Как иван царевич жениться ходил сказка. Из сборника Эротическая сказка

Прознал как-то Иван царевич, что в тридесятом царстве живёт девица-красавица Василиса прекрасная. Да так Ивану вкусно про Василису рассказывали, что жениться он на ней захотел, аж невмоготу стало. Стал он у всех расспрашивать где тридесятое царство находится, да никто толком не знает. Народ в Ивановом царстве тёмный, грамоте не обученный. Сказали только, что идти нужно несколько дней, чтоб солнце светило на ту руку, которой ложку держишь. Так дойдёшь до избушки, на куриных костях стоящей, в ней старуха одна живёт – то ли ведьма, то ли монашка. Так вот старуха эта знает, где тридесятое царство. Наелся Иван до отвала, чтоб с собой еды поменьше тащить, да и отправился в путь. Шёл он шёл, весь запас еды приел. Изголодался так, что уже подумал назад вертаться, как вдруг увидел среди леса избушку, на куриных костях стоящую. На крылечке старуха сидит, какую-то хрень на спицах вяжет.

Иван: «Здорово, мать! Ты что ль монашка отшельница будешь? »

Бабка: «И тебе не хворать. Звать меня Яга. Только какая ж из меня монашка? »

Иван, понизив голос: «Значит ведьма. Ну и ладно. Как, говоришь тебя – Ага…Нифига… в дом то пригласишь? »

Яга принюхалась: «Входи, входи путник, как конь пропотевший. Василису, небось, искать топаешь? », - старуха, опершись на стоящую рядом метлу, охая, встала и поплелась в избу.

Иван, входя следом за бабкой в избушку: «Её, голубушку. Жениться больно охота».

Яга: «А что так далеко попёрся? Свои бабы в государстве перевелись, что ль совсем? »

Иван: «Да есть свои вот, только, самую лучшую мне надобно, чтоб всех краше».

Яга: «Ты же её никогда не видал. Откуда же ты знаешь, что она лучше всех? »

Плюхнулся Иван на деревянную лавку и сказал: « Ты, бабка, меня сначала накорми, в баньке попарь, спать положи, а после уж и спрашивай». Отвечает ему Яга: «За «накормить» дело не встанет, сейчас картошку с зайчатиной разогрею, а вот с тем, чтоб помыться – проблемка. Да ладно, разберёмся». Поднялась бабка с лавки, скрипя суставами, немного разогнула сгорбленную спину и пошла к печи над ужином хлопотать. Приподняла крышку со сковороды, понюхала еду и поставила в печку разогревать. Иван, лениво потягиваясь: «Гляжу, бабка, ты еле ходишь. Как же это ты зайца-то изловила? Аль это не заяц? Не человеченкой ли питаешься? »

Яга: «Ты, милок, со мной шутки не шути. Радуйся, лучше, что совсем я старая стала, а то действительно жарились бы сейчас на этой сковороде кусочки твоего тельца. Зайцем со мной леший расплатился недели две тому назад».

Иван: «Расплатился? Что ж это ты ему продала? »

Яга: «Руку».

Иван: «Какую руку? »

Яга: «Правую. А может левую, не помню уже», - Яга сняла крышку со сковороды и деревянной ложкой помешала еду.

Иван: «А где ты эти руки берёшь? Уж не у заходящих ли к тебе путником срубаешь? »

Яга: «Вот правильно про тебя Ваня в сказках говорят, что ты  дурак! Своими руками я торгую. Кушать то нужно что-то, а в этом царстве на пенсию не прожить. Вот и приходится оказывать интим услуги, по-простому - рукоблудничать».

Иван: «Ни хрена себе! А что, у лешего своих рук нет? Как же он тогда зайца добыл? »

Яга: «Экий, ты, бестолковый. Все мы живые существа, и хочется нам не просто секса, а нежности и ласки».

Иван хмыкнул, а Яга вытащила из печи сковороду и стала стол накрывать. Всё по правилам, как в хорошем ресторане – двойные тарелочки, несколько вилок и ножей, бокал для вина, стакан для воды. Из разносолов, кроме уже упомянутой картошки с зайчатиной, выставила бабка на стол квашеную капусту, солёные огурчики, маринованные грибы, бруснику мочёную, лук зелёный и пол литра самогона. Ну, ещё водицы колодезной в деревянном ковшичке. Налил себе Иван в бокал для вина самогона. Да чтоб не посчитали лохом деревенским, налил сначала на один глоток, повертел бокал в руках, посмотрел на свет, понюхал, посмаковал жидкость во рту, оценивая всеми вкусовыми рецепторами. За тем, налил полный бокал и собрался было его в себя опрокинуть, но Яга остановила: «Погодь, Ваня, а то щас с самогона спать срубишься и не узнаешь самого главного, зелье у меня всегда получается знатное. Выпьешь и кушай быстрее, а то не успеешь. А как после пития в себя придёшь, пойди в баню, да меч с собой прихвати. Я тебе с собой ещё пару ножей дам, порошков волшебных, ну и масла миндального. Завелась в моей бане какая-то нечисть, прям спасу нет. Так ты её, Ваня, изведи».

Иван: «А ты, значит, не нечисть? »

Яга: «Я не в счет. Ты слушай, не перебивай. Так вот, за последние лет десять сюда таких вот как ты царевичей множество захаживало. Все шли Василису с жёны брать, да у меня на ночлег останавливались. Такие же умники – накорми да в баньке попарь… В общем, как в баньку входили, так обратно и не возвращались. Вот так я десять лет и живу без любовников. Знаю, что в бане пропадают, а всё равно отправляю. Не могу же я с немытым мужиком в постель лечь».

Иван: «Как же без любовников, а леший что ж? »

Яга: «Ты знаешь, сколько ему лет? Вот и я не знаю. Девочкой ещё была, а он уже тогда старый был. Если бы у него хоть на десятый раз поднимался… А то мне расстройство одно. Приносит подарки разные, чтоб я его потискала, поохает, постонет и уходит довольный. А я посля иду на грядках огурцы искать. Хорошо если лето, а зимой чаво делать? »

Иван засмеялся, а Яга стукнула кулаком по столу: «Вобщем так Ваня, поешь, попьёшь, да пойдёшь в бане порядок наводить. Там же и помоешься. Чистое тело маслом миндальным  натрёшь. Заводит меня этот запах. После баньки спать со мной ляжешь».

Иван: «Обалдела, старая? Совсем из ума выжила? Даже не мечтай. У меня на тебя и не встанет».

Яга: «Ишь, разошёлся! », - подошла к Ивану и взялась рукой ему между ног. Иван ахнул, а старуха, убрав руку,   - «Встанет, Ваня, встанет. Вон, уже откликается, а как до дела дойдёт, дам тебе грибов покурить, так тебе уже будет безразлично и моё лицо в бородавках, и кожа дряблая, и грудь обвислая».

Иван вздрогнул и залпом осушил бокал. Забыв про существование вилок и ножей, стал быстро хватать еду руками и запихивать себе в рот. Через пару минут свалился с лавки на пол и захрапел. И стало ему сниться, что лежит он на огромной кровати в шикарных хоромах, а над ним Василиса склонилась. Целует его Василиса в губы алые, а рукой меж ног ему поглаживает да ширинку на штанах расстёгивает. И случилась у Ивана эрекция. Проснулся он, открыл глаза, а над ним Яга колдует, штаны уж совсем сняла, а меч восставший целует, да к груди своей раздетой прижимает. Противная у ней морда, кожа дряблая и грудь висит, как две оладьи. Да уж теперь без разницы, сопротивляться силушки нету. Села Яга на Ивана как на коня и поскакала. Долго мчалась старая, Ванька-то парень крепкий оказался, только волосы в разные стороны развивались от быстрого темпа на голове и не только. А что, граждане, парикмахерских-то в лесу нету. Разве что spa-салон устроить можно. Пошёл на болото, грязью обмазался, да колодезной водой посля обмылся. А вот ни пирсинга, ни интимной стрижки не видать как своей задницы. Эх, а ведь бывают иногда такие «свои задницы», на которые и посмотреть не грех.

Ну, значит, объездила Яга Ивана, да и помолодела лет на десять. И кожа поглаже стала, и грудь немного налилась, и румянец на щеках проступил. Растолкала она Ивана, сунула ему в руку меч-кладенец и свои боеприпасы, в авоську уложенные, и стала в баню выпроваживать. Иван, закрывая рукой мужское достоинство, стал выискивать глазами свою одежду. Яга заметила, и говорит: «Дурак ты и есть дурак! Зачем тебе в бане одёжка? В бане голыми моются. Иди как Адам, а я пока твоё барахло постираю».

Иван: «Дай хоть трусы! »

Яга: «Вань, ну кого ты стесняешься? Я уже на твою красоту налюбовалась. Стыдиться тут нечего, скорее наоборот. Вон у Лешего корешок увядший, а у тебя-то ого-го! Нечисть как увидит в руке меч, да промеж ног меч, так и обалдеет. А ты её, гадину, в этот момент и руби. Хош одним мечём, хош другим…, ой, чёй-то я разошлась…, ты второй-то меч береги. Сгодится ещё». Яга стала выталкивать Ивана из избушки: «И не забудь помыться. Там есть и мыло, и шампунь, и полотенце чистое. Его, правда, за десять лет никто не стирал, я-то дома в тазике моюсь, но так ведь полотенцем тем за десять лет никто и не пользовался, значит оно чистое».

Иван, пребывая в состоянии болезни головы и желудка: «Хоть похмелиться дай».

Яга: «Нельзя, милок, а то снова спать завалишься, а дела кто делать будет? На вот, травки пожуй, похмелье снимет. Её конечно лучше скурить, но тогда ты не только врагов не увидишь, себя-то не найдёшь. Ой, чуть не забыла, вот тебе ещё свечей. В бане зажжёшь, чтоб светло было, а то ляктричество-то нам не провели ешшо». Сунул Иван в рот траву, начал жевать, похмелье потихоньку стало отступать. Наконец голову стали посещать мысли. Первая была такой: «Скакал всю ночь, теперь сено жую… жеребец, блин! »

В баню Иван вошёл во всеоружии. Сразу свечи запалил, порошки волшебные по углам разложил. Меч наготове держит. Стал осматриваться. Идёт вдоль стен со свечкой, видит, все стены женщинами голыми поразрисованы, да надписями на заморских языках поразмалёваны. Стал Иван к надписям присматриваться, и увидел одну на знакомом языке выведенную, принцем каким-то оставленную. Гласила надпись сия слова непонятные. Вернее слова все разборчивы, а вот до смыслу поди докумекай. Значилось там: «Уж лучше с собой, чем со страшилой». Собрался было Иван над смыслом слов подумать, да от вида картинок похабных снова его меч поднялся. Взялся он за него рукой, тут сразу и понял значение слов принцевых. Завершив занятие важное, дальше стал Иван читать послание принцево. И поведал принц в том послании, что никто из приходящих сюда царевичей-королевичей со старухой корявой спать не хотел. Отправляла каждого из них бабка в баньку помыться, а они тут время зря не тратили. Каждый рисовал на стене банной мечту свою – Василису (ну, каждый в меру своей фантазии да художественных способностей), и любил её в мыслях своих, да рукой тем мыслям способствуя. И вернулся каждый в своё королевство через хитрый лаз, одним из них в полу проделанный.

Собрался Ваня тоже в тот лаз сигануть, но вспомнил вовремя, что окромя полотенца, Ягой заботливой припасённого, одёжки иной у него нету. Не без штанов же в своё государство вертаться. Тогда даже самая завалящая девка за него замуж не пойдёт. Растопил Иван печку банную, водицы согрел да помылся от души. Натёрся бабкиным маслом и вышел из бани, полотенцем обёрнутый. Яга на радостях к нему обниматься: «Вернулся! Живой! Сладил, значит с нечистью банной».

Иван: «Да уж, попотеть пришлось. Всё там в порядке, только мы с тобой туда ходить не будем, лучше дома в тазике плескаться». Это он решил другому путнику шанс оставить, чтоб через баньку от бабки слинять. Да и сам стал кумекать как одёжку свою заполучить и от старухи улизнуть.

А бабка то время не теряла, ублажала руками меч да бубенцы к нему прилаженные. Да так складно у ней это выходило, что плюнул Иван на все свои планы, да навалился на бабку с усердием. Часов несколько переплетались тела их по всякому, как лианы в тропическом лесу. И такой был выброс эндорфина, что и Яга ещё помолодела, да и Иван маленько.

Вернула Яга Ивану его одежду постиранную. Накормила обедом вкусным. И сказала, что ежели хочет свою Василису искать, пора в путь собираться, но готовому быть к опасностям разным, испытаниям да лишениям.

Обрадовался сначала Иван, что старуха его просто так отпускает и сбегать трусливо не придётся. А посля грустно ему стало. Подошёл он к ней, скинул халат с её плеч, обнажив грудь, уже не висящую блинами, а вполне прилично выглядящую. Положил Иван руки Яге на грудь и призадумался: «Да ну её, эту Василису. За ней ещё столько километров пешедралить, с чудищами разными сражаться, да разные испытания проходить, а тут вот уже и хата, и еда и баба на все руки мастерица». Решает Иван как быть дальше, а сам старухину грудь из рук не выпускает, и кажется ему, что грудь эта всё больше наливается, да всё аппетитнее становится, - «А действительно, чем баба плоха? Ну поизносилась маленько. Так ведь через двадцать лет и Василиса такая же будет. Ну сменяю шило на мыло. А может у Василисы характер скандальный и в постели может не так горяча или вовсе фригидна. А может я до этой Василисы аккурат все двадцать лет добираться буду…, притащусь к ней клячей старой, а совсем не жеребцом. А тут…, ой, кажется скакать пора…»

Так и остался Иван у Яги. И не плохо жили они. Пили бабкин самогон, курили грибы да зелье всякое. Иван иногда в баньке мылся, но без Яги. Надо ведь иногда побыть одному. Леший к ним захаживал, дичь приносил. Яга с Иваном по очереди с ним расплачивались. Ну да, и Иван тоже. Нельзя же обижать того, кто тебя кормит. Да и когда обкурился, откуда тебе знать, что делает твоя рука…