Бабочка в Банке, ИМХТ

... Насекомое пархало под потолком. Пархало неспешно, вальяжно, потом срывалось, подлетала к самому одеялу, словно готовясь совершить посадку, но в последний момент движение людей, следивших за её полётом, пугали бабочку, и она вновь взмывала вверх, недовольствуя. Зрачки, наблюдавшие за её полётом двигались, всё равно не успевая уследить. Развлечение. Какое есть. За окном осень, сыро. Нудный дождь нудными каплями отмечается на стекле. Холодно, и стоит ли покидать тепло, нагретое телами, закупоренное плотным одеялом из-под которого видна лишь глаза и лоб. Даже оба носа сопели внутри кокона. Мысли отдыхали, только насекомое раз за разом пытало умиротворённую парочку своими виртуозами.

- Кто? – переглянулись, глаза заискрили, и оба прыснули в одеяло смехом.- Не я. Поймай её! – женщина глазами указала на объект. Тон Клеопатры убедил мужчину.

- Не шевелись. Пусть сядет.

Через секунды бабочка наконец совершила посадку, пробежала некоторое расстояние вдоль пододеяльника и остановилась, чтобы потереть лапки. Пока ритуал насекомого продолжался, медленно, очень медленно, откуда-то сбоку показалась ладонь. Бабочка уловила движение воздуха. Останавливалась, словно прислушиваясь. Тогда и ладонь замерла, выжидая и не торопя события, и наконец бросок, достойный змеиного выпада, прихлопнул умелого «авиатора», точнее попадания не бывает!

- Ты сделал это!!! – две вскинутые руки, с зажатыми кулачками объявляли викторию. – Есс! – Правая рука резко согнулась в локте, и глаза с капелькой чертовщинки бушевали азартом и радостью.

- Раз и всё! Конец боевым действиям.

- По милитаристски звучит. Но раз НАТТО, значит надо! – коверкая на прибалтийский манер продолжила девушка.

Одеяло, чуть ниже того места где находится у мужчины талия, зашевелилось, ладонь легонько приподнимаясь, наступила тишина. Женщина слегка приоткрыв рот, наблюдая эффект, чуть снизу смотрела в лицо мужчины. Он молчал, прикрыв глаза, невольно мимикой отвечая на каждое её движение. Прохлада теперь отошла на другой, даже не второй план. Одеяло обнажило плечи со смешной родинкой. Напряженный момент. И бабочка уже трепетала в банке. Через секунды женщина нырнула внутрь кокона, а мужчина вздохнул в полвздоха и откинул голову так далеко, насколько позволяла подушка. Дыхание перешло в стенание узника, только много приятнее. Наконец сакральное действо произошло. Яркий лоскуток светился летней радугой в стеклянном фонарике. Женщина весело засмеялась, понимая всю доставленную радость.

Осень продолжала нудеть дождём, въедаться сыростью сквозь приоткрытую форточку, только теперь это было не важно. Люди спали, набираясь сил. Георгий, поднял свой китель с иконостасом военных наград, и посмотрел на спящую жену. Анастасия с её аристократическими чертами казалась молода, почти как прежде. Серебряные пряди скрывала краска и завивка, косметика довершала остальное. Кожа нежная и шелковая, возлюбившая Север, была также бела. Они переехали в Севастополь после войны, в военный госпиталь, где Георгий залечивал старые раны. Жизнь могла стать для Анн-Стази счастливой сказкой, и он её такой для неё сделал.

Волконские уезжали за границу, к внукам, благо она уже была для них открыта. Туда, где умирали на чужбине последние русские аристократы. В Париж, Ниццу, Антверпен и Лондон. Стази хотела в Каир, пожить в Африке была её мечта, тем более что она знала, что прибой на Мадагаскаре приносит на берег крупные шпинели.

- Кажется, на Кипре в прибое тоже много янтаря, - заметила Анастасия, просыпаясь.

- А в Паланге уже закончился? - засмеялся в ответ Георгий.

Паланга. Они провели там зиму или две перед войной. Все съехались туда, "Юрате и Каститис" сняли домик среди сосен на самом берегу. Бродский засел в кабаке, друзья приезжали к "молодым", как их тогда называли. Стази среди снежных, но теплых шапок на соснах гуляла по берегу. Она жадно впитывала эту настойку изо льда и перца на морской воде, которую подал им еще Пьер Великий.

Пока Волконские отдыхали в Паланге в его театр ИМХТ приехали Паленские. Они делали эпизод знакомства графини молодой вдовы и м-ра Икс. И само-собою повторили манеры Волконских, которые приезжали после начала пьесы и весь 1 акт сидели в ресторане, наподобие Паленской и порутчика Ржевского.

Бабочка известный мануальный оксидром Настродамуса. Триосевые крылья этого гигантского животного класса "батерфлай" эклизита трёх грамматических свадебных трагедий - Ромео и Джульетты, Артура и Гвиниверы, Орфея и Эвридики. В зеркале это литургические сноронити Тристан и Изольда, Елисей и Мария, Лорелея и Ланселот. Настродамус строил Свои расчёты на снеговой графике лордства Пендрагония. Первым Пендрагоном у Настродамуса был Праотец Лот, король Лир. Звездочёт Марии Медичи запретил её выходить замуж, предугадывая снорный законь её бракосочетания, но - Филип Красивый - Наварский Генриэхт принудил Марию Медичи к браку. Но говорят, она очень сварливая королева. Даже сейчас загсы строят расчёт брачующихся на отзвуках этих трагедий Эдипты. На деле это были происки зевсовских (или иначе бесовских) амуров, посланцев Зевса, который сам причастился за Лота, и всеми усилиями избегал рогоношения, однако Античность безжалостно запечатлевает его с двумя кюрлами на шапке густых волос величественной и прекрасной головы. Искусствоведы строили предположения о том что же это за рога на голове Зевса. И сошлись на гипотезе, что это лучи божественности, и это предвещает нимбатику Христианства. Санта-Лючия возлюбленная Зевса с того созданства профилеты. Пан Карлос Нильский и Мила Гретхен могут нарассказать что-то о прошлом Тристана и Изольды детей Зевса от Мило Рады, о том что Ланселот успел похитить душу Лорелеи из пещеры Горного Короля и они укрылись у Зверя Вереволия удавейца. Это Легенды замков Баварии. Мейден вол или мейдхоум башня девушек из которой Зверь не позволит больше выйти Лорелее, так брат о ней печется.

Продолжение следует...