Мгновения страсти. Серия: Рабыня страсти фильм

Это произошло быстро, так скоро, как кинжал вошел в тело. Затем уже медленно и мучительно острие лезвия спускалось ниже и ниже. Появились первые пятна крови, выступающие из раны, что только увеличивалась…

Они были рядом, как и всегда. Столько раз, столько мгновений, столько вечностей. Они никогда не расставались и жили рядом. Их мир – это их любовь. Их жизнь – это их любовь. Все включала лишь любовь, только она одна была божеством, которому поклонялись оба в яростной пляске.

Начиналось все просто и без красоты. Он быстрый, жесткий и мужественный не умел сдерживать порывы своей страсти. Он накидывался на неё, сжимал её руки, не давая вырваться, и целовал. Поцелуи продолжались недолго, и вскоре, после жестокого и унизительного раздевания она оказывалась полностью в его власти. Не только физически, но и душевно…

А кинжал все плыл ниже, словно масло разрезая плоть бренного человека. Кинжал, самое совершенно оружие любви и убийства, он не щадил никого, и его холодная сталь знала лишь одно – свою судьбу – убивать. И она убивала, медленно, мучительно…

В полной его власти она не могла ни пошевелиться, ни крикнуть, ни позвать на помощь. Но разве она хотела делать что-либо подобное? НЕТ! Она жаждала большей боли, большего насилия над собой, ибо это приносило не меньшее наслаждение, чем любовь.

Он, грубо играя с её телом, причиняя боль и страдания, чувствовал себя королем и его животная натура проявлялась все больше и больше. Он властвовал, он, как тупое животное, хотел лишь её и только где-то в глубине души он ощущал то, что зовется совестью. Ведь – он поступал неправильно. Он предавал истинную любовь и поддавался страсти, животной и неукротимой, которой нужно лишь наслаждение…

Но кто слушает совесть, когда кинжал уже был занесен, когда кровь уже стекает на пол, когда лезвие продолжает убивать? Кто слушает свое сердце, если сердце врага еще бьется? Кто слушает мольбы чужой души, когда своя душа уже потеряна? Нет, лишь безумец способен на такое…

После мучительного, долгого и убийственного насилия она входила в экстаз и теряла обладание над собой. В тот момент она из беспомощной рабыни и жертвы монстра становилась королевой и охотницей. Она овладевала им и заставляла делать все так, как хотелось ей одной. Она лишь одним взглядом укрощала его, заставляя то усиливать истязания, то начинать нечто новое в этой жестокой игре.

Может боль, а может еще большее блаженство. Стоны, бесконечные стоны. Они сотрясали комнату. Стоны порождали большее желание, большую страсть и большую ненависть к друг другу. Эти оба животных видели друг друга через призму злость и желания причинить как можно больше боли, тем самым доставить друг другу большее наслаждение. Это было…

Оно еще билось, сердце. Большое, любящее и ненавидящее. Такое же, как и у всех остальных. Такое же, как и у убийцы. Человеческое сердце. А душа, дрожащая от страха или же гордо принимающая вызов судьбы, ждала своей участи, кою должен был решить кинжал…

Облаченные в испарины, покрытые потом и устающие, они стремились познать большее наслаждение. Он, беря над ней верх начинал успокаиваться, тогда она, окутывала его своими чарами, и он свирепея больше нажимал и издевался над ней. Она стонала, он тяжело дышал, капли пота падали на неё, когда он был сверху. Если же он терял силы, то она набрасывалась на него и была сверху, как королева, заставляя терзать её бренное тело все с большим азартом.

И вот приближался конец, неумолимый и естественный. Но она не желала уступать прихотям даже страсти. Она забыла себя, забыла, кто рядом с ней и с усилием пыталась достичь самого невозможного. Она, словно птица в клетке предчувствуя свою смерть, хотела вырваться на свободу. Так поступало и её желание получить удовольствие. Закованное в теле оно тихо умирало, чтобы вновь возродиться…

Но самое страшное не то, когда убиваешь, а когда не можешь остановиться. Кинжал, видя муки и видя страдания, неожиданно понял свою ошибку и, возможно, не исполнил бы приговор. Но сердце билось еще, а душа была жива – потому кинжал со всей яростью вонзился в сердце и вырезал его из груди…

«Нет, - сказал он ей, когда уже все заканчивалось. – Ты не права, так неправильно. Я не могу. Это не правильно. Так нельзя…»

Она не желал его слушать, ей нужен был он, да может и не он, а его страсть, его желание, его тело, но никак не душа. Не нужен ей был тогда человек, ей нужен был монстр, требующий удовлетворения своей прихоти любыми способами. Монстр, который ненавидит непослушание и истязается над жертвами. Но такого уже не было. Он умер…

Сердце еще билось в предсмертных судорогах, а душа, мило улыбаясь убийце улетела ввысь, в свет. Она прощала убийце все, все прегрешения. Не виновен убийца – ведь заставили. А кровь текла из раны, капая на руки, на кинжал, на…

Это был самый страстный поцелуй в его жизни, самый жгучий и долгий. Его губы так сильно сплелись с её губами, что казалось вечность – это всего лишь секунда, а тот миг, что заставил их разъединиться – самое ужасающее последнее мгновение в жизни…