Призвание

ПРИЗВАНИЕ

Нас познакомили на званом обеде, и, оставляя наедине, выразили надежду, что скука не доконает нас прежде, чем пригласят за установленные разноцветными яствами столы. Намёк  понял легко, куда сложнее оказалось осуществить  понятое. В свете люстр мужчины выглядели значительными в своей зрелости, женщины — прекрасными в своей молодости, удивительно ли, что на этом пиршестве красоты и интеллекта, я ощущая себя совершенно неуместным.

По-счастью, собеседница избавила меня от необходимости метаться в поисках темы.

– Мужчина, с которым вы только что поздоровались, хорошо вам знаком?

– Который?  

– Тот, что пьёт под пальмой так называемый «кефир».

– Впервые вижу.

– Вы, что же, на всякий случай приветствуете и незнакомых?

– Вежливость обязывает, но не исключено, что это он поприветствовал меня.

– На него не похоже, разве что он принял вас за значительное лицо.

– Думаете?  

– Уверена. Он мой начальник.

– Поздравляю.

– Было бы с чем. Он хам, каких и в лесу не встретить. Запросто может оскорбить, наговорить пошлостей, взять за грудь, а то и вызвать на панель…

– На панель?

– Так мы называем его кабинет.

– И вы покорно идёте?

– А как прикажите поступить? Отказаться, значило бы в разгар рабочего дня не

выполнить срочного распоряжения начальника. С выговором он не задержится.

– В таких условиях действительно невозможно работать, – посочувствовал я.

– О, это ещё не все. Бывает и хуже.

– Неужели хуже?  

– Представьте себя на моём месте… Представили?   Вас вызывает  шеф, велит раздеться и усаживает за компьютер печатать его диссертацию. Что это, как не издевательство над здравым смыслом?

– Да я бы… Я…

– Ничего бы вы не придумали, потому что командовать боем легче, чем принимать в нём непосредственное участие. Предположим, устроите скандал. Сбегутся сотрудники, а вы в костюме Евы.

– Адама,– автоматически уточнил я, окончательно потерявшись в обрушенных на меня производственных коллизиях. Чтобы как-то разрядить обстановку и защитить от поругания начальственное племя, сказал:

– Вас послушать, все начальники на одно лицо.

– Ничего подобного я не утверждала! – собеседница оглядела меня так, как оглядывают учёную собаку, не сразу сообразившую, чего требует от неё дрессировщик. – Встречаются и порядочные. К тому же в немалом числе. У моей подруги именно такой экземпляр. Всего боится. Кланяется собственной тени, а вдруг выясниться, что принадлежит не ему. Прежде, чем приказать, трижды извиниться за беспокойство. А толку чуть! Мы устраивались на работу одновременно, и вот я — на великосветском приёме, а она, никем не замеченная и не отмеченная, пылится в своём архиве, погребённая среди  ненужных бумаг. Бедняжка извелась и отчаялась. Было бы непростительно с моей стороны не посодействовать подруге, коль скоро такая возможность представилась.

– Весьма благородно. Перед кем, если не секрет, собираетесь хлопотать?

– Перед вами.

– Вы хотите сказать…

– Всё, что хотела, уже сказала. А теперь позвольте дать вам совет: не будьте идиотом и пользуйтесь служебным положением, пока у вас оно есть. На пенсии и вспомнить будет не о чём.

– Её имя?

Собеседница лукаво улыбнулась, взяла меня за галстук и поднесла к умело подсиненным губам и, назвав имя неудачницы, вовремя вернула на паркет, потому что я едва не потерял сознание. Скоро год, как мысли об этой девушке не покидают меня ни днём, ни ночью, но в силу врождённой робости так и не сподобился намекнуть ей о своих чувствах. Зная же о её планах по отношению ко мне, от этого намерения вообще придётся отказаться.

От необходимости продолжать беседу меня отвлекло начало обеда. Гости ринулись к столам, как притомившиеся на старте спортсмены. Поскольку обед был великосветский и, значит, скучный, я не отводил взгляда от начальника моей собеседницы, пытаясь разгадать тайну его влияния на подчинённых. Выяснилось, что «кефир» под пальмой — не самая верная его примета. Он жадно ел, жадно оглядывал сидящих за столом женщин, а когда на десерт подали яблоки, выбрал самое румяное и крупное, как ягодицы деревенской девушки, занимавшейся сбором урожая, и впился в него острыми мелкими зубами…

Что ни говорите, а призвание — не последняя вещь в нашем начальственном деле.  

Борис  Иоселевич