You spin my head right round, right round...

Часть I

Раз в жизни Аки выиграл Джек-пот. Джек-пот звали Лаури, и он учился с ним на одном курсе. Как это ему так повезло, Аки понять не мог. Как он такой робкий, такой увалень завоевал тогда такого парня, осталось неразрешимой загадкой. Просто однажды, на лекции в Большой химической аудитории с ним рядом плюхнулся Лаури Илонен.

— Можно? Ты на прошлой лекции был?

Аки знал Лаури, его вообще на курсе все знали, но лично знаком не был. Так, издалека наблюдал за этим полубогом. Но даже фантазии своей разгуляться не позволял. Одни мучения потом.

— Был. Конспект списать хочешь?

— Если дашь. А задачу к семинару не покажешь?

Аки учился хорошо, даже блестяще. Лекций не пропускал. Задачи щелкал.

— Которую? Вот эту?

Лаури навалился всем телом, заглядывая в тетрадь. Так они и сидели некоторое время, соприкасаясь бедрами. Аки затаил дыхание, проклиная все на свете, а точнее свою извращенную сексуальность, от которой нет никакого покоя ни телу, ни душе. Выдержав приличествующую паузу, он стал незаметно, как ему казалось, отодвигаться. Но Илонен заметил и удивленно отпрянул. Так мучительно Аки не краснел никогда. От смущения юноше не сразу удалось поднять глаза. А когда он справился с волнением, его ждал новый удар. Лаури разглядывал его в упор. Слава богу, началась лекция. Аки как раз с трудом удалось сосредоточиться, когда рука Илонена легла ему на колено. "Что это? Провоцирует? Разводит как лоха. Ладонь какая теплая...". Он так ничего и не сделал, а через некоторое время Лаури убрал руку.

В перерыве между лекциями Аки обнаружил себя маячащим у курилки, и пялящимся на затылок Илонена. Постепенно народ начал расходиться по аудиториям. Следующая пара уже началась, а Аки все стоял. А Илонен все курил, уже N-ную сигарету. Наконец Лаури бросил это занятие, и они двинулись на некотором расстоянии друг от друга, не приближаясь и не отдаляясь, как "связанные одной цепью", сами пока не понимая куда. Свернули на лестницу.

В подвале старого сталинского здания среди труб вентиляции, в пыли и темноте, Аки наткнулся на чужие губы. Смесь из запахов курева и терпкого одеколона – разве существует аромат восхитительнее? Чувство нереальности происходящего никак не отпускало. Он больше не чувствовал себя воспитанным интеллигентным юношей, а только изголодавшимся самцом.

Когда они выбирались из-за труб, стараясь не перепачкаться, Лаури сказал:

— Класс... У меня впервые такое с парнем. А у тебя?

Аки стало безумно стыдно. Он то только что обдумывал, как бы получше замаскировать свою неопытность.

— А у меня вообще впервые.

Так началась самая счастливая пора жизни Аки. И дело тут совсем не в сексе. Вернее не только в нем. Примерно первые два месяца они действительно были одержимы одной идеей — уединиться. Оба парня были из общаги, только из разных корпусов, и условий для встреч не было никаких. На факультете тоже особенно часто отрываться от стаи однокурсников проблематично. Поэтому они использовали малейшую возможность. Даже оставаясь, на считанные мгновения, вдвоем в лифте сразу тянулись друг к другу. Разрабатывали целые стратегии по созданию благоприятных условий. Так закончился четвертый курс. А на пятом все сложилось просто восхитительно.

Последний курс жил в общежитии в Главном здании, где на двоих давалась комната. Она была объединена с другой точно такой же общим совмещенным санузлом, и все вместе это образовывало "блок". Аки с Лаури написали заявления и получили в свое полное распоряжение маленькую комнатушку, похожую на купе. Вот это был класс. Если бы только комендант общежития, бдительно отсекавший всех посетителей женского пола, мог себе представить, что творился за дверью их блока, то старика бы хватила кондрашка.

Любовь перевернула Акино существование. Ему казалось, что он все предыдущие годы в университете просто проспал. Вдруг обнаружилось, что вокруг кипит жизнь, о которой он не имел никакого представления. Например, что существует удобная пивнушка недалеко от их корпуса, где наливают пиво в долг; спортзал, куда пускают в любое время, главное подбить компанию на волейбол; комната отдыха на седьмом этаже, где ночи на пролет народ режется в "мафию"... И еще много-много всего, что так бы и прошло мимо необщительного Аки, если бы не Лаури. Под влиянием друга он стал лучше одеваться, следить за собой, стал более открытым. А все потому, что Аки переполняла гордость: этот лучший на свете парень – его близкий друг. И пусть этого никто не знает. Это уже неважно.

Компания Лаури приняла Аки доброжелательно, особенно одна девушка. В конце концов, Лаури даже сказал:

— Старик, ты бы поаккуратнее с Анькой. Не видишь что ли. Девчонка влюблена в тебя.

— Да прекрати. Кто может в меня влюбиться.

Лаури как-то странно посмотрел на Аки, а потом шутливо стал распускать руки:

— Может, может. И это она еще не знает какое "Ого-го" там под брюками.

Два здоровых лба они нередко играли в игры. Любимая игра называлась "в натурала". Как будто один из них чистый натурал, попавший в командировке-больнице-поезде... были самые разные варианты, в одно замкнутое пространство с озабоченным геем. И тот очень хочет раскрутить ничего не подозревающего соседа-пациента-попутчика на секс. "Объект вожделения", по правилам, должен был, как можно дольше удерживаться от эрекции (это правило было просто невыполнимо, стояло у обоих и еще не известно у кого раньше), а потом "снисходить" до "педика".

Зато, какой сладкой была эта игра, когда Аки, всегда встававший рано, залезал под одеяло к спящему еще Илонену. Обнимал его сзади, запуская пальцы в волосы на груди и прижимаясь к теплому тяжелому телу любовника. Чего он только не выделывал губами, зубами и языком, опускаясь от шеи по позвоночнику все ниже. Потом Аки убегал на лекции, а прогульщик Илонен еще долго валялся в постели. Из-за Лауриных стонов их соседи по блоку, два развеселых кубинца, которые, в основном, все свое время проводили на женской половине, смотрели на них косо. Но кого это волновало?

Часть II

Ближе к выпуску пришло время разобраться с распределением. У Аки, который шел на красный диплом, не было отбоя от приглашений. К его удивлению на него даже вышли "охотники за головами" нескольких иностранных исследовательских лабораторий и представители одного европейского университета. Всерьез Хакала все это не воспринимал. А выбор сделал совершенно спонтанно. Просто прочитал интересную статью в журнале по химической физике и связался с ее авторами. Двухчасовой разговор с симпатичным дядькой, заведующим лабораторией, закончился жарким спором по проблемам химии и приглашением на работу. Аки ушел окрыленный, уверенный, что лучше места и более захватывающей темы ему не найти. Только дома, рассказывая Лаури подробности, обнаружил, что не спросил ни про зарплату, ни про жилье...

Илонен страшно потешался. Сам он подыскивал работу по денежному принципу и исходя из возможных перспектив. Обаятельный, умеющий произвести хорошее впечатление, он, несмотря на тройки, удачно устроился в крупный финский концерн. И оба были довольны. Акин покой нарушала только одна постоянно терзавшая его мысль: после диплома их совместной жизни придет конец. Склонный все драматизировать и усложнять Аки переживал молча, но ровно до того дня пока Лаури, залетев в комнату, не сказал:

— Только что коменданта встретил. Он просит к концу июля освободить помещение. Ты вообще квартиру искать собираешься или опять вся бытовуха на мне?

Потом, вспоминая это счастливое время, Аки четко определял кульминацию, пик их любви, которую они, к слову, любовью не называли. Это был день, когда они подобрали щенка. К тому моменту они уже освоились в скромной пятиэтажке на улице Йонмахаа и начали "свой трудовой путь". Умиротворенный Аки решил, что пора познакомитьЛаури с родителями.

В Эспо их встречали по высшему разряду. Аки и так-то редко наведывался в родной город, а чтоб друга привез, такое, вообще, впервые. Мама, по такому случаю, превзошла сама себя с пирогами. Отец тоже был в ударе и поведал разинувшему рот Лаури, как подстрелил кабана. (Один раз можно послушать). Был, правда, щекотливый эпизод, когда бабушка подсела к Лаури и стала его доверчиво так расспрашивать:

— Сынок, у Аки есть девочка там, в Хельсинки? Он же нам совсем ничего не рассказывает...

Илонен смущался, краснел и бросал на друга отчаянные взгляды.

Домой ехали последней электричкой. Лаури как ребенок сопел, уткнувшись Аки в шею. А тот, ощущая это теплое дыхание, и перебирая впечатления дня, проведенного среди всех тех, кого он любил больше всего на свете, вдруг четко осознал: "Вот так выглядит счастье".

На вокзале в Хельсинки под ноги им бросился щенок. Парни присели его потрепать и Аки, почесывая собаке животик, протянул:

— Дееевочка.

Они переглянулись и заржали. Вот она их девочка. Щенка тащили за пазухой по очереди. Тяжелый был, собака, хоть и маленький еще.

Лаури не мог существовать без компании. Постоянно где-то ошивался. Илонен обладал искусством обрастать приятелями везде, где только появлялся. Просто не понятно, откуда брался весь этот народ. Нередко целая орава заваливала к ним в их маленькую "холостяцкую" квартирку. С не меньшим удовольствием Лаури с друзьями оттягивался по клубам. Аки смотрел на это снисходительно. "Чем бы дитя не тешилось..." Сам же занимался наукой, много читал. Его круг общения ограничивался старыми университетскими друзьями.

Однажды Лаури возбужденно рассказал Аки, что познакомился с классными парнями. Они тоже геи, и что они с Аки приглашены в гости. Лаури это так рассказывал, как будто преподносил любовнику необыкновенный сюрприз. И так непосредственно радовался, что Аки, тоже несколько заинтригованный (до этого знакомых геев у них не было), не смог ему отказать.

— Я же говорил, что тебе понравится. Ну скажи... Правда здорово было? Ну признайся, что тебе понравилось.

В конце концов, Аки не выдержал.

— Что мне там могло понравиться, по-твоему? Обкуренные рожи? Или как тебя лапали? Да я вульгарнее зрелища отродясь не видел.

Дальше ехали молча.

Примерно через месяц после этого случая Лаури попросил Аки пользоваться презервативами. Тот хотел было беззаботно отмахнуться. Но не смог встретиться глазами с другом... и все понял. Хакала даже не удивился. Он давно готовился к этой боли, с самой первой встречи. "Ну и пусть, ну и пусть. Все равно. Это должно было рано или поздно случиться. Он же не уходит. Если не давить на него, то может быть все останется как прежде?"

Лаури уверял Аки, что эти его развлечения ничего не значат. Это просто секс. Ему это надо для разнообразия. И это не имеет ни какого отношения к их союзу. Хакала обреченно соглашался, для вида, внутри же придерживаясь совершенно другого мнения. Он отчаянно ревновал, замечая, как Лаури провожает взглядом симпатичных парней. Сам один раз, правда, тоже оконфузился. Слишком уж хороша была задница под тонкой талией у широкоплечего красавца. Но Лаури, проследив за взглядом Аки, лишь беспечно расхохотался.

Катастрофа произошла осенью. Лаури пригласили на какую-то загородную вечеринку. Он не очень рвался ехать, но сказал, что неудобно опять отказывать, уже несколько раз настойчиво звали. Агитировал Аки поехать с ним, говорил, что хозяином там крутой мужик. У него, по рассказам, баня выходит в собственное озеро. Бильярд, тир в подвале. В общем, можно неплохо провести время. Домосед Хакала ехать, как всегда, никуда не хотел. Он взял кое-какие статьи домой пролистать на выходные, а уж если честно, то, как раз устанавливал новую версию компьютерной игры. А псину, что, опять к соседям пристраивать?

Из-за монитора Аки любовался, как друг гладит рубашку. Ну разве бывают так безупречно сложенные люди? Лаури подошел к зеркалу, попытался привести в порядок копну своих мягких непослушных волос.

— Оброс чего-то. Надо подстричься.

"И так красив до умопомрачения, а еще и прихорашивается" — ревниво размышлял Аки. Ему на память ни с того ни с сего пришли строки Пушкина: "Здесь девы юные цветут / Для прихоти бесчувственной злодея". Если бы он только знал, как близко подошел к истине.

В воскресенье вечером Лаури домой не вернулся. "Наверное, с утра рванет прямо на работу" — решил Аки. Когда в понедельник никто не приехал и не позвонил, Хакала начал немного беспокоиться. В принципе, Лаури мог иногда где-нибудь зависнуть, но, чтоб не предупредить?.. Во вторник Аки из лаборатории позвонил в офис. Илонен не появлялся с пятницы, и никто не имел никакого представления о вечеринке. Вскоре были опрошены все общие друзья, и те приятели Лаури, чьи телефоны удалось найти. Никто ничего не знал. Больной от беспокойства Аки вечером вышел прогуляться с собакой, всю дорогу лихорадочно соображая кому бы еще позвонить. Мимо, на огромной скорости пролетел джип. Где-то невдалеке с трудом вписался в поворот — засвистели тормоза, но двигатель моментально зарычал с новой силой. Через минуту все стихло. "Разве можно так между домов гонять?"

У подъезда псинка повела себя странно – завиляла хвостом, заволновалась, потянула в темноту. В сумраке Аки разглядел бомжа, валяющегося у кучи пожухлых листьев. Сердце ухнуло куда-то вниз и перестало биться. Следующие секунды растянулись в невыносимую вечность. Оцепенев от ужаса, он склонился над телом. Узнать в этом человеке Лаури было невозможно, но Аки видел глаза, и они говорили: "Это я".

Часть III

Волоком затащив друга в квартиру, Аки начал освобождать его от омерзительно грязной одежды. То, что постепенно открывалось глазам, было за пределами понимания нормального человека.

— Сейчас, сейчас потерпи. Сейчас я тебя уложу и позвоню в скорую. Вызовем милицию. Ты держись... Ты хочешь, что-то сказать?

Лаури пошевелил опухшими, со следами спекшейся крови, губами, и Аки разобрал:

— Пить.

Хакала метнулся на кухню, сбивая все на своем пути. У него так дрожали руки, что он не поил Лаури, а разливал на него воду.

— Если хочешь в милицию звонить, то лучше убей меня сразу.

Аки пытался взять себя в руки. Что делать? Против воли друга он не пошел. Осторожно стал срезать ткань с измученного тела. Там просто ни осталось живого места. Где не было синяков, проходили кровавые рубцы. Лаури то стонал, то затихал. Аки не сразу понял, что он просто теряет сознание от боли. Аки старался не плакать, когда увидел вокруг сосков ожоги от потушенных сигарет. Аки намочил полотенце и стал, едва касаясь, протирать родное тело. Потом вспомнил о перекиси водорода, вытряс из аптечки все, что могло пригодиться. Бережно, насколько возможно, перевернул Лаури на живот. Вся спина была исполосована.

Обработав, как умел, раны, Аки уложил друга на чистую постель, и тут стало ясно, что ни чем накрыть его нельзя. Даже от легкой простынки Лаури корчился и стонал.

Хакала собрал по недоумевающим соседям обогреватели и всю ночь сидел рядом, поддерживая комфортную температуру и не отрывая глаз от любимого.

"Почему это случилось с ним? Пусть бы со мной. Почему я не поехал. Как я мог позволить ему уехать, ничего толком не выяснив? Скоты. Садисты. Как такое вообще возможно?"

Следующие две недели он провел, не отходя от друга ни на шаг. Несколько раз Лаури было так плохо, что Аки порывался наплевать на все и вызывать врача, но потом наступило облегчение.

Лаури ничего не рассказывал. Обронил мимоходом только, что не кормили, а то бы рвало, когда насиловали. Аки вопросов не задавал, понимая, что залечить душевную травму будет гораздо сложнее, чем мозоли от наручников на запястьях.

Наступил день, когда Лаури решил, что поедет на работу. "Пожалуй, еще рановато, — думал Аки, — но, с другой стороны, лежать на боку, уткнувшись в стену, тоже не дело". Он вспомнил, что кинул Лаурину куртку в грязные вещи и неплохо бы ее почистить как-то незаметно. Деньги лежали во внутреннем кармане. Большая сумма, сколько точно Аки не считал. Он никогда бы не взял этих гадких денег. Сжег бы, выбросил, отдал бедным... Все что угодно. Но никогда бы к ним не прикоснулся. Лаури поступил по-своему. Он даже как-то успокоился сразу. Вот чего Аки понять никак не мог. Когда он только попытался заикнуться, что эти бумажки им не нужны, Лаури резко оборвал:

— Меня не интересует твое мнение. Ты даже приблизительно себе не представляешь, через что мне пришлось пройти.

"Так поделись со мной, расскажи! — мысленно кричал Аки. — Раздели со мной свою боль. Неужели, мы вместе не сможем справиться?"

Лаури купил свою первую машину, черный, как ночь, лексус. (Аки ее ненавидел как одушевленное существо) Стал опять встречаться с друзьями. Выкладываться на работе. Жизнь медленно входила в свою колею. Во всем, кроме их отношений. Аки из кожи вон лез, пытаясь быть предупредительным и ласковым. Но Лаури смотрел сквозь него. Однажды на какой-то вопрос стал театрально озираться:

— Ты с кем разговариваешь? Тут, кажется, нет убогих или тяжело больных.

Он вообще стал резким и язвительным. Ожесточился.

Аки ждал и надеялся. Он так тосковал по физической близости. А ее все не было. Хакала не торопил события, давая другу время прийти в себя. Его только чуть-чуть обижало, что Лаури так и остался спать на кровати, которая, вообще-то служила им раньше только для маскировки, тогда как спали они вместе на диване. Аки был сама деликатность — даже не намекал на секс, боясь, что любимый может воспринять это как давление. "Он сам даст мне знать, когда будет можно", — наивно полагал он.

Но прошел месяц, другой, третий..., а ничего не менялось. Аки изнывал, и уже ни о чем не мог думать, особенно когда находился с Лаури рядом. В конце концов, он не выдержал и, однажды, после гостей, будучи немного "навеселе", начал слегка приставать к Лаури. Но тот внимательно посмотрел на Аки и холодно спросил:

— Сколько выпил?

Не дожидаясь ответа, решительно высвободился из объятий. А через несколько дней АКи за чем-то полез в аптечку, и потрясенно обнаружил, что запас презервативов, почти исчерпан. А он точно помнил, что когда Лаури болел, тут была их целая стопка. "Вот и все... У него другой". Уверенность в этом заставила парня замкнуться в себе. Он не собирался ни чего выяснять или как-то форсировать события. Ему было необходимо хотя бы просто видеть Лаури рядом, если ничего другого не оставалось. Он ничего и не требовал. Но ему было очень тяжело. Аки все больше и больше времени проводил на работе, стараясь не пересекаться с приятелями Лаури, которые иногда приходили к ним. Он слишком измучился во всех знакомых парнях угадывать соперника.

Роковые слова произнес не он.

— Аки, нам надо перестать друг друга мучить. Между нами все закончилось и мы оба это понимаем.

— ...

— Нам надо разъехаться.

У Аки была одна мысль. Только бы не показать как ему больно. Только бы сохранить лицо. Не цепляться, не умолять, не быть посмешищем. Сохранить хотя бы уважение этого человека. Он сам удивился как спокойно и бесстрастно прозвучал его голос:

— Да, пожалуй ты прав.

Лаури отвернулся к окну и долго молчал, теребя занавеску.

***

Компания, где работал Илонен, сняла своему молодому сотруднику неплохую трехкомнатную квартиру. Стало ясно, что карьера Лаури взмыла вверх и должность топменеджера не за горами. Они разъехались, но титаническими усилиями Аки остались друзьями. Хакала использовал любой повод, что бы позвонить и встретиться. Советовался по всяким самым незначительным поводам, ходил на все дни рожденья, где они могли пересечься, завел себе правило покупать продукты только в универсаме рядом с новым жильем Илонена, благо жили не очень далеко. Просил вечером погулять с собакой, так как безумно занят, а сам "неожиданно" освобождался пораньше и оставлял Лаури на ужин. Все это было ненавязчиво, и поэтому Лаури не возражал, а даже сам иногда становился инициатором встреч. У них выработался новый, чуть шутливый, стиль общения. Они как бы подкалывали друг друга на тему личной жизни, на правах бывших любовников.

Похоже, что однажды Аки даже перегнул палку. Он видел Лаури с самыми разными парнями и никогда их не комментировал. Но тот мужик выглядел уж слишком потасканным и порочным. Ну, Аки и пошутил беззлобно по этому поводу. Лаури шутку не оценил, а оскорблено, даже зло отчеканил:

— Это ты у нас такой правильный, чистенький – раздолбанную шлюху трахать не будешь. А мы не гордые, нам и так сойдет.

"На что он так взъелся? При чем здесь "шлюха"? Он что, еще и доплачивает этому кренделю? Нет, не может быть. Абсурд какой-то".

Часть IV

Время шло, немного подлечивая раны. Очень помогала забыться работа. А еще у Аки появился настоящий друг. На работе допоздна задерживались только два человека. Фанатичный трудоголик Хакала и тот самый симпатичный мужик Саму Хабер, который брал его в лабораторию. Сначала Аки думал, что у шефа завал с работой. Ведь и административную часть на себе тащит, и научную. И перед инвесторами отдувается, и за гранты, и за рубежом разработки представляет. Все это было так, но ситуацию усугубляла, как потом Аки узнал, жена-жуткая-стерва. Вот бедный мужик как мог и оттягивал уход с работы.

Сближение происходило очень постепенно. Сначала на почве общей научной проблематики. Потом оказалось, что мужчины живут в одном районе, и Саму стал подвозить Аки до дома на своей машине. Еще позже выяснилось, что они оба обожают играть в шахматы, и оба футбольные болельщики со стажем. И вот уже Хабер стал коротать у Аки вечера. Они не чувствовали между собой ни какой разницы в возрасте, хотя она была и немаленькая – почти пятнадцать лет. Совершенно не напрягали друг друга. Легко молчали, уткнувшись в телевизор или в шахматную доску, легко болтали по дороге, за обедом, в бане. Вполне успешный и состоявшийся человек, шеф бескорыстно помогал Аки там, где неопытный парень сам никогда бы не проложил себе дорогу. Именно Саму настоял, что бы Хакала прикрепился к аспирантуре и начал писать диссертацию.

О своей сексуальной ориентации Аки другу не рассказывал. Хотел было, но пара нескромных шуточек Хабера по поводу "педиков" убили желание откровенничать. Однако все тайное, когда-либо становится явным. Их дружба выдержала проверку этим принудительным камингаутом, но как Аки мечтал, чтобы этой безобразной сцены никогда не было.

А он, наивный, сначала безумно обрадовался, когда увидел на пороге Лаури, даже не сразу заметил, что тот, мягко говоря, нетрезв.

— Отойди-ка! Мне с твоим папиком надо поговорить.

И оттолкнув Аки, прямо в ботинках и куртке вломился в комнату. Саму спокойно развалился в кресле, готовясь смотреть матч, и как раз откупоривал банки с пивом. Лаури с отвращением окинул мутным взглядом его грузную фигуру.

— Только пивного брюха тебе и не хватает. Че ты делаешь здесь... вообще? Молодого мяса захотелось, старый козел? Ты ж женат, б... Вот и катись к своей п... ой жене, а Аки дай своей жизнью пожить.

Аки бросился на Лаури сзади, обхватил руками и потащил к выходу. Тот почти не сопротивлялся, только заплетающимся языком выкрикивал ругательства в сторону Хабера:

— Все соки высасывает. Педрила. Парня себе нашел на все случаи жизни. И идеями его пользуется и членом... Пусти, сам уйду. Блевать тянет от вида вашей парочки...

Аки выпихнул Илонена на лестничную клетку, захлопнул дверь. Сделал глубокий вздох и пошел в комнату, весь внутренне сжавшись, готовый к любой реакции, даже к оскорблению. Саму изумленно, еще не вполне придя в себя, спросил:

— Ты гей, что ли?

— Да. А что?

Аки постарался придать этой короткой фразе как можно более вызывающую интонацию.

— Ну дела... Мне-то, положим, мог рассказать... Включай телевизор, уже три минуты как игра.

Вот так все оказалось просто. Игра была супер. Они даже о пиве забыли. В самом конце первого тайма Саму неожиданно осведомился:

— А это кто был? Твой бывший, я так понимаю?

Аки кивнул.

— Смотри-ка, приревновал. Любит тебя.

У Ивана засосало под ложечкой. "Приревновал? Любит? Какие сладкие слова. А вдруг?.. Да нет. Нет. Все точки над "i" давно расставлены".

Ближе к полуночи Аки вышел проводить гостя до машины, и заодно вывести собаку. Ему показалось, что в тени деревьев мелькнул знакомый силуэт, но они оживленно обсуждали судейство, да и собака не среагировала. Значит померещилось.

С личной жизнью Аки был в полном пролете. Если не считать тот случай на конференции в Триесте, когда он вышел просто подышать морским воздухом на набережную, а получил минет от итальянца средних лет.

Годы аспирантуры прошли необыкновенно плодотворно. Аки много работал, постепенно все больше занимая в своей научной группе нишу теоретика, а не практика. Диссертация получилась интересной, глубокой, а защита прошла на "ура". В день научного совета Аки безумно нервничал. Волновался сразу обо всем: и о своем докладе, и о фуршете, накрытом в лаборатории. Спокоен был только за праздничный стол для друзей и родственников. Он сначала хотел всех пригласить к себе, но Лаури категорично заявил, что отмечать будут у него:

— Где ты собираешься в своем заваленном книгами бомжатнике столько народу рассадить? У меня и стол больше, и, все-таки, три комнаты, а не одна. Твоя мама привезет пироги, девчонки нарежут салаты... Все будет в лучшем виде.

Когда к вечеру, в день защиты, Аки, наконец, добрался до стола, ему и пить то было не надо. Он и так был пьян от впечатлений. Но была такая приподнятая обстановка, в честь него поднимались такие душевные тосты, друзья и родители так гордились им, что он расслабился и напился. Сказались все нервы последних дней, бессонные ночи за подготовкой доклада, а главное, сыграло свою роль ощущение, что все позади. Он уже как через разреженный воздух смотрел на окружающих. Кажется, кто-то хлопал его по плечу; кто-то гремел посудой на кухне; Анька целовала его, прощаясь; родители отправлялись ночевать в его квартиру.

— Не волнуйтесь, не волнуйтесь. Он останется у меня. Я его уложу. Проспится, утром все будет нормально.

Аки хотел выразить признательность Лаури за такую заботу. Сделал шаг вперед, не удержался и повалился на него.

Как Аки оказался на разобранном диване, он не помнил. Так нестерпимо кружилась голова. Потолок над ним просто ходил ходуном. "Лучше закрыть глаза, а то укачивает".

— Аки, ну хоть чуть-чуть приподнимись, я же не могу так с тебя рубашку снять... А, черт с тобой.

Аки чувствовал, как Лаури расстегивает ему брюки, как стаскивает их. Он хотел было попридержать трусы, но свинцовые руки не слушались. Лаури вдруг сам прекратил стягивать штаны. "Ну в чем там дело? До колен стащил, а что же дальше. Не оставит же он меня так лежать?" Аки сквозь ресницы разглядел, как Лаури изучает, относительно недавно появившийся, шрам от аппендицита. Мягкие губы к прикоснулись к рубцу. Или показалось? Аки постарался приподняться и прояснить ситуацию, но почему-то перед ним оказалась стена. Он исчерпал все свои силы на это усилие и снова повалился на спину. Ноги себя чувствовали уже гораздо свободнее. И их как будто кто-то поглаживал. И между ногами.

"Ох, Лаури, зря стараешься. У меня не встанет. Я просто в доску..."

Он сказал это вслух, или нет? Вдруг ноги Аки оказались согнутыми в коленях. "Щекотно", — про себя захихикал Аки. Но вот уже там гуляют энергичные пальцы, и стало тепло. А потом даже горячо и тесно. "Надо сосредоточиться". Через некоторое время Аки с трудом разлепил веки. Прямо над ним было полыхающее лицо, на виске Лаури билась напряженная жилка, волосы прилипли ко лбу. Аки сообразил, что это уже не только потолок раскачивается. Лаури резко замер, когда встретил взгляд Аки. Но долго держать фокус Аки не смог и опять куда-то провалился.

Ночью он пробудился еще раз, теперь лежа на боку, спиной к нарушителю табу. По всему телу разливалась приятная истома. Где-то глубоко внутри зародилось непередаваемое чувство, оно все разрасталось, разрасталось и, наконец, вырвалось наружу.

Утром Аки проснулся один, с жуткой головной болью и в полном смятении чувств. Он очень хорошо понимал, что произошло, но как реагировать на это не представлял. То ли на шею бросаться за подаренные новые ощущения, то ли морду бить за несанкционированные действия. А может быть это начало нового сближения? Аки оделся и вышел на кухню, где хозяйничал Лаури. На столе был накрыт на двоих завтрак. Все существо Аки трепетало надеждой на чудо. Но чуда не произошло. Лаури встретил его настороженно. Прощупывал взглядом:

— Как самочувствие? Как спалось?

— А ты как думаешь?

— Знатно ты набрался. Помнишь что-нибудь?

— А я что-то особенное должен помнить?

Лаури натянуто рассмеялся:

— Ну такой день. Защита все-таки.

"Вот оно в чем дело. Он надеется, что я ничего не помню. Просто использовал меня... А может даже, по Фрейду: реализовал давнюю мечту? Как он там говорил? Просто секс? Ну, уж нет".

Аки развернулся и пошел в прихожую.

— Хакала!

Он всунул ноги в ботинки. Шнурки завязывать не стал.

— Аки!

Нашел куртку и вышел, со всей силой хлопнув дверью.

Глотая злые слезы, думал: "Как резиновую куклу..., как резиновую куклу..." Именно в это утро он решил принять предложение немецкого университета и уехать работать в Европу. Он бы согласился на что угодно: завербоваться старателем на север, волонтером в Африку... Он хотел убежать "куда глаза глядят". Лишь бы, наконец, закрылась эта страница его жизни. Он больше не знает человека по имени Лаури Илонен.

Часть V

Широкоплечий мужчина, одетый в свободном стиле от Гальяно, не прерывая беседы, наблюдал за оживленной группой в другом конце зала. В толпе его бывших однокурсников, собравшихся по случаю пятнадцатилетия окончания университета, его интересовало лишь одно лицо. Он не отводил напряженного взгляда от худощавого парня, со смущенной улыбкой отвечавшего на вопросы окруживших его людей.

"Неужели этого человека я когда-то так бешено любил? — размышлял наблюдатель, — Так, что еле выжил, когда он меня бросил?"

Тот давний урок Лаури запомнил. Больше он никогда так не подставлялся. Вряд ли кто-нибудь теперь успеет его бросить. Он всегда сделает это первым. Теперь уже никто не сможет его банально поиметь. В первую очередь это, конечно, относится к бизнесу. Тут он сам "акула". Да и в физическом плане, что бы его "завалить", теперь понадобятся как минимум трое. Его контактность и открытость только внешние, на самом деле, он не доверяет никому. Зачем? Известно, как устроен этот мир. Отец бросит семью в тот самый момент, когда у тебя появится к нему столько вопросов. Не успеешь оглянуться, и приятная компания превратится в банду озверелых садистов. Любимый человек отвернется в ту самую минуту, когда тебе больше всего будет нужна его нежность и поддержка. Чуть зазеваешься, понадеешься на дружеское расположение, и у тебя уведут выгодный контракт. Такова жизнь и надо принимать ее без всяких сантиментов.

Ты интересен только как обладатель завидных физических данных, ну или денег. И только пока ты их обладатель. (Впрочем, и тебе нужны все эти юноши ненадолго, лишь для секса).

Кстати, как бы он поступил, если б знал, об этом нелепо одетом интеллигенте только то, что он гей? Захотел ли бы снять его? А почему бы и нет? Чего теряться то? Сейчас развлечемся. И Лаури, закруглив разговор, двинулся через зал.

— Привет, Аки.

— А, Илонен! Давно не виделись.

Ну что же, Хакала тоже изменился. Держится поувереннее. Научился маскировать робость. Слово за слово и они разговорились. Аки расспрашивал, не скрывая интереса. Лаури небрежно подкидывал вопросы. Со стороны можно было подумать, что болтают два старых приятеля. Их окружила толпа бывших одногруппников Лаури

Рыжий Эркки хлопнул Аки по спине.

— Ну, вот и слава богу. А то ходили слухи, что между вами кошка пробежала. А я смотрю, вы по-прежнему друганы. Аки, ты где в Хельсинки остановился?

— Да я к роди...

Лаури перебил:

— Как где? Конечно у меня.

Аки запнулся, вглядываясь в лицо Лаури, но промолчал и это был хороший знак.

Часа через три, выходя из ресторана, Лаури раздраженно говорил:

— Слушай, хватит бубнить. Эспо, Эспо. Поедешь к родителям завтра. Столько лет не виделись. Посидим. Выпьем. Не бойся, я тебя не изнасилую.

Про себя Лаури подумал: "Надеюсь, не придется". И он решился задать вопрос весь вечер, крутившийся у него на языке:

— У тебя есть кто-нибудь особенный?

— То есть?

— Ну, Аки, не придуривайся. БФ есть у тебя?

— БФ? А... да,.. да... конечно.

— Как его зовут?

— Кого?

— ...

— А... Клаус.

— Сколько вы вместе?

— Год... Нет, даже три...

Лаури удивленно покосился на Аки. "Все-таки, какой он рассеянный. Разве можно перепутать год и три года?"

— Страстная ляябоффь? Живете вместе?

— Ну в общем... Да.

Аки помолчал и зачем-то добавил:

— Но у нас свободные отношения.

Разумеется, Лаури без труда перевел, что именно Аки хотел этим сказать: "У меня все замечательно в личной жизни. И я отлично понимаю, что ты ко мне клеишься. Давай, давай. Быть может, не напрасно".

— А ты с кем? Мне не хотелось бы никого беспокоить...

— А ты никого и не побеспокоишь. Я живу один. Поехали, вон мой шофер рукой машет.

В машине они еще лениво поддерживали разговор, но в лифте уже ехали молча. Все было ясно без слов. Аки не стал "придуриваться" и делать вид, будто бы не понимает, зачем его привезли в гости. И хотя он был заметно потрясен шикарной двухуровневой квартирой Лаури, не стал тратить время на осмотр, а сразу поинтересовался, где ванная комната. Лаури предложил ему две на выбор.

Уже через пятнадцать минут Лаури, прикрытый лишь углом тонкой простыни, закинув руки за голову, ждал Аки на огромной кровати. Скульптурное мощное тело в данный момент казалось расслабленным. Довольно обманчивое впечатление. На самом деле нервы Илонена были натянуты до предела и его внутренне напряжение нет-нет, да и отзывалось волной конвульсивного сжатия мышц. Не было смысла и дальше обманывать себя, убеждая, что сейчас из душа выйдет просто очередной случайный любовник. Этот человек был его первым мужчиной, его первой и единственной большой любовью и его самым большим жизненным разочарованием.

Сейчас, по прошествии стольких лет, Аки казалось, что он во всем разобрался. И как Лаури когда-то его умело к себе привязал своей мнимой беспомощностью; и как беззастенчиво пользовался им, загоняя в пассив, отлично зная, что это отнюдь не все, что нужно партнеру; и как сделал из него домработницу, свалив на Лаури все хозяйственные хлопоты. И как резко, после того как Лаури изнасиловали, потерял к нему всякий интерес. Обычно Илонен не позволял себе погружаться в воспоминания об этом самом ужасном времени своей жизни. Но сейчас, ожидая Аки, в памяти всплывали давно вытесненные оттуда подробности. Лаури отчетливо помнил, как нуждался тогда в друге, как отчаянно ему хотелось спрятаться в его руках, закрыться от всего света. Но Аки был холоден как лед, ни разу даже не прикоснувшийся к нему будто к прокаженному. Более того, Аки вышвырнул его, как нашкодившего щенка, из их общей постели, и обратно уже не позвал. Он толкнул Лаури на то, что задачей последнего стало найти хотя бы небольшую толику тепла, все равно где и у кого. С омерзением Лаури вспоминал, как шел тогда за каждым кто поманит. Потом накатывало отвращение к самому себе за эти бессмысленные, не приносящие никакого облегчения, а только дополнительную боль, связи. Лаури долго надеялся, что все исправится, но становилось только хуже. А когда он ежевечернее стал наблюдать, как какой-то солидный мужчина подвозит Аки до дома и они еще потом по полчаса сидят в машине не вылезая, Лаури понял, что это конец. Аки так никогда ему и не признался, что тот мужик, его шеф, был его любовником. Видимо, не считал Лаури достойным такого доверия, но все было очевидно и так. Лаури даже жалко было этого Саму, его использовали так же цинично. Сразу после защиты, несмотря на ранние договоренности о продолжении разработок, Аки, на все и всех наплевав, рванул в Европу, где заключил выгодный контракт. Такой вот практичный оказался. Хотя, может и лучше, что он тогда уехал. Иначе эта пытка тянулась бы бесконечно. Ведь Лаури малодушно согласился на навязанную Аки дружбу. После окончательного разрыва Лаури потребовалось несколько лет, что бы собрать себя "по кускам" из руин.

Часть VI

Утром он проснулся в одиночестве и если бы не записка на столе, можно было бы подумать, что ему все пригрезилось. Слова, написанные Аки, были вежливо-нейтральные и от того очень обидные. Что-то вроде: "Приятно было повидаться и все остальное. Будешь в Мюнхене заходи..." Далее следовал адрес в Германии и подпись – латинская буква A". Эта буква как-то особенно резанула Лаури.

"Клаусу своему так записки подписывай, мудак", — с самым что ни на есть зеленым чувством, подумал Лаури.

***

Весь следующий месяц Аки не выходил у Илонена из головы. Он ненавидел сам на себя, что опять позволил этому типу зацепить себя. И тут как по заказу подвернулась рабочая поездка во Франкфурт. Конечно, необходимости ехать особой не было, вполне мог съездить заместитель, но Лаури к изумлению подчиненных заявил, что это очень важные переговоры и он поедет сам, а полетит через Мюнхен. И напрасно секретарь пыталась объяснить ему нецелесообразность такого маршрута.

Зачем он едет и что он скажет, Лаури понимал смутно. Какое-то вязкое, липкое, низкое чувство руководило им. Очень постепенно выкристаллизовался побудительный мотив, толкнувший его на этот шаг. Он отлично понимал — то, что он собирается сделать недостойно, это подлость, низость и не заслуживает оправдания. И, тем не менее, он реализует задуманное, чего бы это не стоило.

Стоя в тихом мюнхенском центре и нажимая на звонок, Лаури был полон решимости. Он отобьет у Аки его Клауса. Или подкупит того, кто отобьет. Или разлучит их каким-нибудь другим способом. Но он заставит Хакалу почувствовать, что значит потерять любимого человека, что значит день за днем ощущать лишь боль и пустоту.

Сверху Лаури услышал короткий вскрик, это Аки вышел на балкон посмотреть, кто это там так трезвонит в дверь. Лаури испугался, что он сейчас вывалится с третьего этажа, но, слава богу, Хакала бросился открывать дверь. Похоже, ноги чудом не переломал. "У них, что домофона нет?"

С первого взгляда на Акину берлогу Илонену стало ясно, что никаким Клаусом здесь и не пахнет. А пахнет таким беспросветным гулким одиночеством, что у Лаури защемило в груди. Он с облегчением (его подлый план не понадобился), абсолютно новыми глазами смотрел на Аки. Тот суетился: открывал и закрывал пустой холодильник, что-то говорил без умолку, хватался за бумаги, рассыпанные по кухонному столу...

— Лаури, мне не чем тебя накормить. Странно, вроде хлеб вчера был... Да поставь сумку сюда... Ты устал? Жалко, что ты не предупредил меня, я бы... Ты хочешь есть? Придется в кафе спуститься...

Сидя в кафе, напротив возбужденного, счастливого Аки, Лаури ни как не мог сосредоточиться на беседе. Он смотрел на тонкие длинные пальцы Аки. Не мог отвести глаз от груди, просматривающейся через распахнувшийся ворот рубашки, пялился на губы,.. и в голову лезли разные неприличные мысли. Встретившись взглядом с умными, добрыми глазами, Лаури вдруг впервые осознал, что в той давней грустной истории были кое-какие нестыковки. Да и ему самому есть в чем себя упрекнуть.

— Эй, я последние десять минут произношу монолог. Ты что там, язык проглотил?

— Аки...

— Да?

— Ты очень голоден?

Аки посмотрел на тарелку, на Лаури, на свой дом через дорогу.

— Очень!!!

И они, бросив деньги на стол и оставив недоеденную еду, рванули к выходу.

Смешно, но как нетерпеливые юнцы, целоваться начали уже в прихожей. Колени у Лаури непроизвольно подогнулись, и он взялся за чужой ремень.

— Не гони, не гони, — бормотал Аки, а сам вжимал лицо, стоящего перед ним на коленях мужчины, себе в пах. Кое-как они все же добрались до кровати.

Где-то часа через полтора Лаури, выходя из душа (он еле втиснулся в кабинку), не удержался от ехидного вопроса:

— Ну и где твой Клаус?

Аки захохотал:

— Иди ко мне.

И завалив на спину присевшего Лаури, всунул два пальца правой руки ему в рот.

— Да вот же он.

Языком выпихнуть руку не удавалось, укусить больно он боялся. Лаури начал вырываться. Возня вылилась в шутливую потасовку. Они толкались, поочередно подминая друг друга. "Что это? – изумленно подумал Лаури, — Неужели опять? Офигеть!" Действительно Аки снова завелся, тяжело задышал и начал беспорядочно тыкаться затвердевшим концом в тело Лаури. Илонен отпихивался и, сквозь смех, выдавил из себя любимый каламбур двух заядлых преферансистов:

— Отстань от меня, маньяк. Я больше не могу. Я пасс.

Тут он заметил, что Аки, кажется, совсем не до шуток, он действительно опять изнемогает от желания. Конечно Лаури мог бы скрутить Аки в бараний рог одной левой. Но он еще чуть-чуть, для вида, посопротивлялся и сам задрал ноги. "Ну раз малышу так надо". Когда все закончилось, Аки уперся лбом в лоб любовника и заплакал. Лаури гладил судорожно вздрагивающую спину и не совсем понимал в чем дело, но чувствовал, что его готовность разобраться с любым кто посмеет обидеть любимого, в данном случае не пригодится.

***

В баре Мюнхенского аэропорта симпатичная молодая немка в форменном переднике наблюдает за привлекательным мужчиной средних лет сидящим у окна. Этот элегантный мужчина, прячущий красивые зеленые глаза за пижонскими очками из последней коллекции известного дизайнера, давно занимает ее воображение. Кто он? Почему всегда один? И без багажа? Почему обязательно с книгой или что-то пишет, а газет никогда не покупает? Почему сидит так спокойно целыми часами? Полгода назад она сделала попытку познакомиться с ним, но он просто проигнорировал ее заигрывания.

Сегодня деревья за окном гнутся от ветра, и рейс из Хельсинок опять задерживается из-за погодных условий. Но это не страшно. Аки готов, если понадобится, ждать целую вечность. Он уже ждал.

Пассажир на месте 4F оторвался от газеты и нахмурил лоб: "Не забыл ли я свитер от Brunello Cucinelli, который купил для Аки? Да нет, он, кажется на дне сумки. Надоело мотаться. Когда же закончится этот бесконечный Акин контракт?" Лаури потянулся – затекла спина. "Надо возобновить занятия в спортзале. Не обязательно же качаться". Дело в том, что Аки запретил Лаури жрать анаболики и наращивать мышцы. Аргументировав это своими предпочтениями: ему, мол, иногда кажется, будто он трахает вышибалу из квартала красных фонарей, а это никогда не было его эротической фантазией. На самом деле было очевидно, что он просто беспокоится о здоровье друга.

Лаури размышлял: и как это у Хакалы так незаметно получилось опять все перевернуть в его жизни? И вот уже Лаури занимается квартирой Аки, диетой , гардеробом, выпуском его книги, решает финансовые проблемы... Да еще летает к нему за тысячи километров как девочка по вызову. Как ни крути, надо признать, что его опять имеют со всех сторон. Какое счастье.