4-XVI Виновные оправдываются за страшный сон

Виновные оправдываются за "страшный сон"

Что произошло, можно увидеть здесь:   – глава «И в страшном сне такого не приснилось б». Хотя из написанного ясно, разумеется.                

XVI

Фабия осталась одна. Набежали мысли о вчерашнем утре, воспоминания о безголовом трупе германца, о позвякивающих кубках и её любимом мужчине в постели с… Но Присцилла отнюдь не собиралась им предаваться. Прошла в кабинет, где села за стол и принялась диктовать очередную главу своей книги Уриане; Кробил прибирался в бане. После прандиума домина велит служанке прочесть вслух пару последних глав, вносит кое-где исправления.

– Привет, любимая сестра! Вот ты где! – в комнату заходит Марциана, а за ней, держась за её руку, юная Клодия.

– Приветствую Фабию Присциллу!

Сёстры обнимаются и целуются, хозяйка аналогично приветствует и спутницу своей самой младшей.

– О Киприда! Как я рада вас видеть, девчонки! Располагайтесь. Вообще, живите здесь, если хотите!

– Спасибо, Присцилла! Вот письмо отца тебе. Если можно, я пока прогуляюсь по вилле, хорошо? Поскольку Марциана хочет поговорить с тобой о чём-то личном.

– О, благодарю, Марцелла! Разумеется, пройдись. Можешь крикнуть Меланто, она тебя проводит. Советую спуститься за домом в портик и к ручью.

– Хорошо, я так и сделаю. Бэта, я пойду к ручью. Жду тебя там.

– Конечно, любимая подруга. Я постараюсь поскорее, – девочка, поцеловав Клодию в уста, отчего та чуть смутилась, отпускает её руку. – Беги, дорогая Марцелла! – когда девушка уходит, Марциана обращается к служанке, а затем к сестре. – Ана, выйди быстренько… Муция, скажи своей рабыне. Она что, оглохла?

– Ана, иди.

– Присцилла, любимая моя сестрёнка! – самая младшая Фабия подходит к фламине, обнимает её за шею и кладёт голову на грудь. – Прости меня, пожалуйста! Вчера я увидела, как ты страшно расстроилась… Извини, любимая моя Муция!.. Как только смогла, я сразу ушла из спальни Квинта, и уже в бане, а потом у себя в комнате, думала, как тебе стало плохо. Ты чуть не упала даже, так поразилась, увидев меня и Квинта. Я не могу понять, из-за чего ты так… Но ты, наверно, вчера очень переживала. Сейчас-то нормально? – старшая сестра кивает. – Ну и отлично. Я ничего не понимаю, сестра, но всё равно, прости меня, пожалуйста! А? – она смотрит немножко вверх, в очи Присциллы, своими сейчас невинными тёмными глазами.

– Конечно, моя маленькая прелестница Марция! Давай приляжем или присядем, - сёстры ложатся на рядом стоящие ложа головами друг к дружке. – Конечно же, я тебя прощаю, ещё вчера простила…

– О Бастет! Как хорошо. Я ведь и вправду ничего не понимаю. Я ж на самом-то деле, по крови, не сестрёнка Торквату. Хотя, может, я и вправду заигралась, далеко зашла. Знаешь, как было? После той классной… то есть, отличной службы Исиде, там вообще так мне понравилось, особенно, конечно, на второй части, там мне поручили разливать по чашам вино, представляешь? Но я себе ничего не позволяла, всё же это священнослужение, ведь правда? Но и так эпопт велел мне пить со всеми, так что служба, говорю же, отличная, потом ещё и сексуальные обряды, там опять ко мне чуть не очередь, здорово так…

– Изумительно, Бэта, но ты начала рассказывать: «После службы…» Да, извини, что не встретила. Здесь, в ЛесБестиях, мы с любимой, откровенно говоря, тоже не скучали.

– О Бастет! Как вам здорово! «Дамский угодник» у вас есть. Он здесь? Здорово! Вообще!.. Да, после службы. После неё выхожу из храма, один Второй пророк, дядька такой с колючей щетиной, собирался, похоже, меня проводить или к себе, что ли, позвать. Но тут подошёл наш старший брат, у него, кстати, всё гладко, нигде не колется, волос нет, так приятно…

«О Венера! Не трави душу, сестричка! – думает Присцилла. – Кому, как не мне, об этом знать и мечтать это ощущать! »

– … Только живот большеват, не люблю этого. Вот, подошёл Квинт, поздравил, посадил в свои носилки, сказал, по пути, с пирушки возвращается. И правда, вроде, неплохо выпивши был. Потому и отказался сам пить, верней, по паре глотков делал, а мне там же, прямо в паланкине, наливал, всё поздравлял, восхищался, что я уже жрица, уже при должности, столь взрослая, красивая. Я в храме неплохо - столько же, как все, не больше – выпила, в носилках пью, слушаю приятные слова Квинта, он мне показался таким милым, близким, дорогим, короче, я невзначай так, будто душно, прошу его помочь мне паллу снять, он уже тогда меня погладил, я не поняла, по-братски это или… Но тут мы приехали домой, он сам предложил прилечь за стол, отметить начало моего жреческого служения. Брат всех слуг даже отправил прочь, сказав, что они потом как-нибудь смогут отпраздновать, и опять сам наливает мне в кубок. Дома со мной пьёт уже наравне или больше. Я радуюсь – о Исида! – вот что значит быть жрицей: раньше запрещал, сейчас прямо собственными руками вино льёт! Класс-… Отличный брат! Я уже без паллы, опять так, случайно вроде зацепила, тунику задираю до попы. Что это было со мной, не знаю. Говорю же, не ожидала от него такого. Что Квинт такой: ухаживает, красиво и приятно говорит, будто это не строгий старший брат Торкват, а юноша нежный. Говорю, мол, я не маленькая, мне и не только пить можно, попробуй-ка, мол, вот грудь, например: у маленькой разве такая? Подержи-ка. Он сказал: «Можно попробовать, идём». Я лежу. Он: «Не понял». « – Неси», – говорю… Вот. Дальше ночью не помню почти, лишнего чуток выпила на радостях, может, от этого. Бывает же от этого?

– Да, милая сестрёнка.

– Вот. Ночью, значит… Нет, не помню. Может, и не было ничего… Нет, вроде один раз, вспомнила, один раз было, кажется. Я забралась – не люблю так, Квинт, наверно, попросил – забралась и будто скакала на его пЦсе, смеялась, прикольно… то есть, забавно же… Вот. Значит, было. А утром проснулась, он пьёт и мне показывает, чтоб я пила, ну, я, конечно, за. В кубикуле вина мало оставалось, пошли в баню, по пути Квинт где-то быстро захватил амфору, в общем, в бане пили опять. Представляешь, как я радовалась? С удовольствием выпивала. Торкват же и намывает меня даже и ещё просит, чтобы… ну, чтобы я подмыла там, подготовила аЦс, объясняет, чего и как, я киваю, будто не знаю, «ладно, ладно, – говорю,   – обязательно, иди в спальню». Вот, короче, прихожу… Ну, почти что не больнее было, чем с другими, я от боли стонала, а ему это нравится даже как будто, а я боялась что-нибудь сказать, а то запретит вино пить, а так обещал не обращать внимания. Тут ты заглядывала. Он всё, выЦает из моего аЦса свой пЦс, я говорю: «Квинт, давай, я пойду, а? Спать охота». А он: «Сейчас ты будешь заниматься уроками! » Как будто он не со мной выпивал. « Да я, правда, – говорю, – спать хочу. Пожалуйста. Я завтра точно с утра буду учиться». Он отпускает, а сам спать лёг, я потом тихонько посмотрела. А сегодня я с утра, действительно, усердно училась, Клодия тоже, плюс она ещё в гимнасии упражнения делала, когда я заехала. Её отец тебе передал вот что, – Марциана лобызнула сестру в щёки и губы, – а Квинт тебе тоже записку прислал. Вон я на стол положила… Если хочешь, скажи, почему ты, когда увидела меня с ним, или его со мной, почему так…

– Среагировала?

– Да.

– Долгая история. Позже как-нибудь поведаю. Не спеша, с секстарием-другим хорошего вина…

– Ладно, не хочешь – как хочешь. Пойду к своей возлюбленной. Мне Бестия немного про вас говорила, три, что ли, дня назад заезжала к нам. Я тоже так хочу: любить и быть любимой красивой девушкой. По-моему, я люблю Марцеллу. И, кажется, она… может, и нет. Нет, кажется, я ей очень нравлюсь. Она мне постоянно говорит, какая я «нежная и женственная, такая хорошая милая девочка». Так что…

– Уверена, она совсем не равнодушна к тебе, сестрица. Иди к ней, Марция. И знай: тебя я сразу простила. Ты ещё очень юная, и вино одурачило и помутило твою головушку, и Квинт глупость проявил – иначе ты не легла бы с братом. Никому не говори, естественно, – Присцилла нежно целует сестричку. – Всё, ступай к любимой, моя родная Бэта!

– Спасибо, любимая Муция!

– Дальше луга не ходите. И скоро обед, сестрёнка, не забудьте.

– Конечно, – уже в дверях отзывается Марциана, – Клодия не забудет, это точно, она всегда так хорошо кушает.

Едва самая младшая Фабия вышла, её сестра и сама, надев другую –  изящнее, богаче и прозрачнее – тунику, выходит поглядеть на юную парочку, захватив письма мужчин: бывшего любовника и другого, всю жизнь, несмотря ни на что, любимого. Девчонки в таких же почти, какую надела хозяйка, туниках бегали, догоняя друг друга, по лугу Большого пальца, резвились, носились за бабочками, что-то исследовали у ручья, кричали, Марциана визжала – в общем, веселились совсем по-детски. Молодая женщина, расположившись на ложе в портике, с улыбкой на них поглядывая, читала церы, писала, потом просто лежала, думая о своём или любуясь забавами девочек, всё не устававших бегать и играть.

Послание любимого Фабия младшая решила прочесть потом, сначала же взяла другие, тщательно запечатанные, дощечки, которые начинались словами: «Тит Эприй Марцелл приветствует, желая радоваться, умопомрачительную, ненаглядную Присциллу Младшую! » Пространно изъясняясь, автор письма выражал сожаление, что их отношения не так близки, горячи и страстны, как ему хотелось бы; и просил присмотреть за «драгоценной дочкой день и ночку». Сообщая под большим секретом, что ночью у него будет принцепс… «А! Вот почему дочурку из дома отправил, чтоб не вышло чего», – думает читающая. И что Цезарь последние дни совсем не в духе, и у него бывает истерика, и что, видимо, воля Богов в том, что дни его правления сочтены.

Владелица виллы тотчас, не читая записки брата, написала и отправила ему свою, с этой политической информацией из самого ближнего окружения императора.

Прежде чем взяться за послание Квинта, Присцилла похвалила про себя сестрёнку, не свалившую всё на взрослого брата, а в какой-то мере взявшую ответственность за происшедшее на себя. «А ведь она ещё ребёнок по сути. Что с неё можно спрашивать? – думает Муция. – Но он-то! Зрелый муж, неглупый… Мог отправить спать Марциану. А если уж невтерпёж стало, глядя на пьяные детские заигрывания, вполне мог бы какую-нибудь наложницу взять… Посмотрим, что же он сочинил».

Очаровательная патрицианка распечатала присланные братом церы.

«Квинт Торкват приветствует свою нежную сестричку Присциллу! Прости, пожалуйста! Я уважаю твоё чувство. Извини, моя маленькая Муция! Не знаю, что сказать в своё оправдание. Отоспавшись, каялся. Послал в храм Кибелы, вернее, тебе домой как её Фламине, на жертвы и прочее, денег. Что толкнуло меня, что нашло, не знаю. Вероятно, какие-то отголоски британской кампании, когда нужно было забыться, забыть увиденные ужасы… На одном комиссатио был, случайно туда попал. Вино там оказалось коварным, собравшиеся необразованными и неинтересными, ушёл, как раз сказав, что нужно сестричку-жрицу встретить, поздравить, проводить. Вот в носилках, когда Марциана села, винишко-то и дало о себе знать. Передо мной уже сидела не моя сестрёнка, ребёнок, а юная соблазнительница Бэта. С другой стороны, взыграло какое-то мальчишество, ухарство: вспомнил, что дал слово «стать близким со своей сестрой Фабией» – и всё! С этого момента будто околдованный… Очень плохо это, и для меня самого прежде всего – так потерять голову. Ещё раз прошу прощения у тебя как у сестры, за свой недостойный и непристойный поступок. Если не сможешь приехать к первой страже, напиши, пожалуйста. Я к тебе не успеваю: после Курии мне нужно ещё в паре мест побывать».

Присцилла быстро написала и отправила ещё одно письмо Квинту, где поведала о том, как и с кем ему отомстила. О превосходном богослужении Великой Матери Богов и о том, что рассказывал семиаксий о своих собраниях. Что от её ответного неприличного деяния такая вот полезная информация, а скоро будет ещё и книга «Деяния». Что это должно безоговорочно заставить брата, если он, заявила Муция, уже считает выполненным своё обещание, дать новое. И добавляла в конце, что её любовь всё готова простить, но фактически любящая простит любимого, когда тот сольётся с ней в единое целое.

Продолжение здесь:

---------------------