Дороги на выбор. Пути расходится гл. - 5

Эдик.

День уходил стремительно и безвозвратно. Наступили сумерки. Эдик обожал это время суток. Ему нравилось, когда день почти уже ушёл, свет истаивал и утончался, а ночь ещё не вступила в свои владения, лишь накладывала на свет тончайшую чёрную шаль.  

"... ни день, ни ночь - ни мрак, ни свет!..." - вспомнились ему стихи Лермонтова. И хоть там не о сумерках речь велась, но именно они, лучше всего подходили для описания этого волшебного времени, когда всё начинало неуловимо меняться. Странным и каким-то другим становилось, в этот быстро проходящий промежуток. Менялись звуки, растения, люди, менялся весь окружающий мир, словно всё переносилось в другую вселенную. И этот новый мир всегда очаровывал Эдика. Хотелось бродить по нему и пить очарование сумерек как дорогое и изысканное вино.

Он валялся на кровати и ждал того, кто стал для него всем. Наверное, так ждёт преданный пёс своего хозяина. Чуть скучая, но с неизменной верой, что рано или поздно, но хозяин вернётся. Хотя Сергей говорил, что он, не пёс, а совсем глупый не знающий мира волчонок. Может и волчонок, Эдик не спорил. Просто закрывал глаза и со всем соглашался. Он готов был быть кем и чем угодно, лишь бы в радость Сергею. Только бы быть тому нужным, стать тем, кем Сергей стал для него – всем.

К его ожиданию примешивалась тоска, добавляла горчинки в чувства. Так, наверное, пьётся хороший чёрный кофе с тонким ломтиком лимона. Вроде и вкусно и ароматно, но кислит.

Эдику нравились эти чувства, он наслаждался ими, смаковал, как нечто редкое и неповторимое. И был бесконечно благодарен любимому, что тот подарил ему эти новые ощущения и краски.

Сергей полностью перевернул мир Эдика. Тьма, что жила в нём никуда не делась, она так и осталась внутри. Только осела плотным тяжёлым осадком на самое дно. Но всё остальное прояснилось, и он с несказанным удивлением понял, что принял себя. Оказывается он не ошибка природы, не "оно". А просто мелкий и глупый мальчишка, как сказал ему Сергей.

И оказалось, что он кому-то нужен в этом мире. Сергей нуждался в нём, заботился, лелеял, любил.

Эдика всё это приводило в лёгкий шок. Он никогда не верил, не надеялся, что его кто-то полюбит. Просто так, ни за что. Ведь даже собственная мать отказывалась от него. Не принимала. А Сергей говорил, что он красивый. Просто непозволительно прекрасный! Эдик лишь смеялся на эти его слова.

- Красота в глазах смотрящего? - отсмеявшись, вопрошал он.

Оказалось он умеет смеяться. Искренне, чисто, радостно. Этот смех чрезвычайно нравился Сергею.

- Да, в моих глазах, ты удивительная драгоценность, которую и оценить-то невозможно, - шептал ему на ухо мужчина.

Вся Эдикова жизнь разделилась на "до" и "после". Всё, что было до Сергея, было тёмным и безрадостным. Там, он чёрным демоном бесцельно слонялся по дороге, ведущей в ад. Мучился, искал и не находил ни покоя, ни забвения.

А после их встречи с Сергеем, злобный демон превратился в ангела. И совсем не важно, что у ангела были чёрные крылья. Главное, что теперь он умел летать.

Он покачал ногой, привстал и именно в этот момент, запах жжёной резины шибанул в нос, вызывая брезгливость и отвращение.

«Гадость какая! » - подумал, зажав нос рукой.

Эдик хотел сходить умыться. Обычно это всегда помогало, но тут услышал посторонний звук. Так бывает, когда вставляют в замок ключ. Радость омыла его тёплым дождём и, забыв обо всём, он рванул в прихожую.

Сергей принёс с собой запах улицы, был холодным и хмурым. Но увидев его, расплылся в довольной улыбке. Эдик кинулся к нему, повис на шее, зарылся пальцами в волосы на затылке, стал целовать, жадно, страстно. Что-то грохнулось, зашуршало. Сергей подхватил его под ягодицы и понёс в спальню.

Они упали на кровать, и Сергей зашептал ему:

- Эдичка, солнце моё ясное, что же ты делаешь?.. подарок-то, наверняка разбился.

Не слушая, укусил Сергея в шею, но тут же зализал укус. Щетина царапала язык, но ему это безумно нравилось.

- Хочу тебя! – выдохнул, и нащупал под подушкой квадратик, взял его в зубы, надорвал и вытащил тонкое колечко презерватива. Сергею нравилось, когда он надевал на него эту необходимую штучку. Но сейчас он торопился, до безумия хотелось мужчину - не до игрищ.

Его руки пробрались под толстовку любимого, потянули наверх ненавистную тряпку. Ощущение голой кожи под руками, волной наслаждения пронзило мозг. Эдик застонал и впился в жаркий рот Сергея.   Какие подарки?! Какие вопросы и разговоры?! Пусть весь мир провалится в тартарары!

Эдик умирал под руками мужчины. Любое прикосновение любимого к его телу сводило Эдика с ума. Он стонал и метался под ласкающими руками. Он, когда-то такой опытный и раскованный, теперь не мог ничего. Всё его тело, каждая клеточка, каждая молекула, каждый атом - всё жаждало слиться вместе с любимым.

- Я люблю тебя! Люблю! Умру за тебя... не пожалею ничего... - словно в бреду шептал Эдик. Он жадно приникал к потному телу мужчины, впивался ногтями в спину, двигаясь навстречу толчкам. Слизывал пот Сергея и упивался его вкусом и запахом. Замечал, какой прекрасный в эти мгновения его мужчина. А потом бессильно откидывался назад и жалобно стонал не в силах переносить острое, ни с чем не сравнимое наслаждение - слияния с любимым человеком.

Конечно, подарок Жанне оказался разбит. Красивая хрустальная ваза полетела в мусорное ведро.

- Зато я абсолютно счастлив, - заявил на это Эдик. Он стоял голый посреди кухни и улыбался.

Как удачно было то, что Сергей жил совершенно один в двухкомнатной квартире. Можно было не стесняясь, расхаживать голышом, целоваться, да и вообще, заниматься всякими неприличностями. Не таясь, заботится друг о друге и конечно, вместе спать.

Они только что вылезли из кровати и пришли посмотреть, что стало с подарком, ну и перехватить чего-нибудь, пожевать.

С загубленным подарком всё было понятно, а вот насчёт покушать... не получалось. Снова возник более сильный сексуальный голод, который требовал немедленного утоления.

Сергей поймал на себе жаркий взгляд парня. Провёл рукой тому по груди, задел торчащий сосок и с радостью убедился, что небезразличен, только что удовлетворённому партнёру.

- Эдик, ты не насытился? – с радостным изумлением спросил.

- Нет. А ты? - тот шагнул ближе к Сергею, погладил низ живота и с удовольствием наблюдал, как подрагивая, набухает его член.

Эдик бесстыдно запустил руку между Сергеевых ног, слегка сжал яички, стал играть ими. Погладил горячий твёрдый ствол. Они улыбнулись друг другу, понимая без слов желания, которые разгорались в потемневших глазах.

Естественно о еде тут же забыли.

Ужинали они ночью. Сергей усадил Эдика к себе на колени и стал кормить. Это оказалось плохой идеей. Парень есть хотел, но больше ему нравилось целоваться. Кусок мяса, который они пытались съесть, целуясь, обернулся пролитым кетчупом на голый живот и член парня. И не важно, что Эдик нарочно надавил на пакетик. Сергей пытался слизать красный соус, но вскоре напрочь забыл о еде. А Эдик  возбудился  мгновенно, как только он принялся слизывать кетчуп с члена, застонал и пришлось срочно перемещаться в спальню.

Что-то они всё же поели, и это уже было хорошо.

Жанна была чудо как хороша. И Эдик, как настоящий художник, любовался её красотой. Всё-таки женщины по-своему прекрасны.

- Жанна, ты сегодня очень красивая. Прямо принцесса, - Эдик не ожидал от себя этих слов, после поздравления и вручения подарка. Рыжеволосая девушка, видимо, тоже не ожидала от него комплиментов. Ведь раньше, он всегда был молчуном. В её зелёных глазах мелькнуло изумление и восхищение. Она окинула этим взглядом их пару, улыбнулась тепло и нежно.

- Спасибо, Эдик. Я рада за тебя. Рада, что ты, наконец, нашёл то, что так долго искал.

Его смутили слова девушки. Неужели было так заметно, что он чего-то или кого-то ищет?

- Спасибо, - поблагодарил в ответ. Сергей подмигнул Жанне, обнял его, чмокнул в щёку. Повел от подруги, которая встречала гостей и принимала подарки у огромного, словно танк внедорожника.

Тянуло дымом и запахом жарящегося мяса. Посреди поляны был разбит шатёр, накрыт стол. Народ, те, кто приехал раньше, налегал на выпивку и закуску. Кто-то, запаздывая, только подъезжал к месту празднования. Погода, словно на заказ, была солнечной. Звучала заводная музыка, чуть в стороне какая-то пухлая девица, дурачась, орала в микрофон караоке. Веселье начиналось.

А Эдику, вдруг вновь  шибанул в нос отвратный запах. На мгновение весь мир поплыл, словно его сбоку, неожиданно огрели кувалдой. Он пошатнулся, закрыл глаза и привалился к мужчине.

- Эдик, что с тобой? Тебе плохо? - услышал откуда-то издалека голос любимого.

«Как ты далеко» - вяло подумал и попытался жадно вдохнуть. А вот с воздухом случился перебой. Кислорода не было. С трудом, словно контуженный, потряс головой, провёл непослушной рукой по лицу, стараясь вернуться туда, откуда его звал Сергей.

Мир постепенно обрёл чёткость и яркость. И он жадно вдохнул свежий лесной воздух.

- Что с тобой? Эдик, счастье моё, ты такой бледный, - Сергей прижимал его к себе, тревожно заглядывал в лицо, гладил по щеке, едва касаясь губами, целовал.

- Голова закружилась, наверно давление низкое. Поем и всё пройдёт, - пообещал он, зная, что говорит неправду.

Эдик сглотнул. Голова наливалась страшной болью. А впереди был праздник рыжеволосой красавицы, выпивка, шашлыки. От этих мыслей его затошнило. Эдик вновь сглотнул, сжал зубы. Надо было терпеть. Сергей был рад, что они вдвоём приехали на день рождения Жанны. Рад и счастлив, показать всем, что теперь они вместе. Что они пара.

Он совсем мало поел, но и эта малость была исторгнута из организма. В последнее время приступы тошноты и рвоты участились. И это было плохо. Это пугало.

Эдик вытер губы, прислонился лбом к прохладному стволу берёзы.

Господи, как хорошо, что Жанна устроила свои шашлыки в лесу! И как хорошо, что  он отошел от компании один, что Сергей не видел его такого – жалкого, больного, несчастного.

- Эдик! Солнце моё! - тёплые руки обняли сзади. В шею поцеловали знакомые родные губы. - Тебе плохо? - мужчина развернул его к себе, заглянул в глаза. - Что с тобой? Ты очень бледный. Что-то болит?

Он хотел быть сильным, хотел скрыть от любимого всё, чтобы ненароком не тревожить понапрасну. Но терпеть боль в одиночку оказалось сложнее. Это раньше было просто, а теперь, таить всё в себе стало невыносимо и тяжело. И Эдик капитулировал. Обхватил руками любимого, уткнулся носом ему в грудь, вдохнул его запах.

- Голова болит, сил больше нет, - пожаловался. Сергей поцеловал его в лоб, зарылся ладонью в волосы, стал массировать голову.

- Подожди здесь, хорошо? Я поищу таблетку, и поедем домой. Потерпи любимый, хорошо? - он нежно поцеловал Эдика и ушёл.

А ему после рвоты стало лучше, тошнота почти прошла. Таблетку от головной боли Сергей не нашёл и извинившись перед виновницей торжества, их пара покинула тусовку.

Когда вернулись домой, Сергей напоил его ромашковым чаем и уложил в кровать. Сунул в руки стакан с шипучей таблеткой и скомандовал:

- Отдохни. Может, хочешь ещё чего-нибудь или поспишь?

- Почитай мне, - попросил Эдик. Он и сам не знал, почему ему захотелось этого. Сергей тепло улыбнулся ему.

- Конечно. Что ты хочешь послушать? – нежно провёл рукой по волосам и, склонившись, поцеловал.

- Алису в стране чудес, - уверенно указал на потрёпанную книжку.

На следующий день Эдику стало лучше, и всё было забыто. Две недели они упивались своей  любовью и счастьем. Головные боли как-то притупились и не доставали его.

Эдик совсем переехал жить к Сергею. Мать с отцом не стали его отговаривать. Они вообще не отреагировали на это событие. Он как будто не из дома съезжал, а шёл в магазин за хлебом. А Эдик смотрел на их бесстрастные лица и думал: "Наша семья как разбитая чашка. Её склеили и она совсем как целая. В неё даже налили чай. Только вот совсем неизвестно, сколько продержится клей, как быстро станет расползаться под действием тепла?"

А потом, в один из дней, ему стало плохо, он потерял сознание прямо на занятиях. Его привели в чувство и отправили в больницу, где его продержали несколько часов и отпустили.

Эдик вышел из больницы и невидяще осмотрелся. Узрел лавку и шлёпнулся туда. Он никак не мог переварить новость, что сообщили ему эскулапы.

Куча бумажек и рентгеновский снимок тяжёлым грузом лежали в рюкзаке. Направление на госпитализацию в нейрохирургию тоже имелось. Но главная новость оглушила и почти убила – это поставленный диагноз: опухоль мозга. И это был конец. Конец всему.

Эдик закрыл глаза и поднял лицо к небу. Он никого не упрекал, да и кого ему было упрекать? Его чёрная ненависть к себе свершила своё дело. Когда человек не хочет жить, организм рано или поздно найдёт способ разрушить себя. Только вот жить не хотел он раньше, до Сергея. А теперь...

Поздно. Слишком поздно.

Что ему делать теперь?.. Рассказать любимому и мучиться вместе? Медленно умирать у него на глазах? И вместо любви видеть в глазах Сергея сострадание и жалость?..

Нет, не этого он хотел, не об этом мечтал...

Было холодно, бабье лето кончилось. Наступила осень. Небо хмурое и неприветливое низко висело над городом и грозило пролиться дождём. А Эдик сидел на скамейке с запрокинутым вверх лицом и горько улыбался.

"Ангел, да? С чёрными крыльями? Нееееет. Никогда, никогда в жизни демону не стать ангелом! Никогда ад не выпустит из своих цепких лап добычу".

Пошёл дождь. А Эдик всё так же сидел на лавке с закрытыми глазами. Глубоко под веками полыхал адский огонь. Столько усилий и всё напрасно! Он так стремился вверх, так старался лететь. Он почти поверил, что любовь может ВСЁ. И что небо, наконец, приняло его к себе.

Не приняло. Отвергло. И как недолог оказался его полёт ввысь, как быстра расправа, и мгновенно падение...

Горькое разочарование обожгло язык, скользнуло внутрь, взбаламутило чёрный осадок на дне души. Знакомая боль, давняя, с которой он жил долгие годы без Сергея, вновь вернулась. И внутри всё заболело и закровило. Всё его прошлое депрессивное состояние завладело им снова, будто и не было никакого счастья, словно ему всё приснилось.

А потом, стало почему-то смешно, и он засмеялся.

Дождь капал ему в рот, попадал в нос, в глаза, а он всё смеялся, подняв лицо к небу, и не мог остановиться. Он открыл глаза и смотрел на серые облака, на капли дождя, что летели вниз. И смех его страшный каркающий, уходил вверх и тонул в этом стылом осеннем дожде.

Всё утонуло в горечи и отчаянии, и не было сейчас на свете силы способной помочь упавшему в бездну парню.