Похотливые страсти. Тематика: Рабыня страсти смотреть онлайн

"Всё чаще в жизни случается так, что женщина 

предпочитает расхлёбывать катастрофические

последствия своих глупостей, чем отказать

себе в минутных слабостях, влекущих эти посл."

Кнопкин папа

Если бы знал мужчина, какое это удовольствие, минуя невинные детские годы, вырасти в очаровательную леди, он бы непременно рвал волосы на своей груди в отчаянном желании хотя бы на короткое (достаточно короткое) время оказаться в вожделенном теле, чтобы испытать и на всю жизнь запомнить то, что делает меня абсолютно счастливой каждые выходные в окружении сотен незнакомых глаз.

Обычно это случается в субботу или воскресным утром, когда я выхожу на огромный балкон с чашкой горячего кофе и начинаю свой день с первыми лучами восходящего солнца. Так для меня начинается глубокий, продолжительный эротический сон с тысячами ярких сюжетов и незабываемых впечатлений.

Иногда я прихожу к выводу, что это есть незначительное отклонение в рутинной жизни обычного офисного сотрудника, но чаще мои похотливые желания представляется мне защитной реакцией от судорожной, бешеной жизни огромного мегаполиса, искусственной дружбы и лицемерной услужливости окружающих.

Запах свежемолотого кофе и молодые лучи солнца возбуждают сильнее всего на свете. И в такие моменты нет ничего прекраснее, чем залитые ярким солнцем линии обнаженной, наполненной до краев кремового оттенка груди, плоский животик и несколько выпуклый лобок с тоненькой волосяной дорожкой в несколько сантиметров длиною. Любуясь линиями своего тела, я просыпаюсь полностью и на смену общей вялости организма приходит жуткое сексуальное возбуждение. Иногда это длится так долго, что кружится голова и мышцы отягощает чугунная слабость. Я умышленно растягиваю это удовольствие и, когда не остаётся никаких сил сопротивляться желанию, завершаю его 10-ю, 15-ю секундами всеобщей конвульсии организма. Всё повторяется вновь, - это и есть моё единственне увлечение в свободное от работы время.

Ночью я сплю без одежды и в таком же виде, не желая утруждать себя лишними телодвижениями, вышла на балкон с чашкой крепкого кофе. Сплошной забор ограждения балкона едва достает мне до середины голени, поэтому возможность созерцать все прелести моей натуры дана десяткам окон напротив и стольким же по соседству справа и слева.

Работая начальником отдела одного крупного предприятия столицы, я научилась не смущаться людей, а последние месяцы стала испытывать головокружительное удовольствие в том, где по законам морали следовало бы стесняться. Думая обо всём этом и опёршись локтями о тёплые деревянные ограждения я сделала первый глоток и ароматный напиток, казалось, разлился по всему молодому телу, провалился в самое дно и оттуда с кровью разнёсся в каждую клеточку рождающегося с первыми лучами солнца организма. Я останусь здесь до самого вечера - пока сумерки не скроют очертания женщины от десятков квартир напротив. Это одно из тех спонтанных решений, которые никогда не приходят в голову, пока я пребываю в здравом рассудке, но овладевают мною только в минуты жуткого (другим оно ни когда не приходит) сексуального возбуждения.

С чувством, какое бывает у хищника при запахе крови, я развернула лежак и с удовольствием утонула в его покорных объятиях, отдала на растерзание ясному, безоблачному небу и разгорающемуся солнцу своё хрупкое тело. Грудь по какому-то закону Ньютона слегка разъехалась с стороны, тёмно-коричневие соски затвердели и окрепли на её вершинах. Внутренняя поверхность согнутых в коленях ног, до предела раздвинутых в стороны, плоский животик и гладко-выбритая промежность жадно упивались в утреннем раю!

Омрачала этот сказочный мир только осознание того, что этот день всё же подойдёт к своему завершению, закатится солнце за горизонт и мне придётся покинуть этот островок, влезть в противную одежду, снова окунуться в производство... А пока утреннее тепло обволакивало меня всю - от пальцев на ногах до кончиков иссия-чёрных волос на голове. Окантовка половых губ, гораздо темнее остальной их плоти, нагрелась, налилась кровью и своей гладкой поверхностью отражала солнце. Опускаясь в блаженный полудрём я сладко представляла себе молодого парня, живущего по соседству, или (ещё желаннее) женщину, которые могли бы вот так же лежать на противоположной стороне балкона и, как ни в чём не бывало, составлять мне компанию. Мне нет разницы, как зовут моего воображаемого собеседника, в какой квартире он живёт и как часто он видит меня на балконе по выходным. Абсолютно не имеет значения кто он (она) и чем занимается - только бы имел чистый взгляд и живой ум. Только бы он (она) находился рядом и был живым свидетелем моего хулиганского настроения.

Несмотря на то, что я проголодалась, совсем не хотелось покидать этот маленький рай и, тем более, лезть в холодильник... Я налила и почти залпом выпила стакан вина и чувство голода притупилось, немного поёрзало и вовсе исчезло из моего сознания, оставив его в полной идиллии с моими желаниями. И теперь, когда через некоторое время хмель усилил и без того крайнее чувство возбуждения, стало твориться невообразимое, лишающее всякого рассудка!    

Я снова налила вино в стакан, однако на этот раз выпила толко треть, остальное с завороженным сердцем и льющимся через край наслаждением разлила на нагретую солнцем грудь. Внимательно наблюдала, как маленький рубиновый ручеёк по желобку в животике спустился вниз и образовал в пупке небольшое озерцо. С бешенным сердцебиением я видела, как по мере наполнения, озеро разливалось в стороны, исчезало по талии за моей спиной...

Вытянув руку вперёд, тонкой струйкой с высоты я проливала остатки хмельного зелья на промежность, стараясь попадать бьющей её частью на клитор и в самую глубину вульвы. В одно мгновение сознание вспыхнуло, как пожар! Самыми яркими цветами и сумашедшими фантазиями пронзило тело... Поверхностью кожи я ощутила, что обе мои ладони жадно растирают влагу по внутренней поверхности бёдер, задерживаются в промежности, пальцы сдавливают концентрат наслаждения и с силой оттягивают его в сторону, ныряют вглубь по двое и по трое, остаются там надолго, массажируют внутреннюю поверхность влагалища! Большие пальцы обеих рук давят на внешнюю поверхность лобковой кости, а остальные изнутри пытаются пробиться им навстречу сквозь тонкую стенку живота. Алкоголь раздражает нежную кожу влагалища, щиплет и горит разбухший бутон, но от этого порывы к наркотику становятся ещё желаннее. Влага, выделяемая внутренними секрециями, смешивается с вином и общей массой испаряются в разряженный воздух... О, сколь много я готова заплатить, чтобы испить этот нектар из своего лона! Гнев овладевает мною на некоторое время из-за того, что мне не дано этого сделать. От неисполнимого желания начинаются приступы, которые испытывает жаждущий человек при виде воды в жаркой пустыне. И нет сейчас большего желания, кроме как оказать настоящее соседское гостеприимство и позволить неизвестному свидетелю моих необыкновенных игр испить ЭТО прямо из своего лона!

К моему счастью, летние ночи в Москве настолько короткие, что с пяти утра и до позднего вечера я могу позволить себе воображаемое (а чаще и всамделешнее) внимание своих соседей по Ленинскому проспекту. И, даже если по несчастной для них случайности никто не станет свидетелем моей одинокой любви, только осознание ЭТОГО наполняет мои губы кровью, заставляет твердеть и увлажняться так обильно, что при желании можно было бы вдоволь напиться этой прозрачной и такой недоступной жидкостью.

Легкое опьянение полностью заняло моё хулиганское сознание, и вместо принятых в воспитанных кругах фруктов и шоколада с вином я вкушаю свои собственные выделения, которые ключом бьют из недр нетерпеливого влагалища. Снова до самых оснований туда проникают два, три, четыре пальчика обоих ладоней, ни в коем случае нельзя оставить там ни одной капельки этого пьянящего напитка! Всем телом чувствую, как сначала медленно, затем почти в геометрической прогрессии нарастает и от нижа живота в разные стороны разметается катастрофическое ощущение бездонной пропасти! Почти цунами охватывает меня уже с головой и уносит на самое дно самого глубокого ущелья. Я кричу, прошу о помощи, мне так не хочется пропасть в этом ужасающем и изумляющем глубиной пространстве! Как стало темно в глазах, как тряслись в конвульсиях руки и колени, как не слушались ноги – всё это мне стало достоянием мнимых свидетелей, я же ничего этого не могла помнить.

Капли пота покрыли всё моё тело и, собираясь сначала в озерца, а затем и в маленькие ручейки, стекали по загорелой коже на пластик лежака. Я глубоко отдышалась, поднялась на локтях и долго смотрела за ограждения балкона – туда, где так безжалостно светило и возбуждало солнце.

Когда рассудок полностью вернулся, я поднялась со своего ложа и встала во весь рост, опёршись на деревянные перила. Теперь почти все моё тело, начиная от середины голени и до самого верха, открыто для обозрения желающих, жаждущих, наблюдающих... Стоят ли они перед окнами своих квартир, курят ли на балконах, отдыхают ли во вдоре на лавочке – всем без исключения я дарю этот театр одного актёра, для каждого я доступна на расстоянии и каждому я разрешила наслаждаться красотою женского тела.

Живые, творческие, общительные, со своими слабостями и желаниями, порывами и мечтами – люди, которых я очень люблю! Я люблю их искренней любовью без различий по половому признаку, убеждений и отношения ко мне – это сильная сторона моего характера. Я люблю, когда люди счастливы, когда они радуются, живут и стремятся к благородным целям. Я люблю, когда в человеке живой ум, смелые идеи, оригинальные решения. Ни одно произведение, творение, открытие человека не обходилось без вдохновения и лучшим из них, несомненно, является сексуальное возбуждение.

Снова устроившись на лежаке, я закрываю глаза и вспоминаю о родительском доме, об уютной беседке во дворе из вьющегося плюща, о солнечных субботних и воскресных днях, до краёв заполнивших моё детство добрыми сказками. В те дни запах мяса пережаренного с луком и овощами, заполнял дворы по соседству, разносился до самых окраин села и надолго оставался в памяти. Не проходило ни одного выходного дня, чтобы по приглашению отца с нами не обедали бы соседи, просто знакомые и друзья. В такие дни мы собирались в беседке под зелёным  навесом, на столе всегда стояли жаренное мясо, разнообразные фрукты, наливка из чернослива с отцовского погреба и горячий чай – чёрный со сливками, зелёный с молоком, белый... И, как мне кажется, вся прелесть заключалась именно в нём: мы могли до поздней ночи обсуждать интересующие темы, читать стихи лучших поэтов и пить, пить чай, обжигая губы о края фарфоровых чашек.

За такими мыслями меня застал и вернул в реальность сладкий запах табака, который, как мне показалось, должен был доноситься с балкона слева. Я открыла глаза – взрослый, высокий мужчина должно быть, выкуривал свою первую субботнюю сигарету и с явным удовольствием щурился в лучах солнца. Мне не казалось странным, что я не знаю своего соседа по подъезду – я только месяц назад сняла эту квартиру и впереди было достаточно времени, чтобы восполнить этот пробел. Возможно, мой сосед был слишком хорошо воспитан, чтобы смотреть на меня в упор, или просто смущался, как это делает большинство кавалеров. Так или иначе, но мне жутко захотелось поддержать с ним беседу – настроение было из ряда вон хулиганским и неумолимый азарт разыгрался в моей голове.

Приглушенным чувством совести в глубине души я осознавала своё бесстыжее поведение, но желание одержать победу, быть не такой, какой обычно видят меня сотрудники, друзья и родные всегда подавляло эти мгновенные и трусливые заикания морали. "В конце-концов, - думала я, невозможно при полном здоровье не заметить совершенно обнажённую женщину в пяти метрах от себя". Так что, если бы причина его скромного поведения заключалась в его воспитании, то его бы "слизало" сразу же, как только я попала бы в его обозрение. Значит... Я люблю брать инициативу в свои руки.

Я подошла к противоположному краю балкона и облокотилась на его ограждения так, что спелая грудь легла на них своим весом, область пупка закрыло металлической арматурой, а всё, что анатомически ниже – было доступно даже для макрофотосъёмки, ведь нас разделяла только шестиэтажная пропасть шириною в три метра. Изобразив на лице невозмутимость и полное спокойствие я пожелала ему доброго утра, и он ответил тем же. В его ответе было и смущение, и интерес, и горячее желание и даже настоящая мужская уверенность в начатом деле.

Пока первые зачатки разговора успешно прорастали сквозь необычное оформление знакомства, я с удовольствием для себя отметила его тёмно-зелёный лёгкий халат ниже колен, ровный, уверенный голос; жгучие, короткостриженные чёрные волосы, аккуратные густые усы и крепкую фигуру – конечно не атлета, но вполне вероятно, что когда-то он срывал призовые места в каком-нибудь виде спорта. Глаза смотрели неподвижно, и в их сдержанности и сосредоточенности было именно то, что мне так нравится в мужчинах! Они не ёрзали в панике по моему телу, так бесстыже открытому незнакомцу, не цеплялись за набухшие, тёмно-коричневые соски, и ни на мгновение не опустились ниже той арматурины, которая провела границу между бесстыдством и полным развратом. Всё это в совокупности сотворило ещё одно маленькое чудо – по ногам медленно потек ручеёк вязкой жидкости.

В сложившейся беседе мы оба пришли к выводу, что неприлично, крайне неестественно испытывать стеснения одеждой в такое тёплое и ласковое утро. Завершающим аргументом с моей стороны было требование не смущать мою хрупкую эротическую атмосферу своей неестественной внешностью. Привычным движением он развязал узел на поясе и полы халата тут же разошлись в стороны, обнажив крепкий, подтянутый живот и то, что собственно делает мужчину мужчиной. В отличие от моего собеседника, я с нескрываемым удовольствием залюбовалась на толстый, уже наполовину налитый орган – так красиво он свисал от основания яичек и двигался в такт его телодвижений. Кожа мошонки подтянута в маленький, очень аккуратный мешочек, - видимо на улице всё же прохладно. Лобок, так же как и мошонка, гладко выбрит. Переливаясь перламутром с неведомой силой манит своей глянцевой поверхностью. Головка наполовину закрыта крайней плотью, но уже очень скоро он принял совсем воинственное положение, и она вылезла на солнце, как подснежник вылезает из под груды грязного весеннего снега. Она была само совершенство! Огромный, как мне тогда показалась, до пределов налитый наконечник тёмно-бурого цвета на таком же крепком, изрезанном венами и неровностями стволе. Я сильно прижала ноги друг к другу и волна нетерпения прокатилась в разных направлениях из самой глубины промежности. Говорить дальше было бы глупостью с нашей стороны и я пригласила его к себе выпить чашку кофе. Я обещала ему, что такого ароматного кофе нет во всей Москве и он искренне в это поверил. Он повернулся, закрыл на балкон двери, и это была самая подходящая и драгоценная минута, не воспользоваться которой было бы просто опрометчиво.

Резким движением, будто их насильно удерживали на перилах, руки нырнули вглубь влагалища и не успели сделать несколько движений, как моё сознание разорвал жуткий, ни чем не контролируемый оргазм! Он разливался по всему телу и снова собирался в промежности, чтобы с бешенной ударной силой прокатиться по каждой мышце, поднять в дыбы каждую волосинку, заставить дрожать колени и судорожно бегать глаза!

Некоторое время я не могла шевелиться, меня судорожно трясло, и в апогее этого чувства я потеряла сознание. Сквозь полусонное состояние я наслаждалась наполняющим тело ароматом свежего кофе - оказывается мой виз-а-виз не только уже был со мной, но и успел оказать элементы ухаживания. ОН стоял у изголовья лежака. Вероятно, я опустилась туда, когда потеряла способность стоять, всё это уже не представлялось важным. В его руках парили две маленькие чашки с горячим напитком. Между распахнутыми полами халата, словно удав, свисал его могучий агрегат, из отверстия головки, капля за каплей, наливался сок простаты… О, все силы этой земли и бескрайних небес, какой манящий был этот сок! И, о как я желала тут же, бросив недопитый кофе остывать, наслаждаться вкусом, прохладой его влаги.

Как больной верблюд в жаркой пустыне не может напиться водою, так моё тело и сознание не могло быть удовлетворено ни каким количеством оргазмов подряд – волна бешенного возбуждения внось и вновь затмивала все рамки приличия, вновь разливалась по телу и своим остриём больно впивалось в скользкую промежность, сводя мышцы в судорожном напряжении, порождая едва заметные конвульсии. Но я терпела и как можно больше растягивала это удовольствие, боясь даже пошевелиться, избегая соприкосновения внутренней поверхности бедёр между собой, дабы не завершить этот рай очередной потерей сознания. Так, я лёжа, а он – с чашками в руках у моего изголовья, смотрели друг на друга и были готовы взять старт при первом же подвернувшемся поводе.

Несколько минут прошло, а я всё тянула горячий кофе и, абсолютно голая, лишённая всяких предрассудков, вела увлекательную беседу с мужчиной, который ни на секунду не оставлял меня равнодушной. Я любовалась его ухоженными ногтями, маленькими сосками на укрытой сплошь волосами груди; внимательно наблюдала, как его крепкие  руки подносили к тонким губам чашку, как сильный, с правильными очертаниями кадык на его шее двигался вверх-вниз при каждом глотке, рождая в моей голове разноцветные ассоциации. Я мысленно одела его стройный стан, имеющий в основании  красивый крепкий таз, в строгий костюм успешного руководителя, провела обеими руками по талии, спустилась на обтянутый дорогой материей зад, нырнула в промежность. Второй рукой растегнула его ремень, и тут же на свободу вырвался этот великолепный штырь!

На мгновение вспомнился наш кабинет переговоров, его холодные бежевые стены, огромные окна с жалюзями и мягкий ковёр на полу. Массивный стол, расположенный в центре комнаты, мог бы выдержать напор не одной пары любовников одновременно, и кто знает, может так оно и случалось время от времени. По крайней мере обстановка к тому очень располагала. Не всегда в переговорной бывало много людей, нервных менеджеров, упёртых начальников, язвительных референтов... Довольно часто в этой комнате оставался узкий круг сотрудников и их гостей.   В такие моменты я теряла всякое желание работать, сосредоточенность обращалось в туман и поставленные перед делегатами задачи обретали какие-то фантастические, далёкие от реальности цели. О, с каким бы наслаждением, с омерзением я скинула бы в такие моменты свою блузу, сорвала бы юбку и трусы. Единственное, что могло бы остаться из одежды – это туфли на высокой шпильке. Больше ни чего. Но корпоративная культура всегда выше личных желаний, поэтому на таких заседаниях я послушно прилагаю все усилия, представляю делегатам повестки дня, обозначаю намеченные пути решения, сморю и выслушиваю крайне серьезно – ни у кого не возникает даже подозрения, что может происходить в голове у требовательной и успешной женщины. И только здесь я могу делать всё, что пожелаю.

Звон пустой чашки вернул меня к Стасу, - так звали моего соседа. Я повернулась на правый бок так, что его член, раскачиваясь из стороны в сторону, оказался перед моими голодными глазами. Тёмно-корчневая крайняя плоть мягко облегала его налитую головку. Как сильно было желание освободить его, выпустить из его мешочка! Достаточно было чуть наклониться вперёд, чтобы достать до него горячими губами, прильнуть к его головке всей их поверхностью, жадно втянуть его до самого основания! Надолго оставить весь его окрепший ствол в самой глубине гортани, часто сокращая её мышцы и чувствуя пульсацию артерий этого великолепного зверя!

Из влагалища уже лилась и лилась обильная жижа, движениями ног размазывалась по внутренней поверхности бёдер, стекала вниз... И всё же я старалась не нарушить эту игру: ожидание чуда гораздо приятнее самого чуда. И, не выдержав первым, Стас обошёл моё лежбище, опустился на колени между моих ног и полностью утонул в промежности. Он делал ЭТО с жадностью пса, у которого могут отнять кость! Его лицо, волосы, подбородок и шея были сплошь вымазаны в прозрачную жидкость, которую ещё обильнее выделяли мои секреты! Кажется, ему доставляло нескончаемое удовольствие быть полностью в ней. Он кусал бутон, оттягивал его и отпускал. Рвал губы в разные стороны и в какой-то момент его указательный и средний палец оказались в моем анальном отверстии. Оно было достаточно хорошо смазано, чтобы я не почувствовала, когда он успел это сделать. Кажется, он полностью высушил меня! Глотал глухо, входил дерзко, пальцами добывал ещё и ещё. Облизывал их жадно, требовал больше. И снова нарастающая в глазах темнота, затем обжигающая каждую клеточку тела кипятком, сворачивающая, кажется, и корни волос в труху, заставляющая кожу сжиматься с бешенной скоростью проносится огромный смерчь оргазма! Он закручивается в отверстии, в которое сквозь плотную, сжавшуюся краями дырочку вошли его пальцы, набирает силу и уходит вглубь организма, затем, разросшись до самых небес, с шумом сметает всё на своём пути - дороги, тротуары, деревья, крыши домов! Вырывает с корнями вековые дубы, бьёт случайные автомобили! Его сила разносится жутким вихрем на сотни метров от эпицентра и в конце-концов стихия вырывается через широко открытый рот и рассыпается по груди, - поднимает в дыбы соски, волосы, обрушивается на низ живота, обволакивает промежность и, в особенности, бутончик в самом верху вульвы! Она рвёт на куски моё помутневшее сознание и я криком, стоном пугаю голубей и воробьёв на деревьях!!! Трясутся ноги, руки, голова. Весь мир трясётся в дикой амплитуде! Нет сил. Нет сил. Всё затихает.

Когда я очнулась, его язык обильно слизывал остатки влаги, смело проникал в анальное отверстие во всю длину и искал дополнительный источник вожделения. Я потянула его к себе и грубо отправила его твёрдый член в глубину своей гортани. Я давилась, не могла дышать, не могла издать членораздельный звук – и не надо было! Если бы в этот момент передо мной был поставлен выбор: задохнуться без воздуха с огромным членом во рту или жить – я бы выбрала задохнуться, но не выпустить из своего нутра его налитый до предела инструмент. Мои щёки, глаза и ресницы покрылись тонким слоем сока простаты. Массирующими движениями я надавливала на каналы, чтобы добыть ещё. О, как сладок этот сок! И за какие деньги, в каких же магазинах можно его приобрести? Скажите – и я в тот час же брошу всё и отправлюсь туда.     

Пальцами правой руки я вошла в его отверстие, нащупала простату и доила, доила эту чудесную жидкость! На радость мне, она почти лилась, стекала по губам, шее! Но всё же было мало. Даже, если бы эта жидкость била ручьем, а я пила её – и тогда было бы мало. Я упивалась ею, желала её! И, о чудо, мечущейся во рту член как будто набух ещё больше, стал твёрдым и несгибаемым, как кусок металла, температура поднялась выше обычного и мощной струёй брандзбойта мне в лицо ударил поток матовой, очень горячей жидкости! Её оказалось чудовищно много! Она стекает по лицу, виснет на подбородке, капает на твёрдые сосочки, а ствол всё изрыгает и изрыгает потоки! Стараясь не упустить ни капли, я собираю её с груди, с наслаждением ворочая языком в полости рта, глотаю... Остатки растираю по загорелой поверхности живота, шее.

Его древок в моих ладонях, и я не дам ему ослабнуть. Он нужен мне ещё семь, десять, сто раз! И, если понадобится, ещё больше. Стас улёгся на спину, как бы в истоме, раскинул в стороны ноги – его зверь в моём полном распоряжении. Раздвинув свои ноги широко, я забралась сверху так, что лежак с его обитателем оказались подо мной. Мокрые половые губы задержались на поверхности головки его члена, слегка раскрылись навстречу, отодвинули его крайнюю плоть назад и... В один миг от самых яичек и на всю его огромную длину он утонул в моем влагалище! Было такое чувство, что его головка покажется через мой рот! Я двигала бёдрами, его член был плотно окружён влажной плотью моей промежности, иногда издавая хлюпающие звуки. С каждым разом, когда он полностью выходил, а затем с новой силой буравил мою лунку, я чувствовала, что приближается ОНО. И от этого ожидания спирало дыхание, в глазах стоял какой-то мозаичный колейдоскоп! Его древок заходил то в одну, то во второую лунку, и всякий раз он скрывался полностью, во весь рост! Стас в кровь кусает мои набухшие сосочки, тянет их с силой! Да, не останавливайся! Не смей прекращать, будь умницей! Тяни сильнее, кусай жёстче! Сжимай грубее! Так, по-моему, я кричала, когда его член оказался перед моими глазами и новая горячая струя оросила мои волосы, лицо, ресницы... Я упала в бессилии, забылась и чувствовала только одно: между ног страшно горело, кипело, невозможно было тронуть рукой. Потоки спермы я растирала по влагалищу, с силой сжимала вульву, заходила внутрь испачканной рукой. Я не знаю, сколько прошло времени с тех пор, как я получила свой последний оргазм от Стаса. Когда я пришла в себя, он полулежал, облакотившись на подоконник и курил.

- Вам пора домой, Стас. Через пол часа вернётся мой муж...

Я безумно влюблена в своего мужа. Для ханжей, конечно, это покажется удивительным, немыслимым, но это действительно так. И ещё больше мой муж влюблён в меня хулиганку. Доказательства тому – десять лет безоблачной семейной жизни, полной ярких впечатлений, продуктивной работы и активного отдыха. Если же вы спросите, когда мы в последний раз ругались – мне придётся долго смотреть в потолок и вспоминать, прежде чем дать вам честный ответ. Я ни чего не хочу менять в своём скромном, но очень обустроенном существовании, и за это приношу массу благодарных слов и глубокую признательность за понимание и всестороннюю поддержку своему любимому мужчине.

Мне было 25, а ему – 21 год, когда мы поженились.

Пять лет в браке мы были примерными супругами и только благодаря отсутствию всяких рамок в общении и широкой сфере совместных интересов, на шестой год совместной жизни мы нашли друг друга по настоящему. Это была как вторая свадьба с той лишь разницей, что не было шумных гостей да и брачная ночь была уже далеко не первой. С таким же восторгом для себя он открыл очередную страничку моей живой натуры, принял мои слабости и теперь мы вместе возделываем благородную почву для новых плодов нашей сказочной жизни. Да, он очень горяч, как и любой южанин. Часто он доводит меня до истощения и остаётся только удивляться тому, что в течение всего времени брака он не только не остыл, но и, как доменная печь полностью разгорается только на седьмые сутки, запылал ещё сильнее, ещё жарче.

Так, лежа в изнеможении после череды оргазмов, я всё это вспоминала и тепло от этих мыслей приятно погружали меня в дремоту. Уже в объятиях Морфея в который раз мне явилась та памятная, летняя суббота четырёхлетней давности - тогда я попросила его сводить меня в салон-парикмехерскую (один из немногих нашего села). Как первая любовь запоминается на всю жизнь и потом снится до конца дней, так и  эта субботняя прогулка с мужем осталась, глубоко врезалась в мою память. К слову сказать, там работает моя хорошая подруга, - необыкновенной красоты женщина с правильными красными губами, огромными карими глазами и аккуратно поставленным тазом на длинных ногах. Если захотеть, можно положить прямую ладошку между её ног, когда она стоит, и этот небольшой промежуток очень украшает её фигуру. Чаще остального, на ней можно видеть короткий джинсовый комбинезон-платье, едва достающее до середины голени или юбку-гормонь с обтягивающим топом, из под материи которого рвутся наружу два крупных, твёрдых сосочка её груди. В салоне всё это дополняет брезентовый фартук – нарочно обрезанный выше колена. Я совершенно точно знала, что моему мужу она безумно нравится, но сказать об этом открыто он, конечно же, не мог.

На приём попадали по записи, и в назначенное для одного клиента время никого, кроме него, в салоне не было и быть не могло. Мой муж пропустил меня вперёд, закрыл за собой двери и мы оказались в очень уютной, залитой оранжевым светом комнате с огромными окнами. Мария, так зовут мастера, предложила ему разместиться на кожаном диване у стены салона. Чай и кофе, разумеется, пришлось варить самому: на себя и ещё на двух дам. Небольшой объём арендованного подругой помещения заполнил приятный аромат восточного базара со всеми радужными запахами цветов, лучших сортов чая и арабского кофе. Возможно, так оно и было, но больше верится, что такие ощущения начали всплывать в моей голове под действием наступающего возбуждения, которое непременно случается у меня при запахе кофе и свете утреннего солнца в окно.

Меня усадили у удобное кресло, обернули шею одноразовым воротничком и повязали фартук. Руки, как всегда и бывает в парикмахерских, оказались скрыты от посторонних в своём маленьком мирке, ограниченном тканью чёрного фартука, собственными бёдрами и столешницей рабочего места мастера. На мне были надеты белые кожанные босоножки на высоком каблуке, белые чулки, лёгкое бежевое платьеце под которым лоснилась дорожка волосиков аккуратно выбритого лобка (трусиков в тёплое время года я не ношу, так что муж без труда может взять меня в любое время в любом месте). Сверху крест-накрест, образовав что-то вроде кофточки с глубоким декольте, была сорочка, которая своими свободными концами завязывалась бантом на уровне груди за спиной. Если не считать этого скромного банта, вся спина от крестца таза и до затылка была голой.

Мы с Марией были давно и хорошо знакомы и она наперёд знала, какая стрижка мне необходима, поэтому лишь уточнила детали и уже несколько минут работала ножницами. Муж глубоко сидел в удобном диване и внимательно наблюдал за нами. Уже скоро я поняла: на этот раз я не смогу скрыть от него желания, которые уже несколько лет рвутся наружу. Руки, сначала одна, затем и вторая, нырнули под платье. Пальцы нащупали причину неспокойствия и  тот, как назойливый, не дающий ни минуты покоя, прыщик от укуса комара успокаивается на мгновение, когда его чешешь, затих в глубоком удовлетворении, притаился спящим...

Я закрыла глаза. Прикосновения мастера уже не казались обычными, - они рождали мурашки, которые предательски выступали на шее, поднимали волосы на голове и снова исчезали. Пальцы, уже усердно сжимающие, сдавливающие клитор, намокли. По комнате пополз приятный запах моих флюидов. Я открыла глаза и краска залила моё лицо – Мария, разгадав причину моего необыкновенного поведения, загадочно улыбалась в зеркало. Стало так же спокойно, как бывает спокойно спортсмену перед прыжком с парашютом: из салона самолёта только одна дорога, и никуда от неё не деться. Я глазами просила её не останавливаться, но внутренне мне хотелось умолять её пойти мне навстречу – и она поняла мой намёк. Муж сидел в стороне, и, потеряв к нам всякий интерес, читал журнал. Обыкновенное хулиганское чувство проснулось где-то внутри. Нас было двое, а он – один, - силы были не равны.

В блаженстве от осознания близкой победы я снова закрыла глаза и наслаждалась её прикосновениями. Они стали гораздо нежнее, выраженнее. Иногда тыльная сторона её ладони надолго задерживалась под подбородком, как бы приподнимая голову вверх, иногда спускалась на плечо и скользила вниз – мимо ключицы в самую глубь декольте... Соски мнгновенно затвердели, поднялись. Как укатанные тяжёлой техникой травинки городских улиц пробиваются сквозь асфальт, они тянулись к её губам сквозь одежду, прорывая её острыми вершинками! Их небольшие холмики можно было видеть даже через фартук. Пальцы глубоко опускались в горящщее лоно и я уже не могла скрыть эмоций, которые разливались по телу теплой струёй дикого возбуждения, концентрировались внизу живота, заставляли мокрые ладони давить, беспорядочно ёрзать по лепесткам раскрытого тюльпана.

Нежные ладони Марии уже скользили по моему потному телу. Она скинула с меня фартук, а края блузы оказались на самых боках туловища, обнажив перед зеркалом мою белую грудь. Указательным и большими пальцами она с силой сдавливала оба  моих сосочка, тянула их вверх, резко отпускала. В какое то мгновение мои сухие губы увлажнил её долгий, страстный и очень глубокий поцелуй! Мы шли ва-банк. Языки сплелись и потонули в глубинах наших ртов. Её пальцы разрезали мою щель, нащупывали тонкую волосяную полоску, опускались мне в рот.

Муж сидел в прежнем положении, излучая крайний интерес к её работе. Маша повернула меня в кресле лицом к себе, позволила развязать узелок на её фартуке, спустить подтяжки комбинезона с плеч и он послушно опустился у наших дрожащих ног. Под комбинезоном на подруге были белые кружевные трусики-шортики. Они так невообразимо и прекрасно обтягивали её упругие ягодицы, своей нижней частью врезались в промежность, подчёркивая формы её вульвы, и контрастно выделяли на своём фоне нежный, с кремовым оттенком загар, что было даже жаль лишать её столь удачно дополняющего её красоту аксессуара.

Горячими, сухими губами я прильнула к её лобку через эти волшебные трусики и почувствовала влагу – они были мокрыми насквозь! Неописуемо манящий запах ударил в самый мозжечок и застрял там на всю оставшуюся жизнь. Она скинула топ и подняла одну ногу на подлокотник рабочего кресла. Я с жадностью нырнула в её очаровательное влагалище! Пила, сглатывала выделения, входила туда языком по самое его основание, пальцами шарила во второй дырочке, и снова пила и задыхалась от возбуждения!

Нет свидетелей тому, как много раз я воспроизводила эту сцену в своих скрытых мечтах, представляла третьей в наших с мужем отношениях и сегодня я являюсь реальной участницей этих событий!

Она взяла меня за руку и отвела к мужу на диван, уложила на спину лицом к нему, стянула уже не нужную юбку – на мне остались только белые чулочки, которые так любит муж, и кожаные босоножки на высокой шпильке. Лёжа в таком положении, одну ножку я кокетливо закинула на спинку дивана, вторую спустила на пол и нырнула пальчиками в мокрую, сильно разбухшую трещинку.

В следующую секунду я уже наблюдала, как Маша стянула с мужа ремень, расстегнула пуговки его сорочки… Её взрослая и очень правильная грудь увенчанная в своих вершинах ярко-красными сосочками, раскачивалась при каждом движении её тела прямо перед лицом моего мужчины. Твёрдые соски готовы были вот вот коснуться его губ. Затем она опустилась на колени, расстегнула ширинку и, без труда достав уже налитый кровью ствол, сделала то же, что делаю я каждое утро – семяизвержение произошло обильно, через какие-нибудь полминуты!

От такого зрелища в моей голове стало мутно и уже в следующее мгновение в приступах кончины извивалась, стонала и дрожала я! Муж спустился на пол, лёг на спину головой к противоположной стене, закинул ноги на диван. Мария встала над им во весь рост лицом к его голове и присела на корточках так, что его нос и губы утонули в её влагалище! Он проводил языком вдоль её ягодиц, нырял то в одну, то во вторую щель, помогал себе пальцами и она вторила ему плавными движениями таза, помогала ладонью у вершины своего цветка.

Они были так глубоко поглощены друг другом, что и забыли бы обо мне, если бы я не спустилась с дивана и, встав на четвереньки лицом к Машиной промежности, не вписала бы себя в их дуэт. Теперь мы жадно целовались с мужем в засос, я чувствовала вкус лаги своей подруги на его губах, кусала их в кровь… Мы прерывались и обращали самые глубокие поцелуи и проникновения языками во влагалище и анальное отверстие Марии! Она сладко стонала, по животу стекали капельки пота, движения становились грубее, их амплитуда увеличивалась, кожу накрыли многочисленные мурашки и… Она закричала, опустилась телом на грудь моего мужчины и застыла.

Я поднялась на колени, преподнесла свое лоно к лицу мужа и он с наслаждением слился с ней всем своим лицом. Жадно рвала и целовала губы Марии, уходила внутрь языком, она отвечала – сначала медленно, затем увереннее, слаще. Её руки обняли меня за талию, обошли с разных сторон ягодицы и указательными пальцами впились в маленькое отверстие, проникли туда и раздвинули в стороны его края. Муж глубоко дышал, теребил вульву, больно кусал губы, глубоко проникал пальцами внутрь меня с разных сторон и входов. Вновь меня накрыла плеяда оргазмов – они следовали один за другим! Они рвали и разбрасывали по салону-парикмахерской моё больное сознание, на секунды возвращали в действительность и снова уносили в пропасть. Меня корчило секунд сорок или больше того прямо на его лице и когда всё стихло я, потная и бессильная, упала на спину, закрыла глаза. В ушах шумело, руки не слушались, колени дрожали…

Маша встала на четвереньки над моим почти безжизненным телом, муж вошёл в неё сзади и всё её тело от мощных толчков начало ходить взад-вперёд. Она снова целовала меня в засос, жадно, грубо! В одно мгновение муж остановился обошёл наши потные тела, -прямо перед глазами в свете солнечных лучей мы с удовольствием могли рассмотреть его обрезанный член с гладко выбритым лобком и яичками: ровный, словно канцелярская линейка, с грубым шрамом вокруг головки, по всей своей площади окутанный, словно паутиной, выступающими венами. Она обхватила его ладонью и подала мне в рот. Я увлекалась любимым делом, глотала так глубоко, как только могла это сделать, иногда она забирала его у меня и со стонами проглатывала его до самого основания! Он взорвался внезапно, поливал наши лица горячей спермой, она лезла везде: в глаза, уши и стекала по нашим шеям. Мы с Марией жадно слизывали её друг с дружки и глотали, как глотают голодные первый кусок мяса. Я была уверена, что это не конец. Даже двумя оргазмами с его стороны редко завершались наши скромные потехи, я в своих я и вовсе сбивалась со счёта.

Он отнёс её на диван, широко раздвинул длинные ноги и жестко имел минут 6-7, после чего окропил её живот и трещинку очередной порцией спермы. Она стекала по её ногам, оставалась на кожаной обшивке дивана. Из последних сил, как хищница, на четвереньках я подползла к ней и слизывала каждую капельку горьковатой жидкости прямо из её лона! Подруга дёргалась в конвульсиях дикого оргазма, когда он вошёл в меня сзади. Его мощный инструмент проникал то в одну, то во вторую дырочки! Оргазм наступил тут же, от крепких толчков я больно впивалась то подбородком, то зубами во влажное влагалище подруги, она стонала, кричала и извивалась, помогала мне руками, сильнее прижимала мою голову обеими руками к своей ненасытной промежности и снова, снова оргазм! Как прыжок с парашютом с высоты 10000 метров заставляет спортсмена пропасть на несколько минут в свободном падении, испытывая то, чего не испытывал никогда до этого, так и я перестала ощущать пол под ногами, рефлексы перестроились на работу в аварийном режиме и уже все ресурсы организма были направлены неведомой силой на выживание в экстремальных условиях!

Сквозь сон я услышала звук ключей в замочной скважине, - муж крутил его в разные стороны, но личина не поддавалась. Изнутри в дверях торчали мои ключи, которые я оставила там, когда открывала двери Стасу. Я поднялась, от пережитого сновидения снова вымокла, по ногам предательски текло... В таком виде я отворила двери любимому.

- Мартышка, ты снова оставила ключи в замке, - сказал он улыбаясь и прижимая меня к себе.

- Я забыла, отшлёпай засранку!

Через час мой мужчина спал глубоким сном – набирался сил. Сегодня всю ночь мы собрались провести в лоне природы Воробьёвых гор.