4-VI Трудное сладкое прощание

VI

Ц…

Присцилла глядит в высокое небо, где, ей кажется, она только что побывала.

– О… Киприда!... Ты прелесть… любимая! – тихо произносит она, не в силах и голову повернуть. – …Ты пода-… рила мне… несравненно!

Муция пока не смогла сложить нормальную фразу. Руфина вообще лежит не шевелясь. Лишь её дыхание, всё ещё сбивчивое, которое Фабия слышит и ощущает на своих коленях, говорит о том, что Корнелия здесь и жива.

– Милая!.. Чудесная!.. Моя Бестия!.. Благодарю, это было… бесподобно, как никогда… раньше! – рыжая прелестница находит силы и руку возлюбленной, пожимая повыше локтя. – Но милая моя, самая… прекрасная в этом мире!.. Когда я приглашала тебя разделить наслаждение… то писала о другом – о любовании чудным видом…

– Ты жалеешь? – шепчет Бестия.

– Да.

– Что?!

– Что ты из-за меня так и не разглядела всё великолепие… И как ты могла тянуть два дня?

– Прости, моя любимая…

– Ничего. Я тебе почти всё готова простить. Я так люблю тебя, милая, – приподнявшись, молодая женщина перекладывается своим ближе к дорогому личику, – так люблю, – целует в губы, – только будь со мной каждый день, хотя бы только один разок. Прошу тебя! Обещай, милая!

– Начиная с этой, – они снова целуются, – каждую ночь буду навещать тебя, милая Муция!

Присцилла лобзает партнершу и наслаждается: Руфина снова посасывает её нижнюю губку.

– Откуда ты знаешь, что я люблю так?

– Как?

– Как ты сейчас целуешь.

– Любимая моя! Твоя божественная губка сама так и просит об этом.

– А сейчас просит? – Фабия проводит по ней язычком.

В качестве ответа Бестия наклоняет к себе милую головушку и лобзает так, что та начинает кружиться. Присцилла уже ищет ладонь рыжей девушки и направляет её себе на бедро, но милая отрывается:

– Не могу, Муция. Мне очень трудно сдер-… Ох, не надо. Стой… Пожалуйста!.. О Боги!.. О да, то есть, нет!.. Поверь, мне очень трудно сдержаться, – она убирает руки жрицы со своих груди и промежности, - только не расстраивайся. Не надо, не смотри так: я загораюсь… Клянусь Бастет! Мне нужно сейчас в Город, я и так уже, наверное, опоздала, не знаю на сколько…

Фабия обиженно отворачивается, Корнелия хочет обнять её сзади за талию, но она отбрасывает руку.

– Присцилла! Любимая! Я же обещала, помнишь?

Попытка обнять возобновляется, и отвернувшаяся ловит ладонь Руфины. Губы той касаются шеи очаровательной писательницы, сосцы – спинки, лобок и бёдра – ягодиц и ляжек. – Я вернусь… сегодня… не позже… второй стражи… Извини, Муция! Ты лучше всех. Люблю!

Фабия отпускает кисть любящей и любимой, та одевается. Облизнувшись, хозяйка говорит:

– Последний!

Гостья садится на колени, Фабия приподнимается, их уста надолго сливаются. Но вот руки Корнелии, обнимавшие любовницу, разъединяются, она встаёт и уходит, а Присцилла откидывается на покрывало…

Она провалялась так и чуть не уснула, но прибежала Уриана, сообщить, что пришёл Гней Космик. Выдохшаяся, уставшая домина с неохотой дошла до портика, куда велела фаворитке пригласить гостя и накрывать – шёл примерно восьмой час – обед на два столика.

Космик стеснялся, не смел поглядеть в глаза. С большим аппетитом кушал – как, впрочем, и Муция, весьма проголодавшаяся – но успевал и рассказывать. О том, что сразу же за книжкой «О благой вести» начал переписывать другую. Нечто вроде продолжения, как поняла молодая патрицианка, наслаждавшаяся, кроме вкуса блюд, стеснением юноши и его влюблённостью. Она тотчас послала за деньгами служанку и, когда та их принесла, отдала переписчику щедрый аванс. Вольноотпущенник встал из-за столика и подошёл к Фабии поцеловать ручку. «Как хорошо, – подумала она, – что не выпила, не то не устояла бы: он так меня любит!.. » А вслух сказала:

– Гней, откуда такая галантность?

Космик же, совсем засмущавшийся, поспешил за свой столик, осушил чашу вина и, попрощавшись, скорее покинул ЛесБестии.

Девушка вздремнула прямо за столиком, затем пару часов поработала над своим сочинением. Начинался вечер. Патрицианка поужинала и сходила в баню, где слегка ополоснулась. Туда Меланто принесла доставленные скороходом из Города церы. Домина прочла их в унктории. Писала Парис, рассказывала, как проводит время с Еленой, как та и другая – то есть Шрамик – невесты готовятся к свадьбам. Подробнее описывала, как охмуряет девочку Дианию. Что не спаивает и не задаривает дорогими вещами: «так было бы слишком просто и пресно склонить милашку к близости», а ждёт инициативу с её стороны, «а это – в случае с Дианией, по крайней мере, но и не только – для меня интереснее. Пусть поймёт мои чувства и желание, и сама, без явных подталкиваний или обязательств, проявит инициативу». Что-то мелькнуло в голове Муции при чтении этих строк, но она не придала этому значения. В конце Ребилия добавляла, что, возможно, скоро подруги выберутся-таки в ЛесБестии.

Но пока они обдумывали и собирались только на словах.

Продолжение здесь:

----------------------