Один из

Рьюзаки стоял у окна штаб-квартиры расследования и смотрел на сонный город. «Какая великолепная ночь» - подумал он, «самое время». В темноте он прошел к двери, вышел и закрыл ее за собой, последний раз бросив взгляд внутрь пустующей комнаты. Он вышел из лифта и отправился к выходу из штаба. «Один в таком большом здании, о, как всегда один» Казалось, город умер, на улицах не было ни души, в окнах не горел свет, в парках не было влюбленных парочек, и даже рекламные плакаты с их вечным неоном как-то странно подрагивали в полночной темноте. Эл шел по серому тротуару, ноги его буквально оледенели, но он не замечал этого, будто раньше положенного расставшись со своей телесной оболочкой. Он шел, глядя в никуда, в его глазах легко читалась печаль, они потухли, как уличные фонари, когда приходит время солнцу освещать землю, так и его глаза * на некоторое время, чтобы потом, когда солнце сядет, снова загореться. Он был одиночкой, даже среди друзей, даже в огромном мегаполисе, даже в своей душе, никогда не открывшись полностью даже самому себе, он продолжал жить, каждый раз испытывая «одиночество толпе». Рьюзаки на лифте поднялся на 12 этаж, по коридору дошел до черной двери и постучал. Она открылась немедленно, на пороге стояла молодая девушка с черными, как смоль глазами и волосами цвета воронова крыла. Ее бледная кожа в рассеянном свете комнаты казалась еще бледнее, а глаза еще бездоннее, чем обычно. Они молча смотрели друг на друга, пока она жестом не пригласила его войти. Канако, так звали девушку, села в одно из кресел и вопросительно посмотрела на Эла. Полумрак помещения частично скрывал их лица, они медлили, но разговор так или иначе, был неизбежен. (* – потухнуть)

-Я чувствую – я должен извиниться. Прости за все, Канако, но ты должна понять меня. Это было единственное решение, последний шанс, последний день.

-Нет никаких обид, ты просто делал свое дело, я понимаю это. Смириться с этим было не так сложно. Закроем эту тему, мне все еще больно вспоминать события той ночи. Скажи, когда все должно случиться?

-Сегодня, в 3:37 по токийскому времени, во сне. Я посчитал, что так будет лучше и рациональнее. Никаких виновных, никаких последствий – я так устал от всего этого.

-Ты останешься здесь?

-Да, пожалуй.

В воздухе повисло неловкое молчание, они старательно отводили взгляды от лиц и глаз, каждому хотелось сказать что-то, но мысли не желали выходить наружу, их телам было холодно. Они жались по разным креслам, в надежде сказать хоть что-то. Первым молчание прервал Рьюзаки:

-Мне так холодно и грустно, - он выдержал паузу, не зная как лучше объяснить ей, что он чувствует, - иди ко мне, Канако, в последний раз.

Несколько секунд спустя она подняла на него глаза и медленно, как в воде, поднялась с кресла и подошла к нему. Канако смотрела на возлюбленного сверху вниз, как победитель смотрит на побежденного. Но это был другой взгляд, полный тоски и грусти, слезы застилали ей глаза. L потянул ее к себе и обнял.

-Я никогда не говорил тебе этого, но… Я люблю тебя.

-И я тебя, мой неизвестный герой.

-Называй меня Рьюзаки, ведь ты привыкла. Я и сам уже привык к этому имени.

Он так боялся сделать ей больно или неприятно, очень аккуратно и робко он поцеловал ее в губы. Канако, как тряпичная кукла, обвисла в его руках, но все же ответила на поцелуй. Сначала нерешительно, потом все более уверенно, наслаждаясь процессом. Ее руки по собственной воле оказались в его волосах, поглаживая их. Он обнимал ее за плечи и шею, так, как если бы это была хрустальная ваза. Эти двое утопали в своем море любви, даже не пытаясь ухватиться за берег, чтобы не упасть на дно.

Входя во вкус, Эл совершенно забыл и о ссоре, и о своих планах на 3:37 утра. Его интересовала только эта девушка с такими бездонными глазами. Рьюзаки медленно подглаживал шею, наслаждаясь каждым прикосновением. Он аккуратно, не отрываясь от ее губ, засунул руки под белую маечку и одним движением руки расстегнул лиф Канако. Она улыбнулась «И все-таки он всегда был особенным». Ее упругие груди освободились от оков, шоколадные соски явственно говорили о нарастающем возбуждении. L с интересом посмотрел на них, облизнул и опустился вниз до живота. От его языка на теле Канако осталась мокрая дорожка. Она плакала. Тем временем, Эл расстегнул ее джинсы и снял трусики, целуя ее промежность с необычайной нежностью. Сквозь слезы она стала улыбаться, это можно было назвать истерикой, слишком тихой истерикой. Ее руки все еще были в густой шевелюре Рьюзаки, она гладила его волосы и тихонько постанывала одновременно от наслаждения и горя. L дотронулся своим проворным язычком до клитора, Канако вздрогнула и прогнулась «Все хорошо, Канако? » «Да, родной, продолжай, я очень люблю тебя» Рьюзаки стал целовать ее промежность. Сначала ласково и нежно, а потом все более решительно и дерзко. L пил ее соки, как нектар. И через несколько минут она была уже на пике наслаждения. Отдышавшись, они улыбнулись друг другу и поцеловались. Несколько минут они лежали рядом, плохо умещаясь в одном кресле. Наконец Канако поднялась из кресла и села перед ним на корточки. Эл сидел, прикрыв глаза от наслаждения и улыбаясь уголками рта. Канако медленно расстегнула ширинку его брюк и нерешительно дотронулась до достоинства. Она как будто плавала в прострации, не понимая что делает. Все так же медленно она обхватила его рукой и начала теребить его то вверх, то вниз. Обоим это доставляло неимоверное удовольствие. Канако участила ритм И Рьюзаки стал стонать. Стоны его были немного приглушенные, но тем не менее очень сладостные. Наконец и Канако стала постанывать от возбуждения и оба кончили.

-«Рьюзаки, нам осталось немного? Хоть раз… Проделай со мной это…»

-«Хорошо, Канако. Ты должна лечь и развести ножки в стороны»

Канако подчинилась, и Рьюзаки немедленно приступил к делу. Его член стоял, он подошел ней вплотную, и резко, даже грубо ввел пенис в ее лоно. Канако выгнула спину и закричала, но Эл будто не слышал ее, он продолжал набирать обороты и вскоре она стала самостоятельно насаживаться на член и стонать. Она кричала как сумасшедшая, казалось весь дом слышит ее сладостные стоны. L почувствовал, что больше не может сдерживаться, обнял ее за плечи и обильно кончил прямо в Канако. Они так и остались лежать обнявшись на холодном полу, не вытаскивая члена из влагалища. Они ласково поцеловались и заснули. А утром она обнаружила холодное тело своего первого и последнего возлюбленного в пустой и тихой квартире.