За чертой. Падение гл. - 4

- О страшная тяжесть

Свершённых дел!

(М. Цветаева "Георгий")

Данька упал.

Сам не понимая как, но чувствовал, что в глазах брата он упал, ниже не бывает. И идя домой, чувствовал неприятный колючий взгляд Ивана. Такого с Данькой не бывало. Никогда ещё любимый и обожаемый старший братуха не смотрел на него с такой лютой ненавистью, с такой злобой и... отвращением.

Он надеялся, ожидал, что его поддержат, поймут самые близкие, самые родные - семья. Не поддержали. Стали кусать, больно рвать, лаялись. Временами, Даньке казалось, что он глупый щенок. А вокруг - твоя родная любимая стая. Эта стая, когда-то облизывала. Грела своим теплом в самые лютые, самые студёные морозы. Его всегда любили, всегда жалели. Всегда. При любых обстоятельствах.

Он не ждал нападения. Даже предположить не мог, что самые родные смогут быть такими безжалостными. Он, как глупый доверчивый щенок лежал кверху лапами, подставив беззащитно-нежное пузо в глупой неоправданной надежде, что острые зубы не сомкнутся на доверчиво подставленном брюшке. Данька не понимал, что надо защищаться и прятаться от своих. Он верил им. Больше жизни доверял.

И самое главное, он не понимал - за что его рвут? И почему?

За то, что полюбил?

Поначалу, он пытался объяснить, срывая голос, кричал, доказывал. А потом натыкался на бешеный взгляд брата и замолкал. Снова пытался рассказать о том, что чувствует, когда Олег рядом. Но осекался, когда видел налившиеся кровью отцовские глаза.

Ни сочувствия.

Ни понимания.

Ни крохи тепла.

Только тупое упрямство и холод.

Враждебность.

Осуждение.

Ненависть.

Он заслужил это? Правда заслужил?

Мать глаз не поднимала, молчала и только тихо плакала, как на похоронах.

А когда старший, любимый и обожаемый брат наотмашь ударил его, Данька замолчал. Сглотнул, ставшую солоноватой слюну и сдался, закрывая глаза.

Пусть рвут.

Видимо, он в самом деле был щенком, который совершенно ничего не понимал во взрослой жизни. Не умел защищаться от родных, потому что его этому не учили. Потому что те всегда твердили, что семья - это святое и чтобы он не сделал, семья будет на его стороне. И вот настал тот час, когда он совершил то, чего от него не ждали.

Только теперь Данька прозрел. Семья не встала на его сторону. Провела разделительную черту и отвергла. И ему, почти взрослому остолопу, только теперь стало понятно на какой путь он вступил. Какой рубеж пересёк и за что просил прощение Олег. За нечеловеческую боль. За муку быть отверженным.

Сначала Данька плакал. Потом слёзы иссякли. И он только вздрагивал, когда Иван, унижая, смешивал его с грязью. Обзывал злыми и гадкими словами и... смеялся. Втаптывал его чувства в грязь и считал себя при этом правым. Данька молчал. Он давно перестал плакать, перестал вздрагивать, а они и не поняли ничего. Всё так же наскакивали, злобно рычали, рвали в клочья.

Желали убить?

Внутри парня всё кровоточило, сочилось нестерпимой, мучительной болью. Данька, который серьёзно никогда не болел за свои семнадцать лет, не знал, даже подумать не мог, что там, внутри, может ТАК болеть. Опустив голову, молча, он сидел на диване и слушал.

"Ах, если можно было бы оглохнуть! Или ослепнуть. Чтобы никогда не видеть ненависти на любимых лицах, не слышать сочащихся ядом, бьющих больнее плётки слов. Я не нужен им ТАКИМ. Они уже отказались от меня, хотя и сами ещё не поняли этого. Даже мать отказалась. Даже она..." - обречённо подумал Данька.

Сердце сжала отчаянная, смертельная тоска. Захотелось поднять голову к небу и завыть. Пронзительно, тоскливо, на одной ноте. Изливая из себя непонимание, страх, боль.

Хотелось, чтобы наконец, закончилась эта пытка и его оставили в покое, растерзанного, истекающего кровью. А потом, заползти в самую тёмную, что есть на свете нору, и издохнуть там, как зверь. Его почти убили. Смертельно ранили. Он не выживет.

К утру его оставили в покое. И Данька, волоча и шаркая ногами, как старик, поплёлся к себе в комнату. В голове и груди образовалась пустота. Нет. Чёрная дыра. Он заполз под одеяло и накрылся с головой, тут же погрузившись в тёмное тяжёлое беспамятство. Говорят, что убить человека нелегко, но ещё утверждают, что убить его можно одним словом. На бедного Даньку той ночью вылилось столько слов, что они действительно его убили. В комнате, где спал парень, весь день надрывался телефон, но этот звук даже не потревожил накрытого с головой Даньку. Никто его не трогал, никто не беспокоил.

Прошла ещё одна ночь.

Иван ворвался в Данькину комнату, громко хлопнув о стену дверью. Злобно рванул в разные стороны шторы.

- Вставай! Хорош придуриваться! Что, обиделась девочка?! Бля, да у меня теперь сестра появилась! Вставай сука! - пнул ногой накрытого с головой брата. – Поднимайся, пидор! Разговор есть, - и снова пнул ногой лежащего Даньку. Но когда тот не отреагировал, фыркнул и вышел, даже не удостоверившись, что тот встал.

Сын с отцом завтракали под всхлипы матери. Наконец, мужчина не выдержал, хлопнул ладонью по столу и приказал:

- Молчи уже! Добаловала дитятко?! - и уже мягче обратился к старшему: - Вань, сходи к нему. Разбуди, а то на работу скоро.

И, скрипя зубами, Иван пошёл.

- Ну, ты гандон, вставай! - Иван снова толкнул ногой горку одеяла. Толкнул сильно, от души. Но брат, (ё-моё! Послал же господь братца!), даже не пошевелился. Ванька озверел. - Вставай! Ишь, плохо ему! Как е***ться с мужиками так хорошо?! - он сорвал одеяло и потряс спящего в форме эмбриона Даньку. - Вставай, сука! - но голова брата только мотнулась в сторону, а сам он так и не проснулся. Данька спал в той же одежде, что была на нём сутки назад. Что-то тревожное кольнуло Ивана. Он схватил парня за грудки и стал бить по щекам.

- Хватит придуриваться! – зверем орал мужчина. Но голова Даньки запрокинулась назад и только моталась в разные стороны от злых пощёчин, а глаз он так и не открыл. - Ё-моё... - Ванька отпустил парня и тот сломанной куклой упал на кровать.

Только теперь до Ивана дошло насколько неестественно-бледным был брат и что его губы отсвечивали синевой.

«Подох. Может оно и к лучшему? Семью позорить не будет», - подумал Ванька. Но пульс у младшего был. Очень редкий и едва различимый, но был.

Вначале родственники, по очереди старались разбудить парня. Не получилось. Ничего не помогало. Мать стала подвывать и раздражённые мужчины прогнали её на кухню. Поняв бесполезность своих действий, мужчины отступили. Иван вызвал скорую.

Но эскулапы, сделав кардиограмму, подержали под носом Даньки ватку с нашатырём и когда тот не очнулся, развели руками.

- Парень просто спит. Возможно, это реакция на сильный стресс. В последнее время с ним что-то происходило? Что-то сильное, что выбило его из колеи? - на этот вопрос здоровенного медика вся семья отвела глаза. Никто ничего не ответил. - Ну ладно, вы мамаша, поговорите с ним, ему сейчас нужен самый близкий и родной человек. Подержите за руку. Скоро должен сам проснуться, а если нет, тогда вызывайте своего участкового врача, он вам всё объяснит, - и попрощавшись, медики уехали.

Иван с батей пошли на работу, оставив мать со спящим парнем. По дороге мужчины молчали. Каждый думал о своём. Только перед проходными Ванька бросил:

- Было бы лучше, если бы он умер.

Отец только посмотрел на него тяжёлым взглядом и ничего не ответил. Ни к вечеру, ни на следующее утро Данька не проснулся. Его не беспокоили громкие разговоры, не тревожила громкая музыка. Мать даже крышками от кастрюль стучала, будто в тарелки била. Создавалось такое впечатление, что парень ушёл из этого мира. Покинул тело и теперь неизвестно где находится. Его раздели, причесали, до подбородка накрыли одеялом. Данька дышал очень редко, почти неуловимо и казался мёртвым.

Олег так и не смог дозвониться до Даньки. Сердце обливалось кровью, когда он вспоминал, как уходил парень домой. Как толкал его в спину Иван. С какой лютой ненавистью смотрел на брата. А родители? Поймут ли? Хоть кто-то из них протянет сыну руку? Сможет услышать? Кружили роем вопросы. Ещё больше тревожа изболевшееся сердце мужчины. Что же случилось? Почему Даня не отвечает на звонки? Отобрали телефон? Посадили под арест?

Всё было возможно. Глупо было надеяться, что их благословят с радостными улыбками.

Олег даже приезжал к подъезду, в котором жил Данька и целый день проторчал там. Надеясь, что того выпустят или в магазин, или погулять у дома. Но парень так и не появился. Что делать дальше, Олег не знал. Попробовать вломиться в квартиру? Отступить или наоборот, силой забрать любимого из дома? Что делать? Как быть?

Он метался, словно зверь и нигде не находил покоя. Все мысли, все помыслы были заняты Данькой. Как он там? Здоров? Вдруг его избили? Время замедлило свой плавный ход и еле тянулось, с трудом отсчитывая секунды. Казалось, оно превратилось в палача, который пытал Олега. И не было нигде спасения от звука стрелки отсчитывающей секунды.

- Даня! - мужчина с криком проснулся. Провёл по лицу ладонью, утирая выступившие слёзы. Сердце всё ещё молотом бухало в груди, во рту стоял неприятный кисловатый привкус страха.

- Даня... Данечка... - выдохнул Олег. В последнее время он совсем не мог спать. Издёргался, измучился, извёлся. И вот, когда кончились силы, его сморило от усталой неопределенности. Лучше бы не засыпал вовсе! В голове снова замелькали обрывки только что увиденного сна.

Вот они с Данькой идут по какому-то совершенно пустому городу. Разговаривают, смеются. И вдруг, парень ускорил шаг, а потом и вовсе побежал. Олег кричал, звал, молил подождать. Но Данька не замедляя бега, оборачивался, и смотрел грустно-грустно, но не останавливался. Олег бежал следом, падал, снова поднимался, чувствуя, что не успевает схватить, задержать своего мальчика. Потому что там, впереди, куда бежал Данька, росла и ширилась бездонная пропасть.

Олег быстро собрался и рванул спасать любимого. Он долго жал кнопку звонка, но добился своего, дверь приоткрылась и из-за неё выглянула женщина с покрасневшими глазами. Мужчина замер, сердце вдруг заработало с перебоями, воздух пропал. Перед глазами возникла пропасть из сна и он, будто воочию увидел, как летит его мальчик в жадную тьму.

- Даня... - прошептал, не в силах спросить о случившемся.

Женщина подняла на него больные глаза, что-то хотела сказать, но как-то нелепо сморщившись, гундосо заголосила. И была в этом плаче такая безнадёга, что Олег не выдержал, рванул дверь на себя и оттеснив Данькину мать ворвался в квартиру. Он почти вбежал в комнату с задёрнутыми шторами и замер в дверном проёме. Даньку не схоронили. Тот лежал бледный, но в кровати.

"Не умер", - это была единственная связная мысль, потому что думать мужчина не мог.

Рядом с кроватью стоял стул, но он резко его отодвинул в сторону и сел на кровать. Почти лёг на Даньку поцеловал в синие холодные губы.

- Даня, солнце моё! – позвал, погладил по щеке, зарылся пальцами в волосы, снова поцеловал, чувствуя, как разрывается от боли и жалости сердце. Олег зажмурился, поднял голову и чтобы не завыть затолкал рвущийся из груди звук обратно. Нельзя. Он сдохнет, но вытащит парня из бездны. Прошёлся языком по неживым губам, старался согреть их своим дыханием. Обхватил голову Даньки двумя руками, прижался ко лбу головой. - Коть, не дури, просыпайся... слышишь? Как же я без тебя? - шептал. Сначала, он сыпал нежными словечками, ласкал, тёр уши. Потом стал ругаться. - Дань, дурак, щенок глупый, просыпайся! Неужели думаешь сбежать от меня?! - тряхнул легонько. Зажмурился, чувствуя, как накрывает паника.

Отдай его! Он мой!

Он говорил, что умрёт без него. Просил вернуться. Не стесняясь, плакал, понимая, что важнее любимого – нет ничего в этом мире. Только за Даньку он готов был душу продать, жизнь бы заложил, всё бы отдал, что имел, лишь бы быть с ним рядом.

Отдай! Всех Богов молю! Не забирайте его!

И снова всё начиналось сначала: ласки, поцелуи, уговоры и уже когда рвалась, трещала вера в благополучный исход, Данька судорожно вздохнув, уцепился за него мёртвой схваткой.

Эти объятия не были нежными - они душили. Дрожь волнами пробегала по телу парня, тот всхлипнул, лязгнул зубами и зашептал прямо в ухо:

- Забери меня! Пожалуйста, забери меня отсюда! Олег... пожалуйста... ну, пожалуйста! - как заведённый повторял.

Сердце Олега обливалось кровью. Душа плакала кровавыми слезами. Так больно мужчине ещё не было никогда.

Что ж вы сотворили, твари? Что сделали, суки, с его нежным Даней?..

В комнату заглянула женщина и радостно завопила:

- Данечка! Сынок, живой! Олег почувствовал, как дёрнулся в его объятиях парень, как задрожал мелкой дрожью. - Даня, счастье-то какое! Очнулся наконец! - радовалась мать. А Данька ещё сильнее вжался в тело Олега и закричал:

- Олееег, не хочу никого видеть, ну забери меняяяяяяяяя!!!

И он решился.

Да насрать на ВСЁ!

Олег прямо с одеялом поднял своего мальчика на руки и понёс к выходу мимо онемевший матери.

- Потерпи Дань. Потерпи, скоро мы уедем отсюда, слышишь, коть? - болтал он разную чепуху, стараясь хоть как-то отвлечь, вытащить, унять зубодробильную дрожь, которая сотрясала тело парня.

Ему было плевать на замерших кумушек у подъезда, на косые взгляды прохожих, которые не понимая ничего, пялились на то, как Олег нёс парня на руках. Ему было насрать на весь мир. Главное, что Данька был жив и находился в его руках. В груди стало теплеть. Наконец-то Олег мог дышать полной грудью.

Мужчина буквально заполз с драгоценной ношей на заднее сидение и захлопнул дверцу, отрезая их от остального мира. Парень всё так же обнимал его, не желая отпускать. И только время от времени судорожно втягивал в себя воздух, будто тонул. - Дань, вот мы и в машине. Сейчас домой поедем, будем жить вместе. Хочешь этого? - Олег усадил парня к себе на колени, погладил по спине, легонько поцеловал, чувствуя, как понемногу расслабляются судорожно сведённые мышцы, как утихает терзающая Даньку дрожь. Тот уткнулся лицом Олегу в грудь и стал успокаиваться, задышал нормально.

- Мы уедем к тебе, да?

- Конечно, уедем.

- Ты правду говоришь, ты же не отдашь меня... им? - спазм перехватил горло мужчины. Столько страха, столько боли было в этом коротком слове. Он прижал своего мальчика крепче к себе.

- Нет... - прошептал, потому что говорить в полный голос не мог, горло перехватывало. - Не отдам никому. Никогда.

Часа два он сидел с Данькой на заднем сидении. А потом ещё почти час уговаривал парня отпустить его. В конце концов, тот разжал руки.

Нести Даньку не пришлось. Тот укутался в одеяло и шмыгнув носом заявил:

- Не надо меня нести, сам дойду, - и дошёл, благо дом, в котором Олег снимал квартиру, был тихим и лавочек, где любили сидеть праздные кумушки, тут не было.

Первым делом Олег наполнил ванну, вылив туда половину бутылочки шампуня. Напоил своего мальчика горячим сладким чаем. Заставил съесть бутерброд и потом погнал в ванную. То, что в воду они полезут вместе было оговорено ещё в машине. Они лежали в тёплой воде и молчали. Олег только нежно ласкал парня. А тот обнимал его почти до синяков, с силой вжимался в тело любовника. Наверное, если бы смог, то залез бы ему под кожу. Но Олег не обращал внимания на боль, что причиняли Данькины пальцы, понимая, что тому сейчас намного больнее. И он бы отдал всё, чтобы избавить парня от страшных воспоминаний.

Если бы он только мог вернуться в прошлое и не тискаться тогда в подъезде. Если бы просто довёл Даньку до дома, то ничего бы не было. Но дороги в прошлое не было.

- Почему? - с тяжелым вздохом произнес парень. - Зачем они ТАК со мной? - Олег вздохнул.

- Знаешь, если в чёрной вороньей стае рождается альбинос, то рано или поздно, его заклюёт своя стая, те кто породил, - Данька со всхлипом втянул воздух.

- Они… сразу же осудили и... - шумно сглотнул парень, - отказались от меня. Не захотели слушать. Отвернулись... даже мать... - тот всхлипнул и вдруг тоненько завыл.

Этот вой разорвал душу Олега в клочья. Он вытащил воющего Даньку, накинул на спину полотенце и понёс в кровать. Улёгся рядом и обнимал, пока вой не превратился в плач, и тот не уснул. Но даже во сне Данька не отпустил Олега. Если рука невольно съезжала вниз, то вздрогнув и проснувшись, парень снова цеплялся за него. Боялся потерять. Боялся отпустить.

- Я с тобой. Всегда буду рядом, - шептал он спящему парню. Гладил по вискам, в которых серебрились седые пряди и сглатывал ком в горле.

Не прощу. Никогда. За то, что сотворили с Данькой, никого из его родных не прощу! Даже Ивана, которому когда-то жизнь спас.

Вспомнилась армия и то, как Иван метнул гранату. Себе под ноги. Странная штука тогда с ним произошла. Время замедлилось. Стало тягучим, как сироп. Олег читал о таком, но и подумать не мог, что с ним произойдёт подобное. Он тогда просто нагнулся и подняв, выбросил гранату из окопа. И только когда та расцвела в воздухе алым цветком, время вернулось в привычное русло. Олега тогда легко контузило, да в плечо осколок впился. А так, всё обошлось. Все живы остались. Иван лучшим другом стал, а теперь врагом.

Данька много спал. И никуда не отпускал от себя Олега, как будто жить без него не мог. И не хотел никуда выходить из дома. Нравилось парню обниматься, особенно, если Олег готовил. Тогда Данька обнимал его, прижимался всем телом и смотрел из-за плеча, что тот делал.

Ел парень плохо. И Олегу никак не удавалось нарастить хоть килограммчик на отощавшего Даньку.

- Тебе не нравится? – спрашивал он.

- Нравится. Вкусно очень.

- Так в чём дело?

- Не хочется.

Данька болел. Не физически, нет. Душевно. Страшно переболевал и всё никак не мог выкарабкаться. Олегу только и оставалось, что кормить того с рук. И выхаживать. Бывало, что Данька кричал во сне, жалобно, тонко. И этими криками раз за разом, рвал в клочья его душу.

- Тише, шшшшш, котя мой, я тут с тобой, - легонько целуя, успокаивая, шептал ему Олег.

- Не бросай меня! - не совсем проснувшись, часто просил тот.

- Не брошу никогда и ни за что! - клятвенно обещал Олег и они опять спокойно засыпали.

Дни бежали за днями, а его мальчик всё никак не мог справиться со своей болезнью. Олег позвонил на работу и договорился об отпуске за свой счёт. Поэтому вопрос о возвращении не вставал острой необходимостью. Нужно было что-то решать с одеждой и документами Даньки. Тот наотрез отказался идти по магазинам. Звал его Олег и погулять, но любимый только страшно бледнел и чуть в обморок не падал. Парень смертельно боялся выйти из дома.

И это было плохо. Очень-очень плохо.

- Дань, нам скоро нужно будет уезжать.

- Да? Мы уедем? Правда? Вместе?

- Конечно вместе. Будешь жить со мной? – парень серьёзно на него посмотрел.

- Буду. Я ведь люблю тебя.

- Я тоже тебя люблю. И да, мы навсегда уедем отсюда. Я только документы твои заберу. И вещи. Ты отпустишь меня?

Он ещё не оставлял Даньку одного надолго, лишь в магазин выбегал. И смотря, как побелели костяшки на сжавшихся в кулаки кистях, Олегу до безумия стало жаль того.

Данька долго молчал. Наконец кивнул.

- Да. Отпущу. Только, ты поскорее приезжай. Хорошо?

- Постараюсь. А ты не грусти. Идёт? – тот еле заметно улыбнулся, а Олег чуть в пляс не пустился от радости. Его мальчик улыбался! Пусть совсем немного, но тот оживал. Может, в другом городе, когда между ним и его семьёй будут километры, тогда Данька окончательно выздоровеет? Олег очень надеялся на это.

- Хочешь, привезу чего-нибудь вкусненького? – парень помотал головой.

- Себя. Привези мне себя и быстрее.

- Да ты жадина! - ухмыльнулся Олег и, сграбастав Даньку в охапку, поцеловал. Они ещё не занимались сексом после случившегося. Но парень позволял ему целовать и ласкать себя. Сам инициативы не проявлял, просто уступал. Это тоже пугало Олега. По началу, он боялся, как-то навредить и ещё сильнее усугубить душевные муки любимого. Поэтому, особо не докучал. Да и не хотелось Олегу секса. Он дорожил своим мальчиком, берёг. Ловил каждый вздох, замечал каждое движение. Данька был для Олега самой огромной ценностью. Драгоценность, которую нельзя было оценить, потому что она бесценна. Так разве можно драгоценностью играть? Можно было ведь и сломать ненароком. Олег это слишком хорошо понимал. А потому, был терпелив. Всё, что ему сейчас оставалось – быть рядом и надеяться. Они справятся. Они победят. Непременно! Ведь они вместе.

Усадив Даньку за ноут, Олег позвонил по давно знакомому телефону. Трубку взяли сразу же. Мать парня. На просьбу о вещах, потребовала поговорить с сыном.

- Нет, - твёрдо отказал Олег. - Он не хочет ничего слышать о вас. И я, поверьте, не буду переубеждать его. - В трубке тихо заплакали. И было в том плаче, что-то настолько безнадёжное, что Олегу стало жаль женщину. Но лишь до тех пор пока память не подбросила воспоминания о том, как убивался его мальчик, как ему было плохо и больно от того, что даже мать отказалась от Даньки.

- С Даней всё хорошо, поверьте. Завтра мы уезжаем, с вещами вашего сына или без. Да и паспорт новый можно сделать... Так мне подъехать или как?

Они уезжали рано утром, без сожаления покидая спящий город. Парень молчал, только тихонько вздыхал и всё время касался Олега, словно убеждался, что тот рядом, что никуда не делся. Вот он рядом, тот человек, которого он, Данька, полюбил, с кем он хотел бы прожить всю свою жизнь. Тот, кто всегда поддержит, поймёт, в чьих руках, Данькино сердце.