так вы идете на озеро? Мы празднуем день независимости; будет костер, пиво и вечеринка на воде.

- Пижамная вечеринка? - Уточнила Кеби.

- Конечно! Приходите к полуночи, будет весело.

- Не сомневаюсь, - вставил я.

- О, нет, я не могу, - запричитала Кебисшанти, - по графику завтра в шесть работать. Давайте лучше съездим на скалы после ужина!

Я неверяще уставился на нее - чистый немноголюдный уголок деревенской природы, огражденный крутыми каменными стенами, был моим любимым местом отдыха, а она зовет туда Чеда!

- Замечательная идея, - подхватил он, - думаю, смогу присоединиться. Или ты против? - он повернулся ко мне.

- Почему? - Я пожал плечами. - Мне все равно.

- Ты уже прыгал с утеса?

- Ээ.. Да, конечно, - соврал я. Преодолеть себя на высоте тридцати пяти футов мне пока не удавалось, и разочарование давило тяжелым камнем, отравляя наслаждение от чудесной природы с тех пор, как я впервые побывал "на скалах".

Чеду о моих терзаниях знать вовсе необязательно, решил я, ставя своей целью на ближайшие сутки победить страх и прыгнуть с обрыва.

- И с тарзанки?

- Еще бы, - лгун из меня никудышный, но он вроде бы поверил.

Неужели я такое ничтожество? С тарзанки, которая свисала с березы футах в двадцати от поверхности воды прыгали даже клопы-дошколята...

- Чудно, - кивнул Чед. - Было бы странно, если б человек на позиции спасателя не мог прыгнуть в воду с утеса.

- Угу, очень странно, - я оглядел бар в поисках знакомых лиц, с которыми можно было бы избежать неприятной темы. - Что ж, хорошего вам вечера, и спасибо за коктейль, Чед.

- Всегда пожалуйста. Увидимся на берегу у костра.

- Вряд ли, - я встал, прихватив Лонг-Айленд, - меня там не будет. Так что, до завтра!

Я прошел к высокому столику, за которым одиноко сидела моя новая знакомая. Крисси подрабатывала субботней уборкой коттеджей; там всегда не хватало людей, несмотря на высококлассный труд восточно-европейских горничных. В прошлый раз я соблазнился экстра-оплатой и решил заняться доставкой детских кроваток, заказанных будущими жильцами. А заодно помочь девчонкам, особую проблему для которых представляли полчища неуловимых разноцветных шариков, оставленных гостями с пятничного карнавала. Шары мягко лавировали между светильниками и утыкались по самым высоким углам на потолках и в мансардах.

Наглотавшись гелия после удачной воздушно-шариковой охоты, мы пели русские народные песни голосами Масяни, прыгали на матрасах и грызли оставленные в одном из холодильников зеленые джоржианские персики. Американка прониклась уборкой “по-русски” и вечером повезла нас всех смотреть какой-то комедийный боевик под открытым небом. Девушек - "хаускиперов", среди которых я был единственным "джентльменом", больше впечатлила команда бодибилдеров из фургона за нами, так что мне было откровенно скучно, и я заболтался с Крисси. У нее было восемь татуировок на видимых частях тела, большинство из которых изображали мишек с открыток и героев мультфильмов, и Крисси сообщила, что когда ей одиноко, они с ней разговаривают.

Сейчас она сидела в самом центре бара за пустым столиком и смотрела на свое предплечье, украшенное тонкой лианой и взлетающей божьей коровкой.

- "Это моя тусовочная майка!" - Прочитал я надпись на ее кофточке, забираясь на высокое сиденье.

- "Трахну за кокс!" - Ответила Крисси, разглядев мрачное предупреждение на моей любимой диджейской футболке.

Она подняла на меня глаза.

- Где ты купил такую рубашку?

- Ручная работа. Ты почему ничего не пьешь? Скучно?

- Я... не хочу отвлекать бармена ради стакана сока со льдом...

У стойки действительно было много народу, и протолкнуться к Мэтту было нелегко.

- А как насчет безалкогольного напитка? Можешь считать это приветом от Чеда Голдстена, - я подвинул к ней широкий бокал с Пино Коладой, которая уже подтаивала.

- От Чеда, правда? Как мило! Я уже не помню, когда он последний раз передавал мне привет...

- ... последний раз? - Переспросил я. - Только не говори, что и ты с ним встречалась.

- О, нет, что ты, мы просто в детстве много общались, когда он приезжал сюда на лето. Потом как-то потеряли общие интересы... - Она вздохнула. - А когда-то я даже уломала его сделать себе тату, не такую, как у меня, конечно, но тоже красивую.

- Что? Ты хочешь сказать, что уговорила его сделать себе татуировку?!

- Ну да, сто лет назад. Он же всегда мне завидовал.

- И где же? - Как можно равнодушней поинтересовался я.

- На лобке.

- Ты шутишь!

- Нет, не шучу, можешь сам проверить, - в голосе послышались оскорбленные нотки, мне стало смешно.

- Ээ... Ладно, мне вообще-то не настолько любопытно, чтобы...

- Я не предлагаю тебе лезть к нему в штаны, - перебила Крисси, - но ты же пойдешь сегодня на озеро, и все сам увидишь. Они собираются купаться без одежды, - она неодобрительно фыркнула.

- Теперь точно не пойду, - окончательно решил я, - лучше высплюсь хоть раз за лето.

- Тоже неплохо, - Крисси посмотрела на часы, - а мне, пожалуй, пора домой. Подбросить тебя до холма?

- Да, спасибо, - обрадовался я. С Кеби мы прогулялись пешком, и тащится обратно без велосипеда мне было лень.

На веранде в Мэноре горел уютный свет свечей, и до дороги доносилась русская музыка.

А в доме моем всегда песни, танцы, любовь, драйв!

Да уж, подумал я, до последней вечеринки, после которой нам строго запретили собирать в Мэноре гостей с выпивкой, дом действительно был чудесным местом...

- А в доме моем всегда лето, солнце, жара, кайф! - подпевал счастливый голос, почти не коверкая гласные окончания.

Я нашел на веранде земляка Кебисшанти, мулата Адама, который, укурившись, пел русские песни без акцента и рисовал под них психоделические плакаты.

- Кун джа-ни, Адам!

- О, Лекс! - Обрадовался смуглый парень, - хорошо, что ты пришел! Где все? Я только проснулся, а дом пустой! Хочешь прикурить Мери-Джейн? - Спросил он, не дав мне и секунды на ответ. - Это лучшая калифорнийская травка, согретая мягким солнцем Святого Франц...

Не договорив, Адам зашелся глубоким хриплым кашлем, я покачал головой.

- Да уж, у нас самокрутки в университетском сортире так не воняют, - терпкий дым как будто разъедал легкие, и я прочистил горло. - Бросай эту дрянь, Адам, пока ты травишься, все собираются на праздник у озера.

- Пижамная вечеринка? - Подмигнул он.

- Да, костер, пиво и плаванье при луне.

- О! - Восхищенно воскликнул мулат, в раскосых глазах которого заплясали искры. - Так чего мы ждем?

- Я лично жду, пока ты потушишь окурок и свалишь отсюда.

- Тяжелый день? - Без тени сочувствия поинтересовался Адам.

- Нет, просто слишком долгий.

- Послушай, я тебя понимаю, - Адам прищурился и, затянувшись, склонился ко мне, медленно выдыхая отравленный воздух в лицо. - Расслабься, тебе просто нужно немного тонуса!

Скривившись, я отвернулся.

- Перестань! Таблетки где-нибудь в клубе еще куда не шли, но от травки у меня только головная боль.

Я вытащил окурок из его пальцев и бросил в грязную вазу с водой.

- Просто ты все делаешь неправильно! Давай, я тебе помогу?

- Пожалуй, не стоит, - я встал, направляясь в свою комнату, но он вскочил следом.

- Лекс, не будь таким скучным, ты же знаешь, я не отстану.

Я так резко остановился, что он почти врезался мне в спину.

- Это еще почему?

- Ну… ты помог мне с приступом острой тоски по дому, помнишь? Я тебе очень благодарен, поэтому не могу бросить друга в беде, и просто обязан вытащить тебя на вечеринку у озера! Хочешь, я тебя обниму? Это поможет!

- Признайся, ты просто боишься ехать с холма в темноте.

На секунду Адам потупился от такого идиотского предположения, но потом неожиданно заключил:

- Тогда ты тем более должен меня проводить! - Он указал на меня пальцем. - Только переодень джинсы и рубашку. Ты вообще, в чем спишь?

- Ни в чем, - бросил я и пошел искать что-нибудь, похожее на пижаму. Должно быть, упертость с рождения была в крови всех африканцев, пришло в голову; белые были грубыми завоевателями, а черные выжили благодаря своей непробиваемой непокорности, так что справиться с мулатом было вдвойне сложней.

Четверть часа спустя мы стояли у лестницы на причал, приглушенная музыка сливалась с мягким озерным прибоем, кожу ласкал теплый бриз, сквозь ивовые ветви мелькали яркие оранжевые блики.

- Стой, Лекс, пойдем здесь!

Адам потянул меня в сторону, где чернела исчезающая за кустами тропинка.

- Оттуда классный вид, - объяснил он.

- Ты вроде бы хотел к костру?

- Я туда и иду, - отмахнулся он, раздвигая ветви.

Когда я прошел следом, у меня перехватило дыхание - с высокого скалистого обрыва, огороженного деревянными перилами, было видно оба залива, полная луна делила черную воду серебряной полосой, а на противоположном берегу за лесом в небо словно светил огромный фонарь.

- Монреаль? - Спросил я, глядя, как в сферическом сиянии над горизонтом исчезают звезды.

- Кажется, да, - Адам, снова нетерпеливо потянув меня за локоть. - Да ты смотри туда!

Чуть ниже, тропинка сворачивала в ивовые заросли, огибала гамак и спускалась к причалу мимо заброшенной спасательной будки, где звенел шелестящий смех, танцевали трепещущие тени, и что-то белое мелькало у воды. Мы осторожно прошли к гамаку, спотыкаясь в лунных тенях, пока не замерли, услышав голоса.

Перепутать было сложно: парочка под нижней ивой с упоением занималась любовью, забыв обо всем на свете, и я попятился, не желая им мешать или становиться свидетелем. Я почувствовал, как наступил на что-то мягкое, Адам зашипел и, споткнувшись, отскочил к гамаку.

- Ты отдавил мне мизинец!

- Тише!

Шум возни снизу затих, а вместо него захрустел гравий, когда кто-то начал подниматься в нашу сторону. Я разглядел обмотанный простыней мужской торс и бестелесную рубашку, урывками летящую рядом с ним.

- Гамак занят! - Воскликнула рубашка с досадой, остановившись, но из простыни появилась рука и притянула ее к себе.

- Нас увидят! - Снова запротестовал голос, но рука осталась на месте.

- Да никто не смотрит, они сами заняты, - успокоил второй перед тем, как белая простыня опала с торса, расстилаясь на земле молочными волнами.

Я опустился на гамак рядом с Адамом, словно оглушенный ударом в затылок и поддых одновременно. Голоса были знакомы, но я не мог поверить, что действительно слышу и вижу людей, которым они принадлежали. С одной стороны мне хотелось сорваться и убежать, они оскверняли меня своим присутствием, но горящая тяжесть внизу живота против моей воли тянула вниз, требовала внимания, наливаясь оплавленным серебром.

- Джезус Крайст... Это круче порно-салона в западном районе Йоханнесбурга... - Раздался шепот позади, и я выдохнул.

- Нам... нам лучше свалить отсюда, - начал я, но вдруг задохнулся - одновременно тишину огласил протяжный стон из-под ивовых ветвей, а меня захлестнуло безжалостной волной, а следом за удовольствием накрыло ужасом: - КАКОГО ХРЕНА ТЫ ДЕЛАЕШЬ?!

Крик вышел свистящим хриплым шепотом, Адам убрал руку, отдернув как от ожога. Я потянулся на пружинящей сетке, ища опору под ногами, но через мгновение он навалился мне на живот.

- Расслабься. Я не сделаю тебе ничего плохого, - он сказал это так тихо и уверенно, что я даже замер.

Кровь гулко пульсировала в напряженном члене, губы пересохли.

- Слезь с моего живота, чертов извращенец, - также тихо и спокойно приказал я, нащупав пальцами его жесткие африканские космы.

- Да ты сам извращенец, посмотри только на себя, - он не сдавался, склоняя голову ниже.

- Я не гей, - выдвинул я свой последний козырь, на что он все-таки приподнял голову, глядя исподлобья, но вдруг разразился такой вдохновенной тирадой, что  я снова потрясенно застыл.

- Да мне плевать, кто ты, крейзи рашн бой, я - художник! Меня интересует только эстетическая сторона вопроса, главное -  увидеть красоту и запечатлеть ее в памяти, даже если это всего лишь эрекция, понял? Это, - он тыкнул рукой мне в пах, я непроизвольно сглотнул, - это - охрененно красиво. Я хочу тебе отсосать, так что заткнись и получай удовольствие.

Проволочные кудри выскользнули из влажных ладоней, я терял контроль, запутавшись пальцами в натянутых веревках, как муха в паутине. Под аккомпанемент стонов и выдохов, которые, размноженные и усиленные ветром, наполняли воздух и проникали в легкие, ничего не оставалось, кроме как плыть по безумному течению сотен ручьев, и втекать вместе с ними в разрезанное луной черное озеро...

~ ~ ~ ~ ~

Звезды качались в ивовых ветвях в такт последнему треку, который я играл в клубе перед отъездом полтора месяца назад. Капризное иррациональное вдохновение всегда настигало меня в блаженном спокойствии и умиротворении, достичь которого легко на природе, в хорошей компании или после секса.

Если не задумываться о компании, то это был момент истинного счастья, думал я, потягиваясь... К тому же Адам быстро ушел, лишив меня довольно тяжелого выбора - сказать спасибо за качественный минет или дать в челюсть, за то что он был как бы против моей воли. Пространная нега, в которой я пребывал, делала невозможным второе, а стыд - первое.

Напоследок он окинул меня совершенно безумным взглядом, словно пытаясь запечатлеть какой-то образ, и побежал наверх, забыв о вечеринке, купании голышом и обо всем на свете.

В голове отчетливо звучал плеск темных волн и шепот листьев... Стоны и шум возни внизу затихли, кто-то поднимался по тропинке, перебирая гравий и сухие листья. Я замер. Бестелесная рубашка остановилась за ветвями. Темная кожа сливалась с чернотой, но белки глаз и острый блеск улыбки обозначали невидимое лицо. Казалось даже, что можно почувствовать ее запах, противный мне на каком-то подсознательном уровне, и я задержал дыхание, растворяясь в ивовых тенях.

- Эй! - Нерешительный возглас обозначил, что меня все-таки заметили, несмотря на все старанья.

Меньше всего на свете хотелось видеть ее, бывшего друга, очень хорошего и искреннего, которая вдруг перечеркнула такие чудесные отношения предательством. В голове не укладывалось, как моя набожная темнокожая Кеби могла переспать с Чедом Голдстейном на этой идиотской вечеринке, на которую даже не собиралась приходить... Хуже было только то, что я стал этому свидетелем, и отвратительный образ навсегда отпечатался у меня в памяти. Сомневаюсь, что даже смогу дотронуться до нее, или обнять при встрече без чувства, что прикоснусь к чему-то грязному...

- Эй? Ты кто?

- Это я, Лекс. Спокойной ночи, Кеби, - я встал и, не оглядываясь, повернулся к спуску, когда меня снова окликнули.

- Я не Кеби, я - Лола! - Голос кокетливо засмеялся, я остановился, как вкопанный, всматриваясь в темноту. - Спокойной ночи, Лекс.

Она помахала кому-то за моей спиной перед тем, как окончательно исчезнуть за зарослями, и громче добавила:

- Пока, Чед!

На мгновение я пожалел, что решил спуститься, а не сбежать прочь. Свое я уже от праздника явно получил...

Чед Голстейн стоял, прислонившись к широкому кленовому стволу, и смотрел на звезды. Простыня, которая до этого выполняла роль тоги, теперь была обмотана вокруг бедер, свисая до пяток небрежными складками.

- Хорошо развлекся? - Внезапно заговорил он, не поворачивая головы, когда я сровнялся с ним.

Мне пришлось прочистить горло, а заодно поблагодарить темноту за то, что спрятала потеплевшие щеки. Я с отрезвляющей ясностью понял, что сейчас произошло. Не только я один был свидетелем чужих развлечений...

- Неплохо, - выдавил я, прежде чем сделать следующий шаг.

- Стой, подожди! - Он вдруг соскользнул по стволу и оказался прямо передо мной. - Слушай... Хочешь курить?

- Что? - Переспросил я, словно вдруг позабыв английский.

- Прикурить хочешь? - Уверенней и как-то зло повторил Чед, продолжая преграждать мне путь голой грудью. - Лучшая калифорнийская травка, согретая жарким солнцем Сан-Франциско...

- Где-то я уже это слышал.

- Ну так что?

- Я не курю.

- Ах вот так! - Он сделал шаг, вынуждая меня отстраниться и попятиться. - Не куришь! Не ешь гамбургеры. Не пьешь сливки. Не трахаешься с парнями.

Словно перейдя невидимую черту, Чед остановился, едва не налетев на меня.

- Да, ты неплохо меня изучил, - ответил я, борясь со стыдом и злостью, которые буквально пригвоздили меня к месту.

- Это только то, что бросается в глаза.

- Не думал, что тебя так беспокоят гамбургеры со сливками, Чед... Дай пройти.

- Проходи, - он пожал плечами, но не сдвинулся с места. - Меня много чего беспокоит.

Я непроизвольно сжал кулаки, чувствуя, как раздражение от его непонятных претензий начинает пересиливать стыд и унижение. Оттолкнуть его? Может, Чед хочет нарваться на драку? Или что-то еще?

Чед с насмешкой смотрел на мое, видимо озадаченное, лицо, когда я в раздумьях поднимал руки. Так и не решив, что сделать, я просто уперся ладонями ему в грудь. Он перестал дышать, а безволосая кожа под моими пальцами излучала влажный жар и пряный пошлый запах, от которого кружилась голова и тошнило одновременно. Насмешка на его лице уступила место растерянному выражению, которое когда-то меня смутило, но сейчас казалось даже забавным. Чтобы не упустить его, я, закусив губу, шутки ради медленно провел ладонями к ребрам и обратно, почти касаясь ключиц. Результат превзошел мои ожидания - он резко выдохнул и подался назад, когда я надавил чуть сильнее.

- Что... ты делаешь?

- Просто прохожу мимо. Извини.

Скривив губы в улыбке, я прошел, на этот раз легко отстранив его с пути.

На причале веселье уже перешло в раскрепощенную стадию, когда народ без стеснения скидывал с себя последнюю одежду, наслаждаясь теплой июльской ночью. Кто помахал мне издалека, я ответил, рядом раздался плеск, и сверкающая морось заставила поежиться от неожиданности.

- Ты выглядишь так, словно... у тебя только что был секс, - безапелляционно выдала Эми, пока я зачарованно пялился на облепившую ее насквозь мокрую длинную футболку.

Наивная национальная простота поначалу убивала, но постепенно я научился относится к таким ошарашивающим заявлениям спокойно.

- Ээ... Возможно, - попытался я уклончиво отойти от темы, но штаны все-таки подтянул.

В ответ она вдруг уставилась куда-то за мою спину, переводя неверящий взгляд на меня и обратно.

Из чернеющий арки над потайной тропинкой к обрыву, откуда я вышел минуту назад, теперь томно вышагивал полуобнаженный Чед, приковывая к себе взгляды всех девушек на пристани.

Я еле сдержался, чтобы не закатить глаза. Без спецэффектов некоторые жить не умеют.

- Черт, Люрт, ну ты и сволочь! - Восхищенно пробормотала Эми, нагло его разглядывая.

- Я тут не при чем, - как можно равнодушней отозвался я.

- О, да хватит уже! - Отмахнулась Эми, окончательно потеряв интерес к моей персоне.

Я пожал плечами и зашел под навес к беседке, откуда доносилось многообещающее русское "Ой-йо! Ой-йо! Никто не услышит..."

Игнорируя вопли возбужденных ночных купальщиков, мои соотечественники ностальгировали:

Луна появилась и лезет настырно все выше и выше...

Сейчас со всей мочи завою с тоски - никто не услышит!

Ой-йо! Ой-йо...

Докричав последнюю фразу, должно быть, до Канады на противоположном берегу озера, "ненормальные русские" затихли, закусывая.

- Интересно, - пробило на философию Леру, - а если не заливать, Америка - интересная страна?

Хотя на проэкспериментировать на себе никого из наших не нашлось, отсмеявшись, я для себя решил, что это не такой уж сложный вопрос...

Утро вторника преподнесло мне сюрприз. Я редко заезжал на завтрак, но в этот раз решил наведаться и спросить Кеби, когда мы поедем на скалы. Вместо негритянки ко мне подсели организаторы развлекательных мероприятий персонала Кристи с Зораном и стали требовать подробностей.

- Осталась только твоя версия! - От нетерпения Кристи даже отложила свой недоеденный бекон с кленовым сиропом.

Зоран настраивал на меня фотоаппарат. Я не ждал ничего хорошего.

- Итак. С кем ты был вчера вечером?

- А с кем я был? - Закосил я под дурачка.

- Ты был с Чедом! - Наставил на меня палец Зоран.

- С чего вы взяли?

- Так говорит Эми.

- Ерунда, - обильно полив свой бутерброд кетчупом, я начал его перчить. - Она все придумывает.

- Ха! Вот видишь, - Довольная Кристи потянула Зорана за рукав, требуя свой выигрыш.

Ставка словака меня слегка покоробила.

- Подожди. А вот Лола говорит, что ты был с Адамом.

- С каким еще Адамом? - Иногда я действительно туго соображал по утрам, но это было уже слишком.

- Из Южной Африки, - терпеливо объяснил Зоран. - Мулат с мочалкой вместо волос.

Кристи беззлобно хмыкнула, бросив беглый взгляд на его блестящую лысую макушку.

- Ах, этот Адам... А он что говорит?

- Этот Адам говорит, что это он был с Чедом, представляешь?

- Неужели? А Чед?

- В том то и дело! Он все отрицает!

- Он вообще всех послал.

- Молодец, - кивнул я. - Я, пожалуй, последую его примеру и позавтракаю.

- Но Люрт, - возмутилась Кристи, - как ты можешь!

- Что я могу?

Должно быть взгляд исподлобья, которым я окинул эту надоедливую парочку, убедил их не мешать мне больше, и Кристи только скривилась:

- Как ты можешь есть такую гадость! У вас в России что, нет кетчупа?

- О вкусах не спорят, - пожав плечами, я обмакнул в горький кофе пахучую миндальную булочку, предвкушая момент истинного гурманского блаженства. - Я лично считаю гадостью поливать жирное мясо сахаром и есть эту дрянь по утрам. Но тебе об этом никогда не стану говорить, чтобы не портить аппетит.

- Тогда хотя бы не порть нашу лучшую номинацию! - На мой непонимающий взгляд она сунула мне пачку листов с таблицами для голосования. На каждую номинацию, среди которых были "самое привлекательное тело", "лучший танцор", "самый безбашенный пьяница", "лучшая прическа", "король и королева Плейса" и тому подобное, предлагалось вписать имя парня и девушки из персонала.

- И что из этого я, по-вашему, порчу?

- Самую горячую парочку!

Я случайно подавился своим кофе из обжаренных по-французски зерен и несколько минут отчаянно откашливался.

- Все в порядке? - Посочувствовала Кристи, когда я пришел в себя.

- Да, спасибо... То есть, нет, подожди! Так кого вы решили.. номинировать вместе со мной?

- Вообще-то, это секретная информация, Люрт. Но тебе мы можем сказать. Из уже заполненных полсотни листов стало ясно, что у нас есть явные победители. Ты и Чед. Кстати, не только в этом, но остальное не так важно.

- А если они все сговорились? Чтобы так пошутить?

- Может быть. Но нам необходимо знать наверняка, стоит вас награждать или нет.

- Конечно, нет! Я против!

- Дело не в твоем мнении, а в фактах, - шикнула Кристи, когда несколько человек оглянулись на нас с соседних столов. - Вы хорошо смотритесь вместе.

Не найдя подходящих слов на такое утверждение, я так и остался сидеть с открытым ртом.

- Дело портит то, что вы не общаетесь нормально. Или делаете вид...

Я уцепился за спасительную соломинку:

- Да мы вообще терпеть друг друга не можем! Выберете кого-нибудь другого! Да хоть Адама, если вас так возбуждают однополые парочки.

- Кого - "нас"? - Прищурился Зоран. - Мы только подсчитываем голоса.

- К тому же, - Кристи решила пропустить мое замечание мимо ушей и продолжала гнуть свое, - вместе они уже выигрывали в прошлом году. Нам нужна свежая кровь.

Не успела она договорить, как поднялся шум, кто-то стучал ложками по столам, несколько человек громко смеялись, но все утихло, когда из вошедшей в зал группы выступил Чед с большим розовым плакатом.

- Специально и по многочисленным просьбам девушек из России и Украины, я решил повесить, наконец, эту записку, чтобы не повторять бесконечно. Особенно это касается Махи и Валерии.

Изящно поклонившись упомянутым особам, Чед залез на стул и повесил на самый верх свой плакат, на котором крупными буквами говорилось: "Metrosexual - men who are completely, undeniably & totally in touch with their FEMININE SIDE".***

Под жидкие утренние аплодисменты он слез и направился в нашу сторону.

- Не воспринимай все всерьез, - заключила Кристи, вставая. - В конце концов все делается только для веселья. Такой уж мы народ!

- Какой - такой? - Улыбнулся ей Чед, расслышав последнюю фразу.

- Метросексуальный.

Ухмыльнувшись, он склонился над моим столом, и выражение лица мгновенно изменилось, принимая равнодушно-презрительную маску. Когда ему только надоест кривляться?..

- Кеби просила передать, чтобы ты ехал на скалы в перерыв после обеда, а мы потом догоним.

- Очень приятно.

- Неужели?

- Конечно, всегда интересно посмотреть, как ныряет с тридцатифутовой высоты несложившийся чемпион штата по плаванью.

Черт меня дернул за язык сказать этот невнятный комплимент Чеду, в то время как я сам не мог себя одолеть. Представляю, как он посмеется, когда я буду мяться на краю каменного утеса, с ужасом глядя на темнеющую воду под обрывом.

- О, - просто ответил он. - Ну тогда до встречи.

Потренироваться в борьбе со своим персональным страхом я отправился за счет обеда. Не смотря на привитую здесь привычку объедаться, на такой жаре от одной мысли о еде становилось тошно. Высокая влажность словно облепляла легкие горячими щупальцами, и стоило провести хотя бы две минуты под палящим солнцем, как одежда насквозь промокала от пота.

Простояв эти две минуты на самой высокой точке обрыва, я в полном горечи отвращении к себе спустился на десяток футов ниже и с плеском погрузился в благодатную прохладу.

На каменных стенах, образующих глубокую чашу затопленной шахты росли сосны, врываясь змеиными корнями в жесткое основание и разрушая его. Там, где корни добирались до влаги, свисая корявым подобием лестницы, глаза слепили изумрудные блики.

Я схватил проплывающее мимо зеленое яблоко, и, съев его в два укуса, сразу почувствовал, что жутко голоден. В воде почему-то всегда хочется есть или спать. Наверняка, Чед найдет, чем развлечь девушку и без меня, пришла мысль и я со спокойной совестью отправился домой, освеженный, но усталый.

Полностью расслабившись на велосипеде, я отпустил руль, расставив руки - впереди был поворот, но до него дорога шла под уклоном, машины тут ездили редко, и, безмятежно задрав голову и прикрыв глаза, я подставил лицо горячему ветру.

Это был последний раз в моей жизни, когда я решился на такую глупость с велосипедом, избалованный качественными американскими дорогами и своей удачей.

Потому что, не успел я доехать до поворота, как что-то хлопнуло меня по плечу, в ухе раздалось "Эй! Не спи на дороге!" а потом все смешалось в ярко-зеленом круговороте, меня куда-то кидало и переворачивало, пока мир не остановился и бескрайнее раскаленное небо не застыло перед глазами.

Ослепленный его безжалостным светом, я закрыл глаза, прислушиваясь к своим ощущениям. Было бы очень неприятно что-нибудь сломать, потому что даже болеть простудой здесь было не принято - это слишком экономически невыгодное состояние.

Сильно ничего не болело, разве что ногу придавило велосипедной рамой и где-то на левом плече что-то слегка покалывало. Полностью уйдя в себя на секунду я не расслышал чьих-то слов и крика. Тень закрыла от меня небо, и я не сразу узнал человека, который склонился прямо к моему лицу.

- Он жив! - Оглушительно крикнул Чед куда-то в бок. - О, Джезус, я думал, что убил тебя!

Не зная, смеяться ли мне от подобной глупости или радоваться, что на самом деле жив-здоров, я дернул его за свисающий к моему носу надоедливый шейный платок.

- Это я тебя сейчас убью, придурок чертов!

- О, Люрт, с тобой правда все в порядке? - Неуместно умилился наивный Чед, еще не подозревая, как серьезны на тот момент были мои намеренья.

- О себе побеспокойся, - он непонимающе уставился на меня, расширяя глаза окончательно, когда я достаточно сильно потянул за цветную тряпку, чтобы договорить ему в лицо: - На твоем месте я бы куда-нибудь убежал, пока не поздно. Потому что, если я сейчас встану, ты ляжешь.

- Люрт, с тобой все хорошо? - Перебила подбежавшая Кеби. - Ты куда?

Платок выскользнул из пальцев, и я поспешно встал, сразу поднимая велосипед и вытаскивая его из кювета. Наспех мысленно удивившись, что на мне не было даже царапины, я краем глаза заметил обломок бетонной трубы с торчащими железными проводами в густой траве и след своего падения, проходящий прямо через них. Потом обязательно поблагодарю своего ангела-хранителя, решил я, прищуриваясь на удалявшуюся спину.

- Да куда ты?! - Крикнула вслед Кеби, но я уже вовсю крутил педали. - О, чертовы мальчишки...

Догнать Чеда оказалось нелегко, но усталости даже след простыл, когда мы почти сравнялись перед кривым заборчиком на участок с затопленной шахтой. Он буквально выпрыгнул с велосипеда, на ходу скинул промокшую майку и с разбега бросился в воду. Я сэкономил время на одежде и прыгнул следом, но мгновение остановилось и сердце замерло, когда я понял, что лечу вниз, падаю бесконечные десять метров, которые никак не мог победить, и вот сейчас вода либо смягчит удар, либо оттолкнет меня, и тогда я разобьюсь насмерть.

Все эти мысли промелькнули и исчезли без следа за тот миг падения, но когда я вынырнул, кровь снова с шумом ринулась по венам, застилая глаза азартом хищника. Чед маячил уже на середине озера, брасом отплывая на безопасное расстояние. Я рванул следом, он нырнул под воду, пытаясь обманом выйти ко второму подъему  - своеобразным ступенькам на скалах, созданным самой природой. Поняв, что трюк не пройдет, он стал грести к сосновым корням, чтобы там выбраться на берег.

И это ему почти удалось, но он поскользнулся на намокшем камне и мне удалось схватить его за голень. Повиснув на его ноге всей тяжестью, для веса отталкиваясь от каменной стенки ногами, я уже захлебывался от смеха и нехватки дыхания. В конце концов он отпустил корни, и мы оба свалились обратно в воду.

- Итак, недочемпион, значит женственная сторона на этот раз взяла вверх? И ты готов полностью и безоговорочно признать за мной право называться этим гордым титулом? Ха!

Подкалывая его без всякой задней мысли, я даже представить не мог, что это произведет на него такое действие. Чед как-то побледнел и посмотрев на меня взглядом полупроглоченного кролика, выдавил:

- ... сними рубашку.

- Что? - Мне показалось, я ослышался.

- Сними рубашку, пожалуйста.

Я резко отшатнулся, ощутимо впечатавшись затылком в нависающий булыжник и вцепился за корень, собираясь вылазить. Почему-то все хорошее настроение и легкость куда-то сразу испарились.

- Да пошел ты, метро-как-его-педик! И после этого я еще удивлялся, откуда все эти слухи обо мне... - Рука соскользнула с ветки и после неудачной попытки выбраться, я снова оказался в воде. Разозлившись, я повернулся к Чеду, который находился на том же самом месте с тем же испуганным лицом. - Признайся, это все твоя вина с самого начала! Не получилось выгнать меня, решил добиться своего другим способом? Может быть, - на этот раз я ухватился крепче и завис над ним, опираясь на камень, чтобы договорить, - может быть, на этот раз пожалуешься деду, что я силой затащил тебя в постель, или что-то в этом роде?

В руке что-то кольнуло и я сморщился от внезапной боли, но удержался на весу. Недолго, впрочем, потому что на этот раз Чед, которого мои слова все-таки задели, стянул меня вниз и с силой толкнул на выступ.

- Отлично! Ты прав, это я во всем виноват. С самого начала я только и делал, что добивался твоего внимания, но ты даже если помирать будешь, тебе на меня будет плевать. Замечательно. А теперь сними рубашку, черт тебя дери, потому что у тебя кровь, и это тоже моя вина!

На намокшей бордовой рубашке все сливалось темными пятнами, но теперь ноющая боль в плече словно усилилась, и я вполголоса выругался.

- Ничего страшного, наверняка царапина, - отмахнулся я. Смысл его слов доходил до меня частично, как будто сквозь вату. Ясность, которую добавляла злость растаяла, уступив место усталой досаде. - Ты ни в чем не виноват, это я - настоящий идиот, который к тому же не умеет ездить...

Медленно, не сводя с меня взгляда, Чед протянул руки, словно собирался не расстегнуть пуговицы, а распутать провода у готовой взорваться бомбы. Я непроизвольно вздрогнул, когда ледяные пальцы прошлись по моей груди, открывая воротник и посмотрел на свое плечо. Неглубокая длинная царапина задела кожу, оставив ярко-розовый след в обширном темнеющим синяке, слегка переходящий в неопасную кровоточащую ранку. Мне стало смешно.

- Ну, вот видишь. И стоило из-за этого так волноваться?

С явным облегчением он выдохнул, продолжая держаться за мой воротник, как за последнюю опору.

- Чед? С тобой все нормально?

- ... нормально. Я... черт. Ты не понимаешь. Я правда думал, что это...

Наверно, я просто не помню, чтобы из-за меня кто-то так волновался, потому что от таких слов мне стало не по себе. Он запнулся на каком-то полувыдохе и, не зная, как реагировать, я обнял его, успокаивая.

- ... это ерунда. Обещаю больше никогда не ездить без рук и с закрытыми глазами. И мне правда очень жаль, что я наговорил тебе весь этот бред...

На этот раз запнулся я, потому что сквозь ноющую боль я почувствовал прикосновение, горячее дыхание и снова мягкое движение чуть выше.

Чед целовал мое плечо, поднимаясь к шее, а я замер, парализованной горячей волной стыда, которая никак не могла пересилить первоначальный укол жалости. Эта жалость мешала мне просто оттолкнуть его и покончить с затянувшейся истерикой.

Чед сам опомнился и, дойдя до подбородка, заглянул мне в глаза. Я не знал, что сказать; я все еще обнимал его, не отталкивая, но и не прижимая к себе, и он все понял сам. Резко отпрянув из моих объятий, Чед отвернулся прочь.

- Тебе надо домой, Люрт. Обработай плечо антисептиком.

- А ты?

- Я... уходи. Я хочу еще плавать.

Не дождавшись ответа, он нырнул, сверкнул пятками над водой, и растворился в глубоких изумрудных тенях.

Шальной мыслью мелькнуло, а вдруг он теперь никогда не вынырнет? Что, если я настолько унизил его? От таких идиотских мыслей у меня обычно начинает болеть голова. Не понимаешь чужих чувств, не стоит и лезть в душу...

Да и он, в конце концов, отлично плавает.

Со второй попытки я взобрался по веткам на вытоптанные в земле ступеньки и, с трудом поборов желание оглянуться и удостовериться, что он выплыл, поплелся домой.

_______________________

*** "Метросексуал - мужчина, окончательно, полностью и безоговорочно принимающий свою ЖЕНСТВЕННОСТЬ".

~ ~ ~ ~ ~

От скуки можно было уже вешаться.

Все было слишком правильным и закономерным, и от этого я лениво сходил с ума, припекаясь к своему шезлонгу.

Адам однажды очень проницательно отметил, что от такой растительной жизни мы все превратимся в счастливых откормленных боровов, забудем о далекой родине, а вместо зрачков у нас появятся значки долларов.

День за днем точно по графику мы вставали из-за обеденного стола с чувством полного отвращения к себе и, мрачно переглядываясь на знакомые до тошноты лица, возвращались к работе или давно приевшимся развлечениям.

Отчаянно хотелось чего-то нового.   Например, потратить все заработанные деньги. Или сбежать.

Хотя бы на время, но сбежать...

Особенно тоскливо делалось от мысли о дне рождения через каких-то пару недель, и, представив себе свой двадцать первый праздник здесь и с этими людьми, я решил окончательно. Я даже начал прикидывать в уме, на что могу рассчитывать с такими мятежными планами, но от мысленной арифметики в голове что-то неприятно начало шевелиться, и пришлось оставить потревоженный мозг плавиться дальше.

Наверно, о таких вещах лучше думать в прохладном темном месте...

Словно в ответ на такое желание, чья-то тень загородила солнце.

- Так-так-так. Пока все честно отрабатывают свои пэйчеки, этот лентяй загорает в гостевом шезлонге!

- Вот засранец! - Подтвердил другой знакомый голос прямо над моей головой.

Я потянулся, уже не надеясь восстановить мыслительный процесс...

- Шли бы вы, джентльмены... - Вежливо предложил я. - Ну например за мороженым для лентяя. А то я тут совсем спекся.

Тень исчезла, и после нескольких секунд подозрительного молчания мне действительно показалось, что сейчас добрая душа принесет стаканчик с ванильным пломбиром и голубикой, но вместо этого что-то, вернее кто-то резко потянул меня за ноги и чуть не стащил с пригретого местечка. Возмущенно пихнув обидчика (им оказался тучный рыжий австралиец, которого именовали "Малышка Шонни") в веснушчатый живот, я почти вскочил на ноги. Почти, потому что Адам, скалясь во весь рот сделал подножку, и на пару с Малышкой потащил меня за конечности к бортику бассейна.

Минутой позже освеженный, мокрый, но злой, я угрюмо шел на ланч, бесконечно прокручивая в голове одну и ту же безобидную песенку...

Я иду по тоненькой дорожке

У меня есть маленькие рожки

У меня в ботиночках копытца

Пусть меня милиция боится...

Группа детей прошествовала наперерез за двумя вожатыми, проорав воинствующе оптимистичную кричалку. Какая-то девочка показала мне язык, я состроил ей рожу.

Отчаянно и совершенно беспричинно хотелось кого-нибудь придушить.

Я иду, качаясь от ветра

Все меня обходят за три метра

Бедные усталые уродцы,

Видимо, боятся уколоться...

Как назло, все уродцы в округе были богатыми и бодрыми, и один из них едва не сбил меня, проезжая мимо на гольф-кар. Погруженный в свои мизантропические мысли, я успел отскочить в последний момент. Лихой водитель крикнул "Прости, не заметил!" и проехал, не останавливаясь, а я с удивлением узнал в нем Чеда Голдстейна.

Чед перестал меня замечать? Похоже, что-то в жизни преломилось и грядут изменения...

Впрочем, изменения я замечал уже в течении последних полутора недель. Меня так навящиво игнорировали, что это было бы весело, не будь так предсказуемо. Теперь я окончательно убедился, что все "любовные" потуги Чеда Голстейна были разыграны, но, обломившись со мной, он, наконец успокоился и отстал. Не удивлюсь, если эта комедия была частью какого-нибудь пари.

Такими мыслями я избавлялся от переживаний о несложившимся бойфренде, который по моей вине убивается от неразделенной любви. Тем более, что Чед на страдальца совершенно не смахивал, чем опять таки спасал мою совесть от угрызений. Каким бы пофигистом я не был, чужие чувства всегда приводили меня в недоумение, и всю жизнь мне благополучно удавалось о них не беспокоиться.

Единственное, я никак не мог избавиться от легкого разочарования... Есть что-то неприятное, когда вдруг осознаешь, что перестаешь быть желанным для кого-то, даже если это заносчивый придурок, страдающий безвкусицей.

Все-таки раньше никто в своих симпатиях ко мне не притворялся...

На ланч подавали любимый всеми суп брокколи с голубым сыром и вчерашнюю спэнакопиту, но настроение у меня после обеда упало окончательно. Во-первых, оказалось, что пока я плавился, состоялся незапланированный шоппинг-тур, и теперь мой коварный план истратить все заработанные деньги как можно скорее не осуществится. Во-вторых, вечерняя дэнс-пати должна была стать неким отборочным туром для категорий "самое шикарное тело" и "самый классный танцор", а я снова до конца недели был подписан на высиживание бэби Саммерсов, что к тому же обещало снабдить меня новой  наличностью, которую я не смогу потратить.

Со злости я зашел в наш сувенирный магазинчик и купил себе декоративную банку кленового сиропа. Половину выковырял пальцем сразу же по дороге домой.

Дома было совсем тоскливо, разве что огромный транспарант над входом провозглашал, что скоро состоится грандиозная персональная выставка некоего мистера Занди, подтвержденная логотипом мистера Занди, похожим на неприличный овощ. Овощ натолкнул меня на мысли о психоделических рисунках Адама, но ничего настораживающего я тогда не заметил. А зря, как оказалось позже...

К вечеру мое перманентное раздражение достигло апогея. Ненависть ко всему сущему требовала немедленной разрядки; но сексуальных партнеров искать было лень, напиваться слишком рано, убивать кого-то незаконно, и я пошел вымещать злость в тренажерном зале. По закону подлости он оказался достаточно чистым для полноценной уборки, и, отчаявшись, я поперся к общественным компьютерам с интернетом.

Там я застал Робинсона, специалиста по сайтам с электроникой и полтора часа терзал его, пока не завалил виш-корзинку, заказав себе совершенно ненужный лаптоп. Потом айпод. Потом пару флешек для фотоаппарата. Наушники, о которых давно мечтал. Беспроводную мышку. К лаптопу предлагали прислать халявный принтер, и пришлось побеспокоится о дополнительной дорожной сумке. Еще я присмотрел себе часы, ремень, несколько редких дисков с клубной музыкой, и книжку для младшей сестры, которая за два дня до официального релиза продавалась в два раза дешевле. Осталось только придти с карточкой и оплатить что-нибудь из выбранных товаров; но все-таки в глубине души я надеялся, что запал пройдет и часть денег я успею сохранить от самообанкрочивания.

Почувствовав значительное облегчение, я поперся к Саммерсам. Для них всегда стоило запасаться некоторой долей оптимизма - ребенок был ужасен. Это была четырехлетняя мисс хочу-все-знать, которая к тому же рисовала. На данный период развития ее интересовали различия между мужчинами и женщинами, а так как до конца она еще не разобралась, то во всех ее рисунках оказывались неточности. Она даже меня нарисовала, и всем трем Люртам пририсовала грудь. На мои тактичные замечания она махала рукой: "Ничего страшного, все у тебя еще вырастет!" и уходила в творчество.

Родители были счастливы и щедры.

Миссис Саммерс, как обычно сияющая и привлекательная, ждала меня на пороге. Но в дом я так и не вошел - оказалось, дочка заболела и родители не хотят ее оставлять, даже ради своей последней танцевальной вечеринки.

- Тут ходит какой-то вирус, - сообщила мне миссис Саммерс, приглашая посидеть с ней на веранде. - Смотри не подхвати, Л'юрт.

- Я почти никогда не болею, - вежливо улыбнулся я в ответ.

Меня удивляло, как муж не ревнует такую красивую тетку ко всем подряд и позволяет болтать со всякими бебиситерами вроде меня.

- Молодец. Но все равно, в свободное время лучше езди куда-нибудь, не сиди на месте. Здесь, конечно, здорово, но за две недели мне уже поднадоело. Или тебе нравится?

- Я бы с радостью уехал... - Вздохнул я, и начал разглагольствовать, как самый последний зануда. - Надо только организовать. Вот собираюсь куда-нибудь поехать в конце июля, у меня будет несколько выходных подряд...

- Правда? - Перебила она. - И куда, в Бостон?

- Почему в Бостон? - Удивился я. - Я еще не думал. Может, в Канаду. До Монреаля полчаса езды. Визу надо сделать...

- Ну, ты мог бы приехать в Бостон к нам в гости. На машине часа три - четыре. И без визы, - она так ослепительно улыбнулась, что я оторопел. - Прихвати друзей, у нас большой дом. - Добавила она, заметив мою нерешительность.

- О. Спасибо. - Почему-то даже мысли не появилось отказаться. Наверно из-за ее манеры стоить фразы так, что все уже решено.

- Всегда пожалуйста. Будем рады увидеть!

Поведав мне вкратце, какие замечательные вещи кроме Гарварда и Красных носков ждут меня в ее городе, миссис Саммерс решила заплатить за несложившийся бебиситтинг, но я проявил мужественную настойчивость и смылся. Не доставало наглости брать деньги с клиентов за беседы...

Я рванул домой, мне надо было переодеться, черт возьми, кто-то решил исполнить все мои желания, и теперь я просто не мог не выиграть какую-то там танцевальную номинацию на дурацкой вечеринке! Но ехать трезвым туда было глупо, и, наспех надев что-то из чистого, я влил в себя пару склянок "лимонада", выбил привкус "красным ирландским" и заел всю эту гадость забродившими остатками арбуза. Пока доехал до танцзала, мне показалось мало, и я перед входом еще раз тайком глотнул адский коктейль из безобидной на вид газировки с вином.

Народ зажигал под "Cotton Eye Joe", синхронно отбрыкивая ногами кантри. Стадно танцевать под эту песенку каждый четверг считалось традицией, но втиснуться опоздавшему было невозможно, поэтому я отошел к стойке, не желая быть задетым чьими-то копытами.

- Налить чего-нибудь? - Предложил Мэтт, подмигнув.

"Несовершеннолетним" он наливал только по блату, но от привкуса арбуза меня слегка мутило, и я отказался.

- Я пришел танцевать, - самонадеянно заявил я, и отправился на танцпол, когда стадо разбрелось и разбилось на кучки.

Но, видимо, ди-джея очень вдохновил командный танец, и следующей песней опять стало что-то из кантри. Шаня Твейн. Кто-то, делая вид, что раскручивает веревку, прыгал на одной ноге к центру зала, и часть народа превратилась в зрителей, освобождая ковбою пространство. Шляпу и сапоги со шпорами я узнал сразу. А клетчатая рубашка, завязанная на животе узлом, была просто незабываемой. Шоу началось!

Чед подцепил своим импровизированным лассо Леру, но рядом с ним она смотрелась как-то вяло, и тут я вспомнил, что собирался показать свой клубный мастер-класс. Не то, чтобы в наших родных провинциальных "Стручьях" когда-либо бывала американская народная музыка, но алкоголь делал свое дело верно - мне казалось, что сейчас я смогу исполнить все.

Лера как-то незаметно испарилась сама собой. Ковбою ничего не оставалось, как переключится на меня, тем более что я ловко подцепил его под локоть, и центробежной силой закружил под музычку. Вокруг мелькали белозубые улыбки, нам хлопали, отбивая ритм, и мне было хорошо. Под конец я вообще танцевал то, что умею, даже немного покувыркался на полу под всеобщее веселье, пока песня не кончилась. Разогретый зрительской любовью, я повернулся поблагодарить своего партнера, но на площадке Чеда уже не было.

Ну и черт с ним, - подумал я про себя, приглашая на медляк то ли Лолу, то ли не-помню-как-бишь-ее... Она настойчиво жалась ко мне пышной черной грудью, и мешала сосредоточится на главном.

Главное постоянно ускользало, пока я не вспомнил о своих грандиозных планах потратить чертовы доллары и почувствовать себя человеком. К концу жалобной песни про неполноценного лузера настроение снова испортилось, и я решил свалить с дискотеки. Есть вещи важнее каких-то там номинаций. Прихватив у Мэтта ром с колой, я пошел к подвалу с интернетом.

Номер своей карточки я предусмотрительно записал на клочке бумаги. Ввел цифры... недолго думая, щелкнул на "купить" и оплатил все, что было в моей виртуальной корзинке. Меня вежливо поблагодарили за покупки, и предложили приобрести еще что-нибудь. Отпив рома с мыслью о прекрасном одиночестве, я заказал автобусный билет в Бостон на тридцатое июля.

Миссия была выполнена!

Апатия неожиданно кончилась, когда на следующее утро пришло осознание "пустого кошелька". Хотелось работать! Хотелось двигаться, развлекаться, общаться. Эми попросила меня заменить ее в баре - она уезжала на ночь на вечеринку в книжном магазине, перед уходом нарядившись в балахон с остроконечной шляпой. Наработавшись с новой, словно удвоенной силой, я пошел гулять в "то самое местечко". К середине лета заплеванность и захламленность усилились, но в глаза уже не бросались; после русской вечеринки в Мэноре собираться и шуметь нам запретили, и неизбежный Плейс был уже не так ужасен. Все было так по-домашнему - одни и те же родные лица, одна и та же музыка, сигаретный дым, приторная сладость марихуаны, пары алкоголя. Одни и те же "дринкин-геймз" с переворачиванием кружек или с мячиками от пинг-понга, которые умельцы закидывали в пластиковые стаканчики с трех метров.

Вокруг стола для настолько тенниса играли в бутылочку. На десяток девушек приходились только Адам с Чедом, и я, решив, что соотношение меня устраивает, присоединился к ним, стараясь не думать о крайне недовольном выражении лица младшего мистера Голдстейна.

Было что-то необычное в том, как мы давно не общались. Трудно, конечно, назвать то, что между нами было "общением", но его отсутствие последнюю неделю было почти ощутимым. Он выглядел совершенно безразличным и незнакомым, лениво поедая ягоды клубники-мутанта, нанизанные на каждый палец левой руки.

Маха полезла целоваться со мной через стол, я раскрутил бутылку и повернулся к Лере, Лере выпал поцелуй с Кристи, которая потом целовалась с Чедом, Чед с Адамом...

Меня забавляла мысль о выражении лица Чеда, если ему придется меня поцеловать. Но пройдя уже весь стол, всех девушек, даже после того, как я, потеряв остатки прежнего смущения, попробовал вкус клубники Чеда с губ мулата, оказалось, что у бутылки определенно были свои планы.

Когда к нам присоединились несколько американцев, соотношение улучшилось в сторону девушек, и если до этого все выглядело более менее благопристойно - мало ли чем девчонки балуются, то сейчас начался настоящий разврат.

Я чувствовал, что пьянею. Я знал, что потом мне будет стыдно и противно, но тогда было просто весело... Видимо, остальные чувствовали то же самое, и никто из игроков не обращал внимание на вздохи: "О, Боже, это отвратительно!" или "Смотри, они делают это с языками!"

Зоран бегал вокруг с фотоаппаратом, и все тайно надеялись, что на следующий день он не станет нас шантажировать тем, что наснимал. Мне постоянно выпадал Адам, и каждый раз мы по-очереди перелазили стол на четвереньках, как и все остальные, которые со стола уже и не спускались, оставляя для бутылки все меньше места.

Когда в конце концов, бутылка, раскрученная Чедом, указала на меня, я уже был заражен. Ненормальность, которая передается с поцелуями, свобода, ощущение падения, потерянное чувство стыда и смущения - и остановившиеся минуты.

Время давно перестало существовать. Оно так быстро летело все эти недели, с угрожающей скоростью сверкая закатными лучами на водном горизонте, что нам надоело листать свои выходные часы полуденного зноя и жарких ливней, загорелые и расслабленные тела жаждали острых ощущений, мозги плавились и все споры сводились к выяснению текущего дня недели, числа или даже месяца.

Жизнь разделилась на мгновения, которые, словно разноцветные песчинки - одни ярче, другие темнее, третьи прозрачные, а в целом - все смешивается в однородную массу, как на дне песочных часов. У кого-то отличается светлым оттенком розового или нежно-салатового, у других грязно-серым или непроницаемо-черным. А если взять по отдельности - вот один из гостей оставил нелестный отзыв, машинка растерзала любимую футболку, кто-то снова завалил веранду окурками... хотя бывает, по утру облака словно светятся по краям, и не раскалившийся еще до удушающей прозрачности утренний ветерок приятно пробирает до дрожи, когда на полной скорости съезжаешь на велосипеде с холма, отпустив руль. И плевать на любые отзывы, когда живешь по принципу "ни вечера без бокала" (песчинка цвета виски со льдом), пишешь письма транслитом по пять штук за положенные полчаса (голубая песчинка светящегося монитора), целуешь чужих людей, как будто влюблен по уши, на самом деле любишь их всех, каждого, и австралийца Малышку Шонни, и наглого мулата, и всех русских девчонок, и американцев, и... вобщем еще песчинка, радужная как перламутр этого незабываемого лета.

Что-то неуловимо изменилось, когда клубничный аромат проник в легкие. Я хотел отделаться дежурным поцелуем, как с остальными, только слегка увлажнив губы, но не смог отстраниться. Физически что-то держало меня, кажется, Чед захватил мою шею и затылок ладонями, и на какое-то время я просто выпал из реальности, забыв, где нахожусь, кто вокруг, с кем я самозабвенно целуюсь, до конца отдавшись процессу. Такое иногда случается, когда любишь что-то делать, и вдруг выходит, что рядом оказывается тот, кто любит это делать именно с тобой.

Отрезвил меня шум ворвавшейся в этот сладкий мир реальности, которая, смеясь, советовала найти нам другое место и освободить стол.

Решив больше не играть, я почти упал на диван, сдвинув двух сонных скучающих болгаров. Мысли и ощущения закружило водоворотом, тело кричало о сладостной разрядке, и я точно знал, что если бы нас не остановили, через минуту я завалил бы Чеда, да любого на его месте, и разложил прямо на столе. Пришибленная совесть вопила, что использовать других низко, но падать было уже некуда, потому мне все это нравилось... Меня заводили его стоны, потому что именно я был властен над ними, заводили пальцы в моих волосах, заводили жадность и нетерпение в глазах вместо натянутого безразличия, когда мы отшатнулись друг от друга.

Жара стала нестерпимой, не в силах больше накручивать себя, я поднялся и пошел к выходу. До душа в Мэноре было далековато, но совсем рядом с Плейсом стоял другой дом, что-то вроде мужской общаги, и ноги сами понесли меня туда. Я считал, что падать больше некуда? Онанизм в общественном туалете, пожалуй, побьет этот рекорд.

Едва не расстегивая на ходу джинсы, я ввалился в ванную комнату, но дальше порога пройти не смог. От открывшегося мне зрелища ноги просто приросли к полу, не желая шагать ни вперед, ни назад...

Стоя на мокром полу на коленях и обхватив Чеда за обнаженный торс, Адам делал ему минет, а Чед стонал во весь голос, откинув голову к зеркалу.

Я его даже понимал... минет Адам делал превосходно.

Волной горячего стыда меня снесло прочь, ноги подкашивались от немыслимого возбуждения, но, когда я добрался до дома, я вырубился на кровати, не раздеваясь.

"Больше не пью!" - читал я нашу привычную лагерную мантру на следующий день, когда Зоран хвастался мне картинками на своем Никоне.

- Вау, Люрт, только посмотри на это!

- Отвали.

- Ты должен это увидеть, это того стоит. Эй, Кристи!

- О, Джезус, какая прелесть... Лекс... Он обнимает тебя за шею!

- Ну и что? - Я решил притвориться флегматиком и невозмутимо жевал овсянку.

- Это так мило... Ох, ну сам посмотри!

- Спасибо, но я уже сыт по горло.

- Не забудь, через неделю мы награждаем номинантов. После такого можешь быть уверен, без приза ты не останешься. Как думаешь, - она повернулась к словаку, - нам разрешат это распечатать в офисе?

Я мельком взглянул на дисплей фотоаппарата и обреченно уронил голову на стол. Да, Чед, теперь приз точно наш...

Выкинуть все из головы было верным решением. Чувствовать себя придурком мне уже надоело; я хорошо развлекся, совесть была спокойна, планы составлены, а кошелек пуст... Пружина времени стремительно закручивалась, и, войдя в прежний ритм, песчинки в часах снова сливались в одну нескончаемую полоску.

В понедельник мне начали приходить разнокалиберные коробки, которые я разворачивал, как новогодние подарки, совершенно забыв, что заказывал. Айпод и новые наушники оказались очень в тему, мышка слегка поторопилась, а увидев, какого размера оказалась детская книжка для моей сестры, я оторопел. Перспектива тащить такой кирпич по аэропортам и вокзалам меня вовсе не прельщала, тем более что сестренка вряд ли сможет прочесть ее в оригинале. Я даже предлагал эту "литературную новинку" русским девчонкам, которые отнекивались... Вобщем все было по-прежнему.

Пока, не зайдя на веранду, я не увидел во что превратился наш дом...

Обещанная экспозиция мистера Занди действительно оказалась выставкой плакатов Адама. Рисунки были специфическими и состояли из разноцветных брызг и разводов на фоне непременного ярко-красного огурца и были в художественном беспорядке раскиданы по всем комнатам.

- О, Люрт, - смеясь приветствовала меня Маха, которая часто просиживала в нашем доме свободные вечера. - А твой... портрет здесь тоже есть?

- Что? - Ничего не понимая, я прошел вдоль ряда разложенных на полу листов.

- Ну давай, Люрт, не стесняйся, покажи какой из них - твой!

- О, нет... - в горле пересохло и почему-то первый раз в жизни захотелось курить. Я схватился за спасительную соломинку: - С чего ты вообще взяла, что я как-то связан с этим извращением?

- Ну так там же есть список, милый! Вот, "отдельная благодарность людям, которые меня вдохновили...". Смотри, тут и мое имя указано...

- Эй, Лекс! - Перебил меня сам автор собственной персоной, гордо шествуя между рядами своих творений. - Ничего знакомого не заметил? Если узнаешь себя, подарю плакат на память.

- А мне подаришь? - Крикнул Чед с другого конца гостиной.

Не дом, а проходной двор какой-то, - думал я, начиная раздражаться.

- Точно, - я скинул с себя руку мулата, - можешь оставить мой образ ему на память.

- Эй, да что с тобой?! Погоди!

Он зачем-то догнал меня на лестнице и навис с верхней ступеньки.

- Куда ты идешь, Лекс, твоя комната на первом этаже.

- Ты занял весь этаж своими работами, так что я займу на время твою комнату. Давай, Адам, я устал...

- Злишься на меня? - Перебил он.

- За то, что ты сделал с домом? Еще бы! Какого хрена там делают все остальные? Я уже не могу спокойно посидеть дома в тишине?..

- Ты что, ревнуешь? - Загорелый до черноты и растрепанный, Адам почему-то напомнил мне Врублевского демона. Все черти такие неожиданно проницательные?

- Конечно, ревную, - усмехнулся я в ответ. - Ты перерисовал половину персонала!

- Да ладно тебе, - он уселся на ковролинувую ступеньку и потянул меня следом. - Он же чуть не взорвался на той вечеринке...

- Понятия не имею, о чем ты.

- Я знаю, что ты нас видел, Лекс. Хочешь поговорить об этом?

От его вкрадчивого голоса и самой фразы меня пробило на ржач. Минут через пять я успокоился и похлопал мулата по плечу:

- Честное слово, мне плевать, кому ты отсасываешь в свободное время. Главное, не растрачивай свой талант понапрасну.

Слова подействовали совершенно не так, как я ожидал - Адам схватил меня за воротник рубашки, почти шипя прямо в лицо:

- Кончай придуриваться! Если тебе на него плевать, то подойди и объяснись. Хватит разыгрывать комедию!

- Не собираюсь я ни перед кем оправдываться, - я старался не повышать голос, но чувствовал, что еще немного и не выдержу. - У нас тут пока что один актер, и он сейчас внизу.

Я хотел встать, но Адам снова удержал, заставляя сесть.

- Слушай, Лекс... Ты всегда казался мне добрым парнем. Пожалуйста, поговори с Чедом. Я не могу смотреть, в кого он превращается...

Бить на жалость и благородство было не честно, но я вздохнул, проклиная свое добродушие и его настойчивость.

- Ладно... Черт. Я не знаю, что ты хочешь, чтобы я ему сказал. И вообще, какое тебе дело...

- Спасибо, - перебивать было его привычкой. - Давай, иди.

- Что, прямо сейчас?!

Чед был на веранде, что-то пристально высматривая на очередном рисунке.

- Узнал в нем себя? - Поинтересовался я мимоходом. Он вздрогнул он неожиданности.

- Нет... Это... Адам говорил, что это твой.

Я поспешно отвернулся и посмотрел в другую сторону.

- Не хочешь прогуляться? - Обратился я к софе.

Чед молчал, и мне пришлось встретиться с ним взглядом. Он вопросительно и как-то неверяще расширил глаза, словно я предложил что-то обидное или неприличное.

- На закат, к примеру, посмотреть? - Настаивал я.

- Зачем? - Мне стоило большого труда удержаться и не прыснуть со смеху от выражения его вытянувшегося лица.

- Романтическое свидание? - Предложил я шутя, но тут же пожалел об этом, когда он кивнул в ответ:

- О. Тогда ладно.

На закат, впрочем, мы опоздали. Аккуратные белые скамеечки над озером пустовали, и, борясь с подступающей нерешительностью, я пристроился на краешек.

Чед сидел на широком подлокотнике и молчал. Чем больше проходило секунд - тем сложнее было что-то сказать, прямо как перед прыжком со скалы - простоишь лишнее мгновение, и страх уже не отпустит.

- Нас съедят москиты, - заметил Чед.

- Мне жаль.

- Что?

- Прости, что не могу ответить взаимностью, - выпалил я на одном дыхании.

Бросив на меня убийственный взгляд, Чед сделал попытку улыбнуться.

- Это была идея Адама, не так ли?

- Ну он натолкнул меня на мысль. Слегка, - вздохнул я.

Вот и поговорили.

- Послушай, Люрт, - Чед встал, указав на меня пальцем. - Мне не нужна твоя жалость. Мне от тебя вообще ничего не нужно.

- Это хорошо, - я пожал плечами. - Потому что я вряд ли когда-нибудь тебе это дам.

В наступающих сумерках казалось, что он был бледен. А я никогда не чувствовал себя так паршиво... Чед хотел было уйти, но все-таки останосися и спросил:

- Ты хотя бы не будешь отрицать, что я хорошо целуюсь?

Я не смог сдержать улыбку.

- Да. Мне будет жаль, что это никогда не повториться.

- Ну я думаю, повторить на бис все же придется на раздаче призов в конце июля...

- Вряд ли. Я уезжаю в Бостон на пару дней и все пропущу, - как не жаль было его разочаровывать, но не сказать я не мог.

- Ты уезжаешь тридцатого, - уточнил Чед к моему удивлению. - А вечеринка в пятницу днем раньше.

Спрашивать, откуда он это знает, было бессмысленно. Здесь все всегда все знают.

Мы поехали обратно, и остановившись на перекрестке, я слез с велосипеда.

Мне казалось, что надо что-то сделать. Что-то, что покажет мое хорошее отношение... Должно быть, сентиментальным меня сделали местные порядки, но по-другому я уже не мог. На тот момент я считал правильным по-дружески обнять его, как делают все американцы.

- Я рад, что ошибался, и с тобой все хорошо.

- Не стоит этого делать, - Чед отшатнулся. - Позавчера я подцепил какой-то вирус, и ты можешь заразиться.

- Ты не выглядишь больным.

- Я выздоровел. Но зараза еще осталась.

- Зараза к заразе не пристает, Чед. Есть такая поговорка.

Он скептически усмехнулся, но больше сопротивляться не стал. Мне искренне хотелось, чтобы он не страдал фигней, и воспринимал меня более естественно. Ради этого я даже готов был с ним обниматься при каждой встрече...

На следующее утро я проснулся с заложенным носом и температурой и надолго зарекся слушать свои душевные порывы.

~ ~ ~ ~ ~

Воздух казался осязаемым. Он был живым, горячим, влажным, и людям не было спасения, потому что их поглотило и прожевало до состояния разваренных сарделек, готовых лопнуть с минуты на минуту. Проклиная солнце и жару, мы плавились в горящем желудочном соке этого безжалостного лета, и растворялись в нем без остатка. Такая духота должна была разразиться грозой, но в бреду протекали дни, тяжело перекатывались ночи, и ничего не происходило.

Полдня я честно пытался отсиживаться на своем посту под зонтом у бассейна, пил кипящий кофе, истекая лихорадочным потом, пробовал делать себе чай с медом, но искусственный сироп растворялся без остатка даже “идентичного натуральному”, и в конце концов я сдался. Когда не болеешь годами, легко забыть, насколько жалким и бесполезным начинает казаться собственное тело от какого-то простейшего грипповидного вируса. Меня прогнали отсыпаться дома, но не желая терпеть, как какой-то насморк и кашель портят мне жизнь, я решил взяться за дело серьезно и попросить кого-нибудь довезти до нормальной аптеки в городке неподалеку. Когда, к моему ужасу, все вдруг оказались жутко занятыми, я даже решил полечиться аспирином из общественной аптечки, но наткнулся на Чеда возле офиса. Он сидел на полу возле служебной двери с ноутбуком на коленях, и сонно посмотрел на меня снизу, видимо не выспавшись после ночного дежурства. Я чувствовал себя хуже, чем он выглядел, и на правах приятеля стал напрашиваться на поездку до аптеки. Отказа я не ожидал и даже не сразу понял, что вместо привычного сочувствия надо мной чуть ли не издеваются:

- Мне жаль, Люрт, но вообще-то ты сам виноват, - зевнул Чед, щурясь в монитор.

- Я же не представлял, что мне от тебя будет настолько плохо...

- Ну, - он пожал плечами и улыбнулся себе под нос, - в следующий раз будешь осторожнее.

- Если доживу, - буркнул я. Одинокая жалость к себе была невыносимой. Мне срочно нужно было лекарство.

- Все уже переболели и никто не умер, не переживай так, - успокоил он меня и даже бросил сочувственный взгляд, когда я сморкался. - Мне правда жаль, но я сейчас очень занят.

На автопилоте я добрался и дома и, несмотря на яркое солнце, которое своими огненными лучами пыталось прожечь мою подушку, я уснул, точнее провалился в тягучее плавленое беспамятство, и очнулся только в темноте.

Есть поверье, что вокруг спящего на закате человека собираются демоны. Должно быть, это их стоило "благодарить" за мои жуткие кошмары, и самый странный из них, когда сквозь мутную пелену я увидел единственный знакомый образ, последнего человека, с которым я разговаривал. Мне снилась жажда, кактусы под палящим солнцем, а потом приехал ковбой и безответно, но страстно поцеловал меня в горящие сухие губы.

... Славно. Теперь у меня есть новая эротическая фантазия, - пришла в голову мрачная мысль...

Ощущение чужого присутствия стремительно возникло вместе с другими чувствами вернувшегося сознания. Кто-то был рядом в темноте, и я медленно сел на кровати.

- О, привет, - тут же раздался женский голос. - Я только пришла, не знала, будить тебя или не стоит...

- Нэнси? - Я удивился сильнее, если бы голова не раскалывалась. - Черт, ты меня почти напугала.

- Прости... я ненадолго... - начала она извиняющимся тоном, когда я включил свет. - А ты плохо выглядишь.

Что-то зашелестело на тумбочке под лампой, и в моих руках оказался незнакомый бумажный пакет.

- Болеешь? - Спросила Нэнси, не дождавшись моего ответа.

Меня больше увлекло содержимое пакета, которое оказалось просто чудом: несколько бутыльков таблеток и большой пузырь с простудным сиропом.

- О, так это не ты принесла? - Мое недоумение росло.

- Нет, я по другому поводу... - Она как-то поникла, и я даже оставил свой неожиданный подарок. - Понимаешь... Все эти слухи...

- Не понимаю, - честно признался я.

- Ну ты ведь меня больше не любишь, правда? - Спросила она с надеждой.

- Э... нет, - ситуация начала меня откровенно развлекать, но приступ кашля оказался сильнее.

Решив, что терять мне все равно нечего, я выпил по три штуки таблеток каждого вида и запил все сиропом.

- Вот и славно, - она встала, поправив у зеркала высокий хвост, - тогда я, пожалуй, пойду.

- Эй, погоди! Что это было? - Терзаемый любопытством, я даже пошел ее проводить.

- Ерунда, Лекс, - Нэнси действительно казалась расслабленной и повеселев, начала нести полную чушь: - А то меня уже совесть замучила, я боялась, что ты с Чедом встречаешься, чтобы мне отомстить...

- Что?!

- Да говорю же, глупости. Ну, увидимся, - она уже намеревалась выйти на веранду, но я поспешил следом.

- С чего ты вообще взяла, что я и Чед...

- А что нет? - Перебила она удивленно, но потом понимающе улыбнулась. - Все нормально, Лекс. Я кстати, его только что видела, когда он уходил. Хорошо провели время? - Подмигнула она, оседлав велик.

- Да я вообще спал! - Возмутился я ей вдогонку, на что она только махнула рукой: "А, ну да", - и оттолкнулась от порожка.

Решив, что разбираться со всем этим безобразием уже поздно да и бесполезно, я пошел в душ смывать свою болезнь и снова лег отсыпаться.

Утром выветрилось всякое напоминание о предыдущем дне; мне, к счастью, не снилось ничего предосудительного с участием кактусов и ковбоев, но на всякий случай я выпил еще волшебного сиропа, наслаждаясь прекрасным самочувствием. К концу дня у меня появились подозрения, что в сиропе был какой-то наркотик, потому что до вечера я словно летал, работая с удвоенной силой.

Решив поблагодарить своего спасителя, я подошел к Чеду в баре после работы. Он пил Май-тай за маленьким высоким столиком у темного окна и листал толстую книжку в фиолетово-зеленой обложке, точно такую, как я купил своей младшей сестре.

- Всегда пожалуйста, - рассеянно ответил Чед на мою благодарность, но поднял голову, когда я заикнулся о деньгах. - Ты что, шутишь? За такую мелочь... - Он внезапно рассмеялся и как-то совершенно непонятно выдал: - Жаль, что не все можно купить за деньги.

- Например? - Удивился я.

Чед отложил книжку и оперся подбородком о скрещенные пальцы.

- Например, ты не можешь купить себе Май-тай.

- Конечно, могу, - легко ответил я. - Во-первых, если попрошу Мэтта. Во-вторых, я могу подождать еще десять дней и упиться этим Май-таем и даже попробовать от него опьянеть. В-третьих, я могу попросить кого-нибудь купить его для меня, например тебя. Ну, и в-четвертых, я не любитель гавайских коктейлей...

- Неудачный пример, - согласился Чед.

- Или ты имеешь в виду что-то менее материальное?

- Забудь, - он снова уткнулся в книжку.

А у меня внезапно появились подозрения, и я решил рискнуть, склонившись и прошептав ему на ухо:

- Слушай, Чед, - он заметно напрягся, не поднимая голову. - Какого хрена ты меня вчера целовал?

Я очень боялся, что он не покраснеет. Но, к моему облегчению, он ответил именно так, как я ожидал, хотя и не настолько смущенно, как мне хотелось:

- Я думал, ты спишь. Ты что, злишься на меня?

- Уже нет, - успокоил я его, - сейчас я просто счастлив, что мне это не приснилось!

- Правда?

- Еще бы! Я уж решил, что начал о тебе фантазировать...

Он бросил на меня взгляд исподлобья, как-то странно улыбаясь, и весьма интимным жестом накрыл ладонью мою руку, проводя вдоль до локтя. Не зная, как реагировать, я отстраненно чувствовал, как пальцы подобрались к моему плечу и почти коснулись шеи.

- А ты уверен, - Чед облизнул губы, - что это тебе не понравилось бы?

Его осторожную изучающую руку я перехватил уже у своего виска и твердо опустил к столу.

- Не уверен. Но тебе пробовать не советую.

Я и сам знал, что вряд ли когда-нибудь научусь распознавать их специфический юмор; но если в каждой шутке есть доля правды, то мое предупреждение относилось именно к ней. Почему он не может быть самим собой, мне было не понять. Зачем драться, играть, к чему притворство, наигранная злость и шутливый флирт, когда хочется, чтобы в конце концов полюбили именно то, что спрятано подо всей шелухой?.. Или положение настолько безнадежно, что мне уже предлагали взять хоть что-нибудь, хоть по дешевке, всего лишь на ночь или даже за иллюзию?

А потом будет уже не важно, кончится сладкое летнее безумие, и я уеду, забыв на прощанье что-то очень ценное, зато с обновленным мировоззрением (Будь проще, Лекс! Главное - увидеть красоту и использовать жизнь на полную...) и свободной ориентацией. С иллюзиями сложнее - когда я расслабил хватку и пропустил свои пальцы между его, Чед перестал дышать - они всегда рассеиваются.

Оставив его ладонь в покое, я встал. Взгляд, которым он меня проводил, вселял уверенность, что ничьим советам он следовать не собирается. И от этого мне было не по себе.

Единственное мое спасение было в нападении первым. Хватит думать о чужих переживаниях и чертовых чувствах! Быть проще? Не думать о последствиях?..

К пятнице душевные терзания испарились, потому что на вручение незаслуженной награды "Самая горячая парочка" я пришел вполне подготовленным. После то ли четвертого, то ли шестого проигранного стаканчика водки жизнь стала казаться проще, а большая пачка презервативов в качестве приза за номинацию не только не смутила, а почему-то привела меня в неожиданный восторг. Как будто что-то в голове переключилось. Чед, кажется, был трезв и моей радости не разделял, хотя сидел при этом у меня на коленях, а моя рука покоилось на его джинсовом бедре.

Но начиналось все вполне пристойно - нам с Леркой вручили призы за лучшие диско-танцы, Адам выиграл расческу (я тоже голосовал за его пышные кудри, но не ожидал, что окажусь в большинстве), Маха оказалась королевой Плейса... Потом номинации стали интереснее - за лучшее тело наградили Чеда (видимо, сказалась его манера постоянно ходить полуголым), что Чеду и пришлось продемонстрировать; самыми активными целовальниками стали Маха на пару с Адамом (номинаций было две - для тех, кто любит целовать мальчиков и девочек, и они выиграли по паре), а потом снова вызвали меня и всунули в руки кондомы. За это я в шутку завалил своего награжденного партнера на ближайшую софу, где мы и оставались до последнего момента.

Усталая лень и томная слабость таились в пропахших сексом диванах Плейса. От смеси водки и сиропа от гриппа, который я допил этим вечером, у меня перегорел какой-то предохранитель, и проснулось жгучее любопытство. Но сон как рукой сняло, ночами стало невозможно спать. Когда темнеет, вместе с усталостью приходит интерес: как далеко может зайти человеческая природа на чужой благодатной почве вседозволенности.

Чед, в отличие от меня, выигрывал все "пьяные" игры и не брал в рот ни капли. Когда он прицелился в очередной раз, я просунул руку ему под рубашку и пощекотал живот. Он промазал.

- Так не честно! - Возмущался Чед под всеобщее улюлюканье. - Я не буду пить, ты сжульничал.

- Ну и что? Тебе разве не понравилось? - Смеясь, я проделал фокус еще раз, заодно подцепив пальцем его колечко в соске.

Чед дернулся и сполз с моих колен на пол.

- Отвали, - кажется, даже разозлился не на шутку. - Тебе это не идет.

Я пожал плечами и выпил его проигранную водку. В ушах шумело, ноги затекли. Кто-то начал массажировать мне плечи, и я откинул голову назад, падая в блаженство. Мир перестал существовать, а вместо четких силуэтов перед глазами плясали мутные цветные пятна. Отдаленно я понимал, что так не упивался никогда в жизни, но вокруг все двоилось, и две (или все-таки полторы?) чернокожие девушки забрались на меня, а мне было уже все равно. Я кого-то откровенно лапал, зажатый в вонючем кресле теплым телом на коленях (Свято место пусто не бывает!) и жесткой хваткой на плечах.

- А может, втроем? - Голос Адама прошелестел мимо и что-то влажное и горячее накрыло мои губы.

Где-то далеко звучал приглушенный смех, шокированные возгласы и матерные восклицания. Мне было все равно. Предохранители полетели к чертям, а я был почти в отключке.

Внезапно стало легче дышать, что-то потянуло меня, заставляя встать, но я смог приземлиться только на четвереньки под новый взрыв хохота.

- Вставай, идиот, тебя самого от себя не тошнит?

С трудом приняв вертикальное положение, я понял, что мне действительно хочется блевануть.

- Тошнит... еще как... оставьте меня в покое...

В покое меня не оставили, потащив куда-то вверх, потом в глаза ударил слишком яркий свет и меня снова замутило.

- Сейчас станет легче, - заверил меня Чед и повернул кран с холодной водой.

Я, кажется, орал и матерился по-русски, но это не помогало. Безжалостные ледяные струйки промочили меня насквозь за несколько мгновений, и когда пытка стала невыносимой, я попытался вывернуться, но обладатель "самого красивого тела" навалился на меня всем своим весом, прижимая к мокрому кафелю.

А почему бы и нет? - Мелькнула шальная мысль, и я привычным жестом обхватил его за шею.

На поцелуй Чед ответил со стоном, позволив легко повернуть себя к стене. Вода тяжело падала на затылок, стекая по разгоряченной коже, холод отступал. А я уже не мог уйти...

Дело было даже не в том, что на месте Чеда Голдстейна мог быть любой, и я все равно чувствовал бы то же самое. Хотя, может и так... Просто рядом был он и мне до одури хотелось его трахнуть. Именно его.

Внезапно Чед отстранился, толкнув меня, и посмотрел широко распахнутыми глазами. Возможно, ему не понравилась моя непроизвольная ухмылка или выражение лица в целом, но сам он выглядел довольно злым.

- Иди, отоспись, - посоветовал мне Чед, кидая в руки полотенце. - Тебе завтра рано вставать не автобус.

- Какая трогательная забота, - умилился я.- Только вот по твоей вине сон пропал.

Я сделал шаг навстречу, но поскользнулся на залитом водой полу и вцепился в его плечи для равновесия.

- От тебя несет алкоголем за милю, - с отвращением выдал Чед, помогая мне устоять на ногах, - ты не похож сам на себя...

- Не думал, что это тебя волнует, - перебил я, в наглую пробираясь руками ему под мокрую рубашку. - К тому же... Чед? - Неожиданное открытие меня весьма развеселило, - у тебя же стоит!

- Пошел ты!..

- Ну сейчас посмотрим, куда ты сам пойдешь...

Не дожидаясь, пока я разделаюсь с его дорогим ремнем, Чед пихнул локтем и болезненно заехал по носу. Острые ощущения только раззадорили меня, и я попытался седлать ему подсечку, чтобы свалить на пол, но пьяные реакции подвели, и в луже оказался я сам, чувствуя, как в солнечном сплетении растворяется тупая боль от нового удара. На серой плитке расцветали ярко-красные пятна - кровь из носа залила мне губы и подбородок, и я сплюнул красный сгусток, чтобы избавится от неприятного вкуса..

- Вот урод! - Обратился я в никуда, потому что в душевой больше никого не было.

Меня снова замутило.

Утро оказалось на редкость неприятным. Я проснулся от холода, стянул себя мокрую одежду и полчаса отогревался в душе. Неприятное предчувствие тяжестью лежало на сердце, от противного привкуса ничего не спасало, но хуже всего оказалось отражение в зеркале: отекшие веки, красный нос... При мысли о еде меня тошнило, но я все равно решил съездить на завтрак - когда в следующий раз доведется поесть, предугадать было трудно.

Сперва я ничего не заметил. Ни косых взглядов, ни повышенного внимания - все было как обычно. Но когда толстяк Шонни, игриво подмигнув, поинтересовался, как прошла "ночка втроем" и всю ли пачку презервативов мы израсходовали, я сжал кулаки. Что-то было определенно не так, и воспоминания волной нахлынули, избавляя от остатков аппетита: я вспомнил, что вытворял на кресле, хотя не смог угадать, с кем, потом всплыла душевая и мои серьезные намеренья трахнуть другого парня...

Поспешно вскочив, я отправился прочь. Кто-то крикнул вслед: "С днем рожденья, Лекс!" и до меня не сразу дошло, что обращались ко мне. Как и то, что у меня действительно был день рождения... Вероятно, худший за всю жизнь.

Мысль о том, что я сейчас же уезжаю, была единственной, что помогало бороться с удушающими приступами стыда при встрече со знакомыми. К счастью, Крисси, которая обещалась подвезти меня до автобусной станции, на вечеринке не была и о моем пьяном позоре ничего не знала. Я с облегчением выдохнул в салоне ее автомобиля, вяло отвечая на приветствие. Безоблачное утреннее небо медленно раскалялось; голова гудела с похмелья, жутко хотелось пить.

- Посиди, я пойду спрошу, когда придет автобус, - сказала Крисси, хлопнув дверцей.

Я заглянул в билет - там был указан только рейс "Монреаль-Бостон", ни места в салоне, ни даты, ни точного времени... Сама "автобусная станция" представляла из себя одноэтажный магазинчик рядом с трассой. У входа на веранде сидела очень полная женщина и, отрешенно созерцая зеленые горы на горизонте, курила. Крисси перемолвилась с ней парой слов, и вернулась со странным выражением на лице.

- Автобус уже ушел, Лекс, - легко сказала она, - подождешь следующего или поедем обратно?

- Ни за что! - Я вышел под палящий зной, бросая рюкзак на бордюр.

- Ты уверен? Следующий будет через несколько часов. Может быть.

- Ничего, я подожду, - мысль о том, чтобы вернуться приводила меня в такое жгучее отчаяние, с которым не могло сравниться даже пекло на улице.

- Ну как хочешь, - она добродушно пожала плечами и радостно улыбнулась. - Пока, еще увидимся!

- Надеюсь, не очень скоро, - буркнул я про себя, глядя ей вслед.

Не прошло и пяти минут, как я особенно четко осознал, что сижу на пыльном бордюре в забытой Богом деревушке в полном одиночестве, и сколько еще прожду - неизвестно. Может, весь день, а может, я вообще никуда не уеду... Жажда и пригретый затылок заставили меня заглянуть в магазин.

Продавщица была уже внутри и шелестела пачкой чипсов за кассой.

- Извини, малыш, пиво только совершеннолетним, - она с улыбкой кивнула на банку отвратного пойла, которую я собирался оплачивать.

От ее обращения меня буквально передернуло, но я, мило оскалившись, показал ей свой паспорт. Хоть для чего-то сгодиться мне этот день рожденья!

Тетка равнодушно скользнула по нему взглядом.

- Это не документ. У нас только по водительским правам продают.

- Паспорт - не документ? - Удивился я. Пойти, что ли, удавиться от их порядков?

- У нас - нет, - продавщица вытерла о свою футболку жирные пальцы и достала с полки бутылку колы.

- А сок есть? - Уныло поинтересовался я.

- Теплый.

Обматерив свою жизнь на родном наречии, я вышел под козырек. Кола тоже была теплой.

По трассе проезжали автобусы и грузовики, но на узкую дорогу к стоянке никто не сворачивал. Включив музыку на полную и опустив голову к коленям, я попытался отрубиться от внешнего мира.

Я стал прозрачной каплей я стал кристаллом

Я просочился в щелочку меня не стало

Вот бы раствориться. Исчезнуть и стать невидимым. Навсегда стереть свой образ из чужой памяти, перестать существовать... Чтобы никто никогда не нашел...

То ли это смех

То ли это крах

То страх вернуться в пустоту...

Стало что-то не так, как будто...

- А, вот и наш именинник!

Я дернулся как от удара током и поднял голову. Прямо перед магазином стоял бордовый форд, за опущенными стеклами - довольные лица, которые мне хотелось видеть меньше всего.

На передних сидениях я разглядел Леру с Крисси, а Адам с Чедом вышли из машины и с пугающим выражением абсолютного счастья на лицах шли прямо ко мне.

- Что сидишь? Поехали! - Оперев руки о бока, Адам сверкнул белозубой улыбкой, и снова скомандовал: - Вставай, Лекс, нас ждут великие дела.

Чед насмешливо оглядел меня, но промолчал.

Я чувствовал, что краснею. Хоть бы от жары...

- Я жду автобуса, - промямлил я.

- Да не придет твой долбанный рейс, - вскинулся Адам, оглядываясь на трассу. - Поехали с нами! Черт, Лекс, не тормози, у нас времени в обрез!

Я проследил за его взглядом, и вдруг заметил, как к нам сворачивает белый автобус с гончей собакой на боку. На засвеченным солнцем лобовом стекле виднелось место назначения, и я тут же вскочил.

- Вот черт, - ругнулся Адам.

Они обменялись с Чедом многозначительными взглядами. Я заподозрил неладное, но было уже поздно - преградив путь к стоянке автобуса, они двинулись ко мне. Отступать было некуда, подняв руки защитным жестом, я попытался их уговорить:

- Стойте! Я рад был повидаться, но мне правда пора! Но мы с вами обязательно съездим куда-нибудь в другой раз...

Они меня даже не слушали - подхватив под локти, они молча повели меня к форду. Послушно дошагав до автомобиля, я резко выдернул свои локти, и побежал за рюкзаком. Только бы успеть до автобуса!..

Рюкзака на бордюре не оказалось - довольно улыбаясь, Лера помахала мне из салона. Этой секундной задержки хватило моим похитителям, чтобы на этот раз грубо и без церемоний запихнуть меня в машину.

- Поехали, поехали, поехали! - Крикнул Чед, и Крисси нажала на газ.

- Не забудь пристегнуться, - заботливо обратился ко мне мулат, и сам защелкнул пряжку у моего бедра.

Я сидел между ними, едва сдерживаясь, чтобы не заскрипеть зубами. Салон был достаточно широким и для четверых, но они продолжали на меня наваливаться с боков.

- Думаешь, этого достаточно для его безопасности? - Так, словно речь шла о неодушевленном предмете, поинтересовался Чед.

- Хм... Пожалуй, ты прав. Он сегодня буйный, - с этими словами Адам протянул ему свой ремень, и застегнул у себя тот, что передал в свою очередь Чед. Теперь меня туго прижало к сиденью тремя перекрестными полосками, и со стороны это должно было выглядеть очень забавно. Я бы тоже повеселился, не будь таким злым. Лера обернулась с переднего сиденья и щелкнула фотоаппаратом.

- Ты ведь не хотел сбежать, правда? - Задушевно заглянул мне в глаза мулат.

- Сбежать от вас?.. Это разве возможно? - Я попытался расслабиться. - Куда мы хоть едем, можете сказать?

- Как - куда? - Удивился Чед и первый раз посмотрел мне прямо в глаза. - В Бостон, праздновать твое совершеннолетие!

Мое вытянувшееся лицо их вполне удовлетворило, и, выдержав положенную паузу, они хором запели:

- С днем рожденья тебя, с днем рожденья тебя, с днем рожденья, дорогой Люуууурт!...

Возможно, это был не самый плохой день в моей жизни, - решил я в конце концов.

До горизонта не было видно ни облачка, дорога проходила через невысокие синие горы и холмы, ограниченная обрывом и бескрайней зеленью с одной стороны и зажатая вырубленной в горе стеной с другой. По серому сверкающему камню струились ручейки, переходящие местами в небольшие водопады; форд мягко укачивал, то поднимаясь, то съезжая по склонам, открывая потрясающие виды, от которых кружилась голова.

Радио тихо пело про дорогу, солнце и сладкие выходные, и меня сморило окончательно.

Вчерашний день исчез позади, не было больше прошлого, и пошлых взглядов, горячего стыда и желания исчезнуть. Мне было просто хорошо и спокойно... Отстегнув давящие ремни, я сел поудобнее, откинув голову, и закрыл глаза. Мои попутчики болтали о какой-то ерунде, турах и достопримечательностях; я не слушал, медленно сползая вниз, пока моя голова не приняла самое комфортное положение, оказавшись на коленях Чеда.

Так я и уснул.

... Everything I touched was golden

Everything I loved got broken

On the road to Mandalay

Every mistake I've ever made

Has been rehashed and then replayed

As I got lost along the way

~ ~ ~ ~ ~

Пушистые акварельные облака бросали на небо словно начерченные тени. Золотая дорожка по волнам уходила на запад, и где-то наступал рассвет... А перед нами в лучах заходящего солнца дозревали воды Атлантики, и незнакомый город улыбался, чернея на ярком фоне контурами хрустальных небоскребов.

Чистая красота, словно с туристических проспектов или иллюстраций журнала "Пробудитесь!", навела на меня меланхолическое настроение, и заткнув уши музыкой, я созерцал урбанистический горизонт, смягченный романтичным оранжевым градиентом. Точь-в-точь, как в стакане с текилой-Санрайз.

Это Саммерсы осчастливили нас билетами на круиз "с видами на закат", и вот уже час мы плавали на пароме, обгоняя яхты и катера со светящимися парусами. Вокруг то и дело щелкали фотокамеры, пытаясь ухватить на память хоть блеклый отпечаток золотого великолепия, а я не замечал никого, наслаждаясь зрелищем в одиночестве.

День был слишком насыщенным впечатлениями после двух с лишним месяцев протухания в глуши. Машину мы оставили у Саммерсов, которые ничуть не удивились, что вместо одного гостя к ним приехали сразу пять (у меня на этот счет сразу появились подозрения), отдав в наше распоряжение весь третий этаж с тремя гостевыми спальнями.

А еще я долго не мог понять, зачем добираться в центр на общественном транспорте. Из нас только у меня не было водительских прав.

- Затем, что обратно везти будет некому! - Объяснила Крисси. - Я собираюсь отдыхать. И пить.

- Так ведь Чед никогда не пьет?

Адам рассмеялся, искоса глядя на друга.

- Ты его плохо знаешь, Лекс. За твое здоровье он не только выпьет...

- Стакан сока и три капли рома, - буркнул я про себя, шагая по жаре к подземке.

Впрочем, машина все равно бы не пригодилась - весь день мы гуляли по аккуратным макаронным улочкам, посидели на лебедином озере в тенистом парке и даже прошлись по прохладному "аквариуму" с акулами на центральной пристани. Я представил, как гулял бы там один, и в очередной раз поблагодарил высшие силы за своих попутчиков.

Но на пароме почему-то захотелось уединения. Поднявшись на верхнюю палубу, я отошел подальше от прилипших к поручням туристов и мирно слушал дарственный диск с прошлогоднего летнего опен-эйра. Новые наушники были совершенством. Кроме музыки я ничего не слышал, поэтому не сразу заметил, как моего внимания добивается абсолютно седой мужик в синей морской форме и кепке набекрень.

- Привет. Так ты из России? - Добродушно поинтересовался он.

- Здрасьте, - я мило улыбнулся и задал совершенно идиотский, зато вежливый вопрос: - Мы знакомы?

- Нет, но я тебя знаю. Иди сюда.

Пригласительным жестом он позвал меня на выступ перед капитанской рубкой, откуда было видно нижние палубы. Мое недоумение росло, но любопытство пересилило. Я даже плеер выключил, чтоб его послушать. Хотя это было ни к чему, потому что он взял в руки микрофон, и его голос раздался на все судно:

- Леди и джентльмены! Надеюсь, вы приятно проводите время, наслаждаясь нашим путешествием! Если так, прошу Вас обратить внимание на этого парня рядом со мной, да, да, этого,- он обхватил меня за плечо, а я просто остолбенел, - с надписью "Трахну за кокс!" на майке.

Народ отвлекся от проводов солнца и поднял головы.

- Так вот, этому русскому мальчику с непроизносимым русским именем сегодня двадцать один. Желаю тебе, Льюрт, - обратился он ко мне, - не отравиться сегодня алкоголем, а в будущем стать крутым ди-джеем...

- Э.. спасибо.

- ... и долго и счастливо жить со своем бойфрендом!

Мне показалось, что я ослышался, и вместо благодарности переспросил:

- С кем, простите?

Но мой взволнованный вопрос потонул в смехе и аплодисментах, а капитан, широко улыбаясь, пожал мою ледяную руку и ушел в рубку.

- Со мной, конечно, - донеслось до меня сбоку.

Очень довольный Чед отпил колу из широкого низкого стакана, вальяжно облокотившись о перила.

- Да я просто счастливчик, - мрачно заметил я.

- Еще бы! - Хмыкнул он.

- Факинг шит...

Не в силах оценить степень своего счастья, я забрал у своего новоиспеченного "бойфренда" стакан и залпом выпил содержимое. И чуть не задохнулся, когда жидкость неожиданно обожгла мне горло.

- Что это?! - Выдавил я севшим голосом.

- Чистый виски, - Чед расплылся в улыбке, и сочувственно похлопал меня по спине. - Между прочим для нас напитки в баре бесплатно... И пока ты тут стоишь, как придурок, мы давно празднуем!

- Как это - бесплатно?

- А вот так, - выдохнул Чед мне прямо в лицо, когда, оттолкнувшись от перил, повис на моем плече. - Пойдем вниз, скоро приплывем к пристани...

Едва устояв на ногах, пытаясь его удержать, я понял, почему он казался мне странным...

- Ты так решил мне отомстить, да? Решил поменяться ролями и показать на своем примере, какой я кретин, когда пью?..

Я грубо оттолкнул его обратно к перилам, но Чед крепко вцепился в плечо и, притянув за собой, пальцем другой руки начал отстраненно обводить буквы на моей футболке.

- Почему кретин? - Удивился он. - Ты слегка пугаешь, но это даже забавно!

- Ах, забавно? А мне казалось, вчера тебе было не до смеха!

Едва я это сказал, как щекам снова стало горячо от стыда. Я не успел спрятать взгляд и увидел, как в его зрачках затухают последние блики прошедшего дня. Голубые летние сумерки не собирались остывать, и мне было жарко.

- Ты все не можешь простить, что я разбил тебе нос? - Некстати спросил Чед. Его глаза смеялись.

- Да нет, это было за дело...

Уже не стесняясь краснеть, я посмотрел на темнеющее небо.

- Ну, до дела, к сожалению, не дошло, - уточнил он. - Но все равно это было весело.

- Интересно, а что, если я сейчас тоже напьюсь, и испорчу тебе все веселье?..

- Не испортишь, - сказал Чед изменившимся ровным голосом и, оттолкнувшись, подмигнул. -  Веселье только начинается!

Вполне уверенной походкой он пошел к лестнице, а я снова почувствовал себя идиотом за то, что повелся на такую выходку. В одном я был уверен - пить я больше не буду. На этот раз точно - быть постоянным посмешищем мне надоело, поэтому я решил объявить себе сухой закон... Хотя бы на неделю.

Два часа спустя я держал в руке бокал сладкого мартини и зажевывал соблазн пуститься во все тяжкие оливкой. Чтобы попасть в ночной клуб, пришлось пройти целую процедуру досмотра и получить печать на запястье, но интерьер и музыкальное сопровождение оказались на редкость посредственными. Народ зажигал под раскрученную попсу, и алкоголь грозил остаться единственным достойным развлечением вечера.

Но я крепился, хотя оставаться трезвенником в пьяной компании было жестоким испытанием.

В конце концов, выбрав меньшее из зол, я пошел с Лерой на танцпол. До полуночи кое-как продержались. Я пил приторный сладкий Космополитен, заказанный Чедом, и делал вид, что очень рад и всем доволен, и даже пытался поддерживать беседу, хотя не был ни в одном из тех мест, о которых шла речь.

Зато я узнал, что Чед родом с западного побережья, а Адам до Кайлер-Хиллс, куда он приезжает уже четвертый год подряд, работал где-то в Теннесси. И что они гораздо более близкие друзья, чем можно было подумать - после каждого лета Чед на машине ехал в Калифорнию, и Адам непременно составлял компанию.

Мимоходом мулат обмолвился, что в этом году они собираются взять и меня с собой. Мне ничего не оставалось, как поблагодарить, что на этот раз предупредили заранее.

Чед расхваливал ночную жизнь Калифорнии и просил не судить о клубах Америки только по этому "маленькому консервативному городку".

- Да, с Сан Франциско не сравнить, ты прав, но в Мемфисе тоже было неплохо! - Оспаривал Адам. Он закинул руки за спинку кресла, с явным удовольствием наблюдая за гоу-танцорами в подсвеченных красным нишах.

- Да ну, - поморщился Чед, - меня до сих пор трясет он того рэп-фестиваля. Люрт, - он перегнулся через низкий столик, - а ты какую музыку играешь?

Я усмехнулся, представив его в нашем клубе.

- Приезжай как-нибудь и узнаешь.

- Ну, если это приглашение... - протянул он, поднимая бокал.

- Да ладно, я тебе свой диск подарю, - от греха подальше предложил я.

- А разве в Мемфисе не все... черные? - Вдруг спросила Лера, которая, видимо, давно собиралась, и в последний момент не сказала ничего неполиткорректного.

Адам покачал головой:

- Нет, что ты, только девяносто четыре процента населения.

- А в Сан Франциско правда все геи? - Снова поинтересовалась она.

- Нет, что ты... - начал мулат, но Крисси его перебила:

- Только девяносто четыре процента! Правда, Чед?

Он отвлекся от разделывания ломтика лайма и бросил на нее задумчивый взгляд, как будто что-то подсчитывая в уме. Хотя скорее всего, он просто был пьян.

- А знаете, что? - Он медленно лизнул ладонь с тыльной стороны, и потянулся за солью. Тоже очень неторопливо, словно растягивая удовольствие быть центром внимания, посыпал ее на влажную от слюны кожу. - Пожалуй, я покажу, что обычно делаю в своем родном городе, а то некоторые, кажется, страдают неверными предубеждениями...

Мы с Лерой переглянулись, не зная, чего ждать.

Собрав языком соль, Чед встал и залпом выпив шот текилы. Адам хмуро проследил за ним взглядом, но потом посмотрел на меня и почему-то усмехнулся.

- Эй, приятель, - бросил он Чеду вдогонку, - ты только не увлекайся!

- А куда это он? - Сгорая от нетерпения спросила Лера, пытаясь отыскать слившегося с сияющей в неоне толпой Чеда.

Когда заиграла новая песня, Адам показал на небольшое возвышение с шестом, но все уже видели и так, потому что танцующий народ вдруг заметно поредел, освобождая место Чеду, который начал вытворять там что-то нереальное.

Может быть, все дело было в неверном мигающем свете, или парах алкоголя, или сизом дыме... Но от него действительно нельзя было отвести взгляд.

Под совершенно идиотскую песенку Чед двигался, то плавно, как кошка, то неожиданно резко, заполняя движением каждый ритм и слог...

Я слишком сексуален для моей любви

Любовь меня оставит

... Я слишком сексуален для своей рубашки

Так для нее хорош, что это даже больно...

После второго куплета он танцевал уже без футболки. Я пытался смотреть в другую сторону, но голова сама поворачивалась к этому непотребству. А ведь я даже был трезв!..

... Я слишком сески для вашей вечеринки

Слишком хорош для нее

Ни за что не буду танцевать диско

Раскрутившись на каблуке, Чед чуть не упал, но успел схватиться за шест и продолжил изгибаться вокруг него. Лера потянула меня за рукав, неуверенно сообщив, что мы зря получили свои награды за танцевальную номинацию. Я мысленно согласился.

- Я хочу его трахнуть, - снова пожаловалась она мне, не сводя взгляда с танцпола.

- Ага, я тоже.

Я спрятался, закрыв ладонью глаза, чтобы никто не догадался, что мы с ним знакомы.

- Что? - Лера обернулась ко мне, и оказалось, что я сказал это вслух.

Идти на попятную было поздно, и мне оставалось просто пожать плечами:

- Что слышала.

... Я слишком секси для своей машины.

Весь такой секси

Слишком секси для своей шляпы

Слишком хорош для шляпы, как вы считаете?

Меня снова отвлекли, и когда я поднял голову, то увидел над собой крайне встревоженного мулата.

- Если мы его сейчас не заберем, то охранники сделают это первыми!

- Ну и хрен с ним! - Хотел я отмахнуться, но посмотрел в сторону танцпола и сразу же вскочил с дивана. Зацепив шест коленом, Чед ковырялся со своим ремнем, явно намереваясь стащить его вместе с брюками, если расстегнуть не получится.

Пять минут спустя мы уже садились в первое такси у входа, а Чед дулся, что ему не дали показать "самое интересное".

- Не переживай так, - успокаивал его Адам. - Все было здорово. Правда ты перепутал клуб, город и вообще штат.

- А тебе понравилось? - Душевно заглянул мне в глаза Чед.

- Еще бы! - Я энергично закивал, чтобы он не заметил мою усмешку. - И почему я всегда презирал мужской стриптиз?..

- О, ты такой милый...

- Теперь я понимаю, почему он никогда не пьет, - заметил я, с трудом оторвав от себя неожиданно любвеобильного Чеда.

- Ты еще не видел его, когда он курит, - обернулся с переднего сиденья Адам.

- Наверное, много пропустил, - мне даже стало интересно. - А что, может быть еще веселее?

Адам многозначительно хмыкнул.

- Эй, я все еще здесь! - Напомнил о себе Чед.

Когда мы подъехали к дому, я вдруг понял, что очень устал. То ли день был слишком долгим, то ли это я стал старше на год, но, добравшись до первой спальни, я завалился на кровать, оставив другим проблему решать, кто где спит. Чед, не долго думая, расположился в той же спальне и на той же кровати - благо места было предостаточно. Забыв про душ, я начал дремать, но вдруг очнулся и несколько минут пялился в темный потолок, пока не поймал себя на том, что боюсь выдохнуть и пошевелиться. К тому же, мне было очень неудобно - я привык засыпать на животе, а не в позе оловянного солдатика.

Кровать была скрипучей, казалось, малейшее движение разбудит весь дом, но дело было даже не в этом. Бессознательно я прислушивался к чужому неуловимому дыханию, и это уже сводило меня с ума.

Я напрасно ждал, пока Чед заснет, но чувствовал, что он точно также лежал без сна. Мне оставалось только притворяться и терпеть, когда он либо отключится первым, либо что-нибудь сделает, чтобы разрядить обстановку. Но с каждой минутой становилось только хуже, нас словно соединило тысячами невидимых нитей, совпали какие-то биоволны, стук сердца; электрические импульсы синхронизировались, им невозможно было сопротивляться, но я пытался из последних сил, пока медленное движение не нарушило шаткое равновесие. Кровать глухо скрипнула, когда он упал мне на грудь, а я окончательно превратился в застывшую игрушку, не зная, как реагировать. Чед тоже не двигался, и, зависнув надо мной, жадно смотрел в глаза. Наконец стало легче дышать, я набрал побольше воздуха и шепотом спросил у него, в чем дело.

- Не могу уснуть, - тихо ответил он и склонился чуть ниже.

Я усмехнулся про себя, думая, насколько его хватит, прежде чем...

- Ты мне мешаешь, - слова обожгли мне кожу за ухом. - Ты меня хочешь.

Отрицать было глупо и бесполезно - я ведь тоже прекрасно знал, что он возбужден. Но между горячим шепотом и чем-то большим еще оставалась граница, которую он не мог преодолеть. Страх, что его оттолкнут, или последняя защита психики собственного достоинства сковывали движения, и Чед словно рывками, неуверенно и на ощупь пробирался ближе. Когда до коллапса оставалось мгновение, я резко оттолкнулся, перекатываясь вместе с ним, и подмял под себя, заработав этим судорожный выдох.

- Тебе нужно, остыть, Чед... - не знаю, кого я хотел уговорить, отрывая от себя его руки и надежно удерживая их у сбитой подушки.

- А тебе? - Перебил он, улыбаясь в темноте. - Поцелуй меня.

В глубине его огромных зрачков все еще сверкал зеркальный дискотечный шар, на котором мне никак не удавалось сфокусировать взгляд.

- Попытайся уснуть, - повторил я, но он не дал мне отодвинутся, приподнимаясь на локтях.

- Тогда поцелуй меня просто... чтобы лучше спалось.

Как будто потом ты сможешь остановиться, - читал я по его губам. Как будто потом ты захочешь остановиться...

- Да я не хочу! - Кровать пронзительно дернулась, но, словно во сне, когда бежишь на одном месте, жаркое болото последовало за мной на бок со всеми своими соблазнами.

- Ты пьян, Чед, - с какой-то особой мстительностью выговорил я, пытаясь построить вокруг себя защиту из локтей, коленей и полупрозрачного натянутого одеяла. Как какая-нибудь девственница, первый раз ночующая у парня. Даже смешно. - Ты пьян, и завтра будешь жалеть об этом...

- А сегодня пожалеешь ты, - выплюнул Чед, избавив, наконец, от себя мое личное пространство.

От звуков, которое нарушили тягучую неестественную минуту тишины, мне стало не по себе. Это было отвратительно, но вполне... натурально.

Он дрочил в полуметре от меня, оставляя сомнительное удовольствие слушать давно знакомые интимные звуки и приглушенные стоны. Не желая верить в происходящее, я оглянулся, но в полутьме и от ирреальности действа глаза выхватывали только отдельные элементы - прикушенная губа, напряженные веки, влажная прядь у виска, кулак в паху. Я не заметил, как снова перестал дышать.

В полной мере оценив его извращенный замысел насильно включить меня в свою игру, мне пришло в голову действовать по-своему, и я привстал на колени. Точнее, это был интуитивный импульс, основанный на смеси стыда, жалости, любопытства, а, главное, собственном желании.

Перехватив взметнувшееся запястье, я опустил руку на его член, продолжая движения в более жестком ритме, так, как привык сам.

Все просто и привычно, только вместо сладкого напряжения я чувствовал, как накаляюсь, даже не прикасаясь к себе.

Чед вцепился мне в плечи, толкаясь в ладонь, натирая кожу своей влагой и запахом. Он тянул вниз, требуя свой "поцелуй на ночь", но прежде, чем коснулся губами моего подбородка, кончил мне в руку и испачкал любимую футболку.

Скатившись с кровати, я сбежал в душ. Вместе со светом в ванной автоматически включилась чертова вентиляция, но шум воды перебил и ее. Вода была ледяная, именно то, что нужно, но ладонь продолжала сладко пахнуть даже после того, как я несколько раз вымыл руки жидким мылом.

Холод заменил своей дрожью прежнюю, мне полегчало, хоть в голове все и перемешалось. Я осторожно прокрался в комнату; кондиционер дул на смятую к полу простыню, а свет уличного фонаря прорывался через штору, выхватывая из сумрака безмятежное лицо. Засранец спал крепким счастливым сном, раскинувшись по диагонали на всю площадь кровати. Когда мне удалось пристроиться на незанятый край подушки, он, сонно выдохнув, перевернулся, трогательно положив мне руку на грудь, и голову на плечо.

Я был слишком усталым, чтобы продолжать бороться с собой и почти сразу заснул, перебирая пальцами его волосы.

Разбудил меня ледяной сквозняк кондиционера. За окном уже вовсю сверкало свежее воскресное утро, но в дом его тепло не проникало, заставляя ежится от холода. Вылезать из-под тонкого одеяла отчаянно не хотелось, и я теснее прижался к теплому уютному телу, едва сдержав стон, когда мой утренний стояк уперся между чужих ягодиц. Мне тихо ответили сонным мычанием, и я выдохнул прямо в светлый затылок, не желая просыпаться. Но напряжение в паху мешало снова расслабится, а реальность холодными щупальцами подбиралась к сознанию, прогоняя остатки ласковых снов, и я вдруг во всех подробностях вспомнил вчерашний вечер.

Медленно вытащив руку из-под локтя спящего Чеда, я сел на кровати, пытаясь сообразить, который час. Должно быть, было очень рано, но где-то раздался тихий смех, я решительно встал.

Саммерсы завтракали в семейном кругу за широкой барной стойкой, когда я спустился вниз. Все гости, кроме меня, спали, но после неторопливого легкого завтрака я решил это исправить. Мой мстительный поступок был вполне оправдан - седой капитан вчерашнего круиза, хороший знакомый наших гостеприимных хозяев, подарил билеты на "китовый тур", который мы конечно же ни в коем случае не могли пропустить. Поэтому в восемь утра уже в полном составе мы собрались в гостиной, готовясь к выходу. Девчонки даже с поспешным мейкапом выглядели неожиданно симпатичней чем обычно, Адам, не справившись со своей прической, собрал волосы в пушистый хвост на затылке, который как прибитый стоял торчком, а Чед равнодушно рассматривал маникюр, изредка зевая. Похмелье, как на зло, его благополучно миновало, и он выглядел так, словно спустился к завтраку у себя дома, с неизменной маской снисходительной доброжелательности. Впрочем, это было к лучшему. Мне совершенно не хотелось забивать себе голову нелепыми воспоминаниями, тем более что настроение было таким же солнечным и ясным, как небо последнего июльского дня за окном.

Говорят, что счастье нельзя "поймать" и почувствовать в какой-то определенный момент, его осознаешь только потом, когда все кончено, но тогда, на корме скоростного судна над слепящим глаза океаном и со свистом ветра в ушах я точно знал, что вот оно - прямо здесь и сейчас. Кажется, солнце, ветер и брызги, которые выбивали черными хвостами всплывающие парами киты, никого не оставили равнодушным. В какой-то момент от смеха и возгласов вокруг я почувствовал себя участником реалити шоу, в котором все продумано заранее, а большие животные наверняка были дрессированными или даже ненастоящими...

Мне нужно было доказательство, подтверждение, связь с землей.

Чед едва заметно вздрогнул, когда я сжал его руку и специально, чтобы не услышали спрятанные повсюду микрофоны с телекамерами, склонился к самому уху, словно просто так оперевшись подбородком о плечо.

- Спасибо.

Он улыбнулся в ответ. Наверно, тоже думал, что ему это снится.

~ ~ ~ ~ ~

Предупреждение: неуместное упоминание крайне трагичной обстановки в здравоохранении ЮАР.

Пока я в компании девушки, разговаривающей со своими татуировками, смуглого любителя орального секса, русской девчонки и одержимого мною пижона плавал на яхте "Фредерик Л. Нолан младший" по Атлантическому океану с самым дружелюбным на свете капитаном, в Кайлер Хилс назревало грандиозное событие сезона - Бал Середины Лета.

Середина сдвинутого американского лета выпадает аккурат на пятое августа, поэтому по возвращении мы попали чуть не с "корабля на бал".

Все шоппинг-туры были расписаны за неделю. Опоздавший отовариться народ судорожно искал любую возможность вырваться в город, чтобы сделать прически, купить наряды и запастись выпивкой, на случай, если халявной не хватит. Туземцы на колесах были на счету, и только тогда я понял, как мне повезло. Не то, чтобы я нарочно использовал Чеда, но просто дружить с ним оказалось чертовски удобно. После своей пьяной выходки он замкнулся в откровенных порывах сексуального характера и стал более-менее нормальным парнем. Я не знал, надолго ли его хватит, и делал вид, что у меня перманентная потеря памяти, все отлично, а он - просто прикольный пацан, хотя и со специфическим чувством юмора и стиля. С кем не бывает. Я ж все-таки "open mind", и если человек хочет сделать мне приятно - с чего вдруг отказываться?

- Очень мило с твоей стороны, - благодарил я своего "удобного приятеля" по дороге из парикмахерской.

Привести волосы в порядок я мечтал еще со времен Махиных экспериментов. Чед, правда, активно вмешивался в работу моего мастера и запрещал стричь мои отросшие патлы, но результат был неплох, к волосам вернулся "естественный" фиолетовый оттенок, так что наглость я стерпел.

- Конечно, я милый, - серьезно подхватил Чед. - Не говоря уж о том, что я стильный, умный, красивый, талантливый, сексуальный... - Он махнул рукой, подыскивая нужное слово, чтобы описать все свои достоинства.

- Ага, просто воплощенное совершенство! - Не выдержал я. - И весь лагерь просто мечтает затащить тебя в постель...

Его быстрый внимательный взгляд заставил меня поправиться:

- Ну, то есть... из тех, кто этого еще не сделал...

Чед снова обернулся, снижая скорость. Мы съезжали с трассы.

- Я хотел сказать, некоторые, - что-то заставляло меня оправдываться, и я уже не мог остановиться, - некоторые, наверняка мечтают, ммм... в постели...

Чертыхнувшись про себя, я прочистил горло.

- Короче, ты меня понял.

Чед усмехнулся, возвращаясь к дороге.

- Конечно, понял, Люрт. - Он пожал плечами прежде, чем добавить, - всегда есть кто-то, который мечтает о тебе в этот самый момент... Это не так плохо.

- Нет, не плохо, - согласился я. - Тем более что мечты обычно сбываются. Если сильно захотеть.

На этот раз он обернулся, утвердительно кивнув:

- О, да, я знаю! Мои всегда сбываются. - Он сверкнул белозубой улыбкой. - А ты сейчас о чем мечтаешь? Обо мне?

Неожиданный вопрос застал меня врасплох.

В салоне автомобиля было душно, не смотря на кондиционер. Наверно, это все из-за влажности, - пришло в голову. Я подумал о стакане ледяного сока. Или... губы у него должны были быть влажными, мягкими, да и вообще, Чед так за собой следил, никогда не позволял себе щетину... И если бы мне захотелось сейчас прикоснуться, чтобы проверить, насколько гладкая у него кожа, он бы остановил машину и откинулся на широкую спинку, а я бы в очередной раз заметил, до чего же удобны и вместительны салоны американских тачек...

- Зачем? - Я беззаботно пожал плечами, прогоняя от себя наваждение. - Зачем мне мечтать о том, что я легко могу получить?

- Так в себе уверен, Люрт?

Чед продолжал улыбаться, правда, уже не слишком искренне. Мне казалось, я вижу его насквозь, знаю, о чем он думает, чего хочет именно в этот момент, - и это немного раздражало.

Я протянул руку и медленно провел пальцами вдоль его скулы, спускаясь к непривычно открытой шее, - оба шейных платка Чед аккуратными узлами завязал на запястьях.

Когда под моим указательным пальцем дернулся кадык, машина плавно затормозила в тени развесистого клена. Чед, облокотившись на руль, смотрел прямо перед собой.

- Почему ты остановился?

- У меня не получается, - выдохнул Чед.

- Что? - Он выглядел таким несчастным, что мне было его почти жаль. - Я могу помочь?

- Нет... Да. Давай ты дойдешь пешком, Люрт... - Он ответил таким тусклым глухим голосом, что какое-то время я просто сидел и молча смотрел на ссутуленную спину и выгоревшие пряди на затылке, надеясь, что он шутит.

Настолько резкая перемена застала меня врасплох. Я бросил взгляд на дорогу и, в конце концов, открыл дверцу.

Мы уже были недалеко от затопленной шахты в горах, то есть четверть часа до лагеря на велосипеде.

Асфальт плавился от жары, сухие губы горели от жажды, а низкое солнце слепило в глаза и мешало смотреть на пустую дорогу. Через десять минут прогулки я уже мечтал о ледяной ванне, и проклинал свое великодушие. Тоже мне, чувствительный какой ковбой с тонкой душевной организацией! Не видел бы своими глазами - в жизни не поверил, что можно так убиваться от неразделенной любви к человеку, которого через полтора месяца забудешь и не увидишь больше никогда в жизни...

Наверно, стоило все-таки переспать с ним там, в Бостоне, когда на вторую ночь мы опять улеглись на одной кровати. Я честно собирался перебраться к Адаму, подальше от соблазнов и выдохов, которым сам готов был сдаться в любой момент... но Лерка сделала это раньше, поэтому перед сном пришлось отвечать на самый идиотский вопрос из тех, что может задать отравленный какими-то ферментами в мозгу человек.

"Я тебе так сильно не нравлюсь?"

Я когда-то тоже такое спрашивал, и только теперь понял, как трудно придумать другой ответ, кроме как "давай будем просто дружить, а не трахаться ".

Жаль, что у него не получилось сдержаться, ведь последние пару дней ему вполне удавалась эта роль...

Впрочем, у меня когда-то тоже ничего не вышло.

На нашей веранде как всегда было полно народа. Кеби устроила мастер-класс по плетению африканских косичек, и, кажется, уже четвертый час трудилась с Таниными волосами, так быстро и ловко, что никто не успевал следить за ее пальцами. Адама было уже не узнать - его непослушную проволочную шевелюру Кеби превратила в узор из волнистых полосок, гладко прилегающих к голове.

- Это же стоит кучу денег! Ты можешь разбогатеть, Кеби! - Советовали темнокожей африканке наши окапитализировавшиеся меркантильные девчонки.

- Эй, Люрт, - крикнул мне Адам, пока я пробирался к желанному душу, - ты чего такой взмыленный?

- Прошел пешком пару миль по жаре, - мрачно ответил я, останавливаясь перед дверью в туалет.

Там, как обычно, было занято.

- У Чеда машина сломалась? - Удивился Адам.

- Чед сломался.

Из ванной вышел обмотанный полотенцем Робинсон, но не успел я закрыть за собой дверь, как Адам ввалился следом и защелкнул задвижку.

Я понял, что просто так мне не отделаться, но желание сбить жар пересиливало, и я, стягивая с себя потные тряпки, включил ледяную воду в душе.

- Чем ты опять его обидел, жестокий русский мальчик?!

Голос звучал звонко и угрожающе, но я беспечно пожал плечами:

- Не понимаю, почему ты не встречаешься с ним, Адам, если так беспокоишься за его психическое состояние...

- А я не понимаю, как можно быть таким бесчувственным кретином, чтобы на самом деле уйти, когда тебя посылают!

Я блаженствовал, не обращая на него внимания. Звук воды заглушал его надоедливый голос, струи ласкали холодными пальцами распаренное тело.

Мысли блуждали по доносившимся из гостиной волнам русской музыки про то, как африканские мальчики любят белую кожу... и крадутся на мягких лапах по следу печали, на дерзости не отвечают...

- Ну а что, по-твоему, я мог сделать?.. - Лениво отозвался я, поднимая лицо навстречу падающей воде.

В ту же секунду что-то резко толкнуло меня на холодный пластик стенки душевой; затылок оглушила тупая боль. Адам был гораздо ниже меня, но оттолкнуть его оказалось совсем не просто. Он вдруг буквально впился мне в губы своими, крепко удерживая за плечи.

Я пришел в себя не сразу, но все-таки отцепил его, и отпрыгнул в другой конец ванной, растирая губы.

- Я, конечно, знал, что ты чокнутый, но чтоб настолько!..

Едва я справился с полотенцем, как сумасшедший мулат снова преградил мне дорогу.

- Я еще не закончил, - спокойно произнес Адам, складывая руки на груди.

- Зато с меня довольно... И вообще, я сейчас как-то не настроен на минет.

На последнее отчаянное заявление он скептически усмехнулся, бросив быстрый взгляд вниз. Я чувствовал, что краснею. Кто-то постучал в дверь, а мое терпение подходило к концу.

- Черт тебя дери, Адам, Чед - взрослый парень, ему не нужна твоя защита! Кто ты ему, мамочка?

- Никто, Люрт. - Равнодушно улыбнувшись, Адам облокотился на дверь спиной. - Я для него - никто. Куда важнее, что Чед сделал для меня...

Я понял, что просто так мне не выбраться и морально начал готовиться к откровениям наглого мулата, собирая с пола одежду. Пересилив отвращение к влажным пыльным джинсам и пропитанной потом рубашке, попытался натянуть их. Стоять голым рядом с Адамом мне уже было некомфортно. Хотя ему, кажется, не было до меня никакого дела - он ушел в воспоминания о своей многодетной семье в далекой Африке.

- ... самый младший, Райан, он гораздо светлее меня, почти белый. И был бы совсем похож на белого, если б не характерные волосы и пухлые губы...

- Адам, - перебил я, когда в дверь снова постучали. - Ты извини, но это не совсем подходящее место для приступа хомсикнеса. Давай поговорим об этом позже?

Психиатр из меня никудышный - я сам слышал фальшь в интонациях. Но интуиция подсказывала, что если он продолжит, это затянется надолго.

- Нет, сейчас! - Он с силой стукнул о косяк кулаком. В коридоре затихли и перестали скрестись в дверь. - Не переживай, Люрт, это короткая сказка. Подождут.

Я кивнул, тоскливо рассматривая оконную раму. С внешней стороны к окну была крепко прибита москитная сетка. Никаких шансов.

- ... ты знаешь, что за главная причина смертности в моей стране?

- Нет, - удивился я. - А что?

- А то, что по суеверному поверью, от этой неизлечимой смертельной болезни можно избавиться, если изнасиловать... ребенка.

- Что за бред.

- В позапрошлом году, - продолжал Адам, как ни в чем не бывало, - Райан пропал на три дня. Я был здесь в то время... и... черт... Вобщем, его нашли в супермаркете с исколотыми венами, он ничего не помнил.

Я открыл было рот, чтобы что-то сказать, но промолчал.

- Шансов на отрицательный анализ в таких случаях - минимален. Хотя чудеса случаются, но... для моей семьи шансы на удачу были еще меньше, - Адам запнулся, нахмурившись, тихо добавил, - один раз чудо уже случилось... Поэтому никто не ждал, что снова повезет. И еще нужны были деньги. Очень много. Больше, чем я мог заработать за лето... Так вот, Чед дал мне эти деньги... Все было вовремя, и, самое главное - чудо опять произошло... Мы смогли переехать в другой район, Райан сейчас ходит в одну из лучших школ... Новая жизнь. Вот так.

- У вас крепкая семья, - тихо заметил я. - Вы - сильные люди.

Адам почему-то посмотрел на свои ладони и сжал их в кулаки.

- Да, сильные. Но главное в моей сказке не это. Ты, - он вдруг выставил кулак вперед, надвигаясь на меня, - оставишь Чеда в покое и не будешь его больше использовать. Издевайся над кем-нибудь другим. Ясно?

- Да пошел ты, - я отмахнулся от его кулака, - приказывать будешь у себя на родине. Здесь - демократия: с кем хочу, с тем и сплю!

- Ах, с кем хочешь! - Адам усмехнулся и выразительно двинул бровями, пошлым жестом пытаясь притянуть меня за наспех застегнутый ремень. - Значит, это так называется?

- Это, - подыгрывая, я прижался к нему бедрами, - называется сексуальное домогательство. За это отсюда депортировать могут...

- Ну, мне такое точно не грозит, не беспокойся, - хищно оскалившись, Адам сверкнул белоснежной улыбкой и легко оттолкнул меня.

Народ, столпившийся за дверью, дружно выдохнул, когда мы вышли. Кто-то поинтересовался, чем мы там занимались, и Адам, резко остановившись, обернулся:

- Да, Люрт. Советую тебе запирать на ночь дверь в комнату. А то мало ли...

Провокационная угроза на меня не подействовала. Тем более, что никаких задвижек на моей двери отродясь не было. Все, чего он добился - это злое раздражение. И желание сделать все наоборот... Что именно сделать, я понятия не имел, но чем больше думал об этом, тем сильнее бесился.

На праздник идти совсем не хотелось - неделя моего добровольного сухого закона еще не кончилась, но пропустить Бал я себе позволить тоже не мог.

Оставить в покое? Отлично! Посмотрим, что скажет заботливый африканец, если его нервный ковбой опять начнет за мной бегать.

Если придет ко мне сам.

Добиться этого мне казалось проще простого. Он же в моих руках! Прибежит по первому взгляду, приправленному томной полуулыбкой, стоит только поманить - и можно даже не сомневаться; я ведь знаю, как он меняется, стоит мне лишь прикоснуться...

- Люрт? Какого хрена ты тут до сих пор валяешься?!

Землячка Адама так внезапно ворвалась в мои сладкие планы жестокого мщения, что я, перевернувшись на голос, грохнулся с кровати.

- Последний автобус уходит через три минуты!

Чертыхнувшись, я тут же вскочил. Разговор в душе настолько выбил меня из колеи, что я забыл про время. Если бы не верная Кеби, которая вспомнила обо мне в последний момент и решила проверить, где я пропадаю, пока все рассаживались в арендованном для персонала школьном автобусе,   так бы и проспал весь праздник, занимаясь самоедством...

Пока мы добирались до ресторана, где проходило мероприятие, я немного остыл. Мне было даже неудобно - народ действительно готовился, все были неожиданно нарядными, а я надел первую попавшуюся рубашку и единственные чистые джинсы.

Автобус был полон русских, и мы все-таки перекричали австралийцев советским гимном.

Такая же атмосфера легкого национального соперничества царила на "Балу", кроме нарядов и приличного зала ничем не отличавшимся от наших еженедельных пьянок в Плейсе. Тот же жаркий запах разгоряченных тел, микро-торнадо алкогольных паров, мельтешение отъеденных задов, пляска жирных бочков, обтянутых тонкими тканями, и до тошноты головокружительные туманы пахучих духов, - все это уже порядком приелось.

Впрочем, это только я откровенно скучал. Тяжелая непонятная тревога мешала мне расслабиться, и, стараясь не обращать внимания на нехорошее предчувствие, я веселился, как мог. У меня ведь была важная миссия: развести ковбоя на остатки гордости. И будь что будет, любой ценой добиться своего - зудящий азарт, которым я успел заразиться, еще на своей первой серьезной работе крупье в мелком провинциальном казино, уже необратимо вспыхнул и разгорался, отдаваясь легким тремором в ладонях.

Единственное, что от меня требовалось, привлечь внимание Чеда Голдстейна. Да так, чтобы отвести взгляд ему не захотелось... Но именно с этим и вышла загвоздка. Чед не просто не смотрел по сторонам, он исчезал, стоило только мне на шаг сократить какую-то невидимую дистанцию между нами. А ведь я старался, как мог: участвовал во всех зажигательных конкурсах, порожденных хитрой на выдумку американской фантазией, старательно виляя задом, покрутил цветные обручи на спор с болгарами, провокационно позировал Зорану вместе с вездесущей темнокожей нимфоманкой Лолой, и все зря. Мой единственный зритель сдал билет и ушел в соседний зал с караоке. Должно быть, Адам, гнусавым голосом распевающий про свое одиночество, развлекал его удачнее моих выпендрежных выходок. Хотя Адам действительно был великолепен. Он его заунывных "I'm so lonely, I have no buddy, to call my own..." народ загибался от хохота. Чед вышел следом за ним, не заметив меня, и заказал Роби Уильямса:

Вуу-ху!

Давай я стану твоим гей-приятелем?

- Ты чего тут делаешь? - Недовольно пробурчал Адам, когда я все-таки вошел в комнату и присел с ним рядом на освободившееся место.

Давай, прыгай ко мне в кровать,

Притворимся, что весь мир умер!

- Обалдеть! - Я проигнорировал его невежливую претензию. - Он еще и поет!

- Что? - Переспросил Адам.

... Пока мы будем драться и трахаться, снова и снова

Между нами кое-что останется...

- Я говорю, - Чед, наконец, заметил меня и поперхнулся своим "Ву-хуу!", а во мне взыграло злорадство. - Я передумал! Сам посмотри, разве можно от такого отказаться?

... Эй, Господи, прости нас, если мы не правы

а вообще, лучше не слушай эту песню!

Адам рассмеялся, глядя на меня своим пронизывающим взглядом. Он лениво провел рукой по своим графичным косичкам, и махнул в сторону сцены:

- Ну так чего ты ждешь?

Тон его голоса странно не вязался со смыслом, не такой раздраженный, как в душе, но достаточно твердый для ничего не значащей фразы.

Песенка подходила к концу, я полез в карман за фотоаппаратом.

- Твоего благословения, конечно, - на что он закатил глаза. - Сними нас на память?

Закончившего петь Чеда я поймал за плечо, когда он собирался пройти мимо и снова куда-то улизнуть. Мой первый план явно и окончательно потерпел неудачу, и я импровизировал, сам не зная, чего уже хочу добиться, точно так же, как днем, когда зачем-то провоцировал его.

- Постой, красавчик! Фото на память?

Чед нерешительно остановился, и я продолжил:

- У меня нет ни одного снимка с тобой. Жадный Зоран, наверно, сам налюбоваться не может и никому свои файлы не дает.

- О'кей, - Чед пожал плечами, оскалился и, оперев руки о пояс, встал ко мне спиной.

Я встал рядом в такой же позе, и Адам щелкнул фотоаппаратом, сняв кадр типа "Люрт и Чед случайно встретились, гуляя задом наперед".

- Нет, так не пойдет. Адам, давай еще раз!

Не долго думая, я захватил Чеда в кольцо под расставленными в сторону локтями и крепким замком сцепил пальцы на ремне. Под тонким трикотажем водолазки напряглись мышцы пресса, Чед попытался отодвинуть мои руки и вывернуться.

- Не дергайся, пожалуйста, а то выйдет смазано, - попросил я его, веселясь от всей души.

Чед зло посмотрел на меня, повернув голову, и, снова повинуясь непонятному порыву, я чуть наклонился и поцеловал его в губы.

- О, теперь отлично! - Увеличив картинку на экране, я убедился, что Чед прикрыл глаза в самый ответственный момент. - Выглядит так, словно...

- Словно что?

Чед забавно хмурился, обиженно выпятив нижнюю губу, и мне отчаянно захотелось его добить:

- То, что надо. А то мне там никто не верит, когда рассказываю про влюбленного ковбоя, который скрашивает мое существование вдали от родины...

От взгляда, которым Чед меня окинул, мне стало не по себе. Я был уверен, что он врежет, даже мысленно приготовился сжать челюсть, но когда через полминуты испепеляющего взора ничего не произошло, его плечи устало опустились.

- Зачем? - Не дождавшись ответа, Чед пробормотал что-то вроде "С меня хватит" и вышел из зала.

Переборщил, - мелькнула меланхоличная мысль, и я рванул следом за ним. То есть хотел рвануть, но Адам успел одернуть меня, проникновенно заверив на ухо, что жить мне осталось недолго.

В холле его ожидаемо не оказалось. Интуиция подсказывала мне, что на танцпол Чеду идти не захочется, а значит, он либо вышел на стоянку, либо зашел в уборную, дверь которой была первой справа. На улице шумел дождь, длинными светящимися полосками расчерчивая темноту за пределами веранды, и я, не сомневаясь больше, вошел в туалет.

Комната была пуста. Вдоль стены в голубоватом свете мерцали влажные писсуары, одна из двух кабинок была занята. Я медленно подошел к ней и встал напротив дверцы. Голова была отчаянно свободной от мыслей, но гнетущее ощущение требовало разрядки. Я был уверен, что Чед сейчас за тонкой перегородкой ждет, что я развернусь и уйду, оставлю его в покое, но я твердо решил идти до конца.

- Слушай, это же глупо.

Он молча со мной согласился. Немного уверенней я продолжил, нервозно поглаживая костяшками пальцев белый кафель.

- Ну такое у меня чувство юмора. Несмешное. - Он снова промолчал. - Не воспринимай всерьез, это ведь ничего не значит, правда...

Характерный для туалета на вечеринке звук нарушил звенящую тишину.

- С тобой все в порядке? - Чувство не вполне осознанной вины перерастало в легкое беспокойство. - Может, тебе помощь нужна?

Его опять стошнило. Я попробовал дернуть ручку, но, когда дверца оказалась незапертой, войти все-таки не решился.

- Ты не можешь постоянно меня избегать.

Молчание.

- Я... Ты ведь знаешь, почему... - Я потер переносицу, от умственного напряжения покрываясь испариной. - Почему я... я просто боюсь таких отношений. У нас так не принято, понимаешь?

Желая убедиться воочию, что он действительно меня понимает, я открыл дверь и тут же непроизвольно отшатнулся.

В классическом положении с унитазом в обнимку на коленях стоял Малышка Шонни, чудом вместив свой обширный зад между бочком и тонкой перегородкой.

Он посмотрел на меня снизу вверх сквозь слипшуюся рыжую челку. Потом снова спусился взглядом к ботинкам и шмыгнул носом.

- Детка, ты, конечно, не в моем вкусе... - Он икнул, я снова попятился. - Но если поможешь мне вылезти из этого дерьма, я тебя так и быть поцелую...

Пятнадцать минут спустя я стоял на веранде, с тоской рассматривая,   во что превратилась моя последняя чистая рубашка. Поцелуя Малышки, к счастью для моей и так травмированной уже психики, удалось избежать, но пока я не обтер собой все стенки и унитаз заодно, вытащить его никак не получалось.

Сверкнула молния. К стоянке подъехал желтый автобус, и я шагнул в ливень.

Еще через полчаса мы въехали в Кайлер Хиллс, но ставшей уже навязчивой мечте о душе и стиральной машинке снова не довелось осуществиться - встревоженный дедок из секьюрити вылавливал вернувшихся с вечеринки трезвых парней, потому что от дождя что-то где-то затопило и срочно требовалась грубая мужская сила. Кроме меня в этом заезде он естественно никого не выловил. Мысленно снимая с себя все свои и чужие обеты не пить, не курить, не трахаться, и вообще не делать ничего, что помешает мне еще раз насладиться жизнью в полной мере, я поспешил за ним к пристани и сараю с оборудованием. На месте досчатого пола чернела неглубокая яма, где в грязной жиже плавали спасательные жилеты, парочка каяков, мелочь вроде весел и инструментов и Чед Голстейн. Робинсон помогал ему вытаскивать добро, занятно поругиваясь на известных ему восьми языках.

Я сразу включился в процесс, помогая Робинсону пополнить словарный запас русским матом, но когда уже весь хлам был вынесен, руки отваливались от усталости, а грязь словно пропитала меня насквозь, я вдруг посмотрел на Чеда, и меня согнуло пополам от хохота. Два часа работы того стоили. То, что я увидел, вообще было бесценным - стоя по пояс в грязи, в порванной наискосок водолазке Джоржио Армани и едва держащихся на ремне Версаче брюках, Чед пытался пальцами расчесать волосы своим привычным жестом, не замечая, как темные струйки стекают ему за шиворот. Добило меня выражение полной невозмутимости на измазанном лице. Шмат грязи, вдруг оказавшийся на моем собственном лбу, привел меня в чувство. Вытерев глаза, я заметил, как в мою сторону летит новая порция, но увернуться не успел, стараясь скорее набрать достаточно грязи для ответного удара. Чед пригнулся и снова прицелился.

- Эй, а я то тут причем! - Заверещал Робинсон, пытаясь закрыться не пережившим аварии спасательным жилетом.

Вокруг него уже во всю летали распадающиеся на ходу лепешки, большая часть которых из-за усталости и приступов смеха, цели не достигала.

До общих душевых у бассейна мы так и добрались - с упоением втирая друг в друга жижу, застрявшую в одежде и волосах. Робинсон предусмотрительно ушел вперед и занял одну из раздельных душевых комнат.

- Я первый, - безапелляционно заявил Чед, срывая с себя остатки неузнаваемой водолазки.

- Первый после меня, - уточнил я, пытаясь отпихнуть его.

После недолгой молчаливой борьбы в душе мы оказались одновременно. Чед мотнул головой, пытаясь смахнуть с глаз челку.

- Ну? - Требовательно спросил он.

- Что?

- Так и будешь на меня пялиться?

А что мне еще делать, если кран у тебя за спиной? - хотел спросить я, но не успел, потому что понял, что действительно рассматриваю его. Невозмутимо пожать плечами у меня тоже не вышло, они только нервно дернулись, когда я смог выдавить, что-то вроде "сам отвернись".

Он поспешно повернулся и протянул руку к крану. Я облизнул песок с мгновенно ставших сухими губ и в шутку поинтересовался:

- Мне показалось, или у тебя стоит?

Чед замер и медленно убрал руку, так и не включив воду. Напряженные плечи едва заметно дернулись, но остались на месте. Сделав полшага, я протянул руку под его локтем, чтобы повернуть кран, но вдруг передумал, почувствовав едва уловимый сквозь грязь знакомый аромат.

Кого ты хочешь обмануть, Чед?

Запах нервного возбуждения сочился из каждого изгиба его загорелых рук и коленей, каждой невесомой тени под светлыми прядями, из плотной напряженной складки между ягодиц, выступающим рельефом мышц.

Должно быть, я потерял счет времени и выпал из реальности на несколько мгновений, потому что шея перед глазами вдруг шевельнулась, и Чед одним движением дернул кран в сторону.

Еле теплая вода потекла злыми струйками по коже, смывая предательский запах. Лишенный обонятельных ощущений я перешел к тактильным.

Хватило и легкого прикосновения к запястьям, чтобы ставшими в тысячу раз чувствительнее пальцами нащупать его пульс. Слишком редкие удары разочаровали меня, и, не отпуская притворно расслабленные руки, я скользнул вверх, пока не поймал под подушечками пальцев плечевую артерию. Быстрее, удовлетворенно заметил я, двигаясь дальше. Левая ладонь легла на сосок над сердцем, биение стало заметно чаще. Пальцы правой собрали всю влагу с ключицы и шеи, мягко надавив между гортанью и шейной мышцей на сонную артерию. На этот раз я удовлетворенно выдохнул - все было так, как следует. Пульс стал частым, дыхание прерывистым, между сведенных лопаток, судя по легкой дрожи, побежали мурашки; я мог наблюдать за реакцией его тела с закрытыми глазами, достаточно было просто сократить расстояние еще немного, так чтобы вода не проникала между его и моей кожей.

Мысли о том, что и зачем я делаю, растворялись в этом волшебном властном ощущении. Так непривычно сладостно было ощущать под кожей не сочную женскую мякоть, а упругие развитые мышцы, хозяин которых, при желании, легко поставит меня на место, если ему что-то не понравится.

Я с меньшей уверенностью погладил Чеда по животу, спускаясь к паху, и замер в нерешительности.

- Если ты сейчас остановишься, я тебя...

Быстро исправившись, я сжал кулак на его члене, притягивая к себе. Умирать долгой мучительной смертью еще и от его рук мне хотелось меньше всего. Тем более, что... Процесс уже был необратим...

Я бы и сам убил любого при попытке остановить меня сейчас и снова увести прочь.

~ ~ ~ ~ ~

Вода, казалось, шипела и испарялась, едва касаясь кожи. Я выдавил из дозатора шампунь, в душевой кабинке запахло абрикосами. Медленно, наверно, слишком медленно, я скользил пальцами вдоль позвоночника Чеда, втирая скользкий крем. Он заметил мою нерешительность и подался назад, чуть согнувшись. Облокотился лбом о перекрещенные на кафеле руки, а мне захотелось увидеть его лицо.

- Ты правда хочешь этого? - Одна ладонь на его горячем члене, другая почти давила в выемку под копчиком, но мне хотелось посмотреть ему в глаза. - Хочешь, чтобы я тебя трахнул?

Чед глянул исподлобья, зло сощурившись, должно быть грязь попала в глаза. Его щеки горели.

- Не знаю... - Он вдруг улыбнулся. - Не знаю, стоит ли оно того... Ты ведь никогда раньше этого не делал, верно?

Я выдавил еще шампуня и быстро растер его на своем члене. Его слова меня задели, сильнее чем я предполагал.

Значит, тебе есть с чем сравнивать? Сколько раз ты подставлялся другим, Чед? До меня?

Направив свой член рукой, я уперся в него, боясь выдохнуть. Чед теперь казался расслабленным, мягким, с широко расставленными ногами и поднятыми вверх локтями он все же был хозяином положения.

- Не будь таким нерешительным, - подбадривал он меня, отчего кровь уже закипала. - А то я решу, что.. Ох!

Он дернулся прочь, но я все еще держал его, не пуская от себя ни на миллиметр. Я не хотел торопиться, чего бы это ни стоило. Шум воды за стенкой утих, мы были одни, и оба ждали этого слишком долго.

Но медленно не получалось - меня хватило только на несколько плавных движений, пока ритм не ускорился, а бедра не стали вжиматься в ягодицы влажными абрикосовыми шлепками. Я слышал, как от моих глубоких толчков вырывается его дыхание, быстро, порывисто, с низкими стонами.

И чувствовал себя, словно скульптором - в моих руках пела и податливо отзывалась горячая плоть, такт в такт, тон в тон, дополняя мои движения необходимой инерцией, чтобы где-то в глубине рождалось истинное, первобытное ощущение, накатывая электрическими разрядами вдоль нервных окончаний.

Чед отличался от всего, что когда-либо было в моей сексуальной жизни. Он реагировал на прикосновения так свободно и открыто, без тени лжескромности, неподобающего кокетства, он просто ловил кайф, и это заводило, уничтожая последние сомнения и доводы разума.

Для него - это очередной трах, - гаденько шептала ревность, щелочью проникая в сознание. - Чувствуешь, как ладно он двигается?

И я входил жестче, не думая о том, каково это Чеду - он ведь сам хотел. А мне нравилось именно так, чтобы, наконец, ушла эта неудовлетворенная досада и злость, на себя - за то, что никогда не испытывал ничего подобного, даже не подозревал в себе такое извращение, хотя в тот момент казалось, что это самое правильное в жизни, раз так хорошо...

На него - за выгнутую спину, упругие мышцы под загорелой кожей, горячую тесноту между ног и чертовски возбуждающие болезненные стоны.

Чед все-таки добился, чего хотел, но, пожалуй, я был слишком резок. Хотя, кто знает, может это то, что он обычно любит.

Он задрожал и перестал дышать, перед тем как приглушенно крикнуть, внутри продолжая пульсировать и сжимать. Этого было слишком для меня, и я кончил следом, приятно навалившись на него, вжимая в стенку.

- Это ничего не значит, - шепнул я в мокрое плечо, надеясь про себя, что это правда.

Ему, наверно, было очень неудобно так стоять, упираясь в холодную плитку лбом, и я выпрямился.

- Я знаю, Люрт, - от того что наша кожа перестала соприкасаться, стало прохладно, и я непроизвольно вздрогнул. - Для тебя никогда ничего не значит...

Я повернул его к себе за плечо. От выражения его лица мне стало не по себе, он словно что-то ждал, опять, странно глядя снизу вверх. Наверно, обычно я слишком сутулюсь, потому что тогда выпрямился и вдруг оказался выше. Не зная, как вести себя, я чуть склонился и быстро поцеловал его в губы, в качестве благодарности.

Чед не ответил, но улыбнулся.

А мне отчаянно захотелось выпить какого-нибудь местного дрянного пива, или дешевого сладкого вина, или хотя бы стрельнуть у Адама сигарету с дурью, взращенной под "мягким калифорнийским солнцем". Что-нибудь гадкое, немедленно. Чтобы не чувствовать себя так хорошо.

Утро выдалось пасмурным, чему лайфгарды не могли нарадоваться. Новоприбывшие субботние гости осваивать бассейн не спешили, и можно было спокойно развалиться на холодном влажном шезлонге и отходить от вчерашнего. Австралийки завидовали моему хорошему самочувствию, не желая верить, что секрет беспохмельного утра так прост - не пить. А мне было приятно и благостно, и даже тяжелые облака как-то незаметно пролетали мимо; а случайные гости удивлялись, настолько я выделялся на фоне всеобщего постпраздничного синдрома.

После обеда работать все же пришлось, на случай непогоды был закрытый бассейн - лягушатник для маленьких детей. Адам привел свой новый выводок, едва мы успели перекусить жирной пиццей, и в помещении сразу стало слишком шумно.

- У тебя, конечно, самая скучная работа в мире, но сегодня я тебе завидую, - потирая виски, сказал он, устраиваясь на моей вышке и вытягивая ноги.

- Бедный-бедный Адам, - я кинул ему поролоновый мяч из железного ящика.

Адам неловко отмахнулся, и мяч упал в воду.

- Ты еще не видел хаускиперов, - оправдался он. - Русские девчонки совсем раскисли, ничего не успевают. Чед с Джессикой Кайлер весь день ездят по лагерю... Кстати, что там у вас вчера было?

От неожиданности я промахнулся и третий мяч укатился в дальний угол.

- У нас? Ничего.

Я всей душой ненавидел этот пронизывающий взгляд, но сделать ничего не мог.

- О, да перестань. Ты сегодня такой довольный и приветливый, а он так вообще светится. У вас что, был секс?

Пока я подыскивал ответ, губы Адама медленно растянулись в улыбке.

- Люрт. Нет, я не могу поверить.

Бороться и отрицать было бессмысленно. Я просто пожал плечами.

- Подумаешь... Не вижу ничего особенного. Всего лишь секс.

- Всего лишь, - кивнул мулат, будто соглашаясь. - Особенно для тебя. Ты ведь всего лишь позволил другому парню трахнуть себя, ничего особенного... - Он передразнил мое беспечное пожатие плечами. - Как скажешь, Люрт.

Какое-то время до меня доходил смысл его слов, а потом я рассмеялся на весь бетонный зал. Впрочем, шум малолетних американцев его заметно приглушил.

- Извини, на этот раз ты ошибаешься.

Адам почему-то выглядел удивленным.

- Я бы такого никогда никому не позволил, - мое объяснение явно ничего не прояснило, и я продолжил. - Тем более Чеду! Как ты вообще мог подумать, что...

- Что?

Его непонятливость меня даже раздражала. В конце концов, это не я какой-то там помешанный на тряпках метросексуал, который пол лета домогается парня.

- ... что я стану удовлетворять его таким образом... Черт. Адам, в конце концов, это ты должен знать предпочтения Чеда. Он предложил себя. А я... от некоторых вещей трудно отказаться, даже если на самом деле испытываешь к ним отвращение.

Опустив взгляд и промолчав в ответ, Адам вдруг закрыл лицо руками. Ничего не понимая, я хотел встать с пустого ящика от игрушек, но что-то жестко дернуло меня обратно.

- Отвращение?

Мягкий голос почти нежно прошелестел у меня над ухом, но железная хватка на плечах выдавала обман - от пальцев наверняка останутся синяки.

Чед щекотал мне шею своим дыханием, а я не мог пошевелиться, потому что кровь словно застыла, мгновенно став ледяной.

Он оставил невесомый поцелуй на моей скуле.

- Противно, когда я так делаю?

Теперь меня бросило в жар. Язык распух и не желал производить нужные звуки. Я едва выдавил его имя...

- Я настолько тебе неприятен, да? Ты содрогаешься от отвращения, когда прикасаешься ко мне?

- Чед... Перестань.

- Это правда?

- Хватит! - Я не выдержал и скинул с плеч его руки.

Он тут же отшатнулся прочь, когда я встал и шагнул в его сторону.

- Значит, правда.

Чед так сжал губы, что они побелели. Не сказав больше ни слова, он развернулся и быстрым шагом вышел прочь.

Я не сдержался и закатил глаза - только истерики мне не хватало... Тем более, что я всегда был бездарной "жилеткой", какой смысл догонять и успокаивать его сейчас? Я ведь не придавал значения своим словам, на что ему обижаться? Он добился своего, я дал ему все что мог... Секс - это всего лишь секс, а слова - это пустой набор звуков...

Только отчего-то с его уходом в груди так сдавило, что стало трудно дышать.

И я понятия не имел, как с этим справиться.

Догони, и извинись! - Шептал внутренний голос.

Если не послушает, набей ему морду! - Подсказывал еще один.

Потом еще раз извинись, - продолжил я про себя, - потом опять избей, и так до тех пор, пока он не простит меня за идиотизм, и за то, что я его не люблю.

Невесело усмехнувшись, я решил, что время само все расставит по местам. Чед должен успокоиться и сам все понять. Взрослый мальчик, переживет... Да и никуда он от меня не денется, - в этом я почему-то был абсолютно уверен.

Но на следующий день мы не встречались, еще через день снова ничего не изменилось. Он меня словно избегал. Как и Адам, впрочем, который внезапно исчез с продавленного плетеного дивана на веранде, где раньше проводил на пару с Мери Джейн свои сладкие вечера. По слухам он переселился в Фитцпатрик к нашим девчонкам. Туда ходить я не решался - обычно они сами звали в гости. Так что Адама я видел исключительно в рабочее время в окружении полутора десятка орущих и визжащих деток.

А вот стиральная машинка все равно оставалась у нас, и, только к концу следующей недели мне удалось подловить его в нашей прихожей, где я и припер его к стенке.

- С какой стати я буду тебе помогать, Люрт? - Он загородился от меня корзиной с бельем, где вперемежку лежали его шорты, футболки и женский бюстгальтер.

- Ты его друг.

- Вот именно! Я друг Чеда, а он, видимо, не хочет тебя видеть.

- Он хочет, - буркнул я обиженно. - Поэтому и избегает.

- Железная логика, - Адам покачал головой. - Это вообще ваша национальная черта, знаешь об этом?

Я пропустил мимо ушей наезд на родину и выставил на него указательный палец.

- Ты, - он внимательно следил за моим пальцем, - немедленно расскажешь мне, как его найти. Иначе будешь ходить в грязном белье, ясно?

Адам нахмурился и поднял на меня тяжелый взгляд.

- Никогда так больше не делай, Люрт, - сказал он полным угрозы голосом.

Я оторопел.

- Что?

- Не тыкай в меня пальцем, вот что.

Поспешно убрав руку за спину, я выдохнул:

- Мне надоело чувствовать себя последней сволочью...

- Еще бы, - хмыкнул он.

- Я просто хочу извиниться.

Адам поставил корзину на пол и самым будничным тоном спросил:

- Ты был с ним так груб?

Я старался не покраснеть изо всех сил, но практика интимных разговоров в этой стране так ничему не научила.

- Не знаю. Наверно... Я ведь никогда раньше не делал этого с мужчинами.

- Он тоже, в каком-то смысле. Но все когда-нибудь бывает впервые, верно?

- Впервые? - Выдавил я потрясенно. – Как это?

Сочувственно глядя на меня, Адам объяснил, и мне захотелось провалиться сквозь пол.

Полная луна серебрила сочные кленовые листья вокруг Плейса. Никакое похмелье не могло нарушить привычный распорядок попоек, из которого я временно выпадал последние две недели. А Чед Голдстейн, оказывается, не пропускал ни одну вечеринку, развлекаясь все это время на полную катушку.

Решив подождать его у дома и надеясь, что сегодня у него не ночное дежурство по графику, я подъехал к особняку младшего поколения Кайлеров. Адам подробно объяснил, с какой стороны можно пробраться в комнату Чеда. С улицы на веранду к ней вела его персональная лестница, которая очень облегчала мне задачу - пробраться по такому домику незаметным даже с благими намерениями сделать обиженному Чеду сюрприз, было слишком опасно. Особенно учитывая двух огромных лабрадоров Джессики Кайлер.

Вариант просто поговорить при встрече я не рассматривал - он наверняка сбежит. Не знаю, почему я так думал, Чед ведь не прятался от меня, а я всю неделю сидел у себя в бассейне, ожидая случайной встречи. Просто понял я это не сразу… Но тогда мне необходим был экстрим и, воровато оглядываясь, я завел велосипед в ивовые кусты и подошел к дому.

Деревянная лестница, завешанная горшками с петуниями и фуксиями привела меня на ничем не примечательную аккуратную веранду с креслом-качелями. Оттуда открывался потрясающий вид на обрыв над озером и далекую полусферу ночного Монреаля на противоположном берегу.

Осталось только дождаться пай-мальчика с гулянки, на которых он обычно не пьет, и устроить ему небольшую разборку. Тогда моя совесть будет чиста, и я спокойно уйду спать... О том, что сказать, я не задумывался - экспромтом такие вещи всегда выходят лучше.

Часа через два, когда меня основательно подъели злые августовские москиты, я с тоской глядел на млечный путь и чуть не пропустил момент, когда к лестнице подъехал Голдстейн-младший на пару с невидимой в темноте чернокожей девушкой. Мгновенно укрывшись в тени за качелями, я смотрел, как они, тихо переговариваясь, поднимаются наверх.

Узнав по голосу Кеби, я успокоился. Будь это кто-то другой, можно было бы сразу валить домой, но наш местный психотерапевт на ночь здесь точно не останется. Хотя мне все равно было обидно - не ожидал, что они настолько сойдутся, и моя африканская подруга станет провожать Чеда до дома. Раньше это была моя привилегия.

Кебисшанти, смеясь, вышла из комнаты через четверть часа, в обнимку с Чедом. Они спустились вниз прощаться, и пока она гладила его по голове, я решился, осторожно вышел из своего угла и быстро пробрался в комнату, тихо прикрыв за собой дверь.

Быстро оглянувшись в поисках укрытия - придумать внятное объяснение все никак не удавалось, я сперва не понял, куда попал. Трогательный ночник в виде военного крейсера бросал приглушенные голубые пятна на художественный беспорядок из наваленных на полу шмоток, документов, техники и завалявшихся, видимо, с первого приезда Чеда к предкам игрушек. А темно-синие в тусклом свете стены были увешаны рисунками и фигурками разномастных глазастых насекомых; это была та самая коллекция стрекоз, которую когда-то расхваливал его дед.

Шаги за дверью вернули меня к реальности, и, недолго думая, я залез под его “королевскую” кровать.

В тот же миг дверь отворилась, ноги Чеда, которые я видел только до колен, прошли мимо, и рядом с кроватью упала его рубашка, закрывая обзор. Кого-то явно не приучали убираться в комнате, мелькнула мысль, пока ноги топтались у мини-холодильника. Потом Чед прошлепал в ванную, а я обнаглел и выполз с другого конца, разведывая обстановку. Но едва успел упасть обратно, когда он вышел, придерживая рукой спадающие расстегнутые джинсы и, повернувшись ко мне спиной, начал что-то себе наливать.

В горле от волнения мгновенно пересохло, но момент упускать было нельзя. Бесшумно подкравшись по мягкому ковролину, я подождал, пока он устроит ярко-красную вишенку на гору сбитых сливок в стакане.

- А меня угостишь?

Чед подпрыгнул на месте и выплеснул на себя сладкую смесь с вишенкой. Зрачки в глазах, когда он обернулся, от испуга заполняли всю радужку, но он справился с ним быстрее, чем я предполагал.

- Как ты... я ведь запер дверь!

Может, он просто не верил, что я не плод его фантазии?

- А я прохожу сквозь стены.

- Люрт?

- О, да! Пришел забрать твою жалкую душонку, мистер сладкие коктейли. Кстати, я все еще жду своего.

Он прищурился, глядя на меня, и постепенно на лице восстановилось выражение, которое я больше всего ненавидел. После фальшивой улыбки, конечно. Это было холодное равнодушие.

- Ты вроде бы терпеть не можешь сливки из баллончика.

Угроза в голосе убедительной мне не показалась. Крем был у него на щеке и шее, а над левым соском прилип особенно пышный кусок, и я не удержался.

- Это смотря чем закусывать...

Приторную сладость разбавил солоноватый привкус кожи. Чед задохнулся, когда я попробовал втянуть его серебряное колечко вместе со сливками и едва не прикусил нежную кожу.

А я почти упал, когда его скользкий торс выскользнул из пальцев, лишив меня сладкой опоры.

- Зачем ты пришел, Люрт? - Настырно продолжал он уже не таким холодным тоном, как раньше.

Я пожал плечами, опустив глаза. Приспущенные джинсы снова выдавали его с потрохами.

- Хотел извиниться, но передумал.

Вишенка с белым хохолком уютно расположилась в расстегнутой ширинке на самом выдающемся месте. Я сглотнул и непроизвольно облизнулся.

- Да и потом слова - это всего лишь слова, верно? А ты сегодня слишком вкусный...

В Америке так любят все смешивать. Поливать сиропом ветчину, делать маринованные огурчики сладкими, а шоколад соленым. Может быть, это было и отвратительно, но тогда мне хотелось перепробовать все, даже горько-сладкое наслаждение с болью после сливочного аперитива.

Оставь, не жалей ни о чем! Потому что это может никогда больше не повториться.

Летай, пока горячо! А поколение пепси не берет свои слова обратно, даже если не придает им значения.

Меня бесила его излишняя осторожность. Он словно нарочно останавливался, со своим: "Ты о'кей? Все нормально?", заставляя хрипеть от жара и сгорать от стыда. Член готов был лопнуть, влага на коже чуть не дымилась, а я стоял в унизительной позе, думая только о том, как вообще от такого можно получать удовольствие.

Оно было, но позже, когда моя измазанная кремом спина уже приклеивалась к простыням.

Чед так самозабвенно удовлетворял меня, устроившись между коленей светлой макушкой, что я решил его поцеловать, когда кончил, и снова ощутил этот сладко-соленый привкус, у которого все же нет ничего общего с муссом из копченой рыбы.

Этот вкус волнует знаменитой экспортной Свободой; не тает легким прикосновением на губах, а перекатывается на языке, подчиняя себе все рецепторы, ласкает небо и засасывает, словно восходящий поток воздуха, прямо в небеса.

Забыв обо всем, мы падали к звездам, ведь за полеты пока не просят плату.

~ ~ ~ ~ ~

Когда прохладные лучи докатившегося до Новой Англии солнца пытались пробраться сквозь плотные шторы, я уже не спал. На полке из темного угла зловеще светились красным цифры ранних пяти утра, и это время показалось мне подходящим, чтобы незаметно свалить. Все-таки впереди длинный рабочий день, да и честь пора бы знать... Хотя на самом деле мне просто не хотелось, чтобы этот холодный свет застал меня в постели Чеда Голдстейна. Как будто в ультрафиолете проявится и вылезет наружу все, что произошло, выступит на коже пятнами всех поцелуев, щипков, царапин, вздуется вылизанными языком дорожками, отпечатается следами пота, слюны и спермы, которые уже никогда не отмоются, и отметит меня так, что всем сразу станет ясно - этой ночью я изменился.

Чед не шевельнулся, когда я сполз с кровати и стал поспешно собирать свои липкие в подсыхающих пятнах вещи. В беспорядке и полумраке найти удалось не все. Без ремня шорты норовили сползти, но он бесследно исчез, а трусы я заметил, уже тихонько притворяя за собой дверь, - они недосягаемо сюрреалистично парили под высоким потолком, кружась на лопасти вентилятора.

Жалко было оставлять такие явные улики. Теперь даже себя не получится убедить, что ничего не было. Но... как в одной поговорке - один раз не того, ничего страшного. Живем только однажды, и все надо перепробовать? А если уж опускаться, то там, куда никогда больше не вернешься и с теми, кто об этом никогда не напомнит.

За дверью меня ждал новый день, голубое небо и свежий воздух. Мир остался прежним, не смотря ни на что. И в себе я тоже не чувствовал изменений за исключением блуждающих по телу странных ощущений.

Остальные вроде бы тоже ничего не замечали. Ну, кроме всезнающего Адама, конечно. Он догнал меня на велосипеде, когда я неторопливо прогуливался к бассейну.

- Опоздаешь, Люрт!

- Я сегодня без завтрака, все нормально.

Адам притормозил, поравнявшись со мной.

- Шея не болит?

- А?

Рука автоматически поднялась к подбородку. Я осторожно провел пальцами вниз по кадыку. Справа вдруг кольнуло так, словно подушечками пальцев я содрал кожу.

- Со мной что-то не так?

Хмыкнув, Адам бросил мне свою бандану.

- Лучше не пугай народ, мой русский друг, и надень это.

Я потрогал шею еще раз, поморщившись от боли.

- Убью ублюдка, - не сдержался я, сдавая себя с потрохами.

- Рад, что вы помирились, - умилился Адам перед тем, как набрать скорость на спуске. - Удачного тебе дня!

- Мы вроде и не ссорились... - ответил я про себя, продумывая план мщения за издевательские метки на шее. - Пока что.

Я ведь не знал тогда, как сильно недооценил мистера Голдстейна младшего и как много для него значила прошедшая ночь. Когда мы пересеклись на ланче, у него словно на лбу светилось неоном: "Бинго! Я выиграл миллион долларов!"

Вяло помахав в ответ, я уткнулся в свою тарелку с супом, старательно выковыривая вилкой ракушки с моллюсками. Мне стало жарко, должно быть из-за острых специй, но посмотреть в глаза Чеду все же пришлось, когда он снова окликнул меня.

- Милый, ты такой рассеянный! - Томно протянул Чед, явно рассчитывая на внимание жующей публики. - Опять разбрасываешь у меня свои вещи...

Я нервно вцепился в стакан с грейпфрутовым соком, стараясь изо всех сил не запустить им в наглую американскую рожу. Посмеиваясь, Чед крутил в руках мой ремень.

- Где ты его взял? Вторую неделю ищу... - Неубедительно парировал я.

- Под своей кроватью, - ухмыльнулся Чед и одернул ремень, когда я протянул за ним руку.

- И много у тебя моих вещей под кроватью, фетишист чертов?

Демонстративно вгрызаясь в хрустящий нектарин, я сделал вид, что мне совсем неинтересно.

- Не очень. Но зато каких...

- Я не хочу об этом слышать! - Отчаянно перебил я. - Давай без подробностей, а?

- Ладно, - он пожал плечами и заметил:

- Новый шейный платок? Не натирает?

- Ничего, - выдохнул я обреченно. - Я уже привык, что после тебя что-нибудь обязательно заболит.

Чед облокотился о стол, нависая прямо над моей тарелкой. Я инстинктивно отодвинулся и уперся спиной в подоконник.

- А ты так и ходишь без белья? - Приглушенно поинтересовался он.

Маха с Лерой подозрительно затихли, а я сам удивился, насколько низким оказался мой голос, когда через полминуты ответил:

- Хочешь проверить прямо сейчас, или выйдем?

Чед резко выпрямился. Потом окинул меня взглядом и беззаботно пожал плечами:

- Без разницы.

Ага, - решил я, вставая. - Попался.

- Ну, тогда вперед.

Я перелез через скамью и обошел стол, встав достаточно близко, чтобы никто больше не слушал наши глупости.

- Давай, Чед, попробуй дотронуться. Не укушу.

- Ты переигрываешь.

Я сделал к нему полшага, как будто собираясь читать объявления на стенде. Под потолком все еще висел розовый плакат, объясняющий термин метросексуальности.

- Нет, это ты просто легко сдаешься.

- Не понимаю, о чем ты, Люрт.

Подписываясь на место крупье в воскресных играх аля-казино, я задел его плечом и намеренно задержал руку над лопаткой. Чед дернул плечом, сделав полшага назад.

- Может, продолжим в другом месте? - Не унимался я, продолжая наступать.

Убедившись, что наша непринужденная беседа действительно плохо влияла на поглощение любопытным персоналом тысяч килокалорий, Чед направился к выходу, но, едва мы оказались под палящими лучами, обернулся.

- В чем дело? - Начал я, больше не пытаясь сдержать раздражение. - К чему было это представление?

- Я тебя не понимаю.

Мы спускались по тропинке к небольшому загону с двумя заезженными пони, но Чед свернул к конюшне, и я молча последовал за ним. Разговор о трудностях перевода, видимо, предстоял серьезный и более подходящего места, чем темное помещение с немного неестественным для американского культа стерильности запахом сена и конского навоза, Чед придумать не мог.

В голову лезли кадры из вестернов, где в похожих антуражах решали свои недоразумения бандитские предки моего гламурного ковбоя.

Кольта у Чеда за поясом не наблюдалось, но я автоматически сжал кулаки, когда разыгравшаяся фантазия слепила из кадров динамичный боевичок.

- Так что тебе не ясно? - Спросил я, когда сцена несколько затянулась, а до перестрелки так и не дошло.

- Ты не ясный.

Я согласно хмыкнул:

- И всего-то?

- Не понимаю, почему ты сразу не послал меня подальше, - выпалил Чед на одном дыхании.

Это было настолько несправедливое обвинение, что я даже попробовал оправдаться:

- Я пытался, и не раз!

Безуспешно, потому что он продолжил в том же духе:

- Не понимаю, зачем после всего ты продолжаешь отталкивать меня, почему ты...

- Потому что ты мнительный параноик, вот почему, - перебил я. - Ты все усложняешь, забивая голову глупостями. Хочешь правду? Пожалуйста! Это я всегда делаю первый шаг! Я первым поцеловал тебя. Я первым дотронулся, когда ты дрочил в темноте, я трахнул тебя и вчера я сам пришел к тебе! Чего еще от меня надо, чего тебе не хватает?

- Утром ты ушел.

- А ты ждал кофе в постель?

- Нет. Но так не уходят, когда...

Чед запнулся и сжал губы. Потом все же опустил взгляд.

- Ты прав, Люрт, я просто...

А я не хотел слышать, что он собирается сказать. Хватило и одной отчетливой фразы этой ночью, полушепотом, сквозь черноту и жар накатившего вдруг осознания - обратного пути не будет, - с придавливающей к простыням влажной тяжестью на спине, - лицом к лицу я бы все равно не смог, - самой попсовой фразы всех времен и народов, особенно на этом языке.

Ай лав ю.

Я бы и внимания не обратил, мало ли что во время секса вырвется, но на мгновение потом стало так тихо, словно кровь против воли перестала стучать в ушах от напряжения, как замолкает ливень в секунды после вспышки молнии и перед раскатом грома прямо за готовыми взорваться окнами.

Как вырванный из фильма кадр, двадцать пятый, специально для подсознания, которое сопротивлялось воздействию; и я тоже все еще сопротивлялся, потому что терпеть не могу, когда мною манипулируют такими нечестными методами.

- Я ужасно неромантичен, правда? Тебя ведь это беспокоит? Могу легко исправить.

Чед вскинулся, услышав внезапную злость в моем голосе. Я притянул его к себе за ремень. Где-то позади скрипнула отворившаяся дверь, но я не остановился. Рядом у стены аккуратными боксами было сложено сено, и, когда в другом конце конюшни послышались шаги, я толкнул Чеда на жесткие связанные снопы, падая сверху. От неожиданности он легко поддался, одной рукой вцепившись в плечо, другой упираясь в грудь.

- Ты когда-нибудь трахался на сеновале в вонючей конюшне, Чед?

Судя по выражению его лица, идея его особенно не вдохновила.

- Это - истинная романтика, - шепнул я ему в шею, преодолев сопротивление отталкивающей руки. - Такому засранцу должно понравиться.

- Слезь с меня, - угрожающе прошипел оскорбленный засранец.

Зажав коленями его бедра, я укрепил свои позиции; эта игра уже начала заводить меня, оставив позади последние здравые мысли, самые отчаянные из которых вопили о антисанитарии и занозах в заднице, которые потом придется выковыривать.

Чед не мог оставаться равнодушным, ему вообще обычно немного внимания требовалось, чтобы возбудиться, и я уже почти чувствовал знакомый неуловимый запах, заметный только мне одному, привычную дрожь под кожей, но издалека все приближались чьи-то шаги, и когда я замер на мгновение, прислушиваясь, Чед перекатился, выскользнув из моей хватки.

- Ох! Что вы...

Первой мыслью при виде пытающейся то ли не рассмеяться, то ли не скривиться Лерки, было - ура, свои! Могло бы быть и хуже...

Второй - обидное осознание, когда вскочивший Чед с сухой травой в волосах рванулся прочь, что вся романтика пошла коту под хвост. А я так старался.

- Вот то, что подумала, - выдохнул я, откидываясь обратно на жесткое сено. - Ну очень не вовремя, Лера, постыдилась бы.

- Сам стыдись! - Возмутилась она. - Сюда сейчас детишки с лошадьми придут, а тут...

Так и не подобрав цензурного выражения, Лерка махнула рукой и пошла распрягать своего жеребца. Везде наши успевают, - уныло подумал я, глядя ей вслед. Наверняка никогда в жизни и в деревне ни разу не была, а тут - лишние деньги за ухоженных лошадей, кто ж откажется. Это только я, похоже, мог без зазрений совести валяться в куче сена после усталой летней ночи.

Или занять место Адама на веранде, опустевшее после его окончательного переселения в Фитцпатрик. Со скуки я понабрал в офисе старых американских комедий и пытался отключить мысли под черно-белое мельтешение. Но, так и не вникнув в сюжет, я выключил звук, оставив неизменной русской музыке из гостиной дребезжать в пустом сознании.

Как только мне прислали ноутбук, мулат дал мне задание забронировать рейсы на всю нашу компанию до Калифорнии и обратно, что вогнало меня в легкий сплин.

Всего через месяц я вернусь с другого конца света, оставив игры и иллюзии за морями-океанами, снова придется думать о будущем, последний курс института, экзамены-сессии, ночная работа и фриланс по удаленке, какие-то забытые на лето мечты, замороженные отношения, неисполненные желания...

И тут до меня дошло, что я не хочу возвращаться. Глупо, конечно, куда я денусь, но тоскливое ощущение неизбежной осени дышало каждым порывом легкого теплого ветерка, трепетало в расцвеченных ярко-розовым и приторно оранжевым кленовых листьях, а в это время о деревянный подоконник тяжелыми каплями разбивался сочный август.

И все смутно складывалось в задачу, которую я тщетно пытался решить в уме, перебирая цифры: что дольше, пять полных недель или тридцать шесть дней?

Почти засыпая, я перебрался с компьютером в свою кровать, где чуть не лег на притворявшегося спящим Чеда Голдстейна. Он сделал вид, что не проснулся, а я сделал вид, что не заметил его, освобождая место с краю кровати. Комедия еще не кончилось, а сквозь тонкие стены все звучало еле различимое "... вечер не время для врагов" и отдельные фразы из припева:

И наши страны давно стали одной

Наши войны давно превратились в парад

Ты так долго этого ждал, почему ты не рад?..

Я включил звук у фильма и устроил лаптоп на коленях; Чед неловко подобрался ближе, щекоча голое плечо осторожным дыханием. В мягкую дрему вплетались слишком отвлекающие нотки вмиг участившегося пульса, и я медленно захлопнул крышку компьютера, аккуратно опустив его на пол. Ладони Чеда пробрались под мою футболку, и ее пришлось снять. Он тут же прильнул ко мне, мягко скользя кожей по коже, но в этот раз что-то изменилось. От трения не искрило, накатывая нетерпеливыми безумными волнами, а медленно затягивало в воронку сладкой усталости. Как будто осень, до начала которой по местному календарю еще больше месяца, уже подкрадывается, растягивая быстрый ход летнего времени, и мы замирали вместе с ним, а резкие движения могут нарушить его кристаллизирующуюся гармонию, и хочется просто прикасаться друг к другу, разделяя один выдох на двоих. А от Чеда пахло гречишным медом, сладко, как от сухих цветов или опавших листьев. Наверно, от меня тоже так пахло, после лета под мягким солнцем, которое все золотит в янтарь, даже бледную северную кожу.

Мы словно первый раз так ощущали себя, дышали друг другом, растворяясь в остывающей ночи, но на этот раз удовольствие было похоже не на смерть под залпами фейерверков, а на растянутое мгновение жизни перед вечностью, прекрасное и неповторимое, как последний полет кленового листа во влажную траву, где он найдет свой сладкий покой.

Под утро дом сотрясло завершающим циклом сушилки, потом на разные лады закипели будильники, но волшебство на двоих не развеялось.

С ним не хотелось делиться, охраняя, как что-то хрупкое от грязного любопытства и внимания, но в этом лагере все всегда все знали. И, что в глубине души меня очень задевало - принимали как должное. Ну или делали вид. После консервативной провинции такая беззаботная толерантность все равно смотрелась дико.

Можно было ужинать в качестве гостей в обеденном зале за столиком для двоих, и не ждать косых взглядов (хотя я все равно старался выбирать места, которые обслуживали не русские девушки). Можно было выходить из особняка Кайлеров по утрам, не оглядываясь по сторонам, валяться на пару в гамаке над озером, танцевать в Плейсе среди других парочек... И ни о чем не думать. Особенно о холодном конце сентября, шумном и суетном, в который меня выкинет прямо из лета со стрекозами в ладонь величиной. Тогда они смогут прилетать ко мне только во сне, когда, просыпаясь от дуновенья прозрачных крыльев я буду сонно пялиться в потолок и вспоминать "где я? так далеко? зачем?.."

Одна из них действительно была нарисована у Чеда внизу живота. Отчего он шутил, что мы как конструктор, в котором надо совместить два одинаковых символа и детали встанут на свои места. Но моя татуировка выглядела более хищной и острой и не терпела никаких сравнений, так что у конструктора было много вариантов сборки, которые мы по очереди и пробовали.

К тому же Чед был мастером на предложения и исполнение новых поз, снова и снова показывая, какой скучной сексуальной жизнью я радовался до встречи с его соблазнительным гением. Это развращало. Я даже согласился подумать о пирсинге в сосках.

- И пупок тоже не помешает, - оценивающе выдал Чед, осматривая мой голый торс.

- Нет, пупок - это святое! Все что угодно, кроме пупка.

Глядя на его выражение лица, я тут же пожалел о своих словах.

- И вообще, хватит с меня проколов на лице и ушах...

- У меня знакомый из Аризоны все делает быстро и безболезненно, - гнул Чед свое. - Заедем по дороге.

- Нам не по пути, - облегченно сказал я. - И мы вообще-то полетим, а не поедем, насколько я понял.

Чед почему-то нахмурился, задумавшись, но ответил только что-то вроде "посмотрим" и замял тему.

Он вообще стал немного странным, то веселился, как ненормальный, устраивая среди ночи бои подушками, то грустил, отворачиваясь, когда я ловил его взгляд.

Наверно, тоже следил за цветной пометкой начала осени на календаре в обеденном зале. Но природа не стала ждать так долго и устроила встряску, залив нашу деревню отголосками разрушительного южного урагана с женским именем.

Вода лилась сплошной стеной, ветер рвал расслабленные листья, разбрасывал дикие яблоки на аккуратные дорожки. И, зараженные стихией, мы не усидели и поехали на озеро у скал по пустынным дорогам. Можно было и не нырять - тяжелым ливнем нас промочило насквозь еще в деревне.

Можно было просто скинуть все тряпки и, раскинув руки, лежать на траве, радуясь природному массажу.

Или сидеть над краем обрыва, свесив ноги, держа в объятиях жаркого, как печка под ураганным ливнем Чеда.

- Не боишься? - Я шутя опустил колени, позволив ему съехать на дюйм.

Чед слишком расслабленно откинулся еще дальше, так что мне пришлось подхватить его за талию.

Мокрые волосы неудобно падали мне на глаза, раскрашивая часть мира вокруг темно-синим.

- Ты же тут сертифицированный спасатель, - усмехнулся он. - Чего мне бояться то?

- А высоты? Ты из-за этого так не любишь самолеты?

Изогнувшись, он посмотрел вниз, а мне стоило огромного труда удержаться на скользком каменном выступе и не сползти вместе с ним.

- Нет, это не та высота.

- Представь, что под нами пропасть, - я дернул его не себя, чувствуя, что еще немного, и мы свалимся с обрыва. - Закрой глаза.

Он послушно зажмурился.

- Больно не будет?

- Не должно, - ответил я тоном профессионала. - Скорость превращения тебя в лепешку при авиакатастрофе гораздо выше скорости болевых импульсов в твоих нервных окончаниях.

Чед так стремительно побледнел, что я все же решил его успокоить.

- Ты ничего не успеешь почувствовать, не переживай!

- А если я хочу чувствовать?

Со всей силы оттолкнувшись пятками, он все же спрыгнул с моих коленей, выдергивая за собой в пропасть.

От неожиданности время замерло, подвесив нас высоко над черной водой в окружении серебряных капель. Он победно улыбнулся мне, так и не открыв глаз, и в тот же миг мы рухнули вниз.

~ ~ ~ ~ ~

Вода, как живое существо дышит, ритмично изменяя свой вес и плотность. Вода подставила свои мягкие ладони-перины над пятидесятиметровой пропастью затопленной шахты и накрыла сверху плотным одеялом, едва мы упали глубоко под рябую от ливня поверхность.

Чед не отпускал мои плечи, словно хотел раствориться в теплой черноте на пару, но каким бы заманчивым не был подводный поцелуй, он грозил стать последним, и я все-таки вытащил нас обоих на поверхность, до боли возбужденный борьбой и асфиксией. Едва я зацепился за выступающий из каменной стены осколок песчаника, разбушевавшийся ковбой снова напал на меня, впиваясь поцелуем, да с такой силой, что прокусил мне губу.

Пальцы соскользнули с опоры, и вода смыла солоноватый привкус; над нашими головами посыпались мелкие камешки, и почти захлебываясь, я нащупал пятками подводный выступ и вынырнул, одним рывком притягивая Чеда за собой, чтобы тут же впечатать его в стену под нависающими сосновыми корнями. Он инстинктивно вцепился в них, зажмурившись, когда головой стукнулся о небольшой выпирающий булыжник. Я даже успел забеспокоиться, что сильно не рассчитал удара, но Чед вдруг рассмеялся, подставляя лицо под грозовой душ, и этот дикий смех окончательно вывел меня из себя. К тому же бок и бедро саднило от сильного удара о воду при падении, опять по вине Чеда, который когда-нибудь меня все-таки добьет.

- Чему радуешься? - Я безуспешно пытался привлечь его внимание, для равновесия прихватив за плечо. Если Чед решит еще раз понырять и отпустит руки, я, наверно, помогу ему утопиться.

Его слегка истеричный непонятный смех смешивался с шумом тысяч капель падающей воды, а у меня не было никаких шансов перекричать стихию.

- Да чтоб тебя...

Просунув руку между нашими телами, я сжал его член, крепко, до боли, так, чтобы, наконец, проняло.

Смех оборвался мгновенно, лицо исказилось; Чед, словно задыхаясь, ловил ртом воздух, закрытыми глазами глядя в водяное небо над макушками сосен.

Я немного ослабил хватку, он выдохнул, едва не выпустив корни, на которых висели мы оба, и, чтобы снова не упасть, я сжал кулак еще сильнее, чем прежде.

Он все-таки посмотрел мне в глаза, хоть и расфокусированным взглядом, хрипло выговорив: "Хватит..."

Это только раззадорило. Почти осторожно выпустив в пальцах напрягшуюся плоть, как играя, я несколько раз подряд двинул рукой, вдоль до основания, грубо задевая нежную кожу.

- Хватит!

- Держись крепче, Чед.

Костяшки его пальцев за корнями побелели от напряжения. Он терпел, снова закинув голову и зажмурившись, а в моей ладони наливался кровью его член.

- Слышишь меня? - Я склонился к его груди, чтобы спросить это, чувствуя, как внизу живота сладко раскаляется, отдаваясь по всему телу почти электрическим напряжением. - Держись крепче!

Загорелые колени тут же сжали мои бока, послушно и жестко, но неуправляемо, как и разбушевавшаяся стихия вокруг нас: сверху бил ураган, под нами пенилось озеро, а внутри кипело лето.

Шершавые вельветовые камни под водой ласкали обнаженную кожу, когда мы, полусидя под обрывом с тарзанкой, отдыхали от борьбы и секса.

- В этом штате есть закон, запрещающий купание голышом в общественных местах? - Поинтересовался я, когда где-то послышался шум мотора.

Отрешенно поглаживая покрытый зеленым мхом теплый кусок камня, Чед повернул ко мне голову. Он так долго смотрел мне в глаза, что я даже успел забыть, о чем спрашивал.

- Чед?

- А-лекси-ей, - старательно выговорил он по слогам.

Сосредоточенное выражение на лице сменилось выжидающим.

- Ну, - не стал я его долго мучить, - что-то вроде. Мне все равно не нравится это имя.

- Я научусь произносить его правильно.

Едва сдержав улыбку, я промолчал и не стал спорить. Было даже немного грустно понимать, насколько недолговечен этот романтичный энтузиазм (особенно если перевести его в дни до моего отъезда).

- Я знаю куда лучшее применение твоему языку, чем изучение русского, - его странный взгляд мне нравился все меньше, и я решил вернуться к насущному.

Чед непроизвольно облизнул губы и улыбнулся.

На этом самом месте тысячу летних дней назад (точнее, чуть больше двух месяцев) Чед выдал себя поцелуем, который тогда казался мне извращенным и неправильным. С тех пор все изменилось, и все поцелуи стали нормальными.

Потому что неправильным теперь был я сам, необратимо отравленный убийственно калорийным американским летом.

- Ты хочешь вернуться в следующем году, Лекс?

Я первый раз был в офисе Джесс Кайлер и немного отвлекся, разглядывая самую большую фотографию среди семейных снимков на полке у стола. Джессика на картинке обнимала за плечи Чеда, больше похожая на его девушку, чем мать, с такими же самодельными браслетами на руках и совершенно идентичной улыбкой.

- Или у тебя уже есть планы на будущее лето?

- Нет... То есть, я бы хотел, конечно, но... - Меня немного сбивал с толку ее тон и заинтересованность, да и вообще сам разговор, хотя в нем не было ни слова о том, что я сплю с ее сыном или о наших с ним отношениях.

Не вполне понимая, что она хочет услышать, я решил быть честным до конца.

- У меня последний год университета, диплом, я не смогу приехать. К сожалению.

- Да, конечно, понимаю... - Она взяла с полки большой красный конверт с логотипом лагеря и моим именем, вроде тех, в чем нам раздавали служебные записки и планы. – Но, тем не менее, здесь, кроме бонусного чека есть приглашение, на случай, если ты еще раз захочешь поучаствовать в программе и вернуться сюда.

Я вежливо поблагодарил ее и, чувствуя заметное облегчение, шагнул к двери, но она снова окликнула меня.

- Вы с Чедом собираетесь видеться?

Тон Джесс был совершенно будничным и безопасным, но напряжение я чувствовал кожей, да и к актерским талантам Чеда, явно унаследованным от матери, я уже привык.

- Думаю, это невозможно, - я беспечно пожал плечами, улыбаясь во весь рот. - Но я рад, что побывал в этой замечательной стране и встретился со столькими интересными людьми, которых я никогда не забуду!

Джесс улыбнулась, такие дежурные ответы почему-то всегда всем нравятся. Тем более, что на этот раз я говоил искренне.

И улыбался я тоже искренне, но про себя решил иногда, разнообразия ради, ночевать в Мэноре, а не в особняке Кайлеров, в который уже почти переехал.

В начале сентября ярко, не по-осеннему светило солнце, словно и не было у нас северных отголосков страшного южного урагана, который, судя по заголовкам в русскоязычном интернете, откуда мы, ностальгируя, черпали новости, разрушил целый город в одном из южных штатов. Всё, что далеко - не с нами. Все, кто далеко, незаметно стираются из памяти, на время нескольких месяцев настоящего. Жить здесь и сейчас! А то не успеешь оглянуться - и кто-то новый займет место в чужом сердце, так зачем беспокоиться об этом заранее?

Последние пару недель нашего лета, я пил кофе литрами (или правильней сказать - галлонами), потому что забыл о здоровом крепком сне после работы. Меня преследовало чувство, что невидимый паук по ночам пытается сплести вокруг сотни сетей из прикосновений и объятий, целый кокон, напевая себе под нос полушепотом и сочным акцентом: если ты начнешь меня любить, ха-ха, ты уже не сможешь торррмозить...

Но нити такие хрупкие, невесомые, было даже немного грустно наблюдать за этими попытками. Я знал, что забуду все это: вкус губ, мягких, но требовательных, трепет упругих мышц под ладонями, настойчивого тепла, которое я скоро перестану чувствовать, как уже не чувствовал ничего по отношению к шоколадным трюфелям с ломтиками земляники.

Или не очень скоро - если время опять растянется гармошкой, и последние полторы недели станут последними днями жизни перед пустотой.

С такими мыслями я возвращался в наше стильное общежитие на холме, чтобы собрать наконец-то раскиданные шмотки и технику, большая часть которых все еще находилась в моей комнате, а не у Чеда. Путь мне освещали порхающие вдоль дороги светлячки, огоньки которых возносились и гасли в ветвях лип и тополей; а поперек дорожной полосы то и дело перебегали бурундучки-камикадзе, мечтающие покончить мышиной жизнью под колесами моего велосипеда.

Дома тоже ждала сплошная романтика - из моей комнаты доносились недвусмысленные звуки, и узнав по одному из голосов мулата, я решил отложить сбор чемоданов и пойти спать в его комнату. Но она тоже оказалась занятой какой-то парочкой. Не Мэнор, а любовная хижина какая-то!

Но, хотя спать пришлось на плетеном диване, я чуть не впервые нормально выспался, под утро зябко кутаясь в прокуренный плед. Но дни снова стали жаркими, не смотря на то, что тихие шаги осени уже оставляли повсюду следы - ярко-красные листья на прозрачной воде бассейна, усыпанные ранетками тропинки, просветы в начинающих желтеть кленовых кронах. Настроение передалось всем нам, было одновременно грустно, что все кончается, но тепло и приятно от бабьего лета, и радостно, как бывает всегда, когда ждешь изменений и путешествий.

Лера радовалась особенно, когда увидела, на чем мы поедем покорять западные просторы - широкий и плоский модерновый кузов видавшего виды Крайслера переливался на солнце от изумрудного до сине-фиолетового.

- О, опять будем трястись на Чудовище? - Адам спускался по ступенькам с двумя огромными сумками и рюкзаком, в которые Лерка полночи запихивала купленные здесь шмотки. - Когда ты его добьешь, Чед?

- Никогда, - Чед пнул носком мокасин переднее колесо, окинув автомобиль взглядом скорее довольным, чем наоборот. - Это мое кредо!

- А что с ним не так? - Поинтересовалась Лера. - Выглядит классно. Дашь прокатиться?

- Да садись, - пожал плечами Чед, - если справишься. Я вот даже специально доучивался, чтобы управлять, здесь ведь передачи вручную переключаются. Антиквариат.

Мы с Леркой переглянулись.

- И как он к тебе попал?

- Дедушкино наследство, - выдохнул Чед. - Строит из внуков будущих лидеров, вот и оставил мне Чудовище. А ведь дешевле машину напрокат брать, из-за бензина, зато эту можно не запирать - угонщики на механике ездить не умеют. Но, как считает мой дед, хренов ты лидер, если позволяешь даже машине управлять собой на дороге.

- А с виду такой милый старичок, - задумчиво сказала Лера, забирая ключи. - Но ты слишком драматизируешь. У нас все на таких учатся ездить. Ну, не на крайслерах восемьдесят седьмого года с трехлитровым двигателем, конечно, - поправила она в ответ на удивленный взгляд, - но типа того.

- И лидерами тоже мало кто становится, - добавил я, утешающе похлопав его по плечу.

- А не пошли бы вы!.. - Возмутился не сложившийся лидер, и, поправив свою вязаную цветастую шапочку, важно изрек: - У меня другое призвание.

- Творческая личность, в общем, - поддержал его мулат, покрутив пальцем у виска, и едва увернулся от подзатыльника.

Чед не стал спорить и махнул на него рукой. Он вообще был сам на себя не похож. Может, потому что вместо привычных ковбойских сапог со шпорами одел удобные для дороги "тапочки", или потому что прошлой ночью, последней ночью перед отъездом я опять решил остаться дома, а он, не дождавшись, пришел под утро, запустив под несколько одеялец обжигающе холодные ноги. Проснулся я, впрочем, не от холода, а от его крупной дрожи. Или это сердце так громко стучало, не знаю. Спросонья я этому совсем не удивился, хотя холодным Чед до этого никогда не был. Обычно наоборот.

"Где ты был, а?" - Почему-то мне казалось очень важным срочно выяснить именно это. Я почувствовал, как он в темноте пожал плечами, и больше не стал ничего спрашивать. Предрассветный сон самый сладкий, как будто момент утра, когда звезды гаснут - таинство не для всех, и чтобы не стать его свидетелем, мы спрятались с головой под один из слоев тонких тканей. Просыпаться так, в позе "ложек",   на одной подушке, было настолько привычно и уютно, что давно казалось почти невинным.

Мне не хотелось думать о том, как я буду просыпаться потом, когда Чед будет слишком далеко, чтобы пробираться ко мне под одеяло среди ночи.

Вообще я тут привык ни о чем не думать.

Через час мы проехали границу штата, за темным стеклом мелькали холмистые пейзажи. Можно было гораздо быстрее, но Лера, которая за рулем пугалась дорожных знаков с лосями, боялась, что из зарослей над отвесными скалами в любой момент выпрыгнет какой-нибудь чокнутый парнокопытный весом в полтонны. Еще через два с половиной часа мы проезжали где-то рядом с самым восточным из Великих озер, Чед сел за руль, и к обеду мы пересекли вторую границу, и, в течении часа третью. Ландшафт изменился, вместо голубых гор дорога проходила уже по равнине, и пейзажи, если не смотреть на асфальт, казались почти родными. Такие же деревья, поля, то же небо. И люди такие же. Почти.

Наспех перекусив в Кливленде, мы проехали по пробкам даун-тауна и погнали дальше, вслед за солнцем.

- Развлекательный центр в Огайо - один из самых крупных, - скромно сообщила Лера.

- Но мы туда не попадем, - кивнул Адам. - А то не успеем посмотреть закат с песчаного холма на озере.

- На каком озере?

- На самом красивом, я думаю. До него осталось всего каких-то триста миль. Успеем до вечера, Чед?

Чед усмехнулся, и вдруг посмотрел на меня.

- Успеешь, Люрт?

Мы еще не выехали на хайвэй, проезжая мимо загородных универмагов и ресторанов фаст-фуда.

- Давай, твоя очередь.

- Не думаю, что это хорошая идея, - удивился я.

- Оригинальный способ самоубийства, - подтвердила Лера.

- Да ладно вам. Поверить не могу, что ты можешь не справиться с этой машиной. Она сделана в Америке.

Чед, смеялся и бросал мне вызов. Наверно, Лера не зря боялась лосей Новой Англии, похоже, здесь все понемногу сходят с ума - начиная суицидными бурундучками, кончая метросексуальными ковбоями.

- А если полиция? - Напоследок спросил я, чувствуя неприятный холодок между лопаток.

Черт возьми, ему это удалось. Мне на самом деле стало стыдно не справиться с какой-то машиной, хотя за рулем я сидел всего несколько раз в жизни. Она ведь была сделана в Америке.

- Мы не успеем на закат, - заметил Адам с заднего сиденья.

Они с Лерой тревожно переглянулись и проверили свои ремни безопасности.

Через минуту я попытался тронуться с места, но Крайслер оскорбленно заглох.

- Нежнее, Люрт, - Чед подвинулся и опустил ладонь на мое правое колено. - Плавно отпусти педаль и слегка прибавь газу. Ну?

- Как скажешь, - огрызнулся я.

Мотор взревел и машина, дернувшись, рванула с места. Лера в зеркале заднего вида зажмурилась, вцепившись Адаму в рубашку. Дорога вильнула, я едва вписался в поворот, забыв сбавить скорость, и на полной въехал на трассу, потому что ангел-хранитель каким-то чудом все еще не отвернулся от меня, и правые полосы были свободными. Через пятнадцать минут я рискнул чуть расслабиться и смотреть не только на ровную полосу асфальта, продольно расчерченного оранжевыми полосками, но и в зеркала, и периферийным зрением заметил, что Чед так и сидит полубоком, довольно улыбаясь.

- Расслабься, Люрт, необязательно так наклоняться к рулю, - мне нечего было сказать в ответ, поэтому я мысленно ругал себя за то, что вообще повелся на эту затею, и терпел молча. - И следи за скоростью, у тебя уже за сто миль перевалило.

Еще крепче вцепившись в широкий толстый руль, пересчитав мили в километры, я снова начал слегка беспокоиться.

- Ты слишком напрягаешься, - не унимался Чед.

Отстегнув свой ремень, он подвинулся ближе, почти касаясь подбородком моего плеча. Я еле сдержался, чтобы не дернуть локтем и заехать ему по челюсти.

- О том, как человек ведет себя с машиной, можно судить о его сексуальной жизни.

- Тебе все еще что-то не ясно в моей... - я прочистил горло, -  сексуальной жизни?

- Кто знает... - Откровенно издеваясь, Чед приобнял меня за шею, придвигаясь ближе, что стало сильно мешать обзору справа. - Может, в следующий раз ты меня чем-то удивишь?

- В следующий раз, - шею влажно защекотало, и я отшатнулся прочь в бесполезной попытке, - я тебя просто убью, Чед. Если доживем до следующего раза.

- О, уже горю от нетерпения! Чувствуешь?

Прильнув сбоку, он провел рукой вниз по моим ребрам, погладил теплой ладонью бедро, прежде чем опустить пальцы на ширинку.

- Перестань, - дорога стала занимать меня значительно меньше, и я едва выровнял руль, в последний момент заметив с правой стороны оранжевый Фольцваген.

- Держись крепче, Люрт!

Про себя я приготовился к худшему, но Чед вдруг протянул руку к панели, и трек Моби из мощных динамиков окатил волнами далеких лазурных пляжей, делая все остальные ощущения и чувства такими же нереальными. Нервное напряжение с выдохом облегчения уступило место спокойной уверенности; теперь я точно знал, что сделаю со злопамятным психом при первой же возможности.

На следующие пару часов он оставил меня в покое, и на ровной качественной дороге мили пролетали незаметно, а мы пересекли очередную границу между штатами.

- О, мы все еще ни во что не врезались? - Лера очнулась от нервного анабиоза, в который, видимо, впала, спасаясь от тревожных мыслей о скорой неминуемой кончине. - Я всегда в тебя верила, Люрт, правда.

- Я тоже, - встрепенулся за моей спиной Адам. - Мы ведь так молоды и прекрасны, Джезус Крайст хранит нас.

- Аминь, - кивнул Чед и повернулся ко мне. - Сворачивай на следующий выход. Справишься?

Справился я до первого гипер-маркета недалеко от мелкого прибрежного городка, где криво припарковался, едва не въехав на газон. Народ издевательски поаплодировал более-менее благополучной поездке, я сделал вид, что меня это очень тронуло.

- Вылезай, - я старался звучать не слишком грубо, по инерции сдерживая эмоции и злость, которые так и норовили выплеснуться наружу все мое путешествие.

Пальцы оттаивали на скользком руле, без необходимости нервно сжимать его, и стали противно влажными. Я вытер ладони о джинсы, и сжал их в кулаки. Чед заметил жест и деланно повел плечами:

- Да ладно тебе. Повеселились, и хватит...

Его спокойный взрослый тон немного отрезвил меня, но стресс был слишком сильным и требовал разрядки. За каких-то пару секунд я успел выйти из машины и вытащить Чеда с другой стороны, стащив с головы цветную шапочку дверной аркой. Чед зашипел, стукнувшись головой, и со всей силы оттолкнул меня, но вышло все равно как-то слабо. Он запоздал с включением инстинкта самосохранения, увидев перед собой кровожадного "крейзи рашн боя", и попытался вывернуться, но только обтер задом тонированное боковое стекло. Решил заехать мне в бок свободной рукой, но размаха хватило только на будущий синяк под ребрами, зато освободило мне доступ к задрапированной платками шее, в которую я вцепился всей пятерней.

- Угробить всех хотел? - Допытывался я. - Хоть понимаешь, что могло случиться?!

- Тебя никто насилу за руль не сажал. - Чед сглотнул, дернув кадыком под пальцами. - Все было... под контролем.

Свободной рукой я отбил еще один удар в бок, плотно прижав Чуда к кузову. Он резко пихнул коленом, но опять промахнулся.

- Сейчас тоже все под контролем? - Усмехнулся я ему прямо в лицо.

Чед смотрел мне в глаза, но от близости все двоилось, умножая зрительный контакт в два раза. Злость придавала мне сил, но долго сопротивляться было все равно невозможно. Через мгновение мы уже впивались друг другу в губы, едва не стукаясь зубами, все еще глядя глаза в глаза, отчего все выходило не опьяняюще смазанным, а болезненно резким и злым.

Но возбуждение долго ждать не заставило: мое отражение в зрачках Чеда начало терять четкость, а его ресницы затрепетали.

Откуда-то сквозь подступающую муть донеслись слова Адама: "Какого черта?! Мы дюны сегодня увидим или нет?"

"Какие еще дюны?" - Успело пронестись в голове, перед тем как я вынырнул из минутного помешательства и очнулся окончательно.

- Что мы делаем, Люрт?

Тревожная мысль о том, что на какое-то время мы с ним забылись, оставив весь мир далеко за пределами тесного кольца рук и инстинктивно прижатых друг к другу бедер, пришла не только мне.

Нервно улыбнувшись, я сделал полшага назад, поправил задранную футболку и решил держаться от Чеда подальше во время выяснений отношений и вообще на людях.

Но совсем избежать случайных прикосновений, или взглядов, или просто нетерпеливых мыслей о том, когда эта дорога по американским просторам кончится, снова предоставив нас самим себе, не удавалось.

До крутой вершины одного из вереницы песчаных холмов за пляжами Озера мы добирались едва не ползком, как хоббиты на Роковой горе. Огромный алый шар, который вот-вот собирался утонуть за ребристой пресной гладью, окрасил все вокруг ярко-розовыми лучами: лиловое небо, нежно-кремовые барашки пены, и персиковый песок, в котором ноги утопали чуть не по колено.

Мы упали навзничь на самой верхушке холма, провожая закат. С темной стороны остывающей дюны ветерок был прохладнее, именно такой, чтобы ласкать разгоряченную кожу до истинного блаженства, которому не бывает предела. Так же, как нет конца просторам леса и воды, с обеих сторон ограничивающих холм, и сверху темнеющего неба с просыпающимися звездами.

От непостижимой умом бесконечности в сердце что-то надрывалось, словно пытаясь поймать ритм пульсирующей вокруг чистой энергии, которая и есть жизнь.

Чед на ощупь нашел мою руку, и я снова не удержался. Мельком взглянув на пустынные склоны и ничего не замечающих кроме себя Адама с Лерой, я сократил десяток дюймов между нами, который мешал во всей полноте прочувствовать гармонию природы.

Тогда я даже не подозревал, насколько недолговечной может быть эта пропитавшая все вокруг романтика а-ля первобытных пейзажей, аккуратно окаймленных прибрежными особняками миллионеров, и технократических ландшафтов высотного рая небоскребов, в который мы попали на следующий день.

Хотя небоскребы, по слухам, самые высокие в Америке, конечно, заслуживали особого внимания - когда мы вышли из подземной парковки в самом центре даун-тауна, от взгляда вверх закружилась голова. После полей и холмов Новой Англии и двухэтажек бесконечных пригородов, зеркальные поверхности на металлических каркасах смотрелись как совсем чужой мир, в котором мы с Леркой были инопланетянами. Адам сливался с толпой и казался просто равнодушным прохожим, а Чед в этих каменных джунглях чувствовал себя как рыба в воде, снабжая нас тоннами знаний о рационалистическом строительстве и конструктивизме.

- Чувствую себя, как на лекции, - тихо пожаловалась мне Лера во время минутной релаксации на сто третьем этаже черного параллелепипеда, откуда в ясную погоду открывался вид на четыре штата. - Господа Салливен, Голдберг и Райт будут преследовать меня ночами.

- Кто? - Я слушал в пол уха, отстраненно глядя, как Чед наклонился к монокуляру, соблазнительно зацепившись пальцами за задний карман джинсов.

- Я говорю, ночами тебя будет преследовать мистер Голдстейн.

- Он меня и так преследует, - я опомнился и перестал пялиться. - Круглосуточно.

- О, тогда потерпи еще шесть дней, - она сочувственно похлопала меня по плечу. - Всего-то!

- Всего-то...

Мне почему-то не хотелось об этом думать.

~ ~ ~ ~ ~

Вечером чудесного сентябрьского дня, когда сдвинутое всего на два часовых пояса время уже перестало существовать, слившись в один бесконечный поток эмоций и впечатлений, мы уезжали из прославленного гангстерами, мюзиклами и стеклянными небоскребами города. Именно тогда неожиданно оказалось, что наши дороги с Чедом Голдстейном расходятся. А "прощальный диалог" вышел настолько досадно глупым, что до сих пор не понятно, были мы в своем уме или нет. Впрочем, тогда я пребывал в непоколебимой уверенности, что это у Чеда снесло крышу, и предложение выкинуть билеты на самолет и продолжить путешествие на автомобиле было просто блажью и капризом, исполнять который я не собирался из принципа.

- Ну, сам подумай, - вроде как шутя доказывал мне Чед, - что вы оттуда увидите? Облака над пустынями?

- У нас каждый день на счету. Через несколько часов мы будем в Калифорнии, а на машине попадем туда в лучшем случае через пару дней.

Чед открыл было рот, чтобы возразить, но Лера воскликнула:

- Подожди, так ведь придется сразу выезжать обратно! У нас же билеты в Россию! И что мы увидим? Шесть дней дорог по одинаковым городам из одинаковых супермаркетов?

- Ну, - Чед нехотя пожал плечами, - обратно можно и на самолете. Как раз оставлю машину дома...

- А сегодня где собирался оставить? - Меня вдруг осенило. - Или у тебя все было хорошо продумано?

- В каком смысле? Я всегда планирую...

- Конечно, Чед, - я кивнул, не желая верить своей догадке, - Ты с самого начала не хотел лететь, верно?

- Ну и что с того? - Он так неожиданно вскинулся, что даже Адам удивленно обернулся, до этого обсуждая со своей подругой новые планы.

- Можно было сказать прямо, - усталость дала о себе знать, и я тоже начал раздражаться. - А не придумывать за всех. Поэтому сейчас мы не поедем по дороге в три тысячи километров, а сядем в самолет и...

- Это последние дни, Люрт. Последний раз. И все.

Я едва расслышал его вдруг ставший тихим голос и отмахнулся, обвиняя в ответ:

- Ты сам все портишь. Потратить последние дни на сомнительное путешествие по великим равнинам, скалистым горам и мертвым долинам?.. Я не так представлял себе эти последние дни, Чед.

- Ммм... - Адам вклинился в нашу беседу, виновато глядя на Чеда. - Мы с Валери, наверно, полетим. Ну, ты же знаешь, я тебя люблю, приятель, но они правда там ничего не видели, а времени в обрез...

- Чед? - Неуверенно позвала Лера. - Самолеты - это не настолько страшно.

Должно быть, она сказала что-то не то, потому что его лицо снова изменилось.

- Я не полечу! До океана ехать не так уж и долго, и я думал это путешествие вам понравится. Видимо, ошибался.

- Видимо, стоило спросить заранее? - Раздраженно переспросил я.

Меня злила не столько мысль проехать по штатам на автомобиле, сколько сама попытка манипуляции. Подумать только, до чего может довести какой-то глупый страх перед полетами!

Чед стоял перед своей машиной, безучастно глядя, как мы выгружаем вещи. Удобнее, конечно, было оставить их, но Лера беспокоилась, что Чед не успеет доехать до того, как мы улетим в Нью-Йорк.

Особенно нелепой ситуация стала в последнюю минуту.

- Счастливого пути, - пожелал я нашему непутевому водителю.

За моей спиной возвышался терминал с огромными окнами во всю стену, и Чед смотрел куда-то мимо, наверно, на свое отражение.

- Ага, - тихо выдал он. - Тебе того же.

Я поправил рюкзак с ноутом на плече, и чувство, что все идет совсем неправильно, усилилось.

- Может, все-таки поедем вместе? - Снова попытался я. - Страхи надо преодолевать...

- Не в этом дело, - отмахнулся Чед, - мне просто было интересно кое-что узнать. Не бери в голову.

- Как знаешь, - я сделал вид, что его слова меня не задели, и пожал плечами. - Увидимся.

Он молча кивнул, и я пошел ко входу. До рейса оставалось больше часа, но ужасно хотелось упасть в кресло в зале ожидания и отдохнуть.

Солнце еще не начинало садиться, но свет, проникающий в зал со всех сторон, казался розоватым, и все сильнее разрасталось под ребрами тревожное чувство. Разговаривать ни с кем не хотелось, и, как только мы завершили долгую посадку на свой аэробус, я уткнулся в иллюминатор. Впрочем, Адам с Лерой тоже все время молчали, как-то вяло выражая свою радость от предстоящих приключений в славном городе, о котором мы столько слышали за лето.

У меня так вообще пропало все настроение куда-то лететь,   сон, как назло, не шел, а в голове прочно утвердилась мысль, что мне совершенно нечего будет делать в этом чертовом месте на побережье Тихого океана без Чеда...

"Если бы Колумб высадился в Сан-Франциско, Америка до сих пор была не открыта" - гласила надпись на одной из многочисленных табличек, украшавших длинную стену на набережной.

Низкое небо было пасмурным, и верхушки небоскребов растворялись в тумане. Настроение все еще оставляло желать лучшего, и из вредности я жалел, что Колумб действительно не высадился в Сан-Франциско.

Мы гуляли вчетвером, нашим гидом на пару с Адамом был необъятных размеров Аарон, который встретил нас в аэропорту среди ночи, что нас очень тронуло, и представился, как будущий президент соединенных штатов, что немного насторожило. Австралиец малышка-Шонни рядом с ним показался бы моделью, а мы, хоть и изрядно откормленные за лето, смотрелись просто дистрофиками.

- Тут самый дорогой ресторан морской кухни, - скороговоркой рассказывал о гастрономических достопримечательностях Аарон, запыхавшись от двухчасовой пешей прогулки. - А вот там самый классный бифштекс с кровью, но если захотите перекусить, советую зайти в одну из кафешек на тридцать девятой пристани, это там, где статуя гигантского краба, не пропустите, там есть отличный суп из лобстеров, и вообще недорого...

- А к Золотым Воротам как пройти? - Вставила Лера во время случайной паузы. Она то и дело читала названия улиц и сверяла их с наспех распечатанной картой города.

- Адам знает, - небрежно ответил Аарон. - А мне пора, куча дел, сами понимаете, - он многозначительно посмотрел на нас, должно быть, намекая на свой будущий высокий пост, и пожелал удачно провести время.

- Даже не перекусишь с нами за компанию? - Удивился Адам.

- Нет, что ты, - он бросил еще один важный взгляд. - Я же на диете.

С этими слова Аарон пошел к своему безразмерному джипу, а Лера едва удержалась, чтобы не прыснуть со смеху и прикусила губу.

- А я бы съела суп из лобстеров, - сказала она, наконец, и мы направились к пресловутой членистоногой статуе.

Весь день я честно пытался расслабиться и получать удовольствие от жизни. Да о чем еще можно мечтать! Свобода и красота по-прежнему сводили с ума, а в голове, разгоняя все мысли, кружился гостеприимный слоган: "Велкам ту Калифорния!" Даже солнце иногда вдруг пробивало облака лучами субтропиков и озаряло слепящим светом город Вечной Весны. Но въевшаяся под кожу тревога и мимолетные уколы непонятного страха, преследовавшие меня еще с прошлого заката, к вечеру усилились. Я ловил себя на том, что меряю расстояние и считаю время; сначала часы, потом минуты, они кажутся болезненно долгими, хотя с каждым разом их становилось все меньше и меньше, пока не стало слишком мало. И если бы была возможность вернуться назад или добавить пару суток, я бы променял их на месяцы жизни. Той, которая наступит после, конечно.

Нервничал я в этой странной компании в полном одиночестве.

В уютной квартирке Чеда, в которой он на время своего долгого отсутствия позволял жить всякому сброду вроде будущих президентов, уже расползались по стенам причудливые узоры легализованного в золотом штате дыма, смешиваясь с запахом горелого масла, в котором худеющий Аарон готовил на ночь диетические куриные крылышки-фри.

- Тебе надо расслабиться, Люрт, и ты знаешь об этом, - пел мне на ухо мулат свою любимую песню.

Его русская гелфренд на пару с подружкой Аарона наряжалась для обязательного пункта программы - похода в ночной клуб, пока мы травились каждый своим наркотиком. То есть, я отраве сопротивлялся, но дышать все равно было больше нечем.

- Завтра мы уедем отсюда. - Зачем-то сказал я, глядя на изящный дымок из трубки Адама.

Он выдохнул мне в лицо, но я продолжал озвучивать мучившие меня бессвязные мысли:

- Это был глупый и бессмысленный поступок...

- Ничего подобного, - тут же выдал смуглый философ и протянул мне вонючую трубку. - Такие дурацкие недоразумения иногда многое проясняют.

Невзначай я все-таки сделал неглубокую затяжку и постыдно закашлялся. Той самой хваленой травкой, "согретой мягким солнцем" одного из "святых" городов.

- Нет, так не пойдет, - резюмировал Адам и забрал у меня из рук трубку. - Побывать здесь и не научиться курить? Сейчас исправим.

Пока я заливал свои горести дешевым аргентинским вином, Адам переговорил с остальными и ушел за новой порцией травы. Русская музыка наконец-то дополнила аллюзию, и все вернулось на свои места: настырный мулат без чувства меры, смешанный смех девчонок, быстро остывающий воздух из распахнутого окна, и полюбившийся Адаму Бутусов с летней песней, прорывающийся сквозь едко-сладкий дым.

Едва не усаживаясь верхом на мои колени, Адам объявил о начале "шоу" и глубоко затянулся. Я отодвинулся в сторону, не понимая, что он задумал, но не очень нерешительно, потому что в следующее мгновение его лицо снова оказалось слишком близко.

- Что?..

Он чертыхнулся и покачал головой.

- Сиди на месте, Люрт! Это как поцелуй. Или искусственное дыхание. Твой вдох - мой выдох... Тебе понравится.

Он снова приготовился затянуться, но идея с поцелуями меня совсем не впечатлила.

- Я сам как-нибудь справлюсь!

Адам облизнул губы и уже собирался устроиться поудобнее, не смотря на нарастающие попытки от него избавиться.

- И вообще я передумал, все равно эта штука на меня не действует.

- Люрт, кончай дергаться, - Лера склонилась к спинке дивана, и я уцепился за последнюю соломинку:

- В конце концов, ты с девушкой! Не лезь ко мне!

- А я сейчас не ревную, - она подмигнула, и я понял, что это заговор, но было уже поздно.

Адам, уже гораздо грубее, удерживал мой подбородок на месте, но через мгновение я не рассчитал удара и отправил его на пол. Он тут же вскочил, как кошка прыгнул обратно, и схватил меня за ворот майки.

- И вообще, я тоже не свободен! - Немного запоздало опомнился, но это почти подействовало. Секунд на пять.

Странная удовлетворенная ухмылка было последним, что я увидел, перед тем, как сзади кто-то накрыл платком глаза, а в руки, прижимая их к спинке дивана, вцепились железные клешни вместо пальцев. Остервенело помотав головой и дернувшись пару раз, я убедился, что просто так с мягкого удобного дивана мне уже не встать и угомонился. Они вчетвером так слаженно навалились, что казалось, удерживающих меня рук было больше, чем на самом деле.

Когда мулат снова опустился ко мне на колени, ощутимо поерзав на бедрах, стало совсем неудобно, но скинуть его было уже невозможно.

- Не переживай, Чед тоже не ревнивый, - шепнул он мне на ухо, перед тем как шумно затянуться.

- Иди к чер...

Я пытался не дышать. Или не чувствовать.

Но кончики пальцев скользили у основания моей шеи все выше и зарывались в волосы на затылке, вкус мятной пасты щекотал язык, а насыщенный дым беспрепятственно проникал в легкие. Еще одно дежа вю, и его сладости не хотелось сопротивляться.

Оторвавшись на мгновение, чтобы снова затянуться, он припал к моим губам, и на этот раз я ответил сразу. Издалека насмешкой играло: В последнем месяце лета жестокие дети умеют влюбляться, не умеют любить... Но когда пошел припев, я понял, что руки свободны, и притянул его ближе, крепко, чтобы самому поверить, что это - правда, он здесь, со мной. Так близко, что слышно, как сильно бьется сердце.

- Ну как, уже лучше?

Чед Голдстейн, мягко навалившись, смотрел на меня сквозь ресницы, и было так хорошо, что  сил хватило только на кивок. Не хотелось ничего говорить. Хотелось слушать плеск волн Тихого океана; они впитывались в холодный песок на городской набережной, делая его упругим и темным. От возбуждения глаза Чеда тоже темнели, незаметно, как увлажняется асфальт от тумана, и тогда сквозь дым и ветерок за колыхающимся тюлем пробивался новый запах, примитивный и пошлый, от которого у меня сносило крышу окончательно.

Я провел ладонями вверх по его бедрам, словно пытаясь удостовериться, что это действительно он, здесь и сейчас, на моих коленях, после бесконечных полутора суток.

- Так и знал, что тебе понравится...

Он сполз на диван и улегся рядом, устроив голову на моем плече. Весь остальной мир отмирал, пока насовсем не перестал существовать, оставив нас вдвоем на сладких облаках в окружении мутной пустоты.

- Я думал, ты не успеешь, - наконец, произнес я.

- Ты меня недооценивал.

- Мне так жаль...

- Правда? - Чед откинул голову и посмотрел мне в глаза. - Скажи еще что-нибудь приятное.

- Почему так плохо выглядишь?

На это заявление он лишь устало улыбнулся.

- Это твоя вина.

- Ты не представляешь, как мне жаль...

Нашу идиллию нарушил Адам, не вовремя напоминая о ночном клубе. Вставать и куда-то идти отчаянно не хотелось, в венах уже порхал весенний ветер, наши с Чедом пальцы крепко переплелись, хотелось просто наслаждаться близостью, которой так ощутимо не хватало два неполных дня.

- Ну, нет, - Чед потянулся, прежде чем сесть, - не зря же я так спешил. Вставай, Люрт, нас все ждут.

- Сколько ты уже не спал?

- Да какая разница... - он красноречиво потер глаза, раздражая кожу еще сильней. - Главное, что эти бессонные ночи не были напрасными. Я, в конце концов, ехал не для того, чтобы ты шел в этот чертов клуб без меня!

- Идиот, - я настойчиво притянул его обратно, сцепив на груди пальцы в замок. - Без тебя я уже изучил весь этот сумрачный город вдоль и поперек, прогулялся по мосту с открытки до какого-то затерянного в холмах городка, оглох от детских криков в тюрьме на острове, замерз на подножке единственного в городе трамвае и съел суп из каких-то морских котиков, или свинок, или ежиков с устрицами и прочей нечистью, которая водится у вас под тридцать девятой пристанью...

- А? - Зевнул Чед. После минутного молчания мне стало казаться, что он засыпает.

- Да и зачем мне какой-то гей-клуб, когда есть ты?

- Ладно, - оживился он ненадолго. - Тогда пошли спать.

Но сам так и не двинулся с места.

Когда в доме стало тихо, я все же пересилил себя, мы добрались до спальни Чеда и упали на кровать. Я решил играть роль милого бойфренда до конца и заботливо раздел Чеда, который, наконец, сдался под гнетом стрессового недосыпа и проваливался в сон. У меня, впрочем, на него были совсем другие планы, и я эгоистично решил претворять их в жизнь, для чего скинул свою одежду на пол и хотел уже было устроиться между раскинутых ног.

- Люрт, я дол... - он зевнул и приоткрыл глаза, - ... жен тебе признаться. Я труп. Давай завтра...

- Тогда давай поиграем в некрофилию.

- Отвали, извращенец, - вяло отмахнулся коленом Чед, поворачиваясь ко мне спиной. - Завтра поиграем...

- Завтра у нас самолет, помнишь?

Он промычал что-то нечленораздельное и замер окончательно, стиснув мою руку под локтем, так, чтобы я не смог отодвинуться, крепко обнимая его и прижимаясь к загорелой спине.

Либо утро наступило внезапно, либо я так и не уснул, но мучавшее меня сквозь дрему возбуждение вынырнуло из глубины тягучих снов и пробило током; напряжение прошло вдоль по позвоночнику, заставляя подобрать пальцы на ногах и задохнуться от страха слишком резко выдохнуть.

Не знаю, проснулся к тому времени Чед, или он во сне так чувственно изогнулся, но я не стал долго ждать и, направив себя непослушной ватной рукой, осторожно вошел в мягкое, податливое спросонья тело.

Яркие солнечные пятна нагревали темную простыню и перекатывались по блестящей влажной коже. Чед стонал хрипло, протяжно, иногда срываясь на полный голос. Мне казалось, что мы перебудим весь похмельный дом, и от этого становилось еще жарче. Я ускорил темп, и стоны стали отрывистыми, частыми, пока одним судорожным выдохом он не кончил, пульсирующими мышцами до боли меня сжимая. Этого оказалось достаточно, чтобы слепящие блики закружились перед глазами в сумасшедшем водовороте, разбивая в снопы ярких брызг последние здравые мысли.

- Ах, ты ж... - вырвалось у меня против воли невыносимо зажатое. - Люблю тебя...

Я плохо соображал и не контролировал себя достаточно, чтобы сразу осознать, что говорил, но Чед уже выскользнул из капкана коленей и запястий, навис надо мной и упал, заключая в вышибающих дух объятиях.

Он так ничего и не сказал; я с трудом терпел влажную щекотку на шее и тоже молчал. Какое-то время мы просто дышали в унисон, а калифорнийское солнце играло в его спутанных волосах.

Все стало по прежнему, словно мы и не расставались. Все, кроме одной мелочи - это "пробное" прощание мне теперь совсем не хотелось повторять по-настоящему. Но мы уже сидели в зале ожидания, и новый рейс должен был отсчитать еще несколько тысяч миль в обратную сторону.

Чед старательно делал вид, что ему все до лампочки, но его нервозность так бросалась в глаза, что было почти забавно. В самолете он с ужасом посмотрел на наши места у иллюминатора, но ничего не сказал, и, усевшись ближе к проходу, полностью погрузился в плетение своих цветных фенек, напоминая американца со спицами, которого я видел еще в начале лета. Отвлечь его восклицаниями типа "та мутная лужа внизу - это случайно не Большое Соленое озеро?" или "Когда ты еще увидишь закат в стратосфере!" было бесполезным занятием. Кроме скоростного перебирания ниток его ничего не интересовало. Когда самолет стал снижаться над зажатым между пустынными степями и стеной гор городом, Чед приколол к джинсам уже третью или четвертую полоску. На земле он стал спокойнее, хотя и не прекращал что-то раздраженно бубнить о тех, кто покупает такие дурацкие экономичные рейсы с пересадками.

Я хотел оправдаться, что мы пройдем увлекательный экскурс по денверскому аэропорту, но, оглянувшись на пустынные коридоры и черную муть за глянцевыми стенами, поежился. Остальные пассажиры переговаривались тихо, стараясь не нарушать тяжелую давящую тишину, подчеркнутую мерцающим треском галогеновых указателей и жужжанием эскалаторов, которые все старательно обходили стороной. Серый ковролин поглощал эхо шагов, люди разбрелись по кишкам стеклянных лабиринтов, а мы тащились в самом хвосте. Лера зачем-то фотографировала безжизненные пространства и ряды пустых стерильных кресел в поперечных залах. Адам, подойдя к ночному окну вплотную, смотрел наверх, и в тот момент я совсем не удивился бы, скажи он, что тяжелые облака стоят на месте, а мы попали в дыру времени. Все четче в тишине раздается звук молока в шелестящем рисе, значит, с гор уже спускаются лонгольеры. Сначала они доедят лишние минуты полуночи, а потом всех нас.

Адам за стеклом ничего не разглядел, Чед снова начал нервничать.

Он ссылался на интуицию и недоверие маленьким самолетам. Поэтому мне пришлось буквально тащить его за локоть через салон и усадить у предусмотрительно зашторенного иллюминатора, на случай, если он решит сбежать перед взлетом.

Ночь растягивалась. Люди двигались, словно манекены на тугих шарнирах. Чед глядел в спинку переднего сидения пустыми глазами, вцепившись в свой ремень безопасности. Когда усталый голос пилота извинился за задержку взлета и попросил потерпеть еще немного, осталось всего-то починить люк шасси, залатать обнаруженную неполадку с баком и что-то приклеить в кабине. Наверно, флегматичные пассажиры решили, что пилот шутит, и никак не отреагировали. Или вместе со мной верили в ответственность американских техников, не переживая понапрасну. Или просто смирились с судьбой, еще не отойдя от философской прогулки по аэропорту...

Через полчаса Чед начал понемногу зеленеть и перестал откликаться. С трудом справившись с ремнем безопасности в окаменевших пальцах, я пошел на крайние меры и попробовал его поцеловать, для пробы чувствительности куснув за ухо. Он ответил не сразу, но потом подчинился, разогреваясь мучительно медленно и неизбежно. Сонные пассажиры не стеснялись смотреть, другие стали отворачиваться, когда я выпрямился на своем месте и вытер губы рукавом. Усталый голос обнадежил еще часом ожидания: клей никак не высыхал.

- Мы все умрем. - Очнувшийся Чед говорил очень тихо и мрачно.

- Мы даже не взлетели, - в тон ему ответил я.

- Я не хочу умирать.

- А придется, - я старался быть серьезным и рассудительным, устав бороться с непробиваемой интуицией. - Так что зайдем напоследок в уборную.

- Зачем?

Я пожал плечами, Чед послушно встал и пошел следом. Оцепенение снова его захватывало, затормаживая мыслительные и моторные функции. Впихнув его в узкий проем, я с трудом пролез следом, зажав Чеда у раковины. Он хотел повернуться, но едва не ушиб голову о полочку с бумажными полотенцами и удивленно посмотрел на меня в отражении. На другой полке кто-то предусмотрительно оставил брошюрку о безопасном сексе с просьбой не вступать в близкие отношения со случайными попутчиками без презервативов. О "близких отношениях" в авиатранспорте там ничего не говорилось.

- Ты что делаешь?

- Снимаю стресс. Другие способы в твоем случае не работают.

- Люрт, ты шутишь?! Как ты можешь думать в такой страшный момент... Эй!

Чед снова стукнул головой полку и две салфетки спланировали на пол.

Для большей устойчивости я поставил колено на крышку унитаза, случайно задетая бедром дверца туалета задребезжала, но задвижка выдержала. Я старался двигаться в ограниченном пространстве аккуратнее и тише. Отражение Чеда стало расплываться за запотевшим от дыхания стеклом, а мне хотелось смотреть на его лицо. Чтобы повернуться, Чед встал на носки и навис над раковиной, случайно облокотившись о дозатор, закапавший в металлическую воронку зелеными сгустками.

Чед был напряжен, как взведенная пружина, и беспокоился, что кто-то поймет, чем мы занимаемся за тонкой стенкой.

- Никому нет до нас дела, - успел я сказать до того, как дверцу потянули снаружи, и задвижка поддалась.

Темнокожая стюардесса отступила в сторону, пряча любопытство за виноватой улыбкой.

- С вами все в порядке? - Сочувственно поинтересовалась она, разглядывая раскрасневшегося Чеда.

- Нет, его укачало, - ответил я поспешно. - А с вами?

- Укачало? - Она покосилась в мою сторону прежде, чем ответить. - Этот самолет не полетит, все пассажиры должны покинуть салон и пересесть в другой. Извините за неудобства.

- Да ничего страшного. Вот видишь, - я потянул Чеда за ремень прочь от любопытной женщины, - тебя укачивало раньше времени.

- Хорошо, - он, наконец, улыбнулся. Новость о смене самолета подействовала крайне умиротворяюще. - Надеюсь, в следующий раз меня затошнит в уборной попросторнее.

~ ~ ~ ~ ~

Город Большого яблока встретил нас теплой духотой суетного утра, непривычного после вечной туманной прохлады западного побережья. Влажный ветер, не успевший остыть к концу сентября, грозился перейти в муторный дождик, но к обеду рассвело, и даже дряхлые гарлемские пятиэтажки за окном такси не казались такими мрачными. Дом знакомых Чеда, где мы собирались переночевать, был недалеко от аэропорта и, бросив вещи, мы прямо с утра поехали на общеобразовательную прогулку по "столице мира".

Яркий мегаполис вокруг нас кипел и манил тысячами соблазнов, почти забытых от нескольких месяцев в глуши, но впечатлений так и не оставил. То ли мы слишком устали удивляться, то ли просто ничего не замечали вокруг. Где-то на задворках сознания я поставил галочки на кодовых названиях: "Уолл-стрит", "очень большая трагичная яма", "сентрал парк", но четко запоминались только мелочи. И Чед. Точнее, каждая мелочь, которая касалась Чеда.

Отражение серых громадин облаков в поднятых к небу глазах на пароме; выбивающиеся из-под остроносого колпака выгоревшие пряди в магазине фентезийных костюмов; ярко-красный лист, который я снял с его затылка и машинально сунул в карман.

Когда-нибудь я достану его из брошенной в стирку рубашки и буду долго пялиться, зависнув на внезапных воспоминаниях. Какие они будут - грустные или равнодушно-приятные, представить было пока сложно. Чед клятвенно уверял меня, что собирается названивать по несколько раз в день, грозился приехать, как только сможет, так что скучать мне, по идее, будет некогда.

Но забытый в кармане кленовый лист, по сюжету законченной ничем сказки, я должен буду найти потом в полном одиночестве. Тогда, возможно, я почувствую острую необходимость в сентябрьском солнце и иноземных мирах. А сейчас...

Сказка была вокруг, раскрашенная палитрой неестественно яркой заокеанской осени.

Сказка таяла на губах, когда мы принялись целоваться на припорошенной затухающей листвой скамейке, так кстати подвернувшейся среди живописных кустов.

Но лысеющие ветви и все еще влажный газон спасли парк от непристойный действий, которыми грозило кончиться любое наше прикосновение даже без намека на сексуальный характер.

От Чеда пахло чем-то сладким, и я в очередной раз поймал себя на том, что теряю голову от его запаха, когда, не удержавшись, припал к его шее. Но вместо того, чтобы прикусить или всосать, просто провел губами по коже, едва касаясь тонких волосков. Чед откинул голову, расслабляясь.

- Почему ты так пахнешь? - Случайно сказал я вслух. - Это невыносимо...

- Что?

- Этот твой запах, Чед. Он на меня как-то странно действует.

- Правда? - Чед чуть отодвинулся, чтобы, улыбаясь, посмотреть мне в глаза. - Тебе нравится?

- Не знаю, - я пожал плечами, отрешенно зарываясь носком кеда в мягкие листья. - Он меня возбуждает. Постоянно... Это слишком навязчиво, чтобы нравиться.

- Угу, - согласился он издевательски. - Какое мучение! А ты знаешь, что по запаху люди подсознательно выбирают себе партнера? Как звери в дикой природе. Физиологическая совместимость, или что-то в этом роде.

- О, перестань, - отмахнулся я. - Ты же парень! Какая еще совместимость...

- Физиологическая, или сексуальная, - повторил он, не замечая моего скептицизма. - Ты же не станешь отрицать, что мы созданы друг для друга?

- Эмм... - Чед говорил таким уверенным тоном, словно объяснял мне что-то настолько само собой разумеющееся, что было бы просто неприлично сомневаться. - Возможно, - дипломатично ответил я, - не думал пока об этом с такой позиции.

- А стоило, - кивнул Чед. - Надо серьезнее относиться к решающим судьбу вопросам.

Едва удержавшись, чтобы не засмеяться, я прикрыл улыбку кулаком, делая вид, что зеваю.

Два дня, черт возьми! Два дня, а он все еще строит иллюзии и рисует смутное будущее на песке, который вот-вот накроет волной. И я еще считал себя мечтателем...

- Значит, ты относишься к этому так серьезно? - Медленно произнес я, не решаясь посмотреть на него.

- Конечно, - с подозрительной беспечностью ответил Чед. - я даже решил учить русский язык.

- Ага, помню, - я усмехнулся, вспоминая, как Чед под конец доставал Робинсона, который в свою очередь ходил хвостом за Таней с блокнотиком-словарем. - И много выучил?

Чед пожал плечами:

- Да нет, но иногда даже различаю, о чем ваша музыка. Кстати, вот, мне нравится перевод, - Чед напел что-то отдаленно похожее на заигранный в лагере "Океан Эльзы": "ти и я - счастлива симья, бо ти - мужчина, и я - мужчина", и я чуть не хрюкнул, уткнувшись носом в колени.

- Не то, чтобы по-русски, - ответил я, наконец, на его вопросительный взгляд. - Но для начала сойдет.

Бесцельно прошлявшись по парку до вечера и наслаждаясь тающими минутами сказки на двоих, мы все-таки вернулись в несмолкаемую реальность "города-лайф, города-кайф". Адам с Лерой во время наших уединений на красочном пленере, провели день более насыщенно, обходя бесчисленные галереи и странные студии на Гринвич Виллидж. Мы собирались встретиться на одной из улочек Литтл Итали, где проходил фестиваль итальянской кухни, но, едва не затерявшись в плотной многолюдной толпе и наспех перекусив початком жареной кукурузы с хреном, выбрались из пестрого района маленьких кофеен, унося с собой двухлитровый фаллообразный стаканчик с пина коладой.

- И как может нравиться этот ужасный город? - Возмущался Чед сквозь грохот подземки, куда я его затащил вместо того, чтобы "цивилизованно и безопасно поехать на такси". - Они тут все сумасшедшие, встают в пять утра, пока вся страна мирно спит, и начинают бегать и шуметь, потому что если остановиться, тебя выкинет из жизни. Только посмотри на это метро...

Я оглянулся, как раз вовремя, чтобы заметить, как в закрывающиеся двери вагона с разбегу прыгнула широкоплечая девица в офисном костюме. Локтем придержав дверцу, она впихнула в вагон зад, оставив снаружи угол плотного портфеля.

- Это был поезд "эф", - заметил я, когда грохот подземки затих. - Кажется, тот, что нам нужен.

- А куда нам надо обязательно попасть, вместо того, чтобы провести время наедине, предаваясь необузданному извращенному сексу? - Поинтересовался Чед, отвлекаясь от разглядывания отвратного граффити на стене за рельсами.

Я хотел уже было третий раз повторить про чью-то тетю с Брайтона, с которой меня слезно просили встретиться родственники с родного континента, но, словно дополнение трэшевому настенному рисунку, перед нами остановился малолетний латинос, предлагающий самопальные диски со своей "авторской" музыкой. Поняв, что от навящевого парня просто так не отделаться, вместо денег за ненужный хэнд-мэйд я предложил ему свой диск, но в последний момент вспомнил, что обещал его Чеду.

- Нет, мне не надо, - отказался Чед, протягивая сборник с моим творчеством латинскому подростку.

- Не могу же я упустить такой повод приехать к тебе в гости, - прошептал он уже мне на ухо, приобняв за плечи.

- Ага, конечно, - хмыкнул я в ответ.

Теплый сквозняк обозначил приближение нового поезда "эф"; рука Чеда по моей спине переместилась на зад, и пальцами он зацепился за карман джинсов. Я оглянулся на полупустой вагон и, повернувшись спиной к нескольким темнокожим пассажирам и закрывая собой Чеда, притянул его к себе. Через стеклянные дверцы из другого вагона метро на нас без смущения смотрела девочка с плеером в ушах и розовым пузырем во рту. Когда Чед прижался ко мне передом, задевая выпирающую складку на брюках, все зрители перестали для меня существовать. Сквозь порывы ветра из форточек и общественный дух чувствовалось нечто головокружительное, источником которого была ямка под шеей, темнеющая за оттопыренным шейным платком.

- Опять дразнишь? - Как можно более равнодушно спросил я, слегка отстраняясь.

- А? - Прикрыв глаза, отозвался Чед, еще сильнее вжимаясь пахом. - Нет, что ты... Само так получается.

- А ты, значит, не при чем, - руки непроизвольно потянулись под слои одежды, щекоча прохладными пальцами теплую полоску кожи над брючным ремнем.

Не поднимая глаз, Чед выдохнул и, облизнув приоткрытые губы, упрямо продолжил:

- Даже не представляю, о чем ты.

- О том, что я сделаю, если ты не прекратишь приставать ко мне на публике.

- Что... и что ты сделаешь?

Наглый тон явно оживившегося Чеда несколько не сочетался с розовеющими щеками; его самого уже не на шутку завела эта игра, как, впрочем, всегда заводила, особенно, когда за тонкой стенкой нашего коттеджа или его дома слышались шаги и голоса. Никогда не подозревал в себе эксбиционистических замашек, но мне тоже нравилось.

Резко схватив его за ладонь, которой он уже во всю сжимал мое бедро, я вывернул локоть двумя руками, разворачивая к себе спиной, и навалился, прижимая к раздвижным дверям выхода.

Чед охнул, на стекле тут же появилось влажное пятно от его дыхания.

- Руку вывихнешь! - Выдавил он, зло глянув через плечо.

- Вправлю, - я еще сильнее потянул локоть, надеясь снова услышать его стон, но он терпел молча. Свободной ладонью я снова залез под пиджак, щупая пальцами ребра, напряженный живот, любимое место сбоку над бедренной костью, куда любил целовать больше всего, вызывая у Чеда горячую дрожь и смех от болезненной щекотки одновременно.

Двери неожиданно распахнулись, вываливая нас на очередную невзрачную станцию.

- Черт, - выдохнул я, - теперь придется ехать на другом поезде, в этом на нас уже странно смотрели.

- Нам придется ехать на другом поезде, - недовольно ответил Чед, растирая руку, - потому что этот идет в обратном направлении, топограф хренов.

- И чего ты сразу не сказал!

Он вовремя перехватил меня за предплечья, с силой удерживая на безопасном расстоянии.

- Тише, Люрт, - Чед не перестал усмехаться, когда я, наконец, преодолел сопротивление, и наши лица снова оказались совсем близко, а магнит поменял полярность. - Когда я говорил об извращенном сексе, я имел в виду не грязные тоннели подземки.

- Знаю я, что ты имел в виду, извращенец чертов.

Я решил поцеловать его перед тем, как выйти из-за обитой серым пластиком колонны, но он подтвердил мои слова, едва не откусив мне кончик языка в поцелуе. До поезда мы уже бежали наперегонки, и Чед смеялся во всю, наивно не догадываясь о моих намерениях во что бы то ни стало добраться до чувствительного места у живота губами или подушечками пальцев и жестоко защекотать, при свидетелях или без.

Только вот подходящая возможность появилась очень нескоро...

"Чья-то тетя" с Брайтон Бич взяла нас в оборот прямо на конечной станции метро, куда мы все-таки доехали, несмотря на возрастающее беспокойство Чеда. К прибытию в Куинси мы остались единственными пассажирами европеоидной расы и это слегка нервировало.

- Никогда не думал, что окажусь на задворках этого жуткого мегаполиса, - бормотал себе под нос Чед.

А я никогда не думал что встречу здесь пожилую одесситку, ни слова не понимающую по-английски даже после пятнадцати лет жизни на задворках жуткого мегаполиса. Впрочем, на утро район оказался не таким уж и страшным, русско-говорящее население отчетливо вытесняло афроамериканцев и мексиканцев куда-то на еще дальние задворки, а на вывесках магазинов мерцала рекламная кириллица. Все вокруг настолько напоминало о родине, от продавцов в сувенирных лавках до залежей мусора на выложенной деревянным настилом набережной, что неожиданно все трогательные патриотические чувства куда-то пропали, а отечество стало слишком близко, чтобы по нему скучать.

Но Чед был рядом, и мне вдруг стало ужасно его не хватать. Уже потом, когда тетя Фаня, напоив нас чаем и завалив кучей посылок, выделила нам гостевую комнату с разложенным диваном, ни за что не желая отпускать на ночь, Чед стал казаться слишком далеким от законсервированного советского интерьера и южно-русского акцента в беседах "за жизнь".

Стоило только выключить свет, сразу захотелось обнять его и никогда не отпускать в чуждые сумерки.

Перекатившись с дивана на колючий ковер, чтобы не беспокоить приютившую нас тетю Фаню скрипами и шорохом, мы быстро избавились от лишней одежды и, путая объятия и борьбу, ползали по полу, пока не вжались друг в друга настолько, чтобы стать одним целым.

- Ты чувствуешь?.. Чувствуешь меня? - Я задыхался от каждого движения, все еще не желая верить, что он здесь, подо мной, и двигался еще резче, усиливая и без того крышесносные ощущения.

Пятки Чеда толкали меня под зад в такт движениям, он выгибался навстречу, скребясь пальцами по ковру, собирая ворс; но, кроме редких отрывистых вдохов ответа не было, словно отчаянно сдерживаемые рыдания разрывали ему легкие. Внезапное подозрение заставило меня мгновенно замереть, я пытался рассмотреть его, но в темноте перед глазами все плыло, и его лицо я нашел на ощупь губами.

- Ты что? - Он повернул голову, и мои губы попали в висок. - Чед?

Сладкая судорога возбуждения, готовая вот-вот захлестнуть с головой, уступила место беспокойству, когда следующий мой поцелуй пришелся на слишком влажные щеки.

- Чед! Не молчи, черт побери, - я, наконец, нашел его губы, но отстранился, безуспешно пытаясь разглядеть глаза. - В чем дело? Тебе больно?

- Идиот! - Он вдруг с силой толкнул меня и навалился, опрокидывая навзничь.

Мне полегчало.

- Зачем меня пугаешь? Я думал...

Чед не дал договорить, прикрыв мне рот ладонью, второй пробираясь вниз. Я чуть не взвыл, когда он болезненно царапнул по нежной коже, прежде чем охватить мой член, снова начинающий твердеть.

- Ты быстро это забудешь, да, Люрт? - Его голос дрожал, горячее дыхание опаляло мне скулу. - Забудешь наше лето? Меня?

"Да!" - Глупый ответ на глупый вопрос, но я лишь обслюнявил ему пальцы, еще сильнее зажавшие губы.

Сопя, он уткнулся носом мне в шею, неожиданно расслабляясь. Я развел колени, железной хваткой цепляясь за него, и взял его ладонь в свою, начиная медленно и методично вылизывать пальцы.

- Разве такое забудешь... - Я всосал указательный палец, - ты изменил меня, - куснул средний, - изменил весь мой мир, - провел языком по безымянному и поцеловал мизинец, - ты стал моим и делаешь такое, что я никому и никогда не позволял. Ты хочешь большего, Чед?

- Хочу, - он не ждал долго, и я старался не напрягаться слишком сильно, когда прохладные пальцы нашли дорогу между нашими телами.

Он делал все грамотно и жестко, как будто каждую секунду контролировал себя. Не так, как я обычно - без нужной подготовки, неожиданно и сильно, хотя Чед никогда не жаловался, обычно подтверждая правильность моих действий стонами и подмахиваниями.

Когда он, наконец, ускорил темп, я заметил, что приподнимаю бедра, против своей воли, будто подчиняясь неопознанным инстинктам, быть еще ближе, чем возможно. Чтобы Чед, наконец, чувствовал то, что чувствую я, когда двигаюсь на нем и в нем, чтобы самому узнать, что он ощущает, когда так принадлежит мне - неосознанно отдавая нечто, что никогда не вернется.

... Чтобы Чед получил все ответы, которых ему недостает.

В бешеной пляске на полу я едва не отрубился, выплеснув себе на живот быстро остывающие струйки, но этого было мало, и, когда Чед обессилев, упал сверху, размазывая и втирая густое и липкое, мне захотелось еще и с большей силой.

Уже потом, когда мы заползли на кровать, обтерев высококалорийные следы с кожи подвернувшейся под руку рубашкой, стало ясно, что остановиться мы не сможем. Влечение не угасало; стоило только положить голову на подушку, как колено непроизвольно оказывалось между чужих бедер, а руки без остановки водили по телу, и все начиналось сначала.

Первые серые лучи застали нас на подоконнике, Чед смотрел на гаснущие звезды на тусклом небе, а я смотрел на него, на поблескивающие железки в коричневатых сосках, незаметно поднимающуюся грудь, обветренные зацелованные губы и те же затухающие звезды у него в глазах.

Он смотрел в будущее; а я на того, кто был рядом, потому что видеть будущее без него мне было неинтересно.

Как и неинтересно было гулять по русскому району утром, чтобы порадовать скучающую тетю, разбазаривая последние часы на прививку против культурного шока.

Ближе у обеду я не выдержал, хотя Чед, несмотря на нелюбовь к этому городу, был настроен к прогулке вполне благостно.

- Я хочу иметь представление о твоей стране, - он пожимал плечами. - Мне интересно.

- Ты будешь иметь весьма поверхностное и ложное представление, в то время как Лера, к примеру, вместо познавательных прогулок по Гарлему, наверняка предпочитает тактильное изучение африканских достопримечательностей... - В подтверждение своих слов я ущипнул Чеда за мягкое место.

- Ничего подобного, - он подпрыгнул, - ты маньяк озабоченный, на мне уже живого места нет после вчерашнего!

- Это почему еще?

- Везде синяки и засосы, на коленях, локтях и заднице - зверские следы массажного коврика, и вообще я бы сейчас поспал, так что щипай меня нежнее, пожалуйста.

- Извини, недотрога, - вид недовольного Чеда, у которого на лице явно читалась не усталость, а сексуальное измождение, меня смешил, хотя чувствовал я себя не лучше. - Я вообще-то спрашивал про Леру с Адамом.

Чед скользнул по мне взглядом, отвлекаясь от витрины с китайской керамикой под русской вывеской.

- А, ну да, ты же еще не знаешь, Лера передумала уезжать, так что времени у них теперь предостаточно.

- Как передумала?! С чего ты взял, они вчера ничего не говорили!

Чед пожал плечами, словно не понимая, отчего меня так шокировала новость.

- Адам вчера вечером сказал по телефону, хотя я так и думал, с ними давно все ясно было.

- Ясно? Что ясно? То, что она рехнулась - оставаться нелегально в чужой стране с таким же нелегалом, с которым все лишь классно развлеклись на каникулах?

- О, это так ты думаешь о своих друзьях, Люрт?

- А ты считаешь, что это все серьезно?

Над улицей прогрохотал поезд, солнце мелькало сквозь решетки моста, заставляя щуриться. Чед хотел что-то сказать, но покачал головой, улыбнувшись.

- Ладно, ты неисправим.

- Нет, подожди.. Чед, ты бы тоже остался на ее... на ее месте?

- Конечно, - легко ответил он, - почему бы и нет? Живем весь один раз, правда?

Тогда я решил, что это все блажь, а он не имеет права так небрежно судить о легкомысленном выборе Леры и Адама, с дедом-миллионером, гражданством и связями по всей стране, но спорить не стал. Жизнь расставит все по местам, но это будет потом. Кому-то хватит одного волшебного лета, полного иллюзий, а кто-то решит свернуть на эту дорогу насовсем, не думая об ответственности и риске - это же Страна Больших Возможностей! Одни используют их по полной, другие разочаруются, но это тоже будет потом.

У меня не было желания ни думать о туманном "потом", ни продолжать жить в тающей сказке, мне, пожалуй, хватило, но при мысли о расставании неприятно холодило в груди.

Впрочем, об этом я тоже мог легко позабыть на целых десять часов полета, пока Чед был рядом. В последний момент он поменял билеты, вместо прямого рейса взяв места бизнес класса на мой самолет до пересадки в Голландии, чтобы потом лететь дальше, в швейцарский колледж дизайна. Если он и переживал из-за лишнего полета, то очень незаметно - мои способы снятия стресса в авиатранспорте работали идеально. Он даже забросил плетение цветных браслетов, обмотав мне на память запястья и прицепив парочку даже на лодыжку. Мысленно я обещал себе снять этот хипповый ужас, как только прилечу в Россию, позволяя Чеду вдоволь поразвлечься.

Восход в иллюминаторе окрасил пышные облака сиреневым кружевом, Чед без страха, но с непонятным выражением на лице любовался темно-синим заливом, поблескивающим в редких просветах белеющей ваты, сжимая мою руку под столиком. А я делал вид, что сплю, положив голову ему на плечо.

Я не хотел смотреть, как небеса становились ярче, а низкие облака поднимались за бортом все выше, бросая на нас сизые тени.

Я просто надеялся до последнего, что наш летний полет никогда не кончится.

~ ~ ~ ~ ~

Несколько месяцев в другом мире, наверное, могут изменить мировоззрение, но родная русская зима легко вправляет мозги на место. Чед и правда звонил почти каждый день, или даже несколько раз в день. Утром, вечером, принимать перед сном и сразу после еды. По телефонным проводам с едва различимым эхо мы отсчитывали время назад в лето, возвращаясь в мгновенья, которые не получилось остановить. Мне даже хотелось ему верить, хотя я точно знал, что это все - инерция, а реальная жизнь течет гораздо быстрее розовых фантазий. Суета, быт и расстояния убили во мне надежды, которыми заражал Чед во время междугородних бесед. И к весне все вдруг так неожиданно кончилось, что я даже поволновался какое-то время. Телефон молчал, имейлы оставались неотвеченными... Я не привык переживать понапрасну и решил, что где бы Чед не был, с ним точно ничего не могло случиться. А значит, вместо медленно угасающих телефонных отношений и виноватых объяснений, он просто исчез из моей жизни.

А, может, и не было ничего, кроме красочных снов о лете? Мне так редко удавалось выспаться все это время, что каждый урывок сна превращался в сокровище. А Чед любил сниться часто и эффектно. А когда я спал на ходу, поднимаясь по лестнице универа после ночной работы в клубе, он начинал мне мерещиться в каждом встречном студенте, не говоря уж о наряженных в шейные платки гламурных мальчиках, популяция которых в новом учебном году стремительно выросла. До что говорить, на днях меня словно прошибло током от взгляда на замшелого бомжа, отдыхавшего на скамейке около клуба. Он спал в тени, укрывшись до подбородка рваной фуфайкой, подложив ладони под щеку, так что даже и лица не было видно, разве что грязные патлы торчали над воротником в разные стороны, но на мгновение меня оглушила настолько дикая мысль и непреодолимое желание подойти и развеять сомнения... что я поскорее рванул за обитые сталью двери, прочь от галлюцинаций. Нищие бомжи - это все-таки уже слишком... Мистер Голдстейн младший наверняка бы оскорбился.

Мне было жаль, что Чед так и не услышал, как я играю. Иногда бывало такое особенное настроение, как в тот день, которое хотелось разделить не с толпой, а с кем-то один - на один, почувствовать себя понятым через музыку, глядя в глаза, в которых резонансом звучит та же мелодия, как и у меня в сердце. Тоска, или радость - не важно. Просто вдруг оказаться рядом с тем, кто чувствует то же самое. И было бы здорово, если бы однажды это случилось с Чедом. И в его глаза я буду смотреть через весь накуренный зал, не видя больше никого вокруг... Ну... когда-нибудь в следующей жизни.

К рассвету в клубе почти никого не осталось, а легкий морозец майского утра согнал со скамейки и вчерашнего бродягу.

Долгожданное лето уже играло в глазах припыленных не выспавшихся прохожих, проскальзывая в пригревающих лучах, обещая городу жару и солнце. А мне - персональную тоску...

Неизлечимый заокеанский вирус тянул меня на запад, туда, где время может замедляться и замирать, где повсюду преследует позитивное ощущение бесконечных "пати". Где огромная каменная женщина с бирюзовым отливом гостеприимно машет факелом на пороге страны, предлагая забрать у приезжих усталость и бедность и дышать свободно.

Где можно совсем ни о чем не думать... Ну, хотя бы до ланча, пока не пришла пора выбирать десерт.

И, главное, где мне снились настолько необычные сны, что я до сих пор путал их с реальностью.

~ Конец ~

16.01.08