Первая любовь А. С. Пушкина. Тематика: Истории про любовь

10 февраля – день смерти  А. С. Пушкина, национальной гордости России,    жизнь и творческая деятельность которого изучается со школьной парты. Но всё  ли мы знаем  о нем?    И даже такой, казалось бы, банальный вопрос:

Как имя той,   кто пробудил первую любовь А. С. Пушкина?- озадачил бы меня, если бы не случай.

Во время одной из ежедневных, если позволяла погода, вечерних прогулок, жена, любившая читать наизусть стихи любимых поэтов, а я их с удовольствием слушать, запнулась на какой-то строчке из  поэмы А. С. Пушкина  «Руслан и Людмила».   Видя, как она мучительно пытается вспомнить ее, я ей посоветовал потерпеть до дома, а дома я достал томик А. С. Пушкина  (*1), открыл его и взор мой понесся по дивным строкам поэмы «Руслан и Людмила», пока не остановился на 326 странице:

«Я помню маленький лужок

Среди березовой дубравы,

Я помню темный вечерок,

Я помню Лиды сон лукавый…

Ах, первый поцелуй любви,

Дрожащий, легкий, торопливый,

Не разогнал, друзья мои,

Её дремоты терпеливой…

Но, полно, я  болтаю вздор!

К чему любви воспоминанье?

Её утеха и страданье

Забыты мною с давних пор;

Теперь влекут мое вниманье

Княжна, Руслан  и Черномор. »

Кто такая Лида? Почему я не обратил  внимание на это имя, когда в  школьные годы впервые читал это произведение? Кстати, я не слышал ничего об этой первой любви великого поэта, хотя другие имена оставили след в его творчестве и привлекали внимание  его биографов.

В век интернета проще удовлетворить свое любопытство. Я набираю в Google  вопрос: Первая любовь А. С. Пушкина и услужливый интернет выдает мне различную информацию.

Вероятнее всего надо искать здесь: «Первое детское увлечение Пушкина»,

в частности, автобиографические записи самого поэта, которые в редакции исследователя этой темы П. К. Губера (*2, глава 2-1)  выглядят так:

«Пушкин впервые испытал любовь еще совсем ребенком. В черновой программе автобиографических записок значится: „Первые впечатления. Юсупов сад—землетрясение—няня. От'езд матери в деревню. Первые неприятности. Гувернантки. [Смерть Николая. Ранняя любовь]. Рождение Льва. Мои неприятные воспоминания. — Смерть Николая.—Монфор.—Русло.— Кат. П. и Анна Ив.—Нестерпимое состояние.—Охота к чтению.—Меня везут в ПБ.—Иезуиты. Тургенев.— Лицей".

В той же программе, среди перечисления событий лицейского периода, читаем: „Первая любовь". Итак сам Пушкин разделял эти два факта, очевидно не считая своей „ранней" любви за настоящую. Действительно, ему могло быть тогда не более 6—9 лет. Об этом еще совсем ребяческом увлечении Пушкина не сохранилось никаких биографических данных, если не считать вышеприведенной записи в программе. »

Эта краткая запись  мало раскрывает, что конкретно скрывается за этими терминами, зато статья в работе (*3)   позволяет понять эту суть.

«Детство Пушкина прошло в Москве. Нелюбимый ребенок в семье, он воспитывался французскими гувернерами, рано научился читать, свободно рылся в богатой библиотеке своего отца, Сергея Львовича Пушкина, не чуждого литературным занятиям и принимавшего в своем доме известных русских писателей: Н. М. Карамзина, И. И. Дмитриева, своего брата Василия Пушкина.

Рано научившись писать, отрок Пушкин нашел в огромной библиотеке отца массу атеистической и эротической французской литературы, с которой жадно стал знакомиться. Запойное чтение этой развращающей сердце литературы питало рано пробужденные чувственные страсти, а скептические и атеистические идеи, преподносимые в ироническом и сатирическом освещении, развращали и юный ум.

Формально родители Пушкина не были чужды бытового Православия: они иногда служили молебны, приглашали на дом приходских священников, раз в год говели. Но случалось нередко, что после исповеди и причащения Святых Таин, вечером того же дня Сергей Львович (отец) или Василий Львович (дядя) декламировали кощунственные стихи Парни, в которых автор издевался над церковными таинствами и обрядами. В семье Пушкиных, как и во мн. др. подобных семьях того времени, вообще господствовало ироническое отношение к религии, к Церкви и духовенству. Т. к. непристойные насмешки по этому поводу часто облекали в остроумные и соблазнительно привлекательные формы, то ребенок Пушкин, имея живой и насмешливый ум и повышенную восприимчивость, быстро и прочно усвоил себе эту манеру, которая мутной струей прошла через его жизнь и творчество в течение многих лет.

С ранних лет, отданный в руки гувернанток и гувернеров сомнительной нравственности, и к тому же часто менявшихся, лишенный родительского внимания и ласки, вполне предоставленный бесконтрольной соблазнительности в выборе чтения, рано узнавший из неосторожных разговоров взрослых в гостиной, в лакейской и в девичьей о том, что на языке этих взрослых называлось «любовью», отрок Пушкин был уже глубоко отравлен ядом кощунства, цинизма и скепсиса, надолго развративших его живое творческое воображение. Очень рано чуткое ухо отрока познакомилось с тем, что называется сквернословием, образцы которого, гл. обр. на русском языке (хотя дома говорили большей часть по-французски), он часто слышал. И привычка сквернословить долго и прочно держалась у Пушкина. »

Совершенно естественно, что такая обстановка вокруг ребенка не могла не разжечь его любопытства относительно  взаимоотношений разных полов, рано или поздно возникающего у любого ребенка, воспитываемого и в более благоприятных условиях. Улица и общение с ровесниками всегда свое слово скажут. Разница лишь во времени.

В записке «О народном воспитании» Пушкин стремился со всеми возможными предосторожностями высказать свои истинные взгляды на затронутую проблему. И в других случаях он неоднократно говорил о недостатках «проклятого своего воспитания» (*4, стр.697, п.14).   Совершенно не исключено, что первой, кто преподал азы сладострастия Пушкину, еще ребенку, была одна из его гувернанток,   что в жизненных ситуациях случается часто при бесконтрольном оставлении мальчиков на попечении молодых воспитателей женского пола. Это тем более вероятно, зная об уровне  нравственности гувернеров Пушкина, который мог быть и свидетелем гомосексуальных отношений, широко распространенных в среде даже интеллектуалов того времени, не говоря о более низких сословиях.

На это указывает косвенно и сам Пушкин в черновой программе автобиографических записок, где после слов: «Первые неприятности. Гувернантки»  в скобках раскрывается суть их: [Смерть Николая. Ранняя любовь].

Позднее,   в подготовке рукописи автобиографических записок, очевидно сознавая, что первый сексуальный опыт нельзя отнести к  святому и трепетному чувству, именуемому «любовь», он зачеркнет слова «Ранняя любовь» (*4, стр. 697, п.13)

В случае с будущим гением, кроме развращающего воспитания  и его физически крепкого здоровья, безусловно, сказались и гены его прародителей, что объясняет его пристрастие к желанию не только обладать в сексуальном плане разными по интеллекту женщинами, но и стремиться к количественному учету этих побед. Это видно из составленного им самим  Дон-Жуанского списка  из 113 имен (*2, глава 2-2), последним из которых стоит имя Наталии, его жены.   Вероятно, это не означает, что после женитьбы Пушкин стал настолько целомудрен и верен своим супружеским обетам, что проблема обладания другими женщинами его перестала волновать. Подтверждением этому мы находим в публикации  В. Нечаевой (*5, стр.803 

«... Вчера был вечер у Фикельмона вместо пятницы, потому что в субботу большой парад на заключение в Красном Селе. Вчера было довольно вяло. Один Пушкин palpitoit de l’inter; t du moment, краснея взглядывал на Крюднершу1 и несколько увиваясь вокруг нее.

1 Бар. Амалия Максимилиановна Крюденер, жена первого секретаря русского посольства в Мюнхене. О ней Вяземский пишет жене в предшествующем письме, сообщая о вечере у Бобринской: «Была тут приезжая Саксонка, очень мила, молода, бела, стыдлива. Я обещал Люцероде сказать тебе, что он ее не казал людям из ревности, а выпустил в свет только перед самым отъездом ее». 29 июля он пишет о ней же: «Вчера Крюднерша была очень мила, бела, плечиста. Весь вечер пела с Вьельгорским немецкие штучки. Голос ее очень хорош».

В работе (*2, глава2-2) представлен сокращенный список имен, состоящий из двух частей с пояснением: «Дон-Жуанский список в обеих частях своих далеко не полон. Кроме того, разделение увлечений на более серьезные и на более легкие не всегда выдерживается. Вторая часть вообще дает много поводов к недоумениям, и некоторые имена, здесь записанные, остаются для нас загадочными. Не то в первой части: почти против каждого имени современный исследователь имеет возможность поставить фамилию, дав при этом более или менее подробную характеристику ее носительницы. Поэтому Дон-Жуанский список, при всех пробелах своих, является все же незаменимым пособием для составления подробной летописи о сердечной жизни поэта. »

Вот как выглядит этот сокращенный список:

Вот первая часть Дон-Жуанского списка:

Наталья I

Катерина I

Катерина II

NN

Кн. Авдотия

Настасья

Катерина III

Аглая

Калипсо

Пулхерия

Амалия

Элиза

Евпраксея

Катерина IV

Анна

Наталья.

А вот вторая половина:

Мария

Анна

Софья

Александра

Варвара

Вера

Анна

Анна

Анна

Варвара

Елизавета

Надежда

Аграфена

Любовь

Ольга

Евгения

Александра

Елена.

П. К. Губер  склонен  пальму первенства отдать одной  из трех возможных Наталий. Вот его рассуждения:

«Дон-Жуанский список открывается именем Натальи. Среди биографов нет полного единогласия относительно того, которую из трех Наталий, известных Пушкину в Царском Селе, должно связывать с этою записью.

Наташей звалась миловидная горничная фрейлины Валуевой, привлекавшая усиленное внимание подрастающих лицеистов.

Н. О. Лернер, ссылаясь на указание гр. М. А. Корфа, хочет видеть в Наталье Дон-Жуанского  списка графиню Наталью Викторовну Кочубей, дочь графа Виктора Павловича Кочубея, жившую в Царском Селе в 1817 году и посещавшую Лицей.

Но нам кажется, что недоумение всего легче разрешается стихотворным признанием самого поэта:

Из Катонов я в отставку

И теперь я—селадон;

Миловидной жрицы Тальи

Видел прелести Натальи

И уж в сердце Купидон!

Так, Наталья, признаюся,

Я тобою полонен;

В первый раз еще—стыжуся—

В женски прелести влюблен.

Итак, первою любовью Пушкина была „жрица Тальи" т.-е. актриса. Она принадлежала к составу крепостной труппы графа В. В. Толстого и подвизалась на его домашнем театре. По-видимому, она была очень красива, но совершенно бездарна, что не укрылось и от ее нового поклонника. „Ты не наследница Клероны)—писал, обращаясь к ней, Пушкин:—не для тебя свои законы владелец Пинда начертал". Послания „К Наталье" и „К молодой актрисе" относятся к 1814 году, каковым годом, стало быть, и можно датировать первую [в отличие от „ранней"] любовь Пушкина. Эта мимолетная, совершенно не оформившаяся страстишка, возникшая в зрительном зале и, можно думать, не успевшая привести Пушкина даже за кулисы, вряд ли продолжалась слишком долго. Бойкий, веселый ритм куплетов, посвященных Наталье, как нельзя лучше отвечает характеру чувства, которое она внушила поэту. В сущности, любовь эта была еще настоящим мальчишеством. »

На мой взгляд (А. Д), это очень сомнительный вывод, тем более, если сам исследователь признает, что это была «мимолетная, совершенно не оформившаяся страстишка, возникшая в зрительном зале и, можно думать, не успевшая привести Пушкина даже за кулисы».

Тем более этот предмет обожания не мог попасть в Дон-Жуанский список Пушкина, если принять во внимание, что в список с таким названием никак не могли попасть  имена, у которых с Пушкиным не было сексуальных отношений.

Больше оснований оказаться на первом месте списка Наталии, упоминаемой в другом его стихотворении, написанном в 1819г.

Недавно тихим вечерком

Пришел гулять я в рощу нашу

И там у речки под дубком

Увидел спящую Наташу.

Вы знаете, мои <друзья> ,

К Наташе подкра[вшись]<я>,

Поцеловал два раза <смело>,

Спокойно девица м<оя>

Во сне вздохнула, покраснела;

Я дал и третий <поцелуй>,

[Она проснуться не ж<елала>],

Тогда я ей <нрзб.>

И тут уже затр<епетала>.

Не трудно догадаться, что описываемое событие могло бы претендовать больше на сексуальное похождение нашего славного поэта, чем свидетельствовать о первой любви, поскольку и поцеловал он «смело» и дальнейшие его действия свидетельствуют о приобретенном опыте, мало характеризующем трепетность первой любви.

Четвертым по списку есть загадочное – NN,, которое вместе с терминами «ранняя любовь», «утаенная любовь», «первая любовь» возбудили профессиональный интерес когорты исследователей, включая известных пушкинистов (П. В. Анненков, П. И. Бартенев, М. О. Гершензон, М. Л. Гофман, Л. П. Гроссман, П. К. Губер, Н. О. Лернер, П. О. Морозов, Б. В. Томашевский, Ю. Н. Тынянов, Т. Г. Цявловская, П. Е. Щёголев, М. Яшин), упоминаемых в работе Владимира  Козаровецкого «Искать ли женщину? » (*6).  

Исключив  термин «ранняя любовь», как отдельный элемент для исследования, мы не можем отвергнуть ее в качестве первой любви.   Может ли она выступать в роли «утаенной любви»?   Пожалуй, нет. И вот почему. Этот термин соотносят с посвящением к поэме «Полтава».

Прочтем его:  

ПОСВЯЩЕНИЕ.

; Тебе — но голос музы тёмной

Коснется ль уха твоего?

Поймешь ли ты душою скромной

Стремленье сердца моего?

Иль посвящение поэта,

Как некогда его любовь,

Перед тобою без ответа

Пройдет, непризнанное вновь?

; Узнай, по крайней мере, звуки,

Бывало, милые тебе —

И думай, что во дни разлуки,

В моей изменчивой судьбе,

Твоя печальная пустыня,

Последний звук твоих речей

Одно сокровище, святыня,

Одна любовь души моей.

Это посвящение вполне отвечает термину «утаенная любовь», поскольку отсутствует имя той, к кому оно обращено и, очевидно, у поэта нет желания или возможности послать его непосредственно предмету обожания. По разным причинам, но главная, в нежелании открыто афишировать свои отношения, среди которых и не разделенная любовь. А такая любовь, как правило, уязвляя самолюбие, тем более успешных сердцеедов, глубоко западает в душу и ранит её.

Можно, конечно, пойти по пути исследования загадки,   к кому обращено это  «посвящение», но  ведь именно этим  «пушкинистика занималась ею в течение более чем 100 лет  (*6)  и есть достаточно оснований согласится с выводами исследователя  П. Е. Щеголева,   что  «посвящение»,   вероятнее всего, действительно, обращено к  Марии  Николаевне Раевской (Болконской), жене одного  из высланных декабристов, в расчете, что поэма наверняка дойдет и до «глубины сибирских руд» вместе с посвящением и до «печальной пустыни». Время тоже подходящее. Прошло более 3-х лет после ссылки декабристов.

Мы до сих пор не знаем, кто скрывается под инициалами NN  и не можем утверждать, что именно к этому предмету любви относится или не относится «утаенная любовь». Однако, мы вполне логично можем утверждать, что «утаенная любовь» не относится ни к «ранней любви», ни к «первой любви», поскольку это любовь зрелых лет и к тому же не разделенная, в то время как, по крайней мере, «первый поцелуй любви, дрожащий, легкий, торопливый» имел место быть.

Теперь гораздо проще доказать, что «первая любовь»  относится именно к Лиде. Исходя из описания первого поцелуя, адресованного именно Лиде, только в случае единственного поцелуя,   без всякой ответной реакции и последствий, можно было бы пренебречь этим мимолетным фактом и не называть это  любовью. Однако, у нас много информации, чтобы этот поцелуй не считать таковым. Вспомним  «Лиды сон лукавый» и этот поцелуй  «не разогнал ее дремоты терпеливой». Более, чем ясно. Лида уже была девушка в любви искушенная и одним поцелуем дело не обошлось. Пушкин вовремя себя останавливает: «Но полно, я болтаю вздор! К чему любви воспоминанье? »

Пушкин четко обозначает это увлечение, как любовь. И далее свидетельствует, что это было не  мимолетное увлечение: «Её утеха и страданье забыты мною с давних пор». Ему хотелось бы забыть. Но этого не происходит, ибо в такой высоко эмоциональной поэме, где читатель захвачен борьбой главных действующих лиц, вдруг возникает отступление о своем первом трепетном чувстве… Это и есть воспоминание о первой любви. И то, что эта любовь доставила и «утеху и страдание» тоже говорит о каком-то периоде увлечения, а не о случайном эпизоде. Об этом же говорит и тот факт, что термин «ранняя любовь», как будто бы не серьезная, был Пушкиным позднее зачеркнут в рукописи (*4, стр.697, п.13). Да и само название поэмы «Руслан и Людмила»  невольно зарождает подозрение, что благозвучная  «Людмила» нам тайну сердца приоткрыла, подменив близкое, но менее благозвучное и менее удобное для рифмы имя «Лида», «Лидия». Более того, он снова и снова в мыслях и в своем творчестве возвращается к этому периоду. В элегии «Погасло дневное светило» мы читаем:

«Лети, корабль, неси меня к пределам  дальным

По грозной прихоти обманчивых морей,

Но только не к брегам печальным

Туманной родины моей,

Страны, где пламенем страстей

Впервые чувства разгорались,

Где музы нежные мне тайно улыбались,

Где рано в бурях отцвела

Моя потерянная младость,

Где легкокрылая мне изменила радость

И сердце хладное страданью предала. »

И далее:

«И вы забыты мной, изменницы младые,

Подруги тайные моей весны златыя,

И вы забыты мной... Но прежних сердца ран,

Глубоких ран любви, ничто не излечило... »

Пушкин журит «младых изменниц», но с легкостью забывает их, подчеркивая, что «прежних сердца ран(возможно, ран первой любви – А. Д.), глубоких ран любви, ничто не излечило».

Обратим внимание еще на одно обстоятельство. Безусловно, если бы Дон Жуанский список и, особенно его первая часть,   включал в себя список не только сексуальных побед, но и увлечений, которые не завершились такими победами, то имена и Лиды  и Марии Волконской, наверняка, по своей значимости  попали бы в эту часть. Однако этого не произошло, и мы можем предполагать, что все, кто туда попали, оказались в конце концов, добровольными партнерами сексуальных утех нашего великого поэта,   хотя, как следует из исторической справки в Википедии, настоящий Дон Жуан добивался побед  над женщинами не всегда на добровольной основе.

Вероятнее всего,   именно ей,   предмету его первой любви посвящено произведение, написанное в 1816 г. и озаглавленное: «Послание Лиде», начинающееся строчкой: «Тебе, наперсница Венеры,…».

В черновиках и в частично незавершенных  стихотворениях, относящихся к 1819 году, мы находим:

Позволь душе моей открыться пред тобою

И в дружбе сладостной отраду почерпнуть.

Скучая жизнию, томимый суетою,

Я жажду близ тебя, друг нежный, отдохнуть...

Ты помнишь, милая, - зарею наших лет,

Младенцы, мы любить умели...

Как быстро, быстро улетели

……………………………………..

В кругу чужих, в немилой стороне,

Я мало жил и наслаждался мало!

И дней моих печальное начало

Наскучило, давно постыло мне!

К чему мне жизнь, я не рожден для счастья,

Для радостей, для дружбы, для забав.

……………………………..   избежав,

Я хладно пил из чаши сладострастья.

Фраза  «…. зарею наших лет,   младенцы, мы любить умели... » очень красноречиво говорит о периоде первой любви и если в этом стихотворении нет имени, то другое, написанное в этом же 1819 году обращено  недвусмысленно к Лиде с откровенным признанием:

ПЛАТОНИЧЕСКАЯ ЛЮБОВЬ.(1819)

Я знаю, Лидинька, мой друг,

Кому в задумчивости сладкой

Ты посвятила свой досуг,

Кому ты жертвуешь украдкой

От подозрительных подруг.

Тебя страшит проказник милый,

Очарователь легкокрылый,

И хладной важностью своей

Тебе несносен Гименей.

Ты молишься другому богу,

Своей покорствуя Судьбе:

Восторги нежные к тебе

Нашли пустынную дорогу.

Я понял слабый жар очей,

Я понял взор полузакрытый,

И побледневшие ланиты,

И томность поступи твоей....

Твой бог не полною отрадой

Своих поклонников дарит.

Его таинственной наградой

Младая скромность дорожит.

Он любит сны воображенья,

Он терпит на дверях замок,

Он друг стыдливый наслажденья,

Он брат любви, но одинок.

Когда бессонницей унылой

Во тьме ночной томишься ты,

Он оживляет тайной силой

Твои неясные мечты,

Вздыхает нежно с бедной Лидой

И гонит тихою рукой

И сны, внушенные Кипридой,

И сладкий, девственный покой.

В уединенном наслажденьи

Ты мыслишь обмануть любовь.

Напрасно! — в самом упоеньи

Вздыхаешь и томишься вновь.

Амур ужели не заглянет

В неосвященный свой приют?

Твоя краса, как роза, вянет;

Минуты юности бегут.

Ужель мольба моя напрасна?

Забудь преступные мечты,

Не вечно будешь ты прекрасна,

Не для себя прекрасна ты.

И, наконец, в законченной в 1822 году поэме «Руслан и Людмила» мы находим то признание, с чего начали это повествование.

«В июле1830 г.   Пушкин посетил Захарово, прощаясь с далеким уже детством. Это даже вызвало удивленную реплику Надежды Осиповны в письме к дочери: «Вообрази, он совершил этим летом сентиментальное путешествие в Захарово, совершенно один, единственно, чтобы увидеть место, где он провел несколько лет своего детства» (*4, стр.23).

Если принять во внимание, сколько было у него увлечений в годы Лицея и позднее, когда более десяти лицейских произведений – в основном элегии 1816г. - посвящены Е. П. Бакуниной и после этого было сделано страстное признание к предмету его «тайной любви» он пишет в 1830г.: «Первая любовь всегда дело чувствительности: чем она глупее, тем больше оставляет по себе чудесных воспоминаний» (*4, стр.201) .

И нам становится совершенна понятна его сентиментальность и что его тянуло в Захарово.

Ностальгия, связанная с именем «Лида», просвечивается и в странной фамилии «Лидин», упоминаемой в поэме «Граф Нулин»:

« Смеялся Лидин, их сосед,

Помещик двадцати трех лет»

Можно было бы на этом и закончить  это исследование «Первая любовь Пушкина», если бы не остался висеть  вопрос: «Кто была эта Лида? ».

Я не исключаю вероятности, что это была одна из дворовых девушек, с которой Пушкин мог видеться неоднократно, или из тех девушек, которые приезжали на еженедельные субботние гуляния в Захарово, и менее вероятно, что это было имя одной из гувернанток? Обратим внимание на  его воспоминания в «Гавриилиаде» (*7):

«О милый друг! кому я посвятил

Мой первый сон надежды и желанья,

Красавица, которой был я мил,

Простишь ли мне моя воспоминанья?

Мои грехи, забавы юных дней,

Те вечера, когда в семье твоей,

При матери докучливой и строгой

Тебя томил я тайною тревогой

И просветил невинные красы?

Я научил послушливую руку

Обманывать печальную разлуку

И услаждать безмолвные часы,

Бессонницы девическую муку.

Но молодость утрачена твоя,

От бледных уст улыбка отлетела,

Твоя краса во цвете помертвела...

Простишь ли мне, о милая моя! »   

и  на  слова в тексте, выделенные мною,   которые маловероятны для того, чтобы они относились к гувернантке. Тем более, если мы вспомним его первые впечатления: „Первые впечатления. Юсупов сад - землетрясение - няня. …»  Никаких природных землетрясений в то время в Юсуповом саду не наблюдалось. Речь могла идти только о нравственном, чувственном землетрясении, которое может произвести первое впечатление от секса.

О многом говорят эти стихи. Из них видно, что речь идёт об отношениях поэта и дочери при матери докучливой и строгой, которая, тем не менее, не имеет право выгнать из дома  назойливого обожателя исстрадавшейся от любви девушки, которую он научил переносить эти страдания с помощью послушливой руки.

Это отношения крепостной семьи к сыну господ, которым они обязаны своим жильём, работой и правом на существование. И длятся эти отношения давно, с юности до поры, когда уже «молодость  утрачена» её.  

Но такими привилегиями в семье Пушкиных пользовалась только Арина Родионовна, которую Пушкин любовно в стихах называет «няня», «подруга дней моих суровых, голубка дряхлая моя», никогда не упоминая её имени. У неё были две дочери: Марья и Надежда. Из материалов, приведённых в описании жизни Арины Родионовны  мы узнаём, что  дочь Арины Родионовны Марья вышла замуж за крепостного и, таким образом, тоже осталась крепостной. О замужестве младшей дочери – Надежде таких сведений мы не находим, что совпадает с ситуацией, описанной А. С. Пушкиным в выше приведённом стихотворении. Не скрывается ли Надежда под именем Лида, которую не смогли обнаружить сотни исследователей жизни и творчества великого поэта, искусно скрывающего имя его первой и в то же время «ранней» любви? Обратим внимание и на факт, что очень похожую ситуацию поэт описал и в стихотворении «Недавно тихим вечерком» (1819), где главной героиней значится некая Наташа.

Недавно тихим вечерком

Пришел гулять я в рощу нашу

И там у речки под дубком

Увидел спящую Наташу.

И хоть стих содержит некоторые пропуски, очевидно, что дело одними поцелуями не закончилось. Причём, вместо трепетного первого поцелуя фигурирует уже слово «смело», да и год написания (1819) может исключать отношение к первой или ранней любви, или дата не отражает время самого события. Во всяком случае, дочь Арины Родионовны -  Надежда имеет больше шансов претендовать на первую соблазнительницу будущего великого поэта, если вспомнить, что в приведённой  выше ссылке сообщается, что «Позже прислуживать господам взяли и дочь няни Надежду», а в воспоминаниях самого  А. С. Пушкина значилось сочетание: Первые впечатления. Юсупов сад – землетрясение - няня.

А кто же Лида? Вероятнее всего, Лида – имя вымышленное, за которым, вероятнее всего,   скрывается дочь Арины Родионовны – Надежда, первая любовь А. С. Пушкина.

Это вполне отвечает славе А. С. Пушкина, как искусного мистификатора своего времени.

А кто же скрывается под инициалами NN?

Можно ли допустить, что наш великий поэт был гомосексуалист?

Смотрите  об этом в следующей статье:

«Мог ли быть А. С. Пушкин гомосексуалистом? »

Буду признателен, если сделанные выводы вызовут интерес профессиональных исследователей и удовлетворен, если наши мнения совпадут.

Список использованной литературы:

*1 - Собрание сочинений А. С. Пушкина в двух томах, Том 1,   изд. «Художественная литература», Москва, 1968г.

*2- П. К. Губер «Дон – Жуанский список А. С. Пушкина,

*3 – А. С. Пушкин. Биографический справочник,                 ,

*4 – Жизнь Пушкина, рассказанная им самим и его современниками в двух томах, Москва, изд. «Правда», 1987, том 1,

*5 - В. Нечаева «Пушкин в письмах Вяземского к жене (1830—1838)»

,

*6 - Владимир  Козаровецкий «Искать ли женщину? »

*7 – А. С. Пушкин «Гавриилиада»